Текст книги "Карибский круиз"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Они с Пэт появились в дверях моей каюты почти одновременно с теми самыми сигналами по корабельной трансляции. Кингсли информировал нас, что сборный пункт находится в Коронном зале на пятой палубе. Это один из девяти – представляете! – коктейль-холлов, имеющихся на корабле. (Я же говорю – если ваше представление о хорошем отдыхе в первую очередь связано с приличной выпивкой, «Принцесса Очарование» – то, что вам нужно! Они готовы предоставить вам алкогольные напитки двадцать четыре часа в сутки. А в свободное от возлияний время вы можете посещать все эти кошмарные развлекательные мероприятия!)
Сбор занял не больше десяти минут. Нас оказалось около двухсот человек в Коронном зале. Один из членов экипажа рассказал, что следует делать в случае опасности. Никто, разумеется, не обращал на него внимания, как в самолетах. Люди гораздо больше были заняты тем, что на все лады размахивали руками, подзывая официантов, которые сновали с подносами, уставленными банановыми дайкири.
– Взгляни! Вон там Генри Причард! – толкнула меня в бок Джеки. – Торговец машинами из Алтуны, помнишь?
– Конечно, помню.
Генри стоял у дверей коктейль-холла и о чем-то оживленно беседовал с несколькими пожилыми парами, наверное, пытался толкнуть им новенькую, «только что с конвейера», модель «шевроле». При этом в своем оранжевом спасательном жилете он выглядел столь же глупо, как и все мы.
Джеки уже была готова пригласить его за наш столик на четверых, когда появился еще один претендент на свободное место.
– Этот стул занят или у меня сегодня счастливый день?
Я почувствовала запах раньше, чем увидела его, – удушающий, отвратительный запах одеколона. Он точно соответствовал тому образу, который я рисовала себе в ответ на первое предложение Джеки отправиться в круиз – мужчина в том возрасте, что мог бы сойти за моего отца, и с излишним количеством зубов во рту. Вы понимаете, о чем я: о тех зубах, что издают весьма характерный клацающий звук, невероятно белого цвета, которые кладутся на ночь в стакан с водой.
– Ну так как? Могу ли я присоединиться к милочкам? – продолжал он, хотя уже вполне комфортабельно устроился на стуле. Его глаза обежали нас всех по очереди, словно он ждал, кто проявит больше радости при его появлении. Но если нас что-то и заинтересовало в нем, так только то, почему он оказался единственным человеком в Коронном зале без спасательного жилета.
– Больно он мне нужен! – воскликнул он в ответ на вопрос Джеки. – Я плаваю как рыба! – Он шумно выдохнул, и я поняла, что и пьет он примерно так же. – Кроме того, я считаю, что оранжевый мне не к лицу.
А по-моему, он вполне мог гармонировать с цветом его волос: лежали они с помощью такого количества спрея, которого хватило бы, чтобы парализовать средних размеров животное. Что же до его внешнего вида, то он был в белых шлепанцах, белых слаксах и светло-голубой шелковой рубашке, расстегнутой до пупа. На заросшей шерстью груди висело не меньше полудюжины золотых цепей с религиозными амулетами. Просто ходячая визитная карточка круизного судна! Я была уверена, что он просто тащится от своего имиджа. Поскольку меня лично всегда очень волнует, как люди меня воспринимают, и будучи профессионалом в той области, где имидж, – это все, я в определенном смысле ему даже позавидовала.
– Ленни Лубин, – представился он. – Фирма «Лубинс Луб».
Он пояснил, что занимается автомобильным бизнесом, и добавил, что если нам когда-нибудь потребуется сменить масло, когда мы окажемся в Массапекье, на Лонг-Айленде, непременно следует обращаться к нему.
– Леди путешествуют в одиночестве? – поинтересовался он.
– Нет, мы вместе, – сухо ответила я. Нечего церемониться с этими мужчинами!
Ленни Лубин негромко заржал, точь-в-точь как мой бывший муж.
– Я хотел спросить, три такие милочки – и без мужей или приятелей?
– Вы хотите спросить, – рассмеялась Джеки, – свободна ли кто-нибудь из нас, я правильно поняла, Ленни?
