355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джин Плейди » Королевский путь » Текст книги (страница 13)
Королевский путь
  • Текст добавлен: 21 мая 2018, 21:30

Текст книги "Королевский путь"


Автор книги: Джин Плейди



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

* * *

С небольшой компанией Мария отправлялась в Фолклендский дворец на соколиную охоту. Она правила лошадью, горделиво сидя в седле с соколом на руке. За нею ехал брат, Джеймс Стюарт, граф Марский, а среди сопровождающих были его жена, Агнесса Кейч, и четыре подруги Марии.

На обратном пути им повстречался посыльный. Он заявил, что должен немедленно увидеть королеву, у него важное и тревожное донесение для нее.

– От кого оно? – спросила Мария.

– От графа Арана, который заявляет, что королева должна без промедления быть информирована о заговоре против нее.

Джеймс Стюарт немедленно передал донесение Марии и остался рядом, пока она читала его.

– Но это… невероятно! – вскричала она. – Это неправда! Аран безумец. Он говорит, что есть заговор, а в заговорщиках он, его отец и Босуэл. Они хотят украсть меня, спрятать в замке Данбар и держать меня под стражей, пока я не выйду замуж за Арана. Если потребуется, они силой заставят меня это сделать.

– А почему Аран сообщает тебе о заговоре?

– Он отступил в последний момент. Он хочет предупредить меня о Босуэле, который готов на все. Джеймс, это нелепость. Аран вообще потерял разум!

Джеймс взял донесение и прочел его.

– Это – вполне связный текст. Это не читается, как письмо сумасшедшего.

– Джимми… ты не можешь верить…

– Моя дорогая сестра, лишняя осторожность не помешает. Аран достаточно безумен для чего угодно. Его отец достаточно честолюбив, а Босуэл достаточно дик, чтобы осуществить этот план.

– Схватить меня?! Держать меня под стражей?!

– Да!

– Я уверена, что это больное воображение Арана. Все только в его несчастном мозгу. Вспомни, однажды, когда мы были маленькие, он придумал, что меня должны украсть… но ничего не случилось.

– Мария, ты – королева, и кроме того, очень соблазнительная женщина. Не забывай об этом.

– Что мне делать, Джимми?

– Арестовать их. Это единственный путь.

– Сначала надо узнать, насколько у Арана плохо с головой.

– Должен быть немедленно отдан приказ об аресте Арана, его отца и Босуэла.

– Давай сначала возьмем Арана и послушаем, что он скажет.

– Что?! И отпустить на свободу его отца и Босуэла, чтобы они вершили свои дьявольские планы, от которых ты можешь пострадать?! Босуэл и Шательеро! Двое мошенников, использующих несчастного безумца, чтобы прикрыть себе спины!

– Но какая польза Босуэлу от моего брака с Араном?

– Да как мы можем знать, что на уме у этого южанина?

Мария была в замешательстве. Она так надеялась, что дружба между Араном и Босуэлом положит конец склокам. Неужели возможно, чтобы дерзкий южанин втянул бедного Арана в свои дела?

Несколькими часами позже после посыльного от Арана в Фолклендский замок на всех парах примчался член семьи Гамильтонов, Джейвин Гамильтон. Он заявил, что его ближайший родственник, герцог Шательеро упросил его как можно быстрее добраться до Фолкленда, так как герцог опасается, что его сын совсем выжил из ума.

– Мадам, – раскричался Джейвин, – история о диком заговоре, чтобы украсть вас, – неправда! Никогда не было никакого заговора. Молодой граф все придумал. Он представил себя на месте герцога, крича, что его заманил дьявол и Босуэл склонял его к измене. Герцог грозился убить сына, и тот убежал через окно по связанным простыням. Где он – неизвестно, но герцог Шательеро обдумает все и даст пояснения Вашему Величеству.

Мария приказала посыльному отправиться в спальню, где он сможет отдохнуть. Оставшись наедине с братом, она обратила к нему встревоженное лицо. Хотя план и казался диким, она опасалась, что все это было не без оснований.

Джеймс сказал:

– Мы не должны отпускать Джейвина, пока все досконально не выясним.

Не успел Джейвин разобраться с едой, что ему принесли, в Фолклендский замок явился Босуэл.

