Текст книги "Озеро Длинного Солнца"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Они кивнули.

– Я заплачу за наши первые бутылки и за эти тоже, – сказал Шелк официанту.

– Пять битов, если хочешь заплатить сейчас, патера. А не знаешь ли ты что-нибудь о патере Шелке, из города?

– Немного, – ответил Шелк. – И, безусловно, не так много, как должен.

– В его Окно явилась богиня, верно? И он вроде как чудотворец?

– Первое – правда, – сказал ему Шелк, – а второе – нет. – Он повернулся к Нутрии и Кервель. – Вы сказали, что доктор Журавль разговаривал с вами какое-то время. Надеюсь, я не буду слишком фамильярным, если спрошу, о чем вы говорили?

– Он и есть патера Шелк, – сказала Кервель официанту. – Разве ты не видишь его птицу?

Шелк положил на стол шесть картбитов.

– Он хотел знать, здоровы ли мои отец и мать, и он продолжал ощупывать мою кожу, – сказал Нутрия. – И от чего умерла бабушка. Это я помню.

– Он задавал много вопросов, – сказала Кервель. – И он заставил меня обмахивать его – Нутрию, я имею в виду.

Орев, который внимательно слушал, помахал здоровым крылом.

– В точности, птичка. Именно так, только я махала шляпой.

– Мне тоже нужна одна, – пробормотал Шелк. – Еще одна, я бы сказал. К счастью, у меня есть деньги.

– Шляпа? – спросил Нутрия.

– Даже комиссар носил… не имеет значения. Я не знаю этого человека и не хочу, чтобы вы подумали, будто я его знаю. И достаточно об этом. Но перед тем, как идти в святилище, я хочу купить шляпу с широкими полями. Я знаю, что видел такую в окне лавки, где-то неподалеку.

Официант принес три запотевших бутылки и три чистых стакана.

– Они продаются в половине местных лавок, – сказал Нутрия. – Можно получить ужасный солнечный ожог, если плавать на лодке по озеру без них.

– Или просто плавать, потому что люди главным образом сидят на камнях, – засмеялась Кервель; у нее был привлекательный смех, и Шелк почувствовал, что она это знает. – Они приезжают из города, потому что озеро красивое и холодное, и они думают, что это то, что им надо. Но как только они прыгают в него, они тут же очень быстро выпрыгивают обратно, большинство из них.

Шелк кивнул и засмеялся:

– Я сам должен попытаться, как-нибудь. А вы помните какие-нибудь другие вопросы доктора Журавля?

– Кто построил святилище, – сказал Нутрия. – Советник Лемур, примерно двадцать пять лет назад. Там есть бронзовая пластинка, которая говорит об этом, но, похоже, доктор не заметил ее, когда там был.

– Он хотел знать, не родственник ли он Нутрии, – сказала Кервель. – Не думаю, что он знает, что такое нутрия. И еще знаем ли мы советника Лемура, или кого-нибудь из них, и сколько им лет. Он сказал, что большинство из них стали советниками больше сорока лет назад, так что тогда они были довольно молоды.

– Не уверен, что это правда, – сказал ей Нутрия.

– И знаем ли мы, насколько плохо жить в некоторых других городах, и не думаем ли, что должны им помочь. Я ответила, что первым делом надо удостовериться, что всякий получает справедливую долю еды – столько неприятностей происходят только из-за того, что люди скупают зерно и ждут повышения цен. Я сказала, что в Вайроне и так все достаточно дорого, хотя мы и не посылаем рис в Палустрию.

Она опять засмеялась, Шелк рассмеялся вместе с ней и положил нетронутую бутылку воды в карман сутаны; но мысленно он уже шел по пути, отмеченному белыми камнями, по Пути Пилигрима, который тянулся из Лимны к святилищу Сциллы на скалах над озером – святому месту, которое посетили как доктор Журавль, так и комиссар Мошка.

Когда, почти час спустя, он отправился в путь, солнце стало его злейшим врагом, огненной змеей, протянувшейся через небо, могущественной, ядовитой и враждебной. Путь Пилигрима мерцал от жары, и третий белый камень, на который он сел, чтобы наполнить энергией повязку Журавля, был горячим, как крышка кипящего на плите чайника.

Вытерев лоб рукавом, он попытался вспомнить, было ли так же жарко два-три месяца назад, когда Мошка совершал паломничество, и решил, что нет. Да, было жарко – на самом деле настолько жарко, что все непрерывно жаловались. Но не так, как сейчас.

