355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джин Плейди » Королевский путь » Текст книги (страница 10)
Королевский путь
  • Текст добавлен: 21 мая 2018, 21:30

Текст книги "Королевский путь"


Автор книги: Джин Плейди



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Екатерина Медичи встала между Марией и королем Франции и, кроме того, как-то незаметно втиснулась между нею и испанским наследником.

Она собиралась-таки добиться своего: изгнать из Франции молодую и красивую королеву, у которой хватило ума показать, что она не хочет дружить с Екатериной Медичи.

Пришло известие от Джеймса Стюарта: он прибывает во Францию убеждать сестру, что самое время вернуться в свое королевство.

* * *

Ей предстояло покинуть землю, которую любила. Двор гудел от новостей. Это было прощанием с ослепительной Марией Стюарт.

Она пыталась выглядеть бодрой, но жуткий страх сидел внутри нее.

Она обратилась к своим подругам:

– Я уеду на совсем короткое время. Вскоре я выйду замуж. Вы не думайте, я не задержусь в Шотландии надолго. Я уверена, скоро король Филипп продолжит приготовления к моему бракосочетанию с дон Карлосом.

– Это замечательно – на немножечко съездить в Шотландию, – сказала Флем.

– Вскоре для тебя найдут супруга, – добавила Битон.

Пока всем еще казалось, что Мария почти радуется. Это будет всего лишь временная ссылка, да к тому же она может взять с собой французских друзей.

Генрих де Монморанси, а с момента возвращения отца к власти граф д’Амвилль, прошептал ей:

– Так, значит, Франция должна потерять Ваше Величество?!

Ее задело счастливое выражение его лица, и она едко заметила:

– Да вы, похоже, один из тех, кто ликует.

– О да, Ваше Величество.

– Позвольте мне пройти. Я была достаточно глупа, думая, что у вас ко мне есть некоторое уважение. Хотя, впрочем, это касалось королевы Франции.

Он наклонил голову так, что его лицо почти вплотную приблизилось к ее лицу.

– Я ликую, – сказал он, – потому что я буду сопровождать вас в Шотландию.

На лице Марии вспыхнула лучистая улыбка.

– Монсеньер, – начала, было, она, – монсеньер д’Амвилль… я…

Он взял ее за руки и страстно поцеловал их. Лишь на секунду она позволила такую бесцеремонность, но тут же вспомнила, что должна быть настороже. Будучи королевой, она могла разрешить себе быть легкомысленной, но не сейчас.

Она холодно произнесла:

– Я признательна вам за верность, монсеньер д’Амвилль.

– За верность… и преданность, – промурлыкал он, – за мою страстную преданность.

Он отошел от нее, а когда добрался до своей свиты, на лице у него играла улыбка. Один из его слуг, поэт Пьер де Шателяр, поднялся приветствовать его.

– Вы прямо-таки счастливчик сегодня, ваша светлость, – сказал Шателяр.

Д’Амвилль кивнул, продолжая улыбаться.

– А тебе сказать почему, Шателяр, любезный мой приятель? Я давно люблю одну даму. Увы, ей не было никакого дела до меня. А сейчас я на вершине, а она у подножья. Я думаю, мы можем где-то удачно встретиться.

– Да это просто в самый раз для поэмы, – сказал Шателяр.

– Да, конечно. Я очень надеюсь.

– А как зовут даму, ваша светлость?

– Это секрет.

– А если я спою хвалебную для нее…

– Ну хорошо, я прошепчу, но никому не говори, что Генрих де Монморанси страшно влюблен в восхитительную Марию Стюарт. Она будет нуждаться в утешении, когда доберется до своей варварской земли. Я буду там, чтобы утешить ее. Вот поэтому я так весел.

– Ну теперь я понимаю, ваша светлость. Этого вполне достаточно, чтобы развеселить любого мужчину. Она дивное создание и, похоже, была при Франциске вполне целомудренной. Даже Брантом, который мог обычно отыскать пикантную подробность в скандале, связанном с, казалось бы, полнейшей добродетелью, не мог сказать ничего, кроме хвалебных слов о королеве Шотландии.

