Текст книги "Особые отношения"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

– Миссис Моретти, успокойте свою клиентку.

– Оставь ее в покое! – с криком вскакиваю я. – Неужели вы не видите, что она не в себе?

На мгновение весь мир замирает. Зои поворачивается ко мне с подобием благодарной улыбки – потому что думает, что эти слова относятся к ней.

А потом понимает, что ошиблась.

Невозможно прожить десять лет с человеком и не научиться читать азбуку Морзе отношений. Робкие взгляды за званым ужином, говорящие о том, что пришло время придумать предлог и отправляться домой. Молчаливое извинение, когда под столом тянешься к ее руке. Улыбка «Я люблю тебя», брошенная к ее ногам.

Она знает. Я вижу по ее взгляду, что она понимает, что я натворил. Что она потеряла меня и, вероятнее всего, своих детей, уступила их женщине, которую терпеть не может.

И тут оцепенение проходит, Зои бросается к свидетельской трибуне. Судебный пристав перехватывает ее и заставляет опуститься на колени. Раздаются крики.

– Я требую порядка в зале суда. Немедленно! – ревет судья О’Нил.

Лидди уже рыдает в голос. Уэйд хватает меня за руку.

– Заткнись, пока все не испортил!

– Зои! – Анжела Моретти пытается оттеснить пристава от своей клиентки. – Тебе нужно успокоиться…

– Суд объявляет перерыв! – кричит судья и поспешно покидает зал.

Уэйд дожидается, пока Анжела не выведет Зои из зала суда, пока основная масса присутствующих не направится к выходу, обсуждая увиденное.

– Что, скажи на милость, это было? – обвиняющим тоном спрашивает он меня.

Я не знаю, что ответить. Я и сам себя с трудом понимаю.

– Просто вырвалось, – выдавливаю я.

– Позаботься о том, чтобы подобного больше не произошло, если хочешь выиграть процесс. Если твоя бывшая жена намерена вскакивать и вести себя как умалишенная, нам это только на руку. Как, думаешь, судья посмотрит на это и сочтет ли он ее хорошей матерью? Если такое еще раз повторится – а я буду об этом молиться! – сиди сложа руки и излучай спокойствие. Только, ради бога, не вскакивай и не начинай ее защищать!

Я опускаю голову, чтобы он не увидел нахлынувшее на меня облегчение.

Я понятия не имею, где Уэйд откопал Женевьеву Ньюкирк. Дипломированного клинического психолога со степенью доктора наук, полученной в Калифорнийском университете. Психолога, который регулярно публикует труды на тему брака, сексуальности и воспитания детей. Она выступала на радио и телевидении – местном и национальном, давала интервью печатным изданиям и в Интернете. Она была консультантом в семидесяти пяти гражданских делах, а в сорока из них выступала в качестве свидетеля.

– Доктор Ньюкирк, – начинает он, когда ее признали свидетелем-экспертом, – в своей работе вы сталкивались с проблемой наследования гомосексуальности?

– Сталкивалась. Откровенно говоря, эта проблема мало исследована, поэтому легко просмотреть все статьи.

– Вы знакомы с работами Бейли—Пилларда?

– Да. – Доктор Ньюкирк поворачивается к присутствующим в зале. – В период с девяносто первого по девяносто третий год Бейли и Пиллард исследовали гомосексуальность у близнецов. Они выяснили, что пятьдесят два процента однояйцовых мальчиков-близнецов от гомосексуальных мужчин тоже становились гомосексуалистами, у двуяйцовых близнецов этот процент равнялся двадцати двум, и примерно одиннадцать процентов сводных братьев от гомосексуальных мужчин сами становились гомосексуалистами. Среди женщин этот процент составил сорок восемь для однояйцовых девочек-близняшек, шестнадцать для двуяйцовых и шесть для сводных сестер.

– О чем это говорит?