– Сейчас разгар жары, – сказал он Ореву. – Жарче уже не будет. Самое правильное – подождать до вечера, как и предлагала Кервель; но сегодня вечером мы ужинаем с Гагаркой. Мы будем утешать себя мыслью, что если мы сможем это вынести – а мы сможем, – значит, мы можем вынести самое худшее из того, что может сделать нам солнце, и с этого мгновения дела пойдут только лучше. Возвращаться нам надо будет вниз, и будет намного холоднее.

Орев нервно щелкнул клювом, но ничего не сказал.

– Ты видел лицо Нутрии, когда я похромал от стола? – Шелк в последний раз ударил повязкой по выкрашенному в белое валуну. – Когда я сказал ему, что у меня сломана щиколотка, я побоялся, что он удержит меня в Лимне силой.

Шелк встал, думая о весе и возрасте Мошки, которые, вероятно, мешали комиссару так же – если не больше, – как ему щиколотка. Встретил ли он, как Журавль, на пути паломников? И, если так, что он им сказал?

Кстати, а что он, патера Шелк с Солнечной улицы, скажет тем, кого встретит; и о чем спросит их? На ходу он попытался изобрести какую-нибудь разумную правдоподобную причину, которая позволила бы ему, не открывая собственных намерений, узнать у них, говорили ли они с Журавлем на Пути Пилигрима и что Журавль сказал им.

Но можно было не пытаться. Дорога – хорошо отмеченная (как и сказала женщина из Хузгадо), пустая и каменистая – резко поднималась вверх; только вереница видов синевато-стального озера – поразительного, поражающего и опасного – слегка уменьшала полное одиночество и обжигающую жару.

– Ты веришь в то, что если бы какой-нибудь авгур совершал это паломничество каждый день, в любую погоду, больной или здоровый, – спросил Шелк Орева, – то в конце концов – возможно, в последний день его существования в витке – Бушующая Сцилла встала бы из озера и показалась ему? Я верю, и, если бы у меня не было мантейона, о котором я должен заботиться, людей нашей четверти, которые нуждаются во мне, и Внешнего, который приказал мне сохранить мантейон, я бы попробовал. И даже если бы ничего не получилось, бывают жизни намного хуже.

Орев каркнул и что-то прошептал в ответ, поглядывая по сторонам.

– В конце концов, именно Сцилла, старшая дочь Паса, выбирает, кто из нас будет авгуром. В схоле нам говорили, что каждый год приносит с собой что-то вроде флотилии, нагруженной молодыми мужчинами и женщинами, ты же понимаешь.

Под нависшей скалой оказалось несколько квадратных кубитов тени; Шелк уселся в нее и принялся обмахивать потное лицо широкой шляпой, которую купил в Лимне.

– Некоторые, увлеченные идеалом святости, действительно подплывают к Сцилле очень близко, и она выбирает из них – не много, не мало, но именно столько, сколько необходимо на этот год. Другие, недовольные авгурскими идеалами простоты и целомудрия, уплывают от нее так далеко, как только осмеливаются, и из них она тоже выбирает – не много, не мало, но именно столько, сколько необходимо на этот год. Вот почему художники рисуют ее с множеством длинных рук, похожих на хлысты. Ты сам видишь, что одной из них она схватила меня. Быть может, она схватила и тебя, Орев.

– Нет видеть!

– Я тоже, – признался Шелк. – Я тоже не видел ее. Но я чувствую, что она тянет меня в святилище. Я верю, что вся эта ходьба лечит мою щиколотку. Ты это знаешь? Быть может, сейчас упражнения нужны ей больше, чем покой. Быть может, мы дошли до некоторой точки. Что ты скажешь, стоит ли мне пожертвовать трость леди Сцилле?

– Нет бить?

– Нет бить, клянусь.

– Хранить.

– Только потому, что кто-то другой найдет ее и ударит тебя? Не беспокойся. Я встану вот там и брошу ее так далеко, как только смогу.

Шелк встал и очень осторожно подошел к краю скалы, нависшей над пятисоткубитовой пропастью, беспорядочными каменными плитами и волнами озера, бившимися о берег.

