Текст книги "Рунная магия"
Автор книги: Джоанн Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
В этот миг Мэдди заледенела от страха. Локи перехитрил ее? Он сбежал? Она уставилась в пустую дыру, отчасти ожидая увидеть, как волна эфемеров выплеснется из ямы у ее ног.
Лишь тишина. «Доверься мне», – говорил Локи. Но он ей лгал. И теперь Мэдди вспомнила слова оракула: «Я вижу предателя у ворот».
Локи – предатель?
Есть лишь один способ узнать это.
Закрыв глаза, Мэдди прыгнула.
В падении не было никакого смысла. Из коридора в камеру под ним Мэдди перешла за один шаг и несколько долгих секунд оставалась в полной темноте; ничего не было под ногами, и ничего не было над головой, и не было ни намека – даже эха – на то, чего ей ожидать.
– Локи? – прошептала Мэдди в темноте.
А потом бросила Сол, Яркую, – и пространство залило ослепительным светом.
Мэдди стало легче, когда она увидела, что Локи все еще здесь. Они стояли на узком выступе, глядя на кусок скалы размером примерно с амбарную дверь. Он висел в пространстве над пропастью, которая поглотила свет Сол и ничего не вернула, кроме пустоты. Скала медленно вращалась примерно в пятидесяти футах от них, и теперь Мэдди видела, что в нижнюю поверхность камня вделаны цепи, на которых болталась пара пустых кандалов.
Но по-настоящему внимание Мэдди привлекла тварь, которая цеплялась за поверхность скалы. Огромная змея, чья чешуя мерцала всеми вообразимыми оттенками черного, глаза ее электрически светились, а кольца дважды обвивали крутящуюся скалу и уходили вниз, в темноту.
Змея перехватила взгляд Мэдди и открыла пасть. Даже на таком расстоянии от вони ее яда у девочки заслезились глаза.
– Не бойся, – сказал Локи. – Ей не покинуть скалу.
Мэдди уставилась на него.
– Откуда ты знаешь?
– Доверься мне. Я знаю. Пошляйся с местными годик-другой и начнешь собирать сведения такого рода. – Сузившимися глазами он смотрел на вертящуюся змею. – Вообрази, Мэдди, если сможешь. Быть прикованным к этой скале, вверх ногами, с этой тварью… – Он поежился. – Теперь ты понимаешь, почему я был готов почти на все, лишь бы освободиться?
Словно услышав это, змея зашипела.
– Знаю, знаю, – продолжал Локи. – Но у меня правда не было выбора. Я знал, что один сумею спастись: Нижний мир большое место, и им понадобились бы века, чтобы обнаружить, что я пропал, – но если бы я попытался освободить и тебя…
– Прошу прощения, – перебила Мэдди. – Ты что, разговариваешь со змеей?
– Это не просто змея, – возразил Локи. – Мэдди, позволь представить тебе Йормунганда, в благовоспитанных кругах известного также как Мировой змей, Погибель Тора или Дракон в корнях Иггдрасиля. Это мой сын.
В Крае Света, в тайном зале Универсального города шла важная дискуссия. Совет двенадцати уже несколько часов обсуждал неприятные новости с далекого Нагорья.
В связи с тревожными сведениями Совет был созван с поспешностью, которая многим казалась неподобающей. В обычных обстоятельствах сначала провели бы несколько предварительных совещательных встреч, неделю молились бы и постились, долго бы медитировали над элементарными, промежуточными и продвинутыми состояниями Блаженства и, наконец, собрали бы старших братьев, вооруженных Словом, из чьих обученных рядов и избрали бы двенадцать членов, чтобы воззвать к Безымянному.
Данное же сборище было организовано за несколько дней, что, по мнению его спикера, почетного магистра номер 369 (маленького восьмидесятилетнего старичка в алой мантии, который на положенном по статусу троне казался крохотной обезьянкой), свидетельствовало о нарочитой поспешности, которая была равно опасной и недостойной.
Остальные, однако, с ним не согласились, и в результате церемонии были сведены к минимуму, а двенадцать членов – все высокопоставленные руководители Ордена – избраны жеребьевкой, дабы разделить честь Общения.
В их число вошли сам почетный магистр, его коллега магистр 73838, всего лишь младший, семидесяти пяти лет, несколько других магистров разного старшинства, в том числе самый старый член Ордена, магистр номер 23.
