Текст книги "Охотники на мамонтов"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 59 страниц)

Эйла держала статуэтку перед собой, пока нахлынувшие воспоминания не затуманили ее четкий абрис. Она не замечала, что слезы струятся по ее щекам. Это изваяние сделал Джондалар, когда они жили в долине. Вырезав ее, он сказал, что хотел заключить в эту фигурку дух Эйлы, чтобы они никогда не расставались. Вот почему она имела внешнее сходство с Эйлой, несмотря на то что не полагалось вырезать из кости изображение реального человека из страха пленить его дух. Джондалар сказал, чтобы она хранила у себя это изваяние, тогда никто не сможет использовать его в дурных целях против нее. Эйла поняла, что это была ее первая мут. Этот подарок он вручил ей после ритуала Первой Радости, когда она наконец узнала, какое наслаждение может испытывать женщина.

Она никогда не забудет то лето, которое они прожили вместе в ее долине. Но Джондалар собирается уйти без нее. Прижав костяную фигурку к груди, она пожелала, чтобы он взял ее с собой. Волчонок сочувственно повизгивал, чуть подавшись вперед, поскольку знал, что ему положено лежать там, где ему велели. Нагнувшись, Эйла зарылась лицом в его мягкий мех, а он выворачивался, пытаясь слизнуть ее соленые слезы.

Услышав, что кто-то идет по проходу, Эйла быстро выпрямилась и вытерла слезы. Отвернувшись, она сделала вид, что ищет что-то у стены, когда Барзек и Друвец прошли мимо нее, увлеченные разговором. Затем она убрала фигурку обратно в мешочек и бережно положила его поверх выделанной ею ярко-красной кожи. Она никогда не расстанется со своей первой мут.

* * *

Поздно вечером, когда Львиная стоянка собралась разделить трапезу, Волк вдруг угрожающе заворчал и бросился к входному проему. Эйла вскочила и быстро побежала за ним, недоумевая, что могло случиться. Несколько человек последовали за ней. Откинув тяжелый полог, она с удивлением обнаружила незнакомца – изрядно перепуганного незнакомца, – который пятился от этого почти взрослого хищника, похоже, собиравшегося атаковать его.

– Волк! Ко мне! – приказала Эйла. Молодой волк неохотно ретировался, но по-прежнему угрожающе поглядывал на чужака, скаля зубы и недовольно ворча.

– Лудег! – выступая вперед, воскликнул Талут и с улыбкой заключил мужчину в свои медвежьи объятия. – Проходи, проходи скорее. Ты, наверное, замерз.

– Я… ох… даже не знаю… – запинаясь, проговорил мужчина, поглядывая на Волка. – У вас там еще много таких зверюшек?

– Нет-нет. Больше нет, – сказала Эйла. – Волчонок не тронет тебя. Я не позволю ему.

Лудег перевел взгляд на Талута, не зная, можно ли верить этой незнакомой женщине:

– Почему на вашей стоянке живет волк?

– Это долгая история, и ее лучше рассказывать в тепле возле огня. Заходи, Лудег. Этот волчонок не укусит тебя. Я обещаю, – заявил Талут и бросил многозначительный взгляд на Эйлу, пропуская гостя в дом через сводчатый проход.

Сердечно поприветствовав сына своей двоюродной сестры, Неззи приняла его заплечный мешок и парку и передала их Данугу, чтобы тот отнес их на свободную лежанку в очаге Мамонта. Затем она усадила гостя возле огня и предложила ему тарелку с едой. Испытывая беспокойство и страх, Лудег продолжал время от времени настороженно поглядывать на зверя; и всякий раз, когда Волк ловил этот взгляд, его угрожающее ворчание заметно усиливалось. Эйла жестом утихомиривала его, и он, прижимая уши, припадал к земле, однако через мгновение уже вновь глухо ворчал на незнакомца. Она уже подумала, нельзя ли ограничить пока свободу Волка и держать его на поводке, как Удальца, но потом решила, что это бесполезно. Поводок заставит это готовое к обороне животное насторожиться, а гость, в свою очередь, начнет нервничать еще сильнее, Ридаг держался в стороне, робея перед гостем, хотя и был знаком с ним, однако он быстро понял, в чем проблема. Мальчик почувствовал, что испуганная настороженность мужчины только усугубляет положение. Возможно, увидев, что Волк дружески настроен к людям, Лудег успокоится. Большинство людей столпились в кухонном очаге, и когда Ридаг услышал, что Хартал проснулся, то ему в голову пришла одна идея. Отправившись в Олений очаг, он успокоил малыша и, взяв его за руку, привел в кухонное помещение. Однако он подвел его не к матери, а к Эйле и Волку.

