Текст книги "Королевский путь"
Автор книги: Джин Плейди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
В дверях стояла женщина с бледным плоским лицом и невыразительными глазами. Она сразу не понравилась Марии. Вместе с женщиной в комнате появилось какое-то неприятное ощущение. Она была одета непритязательно. Мария решила, что она знатная дама, но низшего сословия. Мария была вспыльчива и не сдержала гнева против незваной гостьи.
Как королева в детской, избалованная добродушностью леди Флеминг, дарящая любовь почти каждому, с кем имела дело в этой стране, окрыленная впечатлением произведенным на короля, она быстро произнесла:
– Прошу не прерывать нас, пока мы занимаемся.
Женщина не двигалась и вдруг неприятно рассмеялась. Французские дети ринулись к ней и рухнули на колени. Она многозначительно смотрела поверх их голов на королеву Шотландии.
– Что вы будете делать, мадемуазель? – спросила женщина. – Вы собираетесь выставить меня из детской?
– Мадам, – произнесла Мария, стараясь казаться выше рядом с ней, – с вами говорит королева Шотландии!
– Мадемуазель, – последовал ответ, – а с вами говорит королева Франции!
– Н… нет! – протестующе вскричала Мария.
Но стоящие на коленях дети заставили ее осознать ту непростительную ошибку, которую она допустила. Она была в ужасе. За такое поведение она будет отправлена обратно в Шотландию. Мария была виновна не только в нарушении правил приличия – она оскорбила королеву Франции!
– Мадам, – начала она говорить, – я покорнейше прошу…
И вновь прозвучал неприятный смех, но, едва заслышав его, Мария упала на колени перед королевой Франции, сначала побледнев от ужаса, а затем покрывшись краской стыда.
– Мы все совершаем ошибки, – произнесла Екатерина Медичи[16], – даже королева такой великой страны, как Шотландия. Ты можешь подняться. Позволь мне взглянуть на тебя.
Как только Мария повиновалась, она осознала, что есть две королевы. Одна, очаровательная и любимая, приходила с королем, целовала детей и обращалась к ним, как если бы была их матерью. И была еще одна, которая пришла, напугала детей и, тем не менее, была их настоящей матерью – истинной королевой Франции.
ГЛАВА II
Жизнь, полная удовольствий, была у Марии в эти первые месяцы. Правда, время от времени, в детскую могла тихо зайти королева Франции, рассмеяться внезапным громким смехом и сделать несколько замечаний, приводивших детей в замешательство. Маленькие Франциск и Елизавета, которые держались обычно воспитанно, старались приблизиться к Марии, как бы прося защиты. Но Мария держалась беспечно, стремясь не замечать этих визитов.
Частенько заходили в детскую король Генрих II и мадам Диана: поиграть с детьми, приласкать их и дать им почувствовать себя спокойно. Марии не нужно было много времени, чтобы уяснить: королева Екатерина была королевой на словах, а Диана – королевой во всем остальном.
Мария заметила, когда Екатерина и Диана были вместе в детской, Екатерина выглядела во всем согласной с Дианой. Будучи юной, неистовой в любви и ненависти, Мария не могла удержаться, чтобы не бросить торжествующий взгляд на плоское невыразительное лицо королевы.
Она трусиха! – думалось Марии. – Она не годится для того, чтобы быть королевой.
Четыре подруги Марии теперь присоединились к кругу ее фаворитов, но дофин стал первой заботой. Все, кто видел Марию и дофина вместе, – кроме королевы Екатерины – заявляли, что никогда не видели такой очаровательной пары. А Елизавета стала одной из любимейших подруг Марии, разделяя с ней королевскую опочивальню и следуя за ней во всем.
Впервые Мария встретила Франсуа, герцога д’Омаля, на его свадьбе. Он выглядел истинным кавалером – почти так, как она представляла себе в детстве в Шотландии. Ее не разочаровало, что он оказался самым старшим из всех ее дядей. Франсуа де Гиз, герцог д’Омаль был высок, красив и в пышных одеждах. Он был готов стать главой прославленного рода де Гизов. Он выполнил роль жениха так хорошо, как подобало одному из величайших воинов на свете. Его невеста была ему под стать. Ею была Анна де Эст, дочь Эркюля, герцога Феррары. Анна тоже была королевских кровей, так как ее мать была теткой короля Генриха И.
