Текст книги "Рунная магия"
Автор книги: Джоанн Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Пятьсот лет назад, на рассвете Нового века, не многие цитадели были мощнее крепости на холме Красной Лошади. Построенная на крутой насыпи, возвышавшейся над долиной, она доминировала над всей равниной, и ее пушки неизменно были нацелены на перевал Хиндарфьялл, единственное место в горной цепи Семи Спящих, где мог попытаться прорваться враг.
На самом деле жители Мэлбри понятия не имели, почему крепость в конце концов пала, если только не обошлось без мора или измены, ведь из разрушенного каменного круга было видно все, от Фарнли-Тьяс на севере до Фоджес-Пост, что у подножия гор, на юге.
Дорога была как на ладони, едва прикрытая дроком и редкими кустами. К тому же склоны холма были слишком крутыми, чтобы мужчины в доспехах могли взобраться по ним.
Но доспехов у Адама Скаттергуда не было, пушки давным-давно переплавили, и прошло добрых пятьсот лет с тех пор, как на холме Красной Лошади стоял дозор. В результате мальчишке удалось незаметно залезть на холм, проползти сквозь зайцехвост-траву на подветренную сторону Лошади, затаиться за упавшим камнем и подслушать, о чем беседуют ведьма и одноглазый прохвост.
Адам никогда не доверял Мэдди. От фантазеров он нервничал, а в мире, в котором они обитали, – странном темном мире, где Адама не замечали и не ждали, – ему было и вовсе не по себе. Но в чем он не желал себе признаваться, так это в том, что Мэдди пугала его. Какая нелепость! У нее же дурная кровь, верно? Она никогда никому не понадобится с такой-то руинной меткой на руке. Она никогда никем не станет.
Адам Скаттергуд (хвала Законам) был красивым мальчиком с блестящим будущим. Он уже служил подмастерьем у пастора; капелька удачи (и материнских сбережений) – и его даже могут послать в Край Света, учиться в Универсальном городе. Короче говоря, Адам принадлежал к сливкам Мэлбри – и все же вот он, следит за девчонкой и ее дружком, как какой-то проныра, один, без друзей. Эта мысль ему не понравилась. Он подполз немного ближе к основанию камня и навострил уши, чтобы узнать что-нибудь тайное, что-нибудь важное, что-нибудь, чем он сможет потом изводить Мэдди.
Услышав о сокровище под холмом, Адам усмехнулся. Обширное поле для издевок! Он скажет: «Гоблинша! Ну как, нашла золотишко? Купи себе новое платье, гоблинша. Достань волшебное колечко».
Перспектива показалась Адаму столь приятной, что он чуть не покинул укрытие в тот же миг. Но он был один, и поэтому девчонка и чужак показались совсем не такими смешными, как если бы Адам был с друзьями. Вообще-то они выглядели почти опасными, и Адам порадовался, что сидит в укромном месте за большим камнем.
Когда он услышал о Шепчущем, то еще больше обрадовался, что его не видно. Адам не хотел иметь ничего общего с реликвией Древнего века, ему плевать было на ее ценность – все равно она наверняка проклята или захвачена демоном. А когда дело дошло до открытия холма, Адам готов был расцеловать самого себя от радости: хотя он до жути боялся всего сверхъестественного, было понятно, что на этот раз Мэдди и ее одноглазый дружок переступили черту дозволенного.
Открыть в холме путь в Подземный мир! Нат Парсон найдет повод, что об этом сказать. Даже Мэтту Ло, который пастора терпеть не может, придется признать, что на этот раз Мэдди зашла слишком далеко. Нельзя игнорировать столь вопиющее нарушение Законов, установленных в Хорошей Книге.
А это, возможно, значит, что ведьме раз и навсегда придет конец. Ради отца Мэдди жители Мэлбри долго терпели ее выходки, но подобное колдовство – тяжкое преступление, и, когда Нат Парсон узнает (а Адам решительно намерен поставить его в известность), Мэдди светит Экзамен, а то и Чистка.