– Отправьте его ко мне, – сказала Мария, узнав о его появлении.

Он важно вошел в комнату, впрочем, как всегда наглый и надменный. Он никак не показывал, что ему известно о раскрытии заговора.

Вместе с Марией в комнате были Джеймс и Мэйтленд.

– Господин Босуэл, – начала она, – у нас сегодня странные посетители.

– Мадам? – вопросительно произнес он.

Его взгляд скользнул по ней… по украшениям и платью… Мария почувствовала себя как-то неуютно.

– Прошу вас, не надо изображать, что вы в неведении, – сказала она, краснея.

– А я ничего не изображаю, Мадам. Я в полном неведении о ваших сегодняшних посетителях.

– Сегодня утром нас навестил Джейвин Гамильтон… Вам это о чем-нибудь говорит?

– Я его не знаю, Мадам.

– Он принес мне новости от Шательеро.

– Судя по тому, что вы взволнованы, я подозреваю, что это были плохие новости.

Холодные глаза Джеймса Стюарта изучали его, не сводил с его лица проницательного взгляда и Мэйтленд.

– Он рассказал о вашем заговоре.

– Заговоре? Каком заговоре? Ваше Величество, о чем это вы?

– Заговор, в котором состояли вы, Аран и Шательеро. Вы хотели украсть меня.

– Что?! Я о таком заговоре не знаю, Мадам.

Мария оглянулась на Джеймса и Мэйтленда в надежде на поддержку.

– Вам нужно получше убеждать королеву, чем вы сейчас это делаете, – произнес Джеймс.

– Я не понимаю вас, ваша светлость.

– Против вас выдвинуто серьезное обвинение.

– Кто меня обвиняет? Безумный Аран?

– Заговор, – резко сказала Мария, – не выглядит столь же безумным, как человек, который все это устроил.

– Приведите сюда этого парня! – заорал Босуэл. – Пусть он бросит обвинение мне в лицо. Я вызову его… или любого другого, кто обвиняет меня… на поединок!

– Нет такого поединка, который бы прояснил это дело, – сказал Мэйтленд.

– О, Господи! – воскликнул Босуэл. – Поединок решит, жить ли человеку или нет! Я обещаю вам: поединок будет и судьей, и присяжными.

– В этом случае это невозможно, – сказал Мэйтленд. – Королеве нужна правда.

Джеймс сделал знак рукой, и в комнату вошли шесть охранников.

Рука Босуэла легла на шпагу, но он засомневался, понимая, что здесь сила не уместна.

Он взглянул на королеву, и его взгляд, казалось, выражал презрение. Марию пробил озноб.

– Я требую справедливости, – сказал он.

Она торопливо ответила:

– Вы ее получите, господин Босуэл.

Он позволил увести себя.

* * *

Мария пыталась забыть о неприятной истории…

– Я устала… устала от непрекращающейся ругани! – кричала она.

Скоро при Дворе свадьба, и, может, удастся хоть немного отвлечься. Она размышляла о встрече с королевой Англии. Все будет так красиво! Вдоль границы раскинут шатры…

Однако королева Англии, рассыпаясь в извинениях, все время откладывала встречу.

А тем временем несчастный Аран, скитаясь по деревням, наткнулся на дом старого друга, сэра Уильяма Керколди. Вид у Арана был плачевным: одежда разорвана, тело ослабло от голода, а разум помутился настолько, что он уже представлял себя в постели с королевой в Холирудском дворце, на самом деле валяясь под дверью особняка сэра Уильяма.

Рыдая, он ползал в ногах у Керколди, рассказывая, как в него вселился дьявол, и что он был рабом ведьм.

Его доставили в Фолкленд и позднее посадили под стражу в Эдинбургском дворце.

Босуэл тоже был в тюрьме.

А герцог Шательеро бросился Марии в ноги и так ужасно плакал, что она, обняв его, сказала, что он не будет наказан. Джеймс, однако, настаивал чтобы отобрали замок Данбар, и что Аран и Босуэл не могут быть под стражей, если отец Арана объявлен невиновным.

– Ну что ж, – сказала Мария, – давайте освободим и Босуэла, и Арана.

– Всему свое время, – произнес Джеймс.

– А нельзя ли, чтобы с ними разобрались побыстрее? Они что, обязательно должны быть в тюрьме до того, как их вина будет доказана?