– Она очаровательна, – сказал д’Амвилль. – Правда и то, что она целомудренна. Вот что скажи мне о ней… Ты в некотором смысле знаток, дружище. Она невинна и еще…

– И еще… и еще! – воскликнул Шателяр. – Моя дама абсолютно невинна и еще… и еще…

И двое молодых мужчин дружно захохотали.

– Возможно, удача сопутствует тебе, – произнес Шателяр. – Я завидую тебе прямо-таки черной завистью.

– Я витаю в облаках. Она будет брошена всеми и согласится любить любого француза. Ты будешь сопровождать меня, мой дорогой Шателяр, ты должен разделить со мной мой триумф… ну, разумеется… ты будешь вторым.

А когда молодые люди отправились на охоту, они все еще продолжали обсуждать прелести Марии Стюарт.

* * *

У Марии было много поводов для беспокойства перед предстоящим путешествием. Английская королева заявила, что отказывает ей в безопасном прохождении у ее границ, пока Мария не подпишет Эдинбургский договор. Но Мария проявила выдержку. Она решила, что не допустит, чтобы Тюдор увидела, будто Мария боится ее кораблей.

– Я вполне спокойно доберусь до дома, – сказала она Фрогмортону. – Я еще помню, что ваш ушедший король пытался помешать мне добраться до Франции; но вы сами видите, что я обошлась без его разрешения.

Это было глупо, но она чувствовала себя сильнее, связывая себя словами. Начиная с этого момента она решила поступать так, как ей хочется. У нее уже сложилось некоторое представление о печальном состоянии дел в ее собственной стране. По дороге из Реймса к Лотарингии ей встретился один из графов-католиков, Джон Лесли. Он заверил ее в преданности католиков Шотландии. Он сказал, что Кейтнесс, Краффорд, Хантлей и Атолл на ее стороне. Их план состоял в том, что она должна тайно прибыть в Шотландию, войти в Эдинбург с хорошими силами и прогнать еретика графа Джеймса, который в ее отсутствие занял ее место.

Она встревожилась. Джеймс был ей братом. Она любила его. Она знала, что он протестант. Он очень хотел, чтобы Шотландия исповедовала протестантизм. А Мария мечтала о католической вере. Она была решительно против зверств в стране, но, просто преданная своей религии, считала, что католическая Церковь – единственно истинная на всем свете.

К счастью, у нее была возможность поговорить с графом де Овзелом, верно служившим в Шотландии ее матери.

Он протестующе затряс головой.

– Ваше Величество, – сказал он, – если бы вы соблаговолили выслушать совет одного из тех, кто провел много времени в вашей стране и знает настрой людей, он бы сказал: «Нет сомнений, что ваше желание – возвратить Шотландию к католической вере, но есть много людей на вашей земле, кто предан протестантизму. Подняв сейчас оружие против них, вы ввергнете Шотландию в гражданскую войну. Ваш брат – протестант, а вы – католичка. Но ведь вы же нуждаетесь в нем. Он был бы предан вам просто потому, что это выгодно для него. Если вы потеряете корону, где окажется он? Как Стюарт, он должен поддерживать Стюартов. Его соперниками, впрочем, и вашими тоже, были бы Гамильтоны или Гордоны. Не торопитесь с необдуманными поступками. Ваш брат и граф Мэйтленд Летингтонский – умнейшие государственные люди Шотландии. Оба они – протестанты, но они нужны Вашему Величеству. Поэтому будьте благоразумны. Отложите вопрос с религией до той поры, пока вы не узнаете ваш народ и вашего брата. Он может поднять армию и очень хочет сделать это; так убедитесь, что он поднимает ее за вас, а не против вас».

Она с радостью приняла этот совет, потому что мысль о гражданской войне ужаснула ее.

Где-то днем позже прибыл лорд Джеймс. Когда она увидела его, то обрадовалась, что ни разу не позволила втянуть себя в интриги против него. Он был дружелюбен, вежлив и очень ласков. Он был все тем же большим братом. Ему было около тридцати, и Марии казалось, что это – возраст мудрости и большого опыта в жизни.

– Я была бы рада увидеть тебя там, на нашей родине, Джимми!

Он улыбнулся, когда она произнесла его детское имя.