– Сложно сказать. Некоторые станут доказывать, что приведенные данные говорят о биологической природе гомосексуализма. Однако на растущих вместе близнецов оказывается одинаковое влияние. Чтобы получить достоверные результаты, следовало бы изучить близнецов, воспитанных раздельно, – однояйцовых близнецов, которые бы выросли в разных семьях и никак не контактировали. Другими словами: на одном основании, что один из близнецов гомосексуален, нельзя утверждать, что его однояйцовый близнец тоже гомосексуален. Более того, если сексуальная ориентация наследуется, как в таком случае объяснить, почему остальные сорок восемь процентов однояйцовых близнецов-мальчиков и пятьдесят два процента однояйцовых близнецов-девочек оказались не гомосексуальными?

– Секундочку, – прерывает ее Уэйд. – Вы утверждаете, что однояйцовые близнецы – близнецы, рожденные из абсолютно одинакового генетического материала, – вырастают, и один становится гомосексуалистом, а второй нет?

– Почти половина, – соглашается Ньюкирк. – Это достоверно говорит о том, что гомосексуальность не является генетической детерминацией. Можно говорить о генетической предрасположенности, но это при ближайшем рассмотрении не одно и то же. Многие люди рождаются с генетической предрасположенностью к депрессиям или злоупотреблению спиртным и наркотиками, тем не менее не потакают своим слабостям. Или другими словами: окружение, в котором растет ребенок, оказывает огромное влияние на то, станет он гомосексуалистом или нет.

– Благодарю вас, доктор. А как насчет исследований Саймона Левея?

– Доктор Левей, нейробиолог из Института биологических исследований Солка, решил подвести психологическую основу под гомосексуальность, изучив мозг сорока одного человека: девятнадцати гомосексуалистов, шестнадцати гетеросексуальных мужчин и шести гетеросексуальных женщин. Он выяснил, что небольшая кучка нейронов в гипоталамусе – нейронов, которые призваны контролировать сексуальное поведение, – у гомосексуальных мужчин меньше, чем у гетеросексуальных. Более того, он установил, что эта кучка по размеру сравнима с гипоталамусом гетеросексуальной женщины, который, как показали предыдущие исследования, был наполовину меньше размера гетеросексуального мужчины.

– И это доказывает биологическую основу гомосексуальности? – спрашивает Уэйд.

– Нет. Во-первых, область гипоталамуса демонстрирует значительные различия – у некоторых гомосексуальных мужчин эта область такая же, как у гетеросексуальных мужчин; у некоторых гетеросексуалов эта область меньше, чем у гомосексуалов. Более того, контрольная группа была крайне немногочисленна, и исследования не проводились повторно. В конце концов приходится задаваться вопросом: структура ли мозга определяет сексуальную ориентацию или изменяется благодаря ей? Например, исследования, проведенные Национальным институтом здоровья, показывают, что у людей, которые читают после потери зрения шрифт Брайля, область мозга, контролирующая палец, которым человек читает, как это ни удивительно, увеличивается в размере.

– А что вы скажете об исследованиях, которые провел Дин Хамер в девяносто третьем году? – ведет свое Уэйд. – Он обнаружил гомо-ген?

– Не совсем, – отвечает доктор Ньюкирк. – Он выяснил, что у братьев-гомосексуалов одна и та же Х-хромосома – Xq28 – встречается намного чаще, чем у братьев традиционной ориентации. Но опять-таки, это исследование не повторялось.

– Следовательно, ни один из этих многоуважаемых ученых не смог решительно доказать, что человек рождается гомосексуалом?

– Нет, – отвечает психолог. – Это совершенно не похоже на цвет кожи, например. Нельзя изменить цвет кожи – несмотря на Майкла Джексона. Сексуальная ориентация – не только природа. Но и от нее человеку дано немало.

– Поэтому я возвращаюсь к вашей последней статье: «По ту сторону любви: почему однополые браки негативно влияют на детей». Расскажите нам, что подтолкнуло вас к ее написанию.

– Существует огромное количество доказательств, что это в интересах ребенка – расти в полной гетеросексуальной семье, – говорит доктор Ньюкирк. – Лесбиянки могут быть великолепными матерями, но они просто не могут быть отцами.