При Дворе ходило множество слухов о свадьбе.
– Посмотрите-ка на этих Гизов, – говорили любопытствующие дворяне. – Они могут завести Францию куда угодно. Старый герцог Клод был не столь честолюбив, как его сыновья. Несомненно, это пришло от Бурбонов. Но Клоду, довольному охотой, столом и своими женщинами, недолго осталось жить на этом свете, а затем этот де Омаль станет герцогом де Гизом; да и выглядит он солиднее своего отца.
Но до Марии вся эта болтовня не дошла. Для нее свадьба была просто еще одним поводом для веселья, для того, чтобы нарядиться в чудесные одежды. Она была избалована восхищением, которое вызывали ее красота и очарование.
Она вышла в центр бального зала на танец с дофином, покорив всех до единого грацией и нежной любовью к наследнику Франции…
– Пресвятая Дева Мария! – воскликнул герцог д’Омаль. – Эта девочка – самая великая ценность дома де Гизов. Когда-нибудь она будет править Францией.
* * *
А чуть позже он разговорился со своим братом Шарлем. Шарль, на пять лет моложе Франсуа, был по-своему красив. Франсуа был вызывающе привлекателен, но в чертах Шарля сквозили греческие линии. Его глаза светились живостью и бесстыдством. Если Франсуа побеждал решительностью, то Шарль брал хитростью. Шарль прекрасно понимал, что решительности ему недостает, а эта черта характера была фамильной гордостью Гизов. Чтобы скрыть этот недостаток, Шарлю пришлось развить в себе другие качества.
Поэтому Шарль, изысканный кардинал, в благоухающих одеждах, с его чувственностью был в великолепном контрасте со своим энергичным братом, причем оба они знали об этом.
Между собой братья заключили договор, что вместе будут править Францией через племянницу, которая, в свою очередь, будет властвовать над дофином.
Они принесли богатые подарки для Марии. Они были полны решимости добиться ее расположения и поднять себе цену, которая должным образом внушалась дочери их сестрой, королевой-матерью.
Кардинал, с его чувственными вкусами, хоть и был достаточно молод, оказался в трудном положении, думая о тех новых ощущениях, которые могли увлечь его. Он был весьма очарован своей племянницей.
– Брат, – произнес он, – в ней есть больше, чем просто красота. В ней есть что-то… назовем это Обещание? Что может очаровать сильнее чем Обещание? Она как райская дева из магометанского сада, зовущая странника забыться мечтой о наслаждении… Она как будто зовет каждого в мир, в котором сама еще не побывала.
Франсуа бросил на брата тяжелый взгляд.
– Шарль, ради всего святого, не забывай, что она – твоя племянница.
Шарль улыбнулся. Кровное родство не имело для него значения. Его длинные тонкие пальцы со вспыхивающими в полумраке самоцветами пригладили мантию. Франсуа был грубоватым солдатом. Но он был де Гизом, и Шарль был уверен, брату суждено было стать одним из величайших людей своего времени. Грубый солдат, он удовлетворял свои плотские побуждения как соответствовало воину. Шарль был избирателен, постоянно искал новых ощущений.
– Мой дорогой братец, – произнес он, – ты принимаешь меня за глупца? Я знаю, как нам быть с нашей племянницей. Сейчас она – маленький варвар с земли варваров. Мы будем учить ее, пока она не станет образованной и еще более притягательной, чем есть сейчас. Но материал превосходный, Франсуа, просто превосходный…
Кардинал взмахнул прекрасными руками, обрисовав силуэт женщины.
– Прекрасный… ковкий материал… дорогой Франсуа.
– Не вздумай прикоснуться к ней, Шарль. Пожалуйста, запомни это.