За последнее время Хартал очень привязался к игривому щенку и, увидев это пушистое серое создание, сразу же весело рассмеялся. С восторгом он бросился к волчонку, но его детские шаги еще были не слишком устойчивыми. Малыш споткнулся и упал на него. Волк взвизгнул, но явно не рассердился, а просто лизнул щеку Хартала, отчего тот залился счастливым смехом. Он оттолкнул теплый и влажный язык и положил пухленькие ручки прямо в открытую пасть, полную острых зубов, затем ребенок схватился за густой серый мех волчонка и попытался повалить его на землю.

Забыв о своем беспокойстве, Лудег округлившимися от изумления глазами наблюдал, как малыш валтузит зверя, но еще больше его поразили терпение и доброжелательная покладистость свирепого хищника. Эйла благодарно улыбнулась Ридагу, сразу осознав, что он привел Хартала с определенной целью, которая и была достигнута. Когда Трони подошла, чтобы забрать сына, Эйла взяла на руки Волка, решив, что настало время познакомить его с гостем.

– Мне кажется, Волк быстрее привыкнет к тебе, если ты позволишь ему обнюхать себя, – сказала она, подходя к молодому мужчине.

Эйла уже хорошо говорила на языке Мамутои, однако Лудег подметил некоторую странность в произношении слов. Впервые повнимательнее приглядевшись к ней, он размышлял, с какой же она стоянки. Лудег знал, что ее не было с обитателями Львиной стоянки на прошлогоднем Летнем Сходе. В действительности ему казалось, что он вообще не видел ее прежде, и более того, он был уверен, что обязательно запомнил бы такую красивую женщину. Откуда она взялась? Он поднял глаза и заметил высокого белокурого незнакомца, наблюдавшего за ними.

– Что я должен сделать? – спросил Лудег.

– Думаю, он быстро успокоится, если ты просто дашь обнюхать ему свою руку.

Эйла спустила волчонка на землю и позволила ему обнюхать ладонь гостя, однако сама на всякий случай стояла рядом. Она не думала, что тот укусит гостя, но не была уверена в этом. Спустя какое-то время мужчина нагнулся пониже и коснулся густого, чуть поредевшего после линьки меха. Никогда прежде он не дотрагивался до живого волка – это было достаточно волнующее ощущение. Лудег улыбнулся Эйле и вновь подумал, как она красива, заметив ответную улыбку.

– Талут, я полагаю, мне лучше поскорее выложить новости, – сказал Лудег. – По-моему, у Львиной стоянки есть много историй, которые мне очень хотелось бы послушать.

Рыжебородый вождь улыбнулся ему с высоты своего могучего роста. Он всегда радовался такого рода заинтересованности. Гонцы, обычно приносившие новости, выбирались из тех людей, кто, с одной стороны, любил послушать хорошую историю, а с другой – мог быстро бегать.

– Тогда давай начинай. Какие новости ты нам принес? – спросил Талут.

– Начну с главного: изменилось место сбора, выбранное для Летнего Схода. Волчья стоянка ждет гостей. Но место сбора, которое назначили в прошлом году, затоплено весенним паводком. Есть еще одна новость, печальная новость. Я остановился на ночь на стоянке племени Сангайи. У них много больных. Тяжелая болезнь уже унесла несколько жизней. Когда я уезжал, то сын и дочь вождя этой стоянки были серьезно больны. Даже не знаю, выживут ли они.

– О, это ужасно! – сказала Неззи.

– А какого рода эта болезнь? – спросила Эйла.

– Насколько я понял, она поражает грудь. Лихорадка, сильный кашель, больным даже трудно дышать.

– И далеко они живут? – спросила Эйла.