Джеймс нежно улыбнулся:

– Сестра, дорогая, Аран будет под стражей в любом случае, так как ему все равно. Что касается Босуэла, так этого мошенника тоже хорошо пока подержать в тюрьме. Даже если он невиновен, у него много грехов. Пусть заключение будет как часть того наказания, которое ему наверняка полагается.

Мария вынуждена была согласиться и не очень жалела об этом. Безумство Арана и его одержимость жениться на Марии пугали ее. Босуэл производил на нее похожее впечатление.

А позднее посыпались новые проблемы.

Все началось, когда сэр Джон Гордон, сын Хантлея, слоняясь по улицам Эдинбурга, лицом к лицу встретился с господином Олгилвиллом. Между ними произошла стычка, Олгилвилл был ранен, а Гордона схватили и заключили под стражу в Толбуф.

Стала ясна и причина столкновения. Олгилвилл «имел зуб» на Джона Гордона. Один из Олгилвиллов, развратный юнец, попробовал уговорить свою мачеху стать его любовницей. Прознав об этом, его отец пришел в такую ярость, что решил лишить его наследства и отдать часть земель сэру Джону Гордону. Юный Олгилвилл созвал семейный совет, где решили: что бы там ни случилось, один из родственников не может отдавать на сторону кому бы то ни было то, что принадлежит всей семье. В суд был подан иск, чтобы вернуть собственность клана.

Сэр Джон Гордон страшно разгневался, узнав об иске. И к Хантлею, и ко всему семейству Гордонов всегда относились с большим уважением. Никто и не помышлял оскорбить их, но, если бы такое случилось, это было бы поводом для поединка. В стычке с Олгилвиллом Джон Гордон защищал свое достоинство, а то, что его за это упрятали в тюрьму, конечно же, было унизительно.

Гордон бежал из-под стражи и укрылся на севере, в крепости.

Когда об этом узнал Джеймс Стюарт, он вспомнил богатые земли, которые следовали бы за титулом графа Меррейского и которые в одночасье прибрали к рукам Гордоны. Он сразу задумался, как бы весь ход событий повернуть с выгодой для себя.

– Хорошее время для Вашего Величества отправиться на север, – сказал он как-то королеве. – Мы должны уладить это дело с Хантлеем и Гордонами. Вы не можете позволить, чтобы молодой Гордон попирал ваш авторитет. А мы терпим любого плута и бродягу, удирающего из тюрьмы, уверенные, что поступаем правильно.

– Джимми, – спросила она, – а нельзя ли попросить его вернуться и предстать перед судом?

– Попросить его вернуться?! Да он никогда такого не сделает! Он снова бросит вызов тебе, как это всегда делают Гордоны.

– Я что-то такого не замечала с их стороны. Единственный человек, который так ведет себя, находится в пресвитерианской Церкви.

– Будь уверена, – быстро проговорил Джеймс, – этот парень Рэндолф все-все расскажет своей королеве. Как ты думаешь, что она скажет, услышав, что ты оставила всех безнаказанными? Она узнает, что Аран и Босуэл в тюрьме, а они – протестанты; а сэр Джон Гордон гуляет на свободе, и он – католик! Быть такой лояльной к католикам ты просто не можешь! А ты спрашиваешь, что это английская королева все не едет да не едет…

– Так давай отпустим Арана и Босуэла на свободу, и ей не к чему будет придраться.

– Сестра, милая, ты не осмелишься на такое. Эти двое очень опасны. Ты ведь знаешь: я буду защищать тебя ценой собственной жизни…

– Да, Джимми…

– Так пусть Ваше Величество выслушает меня.

– Да, Джимми, пожалуйста, скажи, как мне быть.

И Джеймс все объяснил: он просто настоял на поездке на север.

Народ настроился, было, на развлечение, но вместо поэтов, музыкантов и придворных с нею поехали солдаты.

Согласно наставлениям Джеймса, Мария потребовала, чтобы граф Хантлей отдал свои замки Файндлейтер и Ошендаун как бы расплачиваясь за то, что его сын нарушил закон.