Присутствующие постились, молились и очищались. Все произнесли соответствующие гимны и глубоко помедитировали над Словом. Теперь они собрались в Зале Совета, большой аудитории в центре Универсального города, где дюжина рядов пустых скамей окружала единственный массивный стол переговоров из тяжелого резного дуба.
Как и многие наиболее тайные ритуалы Ордена, Общение с Безымянным было не слишком захватывающим зрелищем. Любой наблюдатель счел бы его ужасно скучным: всего лишь двенадцать стариков в красных мантиях сидят вокруг стола, а в центре – Хорошая Книга на подставке. Некоторые как будто спали. Это вполне мог быть скучный семинар с преподавателем, сгорбившимся над кафедрой в пыльном послеполуденном свете.
Даже Слово, произнесенное через час одновременно всеми, кто сидел за столом, зритель мог легко пропустить. Лишь воздух задрожал, словно ребенок пустил блинчик по глади мира, и расходящаяся рябь побежала по нему до самого дальнего края.
Магистр номер 23 почувствовал его первым. Он был самым старым членом Совета двенадцати, сухим и сморщенным, как зимнее яблоко, и, по слухам, мог проследить свою родословную вплоть до самого детства Ордена.
«О Безымянный», – сказал он, и дрожь пробежала по присутствующим за столом, когда они – хоть и испытали Общение не менее дюжины раз за свою жизнь – столкнулись с тем же ощущением, которое едва не сломало Элиаса Рида.
Конечно, эти люди – старшие Ордена, есть разница. И все же даже магистр 23 ощутил тяжелый груз на плечах, когда ледяное присутствие Безымянного вошло в его сознание.
«Я СЛЫШУ ВАС», – произнес Голос, который эхом отозвался в голове каждого члена Совета двенадцати и от которого мурашки побежали по спине каждого магистра, экзаменатора или мелкой сошки Ордена.
Магистр номер 23 ощутил вес этого Голоса, точно навалившуюся гору. В глубине его сознания промелькнуло видение невыразимо дальнего берега владений Безымянного – места, где всецело царит Совершенный Порядок и Совершенное Блаженство отмеряется тем верным слугам, которые в состоянии его вынести.
Магистр гадал, сможет ли он вынести это. Даже после долгих медитаций он боялся, что его сознание суть полный Хаос. Страх, который он столь усердно прятал всю карьеру магистра, выскочил на поверхность, как гнилая пробка.
«О Безымянный! – подумал он. – Прости мои сомнения. И прости, что не сразу связались с Тобой по вопросу, который тесно Тебя касается. Один наш коллега уже умер – мы почувствовали это в Общении…»
В Голосе послышалось раздражение.
«Или вы надеялись стать бессмертными у Меня на службе?»
«Прости меня, – мысленно произнес магистр. – Но наш коллега захватил пленника, Генерала, врага, как он был уверен – самого Одина, которого мы почитали давно мертвым. Но наш коллега погиб, прежде чем этот человек был допрошен, и мы до сих пор не сумели выявить союзников врага, хотя нам кажется, что один из них может оказаться его единокровным братом Локи…»
«Я знаю, – перебил Голос. – Полагаю, вы вошли в Общение со Мной не только для того, чтобы сообщить сведения, которые Мне уже известны. Как продвигается дело?»
«О Безымянный! – продолжал магистр. – Наметились подвижки».
«Подвижки?»
Возникла пауза, во время которой у магистра волосы на загривке встали дыбом. Затем, запинаясь, он принялся объяснять: как человеческий пастор приобрел Слово в Общении с Элиасом Ридом, как они заключили союз с фейри и как даже сейчас гонятся за врагом, который пробирается к Нижнему миру…
«Но все в порядке, – поспешно произнес магистр. – Наш агент находится под контролем. Враг будет вовремя остановлен. Он будет…»
«Умолкни!»
Новая пауза, во время которой все двенадцать членов Совета почувствовали, как их мысли обыскивает некая сила, неизмеримо превосходящая их и совершенно безжалостная. По всему Краю Света побежала рябь: болели головы, резало в животах, взгляды скрещивались, и ощущение ледяной ярости прокатывалось по всем членам Ордена по мере того, как его Основатель искал – со все большей настойчивостью – необходимые ему сведения.