– Хотя, конечно, ты с трудом похож на Джимми, – продолжала она. – Ты выглядишь таким мудрым и всезнающим. Многое изменилось в тебе с нашей последней встречи.

– Я предлагаю тебе весь мой опыт.

Он немного рассказал ей о государственных делах Шотландии и предупредил об осторожности. Она слушала вполуха. Она так устала от всех этих историй о распрях.

– Джимми, – сказала она, – я-то думала, ты не забредешь так далеко по протестантской дороге.

– Моя дорогая маленькая сестричка, тебя увлекли паписты. Подождем, пока ты вернешься домой. Подождем, пока ты не услышишь проповеди Джона Нокса в эдинбургской кирке. Может, после этого ты пойдешь вместе со мной по этой дороге.

– Я попытаюсь вернуть тебя, Джимми. Я попробую сделать так, чтобы ты пошел со мной.

Он снисходительно улыбнулся. Он все еще видел в ней младшую сестру. Она была очаровательна. Ее легкость и грация были бы прелестны на балу. У нее было все, чтобы стать Женщиной, но не было ничего, чтобы стать Властительницей. Как любая женщина, она резко отличалась от рыжеволосой королевы по ту сторону границы. В этом не было ничего удивительного. Еще будучи ребенком, Елизавета смотрела в лицо сотням опасностей, а Марию с детства баловали.

– Я уверен, – сказал он, – что ты прелестно и толково можешь поговорить о чем угодно. Тебя так славно научили этому во Франции.

– Джимми, Рим готов приветствовать тебя, если ты изменишь свое решение.

– Решение принято, дорогая сестра, и никакого отношения к католической Церкви оно не имеет.

– Так, значит, я ничего не могу сделать, чтобы вернуть тебя?

– Ничего. Да и вообще есть прочие безотлагательные дела, о которых нам надо поговорить.

– Для меня было бы утешением знать, что ты на моей стороне.

Он взял ее руку и легко прикоснулся к ней губами.

– Пока ты служишь Шотландии, я буду предан тебе, – сказал он.

Она поверила ему. В нем было что-то, что действовало на нее убедительно. Ей стало чуточку лучше после разговора с ним. Почему-то ей было все время как-то неловко за свое пребывание во Франции.

* * *

Мария часто лежала ночью без сна, вспоминая о рискованном путешествии через море. Она представляла, как корабли английской королевы захватили ее суда; как она стоит перед рыжеволосой мегерой, поклявшейся отомстить Марии за непризнание ее прав на английскую корону.

Возвратились в Шотландию несколько вздорных графов. Она вспоминала, что брат и Мэйтленд никогда не были большими друзьями матери. Графы-католики во главе с Хантлеем были ненадежны.

Неожиданно ей на память пришел один человек… Он не приходился другом ни графам-католикам, ни ее брату и Мэйтленду. Он вообще держался в стороне, этот вождь шотландского Юга, безжалостный и деспотичный. Ее мать говорила, что она доверяет ему, как никому еще в этой стране.

И Мария приняла неожиданное решение. Она отправит посыльного к Джеймсу Хепберну, графу Босуэлскому, и поручит ему обеспечить безопасность дороги в Шотландию.

Она даже сама удивилась, насколько легче она почувствовала себя, зная теперь, что дело в руках сильного человека.

* * *

Босуэл был несказанно рад получить этот вызов. Он был уверен, его час настал. Он мог бы снискать расположение королевы. Более того, мысль о сражении с англичанами приводила его в восторг. Он начал собираться, чтобы отправиться немедленно.

Анна Тродзен со страстью в глазах наблюдала за его сборами. Их жизнь вместе была вечной войной. Бывало, она выигрывала в одной схватке, но терпела поражение в следующей. Она была умна, но не умнее его, и, кроме того, все преимущества были на его стороне.

– Я завтра уезжаю, – с радостью сказал он.

– Да ты же вернулся совсем недавно.

Это было действительно так. Она жила в одном из его домов, и он навещал ее. Ему было, увы, наплевать на нее. Он не собирался жениться на ней, но временами ему было приятно зайти к ней. Он радовался тем стычкам, что происходили между ними, и буквально испытывал наслаждение от того, что ему удавалось разозлить ее. Ему нравилось слышать ее заверения, что она ненавидит его, не хочет его больше видеть, а потом – как он нужен ей. И вот в такой момент он мог играючи «завести» ее, а потом покинуть, дрожащую от страсти.