– А как насчет приношения, Орев? Не должны ли мы сделать его? Неформальную жертву Бушующей Сцилле? Не забудь, именно Сцилла послала нам эту милую пару. Они охотно рассказали мне о своей жизни, и некоторые вопросы, которые задавал им доктор Журавль, вызывают определенные подозрения.

Он замолчал. Внезапный порыв холодного ветра – быть может, дар богини – налетел с озера, осушил пот, смочивший тунику, и заставил развеваться полы черной сутаны.

– Гагарка, Синель – и я тоже – говорили о том, чтобы отдать его гвардейцам после того, как заберем его деньги; мне это не понравилось тогда, и с тех пор не нравится все больше и больше. Я уже почти хочу не подчиниться Внешнему и не делать такую гадость.

– Хорош муж.

– Да. – Шелк попытался опереться на трость, но обнаружил, что ее некуда ставить; он шагнул назад. – Вот это в точности главная загвоздка. Если бы я обнаружил, что какой-нибудь человек из другого города шпионит на Вайрон, я бы посчитал его смельчаком и патриотом. Доктор Журавль шпионит на какой-то другой город, свой дом – Ур, Урбс, Тривигаунт, Седес или Палустрию. Ну разве он не смельчак и не патриот?

– Идти счас?

– Ты прав, как мне кажется. Надо заняться своими делами. – Тем не менее Шелк остался стоять, задумчиво глядя на озеро. – Полагаю, я мог бы сказать так: если Сцилла примет мою жертву – то есть, если трость упадет в воду, – я не донесу на Журавля, когда мантейон будет спасен, хотя, конечно, ему придется уехать из Вайрона; но мы не отдадим его и наши доказательства гвардейцам – не настучим на него прыгунам, как сказал бы Гагарка. – Он коснулся камня кончиком трости. – Но это было бы чистым суеверием, недостойным авгура. Нет, нам нужно правильное жертвоприношение, предпочтительно в сцилладень, перед Священным Окном, со всеми формальностями.

– Нет резать!

– Не тебя. Сколько раз я должен говорить тебе об этом? Баран или что-нибудь такое. Ты знаешь, Орев, на самом деле есть – или была – гидромантия: совершающий богослужение авгур мог читать волю Сциллы по видам волн. Я чисто случайно предложил ее этой милой женщине в Хузгадо – увидел озеро и подумал о гидромантии, – но я бы не удивился, если бы советник Лемур именно ее имел в виду, когда строил святилище, в которое мы идем. Где-то лет сто назад ее перестали использовать, но в то время, когда святилище строилось, наверняка были живы тысячи людей, которые помнили о ней. Возможно, советник Лемур надеялся возродить ее.

Птица не ответила. Пару минут Шелк стоял, глядя на бушующие волны под собой, потом взглянул на вздыбленные утесы справа.

– Смотри, отсюда можно увидеть святилище. – Он указал тростью. – Мне кажется, что там действительно есть колонны в форме рук Сциллы, которые поддерживают купол. Видишь, какие они волнистые?

– Там муж.

Смутный силуэт двигался вперед и назад в голубоватой полутьме под воздушным халцедоновым куполом Сциллы, потом исчез, когда он (предположительно) встал на колени.

– Ты совершенно прав, – сказал Шелк птице, – так оно и есть. Все это время кто-то шел перед нами. Жаль, что мы не догнали его.

Какое-то время он любовался потусторонней чистотой далекого святилища, потом отвернулся.

– Я думаю, что мы повстречаемся с ним на дороге. Но если нет, мы, вероятно, должны подождать, когда он закончит молиться. Ну, что делать с этой палкой? Должен ли я выбросить ее?

– Нет бросать. – Орев развернул крылья и, похоже, собрался взлететь. – Хранить.

– Хорошо. Мне кажется, моей ноге может стать хуже, прежде чем мы пойдем обратно, так что это мудрый совет.

– Шелк бой.

– Этим, Орев? – Он покрутил тростью. – У меня есть маленький игломет Гиацинт и ее азот, намного более эффективное оружие.

– Бой! – повторила ночная клушица.

– С кем? Тут нет никого.

Орев засвистел, низкая нота, за которой последовала чуть более высокая.

– Это что, «кто знает?» по-птичьи? Ну, только не я. И не ты, Орев, если спросишь меня. Я рад, что принес с собой оружие – патера Росомаха не сможет его найти, хотя, держу пари, сейчас он обыскивает мою комнату; но если бы оно было мое, а не Гиацинт, я, скорее всего, швырнул бы его богине следом за палкой, чтобы Росомаха не нашел его, никогда.

– Плох муж?

– Да, я думаю. – Шелк вернулся на Путь Пилигрима. – Моя догадка, конечно. Но если я должен гадать – а похоже, я должен, – моя догадка состоит в том, что он из того типа людей, которые считают себя хорошими; все знают, что это самый опасный тип людей.

– Следить.

– Буду, – пообещал Шелк, хотя он не был уверен, что имела в виду птица: патеру Росомаха или дорогу, которая здесь шла вдоль края обрыва. – Так что, если я прав, этот патера Росомаха – полная противоположность Гагарке, который является хорошим человеком, хотя и считает себя плохим. Ты заметил это, я знаю.

– Знать.

– Я чувствую, что знаешь. Гагарка помог мне дюжиной разных способов, даже не считая бриллиантовой безделушки. Патера Росомаха был совершенно шокирован и безделушкой, и браслетом, который какой-то вор дал ему. Я даже не могу себе представить, что он сделает или скажет, если найдет азот.

– Муж идти.

– Ты имеешь в виду патеру Росомаха? Ну, хотел бы я каким-то образом уладить дело с ним, но сейчас, кажется, он очень далеко.

– Муж идти, – раздраженно повторил Орев. – Нет молить.

– Идет из святилища, ты имеешь в виду?

Шелк указал тростью.

– Он не мог уйти, если не спрыгнул. Я не вижу никого, а отсюда мне видна вся дорога.

К удивлению Шелка, Орев слетел с плеча и сумел подняться на пару кубитов, прежде чем уселся опять.

– Нет видеть.

– Я совершенно уверен, что ты не можешь видеть его отсюда, – сказал Шелк птице, – но он только что был там. Возможно, ниже святилища есть часовня, врезанная в утес. Дорога поворачивает вглубь и вверх, но даже так мы узнаем об этом через полчаса или даже раньше.

Глава седьмая
Руки Сциллы

– Пускай каждый бог будет с тобой… э… сегодня, патера, – сказал Прилипала, как только протонотарий впустил Росомаху внутрь и закрыл дверь. Необыкновенная благосклонность.

– И пускай они будут с Вашим Высокопреосвященством. – Росомаха поклонился почти до пола. Поклон и традиционные фразы дали ему время в последний раз проверить все то, что он собирался сообщить. – Пусть Девственная Молпа, покровительница дня, Великий Пас, покровитель витка, которому мы обязаны всем тем, чем обладаем, и Жгучая Сцилла, покровительница Нашего Святого Города Вайрона, всегда будут с вами, Ваше Высокопреосвященство, каждый день вашей жизни. – Кланяясь, Росомаха умудрился хлопнуть по карману, содержавшему браслет и письмо.

– Я думаю, – добавил он, выпрямившись, – что Ваше Высокопреосвященство в добром здравии? Что я пришел в подходящий момент?

– Да, да, – сказал ему Прилипала. – Гм… совершенно подходящий. Я, э, рад, действительно рад видеть тебя, патера. Пожалуйста, садись. Что ты узнал… хм… о юном Шелке, э?

Росомаха опустил свое пухлое тело на черное бархатное сидение кресла перед изящным письменным столом Прилипалы.

– У меня было мало времени, чтобы понаблюдать за ним, Ваше Высокопреосвященство. Очень мало. Он ушел из мантейона через несколько минут после моего прихода и все еще не вернулся, когда я, в свою очередь, ушел, чтобы доложить свои наблюдения Вашему Высокопреосвященству. Он не вернется до вечера – так он сказал, – и очень маловероятно, что уже вернулся.

Прилипала кивнул.

– Однако за то короткое время, пока я видел его, он произвел на меня впечатление, Ваше Высокопреосвященство. Очень большое впечатление.

– Я… э… вижу. – Прилипала отклонился назад на стуле и переплел длинные пальцы. – Будет ли удобно для тебя описать эту краткую встречу… э… в деталях, а?

– Как пожелает Ваше Высокопреосвященство. Вскоре после того, как я вошел в четверть, какой-то человек дал мне это. – Патера Росомаха вытащил из кармана браслет и высоко поднял его. Прилипала пожевал губами.

– Я должен добавить, Ваше Высокопреосвященство, что с того времени к дверям мантейона пришло еще несколько других людей. По моему впечатлению – отчетливому впечатлению, Ваше Высокопреосвященство – они пришли с подобными дарами. Но они отказались отдавать их, когда узнали, что Шелка нет.

– Ты… э… надавил на них, патера?

– Насколько осмелился, Ваше Высокопреосвященство. Они не казались людьми того сорта, на которых можно давить.

Прилипала хмыкнул.

– Я хочу сказать, Ваше Высокопреосвященство, что, когда я показал браслет патере Шелку, он дал мне похожий и сказал запереть их обоих в сейф. Бриллиантовый браслет, Ваше Высокопреосвященство. Вместе с ним было еще два человека, мужчина и женщина. Все трое собирались ехать на озеро, как мне кажется. Они что-то такое сказали. – Росомаха извиняюще кашлянул. – Или, возможно, только патера и женщина, Ваше Высокопреосвященство.

– Ты, по-видимому, почувствовал, что этот патера должен быть более осмотрительным. – Прилипала, казалось, ушел еще глубже в стул. – Тем не менее, если ты… хм… не уверен в том, кто были эти двое, ты не можешь очень хорошо, хм, оценить, насколько осмотрительным он мог бы быть. А?

Росомаха поерзал:

– Он называл их Гагарка и Синель, Ваше Высокопреосвященство. Он представил меня им.

– Дай мне посмотреть этот… э… браслет. – Прилипала протянул руку к браслету. – Вряд ли есть… э… необходимость говорить тебе, патера, что ты сам должен быть… э… много более осмотрительным. И в этом случае… э… под осмотрительный, патера, я имею в виду, хм, усердный. Я уверен, что это слово… э… правильно передает смысл дела. Быть осмотрительным, патера, значит… э… здраво рассуждать, верно? В настоящем… э… деле здравое рассуждение должно… э… подсказать убедительную… хм… стратегию, а? Подход. Или позицию.

– Да, Ваше Высокопреосвященство.

– Ты должен благодарно и… э… милостиво принимать любые подношения от верующих, патера. – Прилипала поднял браслет так, что тот поймал свет, лившийся из круглого окна за ним, и покачал браслет из стороны в сторону. – Я не… э… желаю слышать никаких оправданий на этот… э… счет. Ты понял меня, патера? Никаких, а?

Росомаха робко кивнул.

– Эти… э… джентльмены могут вернуться, а? Возможно, когда Шелка не будет, как в этом… э… случае. Тебе представится… э… прекрасный случай, когда пробьет этот… э… час, и ты сможешь… э… оправдать доверие, а? Не невозможно. Смотри за тем, что делаешь, патера.

Росомаха скорчился:

– Я попробую, Ваше Высокопреосвященство. Я буду усердным, уверяю вас.

– Теперь. Твои… э… наблюдения о самом Шелке? Не нужно… э… утруждать себя описанием его внешности. Я видел его.

– Да, Ваше Высокопреосвященство. – Росомаха заколебался, его рот открылся, выпученные глаза помутнели. – Он, как кажется, решился.

– Решился, он, хм? – Прилипала положил браслет на стопку бумаг. – Сделать что?

– Не знаю, Ваше Высокопреосвященство. Но мне показалось, что его челюсть стала твердой, а манера общения – решительной. И в глазах блеск стали, в точности как, если могу это сказать, у Вашего Высокопреосвященства. Возможно, это сравнение немного напыщенное, Ваше Высокопреосвященство…

– Возможно, – жестко сказал Прилипала.

– И тем не менее, оно точно выражает то, что я почувствовал в нем. В схоле, Ваше Высокопреосвященство, Шелк учился двумя годами раньше меня.

Прилипала кивнул.

– Я заметил его, как и все, кто там был, Ваше Высокопреосвященство. Я считал, что он хорошо выглядит и прилежно занимается, но продвигается скорее медленно. Зато сейчас…

Прилипала отмахнулся от современности:

– Ты подразумеваешь, мне кажется, что Шелк… э… рванул вперед, а? Теперь о паре. Женатая пара? Женаты ли… э… они, как тебе кажется?

– Вполне возможно, Ваше Высокопреосвященство. У женщины было замечательное кольцо.

Длинные пальцы Прилипалы поиграли с украшенным драгоценными камнями гаммадионом, который он носил.

– Опиши их, а? Их… э… внешность.