– А вы – маленькая мегера в вашей компании! – ткнул он в ее сторону узловатым пальцем и расхохотался, сверкнув вставными челюстями.
– Это точно. Маленькая мегера! – согласилась Джеки.
– А вы, Ленни? – впервые встряла в разговор Пэт. – Вы путешествуете один?
– Один как перст, – гордо вскинул он голову в надежде на наши симпатии. – Моя жена выставила меня за дверь два месяца назад.
– Неужели? – воскликнула я, немедленно ощутив родственное сестринское чувство к неведомой миссис Лубин.
– Клянусь! – ответил он. – Я совершил одну ошибку – всего одну маленькую ошибку, и знаете, что она сделала? Она вышвырнула меня вон, как мешок с мусором!
– И что же это была за ошибка? – позволила поинтересоваться я, прекрасно сознавая, что на отдыхе совершенно незнакомые люди порой весьма охотно идут на то, чтобы выложить вам всю свою жизнь, и особенно – самые грязные ее страницы.
– Вам интересно? Вам правда интересно? – загорелся Ленни, по очереди заглядывая каждой из нас в глаза. Это был риторический вопрос. Все прекрасно понимали, что он все равно расскажет свою историю, хотим мы этого или нет.
Я бросила взгляд на подруг и вздохнула. Мы сидели в Коронном зале на борту «Принцессы Очарование», втиснутые в спасжилеты, усталые, голодные, изнывающие от жары. На самом деле у меня не было ни малейшего желания торчать здесь и выслушивать полупьяную сентиментальную историю; не сомневаюсь, что Джеки и Пэт испытывали аналогичные чувства. Было бы гораздо лучше, если бы Ленни вместо круиза в Карибское море предпочел отправиться в Палм-Спрингс играть в гольф.
– Да, нам действительно очень любопытно узнать, за какую такую маленькую ошибку ваша жена решила попросить вас уйти! – к моему огромному изумлению проговорила Пэт. Наверное, ее психотерапевт и вправду хорошо на нее подействовал, если она не просто преодолела свою застенчивость, но даже готова вызывать на откровенность других. К сожалению, о чем психотерапевт явно забыл предупредить Пэт, так это о том, что не от всех людей можно ждать откровенности.
– Моей единственной маленькой ошибкой было то, что я переспал ссестрицей моей жены, – признался Ленни без малейшей тени раскаяния.
– И вы называете это маленькой ошибкой? – спросила я.
– Видели бы вы эту сестрицу, – вместо ответа вздохнул он. – Она росточком-то от горшка два вершка! – И расхохотался так, что его затрясло. Мы даже не улыбнулись. Он мгновенно успокоился и продолжил: – Это была всего лишь шутка. Игра! Дразнилка! Что с вами, милочки? Вы оставили дома свое чувство юмора, или как?
– Или как, – ответила я.
– Ну ладно, в таком случае не пора ли нам освежиться? Не возражаете? – Ленни поднял руку и прищелкнул пальцами, которые были так же унизаны драгоценностями, как и его шея, запястья и грудь. Поскольку официанты не побросали все свои дела и не кинулись к нему со всех ног, он громко свистнул. Я чуть не умерла.
В конце концов официант появился, и, прежде чем мы успели отказаться, Ленни заказал дайкири на всех.
– Здесь уютно, не правда ли? – воскликнул Ленни, одним глотком осушив свой бокал. На его губах остался желтый и крайне неаппетитный след густого напитка. – Милочки, поскольку я вам уже представился, может, теперь вы скажете, как вас зовут?
Джеки сделала одолжение и назвала наши имена. Затем Ленни устроил небольшую развлекаловку, стараясь запомнить, кто есть кто. На третий или четвертый раз ему это удалось. После этого, уже не спрашивая разрешения, сообщил, что они с женой на самом деле в разводе, но инициатором был он.
– Она стала действовать мне на нервы, – назвал он главную причину. – Сплошные придирки, представляете?
Он пригладил свою оранжевую шевелюру, которая, впрочем, и без того выглядела как засахаренный леденец. Золотые браслеты при этом звякнули, как колокола на ветру.