– Франсуа! Мой воин! Ты – великий человек, ты – величайший человек во Франции. Да, конечно, я говорю, зная, что никто ничего не передаст хамскому Величеству. Ты прожил жизнь солдата, а жизнь солдата, согласись, не отличается особой культурой. Я влюблен в Марию Стюарт. Она завораживает меня. Дорогой братец, не думаешь ли ты, что я хочу совратить ее? Маленькую девочку шести лет? Пикантно… согласен. Но, если мне захочется совратить шестилетнюю девочку, я могу взять любую. Я хочу овладеть ее разумом. Мы сделаем это вместе. Мы должны заполнить этот мозг нашими идеями! Это будет восхитительно! Я давно познал: удовольствия от тела не получишь, отделив его от разума.
Нахмурившиеся брови Франсуа разгладились. Шарль – не глупец. Совсем нет! Если сам Франсуа был великим воином, то Шарль станет величайшим дипломатом этой страны.
– Я чувствую, – сказал Франсуа, – ты должен внимательно проследить за ее образованием. Месье и мадам де Умарэ не должны здесь особенно усердствовать. Я полагаю, ее гувернантка, Флеминг, не представляет опасности.
– Флеминг – просто женщина.
– Если ты намереваешься соблазнить первую даму Шотландии, почему бы не… – начал было говорить Франсуа.
Уголки бесстыжего рта приподнялись.
– Лет десять назад твое предложение заинтересовало бы меня. Флеминг была бы дивной любовницей. Она должна быть очень страстной. Она создана для удовольствий. Пухленькая, хорошенькая, в соку, но возраст… Боюсь, она глупа, а глупость в зрелом возрасте раздражает значительно больше, чем в юном. Таких, как Флеминг, сотни. Ты можешь их найти в любой французской деревеньке. Мало того, я оставлю Флеминг для какого-нибудь зеленого юнца. Она принесет ему много наслаждения.
– Благодаря этой женщине ты бы мог знать о Марии Стюарт все.
– Это время еще не пришло. Сейчас Мария – друг в играх с дофином. Еще рядом гувернер и гувернантка Франциска. Сейчас этого достаточно. Дадим ей возможность освоиться – это самое важное. Дофин совершенно покорен. Он будет следовать за нею по пятам. Он жаждет этого. А она должна крепко сковать эти узы, чтобы они никогда не были разорваны. Дофин во всем повторяет своего отца. Разве Диана удержала бы нашего Генриха, не поймай она его в ловушку, когда он был молод. Говорят о шарме… Мадам Диана говорит, Его Величество говорят… Есть ли что-то более восхитительное, чем игры двух детей, которым предопределено обвенчаться… О эти парижане! Они не похожи на нас, Гизов Лотарингских. Они говорят о страсти и думают о страсти. В этом – смысл их существования.
Но мы должны быть умнее; мы должны смотреть в будущее. Мы знаем, привязанность между нашей племянницей и королевским сыном более чем прелестна. Это очень хорошо для дома де Гизов. Так поможем создать эти оковы – столь прочные, что их невозможно будет разорвать. Все зависит от них… Рано или поздно Монморанси или, возможно, наши дремлющие Бурбоны очнутся от сна. Они увидят, что это не просто хорошенькая маленькая девочка, которая сделала короля-раба. Они увидят величественный род де Гизов.
– Ты прав, Шарль. Что ты предлагаешь?
– Чтобы она оставалась такой, какая она есть. Болтливость Флеминг будет полезна. Она сама во власти любви. Она будет в восторге, увидев свою госпожу в сердце нашего принца. Она будет восхвалять этот роман, лелеять его и не причинит никакого вреда. Оставим все как есть, а через несколько лет я займусь воспитанием Марии. Я сделаю из нее очаровательнейшую даму – самую совершенную даму во Франции. Ее никто не превзойдет в танце или игре на лютне. Она напишет изысканные стихи, и вся Франция – а больше всего дофин – будут любить ее. Ей будет предопределено доставлять радость другим. Это качество будет как воск в руках ее дядей. Они будут любить и лелеять ее с единственным желанием – увидеть ее на троне.
Франсуа улыбался, глядя на изящного брата.
– С Богом! – неожиданно воскликнул он. – Ты и я покорим Францию и овладеем короной.