Старик Хантлей, будучи в ярости, что кто-то покушается на его владения, и зная о том, что Джеймс Стюарт метит на его титул и на земли, собрал вооруженных земляков и приготовился дать отпор людям королевы. Это было не что иное, как начало гражданской войны… Итогом ее стал захват виновника всего шума Джона Гордона и старика Хантлея. Хантлей был огорчен так сильно, что его хватил апоплексический удар, и он умер, не сходя с места.

Так закончилось первое путешествие королевы на север. Она оказалась в глубочайшем унынии, а когда она увидела громадное неподвижное тело Хантлея, ей было тяжело перенести эту картину и скрыть слезы от брата Джеймса, который отныне титуловался еще и графом Меррейским.

* * *

На обратной дороге ее ожидал приятный сюрприз.

К ним присоединился молодой француз, которого она помнила и знала еще с Франции. Он прибыл вместе с ней в Шотландию. К сожалению, он вынужден был вернуться во Францию с теми людьми, которые сопровождали ее. А сейчас он прибыл в Шотландию с письмами и посланиями от ее друзей.

Это был Пьер де Шателяр, молодой поэт из окружения Генриха де Монморанси.

Пьер был юн и красив. Он состоял в родстве с шевалье де Баярдом, от кого ему и досталась такая внешность.

В Марии он видел свою даму сердца.

Он не был уверен, что найдет в душе Марии отклик на свои чувства. Возможно, все вообще началось с Екатерины, королевы-матери Франции, когда она выбрала именно его, чтобы отправить в Шотландию. Тогда она ему сказала что-то вроде:

– Я знаю, вы в восторге от королевы Шотландии. Я наслышана о развлечениях в этих угрюмых заморских замках. Ах, моя дочь, королева Шотландии, самая хорошенькая женщина на свете. Не сомневаюсь, она будет так рада видеть старого друга… Я помню, как нежна она была с моим милым сыном… Подумать только! Прошло три года, как умер ее муж. Бедное дитя! Ну что же, месье де Шателяр, вы утешите ее.

– Я… Мадам?!

– Да, вы. Вы ведь красивы, не так ли?

Ее смех, сопроводивший слова, содержал сотню намеков, и был значительно выразительнее самих слов. Он был груб и звучал с издевкой, но мог дать надежду. Она выразительно взглянула на Пьера:

– Но, месье де Шателяр, помните о чести Франции.

Он решил, что понял ее, а Екатерина продолжила:

– Вы любите королеву Шотландии. Не отступайте. Промедление никогда не приведет к победе.

Ей что-то было известно… Да она, похоже, намекает, что Мария не так уж и недосягаема…

Он был переполнен надеждой.

И вот он перед королевой. Она повзрослела и выглядела во много раз прекраснее, чем он представлял себе.

Как же тепло она приняла его!

– Месье де Шателяр, я сразу вас вспомнила! Мне так приятно видеть вас… Какие новости от дядей и моей дорогой тети герцогини де Гиз? Что нового от короля и… моей свекрови? Что нового о месье де Монморанси?

Она с жадностью схватила привезенные им письма и стала читать, даже не присев. Месье де Шателяр стоял за ее спиной. Он должен был ей все рассказать… все, что случилось с ее друзьями и родственниками.

Ее глаза наполнились слезами – она вновь затосковала по Франции.

– Я так рада, что вы здесь, – сказала она.

Многие вокруг заметили восторг молодого человека и страстные взгляды, адресованные королеве.

А что касается Пьера, то он, как только остался в одиночестве, все свои чувства перенес в стихи:

О Deesse immorelle,

Escoue donc ma voix

i qui iens en uelle…


     О, бессмертная богиня,

     Слушай же мой голос,

     Ты, правительница…



* * *

Ей было отрадно вновь увидеться с синьором Давидом. Он не сказал, каким покинутым казался замок без нее. Бедный певец Давид, как иногда она звала его, был слишком скромен, чтобы сказать такое. Рядом с предупредительным Шателяром и Давидом с его слегка чопорной преданностью она почти верила, что вернулась во Францию. А какие восторженные стихи Шателяр писал ей! И как было замечательно отвечать ему тоже стихами!