– Она просто с ума сходила из-за денег! – горячился он.
Мы изо всех сил изображали заинтересованность.
– Но у меня их было не так много. Во всяком случае, для нее. Поэтому в один прекрасный день я сказал себе: «Баста!» Сел в машину, поехал в соседний бар, принял пару рюмок, вернулся домой и сказал ей, что может собирать вещички, если ее не устраивает содержимое моего бумажника.
Ну да, пару рюмок, подумала я. Небось пару дюжин, и, судя по всему, бедняга Ленни до сих пор не может остановиться.
– Может, повторим? – произнес он, разглядывая свой пустой стакан. То, что мы едва пригубили свои дайкири, ускользнуло от его внимания.
– Хватит, – сказала Джеки, вставая из-за стола. – Самое время отдавать швартовы! Мы пойдем посмотрим отправление с восьмой палубы.
Спасибо, Джеки, мысленно произнесла я, не успев еще осознать, что за этим неизбежно последует.
– Почему именно с восьмой? – заинтересовался Ленни.
– Наши каюты на восьмой палубе, – одновременно произнесли Джеки и Пэт.
Пожалуй, пора с ними серьезно поговорить, решила я. Они, кажется, в таком настроении, что готовы отдать и ключи от кают каждому встречному Тому и Дику!
– Восьмая палуба? Не слишком-то шикарно, – заметил Ленни. – Я на девятой, на капитанской. В «люксе»!
Девятая палуба – это та, где расположены действительно большие, дорогие каюты.
Либо жена Ленни Лубина заблуждалась относительно его состоятельности, либо он не раскрывал перед ней свои карты. Как и перед нами.
Мы с Пэт тоже встали, при этом Пэт сунула в сумочку салфетку с эмблемой Коронного зала. Для детей.
– Надеюсь, еще увидимся, милочки? – Ленни дурашливо надул губы, изображая обиду от перспективы остаться в одиночестве. – После ужина, а? Мы вчетвером могли бы пропустить по рюмочке перед сном в диско-баре. Я, между прочим, немного танцую. Очень люблю этот дьявольски зажигательный хасл.
Хотя я терпеть не могу дискотеки, но даже я знаю, что хасл сейчас в моде. Как и мужчины, которые называют женщин «милочками».
– Вы меня слышите? – спросил он, глядя, как мы собираем свои вещички с явным намерением побыстрее отвалить. – Я говорю, вы обязательно должны увидеть, как я танцую хасл!
– Всенепременнейше, – заверила его я.
Распрощавшись с Ленни, мы в своих оранжевых спасжилетах гуськом потянулись к выходу.
3
Я почувствовала, как корабль отчалил.
В этот момент я находилась в одной из четырех примерочных «Веселой принцессы» – дамского бутика, о котором говорил мне Кингсли. Значит, «Принцесса Очарование» наконец-то отошла от причала, и наш круиз на Карибы начался.
Я посмотрела на часы. Ровно пять. Точно по расписанию!
Пока корабль, пыхтя, медленно разворачивался, я мысленно распрощалась с твердой землей и помолилась о том, чтобы плавание оказалось хотя бы немного лучше того, на что я рассчитывала.
– Как дела? – окликнула меня продавщица из-за занавески.
– Замечательно! – солгала я, пытаясь примерить уже одиннадцатое платье. Оно, как и предыдущие десять, никуда не годилось.
– Скажете, если вам будет нужен другой размер, – добавила продавщица и куда-то ушла.
Хм, другой размер, покачала я головой, разглядывая себя в зеркало. Мне нужно не платье другого размера. Мне нужно тело другого размера!
Я глубоко вздохнула. Все это из-за моих почти шести футов роста и ста восемнадцати фунтов веса. Слишком высока для девчонки, слишком тоща для дамских размеров. Это одиннадцатое, кошмарного темно-пурпурного цвета одеяние вполне мне годилось в груди и плечах, но было так коротко, что едва прикрывало то место, откуда ноги растут.