– А вы не знаете?

– Эйла была нашей гостьей, но мы удочерили ее, – сказала Тули и добавила, обернувшись к Эйле: – Нет, это не очень далеко.

– А сможем мы зайти к ним, Тули? Или, может быть, кто-то просто покажет мне дорогу туда. Возможно, я смогу помочь больным детям.

– Даже не знаю. Как ты думаешь, Талут?

– Если мы направимся к месту Летнего Схода на Волчью стоянку, то это большой крюк, а ведь они нам даже не родственники, Тули.

– Мне кажется, что у Дарнева есть дальний родственник на той стоянке, – сказала Тули. – Очень жаль детей, ведь Лудег сказал, что тяжело больны брат и сестра – дети вождя.

Лудег очень внимательно выслушал их разговор:

– Ну что ж, я сообщил вам все мои новости, и теперь, Талут, мне хотелось бы узнать о новом члене Львиной стоянки. Неужели она и правда целительница? И откуда у вас появился такой домашний волк? Вот уж никогда не думал, что волки могут жить вместе с людьми.

– И это еще не все, – добавил Фребек, – Эйла также привела с собой двух лошадей: кобылу и молодого жеребца.

Гость недоверчиво глянул на Фребека и, опустившись на циновку, приготовился слушать истории о том, что произошло за этот год на Львиной стоянке.

* * *

Разговоры затянулись далеко за полночь, а утром Лудег был изрядно потрясен, когда Эйла и Джондалар показали ему свое искусство верховой езды. Затем он поспешил на следующую стоянку, чтобы наряду с новостями об изменении места Летнего Схода поведать всем о новой женщине Мамутои. Львиное стойбище планировало отправиться в путь на следующее утро, и остаток дня был проведен в последних дорожных приготовлениях.

Помимо своей обычной лекарской сумки, Эйла решила взять с собой дополнительный запас целебных трав и сейчас переговаривалась с Мамутом, который также паковал свои вещи. В ее памяти запечатлелось только большое путешествие на Летнее Сходбище Клана, и, наблюдая, как старый шаман заботится о своих больных суставах, она вспомнила, что Клан Брана оставлял дома всех больных или немощных, которым не под силу были трудности дальнего перехода. Как же Мамут сможет выдержать это путешествие? Это так обеспокоило Эйлу, что она вышла из дома и разыскала Талута, намереваясь выяснить этот вопрос.

– Большую часть пути я тащу его на спине, – объяснил Талут. Эйла заметила, что Неззи добавила очередной сверток к куче вещей, которые лошади повезут на волокушах. Поблизости на земле сидел Ридаг, вид у него был явно несчастный. Ничего не сказав, Эйла неожиданно развернулась и отправилась на поиски Джондалара. Она нашла его увязывающим дорожный тюк, который дала ему Тули.

– Джондалар! Вот ты где, – сказала она.

Вздрогнув, он поднял на нее глаза. Он как раз думал о ней и о том, что сказать ей на прощание. Джондалар решил, что и ему пора уходить, раз все Мамутои покидают свое зимнее жилище. Но только он пойдет не на Летний Сход вместе с Львиным стойбищем, а отправится в долгий путь, ведущий к его родному дому.

– Ты знаешь, как Мамут обычно добирается на место Летнего Схода? – спросила она.

Он явно не ожидал такого вопроса.

– Талуту приходится тащить его на спине. Кроме того, есть еще Ридаг. Его тоже надо нести. Я подумала вот о чем, Джондалар. Ты так старательно воспитывал Удальца, что теперь он, наверное, привык возить седока на спине, правда?

– Ну да.

– А ты сможешь управлять им? По-моему, он уже слушается тебя и понимает, в какую сторону ты хочешь направить его, так ведь?

– Да, думаю так.

– Отлично! Тогда почему бы Мамуту и Ридагу не отправиться на Летний Сход на наших лошадях? Конечно, они не умеют управлять ими, но тут мы с тобой сможем им помочь. Представляешь, каким это будет облегчением для всех, да и у Ридага поднимется настроение, а то в последнее время он выглядит таким несчастным. Помнишь, как он радовался, когда впервые сел на спину Уинни? Что скажешь, Джондалар? Ты не возражаешь? Ведь нам не обязательно ехать на лошадях, раз все остальные пойдут пешком, – сказала Эйла.

Она была так довольна и взволнована этой идеей, что, очевидно, даже не предполагала, что он может покинуть их. «Как я могу отказать ей? – подумал Джондалар. – Она действительно хорошо придумала. И по-видимому, это самое малое из того, что я могу сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить Львиную стоянку за все, что она сделала для меня».

– Нет, конечно. Я с удовольствием пойду пешком, – сказал Джондалар.

Провожая взглядом Эйлу, которая поспешила со своим предложением к Талуту, он испытал чувство необъяснимого облегчения, как будто только что скинул с плеч ужасную тяжесть. Торопливо закончив увязывать тюк, он подхватил свои пожитки и присоединился к остальным обитателям стоянки. Эйла руководила загрузкой двух волокуш. Почти все было готово к выходу.

Неззи улыбнулась подошедшему Джондалару:

– Я рада, что ты решил идти с нами и помочь Эйле управляться с лошадьми. Думаю, Мамуту такое путешествие покажется гораздо более удобным, а уж о Ридаге и говорить нечего. Ты только взгляни на него! Я никогда его не видела таким взволнованным перед выходом на Летний Сход.

Джондалар немного удивился, у него возникло ощущение, что Неззи знала о его намерении проститься с ними и отправиться в родные края.

– Представляю себе, какое впечатление произведет наше появление, – сказал Барзек. – Мало того что мы явимся с лошадьми, еще все увидят, что наши люди умеют ездить на этих животных.

– Джондалар, мы ждали тебя. Эйла сомневается, кого на какую лошадь посадить, – сказала Тули.

– По-моему, в общем-то все равно, – ответил Джондалар. – Хотя Уинни идет немного ровнее. На ней не так сильно растрясет.

Он заметил, что Ранек помогает Эйле равномерно распределить тюки на волокушах, и сердце у него болезненно сжалось при виде этой весело переговаривающейся парочки, Джондалар понял, каким кратковременным было его облегчение. Он только отсрочил неизбежное, однако теперь он обязан выполнить свой долг. Наконец Мамут, совершив свой магический обряд и произнеся священные слова, установил перед входом фигурку Мут, чтобы она охраняла их дом, а затем Эйла и Талут помогли ему взобраться на Уинни. Похоже, он немного нервничал и побаивался, хотя это было почти незаметно. Джондалар подумал, что старик умеет хорошо скрывать свои чувства.

Бросив прощальный взгляд на стоянку, все начали подниматься вверх по склону. На полпути Эйла остановилась. Волк, последовав ее примеру, выжидающе посмотрел на нее. Эйла еще раз оглянулась на это земляное жилище, ставшее ей родным домом, – здесь жили люди ее вида. Она уже начала скучать по его уютным и теплым очагам, но хорошо, что с ним ничего не случится и, когда они вернутся, он по-прежнему будет защищать их от долгой холодной зимы. Ветер шевелил тяжелый занавес сводчатого входа, подпертого мамонтовыми бивнями, и Эйла еще смогла разглядеть белевший над ним череп пещерного льва. Без людей Львиная стоянка выглядела такой одинокой и заброшенной. Эйла из племени Мамутои болезненно поежилась, вдруг испытав острое чувство щемящей тоски.

Глава 30

К началу ежегодного Путешествия Львиного стойбища великая степь – щедрый и изобильный источник жизни этого холодного и сурового края, – вступая в сезон обновления, представала уже в совершенно ином обличье. Синевато-лиловые и желтые низкорослые ирисы начали увядать, но их разноцветные лепестки еще не опали, зато пионы с их густой зеленью только входили в пору обильного цветения. Широкая полоса этих темно-красных цветов, целиком заполнявших впадину между двумя холмами, вызвала у путешественников возгласы удивления и восхищения. Но только мятлик, подрастающая овсяница и перистые ковыли превращали степь в удивительный, слегка колышущийся серебристый ковер, расцвеченный редкими вкраплениями голубого и фиолетового шалфея. Значительно позже, когда созреют и подвыгорят молодые травы и ковыль растеряет свои перистые хохолки, весеннее серебро этих богатых равнин сменится осенним золотом.

Волчонок с восторгом обнаружил множество мелких зверюшек, которые жили и размножались в этих обширных степях. Он носился за хорьками и горностаями, облачившимися в свои летние коричневые шубки, и пятился назад, когда эти бесстрашные хищники давали ему отпор. Поскольку мыши-полевки и одетые в бархатистый наряд кроты, привыкшие ускользать от лисиц, быстро попрятались по своим норкам, Волк начал гонять других грызунов – хомяков и длинноухих колючих ежей. Когда же и длиннохвостый тушканчик с короткими передними и длинными задними лапками большими стремительными прыжками ускакал в норку, где провел всю эту долгую зиму, у Волка был такой потрясенный вид, что Эйла не могла удержаться от смеха. Освежеванные тушки зайцев, больших хомяков и крупных тушканчиков были не слишком тощими, и из них можно было приготовить вкусное жаркое на вечернем костре, поэтому Эйла не преминула воспользоваться пращой и уложила несколько больших грызунов, когда Волк вспугнул их.

Землеройные грызуны оказывали благотворное влияние на саму степь, взрыхляя и перекапывая верхний слой почвы, однако после их упорных трудов ее облик несколько менялся. По мере продвижения путники повсеместно встречали норки пятнистых сусликов, их количество не поддавалось исчислению, порой надо было просто обходить обширные поляны, усеянные сотнями поросших травой холмиков в два, а то и в три фута высотой, каждый из которых занимало отдельное сообщество степных мармотов.

Суслики были излюбленной добычей коршунов, хотя такие длиннохвостые хищники питались и другими грызунами, а также не брезговали ни падалью, ни насекомыми. Паря в воздухе, эти грациозные птицы высматривали ничего не подозревающих сусликов, однако коршун мог также уподобиться небольшому соколу-пустельге или пролететь очень низко над землей, намереваясь застать зверька врасплох. Помимо коршунов и соколов, к этим многочисленным маленьким грызунам питали благосклонность беркуты. Как-то раз Эйла заметила, что волчонок чем-то заинтересовался, и решила выяснить, что привлекло его внимание. Она увидела одну из таких хищных птиц с золотисто-коричневым оперением, которая опустилась на землю возле гнезда, принеся суслика для своих орлят. Эйла с любопытством наблюдала за этой сценой, однако ни она, ни Волк не потревожили орлиное семейство.

Множество других птиц пользовались щедротами этих обширных равнин. Повсюду летали жаворонки и коньки, степные тетерева и куропатки, белобрюхие рябчики и крупные дрофы, красивые нумидийские журавли, серо-голубые с темными головками и белыми хохолками. Журавли прилетели в эти щедрые земли, изобилующие насекомыми, ящерицами и змеями, весной, чтобы свить гнезда и вывести птенцов, а осенью длинный журавлиный клин уносился в теплые края, оглашая небеса прощальными криками.

Учитывая, что в путь отправилось все стойбище, Талут задал привычный неспешный темп движения, чтобы ни старики, ни дети не выбились из сил. Но вскоре он обнаружил, что отряд движется быстрее, чем обычно. Такое ускорение произошло благодаря лошадям. Люди, особо нуждающиеся в помощи, могли ехать на их спинах, а за собой лошади тащили волокуши с подарками, товарами для обмена и шкурами для палаток, тем самым облегчив ношу каждого участника похода. Вождь обрадовался, что они так быстро продвигаются вперед, поскольку им предстояло сделать крюк и зайти в племя Сангайи, однако в связи с этим возникли и некоторые проблемы. Он заранее распланировал путь, который им предстояло пройти, и наметил остановки в удобных местах, где протекали небольшие речки. А теперь необходимо было пересмотреть весь маршрут.

Они остановились на берегу маленькой речки, хотя солнце стояло еще высоко. В речных долинах степь иногда уступала место небольшим рощицам, и сейчас они поставили лагерь на большой поляне, частично окруженной деревьями. Освободив Уинни от волокуши, Эйла решила пригласить Лэти проехаться на лошади. Эта девушка с удовольствием помогала ухаживать за лошадьми, и животные, в свою очередь, проявляли к ней сильную привязанность. Миновав небольшую лесистую впадину, в которой хвойные деревья перемежались с березами, грабами и лиственницами, Уинни доставила двух всадниц на цветущую поляну – зеленеющий участок степи, окруженный деревьями. Эйла остановила лошадей и чуть подалась вперед.

– Сиди тихо, Лэти, взгляни в сторону реки, – тихим шепотом сказала она на ухо сидевшей впереди нее девушке.

Лэти недоуменно нахмурилась, поскольку сначала ничего не увидела, а затем улыбнулась, заметив сайгаков – самку антилопы с двумя детенышами. Чувствуя присутствие посторонних, она настороженно подняла голову. Чуть дальше Лэти разглядела еще несколько животных. Головы самцов этих маленьких антилоп украшали закрученные спиралью рога, концы которых чуть отклонялись назад, но особой отличительной чертой этого вида были большие, выступающие вперед и слегка горбатые носы.

Тихо сидя на спине лошади, можно было наблюдать за жизнью этого леса; в тишине сразу появились разнообразные звуки, издаваемые птицами: воркование голубей, веселое щебетание пеночки, крик дятла. Эйла услышала красивую мелодичную песенку золотистой иволги и посвистела ей в ответ, да так точно повторила ее трель, что птица пришла в полное замешательство. Лэти тоже мечтала научиться так свистеть.

Эйла подала Уинни малозаметный знак, и та медленно направилась в сторону реки, туда, где деревья расступались, образуя широкую естественную аллею. Когда они оказались почти рядом с антилопами, Лэти увидела еще одну самку с двумя детенышами. Вдруг с легким дуновением ветра все сайгаки настороженно подняли головы и через мгновение стремительно ускакали. Трава за ними слегка колыхалась, и в ней можно было заметить лишь серую, быстро движущуюся полоску, но Эйла поняла, кто заставил антилоп убежать с водопоя.

К тому времени когда запыхавшийся Волк вернулся и устало плюхнулся на землю, Уинни мирно пощипывала траву, а Эйла и Лэти сидели на солнечной лужайке, собирая лесную землянику. На земле рядом с Эйлой лежала охапка разноцветных луговых цветов, в этом букете выделялись цветы с длинными узкими лепестками, яркими, словно их окунули в насыщенный раствор алой краски, их оттеняли золотисто-желтые большие цветочные головки вперемежку с белыми шарообразными соцветиями.

– Жаль, что ягод здесь маловато, хотелось бы захватить немного с собой, – сказала Эйла, кладя в рот очередную маленькую, но удивительно сладкую и ароматную ягоду.

– Да, для этого их должно быть гораздо больше. Здесь маловато даже для меня одной, – со вздохом заметила Лэти и широко улыбнулась. – Кроме того, мне приятно думать, что эта лужайка дожидалась именно нас с тобой. Эйла, можно я задам тебе один вопрос?

– Конечно. Ты всегда можешь спрашивать меня о чем хочешь.

– Как ты думаешь, смогу ли я когда-нибудь завести свою лошадь? Мне бы так хотелось найти жеребенка, чтобы я могла вырастить его так же, как ты вырастила Уинни, чтобы мы с ним стали такими же друзьями.

– Даже не знаю. Я не искала Уинни специально. Так уж случилось. Наверное, трудно найти одинокого жеребенка. Обычно матери оберегают своих детенышей.

– Ну а если бы ты захотела взять еще одну лошадь, вернее, жеребенка, то как бы ты поступила?

– Я никогда не задумывалась об этом… Ну, наверное, если бы я захотела жеребенка… погоди, дай подумать… Для начала, по-моему, ты должна поймать его мать. Помнишь, как мы охотились на бизонов прошлой осенью? Допустим, вы будете охотиться на лошадей, и тогда, если вам удастся запереть табун в загон, можно, к примеру, не убивать всех лошадей. Вы можете оставить в живых одного или пару жеребят. Возможно, вам даже удастся загнать жеребенка в отдельный загон, тогда можно будет отпустить остальных лошадей, если окажется, что они не нужны вам. – Эйла улыбнулась. – Знаешь, мне кажется, теперь я не смогу убивать лошадей.

Когда молодые женщины вернулись к месту стоянки, вечерняя трапеза уже началась.

– Мы видели нескольких сайгаков, – заявила Лэти, – и с ними даже были детеныши.

– Мне кажется, вы видели еще несколько земляничных кустов, – сухо заметила Неззи, поглядывая на красные ладони дочери. Лэти покраснела, вспомнив, что ей не хотелось делиться этими ягодами.

– Ягод было слишком мало, чтобы заняться серьезным сбором, – сказала Эйла.

– Дело не в этом. Я знаю, какие чувства испытывает Лэти к землянике. Она могла бы съесть целую земляничную поляну, даже не думая с кем-нибудь делиться, если бы ей подвернулся такой случай.

Эйла заметила смущение Лэти и сменила тему разговора.

– Кстати, я набрала немного мать-и-мачехи для лечения больных на стоянке Сангайи и еще вот эти красные цветы – я не знаю их названия, но настойка из их корней помогает при очень сильном кашле, и мокрота хорошо отходит, – пояснила она.

– Я и не догадывалась, зачем ты их собирала, – сказала Лэти. – Откуда ты знаешь, что они помогают?

– Не знаю. Просто, когда я увидела эти растения, я подумала, что стоит собрать их на тот случай, если мы заболеем такой болезнью. Талут, скоро мы дойдем до стоянки Сангайи?

– Трудно сказать, – ответил вождь. – Мы продвигаемся быстрее, чем обычно. Возможно, через день-другой мы придем к их стоянке. По крайней мере мне так кажется. Лудег начертил очень хорошую карту, и я надеюсь, что мы придем не слишком поздно. Их болезнь оказалась тяжелее, чем я думал.

Эйла озадаченно нахмурилась:

– Откуда ты узнал это?

– Кто-то оставил в лесу специальные знаки, и я обнаружил их.

– Знаки? – переспросила Эйла.

– Да, пойдем со мной, я покажу тебе их, – поставив чашку, сказал Талут и поднялся на ноги.

Он повел Эйлу к лежавшим на берегу реки костям. В степи обычно встречалось много костей животных, особенно таких больших, как черепа, но, когда они подошли ближе, Эйла поняла, что куча костей на берегу возникла не случайно. Кто-то сложил их с определенной целью. Перевернутый череп мамонта с отрезанными бивнями покоился на вершине кучи.

– Это знак плохих новостей, – пояснил Талут, показывая на череп. – Очень плохих. Видишь, к этой нижней челюсти приложены два позвоночника? Сама челюсть указывает направление, в котором надо идти, а позвонки говорят о том, что до этой стоянки два дня пути.

– Значит, они нуждаются в помощи, Талут? Может, поэтому они и оставили эти знаки?

Талут показал на кусок обугленной березовой коры, прижатой к земле сломанным концом левого бивня.

– Ты знаешь, что это? – спросил он.

– Да. Кора почернела, словно ее держали в огне.

– Это означает болезнь, смертоносную болезнь, от которой уже кто-то умер. Люди страшатся таких болезней, а Сангайи знают, что в этом месте путники обычно разбивают лагерь. Эти знаки положены не для того, чтобы просить о помощи, а для того, чтобы предостеречь людей, которые намереваются идти в ту сторону.

– О нет, Талут! Я должна идти. Вы можете не ходить туда, но я должна. Я ведь могу быстро съездить к ним на Уинни.

– И что же ты скажешь, добравшись до них? – спросил Талут. – Нет, Эйла. Они не примут твою помощь. Тебя никто не знает. Тем более что они даже не Мамутои, они принадлежат к племени Сангайи. Мы уже обсуждали это, зная, что ты в любом случае захочешь добраться туда. Мы решили, что нам следует зайти к ним, и мы сделаем это вместе с тобой. Я думаю, что благодаря лошадям мы доберемся туда за день, а не за два.

* * *

Солнце уже плавно скользило за горизонт, когда отряд путешественников, два дня назад покинувших Львиную стоянку, подошел к широкой и быстрой реке, чей высокий берег круто поднимался вверх футов на тридцать, завершаясь просторной и ровной террасой, где раскинулось большое поселение. Мамутои остановились, когда поняли, что их заметили. Несколько человек из племени Сангайи изумленно посмотрели на подошедший к их стоянке отряд и бросились бежать к одному из жилищ. Вскоре оттуда вышли женщина и мужчина. Их лица были натерты мазью с красной охрой, а головы посыпаны пеплом.

«Слишком поздно», – подумал Талут, приближаясь к стоянке Сангайи вместе с Тули, а за ними следовали Неззи, Эйла и Мамут, восседавший на спине Уинни. Было понятно, что они прервали какую-то важную церемонию. Когда гости оказались примерно в десяти футах от хозяев, мужчина с раскрашенным лицом поднял руку, предупреждающе повернув ее ладонью наружу. Это был явный сигнал остановиться. Он заговорил с Талутом на своем языке, в котором Эйла, однако, уловила нечто знакомое. Ей показалось, что она даже кое-что понимает, – возможно, в языке Сангайи было определенное сходство с языком Мамутои.

– Зачем Львиное стойбище племени Мамутои пришло к нам в такое время? – сказал мужчина, переходя на язык Мамутои. – Смертоносная болезнь и великое горе поселились на нашей стоянке. Разве вы не видели предупреждающие знаки?

– Нет, мы видели эти знаки, – ответил Талут. – Мы пришли вместе с дочерью очага Мамонта, искусной целительницей. К нам заходил гонец Лудег, который останавливался у вас несколько дней назад, и рассказал о вашем несчастье. Мы собирались идти прямо к месту Летнего Схода Мамутои, но Эйла, наша целительница, хотела зайти к вам и предложить помощь. Среди вас есть наши родственники. Поэтому мы пришли.

Мужчина взглянул на стоявшую рядом с ним женщину. Ее скорбь была так велика, что она с трудом смогла овладеть собой.

– Слишком поздно, – сказала она, – они умерли. – Голос ее сорвался на стон, и она зарыдала от горя. – Они мертвы. Мои дети, моя плоть и кровь, моя жизнь, они мертвы.

Два человека из племени Сангайи приблизились к женщине и, взяв ее под руки, увели в дом.

– Моя сестра в великой печали, – сказал вождь Сангайи. – Она потеряла двух детей, дочь и сына. Девочка уже почти достигла зрелости, а сын был на несколько лет моложе. У нас большое горе.

Талут сочувственно покачал головой:

– Это действительно огромное горе. Мы скорбим вместе с вами и готовы предложить любую помощь. Если это не противоречит вашим традициям, мы хотели бы остаться до того часа, когда они будут возвращены в лоно Матери Земли.

– Мы ценим вашу доброту и всегда будем помнить о ней, но болезнь еще не покинула нашу стоянку. Оставаясь с нами, вы подвергаетесь опасности. Вы уже подвергли себя опасности, подойдя к нашей стоянке.

– Талут, спроси, не могу ли я осмотреть больных людей. Возможно, я смогу вылечить их, – тихо сказала Эйла.

– Да-да, Талут. Спроси, не разрешат ли они Эйле осмотреть больных, – добавил Мамут. – Тогда, я думаю, она сможет сказать, опасно ли нам оставаться здесь.

Мужчина с раскрашенным охрой лицом потрясено уставился на старика, сидевшего на лошади. Он удивился, едва только увидел этих лошадей, однако старательно скрывал свое удивление, к тому же большое горе подавило все иные чувства, и он, уняв любопытство, разговаривал с ними от своего имени и от имени своей сестры, второго вождя этой стоянки.

– Как же этому человеку удалось сесть на лошадь? – вырвалось у него. – Почему так спокойно ведет себя эта лошадь? И та, другая лошадь, что стоит позади вас?

– Это долгая история, – сказал Талут. – Этот наездник – наш Мамут, а лошади слушаются нашу целительницу. В свое время мы будем рады рассказать вам обо всем, но сначала Эйла хотела бы взглянуть на ваших больных. Возможно, ей удастся исцелить их. Она скажет нам, силен ли еще зловредный дух и сможет ли она подавить и обезвредить его. Тогда мы поймем, можно ли нам остаться с вами.