– Самым благопристойным способом, – приглушенно произнес Шарль, – через нашу маленькую волшебницу из дикой страны.
* * *
Дни летели незаметно. В учебе Марии не было равных. Она играла на лютне с редким для такого возраста мастерством, была хорошей наездницей. В королевских процессиях она всегда бросалась в глаза благодаря шарму и красоте. Король частенько беседовал с нею, да и Диана была в восторге от Марии. Когда она выезжала вместе с дофином, она приглядывала за ним и помогала ему справиться с уздечкой лошади. Не будь ее рядом, ему было бы нелегко.
Все великолепные загородные дворцы, известные ей только по названиям, она видела теперь в действительности. Она все меньше и меньше думала о родине. Ее мать часто писала письма и была в явном восторге от успехов дочери. Она говорила, что получила письма от короля, которые сделали ее просто безмерно счастливой.
Четыре тезки Марии были теперь вместе с ней, но они должны были отойти на второй план. Дофин отнимал так много времени у Марии. Она с осторожностью объяснила им происходящее. Ей хотелось, чтобы они знали: она любит их по-прежнему.
При французском Дворе ходило множество слухов. Теперь разговоры шли вокруг предстоящей коронации Екатерины.
Вскоре после смерти отца король отметил свою коронацию, а теперь настала очередь королевы.
По этому поводу прошли роскошные празднества. Мария никогда не видела чего-нибудь более восхитительного. Даже сказочные карнавальные шествия на свадьбе ее дяди нельзя было сравнить с маскарадами на коронации королевы. И сама королева выглядела величественно в этот день. Король был ослепителен в великолепных одеждах с серебром, ножны его шпаги сверкали громадными драгоценностями, серебряные позументы и белоснежная атласная шляпа были украшены жемчугами. Когда он правил своей белоснежной лошадью, на него набросили голубой бархатный балдахин с вышитыми золотыми лилиями Франции.
Мария никогда не забудет роскошности этого торжества. Она сказала Джанет Флеминг, что ей было жаль лишь одного: вместо обожаемой ею Дианы королевой была Екатерина.
– Позволь уж Екатерине порадоваться собственной коронации, – сказала леди Флеминг. – Это – все, что она может иметь.
– Все?! Коронация – и все?! Флеминг, дорогая, что она могла пожелать еще?
– Она жаждет значительно большего, – сказала леди Флеминг. – Как ты думаешь, кому король подарил королевские драгоценности?
– Диане, конечно.
Леди Флеминг покачала головой и рассмеялась.
– Она их тоже надевает… Она настаивает… И король считает, что она должна. Что за страна?! Старый месье Таванн[17] жалуется, что при французском Дворе уважения к королевской любовнице больше, чем к его генералам. Кто настоящая королева в этой стране, скажи мне!
– Диана, конечно. Я рада, что это так. Я терпеть не могу королеву Екатерину.
– Она не стоит того. Она кроткая как овечка. Взгляни-ка! Это одна из новых монет, отчеканенных на коронации. На ней должны быть изображены головы короля и королевы. Но ты посмотри! Это же Диана верхом на лошади! А это значит, что, хотя король был вынужден жениться на королеве Екатерине и сделать ее матерью своих детей, для него есть только одна королева – Диана.
– И более достойная! – вскричала Мария. – Королева Екатерина – не королевского рода. Она не умеет вести себя. Она груба. Как бы я хотела, чтобы она отправилась обратно к своим итальянским лавочникам, и тогда король мог бы жениться на Диане.
Они резко подняли глаза. Дверь открылась так тихо, что никто из них не услышал звука. Им полегчало, когда они увидели, что это была не Екатерина, а мадам де Паруа.
– Да, мадам де Паруа, – произнесла Мария, тотчас приняв солидный вид. – Что вам угодно?
– Спросить Ваше Величество, не нанесете ли вы визит королеве Екатерине.
– Я сделаю это, – сказала Мария. – И, мадам де Паруа, когда вы будете входить в мои апартаменты, не будете ли вы так любезны предупреждать об этом?
– Я не смогла найти никого из ваших пажей или служанок, Ваше Величество. Я прошу прощения, но вы и леди Флеминг так веселились, что совершенно не услышали, как я вошла.