– Я прихожу и ухожу, когда мне нравится, – сказал он.

– Ну и куда же ты отправляешься на этот раз? – полюбопытствовала она. – Обратно к старой карге Джанет Биток? Тебе что, приятны те, которые в возрасте? Старух предпочитаешь?

– Я еду не к Джанет, а к молодой женщине. Она прислала за мной, потому что больше нет никого, кто бы соответствовал ее идеалу.

Щеки Анны вспыхнули. Она побежала к нему и залепила пощечину. Для него этот удар был не более чем шлепок. Он громко рассмеялся и схватил ее за руку.

– Ну что ж, Анна, – произнес он, – ты почти соблазнила меня остаться еще на одну ночь. В гневе ты мне нравишься больше всего…

– Я надеюсь, что больше никогда не увижу тебя.

– Хлопот будет меньше, если и я тебя тоже не увижу.

– Я-то думала, что ты не бываешь женщинам в тягость.

– А я и не бываю… надолго.

– Ты бессердечен. Ты хотя бы о ребенке подумал?!

– Говорят, у меня очень много детей. Если бы я всеми ими занимался, у меня больше бы не оставалось времени на что-нибудь еще.

– Если это не Джанет, то кто это?

– Она восхитительна – это все, что я могу тебе сказать.

– Кто она, я тебя спрашиваю.

– Попробуй догадаться.

Она выдернула из его тисков руку, и глаза ее сверкали.

– Я тебе скажу, – произнес он. – Ее зовут Мария. Она – шотландская королева.

– Королева?!

– Она призывает меня устроить безопасное возвращение в Шотландию.

– Тебя?! Так она…

Он засмеялся.

– Анна, ты все-таки дура. Ты везде видишь страсть. Это приказ королевы своему подданному.

– Ты… но почему именно ты?

– Потому что ее мать знала, что мне можно доверять. Ей известно, что я ненавижу англичан. Возможно, она считает, что я буду надежно оберегать ее, потому что я – с юга Шотландии и заклятый враг тех, кто по другую сторону границы. В Шотландии сложно отыскать человека, который не куплен англичанами. Граф Джеймс собственной персоной… Мэйтленд… Да ты и сама можешь назвать имена. Я никогда не брал у них взяток. Я брал их скот, их женщин. Я – враг им, и они это знают, и королева это знает. Поэтому она и обращается ко мне обеспечить безопасность, и я, моя милая Анна, бегу со всех ног.

– Королева наградит тебя, – произнесла Анна.

– Несомненно!

– Когда она сделает это, будешь ли ты порядочен по отношению к нашему ребенку? Будешь ли ты порядочен в отношениях со мной?

Он пристально посмотрел на нее.

– Кто знает, Анна? Кто знает?

Ее глаза вновь вспыхнули гневом, а он рассмеялся. Да, действительно, она, когда злится, нравится ему значительно больше.

* * *

Был август. Через французские деревушки неслась ослепительная кавалькада, во главе которой в дивной повозке, украшенной золотом и серебром с гербами Гизов Лотарингских, ехали великий граф и его брат, кардинал. За ними в роскошной карете следовала Мария Стюарт, а за ней – ее четыре подруги в окружении французской знати, поэтов и музыкантов.

Мария знала, в Шале они расстанутся. Три их брата, тоже дяди Марии, граф д’Амвель, Франсуа, великий приор Лотарингии, и маркиз Рене де Эльбоф, присоединятся к ней в Шотландии. Предстоящая встреча радовала ее. Особенно ей был приятен дядя Рене. Она любила его за легкий нрав, что делало пребывание с ним очень легким.

Рядом с нею все время был Генрих де Монморанси граф д’Амвилль. Он старался во всем угодить Марии. Генрих познакомил ее с очень славным молодым человеком, который очаровательно играл на лютне, сочинял стихи, очень похожие на стихи Ронсара. Звали его Пьер де Шателяр. Она решила по прибытии в Шотландию назначить его на хорошую должность. Он нравился ей; был таким веселым и приятным, а его стихи приводили ее в восторг. К сожалению, она прослышала, что он гугенот, но решила, что их религиозные взгляды никак не должны повлиять на дружбу между ними.