В юности я была на голову выше всех мальчишек, из-за чего подвергалась остракизму со стороны «своей» компании. Меня никогда не звали ни на какие вечеринки. Я была неуклюжей, неловкой и ненавидела себя за это, хотя отец и уверял меня, что высокий рост – это прекрасно. Став старше, я смирилась со своим телом. Что есть – то есть! Я убедила себя, что я гибкая, статная, прямо модель. Не такая, конечно, как Синди Кроуфорд или Клаудиа Шиффер, а как те девицы, которых вы можете видеть в самых авангардистских модных журналах, не понимая при этом, как таким удается стать моделями? К тому времени, когда я убедила себя в этом, решив, что если не красотой, то уж обаянием я точно не обделена, мне стало ясно: если не жалеть денег и делать покупки в подходящих магазинах, то можно найти не просто подходящую, но и идущую мне одежду.
«Веселая принцесса», к сожалению, к таким магазинам не относилась. Здесь предлагался исключительно крикливый ассортимент – яркие цвета, блестящие ткани, куча платьев на бретельках; ассортимент для женщин, которые переодеваются шесть раз на дню и гуляют по палубам, чтобы попытаться произвести впечатление на людей, которые видят их в первый и последний раз в жизни.
Ну что ж, как говорится, беднякам выбирать не приходится. Не могу же я провести ближайшие три дня в блузке и юбке, которые на мне со вчерашнего утра! Значит, придется чем-то отовариться у этой «Веселой принцессы». Я была вынуждена взять три убогих платья, которые были так коротки, что делали меня похожей на нечто среднее между проституткой и женщиной средних лет, которая до сих пор не может смириться с тем, что ее поезд уже ушел. Наилучшим открытием оказалось наличие в «Веселой принцессе» небольшого отдела спортивной одежды. И, что уж совсем невероятно, я нашла там кроссовки моего размера.
Я купила кеды, пару шортов и несколько фирменных маечек с видами «Принцессы Очарование». Нагрузившись всем этим барахлом, я отправилась к лифту. Он пришел почти сразу, как только я нажала кнопку «вверх». Двери открылись, я вошла внутрь и ткнула пальцем в кнопку восьмого этажа, абсолютно не обратив внимания, есть ли еще кто-нибудь в кабине. Только когда двери лифта начали дергаться, словно возникли какие-то механические неполадки, я услышала мужской голос.
– Попробуйте нажать кнопку «закрывание дверей», – посоветовал он. Я буквально подпрыгнула от неожиданности. Я была настолько погружена в размышления о том, что подумают люди, увидев на мне приобретения из «Веселой принцессы», что как-то не пришла в голову мысль о малой вероятности оказаться в лифте в одиночестве. Особенно на корабле с двумя с половиной тысячами пассажиров.
Голос принадлежал молодому мужчине, который стоял, прислонившись к задней зеркальной стенке лифта. Его волосы песочного цвета были завязаны в конский хвост. На вид ему было лет двадцать пять. На нем были синие джинсы, кроссовки «Рибок» и очень пестрая гавайская рубаха.
Кивнув, я последовала его совету, нажав кнопку закрывания дверей. Через несколько напряженных секунд лифт наконец начал подниматься.
– Уже с покупками? – поинтересовался мой спутник.
– Да. Авиакомпания потеряла мой багаж, – объяснила я.
– Облом! – прокомментировал он. – Полный облом! Вы собрались слегка оттянуться, расслабиться, поджариться на солнце, как энчилада, а эти раззявы профукали ваш чемодан, и вы в полном прогаре. Облом!
– Именно так, – согласилась я, не особо удивившись его молодежному жаргону. У нынешней молодежи дурные манеры. Я даже знала, что энчилада – это мексиканская лепешка, в которую кладут провернутое мясо, заворачивают и поливают острым соусом. Я на всякий случай еще раз нажала кнопку восьмого этажа, поскольку не помнила, сделала ли я это раньше.
– Класс! – воскликнул он.
– Что именно? – не поняла я.
– Что мы с вами на одной палубе. Я тоже на восьмой. Классно вот так случайно встретить незнакомого человека и тут же обнаружить, что наше жизненное пространство пересекается!
Я только улыбнулась его восторгу. Лифт продолжал подниматься.
– Скип Джеймисон, – представился молодой человек. – Из Нью-Йорка. Из города, разумеется!