Мадам де Паруа присела в реверансе и удалилась. Мария взглянула на леди Флеминг. Джанет била дрожь.
– Чего вы боитесь? – требовательным тоном спросила Мария.
– Я боюсь, она расскажет королеве Екатерине, что слышала ваши речи.
Мария вскинула голову.
– Кто беспокоится об этом? Если королева Екатерина будет со мной нелюбезна, я обращусь к Диане с просьбой защитить меня.
– Есть в ней что-то, что пугает меня, – произнесла Джанет.
– Флеминг, дорогая, вы чересчур пугливы.
– Не заставляйте ее ждать вас. Идите к ней теперь… сейчас же. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что она скажет вам.
Мария послушалась. Она вернулась очень быстро.
– Ну вот, вы – глупенькая старенькая Флеминг. Ничего такого не было. Она просто хотела поговорить со мною о наших занятиях.
* * *
Диана слегла в болезни и вынуждена была вернуться в свой прекрасный замок Ане, который Филибер Делорм[18] помог ей сделать одним из великолепных образцов архитектуры в стране. Король, полный тревоги, хотел, было, расстаться со всеми государственными делами, чтобы побыть вместе с нею, но она и слышать об этом не желала. Она настояла, чтобы он оставил ее в ее дворце с преданными слугами и продолжал выполнять свои обязанности при Дворе.
Каждый при Дворе был в восторге или в тревоге – кроме, конечно, королевы. Она, которой вроде бы полагалось волноваться больше всех остальных, оставалась, как всегда, невозмутимой. А когда имя Дианы произносилось ею, то это всегда касалось ее здоровья.
Меланхолия окутала Сен-Жермен, а Мария ненавидела меланхолию. Когда король посещал детей, у него был рассеянный вид. Если бы Диана была здесь, все было бы в порядке.
А потом произошло нечто тревожное. Мария так бы ничего и не услышала, если бы не смекалка Битон. Мэри быстро улучшила свой французский и могла теперь говорить с кем угодно.
Как-то она затащила Марию в угол и прошептала:
– Кто-то пытался отравить тебя.
Мария была ошеломлена.
– Кто?
Она тотчас заподозрила королеву.
– Непонятно. Отравитель хотел подложить итальянского поссета[19] в пирог, предназначенный для тебя. Сейчас-то все в порядке… Схватили какого-то человека. Думаю, его привяжут к четырем диким лошадям и пустят их на все четыре стороны…
Но Мария, которая хоть и была в страшном испуге от того, что могло произойти с ней, почувствовала жалость к жертве такого ужасного наказания.
Мэри Битон больше ничего не знала, и Мария пристала с расспросами к Джанет Флеминг. Джанет знала эту историю. Оказалось, король не хотел, чтобы слухи пошли за море. Он был очень подавлен тем, что опасность могла пройти так близко от Марии, когда она была при его Дворе.
– Он потребовал, чтобы усилили охрану… Не позволяй кому-нибудь догадаться, что ты знаешь об этом.
– Скажи мне, кто это сделал.
– Обвиняемого зовут Роберт Стюарт. О-о-о! Не смотри с таким ужасом Он не твой брат, а несчастный лучник из охраны, которому довелось носить такое имя. Он делал это для кого-то еще… Одни говорят – для англичан, другие – что для твоего родственника принца Ленокса… протестанта. Похоже, Роберт Стюарт – фанатик. Он признал, что это он сделал, и сказал, что готов поплатиться. Мэтью Ленокс заявляет о своей невиновности. Кто может знать что-нибудь наверняка?
– Значит, это не королева, – произнесла Мария.
– Королева?! О чем ты?
– Она ненавидит меня… Иногда я боюсь ее.
– Вздор. Королева – это только название…
* * *
В детскую взглянуть на детей вошел король. Вместе с ним была королева. Как разительно отличались эти визиты от визитов Генриха и Дианы! Дети не бросились к отцу и не повисли на нем. Они поклонились и под пристальным взглядом матери выразили свое благоговение перед ним как перед своим королем.
Месье и мадам де Умарэ не присутствовали при этом, а за детьми приглядывала Джанет. Мария заметила, что она выглядит особенно хорошенькой, и взгляд королевы в ее сторону выражал приятное удивление.
Марии не терпелось узнать, нет ли новостей из Ане, но под взглядом королевы она побоялась спрашивать что-нибудь.
– Леди Флеминг, – произнесла королева Франции, – дофин, королева Шотландии и мадемуазель Елизавета подрастают, и мадемуазель Клод вскоре тоже будет с ними в детской… Пожалуй, вам потребуется некоторая помощь.
– Ваше Величество очень добры, – сказала Джанет Флеминг с отсутствующим видом.
– Я уверен, – сказал король, – леди Флеминг прекрасно управляется… прекрасно, конечно. Я поражен той большой заботой, которую она всегда проявляет о нашей дочери Марии.
Губы королевы подернула легкая судорога.
– Подобно Вашему Величеству, я тоже уверена, что леди Флеминг просто восхитительна, но мне не хотелось бы чрезмерно утомлять ее.
– Чрезмерно утомлять? – Король озадаченно посмотрел на жену и нахмурился.
– Столькими детьми! А у месье и мадам де Умарэ хватает собственных забот. Я совсем не хочу, чтобы леди Флеминг была все время занята – она ведь с нами! Я хотела бы дать ей небольшую передышку от ее обязанностей. Мне хочется, чтобы она немного развлеклась.
Король метнул взгляд на королеву, но Екатерина положила прекрасную белую руку на живот и опустила глаза. Ее улыбка была почти самодовольной. Видимо, задумалась Мария, молва права – королева собиралась вскоре родить.
– Я знаю, – королева натянуто улыбнулась королю, – как высоко Ваше Величество ценит тех, кто заботится о наших детях. Вот почему я прошу позволения о нескольких поблажках для моей леди Флеминг. Я назначу кое-кого ей в помощь, и у нее будет чуть больше времени для развлечений. Мадам де Паруа весьма способная и очень подходит для помощи в детской. Если Ваше Величество согласится, это доставит ей большую радость Что касается меня, я буду рада помочь нашей славной леди Флеминг получить то маленькое удовольствие, которое она заслуживает.
Мадам де Паруа в детской! Омерзительная старая женщина с глазами лисы – шпионка королевы! Мария почувствовала жгучую краску, заливающую щеки. Забывая церемониал, она бросилась к королю и схватила его за руку:
– Прошу… прошу, милый папа, не отправляй мадам де Паруа сюда. Умоляю!
Король с изумлением взглянул на нее сверху вниз. Ему следовало бы рассердиться за такое обращение. Церемонии забывать нельзя! Но он вдруг понял, что просто не может сердиться на детей, а тем более на такую чудесную малышку, как она. Что бы она ни сделала, ничего, кроме желания угодить ей, она не вызывала.
– Мое дорогое дитя… – начал он с неуверенностью и вдруг улыбнулся.
– Какая же ты горячая!
Дофин подошел к отцу с другой стороны.
– Папа, – произнес он, – пожалуйста, не надо сюда мадам де Паруа.
– Почему ты не хочешь? – спросил король.
Дофин не ответил. Он посмотрел на Марию в надежде на поддержку.
– Отвечай сам, – сказал король. – Почему ты не хочешь?
– Потому что… потому что Мария не хочет этого.
Королева разразилась своим неприятным смехом:
– О, так в детской Шотландия уже правит Францией!
– А Елизавета? Что хочет она? – спросил король.
Елизавета подошла к отцу. Пристально глядя ему в лицо, и старательно отворачиваясь от матери, она произнесла:
– Я хочу то, что хотят Франциск и Мария.
– Тогда мадам де Паруа единодушно отвергается! – вскричал король.
Королева рассмеялась:
– Вы видите, леди Флеминг, ваши подопечные расстроили мои добрые намерения.
– Ваше Величество очень добры, – сказала Джанет. – Я признательна вам за вашу заботу.
– А эти молодые люди обойдутся без моей мадам де Паруа, да? Прекрасно, прекрасно! Забудем о том, что я предлагала.