Адам никогда не видел настоящей Чистки. Такие вещи редко случались вне Края Света, но цивилизация наступает, как любил повторять пастор, и рано или поздно Орден дотянется и до Мэлбри. Давно пора, по мнению Адама. Магии придет конец, холм сроют, демонов спалят, и в долину Стронд вернется Порядок…
Но время шло, ничего не происходило, и Адама начало клонить в сон. Он прикорнул за камнем и, когда Мэдди наконец открыла Око Лошади, внезапно проснулся, разинув рот от изумления. Одноглазый посмотрел в его сторону, скручивая пальцы, и Адам сразу понял, что чужак прекрасно видит сквозь древний гранит упавшего камня, где именно он прячется.
Адама охватил смертельный ужас, он распластался по земле, ожидая услышать тяжелые шаги по склону холма.
Но ничего не случилось.
Адам немного расслабился, секунды шли, и к нему начала возвращаться уверенность. Конечно же, его не заметили. Все дело в холме с его привидениями и звуками, вот почему ему тревожно. Он не боится одноглазого прохвоста. И уж конечно не боится девчонки!
А кстати, что она делает? Мэдди, похоже, подняла руку; со своего места Адам видел только тень на траве. Он не мог догадаться, что она использовала Беркану и теперь тоже видела за упавшим камнем скрюченного мальчика с лицом, перекошенным от злобы и страха.
Мэдди не нужно было колдовать, чтобы сообразить, зачем сюда явился ее враг. В тот же миг она все поняла. По его цветам девочка прочитала, как он шел за ней, как шпионил за ней и Одноглазым, как собирался бежать в деревню с украденными сведениями и все испортить, как портил всегда.
Теперь ярость Мэдди нашла выход. Почти не думая, с горящей руной на ладони, она швырнула свою злобу и голос в Адама, точно камни, которые он так часто кидал в нее.
Это вышло невольно. Ее крик пронесся над холмом, и в тот же самый миг со вспышкой света и оглушительным треском стоячий камень раскололся надвое и гранитные крошки разлетелись по вершине холма.
За половинками сломанного камня лежал сжавшийся Адам Скаттергуд, лицо его побелело как мел, а по переду отличных саржевых штанов расползлось мокрое пятно.
Мэдди беспомощно засмеялась. Она ничего не могла поделать. Атака напугала ее едва ли не больше, чем Адама, и все же смех накатил и не проходил. Мальчик таращился на нее сперва со страхом, затем с благоговейным ужасом и наконец (как только понял, что не получил ни царапины) с черной и горькой ненавистью.
– Ты пожалеешь, ведьма, – запинаясь, проговорил он, нетвердо вставая на ноги. – Я всем расскажу, что ты замышляешь. Я всем расскажу, что ты пыталась меня убить.
Но Мэдди продолжала неудержимо хохотать. Из глаз ее текли слезы, живот болел, но все равно смеяться было так приятно, что она не могла остановиться, почти не могла дышать. Она смеялась так, что едва не задохнулась. Лицо Адама делалось все мрачнее, пока он, вырвавшись из каменного кольца, удирал вниз по холму Красной Лошади к дороге на Мэлбри. Ни Мэдди, ни Одноглазый не пытались остановить его.
Мэдди подошла к сломанному камню. Смех прекратился так же быстро, как и возник, она ощущала лишь усталость и легкую тошноту. Гранитная глыба была три фута в высоту и почти столько же в ширину, и все же она раскололась надвое. Девочка коснулась разлома: он был неровным и грубым, внутри его повсюду сверкали крупицы слюды.
– Итак, ты умеешь метать мысли-стрелы, – подытожил Одноглазый, который шел за ней. – Отличная работа, Мэдди. Если потренироваться, это может стать полезным умением.
– Я ничего не метала, – беспомощно сказала Мэдди. – Я всего лишь бросила… свой голос. Это не была руна – просто чепуха, бессмысленный крик, как сегодня в погребе.
Одноглазый улыбнулся.
– Смысл, – произнес он, – принадлежит Порядку. Язык Хаоса бессмыслен по определению.
– Язык Хаоса? – переспросила Мэдди. – Но я его не знаю. Я о нем никогда не слышала…
– Нет, знаешь, – возразил Одноглазый. – Он у тебя в крови.
Мэдди глянула с холма на далекую фигурку Адама Скаттергуда, которая становилась все меньше и меньше по мере удаления. Время от времени Адам пронзительно вопил, давая выход ярости.
Девочку начало трясти.