Ей нравилось обсуждать с Давидом свои проблемы; необъяснимым путем он подыскивал советы, в которых она нуждалась. Она передала ему часть французской корреспонденции, чтобы он разобрался с нею. Ее французский секретарь Рауль все меньше и меньше нравился ей. Давид был в восторге от любого хоть маленького поручения, а, когда она делала ему подарки, стараясь как-то отблагодарить за работу – что-нибудь из драгоценностей или отрез бархата на новый камзол – он, казалось, выглядел почти расстроенным. Принимая эти дары, он всегда говорил, что делает все только из любви к ней.

Вернувшись из своего северного путешествия, она застала его печальным и молчаливым. Она дождалась, пока они останутся наедине, и, передав ему корреспонденцию, чтобы он разобрал ее, спросила:

– Вам нездоровится, Давид?

– Благодарю вас, Мадам, но с моим здоровье все в порядке.

– Но у вас, кажется, какие-то проблемы… С вами происходит что-то нехорошее?

– Не со мной, Мадам.

– Может, с кем-то, кого вы любите?

Он поднял на нее сияющие глаза. Вся красота Давида была в этих глазах.

– Мадам, – сказал он, – если я осмелюсь, я вам кое-что расскажу.

– Если вы осмелитесь?! Уж не имеете ли вы в виду, что боитесь меня? Может, вы думаете, что я этакая мегера?

– Нет! Что вы, Мадам! Вы – самая добрая и щедрая женщина в мире!

– Ну тогда, Давид, вы позвольте мне быть столь же доброй и щедрой с вами?

Он встал. Его лицо было бледным. Затем он опустился на колени и, прикоснувшись к краешку ее платья, поднес ткань к губам.

– Мадам, разрешаете ли вы мне говорить? Если я скажу что-то, что вдруг обидит вас, простите ли Вы меня и позабудете ли сказанное, как будто я ничего и не говорил?

– Я обещаю вам, Давид. Подойдите. Сядьте… садитесь здесь со мною рядом. Мой бедный Давид, мне так мучительно видеть вас в таком унынии!

Прошло несколько мгновений, прежде чем он заговорил:

– Ваше Величество в опасности. Нет, нет, не в сию минуту! Как же я – скромный vale de chambre – могу говорить такое?! Но… я был при европейских Дворах, и я в тревоге за благополучие Вашего Величества. О нет! В данный момент ничего опасного нет. Нет дикого заговора с тем, чтобы украсть вас. Нет убийственного плана, который стал бы мне известен. Но, Мадам, опасность действительно существует. Ваше Величество окружили враги. Те, кто набиваются вам в друзья, хотят лишить вас власти. Они прибирают к своим рукам огромную власть, и с каждым шагом могущество Вашего Величества уменьшается. Они хотят убрать в сторону всех, кто с вами. Они насильно выдадут вас замуж за того, кто им нужен. Мадам, я умоляю вас: будьте осторожны.

– Расскажите мне, что вы узнали.

– Я знаю то же самое, что и другие… Но я просто много размышлял… Его светлость, граф Босуэл в тюрьме. Он был лоялен по отношению к Вашей матери, а сейчас, возможно, он будет бояться быть столь же доброжелательным по отношению к вам. А сейчас… смотрите: убрали в сторону мощный клан, который хотел встать во главе ваших сторонников в борьбе с Ноксом… Он-то уж никогда вам другом не станет… Я говорю о клане Гордонов. Их усмирили. Они – не сила больше. Они или в тюрьмах… или в ссылке… или умерли.

– Но, Давид, было необходимо наказать Джона Гордона!

Давид улыбнулся как бы в его защиту:

– Но не было необходимости лишать клан власти. Они могли бы понадобиться вам; они могли бы собрать силы вам в помощь на случай, если бы вы решили выступить против мятежа, затей такое Джон Нокс. А теперь… они бессильны что-либо сделать.

– Но Мэйтленд… и мой брат…

Глаза Марии и Давида встретились.

– Все так, Мадам.

Он был уже на коленях перед нею и страстно целовал ей руки.

– Мадам, вы обещали простить меня и все забыть. Это было простое желание оказать вам услугу.

Она опустила руку на его густую шевелюру, и слезы появились у нее на глазах.

– Давид, – произнесла она, – я не сомневаюсь в вашей преданности. Мне не за что прощать вас, и я никогда не забуду сказанное. Я начинаю теперь видеть корысть Джимми. Он сделал меня своим орудием. У меня были подозрения… Ах, Давид… и это мой собственный брат! Что же делать?