Мария не могла скрыть торжествующего взгляда. Она знала, что Екатерина очень хотела привести сюда мадам де Паруа. Она хочет, подумалось Марии, приставить эту женщину следить за нами, но у нее не хватает мужества настаивать на этом.
Пока королева беседовала с детьми об их занятиях, леди Флеминг показала королю некоторые их сочинения. Они склонились над ними… Джанет, сияющая и взволнованная, обнаружив такую свою популярность в этой замечательной компании, решилась сказать то, о чем думала уже очень давно.
– Ваше Величество, могу ли я обратиться с просьбой к вам?
Улыбка короля была очень дружелюбной.
– Будьте любезны, сделайте это.
– Это касается моих личных дел. Возможно, я не вправе докучать вам…
– Я буду рад уделить внимание вашим личным делам, и, если есть что-то, чем я могу помочь вам, я буду очень доволен, разумеется.
– Это касается одного из моих сыновей, Ваше Величество. Он – узник англичан. Он уже давно у них в плену, и я не могу добиться его освобождения. Я думаю, если Ваше Величество смогли бы попросить за меня королеву-мать Шотландии, возможно, она могла бы договориться обменять английского узника на моего сына.
– Я был бы рад, – сказал король, – если эта просьба выполнима. Я сделаю все возможное. Я напишу сегодня же моей кузине в Шотландию и попрошу ее содействия.
Его глаза были теплыми и дружелюбными. Джанет была взволнована. Прошло много времени с тех пор, когда у нее был любовник, и вот теперь ей показалось, что следующим возлюбленным может быть не кто иной, как король Франции. Не удивительно, что она была взволнована. Не удивительно, что, несмотря на возраст, она выглядела как юная девушка, которой еще нет и двадцати.
Даже дети заметили перемену в ней. Единственным человеком, который, казалось, не заметил произошедшего, была королева Екатерина.
* * *
Мария лежала в кровати, но не могла заснуть: она сегодня слишком много всего съела, и потому болел живот. У нее был замечательный аппетит. Она словно хотела показать хороший пример Франциску и Елизавете, которые ели мало. В этот вечер за столом кушаний было больше, чем обычно. Сегодня были поданы окорок и мясо молодого барашка, гуси, цыплята, голуби, зайчатина, мясо жаворонков и куропаток. Мария все оценила по достоинству, и в результате, хотя должен был состояться великолепный бал, она вынуждена была уйти, чем совершенно изумила всех оставшихся.
Несмотря на малый возраст, Мария была страшно любопытна и ей не терпелось узнать все, что она могла, о делах при Дворе. Над четырьмя маленькими подругами и ею довлело напряжение, которое было неизбежным при Дворе, где королеву все ненавидели, а королевскую любовницу все любили, хотя вся эта любовь должна была причитаться королеве.
А королевская пассия все еще болела в Ане. Некоторые даже говорили, что она умирает. Любопытство при Дворе возрастало.
Будет ли королева пытаться получить обратно некоторые свои права? Будут ли некоторые прекрасные и честолюбивые дамы пытаться занять место Дианы?
Франциск, Елизавета и маленькая Клод могли наблюдать этот бал в одной из галерей. Французские дети повеселились бы больше, если бы шутили с гостями. А вот Мария мечтала быть с танцорами в ослепительном наряде, с разлетающимися каштановыми волосами. Все кавалеры одаривали бы ее комплиментами и говорили бы об очаровательной женщине, которой она станет, когда вырастет. Увы, она была слишком больна, чтобы присутствовать там, и должна вместо этого лежать в кровати.
Джанет Флеминг долго рассказывала о бале, но Марии было слишком плохо, чтобы слушать. Мария выпила поссет королевы Екатерины и позже почувствовала некоторые опасения. До нее доходили слухи о королевском итальянском виночерпии, который был разорван на части дикими лошадьми, когда умер старший брат короля. Одни говорили – из-за яда, а другие добавляли, что это было указанием Екатерины Медичи. Мария не могла избавиться от мысли, что Екатерина захотела ей дурного.