– Я могла убить его!
– В другой раз, может быть.
– Ты не понял? Я могла его убить!
Одноглазому, похоже, было все равно.
– Что ж, разве не этого ты хотела?
– Нет!
Он улыбнулся, но промолчал.
– Я серьезно, Одноглазый. Просто так вышло.
Одноглазый пожал плечами и снова зажег трубку.
– Милая моя, такие вещи просто так не выходят.
– Не понимаю.
– О нет, понимаешь.
И Мэдди почувствовала, что действительно понимает, не зря она была дочкой кузнеца. Та штука, которую она кинула в Адама, – мысль-стрела – не с потолка взялась, она была выкована. Она была тяжелой, как стрела самострела, и Мэдди швырнула ее в Адама с силой и решимостью затаенной злости, копившейся годами.
И вновь ее уколол мгновенный страх при мысли о том, что могло бы случиться, если бы камень не принял удар на себя. Вместе со страхом явилось еще более ужасное озарение: она может (и будет) делать это опять.
Одноглазый, наверное, прочел ее мысли.
– Помнишь, чему я учил тебя? – ласково сказал он. – Огонь горит, такова его природа. Хочешь – пользуйся им, хочешь – нет, но помни: мысль-стрела – это тебе не мушкетон,[5]5
Мушкетон – старинное короткоствольное кавалерийское ружье с расширенным дулом.
[Закрыть] сама по себе не пальнет. – Он улыбнулся. – Что до мальчика – ничего страшного не случилось. Жаль, конечно, что он все слышал. Теперь у нас меньше времени. Но это ничего не меняет.
– Погоди минутку, – попросила Мэдди, заглядывая в открытый тоннель. – Ты что, хочешь лезть туда прямо сейчас? После того, что случилось?
– Разве у нас есть выбор после того, что случилось? – поинтересовался Одноглазый.
Мэдди поразмыслила над этими словами. Адам уже обо всем доложил (если, конечно, не задержался штаны переодеть), несомненно украсив рассказ таким количеством баек о демонах, какое только смогло изобрести его ограниченное воображение.
Джед Смит все узнает, и Мэтт Ло, и епископ, не забывайте также о Нате Парсоне, который ждал подобного кризиса со времени своего легендарного паломничества в Край Света и который с радостью возьмется за расследование столь серьезного нарушения. Что бы еще ни случилось, происшествие войдет в анналы истории Мэлбри наряду с самыми важными событиями, и Адама Скаттергуда будут помнить много лет после того, как его кости обратятся в прах.
Солнце поднялось высоко, долина была золотой и зеленой в его бледных лучах. Над крышами домов взвился дымок, и издалека до Мэдди донесся запах горящей стерни, наполнив ее глаза внезапными слезами. Она вспомнила о кузнице, о крохотном домике, примостившемся рядом, о запахе раскаленного металла и дыма, о полукруге бархатцев у передней двери.
Она думала о том, что это был ее мир. Теперь, покидая его, Мэдди поняла, как много он для нее значил. Если она исчезнет сейчас, то молчаливо признает свою вину, и ничто уже никогда не будет таким, как прежде.
– Оно того стоит, Одноглазый? – спросила девочка. – Это сокровище, Шепчущий, чем бы оно ни было?
Одноглазый кивнул.
– Оно того стоит, – подтвердил он.
– Больше, чем золото? – уточнила Мэдди.
– Намного больше, чем золото.
Мэдди снова бросила взгляд через долину. Конечно, она могла остаться и защищаться. По крайней мере, ее ждет справедливое разбирательство. В долине никого не вешали с тех пор, как десять лет назад Черная Нелл – свиноматка с рунной меткой на прогнутой спине – сожрала своих поросят. Но Одноглазый – чужак из племени разбойников и попрошаек, и наверняка его ждет скорый и несправедливый суд. У нее нет выбора. Кроме того, раз уж холм распахнут у ее ног и манит спрятанными сокровищами, как можно повернуть прочь?
Проход был узким, с неровными стенами, и вел вниз, внутрь холма. Мэдди шагнула вперед, чуть сутулясь, и осторожно пощупала земляной потолок. К ее облегчению, он оказался сухим и твердым. Из глубины тоннеля пахло погребом. Мэдди сделала еще шаг, но Одноглазый остался на месте, наблюдая за ней, и не спешил двигаться следом.
– Ну? – поторопила Мэдди. – Ты идешь или как?
Мгновение он молчал. Потом медленно покачал головой.
– Я не могу, Мэдди, – сказал Одноглазый. – Он узнает меня в тот же миг, как я ступлю в Подземный мир, и сразу же поймет, зачем я пришел.
– Кто – он? – не поняла Мэдди.
– Хотел бы я тебе рассказать, – продолжал Одноглазый. – Но времени мало, и нельзя тратить его на долгие разговоры. Сокровище, которое ты ищешь, – Шепчущий – не просто груда золота. Оно может быть замаскировано под осколок стекла, кусок железной руды, даже камень. Оно так и норовит спрятаться, но ты узнаешь его по цветам, которые оно замаскировать не может. Ищи его в ключе или в колодце. Оно может быть зарыто очень глубоко. Но если ты позовешь его – оно придет к тебе.
Мэдди снова заглянула в проход – внутри было темно, как в могиле. Она вспомнила, как Одноглазый говорил ей, что под холмом лежат дороги, ведущие к Смерти, Сну и тому, что за ними…
Девочка поежилась и снова повернулась к своему другу.
– А откуда мы знаем, что оно еще там? Что, если кто-то забрал его?
– Его не забрали, – ответили Одноглазый. – Я бы узнал.
– Но ты сказал, что есть и другие. А теперь…
– Правда в том, Мэдди, – перебил он, – что я вообще не уверен, там ли он, и не уверен, как он собирается действовать, если он там. Но если я пойду с тобой, а он окажется внизу… И никто не знает, какие чары он сумел сохранить…
– Кто – он? – снова спросила Мэдди.
Одноглазый криво усмехнулся.
– Ммм… друг. Старый. Стал предателем в Зимней войне. Я думал, он мертв, и, возможно, это так и есть, но у таких, как он, девять жизней, и он всегда был везунчиком.
Мэдди открыла рот, но Одноглазый ее перебил:
– Послушай, Мэдди. Он ждет меня. Тебя он подозревать не станет. Он может даже не заметить тебя. И ты сумеешь найти Шепчущего и принести его мне до того, как он сообразит, что происходит. Ты согласна?
И снова Мэдди заглянула в Око Лошади. Оно мрачно зияло перед ней, точно Лошадь просыпалась после долгих веков сна.
– А как же ты? – поинтересовалась девочка.
Одноглазый усмехнулся, и его единственный глаз вспыхнул огнем.
– Может, я и стар, Мэдди, но вполне еще справлюсь с толпой деревенщин.
Возможно, неверный свет обманул девочку, но ей показалось, что ее друг неведомо как подрос, стал казаться моложе, сильнее, цвета его вспыхнули ярче и мощнее, словно годы слетели с него – годы, а может, и не только они. Ведь Мэдди знала, что Зимняя война закончилась пятьсот лет назад; чудовищные волки проглотили солнце и луну, а Стронд разлился до подножия гор, сметая все на своем пути.
Нат Парсон называл это Бедствием и распинался о том, как Древнейший устал от творимого людьми зла и наслал лед и огонь, чтобы очистить мир.
Одноглазый называл это по-другому: Рагнарёк.
– Кто ты? – спросила Мэдди.
– Это важно? – ответил Одноглазый.
Должно быть, он увидел ответ на лице девочки, потому что кивнул и немного расслабился.
– Хорошо, – сказал он. – А теперь беги и найди Шепчущего – или пусть оно найдет тебя, если сможет. Прячься, держись настороже. Никому не доверяй, кем бы с виду он ни казался, и самое главное – ничего никому не говори обо мне.
– Погоди! – крикнула Мэдди, когда Одноглазый отвернулся.
– Я достаточно ждал, – отрезал чужак и без единого взгляда или прощального жеста начал спускаться с холма Красной Лошади.
Книга вторая
Подземный мир
Мое имя – Неназванный…
Взывания, 9:7
Коридор не был ровным, через неравномерные промежутки нырял вниз, иногда пересекал ручьи, иногда сужался до расселин, через которые Мэдди приходилось протискиваться. Прочтя руны задом наперед, она закрыла за собой вход в тоннель, и теперь только руна Беркана на кончиках пальцев помогала проникать в темноту.