– Мужчина выглядит очень жестким, Ваше Высокопреосвященство, и, я бы сказал, он старше меня. Не бритый, но благопристойно одетый, на поясе – тесак. Прямые коричневые волосы, Ваше Высокопреосвященство. Рыжеватая борода, темные проницательные глаза. Весьма высокий. Я обратил внимание на его ладони, когда он забрал у меня вот это, – Росомаха указал на браслет. – И когда он вернул мне его, Ваше Высокопреосвященство. Они необычайно большие и сильные, Ваше Высокопреосвященство. Бандит, я бы сказал. Боюсь, Ваше Высокопреосвященство посчитает меня выдумщиком.

Прилипала опять хмыкнул:

– Давай, патера. Дай мне выслушать тебя. И потом я скажу тебе, э?

– Его тесак, Ваше Высокопреосвященство. Отделанный латунью, с большой гардой, и, судя по ножнам, длиннее и шире, чем большинство, скорее резко выгнутый. Мне показалось, что оружие очень подходит этому человеку, Ваше Высокопреосвященство, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Я… э… очень сомневаюсь в том, что ты понимаешь, патера. Тем не менее, эти детали, гм, могут быть не полностью бесполезны. А что с женщиной, а? Этой Синель. Будь таким выдумщиком, каким только ты сможешь, пожалуйста.

– Замечательно привлекательна, Ваше Высокопреосвященство. Около двадцати, высокая, хотя и не величавая. И, тем не менее, у нее был вид…

Прилипала поднял ладонь, остановив юного авгура на полуслове:

– Вишневые волосы?

– Как… да, Ваше Высокопреосвященство.

– Я знаю ее, патера. У меня есть… э… ахаты[11]11
  Агенты. Здесь, по-видимому, имеется в виду спутник Энея Ахат: «Храбрый Ахат и родитель Эней от речи царицы…» (пер. С. А. Ошерова под ред. Ф. А. Петровского). Напомню, Ахат был самым преданным и верным спутником Энея. Вообще в тексте довольно много намеков на Энеиду, можно себе представить, что их содержат и Хресмологические Писания.


[Закрыть], гм, трое из них видели ее прошлым вечером. Так что? Эта… э… огненная лиса вернулась в мантейон утром, а? Теперь у меня будет что сказать моим, гм, адептам, патера. Давай посмотрим еще раз на эту безделушку.

Он взял в руку браслет.

– Не думаю, что ты знаешь, сколько он стоит? Зеленый камень, а? В частности?

– Карт пятьдесят, Ваше Высокопреосвященство?

– Понятия не имею. Ты же его… хм… не оценивал у ювелира? Да, не оценивал. Верни в сейф Шелка, а? И не говори ему… э… ничего. Я сам поговорю с ним. По дороге скажи Наковальне, что я хочу поговорить с Шелком в тарсдень. Пускай Наковальня пошлет с тобой письмо, но в нем не должно упоминаться, что ты был здесь, а? Скажи ему, чтобы отметил время в моем расписании.

Росомаха энергично кивнул:

– Сделаю, Ваше Высокопреосвященство.

– Теперь… э… женщина. В точности, что она сказала и сделала в твоем присутствии? Каждое слово, а?

– Ничего, Ваше Высокопреосвященство. Мне кажется, что она не сказала ни слова. Дайте мне подумать.

Прилипала махнул рукой, разрешая:

– Подумай, столько, сколько считаешь… э… нужным. Неужели, хм, нет никакой подробности, даже слишком незначительной, чтобы упомянуть, а?

Росомаха закрыл глаза и наклонил голову, сдавил ладонями виски. В большой, наполненной воздухом комнате, из которой патера Прилипала, коадъютор, управлял запутанными делами Капитула, наступило молчание. С бесценной картины кисти Лихниса Двухголовый Пас глядел четырьмя горящими глазами на склоненную спину Росомахи; с улицы внизу доносилось тревожное ржание коня какого-то гвардейца.

Прошла минута или две. Прилипала встал и подошел к круглому окну за его стулом. Оно было открыто, и через круглое отверстие (диаметр превышал его собственный немаленький рост) он мог видеть остроконечные крыши и массивные башни Хузгадо, стоящего у подножия западного, наименее крутого склона Палатина. На самой высокой башне – над флагштоком, почти невидимым благодаря какому-то фокусу ослепительного света солнца, – реял яркий зеленый флаг Вайрона. Казалось, что изображенные на нем длинные белые руки Сциллы, иногда оживляемые горячим неторопливым ветром, подают знаки; щупальца некоторых беспозвоночных ее озера, слепо и беспрестанно прощупывающие ясную воду в поисках кусков падали или живой рыбы, колыхались, очевидно, копируя эти движения флага.