– Здесь, – сказала Екатерина, – то, что я называю моим лекарством для обжор. Знаешь ли ты, от чего страдает Ее Величество королева Шотландии? От переедания гусиной кожи. Ты была слишком жадной за столом.
Марии стало жарко от негодования, потому что Екатерина наклонилась, чтобы посмотреть ей в лицо.
– Ты покраснела, – произнесла Екатерина. – У тебя жар или я унизила твое достоинство? Правда может не перевариваться, как и гусиная кожа, моя дорогая маленькая королева…
И Мария, проглотив эту гадкую ерунду, осталась лежать в кровати, лелея больной живот, пока другие танцевали.
Была почти полночь, но она не могла заснуть. Она слышала звуки музыки, доносившиеся из громадного бального зала.
Перед тем как отправиться на бал, Джанет Флеминг зашла в покои Марии показать свой новый костюм. Каждый должен был быть в маскарадном костюме. Это было требование королевы. Задумка об устроении бала принадлежала королеве и констеблю!
Весь Двор пребывал в изумлении.
– Как бы я хотела пойти с вами, – вздохнула маленькая королева.
– Поссет Ее Величества сделал вам только хуже?
– Я не думаю, что она сделала это назло. Она ненавидит меня, потому что я не захотела, чтобы мадам де Паруа была в детской.
– Вы – дерзкое создание, Ваше Высочество, если перечите королеве Франции…
– А вам бы хотелось, чтобы мадам де Паруа была в детской?
– Пресвятая Дева, конечно, нет. Если она узнала бы, что король проявил ко мне… некоторое дружелюбие. Только Бог знает, что она могла бы сказать королеве. Но… я заболталась… Так можно и на бал опоздать…
Мария обвила руки вокруг шеи Джанет и поцеловала ее.
– Ступайте, а после бала зайдите ко мне, ладно? Я хочу услышать о нем все.
И теперь она лежала в кровати, ожидая конца бала.
Она поспала немного… Когда она проснулась, стояла тишина. Значит, бал уже закончился, а ее тетя так и не зашла к ней, хотя и обещала! Яркий лунный свет освещал комнату через окна. Она уселась в кровати и прислушалась. Боли в животе утихли, и она чувствовала себя хорошо. Однако, она была рассержена. Она всегда злилась, когда подозревала, что с ней обращаются как с младенцем. Нет сомнений, леди Флеминг приходила рассказать о бале, но, застав Марию спящей, ушла на цыпочках, словно Мария была ребенком.
Мария выбралась из кровати, накинула на плечи шаль и прокралась к маленькой комнате, где спала леди Флеминг. Она стянула покрывала с кровати. Постель оказалась пустой. Леди Флеминг еще не вернулась, хотя бал уже закончился.
Мария забралась в постель Джанет, собираясь дождаться ее. Мария ждала долго, пока ее не стало клонить в сон. Уже стало светать, когда она была разбужена вернувшейся Джанет.
Мария уселась в постели и вытаращилась на свою тетку. Та была все еще в бальном наряде, но костюм был смят и порван в нескольких местах.
– Что случилось?!
– Во имя всех святых, не разбуди никого!
Джанет начала снимать костюм.
– Что стряслось? – настаивала Мария. – Вы выглядите так, словно на вас напали разбойники, а вы были этому весьма рады.
– Не надо так говорить, если вы любите вашу Флеминг. И вообще: вас здесь быть не должно. Вы должны быть наказаны за любопытство среди ночи. Королева наказала бы вас.
– Возможно, она и хотела бы наказать меня за любопытство среди ночи. Я приказываю вам сказать, что с вами случилось.
Джанет забралась в кровать и обняла Марию.
– Как быть, если кое-кто приказывает молчать? – спросила она со смехом.
– Я – королева…
– Шотландии, моя милейшая. Что, если я получила более высокое приказание?
– ???
Леди Флеминг расцеловала королеву Шотландии.
– Я так счастлива, дорогая. Я – самая счастливая женщина во Франции. Однажды я буду в состоянии защитить вас. Однажды вы попросите у меня, что захотите, и я, возможно, благодаря доброте короля, буду в состоянии дать это вам.