Она чувствовала себя лучше, чем ожидала, и все это из-за тех людей, что ехали вместе с нею. Она оглядела всю компанию. Вокруг было множество знакомых лиц.

Вот граф Босуэл… Она еще не разобралась толком в своих чувствах к нему… он был все-таки грубоват, но всем своим видом внушал такую мощь и власть, что когда она задумалась о предстоящем путешествии, то обрадовалась, что он едет вместе с нею.

Он без промедления явился по ее вызову, приехав вместе с графом Элингтоном. Она не сомневалась в том, что они ее не подведут ни в чем.

Флем сказала, что Босуэл должен плыть на одном корабле вместе с ними, но Марии совсем не хотелось этого.

– Нет, – сказала она, – достаточно того, что он среди нас.

– Но, – настаивала Флем, – Ваше Величество говорит, что чувствует себя спокойнее, когда граф Босуэл совсем рядом.

– Да, это так, но пусть он будет на другом корабле. А на моем корабле я хочу быть среди тех, кого люблю… с моими друзьями и теми, с кем люблю общаться. А все остальные пусть следуют за нами, и граф-южанин в том числе.

Флем так пристально посмотрела на Марию, что та улыбнулась.

– Да вроде бы ты должна быть от него в восторге, – начала Флем подразнивать Марию. – Будь осторожна. Я слышала, его репутация весьма впечатляет. Это все естественно. Он хвастался, что может совратить любую… включая королеву Англии.

– Да, куражится он много, это правда, – согласилась Мария, – но королеву Шотландии ему не совратить. Нет! Пусть он путешествует с себе подобными на одном из прочих кораблей.

Так и было сделано.

И вот Мария ступила на корабль… Она выглядела восхитительно в траурном одеянии. Вуаль касалась плеч; головной убор в виде морского гребешка был украшен жемчугом, а вокруг шеи обвивалось жемчужное ожерелье. Длинное платье было сделано из ткани с серебром. Рукава платья, пышные у плеч, сужались к запястьям. Кружевной воротник подчеркивал совершенство черт лица.

Дурное предчувствие охватило Марию… Она была встревожена печальным происшествием, разыгравшимся у нее на глазах. Еще не до конца были поставлены паруса и королевский корабль не вышел из гавани, когда входившая в порт лодка неожиданно перевернулась, и люди оказались за бортом.

Мария закричала, что нужно что-то сделать, чтобы помочь им, нужно повернуть королевский корабль обратно. Но это было невозможно, и ничего не оставалось, кроме как смотреть на бьющиеся в воде тела или, содрогаясь, отвернуться.

Пронесся шепоток, что это дурной знак; удача не будет сопутствовать шотландской королеве…

Мария ходила из конца в конец палубы и не отрываясь смотрела на землю, которую покидает. Господи, если бы можно было не видеть, как исчезает берег… Ведь это так больно…

Она не могла забыть ужасающих криков людей в воде. Она попыталась отыскать что-нибудь на корабле, что отвлечет ее. Но печаль не ушла: перед глазами у нее были рабы на веслах. Она видела их бритые головы и измученные лица. Вид обнаженных в следах от плетей спин был невыносим. Она задумалась о них, потеющих на веслах, с цепями на ногах. Должно быть, эти люди желали только смерти.

В порыве она вызвала капитана и сказала:

– Пока я на борту корабля, не смейте бить рабов. Что бы ни случилось… я говорю вам… не должна использоваться плеть. Вы поняли меня?

Она резко развернулась и пошла прочь, а те, кто оказался рядом, видели слезы, струящиеся по королевским щекам.

Смеркалось, и ее четыре подруги стали упрашивать Марию спуститься в королевскую каюту, но она была не в силах оторвать взгляд от последних очертаний земли, которую любила.

– Ну вот, моя дорогая Франция, – сказала она, – я теряю тебя. Завистливая темнота, как черная вуаль, прячет тебя от моих глаз. Моя любимая Франция, прощай! Я никогда не увижу тебя вновь.

– Ваше Величество, – стала упрашивать Марию Сетон, – еда и питье ждут вас. Нехорошо оставаться здесь.