Обрывки образов мелькали в их сознаниях – образов, которые могли быть видениями, пророчествами или снами: женщина в волчьей шкуре, женщина с двумя лицами, холм, что ведет в Нижний мир, девочка…
«Я его не вижу. Он неясен. Земли Хаоса туманят Мне зрение…»
Образы остановились, и настал миг жуткого спокойствия…
«Я вижу его. Да. И…»
Возник очередной мучительный образ —
символ, начертанный темно-красным. Они ощутили его как знак силы, но даже магистр 23 медлил, не узнавая его. Безымянный, однако, отреагировал быстро.
Через мгновение внезапный ужасный взрыв прокатился по сознаниям членов Совета двенадцати. Одиннадцать из них тут же пали без чувств. Магистра 23 разбил тяжелый удар, и он умер на месте. Умы магистров 73838 и 369 были непоправимо повреждены, и у всех без исключения хлынула кровь из носа.
«Мошенники! – прошипел Безымянный. – Мошенники, бездари и лжецы!»
Во всем Ордене люди теряли сознание, головы болели, пожилые магистры непроизвольно облегчались, в то время как Голос Безымянного сполна выплескивал свое недовольство. Затем он вроде как немного успокоился. Смертоносная ярость его гнева превратилась в ледяное затишье.
Магистр 262 – единственный член Совета двенадцати, который остался в сознании, – прижал обе руки к кровоточащему носу.
«Что это, о Безымянный? – отчаянно думал он. – Что это значит?»
Повисла долгая, зловещая тишина. Затем Голос в его сознании смягчился до мурлыкания.
«Ничего не значит, – ответил Безымянный. – Это я тоже планировал».
И вновь магистр задрожал, когда Безымянный перетасовал умы всего Ордена, как если бы они значили для него не больше, чем колода карт. Образы мелькали в его сознании, слишком много, чтобы опознать: лица знакомые и незнакомые, пейзажи из ночных кошмаров.
Когда это закончилось, Голос снова заговорил и на этот раз обратился к магистру по его истинному имени.
«Форчун Гудчайлд, – произнес он, и все до единого члены Ордена услышали его истинное имя и задрожали. – Слишком долго ты сидел в уюте и самодовольстве здесь, в своей крепости в Крае Света. Слишком долго нянчил свою маленькую империю, забывая, кто на самом деле правит миром. Настало время доказать свою верность. Асы наконец проявили себя. Я знал, что так и будет. Я чувствую их присутствие. Поле боя избрано, черта подведена. Мы выступаем сегодня».
«Сегодня?» – прошептал магистр.
«Хочешь оспорить Мой план, Форчун Гудчайлд?» – спросил Безымянный.
«Нет-нет, – поспешно отрекся Форчун. – Конечно нет, о Безымянный. Просто… э-э-э… до долины Стронд месяц быстрого марша. Когда мы дойдем до нее…»
«Мы не идем в долину Стронд».
«А куда же мы идем?» – поинтересовался магистр, втайне думая: «Кретин, зачем ты спросил?»
Безымянный уловил его мысль, и на мгновение Форчун Гудчайлд съежился под весом Его ужасного веселья.
«Куда же еще? – ответил Голос. – В Нижний мир».
– Твой сын? – переспросила Мэдди. – О боги, да есть ли тут хоть кто-нибудь, кто не состоит с тобой в родстве, Локи?
Локи вздохнул.
– Видишь ли, я когда-то… увлекся… демоницей по имени Ангрбода. Она была оборотнем, порождением Хаоса, и любила экспериментировать. Результаты иногда получались… экзотическими, вот и все.
Гигантский змей поиграл челюстями. Он вонял страшнее, чем все, с чем Мэдди сталкивалась до сих пор: тяжелый дух яда, нефти и склепа. Глаза его походили на ямы с дегтем, тело было толщиной с человеческое.
Легенда гласила: Мировой змей когда-то был настолько большим, что только Единственное море могло вместить его; он вырос, опоясал Срединные миры и направился к Иггдрасилю, дабы грызть его корни. На самом деле он был меньше, и все же такой огромной змеи Мэдди в жизни не видела. В его злобных глазах светился беспокойный ум.
– Можно подумать, он понимает, – сказала девочка.
– Ну разумеется, он понимает, – откликнулся Локи. – Ты же не считаешь, что сторожить меня приставили тупое животное?
– Сторожить тебя? – удивилась Мэдди. – Ты что, был здесь пленником?