– Ваше Высокопреосвященство? Мне кажется, я могу рассказать вам все, что видел.

Прилипала опять повернулся к Росомахе:

– Замечательно. Э… превосходно! Продолжай, патера.

– Все произошло очень быстро, Ваше Высокопреосвященство. Если бы мы говорили подольше, я был бы менее уверен. Знает ли Ваше Высокопреосвященство маленький садик, прилегающий к нашему мантейону?

Прилипала покачал головой.

– Есть там такое место, Ваше Высокопреосвященство. В него можно попасть из самого мантейона, как и сделал я. Сначала я поискал в мантейоне – я думал, что патера Шелк молится…

– Женщина, пожалуйста, патера. Эта… э… Синель, а?

– Рядом с серединой сада есть виноградная беседка, Ваше Высокопреосвященство; там сидения прямо под лозами. Вот она и сидела там, почти полностью скрытая листвой. Мне кажется, что патера и этот мирянин, Гагарка, разговаривали там с ней. Увидев меня, они подошли ко мне, но она осталась сидеть.

– Она… э… встала, в конце концов?

– Да, Ваше Высокопреосвященство. Мы поговорили около минуты, патера назвал мне их имена, которые я передал вам. Потом он сказал, что ему надо идти, и его птица – Ваше Высокопреосвященство знакомо с его птицей?

Прилипала опять кивнул:

– Женщина, патера.

– Патера сказал, что они должны идти, и она вышла из беседки. И тогда он сказал – вот его точные слова, как мне кажется: «Это патера Росомаха, Синель. Мы говорили о нем раньше». Она кивнула и улыбнулась.

– И дальше, патера? Что произошло… э… дальше, а?

– Они ушли вместе, Ваше Высокопреосвященство. Втроем. Патера сказал: «Мы уезжаем на озеро, ты, глупая птица». И когда они вышли из ворот – там есть ворота на Солнечную улицу из сада, Ваше Высокопреосвященство, – мирянин сказал: «Надеюсь, ты нароешь там что-нибудь, только не лезь на рожон, если не должен». Но женщина не сказала ничего.

– Какое на ней было платье, патера?

– Черное, Ваше Высокопреосвященство. Я помню, что на мгновение подумал, будто это одежда сивиллы, но на самом деле это было черное шерстяное платье; светские женщины носят такие зимой.

– Драгоценности? Ты сказал, что у нее было кольцо, а?

– Да, Ваше Высокопреосвященство. И еще ожерелье и сережки, из нефрита. Я заметил ее кольцо главным образом потому, что оно сверкнуло, когда она отодвинула виноградные лозы. Кольцо с темно-красным драгоценным камнем, похожим на карбункул, довольно большим, в простой оправе из желтого золота. Если бы Ваше Высокопреосвященство доверило мне?..

– Сказать тебе, почему… э… она так важна? Она может и не быть. – Вздохнув, Прилипала отодвинул стул от маленького изящного письменного стола и вернулся к окну. Стоя лицом к улице и сцепив руки за спиной, он повторил: – Она может и не быть.

Росомаха, чересчур воспитанный, тоже встал.

– Или, тем не менее, она… хм… может быть. Ты хотел помогать богам, патера. Или ты так говорил, верно?

– О, да, Ваше Высокопреосвященство. Очень хотел.

– И, заодно, записаться в… э… анналы одной… э… замечательно обширной семьи, а? Так вот, я сделал… э… отметку о тебе, патера. Ты считаешь, что в… хм… свое время сможешь стать Пролокьютором, а?

Росомаха смутился как девушка:

– О, нет, нет, Ваше Высокопреосвященство. Это… то есть… я…

– Нет, нет, ты хочешь, верно? Каждый юный авгур хочет; я сам хотел. Но сколько времени тебе потребуется, чтобы достичь цели, сделать… э… шелк из шелковицы, произвести впечатление на тех, от кого это зависит? Впечатлить их. А если за это время они умрут? Уйдут, а? Забытые всеми, кроме богов, патера Росомаха, мой мальчик. И тебя, а? Забытые всеми, кроме богов и тебя. И кто может поручиться за богов, а? Такова… э… природа вещей, ручаюсь.