Но Мария затрясла головой. Она повернулась к капитану и сказала:

– Поставьте мою кровать здесь.

– Здесь, Ваше Величество?! На палубе?!

– Да, здесь, – приказала она. – Когда вновь рассветет, может, я увижу берега Франции…

Кровать была поставлена на палубе, и Мария легла.

– Как только начнет светать, разбудите меня, – потребовала она.

Ночью ветер утих, и, когда занялась заря, корабль был все еще рядом с французскими берегами.

Разбудила Марию Флем. Молодая королева вскочила в постели с глазами, покрасневшими от ночных слез. Ее печаль вернулась к ней, как только она вспомнила, где она.

Занавеси, что были вокруг кровати, убрали в сторону, и она, внимательно приглядевшись, увидела исчезающую французскую землю и вновь расплакалась.

– Ну вот и все, – произнесла она. – Франция, прощай!

А потом она поняла, что очертания земли исчезли.

Опасное путешествие в Шотландию началось.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Пробуждение женщины

ГЛАВА I

Когда Мария вновь увидела родину после стольких лет, проведенных во Франции, густой морской туман скрывал берег. Французы, переглядываясь и пожимая плечами, дрожали на холодном влажном ветру. Казалось, все опасения, связанные с этой дикой землей, были не напрасны.

Как только она ступила на берег, дурное предчувствие охватило сердце Марии. Ее мысли непроизвольно переметнулись на Шале и блистательную кавалькаду, сопровождавшую ее. Как был непохож на все это ее приезд в собственную страну!

Когда она сошла с корабля, не оказалось никого, кто бы приветствовал ее, лишь немного поодаль стояла небольшая толпа рыбаков. Люди с обветренными лицами были в едва прикрывающих тело лохмотьях. Никаких приветствий не было; одно лишь любопытство. Один из оборванцев приблизился и уставился на нее. Ребенок, то ли мальчик, то ли девочка, прикоснулся к ее платью, рассмеялся и вновь отбежал в сторону.

Неужели так приветствуют вернувшуюся королеву?!

Эльбоф вскричал:

– Добрые люди, ведь это ваша королева!

Молчание было ему ответом. Люди лишь тихонько подталкивали друг друга локтями, и хотя и не смеялись, но по кривящимся губам было видно, что одежда маркиза и манера говорить несколько забавлял их.

Мария тихонько сказала:

– Они, наверное, не узнают меня… Может, я им не нужна вовсе?

Ее трое дядей устроили совет.

– Лорд Джеймс должен был бы быть здесь. Хантлей… Мэйтленд… кто-то из них наверняка должен был бы быть. Какая неслыханная наглость – не встретить собственную королеву!

Мария отыскала своих тезок и сказала:

– Совершенно бесполезно стоять здесь и дожидаться их. Я устала и хочу покушать и отдохнуть.

Рядом оказался д’Амвилль:

– Ваше Величество, я отправлю пажей подыскать что-нибудь для вас.

– Отправьте лучше южанина, – произнесла Мария. – Ему будет проще отыскать что-то…

– Отыскать?! – с жаром произнес д’Амвилль. – Да подданные сами должны предложить все своей королеве.

Шателяр перехватил взгляд королевы и заметил ее слабую улыбку в ответ на негодование д’Амвилля. Ей было неловко за свою страну: она в какой-то момент даже захотела, чтобы в ее свите вообще не было французов. Что они должны думать сейчас, они, привыкшие к роскоши и почитанию своих королей и королев?

В ближайший городишко были отправлены люди, чтобы предупредить о приезде королевы. Мария оглянулась на корабль. В тумане он походил на призрак. Какие-то люди выбрались из лачуг поглазеть на нее. Они в изумлении таращились на вспыхивающие на одеждах драгоценности. Их низкие голоса перемежались жалобными криками чаек, и Мария не могла разобрать, о чем переговариваются эти люди.

Своею красотой и изумительными одеждами она потрясла своих подданных так же, как они ужаснули ее своим видом и лачугами, в которых жили. Ни разу за все годы, проведенные во Франции, она даже мельком не видела такой нищеты. Домишки людей были немногим больше клетки для сумасшедших; их бедно одетые и недокормленные дети лазали среди камней, пока женщины чинили рыболовные сети. Мария была уверена: они не знают, кто она такая. Ей было страшно жалко их, но она поймала себя на том, что с отвращением старается отвернуться от них.