– Быстро же ты соображаешь, – раздраженно заметил Локи. – У нас осталось сорок восемь минут, – произнес он, глядя на часы смерти, которые Хель дала ему, – и если мне придется разжевывать всю ерунду по дюжине раз…
– Ладно, извини. Просто… если он твой сын, то почему?..
– Чувство юмора у них такое, – пояснил Локи. – Чтобы меня мучил мой собственный сын. Хотя, боюсь, отец из меня был никудышный…
Мировой змей снова поиграл челюстями.
– Да замолчи же, – приказал ему Локи. – Я ведь вернулся. – Он обратился к Мэдди: – Его кольца спускаются до самой реки Сон. Тебе когда-нибудь снились змеи? Да? Так это был Йормунганд или какое-либо его обличье, вползшее из мира грез в твое сознание. Вот как с его помощью я добрался до реки и сбежал в своем огненном обличье: сперва в Сон, а оттуда в живую плоть.
– Похоже, Змей этим не слишком доволен, – предположила Мэдди.
– Да. Ну. Я… – Локи выглядел смущенным. – Наверное, он злится потому… ну… я обещал освободить его, когда сбегу.
– Освободить его? – переспросила Мэдди. – Но мне казалось, ты говорил, что он охранял тебя.
– Какая ты умная! – огрызнулся Локи. – Забыла, что это крепость снов? В Нижнем мире ничто не имеет определенной формы. Все, что ты видишь, исходит из сознания тех, кто пленен здесь. В том числе и наш друг… – Локи указал на Мирового змея. – Итак, мы оба знаем, что я не люблю змей. А это – Нижний мир, где ночные кошмары становятся более или менее разменной монетой, и что может быть естественнее, чем назначить змею – да не просто какую-нибудь змею, а самого Мирового змея – моим стражем? Так что в некотором роде я привел его сюда или, по крайней мере, вызвал данное его обличье. И пока я не освобожу его – не верну в реальный мир, – он всего лишь очередной пленник. Навеки здесь. Как все.
Пока Локи говорил, Змей зашипел еще громче и капельки яда затуманили воздух.
– Ой, да прекрати ты! – рявкнул Локи. – Ты что, правда думал, что я отпущу тебя на волю после того, что стряслось в прошлый раз? В прошлый раз, – пояснил он Мэдди, – он не только изменил приливы Единственного моря, затопил Срединные миры, проглотил Громовержца, молот и все такое, но и к тому времени, как его взяли под контроль, прогрыз все Девять миров, усеяв их своими норами, чтобы армии Хаоса шли сквозь них, словно мыши сквозь кусок сыра из Райдингза… – Он обратил к Мировому змею сногсшибательную улыбку. – И все же, Йормунганд, сынок… Или мне называть тебя Йорги для краткости? Мне нравится Йорги. Звучит бодро и безопасно. Даже дружелюбно. Что скажешь?
Через головокружительное пространство, разделявшее их, Мировой змей выстрелил струей яда, но в Локи не попал, отбив лишь кусок скалы.
Локи робко улыбнулся Мэдди.
– Он милашка.
– Слушай, – сказала Мэдди, – мне очень нравится обходить твоих родичей, но разве мы не собирались освободить моего отца?..
– И мы его освободим при помощи Йорги.
Мэдди глянула на гигантского змея, который свивал кольца, все еще прикованный к скале.
– По-твоему, он поможет нам?
– Он помог мне. Если мы спустим его в Сон…
– В Сон? – удивилась Мэдди. – Но мне казалось…
– Ну не может же он спастись через Хель, – объяснил Локи. – Для этого нужно тело, естественно, и, насколько я знаю, запасного у нас нет.
– Ой!
На мгновение Мэдди пришла в замешательство. Она так сосредоточилась на самой идее спасения, что подобные практические вопросы просто не приходили ей в голову.
Локи знал это. Собственно, на это он и рассчитывал в своих отношениях с Шепчущим. Освободить Тора в Сон – это одно; но перевоплотившийся, жаждущий мщения Тор – нет, без этого Локи вполне может обойтись. И все же надо действовать по порядку, сказал он себе. Путь из Нижнего мира неблизкий, и даже Сон не лишен опасностей.
Локи как можно радостнее улыбнулся Йормунганду.
– Лучше поздно, чем никогда, – сообщил он.
Тварь тихо зашипела.