Росомаха, очень благоразумно, сглотнул и ничего не сказал.

– Ты не сможешь этого добиться любыми усилиями, патера. Ясно? Любыми. Занять эту должность. Если ты когда-нибудь сумеешь. Но покуда я не уйду, нет. И мой преемник, тоже. Сейчас ты… э… слишком молод. Нет, если я проживу слишком долго, а? Ты это знаешь, верно? Ты же не идиот, а?

Бедный Росомаха кивнул, отчаянно желая вместо этого сбежать.

Коадъютор повернулся к нему лицом:

– Я не могу… хм… говорить за него, верно? Моего преемника. Только за себя. А… да. Так вот я… э… мечтал о власти дольше, чем старый Квезаль, а?

– Я всегда хотел, чтобы вы преуспели, Ваше Высокопреосвященство.

– Его апартаменты там, патера. – Прилипала неопределенно махнул рукой влево. – На этом самом этаже дворца, а? Южная сторона. Окна выходят на наш сад. – Он хихикнул. – Побольше, чем у патеры Шелка. Много больше и… э… просторнее, без сомнения. Фонтаны… э… статуи и большие деревья. Все такое.

– Они восхитительны, – кивнул Росомаха. – Я знаю, Ваше Высокопреосвященство.

– Он держит место уже тридцать три года, а? Старый Квезаль. Есть сто и… э… больше людей твоего поколения, патера. Имеющих больше… хм… связей. Я… э… предлагаю тебе выбрать более близкую цель… э… более прямую дорогу для твоих амбиций.

Прилипала вернулся на свой стул и разрешил Росомахе сесть:

– Давай… э… немного поиграем. Развлечение в этот, хм, очень жаркий час. Выбери себе город, патера. Назови любой город, только не Вайрон. Я говорю совершенно серьезно. В рамках… хм… игры. Подумай. Большой? Красивый? Богатый? Какой бы город ты хотел… э… патера?

– Палустрию, Ваше Высокопреосвященство?

– Среди головастиков, а? Достаточно хорошо. Представь себя главой Капитула в Палустрии. Возможно… э… лет через десять. Ты, как мне кажется, будешь платить десятину родительскому Капитулу, в Вайроне. И ты продолжишь подчиняться Пролокьютору, а? Кто бы им ни был. Старому Квезалю, или… э… мне, что, через десять лет, более вероятно. Тебе нравится… хм… такая перспектива, патера? – Прилипала поднял руку, как раньше. – Не надо кривить душой, если она… э… беспокоит тебя.

– Ваше Высокопреосвященство?..

– Понятия не имею, патера. Никакого, а? Но засуха. Ты знаешь о ней, а? От нее нельзя убежать. Насколько честен твой… э… выбор, патера? Как прокормить Палустрию в засуху?

Росомаха сглотнул:

– Я слышал, что урожай риса погиб, Ваше Высокопреосвященство. Я знаю, что на рынке нет риса, хотя обычно купцы его привозят.

Прилипала кивнул:

– Там бунт, патера. Голода… гм… нет. Пока нет. Но есть призрак голода. Солдаты пытаются… э… сдержать толпу. Практически… э… поношенные, некоторые из этих солдат. Дядя военный, а?

– О… я… один из них, да, Ваше Высокопреосвященство, – выдавил из себя Росомаха, пораженный внезапной сменой темы.

– Майор во Второй бригаде. Спроси его, где наша армия, патера. Или, возможно, ты можешь сказать мне? Слышал его… гм… за столом? Где она, э?

– В хранилище, Ваше Высокопреосвященство. Под землей. Здесь, в Вайроне, нам нужна только гвардия.

– В точности. Однако не в другом месте, патера. Мы умрем, верно? Станем старыми, как Его Святейшество. И отправимся в Главный Компьютер. Хэмы, однако, живут дольше. Вечно?

– Никогда не думал об этом, Ваше Высокопреосвященство. Но я бы…

Уголки рта Прилипалы поднялись вверх:

– Но ты подумаешь, э? Будь уверен, еще подумаешь, патера. Сейчас, а? Хорошо знать, что… э… руки Сциллы по-прежнему хороши, как новые, а? Или… э… почти как новые. Не как в… хм… Палустрии, а? И во многих других. Солдаты и… э… их оружие как новые или почти. Подумай об этом, патера.