– Расскажите подробнее.

Доктор Ньюкирк кивает.

– Существуют четыре основные причины, почему для ребенка важна как материнская, так и отцовская любовь. Во-первых, привязанность каждого из разнополых родителей к своему ребенку хотя и одинаково важна, но по-своему уникальна. Безоговорочная материнская любовь и обусловленная отцовская компенсируют друг друга и оказывают влияние на то, кем вырастет ребенок. Отношения с представителями обоих полов в годы, когда формируется личность, позволят ребенку в дальнейшем легче взаимодействовать с миром. Во-вторых, общеизвестно, что в развитии ребенка, с точки зрения психологии, существует несколько стадий. Например, несмотря на то что младенцы обоих полов сперва живее реагируют на материнскую заботу, в определенный момент, дабы отточить свою мужественность, мальчик должен оторваться от матери и идентифицировать себя с отцом, чтобы научиться обуздывать агрессию и контролировать эмоции. Отношения с отцом так же важны и для подрастающей девушки – в этих отношениях она может с уверенностью удостовериться в своей женственности. Без фигуры отца девушка, вероятнее всего, будет в жизни утолять свой голод по мужскому вниманию таким образом, что станет сексуально активна в не свойственной женщине манере.

– А третья причина? – подсказывает Уэйд.

– Научно доказано, что однополые отношения вызывают у детей сексуальное замешательство и, как следствие, сексуальную распущенность. Дети получают следующий посыл: любой выбор одинаково приемлем, и неважно, кто твой супруг. По этой причине молодые люди, воспитанные в однополых семьях, склонны к тому, чтобы быть одновременно сексуально активными и неразборчивыми в сексуальных связях.

– Вы имеете в виду, что они, скорее всего, сами будут заводить гомосексуальные связи?

– Именно. Вспомните, например, Древнюю Грецию. Гомосексуализм процветал, но не из-за гомосексуального гена, а потому что общество попустительствовало ему. Потворство подобного рода поведению ведет к дальнейшему распространению такого поведения.

– А последняя причина, по которой однополые браки пагубно сказываются на детях?

– Это первые шаги к еще более социально неприемлемому поведению. Полигамные связи, например. Можете себе представить, какие эмоциональные последствия переживает ребенок, у которого один отец и несколько мам? С кем этот ребенок себя отождествляет? А если копнуть глубже… Представьте, что происходит, если эти браки разрушаются, а потом создаются новые семьи, – вероятно, появятся дети, у которых будет два отца и шесть мам… – Она качает головой. – Это уже не семья, мистер Престон. Это уже коммуна.

– Позвольте вас спросить, доктор Ньюкирк, ваш протест основан на том, что однополые пары не могут окружить ребенка любовью?

– Нет, конечно. Разумеется, гомосексуальные пары могут так же окружить ребенка любовью, как и гетеросексуальные. Но детям нужна не только любовь. Им нужен дополнительный опыт, мужская и женская роль для подражания, наставления для психологического развития.

– Скептики спросят: а где доказательства? – произносит Уэйд.

Доктор Ньюкирк улыбается.

– Более пяти тысяч лет воспитания детей, мистер Престон. Если проводить над детьми новомодный социальный эксперимент, это может иметь разрушительные последствия для следующих поколений. – Она смотрит на Зои. – Я испытываю сочувствие к однополым парам, которые хотят завести семью. Но я не могу позволить своему сочувствию перечеркнуть нужды невинных детей.

– Основываясь на результатах своего исследования, доктор Ньюкирк, вы сформировали свое мнение как эксперта касательно того, в какую семью будет лучше и правильнее поместить этих нерожденных детей?

– Да. Я твердо верю, что этим детям будет значительно лучше в семье Рейда и Лидди Бакстер.

– Благодарю вас, доктор, – говорит Уэйд и поворачивается к Анжеле Моретти. – Свидетель ваш.

– Вы утверждаете, что гомосексуальность не врожденная черта, верно, доктор? – начинает Анжела.

– Этому нет доказательств.