– Элен Циммерман, – в свою очередь назвала я себя. – Вы правы, наше жизненное пространство действительно пересекается. Я тоже из Нью-Йорка. Из города, разумеется!
– Я уже догадался. У вас манхэттенский вид. Этакий «не тронь меня»!
– Спасибо, – ответила я, не зная, что еще сказать. – Вы, наверное, ветеран круизов? – Что-то в облике Скипа подсказало мне эту мысль. Может, рубашка.
– Нет, – качнул он головой. – В этом смысле я полный девственник. Обычно, если мне хочется погулять на островах, я летаю аэробусом. Но сейчас мне действительно надо немного проветриться. Так что я сказал себе: «На фиг аэробусы, даешь круиз!» Иногда полезно полностью отключиться, если собираешься делать бизнес на Карибах. Там вся жизнь такая размеренная, такая вальяжная, что если вы заранее к этому не приготовитесь, вам кранты!
– У вас бизнес на Карибах?
Он кивнул.
– А чем конкретно вы занимаетесь? – Наверное, наркотиками, подумала я про себя.
– Я арт-директор фирмы «Ви-Вай-Ди». Один из моих клиентов – «Ром «Крубанно». Если от моего клиента дух захватывает, то он захватывает и меня. Поэтому я здесь и оказался. Еду искать хорошую натуру для фотосъемок!
Я обалдела. Этот парень, совсем мальчишка, занимает столь ответственный пост в знаменитом рекламном агентстве Вэнса, Веллена и Драйера? Неужели он действительно арт-директор, которому доверяют проворачивать такие серьезные проекты, как реклама «Крубанно»?
– Не могу себе представить, чтобы «Ви-Вай-Ди» могла подарить целых семь дней круиза только для поисков натуры, – заметила я, поскольку моя фирма никогда в жизни не стала бы оплачивать мой круиз; им бы просто в голову не пришло посчитать семь дней полного отдыха за работу.
– У меня накопилось несколько дней отпуска, – пояснил Скип. – К тому же я сказал им, что мне нужен творческий тайм-аут. Перезарядить батареи, так сказать. Проветрить задницу. А вы? Первый круиз или как?
– Первый, – ответила я. – Мы здесь втроем. Со мной две подруги.
– Класс! – оценил он.
– Точно! – согласилась я, втайне радуясь, что Скип занимается только фото, а не рекламными текстами.
– Может, как-нибудь соберемся вместе? – предложил он. – Как вы и ваши подруги относитесь к музыке?
О нет, только не это. Еще один король диско – уже чересчур! Я еще не отошла от Ленни Лубина.
– Смотря к какой, – осторожно ответила я.
– «Нью-Эйдж». Янни, Джон Теш, Андреас Волленвайдер. В основном – не напрягающая. Хорошо действует на мозги!
Я знала, насколько «не напрягает» музыка Андреаса Волленвайдера. На том канале, который я обычно смотрю, чтобы узнать сводку погоды, любят запускать его музыку в качестве фона для сообщений о надвигающемся урагане.
– Я поклонница «Битлз», – решила сообщить я, вспомнив, с каким обожанием относилась к Полу Маккартни в отрочестве. Пожалуй, это был первый и последний раз, когда я так обожала мужчину.
– Ну, это класс! – обрадовался Скип. – Ничего не имею против старых групп. Если вы с подружками соберетесь выбраться в тот холл, где у них стоят музыкальные ящики, – свистните мне, лады? Я в 8067.
Не сомневаюсь, Скип ждал, что в ответ я назову номер своей каюты. Но я этого не сделала. Просто пожелала ему счастливого путешествия. Когда лифт доставил нас на восьмую палубу, мы одновременно пробормотали «приятно было познакомиться» и разошлись в разные стороны. Причем я подождала, пока он не скроется в своей каюте, и только потом подошла к своей. Мои подруги могут знакомиться с кем попало и открыто приглашать к себе в гости кого угодно. Я лично не собираюсь заниматься подобными глупостями.
Если уж говорить о подругах, то Джеки и Пэт буквально согнулись в три погибели от смеха, когда я в двадцать минут седьмого появилась перед ними в одеянии от «Веселой принцессы» – плотном, с длинными рукавами золотистом платье с кисточками по подолу.
– Слушайте, – пыталась я их утихомирить, – если Скарлет О'Хара могла появиться на публике, обернувшись в гардину, то почему мне нельзя носить это?
Мы спустились на лифте вниз, в ресторан. Зал был гигантских размеров, как во дворце. Полное отсутствие уюта. Стены были выкрашены бледно-розовым; этот цвет, насколько мне помнится, какое-то время был популярен в восьмидесятые. Ковер, кресла в полотняных чехлах, скатерти, салфетки – все было того же жуткого розоватого оттенка, за исключением гигантской хрустальной люстры под потолком и таких же размеров ледяной фигуры, взгроможденной в середине десертного стола в центре зала. Фигура изображала непременный символ корабля – туфельку и корону. В помещении ничего не напоминало о море, и если бы не едва заметная качка, я бы вообще забыла, что нахожусь на корабле.
Мы предъявили старшему официанту специальные карточки, которые нам выдали на время круиза в качестве местных удостоверений личности, и он сообщил, что сидеть мы будем постоянно за столом номер 186.
Стол номер 186 был рассчитан, как оказалось, на десять персон. Мы оказались далеко не первыми. Там уже сидела пожилая чета из Огайо, которая отмечала шестьдесят пятую, как мы вскоре узнали, годовщину своей свадьбы, романтичная парочка лет двадцати с небольшим из Северной Каролины, решившая провести на борту «Принцессы Очарование» свой медовый месяц, супруги средних лет из Нью-Джерси, которым просто пришлось убраться из своего дома площадью в шесть тысяч квадратных футов на время ремонта. Десятая персона еще не появлялась. Я добровольно выбрала жребий сидеть вместе с ним или с ней и устроилась рядом с пустым креслом.
После секундного замешательства мы начали знакомиться, представляясь по именам, как школьницы.
– Меня зовут Джеки, – сказала моя подружка, недовольная тем, что за столом собрались исключительно супружеские пары.
– А меня – Пэт, – кокетливо отставила в сторону мизинчик Пэт.
– Элен, – сказала я с энтузиазмом новичка, попавшего в тюремную камеру.
Все посмотрели на пустое кресло рядом со мной, затем начали называть себя, двигаясь против часовой стрелки.
– Брайанна, – проговорила молодая новобрачная с интонацией школьницы на экзамене. Ее густые каштановые волосы были забраны вверх, за исключением нескольких тонких прядей, обрамляющих детское личико. На правой руке она носила браслет. Представившись, она с обожанием уставилась на своего свежеиспеченного супруга, словно предвкушая, какое впечатление должно произвести на окружающих его имя.
– Рик, – буркнул он и стиснул ее руку. Мне показалось, что ее браслет сейчас треснет в его ладони. Он был сущим амбалом, этот Рик. Короткая стрижка бандита, толстая шея, мощная грудь. Футболист, наверное. Или член какой-нибудь добровольной вооруженной группировки.
– Дороти. Мне восемьдесят шесть, – объявила шустрая маленькая седовласая женщина, сидящая справа от Рика. Я подумала, что она неспроста назвала свой возраст, очевидно, ожидая, что мы все должны завопить: «Как? Восемьдесят шесть! Не может быть!» или что-то в этом роде. Но никто этого не сделал. Она выглядела вполне на свои восемьдесят шесть.
Дама повернула голову вправо, к своему мужу, сутулому старикану с обликом мудреца и огромным горбачевским красным родимым пятном на крупном лысом черепе, и толкнула его, выводя из забытья.
– Что такое? – вскинулся он. Я подумала, что в таком полусонном состоянии он может провести все семь дней.
– Все ждут, чтобы ты назвал свое имя, дорогой! – нежно, но громко проговорила Дороти в его левое ухо.
– Мое что? – переспросил он, подставляя ладонь ковшиком к тому же уху.
– Твое имя! – повторила она без малейшего раздражения. Подмигнув нам, она прошептала: – Он не очень хорошо слышит. Ему уже восемьдесят девять.
– Мое имя Ллойд, – в полный голос объявил старик и снова погрузился в сон.
– Гейл, – сообщила женщина справа от Ллойда. – Через «е».
Она была необыкновенно миниатюрной, отчего массивное кольцо с бриллиантом на ее правой руке выглядело невероятно крупным. Одета Гейл была в изысканное маленькое черное платье для коктейлей. Из украшений на ней были браслет с бриллиантами и маленькие бриллиантовые сережки-гвоздики. В дополнение ко всем бриллиантам она была рыжей; я сразу вспомнила ту рыжую, ради которой мой папаша бросил меня и которой он, вне всякого сомнения, покупал бриллианты, вместо того чтобы помогать семье. Эта мысль не способствовала моему расположению к Гейл.
– Кеннет, – назвал себя ее супруг, подхватывая нашу нехитрую игру. Он был среднего роста и веса и обладал вполне стандартными светскими манерами, судя по тому, как тут же полез в карман и выложил на стол пачку визитных карточек. Оказалось, он был биржевым маклером, или, если точно процитировать текст его визитки, «управляющим активами». Во всяком случае, дела у него шли неплохо, если он мог позволить своей жене красоваться в таких камушках, не говоря уж о костюме от Армани, в котором щеголял сам.
– А где же наш еще один таинственный незнакомец? – спросила Дороти, указывая на пустующее кресло. Вопрос был адресован мне, словно предполагалось, что я несу за него ответственность.
Пришлось объяснить, что я тут с Джеки и Пэт и больше никого на борту еще не знаю, резонно решив, что мимолетное знакомство с Генри Причардом, Албертом Муллинзом, Ленни Лубином и Скипом Джеймисоном не в счет. Я добавила, что, вполне возможно, десятый человек за нашим столом мог попросить перевести его ужинать во вторую смену, на восемь тридцать. Я и сама поначалу об этом думала, но потом решила не суетиться. Надо принимать жизнь такой, как она есть. Я в гораздо большей степени была заинтересована убедить пассажирского помощника капитана приложить все усилия к поиску моего пропавшего чемодана, нежели упрашивать его поменять нам время ужина.
Только я собралась положить сумочку на пустующее кресло, как рядом с ним возник исключительно привлекательного вида мужчина.
– Прошу всех простить меня за опоздание, – произнес он громко, приподняв руку в знак приветствия.
Наши глаза встретились и, как ни безнадежно банально это звучит, я почувствовала, что меня пронзило током. Удар был такой силы, что в голове у меня все смешалось. Ощущение было волнующим, пугающим и абсолютно бессмысленным.
«Черт побери, да что со мной?» – мысленно воскликнула я, отчаянно стараясь прийти в себя. Это не может быть любовью с первого взгляда, потому что в любовь с первого взгляда я не верю. И это не может быть страстью с первого взгляда, поскольку я самое бесстрастное существо на планете. Более того, я совершенно равнодушна к слишком привлекательным мужчинам. Единственное исключение – моя юношеская увлеченность Полом Маккартни. Помните, как в старой рок-н-ролльской песенке – «если хочешь быть счастливым, на красотке не женись!» Я восприняла этот совет на полном серьезе, только в своей версии: если не хочешь, чтобы твой муж бегал по бабам, не выбирай себе красавчиков типа Джона Ф. Кеннеди-младшего! Впрочем, не могу сказать, что мой бывший муж Эрик, оказавшийся хамом и греховодником, являл собой воплощение красоты. Во всяком случае, не знаю, хорошо это или плохо, но я глубоко убеждена: если вы увлекаетесь мужчиной, которого женщины считают неотразимым, то должны быть готовы к любым неприятностям.
Нет, этот парень слишком хорош, чтобы заинтересовать меня, думала я, пока он устраивался в кресле рядом. В своей чуть помятой, но свежей голубой рубашке от модного модельера, спортивных брюках цвета хаки и коричневых шлепанцах он оставлял впечатление давнишнего выпускника престижной частной школы. В густой темной гриве слегка вьющихся волос проглядывала седина; из-под очков в черепаховой оправе светились небесно-голубые глаза; прямой нос, квадратный подбородок, прекрасные зубы, сочные губы – ну, вы понимаете. Широкоплечий, с хорошей спортивной фигурой. А еще он был очень высок – футов шести с половиной или около того.
Кроме того, у меня сложилось ощущение, что я его где-то уже видела. Что мы были знакомы. Пока он двигал кресло и расправлял салфетку на коленях, я пыталась вспомнить, но не смогла.
Девять пар глаз устремились на него.
– Меня зовут Сэм Пек, – прочистив горло, назвал он себя. Представления пошли по новому кругу, но теперь уже с фамилиями.
– Джеки Голт, – произнесла моя подруга, стараясь, чтобы ее голос прозвучал почти бесстрастно. Джеки предпочитала более упитанных мужчин, так что Сэм был не совсем в ее вкусе, но и не совсем уж несъедобен, особенно учитывая ее нынешний голод.
– Пэт Ковецки, – широко улыбнулась Пэт Сэму, пряча глаза.
– Элен Циммерман, – проговорила я, чувствуя, как предательски дрогнул голос, выдавая бушующую во мне бурю эмоций. Сам факт, что я могу ощущать нечто большее, чем апатию по отношению к мужчинам, уже являлся для меня потрясающим открытием.
– Брайанна Браун. То есть, – новобрачная хихикнула, моментально забыв, кто она есть, – Брайанна Дефабрицио.
– Рик Дефабрицио, – буркнул молодожен и посмотрел на жену так, что ни у кого не возникло сомнений, чья она собственность.
– Дороти Тэйер, – проговорила восьмидесятишестилетняя особа.
Тишина.
– Проснись, дорогой! Они хотят еще раз услышать, как тебя зовут! – толкнула она мужа.
– Услышать что? – прокричал старикан.
– Как тебя зовут!
– Ллойд!
– И фамилию, дорогой!
– Ллойд Тэйер!
– Гейл Коэн. К-о-э-н, не Коген, – исключительно серьезно произнесла Гейл, словно боялась, что люди могут по фамилии принять ее за еврейку.
– Кеннет Коэн, – хохотнул ее муж. – Коэн, как бейсболист.
– Вы имеете в виду Дэвида Коэна? – переспросила Джеки. – Подающего?
– Разумеется, – усмехнулся Кеннет. – Хотя мы даже не родственники.
Это прозвучало с сожалением, словно Кеннету Коэну тоже очень хотелось быть знаменитостью, блестящей спортивной звездой. Шутки ради можно сказать, что в некотором смысле он был блестящим – зализанные волосы блестели, блестели тщательно ухоженные ногти; от него исходило сияние свеженьких, хрустящих, новых больших денег. Чета Коэнов представляла собой образец нуворишей восьмидесятых годов, людей, которые сколотили себе состояния в эпоху Рейгана и в настоящее время самым невинным образом откровенно наслаждались достигнутыми результатами.
– Всем добрый вечер! Меня зовут Измет, я буду обслуживать ваш стол в течение всего круиза!
Отлично! Еще одно имя придется запомнить.
Измет рассказал нам, что родился и вырос в Турции, работает в компании «Морской лебедь» уже семнадцать лет и содержит семью из тридцати двух человек. После чего он посвятил нас в подробности расписания кормежки.
– Каждый ужин в нашем ресторане будет тематическим, – сказал он. – Сегодня у нас французская кухня. Если позволите, рекомендую вам отведать кок-а-вин.
– Что он говорит, Дороти? – прокричал Ллойд.
Дороти принялась дословно пересказывать все, что слышала.
– Что еще за какава? – буркнул молодожен Рик.
Брайанна, его супруга, наклонилась к мужу, чмокнула в щеку и весьма дипломатично заметила:
– Думаю, это цыпленок, дорогой. В винном соусе.
– Тогда почему этот Измаил, или как его там, не может выражаться нормальным языком? – возмутился Рик, словно Измет невольно выставил его в глупом свете перед дамским обществом. В отличие от Ллойда, который явно был ни на кого не похож, Рик представлял собой типичный образец весьма неприятной части мужского населения Америки, которое склонно все свои недостатки сваливать на иностранцев.