Через несколько минут, однако, девочка обнаружила, что коридор стал немного шире и что его земляные стены начали сменяться твердой, почти гладкой поверхностью. Продвинувшись еще глубже внутрь холма, Мэдди поняла, что это скала, какой-то темный и блестящий минерал, на его поверхности время от времени сверкали выходы кристаллов, точно пучки иголок.
Через тридцать минут пол в основном сменился на ту же самую гладкую скалу, фосфоресцирующие полосы усеяли стены, так что путь был неярко освещен.
Повсюду, словно спутанная паутина, висели цветные следы-подписи, их было слишком много, чтобы сосчитать или узнать. Многие из них хранили остатки магии – заговоры и чары, заклятия и руны, – увидеть их было не сложнее, чем колеи от телеги на грязной дороге.
Мэдди бросила Юр, Защитницу, чтобы остаться незамеченной, хотя и не сомневалась, что из такого множества заклятий часть предупреждений сработала. Она мрачно задумалась, какой же паук живет в столь замысловатой паутине, и ее мысли вернулись к Одноглазому и тому другу или врагу, которого он боится и который может лежать и ждать в сердце холма.
Что она ищет? Что Одноглазый знает о сокровищах Древнего века?
Что ж, сказала себе Мэдди, есть лишь один способ узнать, и уже то, что она забралась под холм, волнующе само по себе – пока, по крайней мере. Она задумалась, как глубоко ведет коридор. В тот же миг у ее ног разверзлась пустота, и без дальнейшего предупреждения узкие стены оборвались с обеих сторон, открыв гигантское подземное ущелье, простиравшееся лабиринтом тоннелей, множеством пещер и залов далеко за пределы поля зрения Мэдди.
Пораженная, Мэдди долго стояла без движения. Коридор закончился крутой лестницей, высеченной в скале; лестница вела вниз, в широкую галерею, которая местами пересекалась с другими дорожками и устьями пещер, там и сям врезавшихся в стены ущелья, а также с тем, что находилось на дальней стороне и походило на висячие мосты, подсвеченные факелами или фонариками.
Мэдди ожидала увидеть одну пещеру, может, даже один коридор. Однако здесь были сотни, нет, тысячи пещер и коридоров. Со дна ущелья доносился рев воды, и, хотя, несмотря на фонари, было слишком темно, чтобы увидеть саму реку, Мэдди решила, что поток широкий и быстрый; его шум напоминал рев волка, у которого глотка набита камнями.
Здесь тоже хватало заклинаний и следов-подписей; сюда еще протягивало свои зеленые пальцы освещение; стены были усеяны зернышками слюды, и везде, где по ним текли струйки воды, раскинули усики мускусные цветы – блеклые, печальные лилии Подземного мира.
– О боги, – сказала Мэдди. – Откуда же мне начать?
Что ж, во-первых, побольше света. Подняв руку, она бросила Сол, Солнце, – кончики ее пальцев вспыхнули, и крошечные кристаллы, врезанные в ступени и стены, сверкнули неожиданным блеском.
Этого было слишком мало, чтобы осветить обширное пространство впереди, но даже так Мэдди стало немного легче, хотя бы потому, что теперь было меньше шансов свалиться с лестницы. Одновременно ей показалось, что она заметила нечто у локтя, нечто, что мигом отпрянуло в тень, стоило загореться свету. Почти не раздумывая, девочка бросила Наудр, точно сеть, и вытянула ее щелчком пальцев.
– Снова ты! – воскликнула Мэдди, увидев свою добычу.
Гоблин плевался, но вырваться не мог.
– А ну прекрати! – прикрикнула Мэдди и посильнее стянула руну.
Гоблин скорчил рожу, но замер.
– Так-то лучше, – сказала Мэдди. – Вот что, Сма-ракки…
– Пфф, – фыркнул гоблин.
– …я хочу, чтобы ты остался со мной. И чтоб на этот раз не смылся, ясно?
– Пфф! – повторил гоблин. – Столько суеты из-за жалкого глотка эля.
И тем не менее он не шевелился, а только смотрел на Мэдди янтарными глазами, обнажив заостренные зубы.
– Зачем ты следил за мной?
Гоблин пожал плечами:
– Из любопытства, наверное.
Мэдди засмеялась:
– А может, потому, что я знаю твое имя?
Гоблин промолчал, но глаза его вспыхнули.
– «Кого назвал, того связал». В этом все дело, верно?
И снова гоблин промолчал.
Мэдди улыбнулась своей неожиданной удаче. Она не знала, сколько времени продержится ее власть над ним, но если у нее будет союзник – пусть и поневоле – в Подземном мире, возможно, выполнить задание будет проще.
– Так что слушай, Сма-ракки…
– Меня зовут Сахарок, – мрачно сообщил гоблин.
– Что?
– Сахарок. Глухая, что ли? Сокращенно от Сахарок-и-кулёк. Ясно? Ты ж не думаешь, что мы только и делаем, что говорим людям свои истинные имена?
– Сахарок-и-кулёк? – повторила Мэдди.
Сахарок насупился.
– Нас всех называют таким образом, – сказал он. – Сахарок-и-кулёк, Пек-в-короне, Озорник-рядом-с-ветром. Я же не смеюсь над твоим именем!
– Извини, Сахарок, – произнесла Мэдди, стараясь сохранить серьезность.
– Ладно. Проехали, – с достоинством изрек Сахарок. – Так чем именно тебе помочь?
Мэдди наклонилась ближе.
– Мне нужен проводник.
– Тебе нужно головку полечить, – возразил гоблин. – Едва Капитан узнает, что ты здесь…
– Ну так постарайся, чтобы он не узнал, – приказала девочка. – Вряд ли я смогу сама найти здесь дорогу…
– Слушай, – начал гоблин, – если ты за элем пришла, так я его верну, без вопросов…
– Не за элем, – отрезала Мэдди.
– Тогда за чем?
– Не знаю, – призналась она, – Но ты поможешь мне это найти.
Потребовалось несколько минут, чтобы убедить Сахарка, что у него нет выбора. Но гоблины – существа простые, и он понял, что чем раньше Мэдди получит желаемое, тем быстрее уберется с его пути.
Однако ясно было, что гоблин чрезвычайно благоговеет перед тем, кого называет Капитаном, и Мэдди вскоре поняла, что лучше ей не ставить своего нового союзника перед выбором из двух хозяев.
– И кто он, этот твой Капитан?
Гоблин шмыгнул носом и посмотрел в сторону.
– Да ладно, Сахарок. У него же должно быть имя.
– Ну да.
– И?..
Гоблин выразительно пожал плечами. Этот жест начался на кончиках волосатых ушей и прокатился по всему телу до когтистых лап, заставив зазвенеть каждое колечко на кольчуге.
– Зови его Небесный Скиталец, если хочешь, или Пламя, или Кривой Рот, или Соколиный Глаз, или Песья Звезда. Зови его Весельчак, зови его Осторожный…
– Не надо прозвищ, Сахарок. Его настоящее имя.
Гоблин скорчил рожу.
– По-твоему, он мне его называл?
Какое-то время Мэдди напряженно размышляла.
Одноглазый предупредил ее, что, возможно, не он один интересуется тем, что лежит под холмом, и паутина чар, на которую она наткнулась по дороге, подтвердила его подозрения. Но капитан гоблинов, скорее всего, и сам гоблин или, не исключено, большой пещерный тролль. Может ли он быть одним из тех, о ком говорил ее друг? Что-то не похоже – не гоблин сплел те заклинания.
И все же, подумала Мэдди, стоит побольше разузнать об этом Капитане и о том, насколько он опасен. Но Сахарок был досадно уклончив; в его голове удерживалось не больше мыслей, чем у кошки, и, как только разговор заходил о том, где именно, как именно и почему, он попросту терял интерес.
– Какой он, твой Капитан? – спросила девочка.
Сахарок нахмурился и поскреб в затылке.
– Кажется, это называется «изменчивый», – сказал он. – Да, точно, именно это слово я пытался вспомнить. Изменчивый и мерзкий. И еще хитрый.
– В смысле, как он выглядит? – настаивала Мэдди.
– Лучше молись, чтобы его не увидеть, – мрачно посоветовал Сахарок.
– Прекрасно, – ответила Мэдди.
В молчании они пошли дальше.