Вернулись слуги, а с ними вместе появились самые состоятельные люди города. Может, они и были несколько грубоваты, но все же имели некоторое представление, как вести себя с королевой. Они опустились на колени, поцеловали ей руку и поклялись в верности.

Они объяснили ей, что город несколько раз грабили английские налетчики. После этих налетов многие дома оказались разрушенными до основания. И в эти трудные дни у них почти не было ни времени, ни возможностей, даже если бы были деньги, подправить хоть что-нибудь. В Лейте нет никакого замка, где могла бы остановиться королева, и, где она будет ночевать, они не могут сказать.

Один из бюргеров, Эндрю Ламбю, вышел вперед и, опустившись на колени, воскликнул:

– Ваше Величество, у меня скромный дом, но он к вашим услугам. Если вы согласитесь, конечно, я понимаю, это – не самое лучшее место для приема вас, но честь, оказанная моему дому, никогда не забудется вашим смиренным подданным.

Мария улыбнулась с облегчением и благодарностью.

– Ваше предложение принимается, господин Ламбю, – сказала она. – Благодарю вас, вы – первый, кто позволил мне почувствовать себя действительно желанной в этой стране.

* * *

Стояла глубокая ночь. Мария лежала в скромной кровати в маленькой комнате, укрывшись домотканым одеялом. Казалось, потолок давит на нее. Странное это было ощущение.

– Но ведь это только на одну ночь, – сказала она Битон. – А завтра мы поедем в столицу, и все будет совсем по-другому. Я поеду верхом… Люди выйдут на улицы приветствовать меня… Ее четыре подруги обменялись взглядами. Они пока не говорили ей, что один из кораблей ее маленькой флотилии был уничтожен англичанами. Как раз на этом корабле была лошадь Марии и все остальные дивные лошади, вся экипировка… Мария почувствовала, что что-то не то…

– Ну что ж, и как же мы с утра поедем в столицу? – спросила она.

– Вне сомнений, мы найдем таких же славных лошадей, – сказала Ливи.

– И где же?

Ливи взмахнула рукой.

– Ну… здесь… здесь наверняка есть лошади… великолепные лошади.

Мария рассмеялась.

– В этих лачугах?! Я сомневаюсь, что эти жалкие создания могут отличить хороших лошадей…

– Давайте отложим до завтра все проблемы, а? – серьезно произнесла Сетон.

Мария начала хохотать.

– Я ничего не могу поделать. Это все так потешно. Такая роскошь вокруг, не правда ли? Кардинал… и граф в их дивных одеждах… в каретах, украшенных золотом и серебром… Какой парад! И все говорят мне «прощай»… А потом мой приезд сюда! Слушайте, все так весело, а, не так ли? Королева приезжает домой… и никто не приветствует ее… никто, кроме детей-оборванцев, которые выбрались из своих лачуг поглазеть на такое диво. Нет, это все ужасно смешно. Ну-ка, Сетон, смейся. И ты, Битон, тоже. Ливи! Флем! Я вам приказываю смеяться!

Они попробовали успокоить ее, но Мария не могла сдержать смех. Слезы катились у нее по щекам, и внезапно ее четыре подруги поняли, что она совсем не смеется, а плачет… горько плачет.

* * *

Каждое утро в Лейте появлялся кто-нибудь из шотландской знати.

Мария несказанно обрадовалась, увидев брата, графа Джеймса, а рядом с ним Мэйтленда Летингтонского – его самого преданного сторонника. Почти наступая им на пятки, явился граф де Шательеро с сыном Араном. Аран заставлял ее чувствовать себя как-то неуютно.

Но рядом был брат, а значит, все хорошо. Его одежда смотрелась беднее, чем наряды французов, но его лошадь была достойна похвалы, и держался он с чувством собственного достоинства. Да более того, они были одной плоти и крови.

Оглядев комнату, где она провела ночь, он ужасно расстроился, но Мария могла уже только смеяться над этим.

– Это было самое любезное предложение, – сказала она.