– Вы сказали, что исследования Бейли и Пилларда необоснованны, потому что не все однояйцовые близнецы, которые считают себя геями, имеют и гея-близнеца, верно?

– Верно.

– Вам известно, что, несмотря на то что однояйцовые близнецы имеют много сходных черт, есть определенные биологические особенности, которые у каждого из близнецов отличаются? Например, отпечатки пальцев.

– Ну…

– И вы, доктор, сбросили со счетов результаты исследования Левея только потому, что они не подтвердились похожими исследованиями?

– Верно, – подтверждает психолог.

– Вы знакомы с исследованиями, которые проводились над восьмью процентами домашних баранов, которых интересовало спаривание исключительно с другими самцами?

– Нет.

– Что ж, – продолжает Анжела Моретти, – ученые установили, что у этих баранов кучка нейронов в гипоталамусе меньше, чем у обычных гетеросексуальных баранов. На самом деле полученные данные очень сходны с результатами исследования Саймона Левея. Доктор, вы раскритиковали работу Дина Хамера, потому что повторно исследования не проводились, не так ли?

– Да.

– Это означает, что когда-нибудь подобное исследование может повториться?

– Естественно, будущее я предсказывать не могу.

– Вы знакомы с работами шведских ученых, которые установили, что мозг гомосексуального и гетеросексуального мужчины по-разному реагирует на мужские и женские феромоны, что свидетельствует о значительной психологической составляющей гомосексуальности?

– Да, но…

– Вам известно, что венские ученые обнаружили генетический «переключатель» сексуальной ориентации у плодовой мушки? И когда этот «переключатель» выходил из строя, самки дрозофилы игнорировали самцов, а сами пытались спариться с другими самками, имитируя брачные ритуалы самцов.

– Нет, мне об этом неизвестно, – признается психолог.

– А вам известно, доктор Ньюкирк, что в настоящий момент Национальным институтом здоровья выделено два с половиной миллиона долларов на проведение генетического скрининга у тысячи пар братьев-геев, чтобы лучше понять генетическую составляющую гомосексуализма? Нам с вами отлично известно, что правительство редко пачкает руки об исследования, связанные с сексуальностью. Разве это не свидетельствует о том, что даже такой уважаемый институт, как Национальный институт здоровья, подтверждает биологическую основу гомосексуальности?

– Любой может выдвинуть гипотезу, миссис Моретти. Однако исследования не всегда эти гипотезы подтверждают.

– В таком случае что вы скажете о докторе Уильяме Рейнере из университета Оклахомы? – спрашивает Анжела. – Вам известно, что он исследовал сотни случаев детей, рожденных с различными сексуальными отклонениями, – например, младенец с недоразвитым пенисом или вообще без оного? Обычно протокол лечения предполагает оперативное вмешательство и кастрацию ребенка, который потом воспитывается как девочка. Вам известно, доктор, что ни одного из этих детей, когда они выросли, мужчины сексуально не привлекали? Что большинство этих гендерно измененных малышей вернулись к тому, чтобы опять стать мужчинами, потому что их привлекали женщины? Я бы сказала, что это яркий пример того, что воспитанием природу не обманешь, разве не так?

– Уважаемый адвокат, – говорит психолог, – как я понимаю, вы знакомы с теорией Дарвина о естественном отборе.

– Разумеется.

– В таком случае вам известно, что научно доказано: главная цель всех видов – передать свои самые сильные гены будущим поколениям. Поскольку потомство гомосексуалов составляет лишь двадцать процентов от потомства гетеросексуалов, разве этот гомо-ген, о котором вы твердите, не был бы истреблен во время естественного отбора? – Она улыбается. – Нельзя разыгрывать биологическую карту, если не можешь привести доказательства.

Анжела Моретти отмахивается от замечания свидетеля.

– Я всего лишь скромный адвокат, доктор Ньюкирк. От меня не ожидают, что я буду интересоваться наукой или псевдонаукой. Одним из ваших аргументов, почему дети должны расти в гетеросексуальном союзе, был довод о том, что отсутствие матери или отца чревато определенными проблемами, верно?

– Да.

– Следовательно, если один из родителей в гетеросексуальной паре умирает, вы ратуете за то, чтобы забрать этого ребенка и поместить его в семью к другой гетеросексуальной паре?

– Это просто смешно! Оптимально желательно, чтобы у ребенка были мать и отец, но очевидно, что так бывает не всегда. Трагедии не редкость.

– Как, например, не отдавать эмбрионы их биологической матери?

– Протестую!

Судья хмурится.

– Протест принят.

– Я снимаю вопрос, – заявляет Анжела Моретти.

– Я бы хотела ответить, – вмешивается доктор Ньюкирк. – Я могу назвать миссис Моретти огромное количество исследований, которые доказывают, что мальчик, выросший без отца, вероятнее всего, станет преступником и в конечном счете окажется в тюрьме.

– А как же утверждение о том, что однополые браки открывают двери полигамии? За все годы, что в Массачусетсе официально разрешены однополые браки, разве кто-то обращался в суд с просьбой зарегистрировать полигамный союз?

– Я не знакома с законодательством этого штата…

– Я вам помогу. Ответ «нет», – говорит Анжела. – И никто не просил сочетать его браком ни со скалой, ни с козой. – Она начинает загибать пальцы. – Давайте подытожим ваши показания, доктор Ньюкирк. Однополые родители ведут к различного рода разрушительным последствиям в развитии ребенка. Гомосексуализм является не врожденным, а приобретенным. Если у человека родители гомосексуалисты, вероятнее всего, он и сам станет гомосексуалистом. Если вырос в семье гетеросексуальных родителей, то и сам станет гетеросексуалом.

Психолог кивает.

– Кажется, все правильно.

– Тогда объясните мне вот что: почему у большинства гомосексуалистов родители традиционной ориентации? – спрашивает Анжела Моретти, поворачивается и идет на место, пока психолог пытается найти ответ. – Больше вопросов не имею.

Анжела Моретти откровенно не хочет, чтобы место свидетеля занял пастор Клайв.

– Ваша честь, – говорит она, – если мистер Линкольн дает показания о репутации Макса Бакстера, нет необходимости называть его экспертом в своей области. Изучение Макса Бакстера не является учебной дисциплиной.

– Пастор Клайв духовный наставник и ученый, – возражает Уэйд. – Он ездит по стране, проповедуя слово Божье.

– Вам известно, где ему нельзя проповедовать? В зале суда, – отвечает Анжела.

– Я думаю, что послушаю, что он скажет, – решает судья О’Нил.

– Посмей только, – бормочет Анжела.

Судья хмурит брови.

– Прошу прощения?

Она поднимает голову.

– Я сказала, что я еврейка.

– Да? Никогда бы не подумал. Но спасибо, что сказали, – добавляет он. – В этом свете ваши предыдущие протесты выглядят по-другому. Мистер Престон, можете вызывать своего свидетеля.

Зал реагирует на появление из неизвестности пастора Клайва в сопровождении шерифа. Прихожане церкви Вечной Славы выкрикивают «Аллилуйя» и «Аминь», баптисты из Вестборо начинают хлопать. Пастор, скромно потупившись, идет по проходу.

Он просит разрешения принимать присягу на собственной Библии.

– Пожалуйста, назовите для протокола свое имя, – просит Уэйд.

– Клайв Линкольн.

– Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Я пастор евангелистской церкви Вечной Славы.

– У вас есть семья, святой отец?

– Да, – отвечает пастор Клайв. – У меня превосходная жена, и Господь благословил нас четырьмя прекрасными дочерьми.

Троих я знаю. Чисто умытые девочки лет десяти-двенадцати в подходящих платьицах. Они поют по воскресеньям с пастором Клайвом. Четвертая молча сидит в заднем ряду во время службы. Ходят слухи, что она не приняла Христа как своего Спасителя. Невозможно представить, какой это стыд для такого человека, как пастор Клайв.

Наверное, у каждого свой крест.

– Вы знакомы с истцом?

– Да. Макс примкнул к нашей церкви полгода назад.

– Вы знакомы с Лидди и Рейдом Бакстер? – спрашивает Уэйд.

– Я знаком с Рейдом уже пятнадцать лет. Честно говоря, он финансовый гений и уже более десяти лет управляет деньгами церкви. Мы, наверное, стали единственной некоммерческой организацией, которая заработала деньги во время кризиса. – Пастор Клайв поднимает глаза к потолку. – По-видимому, кто-то свыше следит за нами на рынке ценных бумаг.

– Как давно вы являетесь пастором этой церкви?

– Двадцать один незабываемый год.

– Святой отец, а что говорит ваша церковь о гомосексуализме?

– Протестую! – восклицает Анжела Моретти. – Непонятно, как эти показания относятся к пониманию характера истца.

– Протест отклонен!

– Мы верим слову Господа, – отвечает пастор Клайв. – Вы буквально толкуете Библию. А в ней неоднократно сказано, что браки заключаются между мужчиной и женщиной с целью продолжения рода. И много других отрывков, в которых прямо осуждается гомосексуализм.

– Расскажите подробнее.

– Протестую! – Анжела Моретти встает. – Библия не имеет отношения к суду.

– Неужели? – Уэйд указывает на Библию, которая лежит на столе секретаря. – На ней клянутся говорить правду и только правду.

Анжела не обращает на него внимания.

– Ваша честь, интерпретация Библии мистером Линкольном является неприкрытым смешиванием религии и правосудия, что нарушает основные принципы нашей судебной системы.

– Наоборот, Ваша честь, это касается непосредственно интересов этих нерожденных детей и той семьи, в которой они окажутся.

– Я разрешу эти показания, – говорит судья О’Нил.

В глубине зала вскакивает какой-то мужчина в футболке с надписью «ШКАФЫ – ДЛЯ ОДЕЖДЫ».

– Да пошел ты, судья!

О’Нил поднимает голову.

– Ходатайство отклонено, – сухо произносит он. – Пристав, пожалуйста, выведите этого мужчину из зала суда. – Судья поворачивается к пастору Клайву. – Как я уже сказал, можете продолжать. Но я разрешаю вам привести всего один абзац в качестве примера. Миссис Моретти права в одном: это суд, а не воскресная школа.

Пастор Клайв молча открывает свою Библию и зачитывает вслух:

– «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость. Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них». Это два стиха, но они почти на одной странице.

– Как вы и ваша паства понимаете эти отрывки? – спрашивает Уэйд.

– Мне кажется, их понимаем не только я и моя паства, – отвечает пастор Клайв. – Они понятны любому, кто их прочтет: гомосексуализм мерзость, грех.

– Господи! – восклицает Анжела Моретти. – Я в сотый раз протестую!

– Я оценю эти показания как должно, – заверяет ее судья О’Нил.

Уэйд поворачивается к пастору Клайву.

– Я бы хотел вернуться к нерожденным детям, которые стали камнем преткновения в этом деле, – говорит он. – Когда вы о них узнали?

– Макс, очень расстроенный после разговора с бывшей женой, пришел ко мне за советом. Она, несомненно, живет сейчас во грехе…

– Протестую!

– Пожалуйста, вычеркните это из протокола, – распоряжается судья.

– Бывшая жена Макса хотела получить опеку над этими нерожденными детьми, чтобы потом подсадить их своей любовнице.

– И что вы ему посоветовали? – спрашивает Уэйд.

– Я сказал ему, что таким образом Господь, по-видимому, пытается ему о чем-то сказать. Мы обсудили, в какой семье он хотел бы, чтобы выросли его дети, и он ответил: в любящей традиционной христианской семье. Когда я спросил, знает ли он такую семью, Макс не задумываясь назвал своего брата с женой.

«Лидди… – Острая боль в груди. – А если бы я предложил вместе растить этих детей?»

Мы бы сказали Уэйду, он сообщил бы судье, и тогда биологический отец, то есть я, тоже стал бы составляющей этого уравнения. И я не стал бы отдавать этих детей, оставил бы их для себя.

Только Уэйд весь процесс построил на том, что я не готов стать отцом.

А Лидди…

Даже если бы она захотела, я бы не смог забрать у нее все, что она имеет. Деньги, дом, уверенность в завтрашнем дне. Как можно даже близко сравнивать меня с Рейдом?

Рейдом, от которого я видел только добро и который в ответ получает брата, который спит с его женой.

Да уж, я «идеальный отец». Настоящий образец для подражания.

– Рейд с Лидди много лет молились о детях, – вещает пастор Клайв. – Недавно они стали задумываться о том, чтобы усыновить эмбрион в рамках программы «Снежинка». Когда ко мне пришел Макс, я подумал, что, вероятно, Бог предлагает нам другое решение, решение, которое пошло бы во благо всем заинтересованным сторонам. Что, может быть, Лидди с Рейдом будут самыми лучшими родителями для этих конкретных нерожденных детей.

– Как отреагировал Макс?

– Отнесся с осторожным оптимизмом. – Клайв поднимает глаза. – Как и все мы.

– Спасибо, пастор, – благодарит Уэйд и садится на свое место.

Анжела Моретти начинает задавать вопросы, еще не встав со стула.

– Решение, которое пошло бы во благо всем заинтересованным сторонам… – повторяет она. – Вы так подумали?

– Да.

– Что-то не похоже, чтобы это пошло во благо Зои, биологической матери этих эмбрионов.

– Насколько я понимаю, нужды ребенка намного важнее, чем удовлетворение интересов мисс Бакстер, – отвечает пастор Клайв.

– Следовательно, вы полагаете, что лучше отдать эти эмбрионы небиологическим родителям, чем родителю, который имеет к ним прямое гаметическое отношение.

– Мое мнение ничто в сравнении с мнением Господа.

– Неужели? – спрашивает Анжела. – А когда вы в последний раз с ним общались?

– Протестую! – восклицает Уэйд. – Я не позволю насмехаться над моим свидетелем.

– Протест принят. Подбирайте слова, миссис Моретти.

– Вы сказали, что знакомы с Максом уже полгода, пастор?

– Да.

– И не знакомы с Зои Бакстер, впервые увидели ее только в зале суда, верно?

– Верно.

– Вы ничего не знали о них, когда они состояли в браке?

– Нет. Тогда они не являлись прихожанами моей церкви.

– Понятно, – говорит Анжела. – Но с Рейдом и Лидди вы знакомы довольно близко?

– Да.

– И вам нетрудно было прийти в суд и сказать, что, на ваш взгляд, они являются лучшими приемными родителями для этих эмбрионов?

– Да, – отвечает пастор Клайв.

– Вас с Рейдом связывают и профессиональные отношения, правильно?

– Он управляет деньгами церкви.

– Он также является главным спонсором вашей церкви, не так ли?

– Да. Рейд всегда был очень щедр.

– Фактически ваша церковь рекомендует жертвовать десятую часть своего дохода, я не ошибаюсь?

– Так поступают многие церкви.

– Правда ли, что каждый год вы получаете от Рейда Бакстера четыреста тысяч долларов?

– Верно.

– И так совпало, что сегодня вы рекомендуете его в качестве опекуна этих эмбрионов, правильно?

– Щедрость Рейда в отношении церкви не имеет ничего общего с моими рекомендациями.

– Еще бы! – восклицает Анжела Моретти. – Когда вы обсуждали с Максом просьбу его бывшей жены о получении опеки над этими эмбрионами, именно вы предложили ему взглянуть на Рейда с Лидди как на потенциальных родителей, не так ли?

– Я открыл его разуму эту возможность.

– И вы пошли еще дальше, верно? Нашли ему адвоката.

Пастор Клайв кивает.

– Я бы поступил подобным образом для любого прихожанина из моей церкви.

– И вы не просто нашли Максу адвоката. Вы нашли ему самого бескомпромиссного адвоката в Соединенных Штатах с репутацией защитника прав нерожденных детей, правильно?

– При чем здесь я, если затруднительное положение Макса привлекло внимание такого маститого адвоката?

– Мистер Линкольн, вы утверждаете, что цель любого брака – продолжать род?

– Да.

– В Библии что-нибудь говорится о гетеросексуальных парах, которые не могут иметь детей?

– Нет.

– А о гетеросексуальных парах, которые слишком стары, чтобы иметь детей?

– Нет.

– А о людях, которые так и остались неженатыми? Неужели Библия порицает их?

– Нет.

– Несмотря на то что, по вашей логике, они не продолжают род?

– Во множестве отрывков в Библии осуждается гомосексуализм, – заявляет пастор Клайв.

– Да? В этом прекрасном стихе, что вы зачитали из Книги Левит… Вам известно, мистер Линкольн, что Книга Левит – священный устав, написанный более трех тысяч лет назад?

– Разумеется.

– Вам известно, что у священного устава была очень специфическая цель? Это перечень не заповедей, а запретов на поведение, которое верующие люди могли счесть оскорбительным в определенном месте в определенное время? Вам известно, пастор, что, в случае с Книгой Левит, этот устав был написан исключительно для священников Израиля и имел целью удерживать их в более жестких рамках, чем священников из других стран, например Греции?

– Когда читаешь эти стихи, совершенно очевидно, что есть добро, а что – зло. Вы пытаетесь подвести под это историческую подоплеку, но Книга Левит с точки зрения морали актуальна и по сей день.

– Неужели? Вам известно, что в Книге Левит перечислено множество других запретов? Например, запрет на длинные волосы. Вам об этом известно?

– Но…

– И запрет на татуировки. – Анжела улыбается. – У меня тоже есть татуировка, но не скажу где. – Она подходит к пастору Клайву. – У вас на хлопчатобумажную рубашку надет шелковый галстук. А вам известно, что в Книге Левит есть запрет на ношение одежды из разных тканей?

– Не могу понять, как…

– И там имеется еще высказывание, которое запрещает есть свинину и моллюски. Вы любите креветки, пастор?

– Это не…

– И запрет на предсказание будущего. А как насчет футбола? Вы ведь любите футбол, верно? Я к тому, что кто же не любит футбол! Что ж, в Книге Левит есть запрет на игру со шкурой свиньи. Вы не согласны, пастор, что многие из этих запретов действительно устарели?

– Протестую! – восклицает Уэйд. – Адвокат сама дает показания!

Судья склоняет голову набок.

– У нас равенство полов, мистер Престон. Протест отклонен.

– Библия много значит для большинства людей, но это не учебник сексологии, не так ли?

– Конечно, нет.

– Тогда почему вам пришло в голову обратиться к Библии за советами о надлежащей половой активности?

Пастор Клайв поворачивается к ней.

– Я всегда обращаюсь к Библии за советом, миссис Моретти. Даже за примерами сексуальных извращений.

– И что там сказано об анальных пробках?

Уэйд взвивается с места.

– Протестую!

– Действительно, миссис Моретти… – хмурится судья.

– В таком случае следует признать, что есть вещи, о которых ничего не сказано в Библии, но которые, тем не менее, являются сексуальными отклонениями?

– Вполне вероятно, – допускает пастор Клайв. – В Библии перечислены только общие принципы.

– Но то, что в Библии упоминается как сексуальное извращение, это, по-вашему, слово Божие. Абсолютно непререкаемое?

– Именно так.

Анжела Моретти берет со стола защиты Библию, пестрящую закладками.

– Вы знакомы со Второзаконием, глава 22, стихи 20 и 21? – спрашивает она. – Вы не могли бы вслух прочесть этот отрывок?

Голос пастора Клайва звенит в зале суда:

– «Если же сказанное будет истинно, и не найдется девства у отроковицы, то отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют ее камнями до смерти».

– Благодарю, пастор. Не могли бы вы объяснить этот отрывок?

Он поджимает губы.

– В нем призывают забить камнями женщину, которая до свадьбы не сохранила девственность.