– Но ты не можешь его освободить, – запротестовала Мэдди. – Даже если забыть о вреде, который он способен натворить, прогрызая норы между мирами, разве он не разорвет тебя на части в тот же миг…
– Спасибо за беспокойство, – сухо поблагодарил Локи. Даже в собственном обличье лицо его было бледным. – А мне и в голову не пришло. Но поскольку, – он взглянул на часы смерти на шее, – у нас осталось сорок три минуты, у меня кончаются хорошие идеи. Что до вреда, надеюсь, он сможет послужить нам на пользу.
– Как?
– Ну, для начала отвлечет от нас внимание. Нижний мир не будет вечно помалкивать, знаешь ли, и как только почувствует разрушение, которое мы вызвали, то пошлет что-нибудь – кого-нибудь – на разведку. Надеюсь, к тому времени Йорги заметет здесь наши следы. Если я не ошибаюсь, он, по крайней мере, выиграет для нас немного времени.
– Понятно, – протянула Мэдди. – А если ты ошибаешься?
– Если ошибаюсь, – ответил Локи, – то долго беспокоиться никому из нас не придется. А теперь возьми меня за руку.
Мэдди повиновалась и почувствовала, как пальцы Локи сомкнулись. На мгновение ей показалось, что она смещается…
– Не отпускай, – предупредил Локи. – Ты же не хочешь оказаться поблизости, когда Йорги вырвется на свободу.
На крутящейся скале Мировой змей корчился и срывал с себя цепи. Вонь яда удвоилась, воздух нагрелся от испарений.
Вдруг, совершенно неожиданно, цепи исчезли.
Это выглядело почти смешно. Мгновение Йормунганд боролся с пустотой, его челюсти выгнулись в ничто, тяжелые кольца соскользнули в яму… Затем его взгляд остановился на Локи. Он раскрыл пасть, вроде как застыл – и ударил.
Змей все бил и бил, вышибая из скалы камни слоновьих размеров, которые падали и крутились в водовороте. Воздух полнился ядом и потрескивал электричеством. За несколько секунд выступ, на котором они стояли, превратился в крошечный островок над бездной. Больше ничего не было. Ничто не могло пережить тот удар. Ничего не осталось, кроме Мирового змея в темной, опустевшей клетке.
– Ты, разумеется, в курсе, что он гонится за нами? – выдавил Локи, задыхаясь.
– Разве не в этом был план?
– Какой план?
Держась за руки, они бежали рука в руке по широкому коридору с дверями. Коридор был наполнен бледным светом, который исходил отовсюду. Впрочем, «бежали» – не вполне подходящее слово, и пол под ногами казался иллюзорным, как во сне. Пока они перемещались, декорации менялись, двери превращались из готических дубовых монстров в арки со свинцовой облицовкой, в дыры в стене со сводами из костей.
– Далеко еще? – спросила Мэдди.
– Почти на месте. Только проверю…
Свет тоже быстро менялся – то красный, то зеленый. Раздавался гул, который давил на барабанные перепонки, – гул миллионов сновидцев в плену миллиона снов.
– Как ты это сделал? – перекричала Мэдди шум.
– Что сделал?
– Сам знаешь. Выбрался из клетки.
– Коротким путем, – ответил Локи. – Смена обличья, которой научился у Йорги. Погоди-ка… – Он остановился у красной с черным двери, усеянной чарами и рунами. – Возможно, ты немного… расстроишься.
Мэдди посмотрела на него.
– Отец?
Локи кивнул. Сквозь его обличье проглядывала усталость, цвета изрядно потускнели. Полученные от Хель часы смерти сообщали, что осталось тридцать восемь минут.
Он бросил в дверь пригоршню рун – надпись на ней просветлела, но дверь осталась запертой.
– Черт! – Локи прислонился к закрытой двери и пару раз глубоко вдохнул. – Я почти выдохся, – пожаловался он. – Придется тебе поработать.
Мэдди изучила запертую дверь. Турис должна ее сдвинуть, решила она и ударила дверь изо всех сил. Та задрожала, но не уступила. Девочка снова ударила ее при помощи Ос и Тюр, – и снова дверь задрожала, и весь коридор задрожал вместе с ней, раскачиваясь под ногами.
– Он здесь, – сообщил Локи.
– Я знаю, – сказала Мэдди, – Еще удар, и я его…
– Я не о твоем отце.
Локи глядел ей за спину, но Мэдди не сразу его поняла. Потом она подняла глаза и увидела, кто именно здесь. В тот же миг девочка швырнула Хагал в дверь, в то время как Локи, собрав последние силы, кинул Иса перед Мировым змеем, который целиком заполнил коридор примерно в пятидесяти футах от них.
Иса замерзла в воздухе, сотворив твердую преграду, на которую Йормунганд в неистовстве налетел. Руна выстояла, хотя от первого удара по льду побежали трещины; конечно, руна недолго выдержит Змея. Этого хватило: дверь перед Мэдди не открылась, а просто исчезла, и без всяких неприятных смещений они очутились внутри.
Хель с интересом наблюдала за представлением с другого берега реки Сон. Часы смерти выполняли несколько функций, в том числе должным образом ее информировать, и сейчас, сидя в глубоком подземелье своей белой, как кость, цитадели, она следила за успехами двух незваных гостей сквозь вороненое зеркало мертвого глаза.
Как странно, думала Хель, как же все-таки странно. Конечно, Локи всегда был не слишком предсказуем, но она бы ни за что не подумала, что ему придет в голову вернуться туда. Против воли ей было любопытно, в чем может заключаться его план. Она полагала, что у Локи есть план – кем бы он ни был, он не был дураком, – хотя и не тратила эмоций на его предполагаемую судьбу. Хель ни слезинки не проронит, если Локи проиграет. Вообще-то, думала она, вид его гибели может обеспечить ей первый мимолетный приступ радости с тех пор, как умер Бальдр, века назад.
Не то чтобы он продлится – все преходяще. И все же Хель, какой бы нелюбопытной она ни была, смотрела вовсю, пока часы отмеряли секунды. Мертвым глазом она видела Нижний мир, бурлящий снами, а живой глаз не отводила от двух тел, лежащих бок о бок на берегу реки. Физические тела были связаны со своими двойниками в Нижнем мире мотками рунного света тоньше шелка.
Перерубить мотки означало оборвать жизни – но она пообещала час внутри, и подобная клятва, пусть даже данная Локи, не должна быть нарушена. И все же Хель была заинтригована – не в последнюю очередь чарами, которые Локи оставил после себя. Могущественными чарами какой-то реликвии Старых дней, которые мерцали и сверкали, как забытое солнце. Хель не представляла, зачем Локи принес их – или притворился, будто спрятал, зная, что она мгновенно их заметит.
А теперь чары звали Хель из ее укрытия в пустыне мягким и льстивым голосом, который казался – почти, но не вполне – знакомым.
«Это ловушка, – думала Хель. – Не знаю, что это, но он хочет, чтобы я взяла их».
Живым глазом она наблюдала за Обманщиком. Он выглядел спящим, время от времени дергаясь и хмурясь, словно во власти каких-то кошмаров. Хель видела нить, которая соединяла Локи со спящим «я» – прозрачную паутинку фиолетового света. Она осторожно пощупала ее и улыбнулась, подумав, что в ином мире у Локи холодок пробежал по спине.
«Неужели это ловушка?» – рассуждала Хель. Совсем не похоже на Локи быть таким прямолинейным. И все же если он не хотел, чтобы она взяла эту штуку, то зачем оставил ее так неприкрыто?
Локи не был прямолинейным. Локи был коварным. А потому, что бы он ни замышлял, очевидный ответ должен быть неправильным. Если только он не знал, что именно так Хель и подумает. В таком случае очевидный ответ и есть правильный. Если только…
«Если только, – размышляла она, – у него не было плана».
Если только небрежность не блеф, изобретенный, чтобы заставить ее думать, будто у него козырь в рукаве. Какая-нибудь защита, какой-нибудь запас на случай неприязненного приема. Но что, если ничего не было? Что, если Локи, как Хель сперва и заподозрила, явился с одним лишь умом и бравадой?
В таком случае Локи в ее власти. И чары, которые он принес, – соблазнительную безделушку – можно спокойно брать.
Хель призвала их словом. Чары прятались в его рюкзаке и светились так ярко, что почти виднелись сквозь потертую кожу. Она вынула их, и сияние Шепчущего вырвалось наружу, едва не ослепив Хель своей мощью.
Хель никогда не видела Шепчущего. Время Мимира вышло еще до ее рождения, а асы никогда не делились своими секретами. Но она знала, как выглядят чары, и сейчас держала их в руках, чувствуя, как их энергия струится через нее, слыша их оглушительный голос у себя в голове.
«Убей их, – приказал Шепчущий. – Убей их обоих».