– Мадам, будьте осторожны. Позвольте мне оберегать вас. Позвольте мне быть начеку. Если понадобится, я буду собою защищать вас! Делайте вид, что вам ничего не известно о намерениях брата.

Она кивнула и сказала:

– Вы правы, Давид. Спасибо вам.

– Мадам, – проговорил он, – я теперь самый счастливый мужчина в Шотландии, вы ведь доверились мне!

* * *

При множестве свечей в Холирудском замке шло веселье. Раздавалась нежная и веселая музыка. Мария, одетая в черные шелковые шаровары, играла худенького прекрасного мальчика в недавно поставленной маске.

– Вы зачаровываете, – прошептал Пьер де Шателяр.

– Месье, вы повторяетесь…

– Слова вырываются у меня… невольно… любимая Мария…

Пьер немного отступил, наблюдая, как она отнесется к такой фамильярности. Порозовевшие щеки стали ему ответом. Его сердце замерло в ожидании…

– Как вам моя книга… книга, что я написал для вас?

– Весьма мило, – ответила Мария.

– Мадам, не потанцуете ли вы со мной?

– Конечно! – воскликнула Мария. – Мне страшно хочется танцевать!

Она хлопнула в ладоши и объявила, что они будут танцевать новый танец, только что привезенный из Франции Шателяром. Танец был весьма смелым, так как по ходу партнеры обменивались поцелуями.

– Клянусь, господину Ноксу этот танец вряд ли пришелся бы по душе! – воскликнула Мария, хохоча и наклоняясь к Шателяру, чтобы подарить ему поцелуй.

Этим вечером Пьер был в диком волнении. Королева-мать Франции оказалась права в своих намеках. Только бы ему застать Марию в одиночестве! Но она редко бывала одна. Даже в самых обыденных ситуациях с нею рядом находились ее служанки.

Новый французский танец «подстегнул» чувства. Они танцевали снова и снова, и веселый смех заполнял апартаменты. Иногда королева могла быть веселой, и тогда казалось, что ей нет ровным счетом никакого дела до того, осуждают ли ее или ее Двор.

А почему бы и нет? – раздумывал Шателяр. – А почему бы не сегодня ночью? Сдается мне, что все получится!

Он улизнул, пока Мария прощалась со всеми перед сном. Мария и ее четыре верные служанки вернулись в спальню, где девушки начали раздеваться, по обыкновению болтая о прошедшем вечере.

– А что, если бы мы притащили на бал господина Нокса? – воскликнула Флем. – Вот было бы весело посмотреть, как он разозлился бы, увидев Ваше Величество, танцующей в шелковых шароварах!

– Он бы проклял нас, – сказала Сеток.

– Мы уже прокляты им! – рассмеялась королева. – До чего же славно быть проклятыми за шелковые шаровары, или за драгоценности, или и за то, и за другое. Сетон, дорогая, подай мне меховую накидку из кабинета, я мерзну.

Сетон отправилась в кабинет, но, открыв дверь, вскрикнула. Все четверо вытаращились в изумлении на картину, представшую перед ними: в кабинете стоял Пьер де Шателяр.

– Что… что вы тут делаете?! – заикаясь, произнесла Мария.

– Мадам, я…

– Ах! – воскликнула Флем. – Да вы дурной человек!

Шателяр бросился на колени перед королевой.

– Мадам, я молю вас о прощении. Я был в отчаянии. Безумие охватило меня. Я был отравлен Вашей красотой. Я не знаю, что толкнуло меня на такой поступок. Я не могу представить…

– А я могу, – произнесла практичная Битон.

– Битон, помолчи, – сказала Мария. – Пусть он сам говорит. Так что у вас была за цель, месье де Шателяр?

– Мадам, я хотел прочесть для вас поэму. Я написал ее… но это только для вас…

Девушки начали смеяться.

– Опасное это дело, месье, – сказала Флем, – читать поэмы.

– Ну и где же поэма? – спросила Мария. – Дайте-ка ее сюда.

– Мадам… я был так взволнован, что оставил ее в своей комнате.

Флем и Ливи затряслись от смеха.

– Да вы, оказывается, нахал! – сказала королева, но голос ее прервался от смеха.

Это приключение было тем, что частенько происходило при французском Дворе. Казалось, что они снова дома.

Битон сказала:

– Ну что, позовем графа Меррейского, чтобы заковать этого человека в цепи, Ваше Величество?

Шателяр произнес:

– Закуйте меня в цепи… это не имеет значения… Меня держат цепи более крепкие… цепи безнадежной страсти.

– Выгоните его, – приказала Мария.

Четыре девушки стали выталкивать Пьера из комнаты.

– Месье де Шателяр, я найду какое-нибудь наказание для вас. Вы обвиняетесь в чудовищной неучтивости.

– Мадам, накажите меня, как вам угодно. Вздерните меня на дыбу… Рвите из меня куски раскаленными щипцами… но не лишайте меня возможности видеть вас!

– Дыба настроила бы вас немножко на иной лад, – сурово произнесла Битон. – Ступайте. Вы смущаете королеву. А что, если бы вы увидели?..

– Мадам! Простите меня! Без вашей улыбки я буду как мертвый.

Его вытолкали в коридор, и дверь захлопнулась. Битон, охваченная смехом, стояла, прислонившись к двери, а остальные смеялись вместе с ней.

– Тем не менее, – сказала Битон, – это большая неучтивость. А что, если бы Ваше Величество были одни?

– Ты думаешь, я не постояла бы за себя?

– Ну я не сомневаюсь в том, что вы защитили бы себя. Однако такие новости будут очень приятны ушам господина Нокса.

– Как вы накажете его? – спросила Ливи.

– Как можно наказывать людей, если от любви они становятся дерзкими? Он принес кусочек Франции на наш старый суровый Двор. Давайте увидим за его грехами именно это. Я завтра с ним строго поговорю. Этого будет вполне достаточно.

* * *

А в это время при Дворе разразился скандал и к сожалению, о нем узнали за его пределами. Джон Нокс услышал об этом с величайшим удовольствием и вновь завопил с кафедры, призывая жителей Эдинбурга обратить внимание на плоды правления кокотки.

Одна из несовершеннолетних служанок королевы была совращена королевским аптекарем из Франции.

– И оба они – слуги королевы! – орал в восторге Нокс. – Разве это не говорит само за себя? Зло бродит за стенами Холирудского замка! Какие пирушки заманивают сатану! И теперь на очереди разврат, братья мои! Женщины, переодетые мужчинами… мужчины, выглядящие как женщины… Что может быть лучше, чтобы возбудить похоть? Их зазывает сатана! Слуги идут за своими господами по дороге в ад!

Эта служанка родила ребенка и с помощью своего любовника держала все в секрете. Ребенок родился в отхожем месте и был умерщвлен. Его тельце нашли, и служанка, будучи обвиненной, раскрыла тайну, рассказав всю историю. Она и любовник поплатились за убийство и были повешены.

Джон Нокс присутствовал при казни и не упустил возможности привлечь внимание людей к жизни при Дворе. Он обвинил королеву в совращении служанки и в убийстве новорожденного младенца. Аптекарь был француз. Он принадлежал к нации, пленившей воображение Нокса. Королева была наполовину француженкой по происхождению и абсолютной француженкой по своим манерам. Пусть люди видят, какой разврат, какое зло принесла в страну их королева. Пусть люди поймут, насколько бы они были счастливее без нее!

– Должна ли я терпеть неистовство этого человека? – спрашивала Мария.

Но обращалась она не к Джимми, как прежде, а к Давиду.

Слова Давида прозвучали утешительно.

– Пока да, Мадам. Но пусть вас это не пугает. Мы с вами решим, как немного «подрезать крылья» этому человеку. Мы сделаем народ Шотландии свободным и счастливым, а Ваше Величество – королевой, но не на словах, а на деле.

– Но как? – спросила Мария.

– Мы найдем способ, Мадам. Возможно, мы сможем это сделать через Ваш брак с могущественным принцем-католиком, как вы сами. Но, Мадам, прежде всего: терпение и осторожность!

– Вы правы, Давид… Давид, милый, вы знаете, я хочу, чтобы вы взяли это кольцо.

– Но, Мадам, это слишком дорогая вещь.

– Да как вы можете говорить такое после всего, что сделали для меня? Я обещаю, когда-то я сделаю так, что вас не будут больше звать vale de chamber, и даже просто Давид-певец. Вы станете моим главным советником, Давид, по всем вопросам… Он поклонился, и его громадные сияющие глаза скользнули с ее лица на сапфир подаренного кольца…

* * *

Несколькими днями позже Мария отправилась из Холируда в монастырь Святого Андрея. Двор, среди которого был и Пьер де Шателяр, остановился на ночь в Бернисленде.

С того дня, как Шателяра нашли в кабинете королевы, его бросало то в жар, то в холод от волнения. Он проклинал свое невезение. Он был уверен, что не потребуй Мария эту чертову меховую накидку, ему бы определенно повезло; они могли бы уже быть любовниками. Конечно, перед своими служанками она лишь делала вид, что сердится, а на самом деле в ней не было и тени гнева. В тот вечер они расценили это происшествие как шутку. Шутка! А ведь он совсем не шутил.

Мария с большим трудом отчитала его, что, конечно, означает, что ожидает продолжения… В этот раз он все устроит лучше, и не позднее утра он станет ее любовником.

В этот вечер у него была возможность спрятаться получше. Когда Мария уединилась с братом и государственным секретарем Мэйтлендом, он тихо пробрался в ту спальню, где она должна была спать этой ночью. Он обследовал кровать и с ликованием открыл, что там полно места, где спрятаться. Жаль только, что при нем шпага и кинжал, и их было сложно пристроить под кроватью, но он хотел предстать перед Марией во всем великолепии.

Он долго лежал под кроватью в неудобной позе, как вдруг он услыхал голоса входящих в спальню Марии и ее двух служанок.

– Я устала, – сказала Мария. – Флем, иди сюда и помоги мне лечь. Я так замерзла…

– Господи, какая ужасная головная боль, – сказала Мария, когда Ливи сняла с нее головной убор. – Как же все-таки холодно… Скорей бы лето…

Ливи заметила легкое движение полога кровати. В полном молчании она вытаращилась на это, а потом пригляделась повнимательнее. Она совком приподняла край полога и обнаружила под кроватью мужской ботинок. Королева и Флем быстро перебежали на ее сторону. Из-под кровати со стоном выбрался Шателяр.

– Ну это уж слишком! – закричала Мария.

– Во второй раз! – пробормотала Флем.

Шателяр в бешенстве за собственную глупость, которая позволила его найти и во второй раз, в ярости на нашедшую его Ливи, захлестываемый чувствами, даже и не пытался извиняться. Неуклюже, но без тени страха, он набросился на королеву, схватил ее и, к ужасу королевы и двух других женщин, начал со страстью осыпать ее поцелуями.

– Да как вы смеете! – закричала Мария.

Ливи и Флем накинулись сзади на Шателяра и попробовали освободить королеву, но его безумное желание и решительность, казалось, сделали его вдвое сильнее. Он бросил королеву на кровать, и все четверо продолжали бороться уже там.

– На помощь! – закричала Мария, не на шутку испугавшись. – Скорее!

Флем бросила борющихся и побежала к двери, крича:

– На помощь! Спасайте королеву!

Когда прибыла охрана, возникла ужасная суматоха.

– Взять этого человека! – приказала королева.

Шателяра схватили, и в этот момент в апартаменты вошел брат королевы граф Меррейский.

– Что все это значит? – сурово спросил он.

– Он был под кроватью! – задыхаясь, произнесла Флем. – Прятался!

– Заберите у него шпагу и кинжал, – обратился граф Меррейский к охранникам, – и посадите его под арест.

Шателяр обратился к королеве:

– Мадам, вы знаете мои намерения…

– Они ясны, – сказала Мария.

– Я принес вам любовь…

– Да уведите же его! – закричала Мария.

Упирающегося Шателяра вытащили из комнаты.

Граф Меррейский повернулся к сестре и сурово произнес:

– Мадам, за эту неучтивость он поплатится жизнью.

Мария побледнела, но он торопливо продолжил:

– Я не сомневаюсь, что он – орудие ваших врагов.

Он махнул рукой всем собравшимся в комнате.

– В вашем присутствии здесь больше необходимости нет, – сказал он и добавил, – к счастью, жизнь королевы спасена.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю