Текст книги "Охотники на мамонтов"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 59 страниц)

Глава 33

Руги и Тузи, приплясывая и хихикая, вбежали в центральный сектор палатки.

– Там к нам опять пришли, – лукаво улыбаясь, возвестила Руги.

Эйла быстро опустила глаза, Неззи и Тули обменялись понимающими взглядами, Фрали улыбнулась, а Фребек многозначительно хмыкнул.

– Кто пришел? – для верности спросила Неззи, прекрасно зная, что имелось в виду.

– Ну очередная… делегация, – важничая, пояснила Тузи, всем своим видом показывая, как она устала от этой суеты.

– Судя по количеству делегаций, Тули, тебе придется исполнять хлопотную роль опекунши. Похоже, тебя ждет трудное лето, – отрезая кусок мяса для Ташера, сказала Фрали, хотя отлично знала, что Тули сейчас пребывает в самом благодушном состоянии и счастлива от того, что Львиная стоянка и ее обитатели стали центром всеобщего внимания.

Тули и Эйла вышли из палатки, и Неззи, видя, что в доме почти никого не осталось, тоже последовала за ними, решив, что, возможно, понадобится ее поддержка. Фрали и Фребек выглянули из палатки, чтобы выяснить, кто пришел на этот раз. Фребек отправился вслед за тремя женщинами, а Фрали осталась следить за детьми, чтобы они не путались под ногами. Представительная группа людей стояла за территорией, которая, как определил Волк, принадлежала Львиной стоянке. Он пометил эту незримую границу своим запахом и бдительно охранял ее. Любой мог подойти к этой границе, но никто не мог ступить за нее без явного приглашения знакомых волчонку людей.

В таких случаях Волк обычно занимал оборонительную позицию, он носился между незваным гостем и палаткой, скаля зубы и угрожающе ворча, поэтому люди терпеливо ждали хозяев за территорией, не желая проверять, остры ли зубы у этого защитника. Эйла позвала его к себе и подала ему сигнал, означающий, что пришли друзья. Недавно она потратила полдня, чтобы научить его понимать этот «дружелюбный» сигнал и принимать его как от нее, так и от любого члена Львиного стойбища. Подавив свои инстинкты, он сообразил, что по этому сигналу должен пускать чужаков на территорию своей стаи. Конечно, частые гости были предпочтительнее тех, кто приходил впервые, однако и тем и другим он давал понять, что ему не нравится их компания, и всегда радовался, когда они уходили.

Как-то раз, просто чтобы он попривык к многолюдному окружению, Эйла взяла Волка на прогулку по лагерю, велев ему идти рядом с ним. Все потрясено ахали и таращили глаза, видя, что женщина спокойно гуляет рядом с волком, и, конечно, Эйла при этом немного нервничала, но чувствовала, что поступает правильно. У волков, как и у людей, были свои обычаи, и если людям теперь суждено было стать его стаей, то он должен изучить их привычки. Люди были очень общительны и приветствовали гостей, даже если они были чужаками и любили собираться большими компаниями.

Иногда случалось, что Волк покидал территорию Рогожной стоянки. Он часто уходил на луг вместе с лошадьми или предпринимал самостоятельные охотничьи вылазки. А время от времени кто-то брал его с собой поохотиться. Чаще всего он ходил на охоту с Эйлой, но иногда с Джондаларом или Данугом, а иногда – что вызывало удивленные взгляды многих людей – даже с Фребеком.

Фребек позвал Волка к себе и направился вместе с ним к лошадиному навесу, чтобы тот пока не путался под ногами. Присутствие волка заставляло людей нервничать и могло произвести не слишком хорошее впечатление на делегации, пришедшие к Эйле с определенными предложениями. Все знали, что она помолвлена с Ранеком, и поэтому мужчины обычно не предлагали ей соединиться семейными узами. Они не искали жену, они искали сестру. Эти делегации приходили с предложением удочерить Эйлу.

Даже Тули, при всей ее проницательности и отличном знании обычаев людей племени Мамутои, не учла, что дело может принять такой оборот. Однако она сразу сообразила, каким широким может быть спектр предложений, когда одна ее знакомая женщина, у которой был только сын, спросила, может ли ее стоянка рассчитывать, что Эйла согласится стать дочерью ее очага.

– Я могла бы предвидеть такую ситуацию, – объяснила она позднее на вечерней трапезе. – Безусловно, одинокая красивая женщина, обладающая высоким статусом и несомненными дарованиями, является более чем желанной кандидатурой на роль сестры, особенно если учесть, что она стала дочерью Мамонтового очага. Ведь обычно такой очаг не рассматривается как семейный. Сам факт подобных предположений увеличивает ее ценность, однако мы, или вернее, Эйла не должна принимать их всерьез, конечно, если она сама этого не захочет.

Глаза Тули сияли от счастья, когда она думала о том, как резко повысился статус и положение стойбища благодаря Эйле. В глубине души она почти жалела, что Эйла уже была помолвлена с Ранеком. «Если бы она еще оставалась свободной, то ее Брачный Выкуп мог бы оказаться на редкость высоким. Но с другой стороны, тогда Львиная стоянка может потерять ее. Нет, уж лучше сохранить это сокровище, чем потерять его, каким бы высоким ни был выкуп. До тех пор пока точная ценность Эйлы не установлена, людские домыслы будут только способствовать ее увеличению. Однако предложения по удочерению открывают целый ряд новых возможностей. Ведь ее могут удочерить чисто формально, и тогда ей не придется покидать Львиную стоянку. Она может даже стать вождем, если ее возможный брат будет иметь соответствующие связи и честолюбие. А уж если Эйла и Диги станут вождями, сохранив при этом тесные связи с родственниками, то влияние стойбища станет просто огромным».

Статус одних стоянок был очень высоким, и Тули согласилась бы принять от них относительно небольшой материальный выкуп, поскольку связь с ними была почетной. Связь с другими могла бы быть желательной только в случае достаточно высокого выкупа. Основываясь на уже полученных предложениях, Тули отвергла вновь пришедших людей с первого взгляда. Вряд ли даже стоило обсуждать их предложение. Их стоянка была настолько бедна, а ее статус столь низок, что связь с ней не сулила никаких выгод. В итоге Тули разговаривала с ними предельно вежливо, однако не пригласила их войти в палатку, и они сразу поняли, что проигрывают в соперничестве с более ранними предложениями. И тем не менее уже одно то, что они пришли с таким предложением, давало им определенное удовлетворение. Таким образом они подчеркивали наличие родственных связей с Львиной стоянкой, влияние которой значительно повысилось, и выказывали ей свое уважение, что могло положительно сказаться на дальнейших взаимоотношениях.

Они продолжали обмениваться любезностями, когда Фребек вдруг заметил, что Волк замер в напряженной позе и, угрожающе рыча, смотрит в сторону реки. Внезапно он сорвался с места и убежал.

– Эйла! – крикнул Фребек. – Волк удрал от меня!

Она свистнула пару раз громко и пронзительно, а затем побежала к выходу из долины, чтобы взглянуть на тропу, ведущую к реке. Она увидела, что Волк возвращается, ведя за собой новую группу путешественников. Но он явно признал их за своих.

– Это прибыла Мамонтовая стоянка, – сказала Эйла. – Я вижу Винкавека.

Тули обернулась к Фребеку:

– Может быть, ты попробуешь найти Талута? Нам следует приветствовать их как подобает.

Фребек кивнул и отправился выполнять поручение.

Делегация, уже осознавшая, какой ответ дан на их предложение, не спешила, однако, уходить и с нескрываемым интересом поглядывала на вновь прибывших. Шедший впереди Винкавек сразу заметил эту представительную делегацию, Тули и Эйлу и быстро понял суть сложившейся ситуации. Он небрежно сбросил свой заплечный мешок и с улыбкой подошел к ним.

– На редкость удачно, Тули, что ты первая, кого мы встретили здесь, поскольку именно тебя мне и хотелось увидеть в первую очередь, – сказал Винкавек, протягивая к ней руки. В знак старой дружбы они также соприкоснулись щеками.

– Почему же именно меня тебе хотелось увидеть в первую очередь? – невольно улыбаясь, спросила Тули. Винкавек был очень обаятельным мужчиной.

Он оставил ее вопрос без ответа.

– Скажи мне, почему ваши гости одеты в такие нарядные одежды? Может, это послы?

Одна из нарядно одетых женщин подошла к ним поближе.

– Мы пришли с предложением удочерить Эйлу, – заявила она с такой гордостью, словно их предложение не было только что отвергнуто. – У моего сына нет сестры.

Винкавеку понадобилось мало времени, чтобы оценить ситуацию, и затем он быстро принял решение и начал действовать в соответствии с ним:

– Отлично, у меня, кстати, тоже есть предложение к вам, позднее я сделаю его в более подобающей форме. Однако, Тули, чтобы дать вам время на раздумья, сразу скажу, что мое предложение связано с Брачным ритуалом. – Он повернулся к Эйле и взял ее за руки. – Я хочу сделать предложение тебе, Эйла. Благодаря тебе мой Мамонтовый очаг может стать настоящим семейным очагом. Только ты можешь стать его хранительницей, Эйла. У тебя будет очаг, соответствующий твоему призванию, а поскольку я вождь Мамонтовой стоянки, то у тебя также будет очень высокий статус.

Эйла была поражена и смущена. Ведь Винкавек знал, что она уже помолвлена. Почему же он все-таки сделал ей такое предложение? Даже если бы она хотела этого, разве может она вдруг отказаться от своего Обещания и дать ему согласие? Неужели Мамутои так легко отказываются от Обещания?

– Она уже помолвлена с Ранеком, – сказала Тули.

Пристально посмотрев в глаза этой высокой и властной женщине, Винкавек понимающе улыбнулся, затем сунул руку в кожаный мешочек и достал что-то из него. Когда он разжал кулак, все увидели на его ладони пару отличных, крупных и хорошо отполированных янтарей.

– Я надеюсь, Тули, у него есть приличный Брачный Выкуп. Глаза Тули заметно округлились. У нее просто дух захватило от вида этих великолепных солнечных камней. Винкавек, в сущности, предложил ей назначить цену Брачного Выкупа, причем назначить ее именно в янтаре, если у нее есть такое желание, хотя, конечно, в данном случае ее желание не было определяющим. Прищурив глаза, Тули взглянула на Винкавека:

– Думаю, ты понимаешь, что решение принимаю не я. Сначала Эйла должна сделать выбор.

– Я понимаю, но тем не менее прими их в дар от меня, Тули, за всю ту помощь, что вы оказали нам в строительстве зимнего жилища, – сказал он, решительно протягивая ей янтарь.

Тули испытывала настоящие мучения. Ей следовало отказаться. Приняв такой подарок, она даст ему некоторое преимущество, однако решение все равно остается за Эйлой, несмотря на Обещание, она вправе выбрать более выгодное предложение. Учитывая это, возможно, не стоит отказываться от подарка? Тули взяла янтарь и, увидев торжествующее выражение в глазах Винкавека, вдруг почувствовала себя так, словно ее купили за пару янтарных камешков. Он понял, что теперь она не будет рассматривать никаких других предложений. Если он сможет склонить Эйлу на свою сторону, она достанется ему. «Но Винкавек не знает натуру Эйлы, – подумала Тули. – И никто не знает. Она может называть себя Мамутои, но, в сущности, по-прежнему остается пока чужой для нашего племени, и совершенно непонятно, исходя из каких чувств и побуждений она сделала свой выбор». Лицо Винкавека выглядело очень впечатляющим благодаря густому узору татуировки, и Тули, увидев, что он уже переключил все свое внимание на молодую женщину, заметила также реакцию Эйлы. Несомненно, его предложение заинтересовало ее.

– Тули! Как я рада снова видеть тебя! – Авари подошла к ней, чтобы обменяться приветствиями. – Мы, конечно, прибыли самыми последними, и все лучшие места уже заняты. Ты не знаешь, осталась ли еще хоть одна удобная площадка для стоянки? Сами-то вы где обосновались?

– Здесь и обосновались, – сказала Неззи, выходя вперед, чтобы, в свою очередь, приветствовать вождей Мамонтовой стоянки. Она с интересом следила за диалогом, происходившим между Тули и Винкавеком, и также подметила выражение его лица. Вряд ли Ранек будет счастлив, узнав, какое предложение собирается сделать Винкавек Эйле, но Неззи была почти уверена, что вождь-Мамут Мамонтовой стоянки даже не догадывается, как трудно будет ему склонить Эйлу к такому союзу, какими бы заманчивыми ни были его предложения.

– Прямо здесь? Так далеко от центра лагеря? – удивленно спросила Авари.

– Это лучшее место для нас и для животных. Они нервничают, когда вокруг слишком много незнакомых людей, – сказала Тули, словно они действительно специально выбирали такое место.

– Винкавек, раз уж Львиная стоянка расположилась здесь, то почему бы нам не устроиться по соседству? – сказала Авари.

– Да, это не такое уж плохое место. У него есть свои преимущества. Посмотрите, как здесь просторно, – заметила Неззи, подумав также, что если, кроме Львиной стоянки, здесь расположится еще и Мамонтовая стоянка, то часть интересных событий явно переместится из центра сюда.

Винкавек улыбнулся Эйле.

– Конечно, мы устроимся рядом с Львиной стоянкой, я и не мечтал, что нам достанется такое отличное место, – сказал он.

В этот момент размашистым шагом вошел Талут, приветствуя вождей Мамонтовой стоянки своим рокочущим басом:

– Винкавек! Авари! Наконец-то, с благополучным прибытием! Но почему вы так задержались?

– В пути нам пришлось сделать несколько остановок, – ответил Винкавек.

– Попроси Тули показать, что он преподнес ей, – сказала Неззи.

Тули была еще немного смущена и предпочла бы, чтобы Неззи ничего не говорила об этом, однако она раскрыла ладонь и показала янтари брату.

– Какие красивые, – сказал Талут. – Видимо, вы решили запастись янтарем для торговли. А вы знаете, что Ивовая стоянка принесла сюда много белых спиральных ракушек?

– Винкавека интересует нечто большее, чем морские ракушки, – сказала Неззи. – Он хочет предложить Эйле стать хранительницей его очага.

– Но она же помолвлена с Ранеком, – удивился Талут.

– Обещание ведь можно и расторгнуть, – заметил Винкавек. Посмотрев на Эйлу, Талут перевел взгляд на Винкавека и Тули, а затем громко рассмеялся:

– Отлично, мне кажется, Мамутои надолго запомнят этот Летний Сход.

– Мы задержались не только из-за Янтарной стоянки, – сказала Авари. – Сейчас, глядя на твою рыжую гриву, Талут, я вспомнила, почему нам пришлось отклониться от прямого пути. Мы обходили стороной пещерного льва с рыжеватой гривой, похоже, он упорно двигался в том же направлении, что и мы. Я не заметила его прайда, но думаю, нам лучше предупредить людей о том, что вокруг бродят пещерные львы.

– Но ведь львы не редкость в этих краях, – заметил Талут.

– Да, однако этот хищник вел себя очень странно. Обычно львы сторонятся людей, но в какой-то момент мне показалось, что этот лев намеренно преследует нас. В одну из ночей он кружил так близко, что я даже спать не могла. И кроме того, мне еще не приходилось видеть таких громадных пещерных львов. Я до сих пор вздрагиваю, вспоминая его, – сказала Авари.

Внимательно выслушав рассказ Авари, Эйла невольно подумала о Вэбхья. Но затем она тряхнула головой, словно отвергая собственные мысли, и решила, что это просто совпадение. В конце концов, большие пещерные львы вовсе не редкость.

– Когда вы обустроитесь, Винкавек, приходи на общую поляну. Мы уже начали обсуждать предстоящую охоту на мамонтов, а Мамонтовый очаг готовится к проведению Охотничьего ритуала. И будет совсем неплохо, если в нем примет участие еще один опытный Призыватель. Не сомневаюсь, что тебе вдвойне хочется раздобыть мамонтового мяса для праздника Брачного ритуала, раз уж ты собираешься стать одним из брачующихся.

Талут пошел в сторону поляны, но через пару шагов остановился и обратился к Эйле:

– Ведь ты тоже хотела отправиться с нами на эту охоту, так почему бы тебе не захватить свою копьеметалку и не пойти со мной? Когда Фребек сообщил мне о прибытии Мамонтовой стоянки, я как раз собирался зайти сюда и пригласить тебя на поляну.

– И я пойду с вами, Талут, – сказала Тули, – мне надо проведать Лэти.

* * *

Джондалар, Дануг и Тарнег шли вдоль по берегу небольшой речки, которая говорливо журчала, сбегая по скалам крутого сужающегося ущелья, и сливалась с главным речным руслом недалеко от их лагеря. Огибая очередной крутой выступ, они услышали возбужденные крики, среди которых проскальзывали как оскорбительные, так и одобрительные замечания, и обнаружили группу подростков, которые напряженно следили за схваткой двух своих приятелей. Друвец был в числе наблюдателей.

– Что это здесь происходит? – спросил Тарнег, проталкиваясь в центр и разнимая двух соперников. У одного из них уже текла струйкой кровь изо рта, а у другого заплыл глаз.

– Они просто… это просто состязание, – сказал кто-то.

– Да, они… просто тренируются… перед большими состязаниями борцов.

– Нет, это не похоже на тренировку, – заметил Тарнег. – Скорее это напоминает отчаянную драку.

– Да нет же, честно, мы не дрались, – сказал парень с заплывшим глазом, – просто поразмялись немного.

– Значит, вы считаете, что подбитые глаза и сломанные зубы – это сущие пустяки? Если бы вы решили просто потренироваться, то не ушли бы для этого в такую даль, чтобы никто вас не видел. Нет, вы специально выбрали уединенное место. Думаю, вам лучше честно рассказать мне, что произошло.

Не осмеливаясь ответить, подростки смущенно переминались с ноги на ногу.

– А что нам могут поведать зрители? – спросил Тарнег, окидывая взглядом остальных ребят. – Зачем вы все собрались здесь? Я обращаюсь и к тебе, Друвец. Как ты думаешь, что скажут твоя мать и Барзек, узнав, что ты отправился сюда, чтобы подначивать этих драчунов? Мне кажется, что тебе лучше рассказать мне, что у вас здесь произошло.

Подростки по-прежнему упорно молчали.

– Ладно, похоже, нам придется отвести вас в лагерь и передать это дело на рассмотрение Советов. Сестры найдут способ, который поможет вам избавиться от желания подраться друг с другом, да и для других ваше наказание будет хорошим примером. Возможно, они даже отстранят вас от охоты на мамонтов.

– О, Тарнег, не говори им, – взмолился Друвец. – Дален только пытался доказать им…

– Доказать? Может, ты все-таки расскажешь мне, из-за чего произошла драка, – сказал Тарнег.

– По-моему, я знаю, – вмешался Дануг. Все обернулись и посмотрели на этого высокого молодого мужчину. – Наверное, ссора произошла из-за набега.

– Какого набега? – спросил Тарнег. Такая причина показалась ему довольно убедительной.

– Говорят, в лагере обсуждалась возможность набега на стоянку Сангайи, – объяснил Дануг.

– Но вы же знаете, что набеги запрещены. Советы постарались наладить дружеские и торговые связи с племенем Сангайи. Мне даже думать не хочется о том, какие страшные последствия может вызвать набег, – сказал Тарнег. – И кто же породил такую безумную идею?

– Не знаю, – сказал Дануг. – На днях почти все обсуждали такую возможность. Кто-то рассказал, что стоянка Сангайи находится всего в паре дней пути от этой долины. Мужчины сказали бы всем, что отправляются на охоту, а вместо этого собирались напасть на их стоянку, захватить запасы пищи и прогнать их из этих мест. Я сказал им, что меня такая идея не привлекает и что они поступят глупо, если отправятся туда. Такое грабительское вторжение может кончиться плохо не только для них, но и для всех Мамутои. Кроме того, мы совсем недавно гостили на одной стоянке Сангайи по пути сюда. Они только что похоронили двух детей вождя – брата и сестру. Возможно, это и другая стоянка, но такое несчастье наверняка опечалило все племя. В общем, я сказал, что мне не нравится идея подобного вторжения.

– Конечно, Дануг мог сказать так, – подхватил Друвец. – Никто не назовет его трусом, и мало кто захочет помериться с ним силой. Но когда Дален сказал, что он также не собирается участвовать ни в каком набеге, то многие сразу закричали, что он просто испугался. Вот тогда он сказал, что готов сразиться с любым и доказать, что ничего не боится. А мы сказали, что пойдем с ним и будем следить за тем, чтобы борьба была честной.

– Кто из вас Дален? – спросил Тарнег. Паренек с выбитым зубом и разбитой губой сделал шаг вперед. – А тебя как зовут? – сказал он, обращаясь ко второму парню, чей подбитый глаз приобрел уже фиолетовый оттенок. Однако ответа не последовало.

– Они называют его Клув. Он племянник Чалега, – сказал Друвец.

– Я понял, к чему ты клонишь, – вдруг сказал Клув. – Ты собираешься взвалить всю вину на меня, потому что Друвец – твой брат.

– Ничего подобного. Я вообще не намерен никого обвинять. Пусть это дело решает Совет Братьев. Вероятно, все вы, включая и моего брата, будете вызваны на Совет для разбирательства. А пока, по-моему, вам лучше умыться и привести себя в порядок. Если вы вернетесь в лагерь в таком виде, то все поймут, что вы подрались, и тогда уж вам точно придется отвечать перед Сестрами. Даже не знаю, что они сделают с вами, если узнают, что вы подрались из-за набега.

Подростки поспешно удалились, пока Тарнег не изменил своего решения, но они ушли, разделившись на две группы, первая отправилась с Клувом, а вторая – с Даленом. Тарнег взял на заметку состав каждой группы. Затем трое мужчин продолжили путь к месту Схода.

– Если не возражаешь, я хотел бы спросить тебя кое о чем, – сказал Джондалар. – Почему ты думаешь, что Совет Братьев самостоятельно разберется с этим делом? Неужели они действительно скроют его от Совета Сестер?

– Сестры совершенно нетерпимы к дракам и даже не станут слушать никаких объяснений, а многие из Братьев в молодые годы сами устраивали набеги или участвовали в каких-то стычках, просто чтобы слегка поразвлечься. Да и ты сам, Джондалар, наверное, пускал в ход кулаки, хоть и понимал, что поступаешь неправильно.

– Ну да, бывало и такое. И меня тоже наказывали за это.

– Братья более снисходительны, особенно в тех случаях, когда драка происходит по серьезной причине. Конечно, Далену следовало просто рассказать кому-то об этом набеге, а не драться, пытаясь доказать, что он не трус. В общем, мужчины не слишком сурово относятся к подобным поступкам. Сестры говорят, что одна драка порождает две новые, и, возможно, это правда, а Клув был прав только в одном, – заметил Тарнег, – Друвец мой брат, и он, в сущности, не поощрял эту драку, а пытался поддержать своего друга. Мне жаль, если он пострадает из-за этого.

– А ты, Тарнег, дрался когда-нибудь? – спросил Дануг. Будущий вождь внимательно глянул на своего младшего двоюродного брата, а затем кивнул:

– Пару раз, но было мало охотников сразиться со мной. Как и ты, я сильнее большинства мужчин. Хотя, честно говоря, порой тренировочное состязание очень напоминает настоящую драку.

– Я понимаю, – с задумчивым видом сказал Дануг, – Но по крайней мере состязания проходят на глазах у зрителей и там дело никогда не доходит до тяжелых травм. Такие сражения обычно не имеют плохих последствий и не вызывают желания отомстить сопернику. – Тарнег посмотрел на небо. – Уже почти полдень, я не думал, что мы так задержимся. Нам лучше поторопиться, если мы хотим услышать разговор об охоте на мамонтов.

* * *

Когда Эйла и Талут пришли на поляну, он повел ее к небольшому естественному пригорку, на котором обычно собирались для обсуждения случайно возникших дел или проведения особых собраний. Обсуждение предстоящей охоты шло полным ходом, и Эйла окинула беглым взглядом собравшихся, ища Джондалара. В последнее время она редко и мельком видела его. С тех пор как они прибыли сюда, он постоянно где-то пропадал, покидал, Рогожную стоянку рано утром и возвращался поздно вечером, а иногда не приходил даже на ночь.

Когда она случайно видела Джондалара, он чаще всего находился в обществе какой-нибудь женщины, и, похоже, каждый день у него появлялась новая приятельница. Эйла поймала себя на том, что в разговорах с Диги и другими обитателями стоянки неодобрительно отзывается о такой частой смене подружек. И она была не единственной, кто заметил это. Эйла слышала, как Талут с удивлением говорил о том, что Джондалар, вероятно, пытается отыграться за долгое зимнее воздержание в течение летнего сезона. Его подвиги обсуждали все стоянки, зачастую с юмором и двусмысленным восхищением, касавшимся как его жизнестойкости, так и несомненной притягательной силы.

Смеясь вместе с остальными над этими остроумными высказываниями, Эйла по ночам глотала слезы и размышляла, почему перестала нравиться ему. Почему он не предлагает ей разделить Дары Радости? И все же она находила своеобразное утешение в том, что он постоянно меняет женщин. По крайней мере Эйла знала, что ни к кому из них он не испытывал таких сильных чувств, как к ней.

Эйла не понимала, что Джондалар специально старается держаться подальше от Рогожной стоянки. В тесном помещении палатки невозможно было не заметить, что она и Ранек спят вместе, пусть не постоянно – поскольку иногда Эйла испытывает необходимость уединиться на своей лежанке. Целые дни он с удовольствием проводил в кремневой мастерской и всегда с радостью принимал приглашения новых знакомых разделить с ними трапезу. Впервые с тех пор, как он стал взрослым мужчиной, Джондалар самостоятельно – без помощи брата – заводил друзей и обнаруживал, что это совсем нетрудно.

Благодаря женщинам у него был также повод не возвращаться на Рогожную стоянку даже ночью. Никто из них не затрагивал глубоко его чувства, и Джондалар испытывал чувство вины, используя их стоянки в качестве места для ночевки, поэтому он старался доставить им как можно больше наслаждений, что делало его еще более неотразимым. Большинство женщин привыкли к тому, что такие красавцы, как Джондалар, больше заботятся об удовлетворении собственных потребностей, но он был достаточно искусен для того, чтобы любая женщина почувствовала себя желанной и любимой. Это приносило ему некоторое облегчение; перестав сдерживать силу собственного влечения и также не пытаясь скрывать смятение своих чувств, он получал наслаждение от физического общения с женщинами, но одновременно доставлял наслаждение им, хотя все это происходило на некоем поверхностном уровне. Джондалар истосковался по более глубоким чувствам, о которых мечтал всегда и которые в нем не смогла пробудить ни одна женщина, кроме Эйлы.

Эйла увидела, что он вместе с Тарнегом и Данугом возвращается с кремневого месторождения Волчьей стоянки, и, как обычно, при виде него у нее сильно забилось сердце и ей стало трудно дышать. Она заметила, что Тули отошла в сторонку с Джондаларом, а Тарнег и Дануг продолжили свой путь к месту собрания охотников. Талут махнул им рукой, приглашая скорее присоединиться к обсуждению.

* * *

– Джондалар, я хотела узнать кое-что о традициях твоего племени, – сказала Тули, когда они нашли уединенное местечко для разговора. – Я знаю, что ты почитаешь Великую Мать, и отношу это к числу достоинств как твоих личных, так и всех Зела… Зеландонии. Но скажи мне, существует ли у вас также некий ритуал Посвящения девушки в женский статус, который проводится с чуткостью и пониманием?

– Ритуал Первой Радости? Да, конечно. Разве можно, впервые открывая молодой женщине Дар Радости, относиться к ней без должного внимания? Наши ритуалы немного отличаются от ваших, однако, я думаю, цель у них общая, – сказал Джондалар.

– Понятно. Я разговаривала с несколькими женщинами. Они очень тепло отзываются о тебе и считают, что ты мог бы очень хорошо справиться с ролью наставника. Это хорошие рекомендации, но важнее всего то, что сама Лэти просила за тебя. Не хочешь ли ты участвовать в ритуале ее Посвящения?

Джондалар подумал, что ему следовало догадаться, к чему приведет этот разговор. И не потому, что его уже просили об этом, просто ему показалось, что Тули интересуется традициями его племени совсем по другим причинам. В прошлом он всегда с радостью соглашался участвовать в таких ритуалах, но на сей раз не спешил принять предложение. Джондалар помнил о страшном чувстве вины, возникавшем из-за того, что он использовал этот священный обряд для удовлетворения собственных потребностей, невольно испытывая и пробуждая запретное чувство любви. Он был не уверен, что на этот раз сможет совладать со своими сложными чувствами, особенно учитывая, что Лэти ему очень нравится.

– Тули, я принимал участие в подобных ритуалах и высоко ценю ту честь, которую ты и Лэти оказываете мне таким предложением.

Но думаю, мне придется отказаться. Я понимаю, что в действительности мы не являемся родственниками, но я прожил на Львиной стоянке всю зиму и за это время успел полюбить Лэти как сестру, – сказал Джондалар. – Я испытываю к ней теплые чувства, как будто она моя младшая сестра.

Тули понимающе кивнула:

– Что ж, очень жаль, Джондалар. Ты был прекрасной кандидатурой во всех отношениях. Твое племя живет так далеко, что между тобой и ею явно не может быть никаких родственных связей. Но я могу понять, почему ты стал относиться к ней как к сестре. Хотя ты и не делил с ней один очаг, но Неззи относилась к тебе с чисто материнской любовью, и, кроме того, Лэти действительно стала очень интересной женщиной. Мужчина, сделавший женщиной свою родную сестру, совершает самое тяжкое преступление в глазах Великой Матери. И раз ты испытываешь к ней братские чувства, то, боюсь, это может испортить ритуал Посвящения. Я рада, что ты сказал мне об этом.

Они вместе пошли обратно к людям, сидевшим и стоявшим на пригорке и окружавшей его поляне. Джондалар заметил, что Талут увлеченно рассказывает о чем-то, но его больше заинтересовало то, что рядом с ним стоит Эйла со своей копьеметалкой.

– Вы видели, как далеко Эйла смогла бросить копье с помощью этого метательного оружия, – говорил Талут, – но мне бы хотелось, чтобы они оба показали вам свое мастерство. Надеюсь, такой случай вскоре представится, и тогда вы убедитесь в достоинствах этого оружия. Конечно, многие из вас привыкли бросать большие копья с длинными кремневыми наконечниками, которые Уимез придумал специально для охоты на мамонтов, но эта копьеметалка имеет несколько важных преимуществ. Охотники Львиной стоянки уже оценили ее достоинства. Благодаря этому приспособлению можно метать копья довольно больших размеров, хотя для этого необходимо потренироваться точно так же, как мы тренируемся, бросая обычные копья. Все мы с детства учимся бросать копья во время игр или охотничьих вылазок. И все мы привыкли к такому оружию, но, когда вы увидите, как хороша эта копьеметалка в деле, я уверен, что многие из вас захотят овладеть этим искусством. Эйла говорит, что собирается использовать ее в охоте на мамонтов, и Джондалар наверняка воспользуется своей копьеметалкой, поэтому некоторые из вас сами убедятся в ее достоинствах. Мы уже обсуждали будущие состязания, но еще не пришли к окончательному решению. Когда наш отряд вернется с охоты, я думаю, нам надо будет организовать Летние Игры по всем видам состязаний.