– Путешествие было хорошим? – спросил он, беря ее за руку и снисходительно улыбаясь.

– Могло бы быть и хуже. Хорошо, что мы не пострадали, хотя и потеряли один из кораблей… с помощью англичан… Там была моя лошадь для верховой езды.

– Так надо найти новую. Твои подданные хотят, чтобы ты была счастлива здесь… и больше всех этого хочет твой брат!

– Я надеюсь…

Он рассмеялся. Джимми становился таким славным, когда смеялся. Похоже, просто очарование рода Стюартов пробивалось через его серьезность.

– Холируд и Эдинбургский дворец совсем непохожи на Фонтенбло и Лувр, – сказал он Марии. – Нет гобеленов… нет фонтанов и цветников… искрящихся люстр и венецианских зеркал… всего, к чему ты привыкла.

– Я привезла кое-что с собой. Есть надежда, что англичане не все растащили. Я могу послать людей, чтобы привезли еще что-нибудь.

– Ты просто обязана это сделать, – сказал Джеймс. – Ты должна сделать такой Двор, какой тебе бы хотелось, и стать его прелестной королевой. Я не сомневаюсь, что вскоре ты, с твоими певцами и поэтами, сделаешь маленькую Францию у себя в апартаментах Холируда.

– Ах, Джеймс, дорогой мой братик. Ты знаешь, как я мучаюсь от тоски по дому… ведь так тяжко не думать о земле, где прожил как дома много лет.

– Я понимаю, – произнес Джеймс.

Ему было приятно находиться с нею рядом. Она была очаровательна. Мария была прекрасна, как бабочка, порхая от удовольствия к удовольствию. Да пусть она обзаведется маленькой Францией в Холируде; пусть окружит себя поэтами и жеманными танцорами. Пусть делает все, что захочет, но оставит власть над Шотландией графу Джеймсу Стюарту.

* * *

Слуги облазили все конюшни в Лейте в попытках отыскать для Марии что-нибудь подходящее, но, увы, поставили перед собой невыполнимую задачу. В конце концов они нашли дряхлую клячу, которая, похоже, видела дни получше. Она была облезлая и костлявая и имела такую морду, что королеве захотелось расплакаться от жалости к животному.

Это было лучшее, что смогли найти слуги, а когда Мария увидела лошадей для свиты, то решила, что ее собственная очень даже ничего.

Они покидали Лейт, провожаемые молчаливыми рыбаками. Странное это было зрелище для этой убогой страны: во главе процессии – граф Джеймс Стюарт с королевой Шотландии, богато одетой и в сверкающих драгоценностях, а за ними – пестрый кортеж из слуг, музыкантов и поэтов.

Она обратилась к Джеймсу:

– Я не могу проехать через город на такой лошади!

– Дорогая сестра, помни, – прозвучал ответ Джеймса, – жители Эдинбурга никогда не видели твоих великолепных французских процессий…

– Да я ведь могу расплакаться от отчаяния. Что должны думать мои дяди?

– Они должны принимать нас такими, как мы есть, – серьезно проговорил Джеймс. – Можно ведь восторгаться и тем, что просто, а не только роскошью.

Они были в нескольких милях от Холируда, когда на повороте дороги Мария увидала впереди толпу кричащих людей.

Сначала она подумала, что это жители Эдинбурга вышли приветствовать ее, но, когда они подъехали ближе, ей показалось, что толпа угрожает кому-то. Они кричали, и, хотя она не понимала их, она услышала собственное имя. Обнаженные тела проглядывали сквозь прорехи лохмотьев, их ноги были босы и в крови; к своему ужасу, она разглядела, что многие размахивали палками.

– Королева! Королева! – раздались крики, и толпа ринулась вперед, окружив кавалькаду.

Мария хоть и оказалась в кольце, не испугалась. Она приветствовала это волнение. Она предпочитала эти резкие крики молчанию рыбаков в Лейте. Мария невольно выпрямилась в седле. Да, теперь она выглядела королевой.

– Что они говорят? – обратилась она к Джеймсу. – Они ведь обращаются ко мне. Я прошу: не надо жалеть меня. Они говорят мне, чтобы я возвращалась во Францию, да?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю