Текст книги "Карибский круиз"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Мы остановились у телефонных кабин. Я набрала свой номер. Никаких сообщений не поступало, что меня не очень-то расстроило.
Как только я присоединилась к подругам, мужчина в соседнем автомате закончил разговор и обратился к нам в полный голос, который звучал еще громче в пустом просторном помещении причала:
– Эй! Милые леди никак собираются на «Принцессу Очарование»?
– Да, а вы? – тут же откликнулась Джеки.
– Разумеется! – Подойдя, он представился как Генри Причард из Алтуны, что в Пенсильвании. На вид ему было около сорока или чуть больше, но современные мужчины научились скрывать свой возраст, так что вы никогда не можете быть уверены, сколько им лет на самом деле. Многие делают косметические операции – подтяжку лица, коллагеновые инъекции, всякая химия, ну, сами знаете. С другой стороны, они больше не позволяют себе лысины, всякими накладками, париками или, на худой конец, бейсбольными кепками прикрывая свидетельство своих многочисленных грехов. У этого на голове была кепка «Питтсбургских пиратов». Одет он был в рыжевато-коричневые шорты, джинсовую рубашку и дешевые шлепанцы. Крупный, упитанный, с румяными, полными щеками. Судя по бейсбольной кепке, сумке для гольфа и снаряжению ныряльщика, я решила отнести его к атлетическому типу мужчин. Джеки любит атлетический тип.
– Я выиграл этот круиз по конкурсу в нашей компании, – добавил он с нескрываемой гордостью. – Больше всех продаж в нашем регионе!
– Вы коммерсант? – полюбопытствовала Джеки, окидывая его цепким взглядом, явно оценивая его возможности как сексуального объекта. О Боже, пусть этот круиз окажется долгим, подумала я, беспокоясь о том, что если Джеки переспит с мужчиной в этой поездке и тем самым утолит свою пресловутую жажду, ей незачем будет больше жить.
– Угу. Работаю в фирме «Петерсон шевроле», – пояснил Генри.
– А приз был на двоих? – взяла быка за рога Джеки.
– О да, конечно! Они бы разрешили мне взять с собой и жену. Будь она у меня! – рассмеялся он. – Но какой жене нужен спортсмен, особенно такой крутой фан «Пиратов», как я?
Я думала, Джеки сейчас подпрыгнет, поскольку знала, что она родилась в Питтсбурге и тоже болеет за бейсбольную команду «Пиратов». Она вообще любит спорт, бейсбол в особенности, и разбирается в таких вещах, как среднее количество ударов, процент попадания в базу, знает, кто из игроков жует табак, а кто предпочитает семечки. Но она сдержалась и произнесла совсем иное:
– Вы, наверное, были в трауре, когда «Пираты» продули «Бондс-энд-Бонилле». Я – так точно.
Генри Причард во все глаза уставился на Джеки с нескрываемым уважением.
– Да, я был в трауре, – согласился он. – Но я надеюсь на нынешний сезон. Мы набрали много молодых ребят из юниорской лиги, и я с большим оптимизмом смотрю в будущее.
– Я тоже, – кивнула Джеки, и я могу поклясться, что в этот момент она уже меньше всего была обеспокоена судьбой «Пиратов». – Кстати, меня зовут Джеки Голт.
Она подала руку, и они обменялись рукопожатиями. И только потом, словно вспомнив о нашем существовании, Джеки представила ему Пэт и меня, а заодно сообщила, что мы отправляемся в круиз впервые.
– И здесь совпадение, – воскликнул тот. – А на каком этаже будут жить леди? То есть на какой палубе?
– На восьмой, – выпалила Джеки раньше, чем я успела ее одернуть. Генри Причард выглядел вполне безобидным малым, но вы никогда не можете быть уверены, что люди, а мужчины в особенности, выглядящие вполне безобидно, не причинят вам вреда, если только они не сидят в «Шестичасовых новостях» в наручниках.
– Вот черт, не повезло! – вздохнул он. – А я на седьмой.
– Ну, может, мы встретимся за ужином? – с надеждой продолжила Джеки. – Вы ужинаете в какую смену?
Генри заглянул в свой билет и сообщил:
– В ту, которая начинается в шесть тридцать. А вы?
– Нам тоже досталась в шесть тридцать, – наступила очередь вздохнуть мне. Я была в полном отпаде, когда нам прислали авиапочтой билеты и мы обнаружили, что там вместо твердо обещанного агентом нормального для всех людей начала ужина в восемь тридцать стояло совершенно несуразное время. Теперь нам придется ужинать либо со старперами за восемьдесят, либо с грудными младенцами.
Мы поболтали с Генри еще несколько минут, и я должна признать: он оказался весьма симпатичным и обходительным парнем, так что совсем неудивительно, что ему удалось продать больше всех «шевроле» в своем регионе. Но он вдруг резко оборвал разговор.
– Фу ты, я же могу трепаться безостановочно, но мне надо еще позвонить! – воскликнул он с таким изумительным провинциальным простодушием, которого нет и в помине ни у одного жителя Манхэттена. – Может, вы пойдете вперед, а я потом догоню вас?
– Отлично, – решила Джеки. – Мы найдем вас на борту!
– О, я сам найду вас, – заулыбался он. – Не стоит беспокоиться.
Пока Генри и Джеки обменивались последними многозначительными взглядами, я отвернулась к Пэт, которая пристально рассматривала носки своих туфель.
Генри отправился к телефонной будке, а мы двинулись в противоположном направлении.
– Он очень похож на кузена Билла, – на полном серьезе заявила Пэт.
– К черту Билла! – воскликнула Джеки. – К черту всех наших бывших! На корабле обойдемся без них! – Она бросила еще один взгляд на Генри, углубившегося в разговор, потом подхватила нас с Пэт под руки. – Путешествие начинается!
И мы пошли к трапу.
2
– Улыбочку, леди! – завопил фотограф, как только мы ступили на палубу «Принцессы Очарование» и застряли в холле, дожидаясь, пока толпа пассажиров просочится в узкий проход. Изнутри доносились потоки музыки в стиле калипсо. Стальные барабаны. Трещотки. Весь день. Всю ночь. О Матерь Божья! Если вы бывали в карибском круизе, вас уже ничем не испугать.
– Пожалуйста, улыбочку, леди! – еще раз взмолился фотограф. По его странному выговору я решила, что он из Австралии.
– Нет, спасибо, – отмахнулась я, вспомнив предупреждение турагента, что отделаться от корабельных фотографов не легче, чем от тараканов в нью-йоркских кухнях. Куда бы вы ни повернулись, они тут как тут, ловят ваши фотогеничные позы, и им совершенно наплевать, хотите вы этого или нет.
– Всего шесть долларов, и вы не платите до тех пор, пока не увидите фотографии и не решите, что вам понравилось! – тарахтел он. – Мы немедленно проявляем и печатаем, а каждый вечер выставляем их на специальном стенде у большого салона ресторана.
– Ой, да перестань, Элен! Это его работа. Ну пусть он нас щелкнет, – смилостивилась Джеки и обняла нас с Пэт за талию для группового снимка.
– А я как раз надеялась, – прошептала Пэт, – на корабельного фотографа. Я забыла свою камеру, а ведь надо же привезти фотографии домой детям.
Детям! Мое сердчишко сжалось, как всегда бывает при воспоминании о малышке Люси Ковецки. Ее настороженные карие глазки, мягкие светлые кудряшки, задумчиво-проницательное выражение ее личика… Я подумала, как она себя чувствует без матери, оставшись на неделю с отцом. Счастлива ли она или же страдает от одного его вида рядом с собой. Мне стало мучительно больно от двусмысленности ее положения. Или, может, я сама себя накручиваю? Пытаюсь перенести на нее то, что я могла бы чувствовать, оставь меня моя мать на неделю с блудным, невнимательным отцом и отправься она с подругами на Карибы? Потом я быстро напомнила себе, что Билл Ковецки – совсем не Фред Циммерман; Билл мог поставить свою врачебную карьеру превыше интересов семьи, но он был не волокитой, а всего-навсего доктором, тщившимся потешить свое честолюбие.
– Ну ладно, щелкайте, да побыстрее, – разрешила я. – И сделайте для меня парочку, – я подумала, что стоит привезти одну специально для Люси. От ее тетушки Элен.
Мы радостно произнесли «чи-и-и-з», фотограф сделал снимок, после чего наконец можно было двинуться дальше, в глубину корабля. Не тут-то было! Нам противостояла фаланга официантов с подносами спиртного, так сказать, «с прибытием». В высоких бокалах пенилась желтого цвета мешанина с какими-то розовыми зонтиками и черными вишенками.
– Не желаете ли замечательный холодный «Майами-вамми»? – предложил нам один из официантов.
– А это что? – поинтересовалась я, навсегда отказавшаяся от употребления яичных белков, сливок и прочих носителей преждевременной смерти.
– Да какая разница! Все равно оплачено! – Джеки уже схватила один бокал и жадно приложилась к нему.
– Напитки бесплатно! – подтвердил официант. – Стакан – нет. Это наш специальный сувенирный бокал. Всего пять долларов!
Пять долларов? Бокал точно такой же, как в любом баре любого отеля, только на этом красуется логотип «Принцессы Очарование» – красная туфелька на шпильке, попирающая золотую корону.
– Хочешь выпить, Пэт? – быстро спросила Джеки, пока официант не двинулся дальше. По моему лицу она уже поняла, что я – пас.
Пэт выдержала свои обычные десять секунд и приняла решение.
– Да.
Официант протянул ей бокал «Майами-вамми». Поблагодарив, она веско произнесла:
– Этот бокал будет замечательным сувениром детям.
Во время любого нашего отдыха Пэт неукоснительно соблюдала одно правило: все, что не прибито гвоздями, является сувениром – фотографии, открытки, стаканы, подставки для бокалов, шариковые ручки, блокнотики, меню, а особенно – шоколадные монетки, которые в приличных отелях кладут тебе на ночь под подушку. Я не раз задумывалась, что делают ее дети со всем этим барахлом, которое Пэт стаскивает в дом.
Она только было приготовилась пригубить свой «Майами-вамми», как человек, торопливо шедший сзади, буквально врезался в нее, отчего почти все содержимое бокала оказалось на ее кофточке.
– Ай-яй! – воскликнула Пэт в полном смущении, словно сама была виновата в происшедшем. Она вытащила платок из сумочки и принялась оттирать жирное пятно с груди. Мужчина, совершивший оплошность, только в этот момент понял, что он натворил, остановился, развернулся и принялся рассыпаться в извинениях.
– Пожалуйста, простите меня, ради Бога! – с мольбой воскликнул он, едва не падая перед Пэт на колени. – Я порой бываю так неловок! Я глубоко сожалею.
– О, да ничего страшного, – успокоила его Пэт, слегка покраснев. – Я понимаю, вы не хотели.
– Я правда не хотел, клянусь Богом! – он сложил ладони перед собой и зачастил с такой скоростью, что у меня забилось сердце. – У меня и в мыслях нет толкать женщин или их стаканы. Наверное, это потому, что я никогда раньше не был в круизе, а мне сказали, что надо быть на борту к часу дня, и я поверил им на слово и очень боялся опоздать. Вот видите, я вовсе не старался нарочно врезаться в вас и доставить неприятности. Пожалуйста, простите меня!
Ну и речь, подумала я. Этот человек просто не находил себе места от раскаяния. И как ему, должно быть, чертовски жарко в этом темном костюме-тройке! Одет он был скорее как служащий банка, а не как пассажир туристского лайнера.
Он был невысок, энергичен, с тонкими губами и тоненькой полоской усов. Коротко подстриженные черные волосы с челкой блестели, как начищенный ботинок. Сорок с небольшим, прикинула я. Или около пятидесяти.
– Меня зовут Алберт Муллинз, – представился он, в то время как Пэт продолжала промокать платком свой обширный и обильно политый «Майами-вамми» бюст. – Разрешите, я помогу вам.
Совершенно забывшись, он протянул руку и едва не прикоснулся к груди Пэт в отчаянной попытке хоть как-то помочь или загладить свою вину, но в последний момент, видимо, сообразил, что делает уже нечто совсем неприличное и покрылся пунцовыми пятнами, отчего бедняжка Пэт тоже стала пунцовой.
– Я отдам блузку в химчистку, – проговорила она, взяв себя в руки. – Прошу вас, не стоит беспокоиться! – Переведя дух, Пэт назвала ему свое имя, а затем представила и нас с Джеки.
– Рад с вами познакомиться, – кивнул он, – хотя предпочел бы, чтобы наше знакомство состоялось не столь неуклюжим с моей стороны образом. – Затем он бросил взгляд на свой собственный костюм и вне всякой связи с предыдущим добавил: – Пожалуй, я слишком вырядился, не правда ли?
– А мы и не заметили, – не без нотки сарказма заверила его Джеки.
– Дело в том, что по проспектам, которые я читал, мне показалось, что на «Принцессе Очарование» все очень официально. И я почувствовал, что надо надеть лучший выходной костюм.
– Вы прекрасно выглядите, лапочка, просто великолепно! – воскликнула Джеки, а, когда он отвернулся, закатила глаза. Ясное дело, ему не удалось распалить в ней страсть, как это произошло в случае с Генри Причардом. Для нее он был слишком мягок, слишком чудаковат, непрактичен, слишком легковесен. Она предпочитала крупных и мускулистых мужчин, чьи габариты, сила, властность видны невооруженным глазом.
– А вы откуда? – спросила я у Алберта.
– Манхэттен, – коротко ответил он. – Хотя у меня еще есть загородная вилла в Коннектикуте.
– В Коннектикуте? Где именно? – подхватилась Пэт.
– В Риджфилде.
– Ну надо же! – Пэт прямо затрепетала. – А я из Уэстона! От вас двадцать минут на машине.
Для Пэт такая реакция – перебор. Просто бесстыдство!
– А чем вы занимаетесь, Алберт? – снова спросила я. Мой интерес к мужчинам имеет чисто деловую подоплеку. Может, и этот работает в сфере, которая нуждается в рекламной поддержке?
– Я пишу книги.
– Правда? – с возрастающим уважением переспросила я. – Романы?
– Нет, – ответил он. – Пособия для натуралистов. Для орнитологов.
Орнитология! Сомневаюсь, что мне удастся втиснуть его в передачу Барбары Уолтерс, но есть и другие. В воскресные утренние шоу на Си-би-эс, например; всегда включают какие-нибудь сюжеты о природе. – А кто ваш издатель?
– Боюсь, у меня нет одного конкретного. Я пишу для себя. Я люблю птиц, поэтому веду дневники, куда записываю все свои наблюдения, которые мне удается сделать и в Коннектикуте, и во множестве других мест.
Весьма своеобразный парень, однако. Наверняка он связан с каким-нибудь трастовым фондом, если может содержать дома на Манхэттене и в Коннектикуте да еще и кататься в такие круизы.
– Я приобрел тур на «Принцессу Очарование» в надежде увидеть каких-нибудь экзотических птичек, – продолжал Алберт.
– Прекрасная мысль! – подхватила Пэт, которая наконец бросила возиться со своей кофточкой и пыталась допить остатки коктейля. – Мои дети летом любили ходить с отцом наблюдать за птицами. Когда ему удавалось выкроить время от своей медицины, конечно.
– Ваш муж доктор? – поинтересовался Алберт.
– Мой бывший муж! Да, он гастроэнтеролог.
– Бывший! Понятно. – Алберт снова покрылся пунцовыми пятнами, словно нечаянно услышал слишком личную информацию. Но оживленный вид Пэт подействовал на него явно воодушевляюще. – А я, знаете, никогда бы не решился подать на развод. Хотя много лет уже плачу алименты. – Помолчав, он продолжил: – Я уже давно путешествую один.
– Знаете что, Ал, у нас впереди еще целых семь дней для охотничьих рассказов, верно? – встряла Джеки, бросив на него вполне дружелюбный взгляд, в котором, я знала, таился удар каратэ. Она могла быть очень откровенной, если хотела дать понять мужчине, что он ее не интересует. Это был как раз тот случай.
Алберт с полуслова уловил намек на то, что пора сматывать удочки.
– О да, конечно! Предлагаю двигаться вперед. Надо же нам всем разместиться по каютам.
Мне лично давно уже хотелось очутиться в своей каюте. Прошлой ночью я не выспалась, и все из-за электронной почты, которую мне понадобилось в последнюю минуту отправить моей помощнице на фирме. Так что я была на последнем издыхании.
– И еще раз, простите, миссис Ковецки, – перебил себя Алберт, – могу ли я называть вас Пэт?
– Да, конечно! – ответила она буквально через пару секунд, что для Пэт можно считать скоропалительным решением.
– Спасибо! Значит, Пэт, не будете ли вы любезны еще раз принять мои решительные извинения за то, что я разлил ваш коктейль?
Боже правый, взмолилась я про себя, мне этого уже достаточно! Такое ощущение, точно я оказалась в романе Джейн Остин со всеми этими извинениями и застенчивыми ужимками, с этими «вы-позволите-обращаться-к-вам-по-имени»! Мне уже показалось, что все закончилось, но Алберт вновь заговорил, обращаясь к Пэт:
– Полагаю, будет только справедливо, если я заплачу за химчистку вашей блузки. Такая симпатичная блузка! Она очень вам к лицу!
Пэт вспыхнула и опустила очи долу.
– Благодарю за комплимент, но мне надо хотя бы раздеться… – Она запнулась, хихикнув. – Я хотела сказать, переодеться.
– Отлично! Значит, как только я окажусь в своей каюте, то немедленно позвоню и попрошу, чтобы они забрали вашу блузку и отдали в химчистку, – воскликнул Алберт. – Простите, какой номер каюты вы назвали?
– Она не называла! – быстро втиснулась я.
– Я в номере 8022, – ответила Пэт, несмотря на мои ужимки и подмигивания с целью привлечь ее внимание. Мне совершенно не понравилась идея подруг сообщать номера своих кают и даже номер палубы мужчинам, с которыми они едва успели перемолвиться парой слов. На Манхэттене не принято давать незнакомым мужчинам свой домашний адрес, если только это не телемастер из хорошо известного вам бюро ремонта.
– Великолепно! – сказал Алберт. – Я обо всем позабочусь. Немедленно!
Мы распрощались с Албертом Муллинзом и вступили под своды настоящего гигантского античного атриума – в четыре, не меньше, этажа высотой, ослепительного, сияющего стеклом и хромом зала для приема гостей, как в шикарных отелях. Нас приветствовал кто-то из обслуживающего персонала судна, мельком взглянул на билеты и показал, как пройти к лифтам. Мы поднялись на шесть этажей и наконец оказались на восьмой палубе, где нас уже ждал темноволосый и смуглолицый служащий в накрахмаленной золотистой униформе.
– Добро пожаловать на борт суперлайнера «Принцесса Очарование»! – произнес он с легким ямайским прононсом. – Меня зовут Кингсли, я ваш стюард, на всю неделю к вашим услугам! Все, что вам будет угодно, – нет проблем!
Мы дружно кивнули, заулыбались и полностью препоручили себя заботам мистера Кингсли, двинувшись вслед за ним к нашим каютам, у дверей которых уже ждал багаж. По крайней мере некоторая его часть.
– А где же мой чемодан? – в ужасе воскликнула я. За многие годы путешествий я никогда ничего не теряла. Я понимала, что это везение должно когда-нибудь кончиться, но почему именно сейчас? Через несколько часов я окажусь посередине Атлантического океана, где, как известно, вряд ли можно надеяться встретить магазины фирмы «Блуминдейл» на каждом углу.
Кингсли явно проникся моей обеспокоенностью и озабоченно зацокал языком.
– В мой тур входит самолетный рейс, так что в Майами я уже не заботилась о чемоданах, – пояснила я. – Наверное, багаж потеряла авиакомпания!
Кингсли тяжко кивнул с видом, что он был готов к этому.
– Нет проблем! Мы найдем его и перебросим самолетом в Сан-Хуан. Когда мы туда придем, вы получите свой чемодан.
– Но ведь Пуэрто-Рико – вторая остановка на маршруте! Мы окажемся там не раньше среды, – заметила я. – А сегодня воскресенье. В чем же мне ходить эти три дня?
Джеки и Пэт смотрели на меня в полной беспомощности, прекрасно понимая, что поделиться со мной своими вещами им не удастся. По сравнению с ними я просто великанша. Великанша и загорелая дылда! А кроме того, у меня гораздо более требовательный вкус в одежде, чем у них, более индивидуализированный, я бы сказала. Нет, я слишком высока, слишком худа, слишком похожа на Нэнси Киссинджер, чтобы воспользоваться услугами моих подруг.
– В чем вы будете ходить? – переспросил Кингсли. – Нет проблем!
– Если послушать его, так вообще на свете не существует никаких проблем!
– На второй палубе есть замечательный бутик. Рядом с холлом, куда вы вошли при посадке. Там продают прекрасную дамскую одежду!
Он добавил также, что мне следует обратиться к пассажирскому помощнику капитана, который, возможно, распорядится, чтобы мне продали все, что потребуется, со скидкой. После этого он вручил каждой из нас ключи и предложил зайти в каюты.
Когда мы открыли дверь моей, я замерла на пороге номера 8024, размышляя, каким образом турагенту удалось всучить нам каюты габаритами с телефонную будку за такие деньги. Нет, как он и обещал, каюта выходила иллюминатором на море, все честно. Если уж предпринять морское путешествие, решили мы загодя, надо, чтобы из каюты был вид на океан. Но где этот океан? Из моей каюты его точно не видно.
Я с трудом подтащила себя к жалкому подобию иллюминатора, восхитительно маленькому круглому отверстию не больше окошка в моей сушильной машине, и потерла пальцем стекло. Потом повернулась, чтобы рассмотреть как следует облезлую, в какой-то невероятной розово-лилово-бирюзовой гамме отделку считающейся дорогой каюты, похоронного вида композицию из цветов на туалетном столике, а рядом – маленькую белую карточку с милым безликим текстом, главной целью которого было, как я поняла, извлечь чаевые: «Желаю приятного плавания. Всегда к вашим услугам». И подпись: «Кингсли, ваш стюард».
Я глубоко вздохнула. Все, что я хотела от каюты, да и от всего круиза в целом – возможность спокойно любоваться морем. Морем? Каким морем? Не говоря уж о том, что мой иллюминатор своими размерами больше всего напоминал петлю для пуговицы, вдобавок и выходил он прямиком на спасательную шлюпку, полностью загораживающую тот несчастный клочок морской глади, который мог бы достаться моим глазам.
– Очень неловко вас беспокоить, Кингсли, но мне бы хотелось поменять каюту, – проговорила я в спину стюарда, который наполнял емкость для льда.
– Ваши подруги вполне довольны своими каютами! – попробовал встать в оборонительную позу Кингсли.
– Мои подруги, вероятно, не планируют проводить столько времени в своих каютах, как я. Кроме того, перед ними не маячит спасательная шлюпка, которая у меня лично вызывает неприятные ассоциации с «Титаником»!
У Джеки и Пэт были такие же микроскопические иллюминаторы, но они все-таки могли разглядеть из них хоть что-нибудь.
– Послушайте, Кингсли, – продолжила я. – Поверьте, лично к вам у меня нет претензий. Каюта чистая, очень симпатичная. Но дело в том, что я рассчитывала получить каюту с видом на море, и турагент обещал мне…
– Вы можете обратиться к пассажирскому помощнику, – так же невозмутимо, словно ему не впервой было сталкиваться с подобным, ответил стюард и указал на лилово-розовый телефон, прикрепленный к стенке рядом с туалетным столиком. У телефона я увидела список номеров корабельных служб и инструкцию по связи с берегом. По цене десять долларов за минуту.
Пока Кингсли смотрел в сторону, я набрала номер пассажирского помощника. Мне ответила женщина с явно британским акцентом. Я сначала объяснила ей ситуацию с пропавшим багажом, и она пообещала, что я непременно получу мой чемодан, когда мы окажемся в Пуэрто-Рико. Но насчет скидки на одежду ничего не сказала. Когда же я пожаловалась ей на вид, точнее – отсутствие вида из моей каюты, она объяснила, что свободных кают такого типа больше нет.
– Я могу перевести вас в одну из внутренних кают меньшей площади, – предложила она.
Ничего себе выбор!
– Нет, пожалуй, в таком случае я лучше останусь в своей.
Кингсли просиял, подошел к напрасно обиженному мной иллюминатору и плотно задернул занавески.
– Больше нет проблем, да?
– Нет проблем, – откликнулась я и протянула ему ожидаемые чаевые. Удовлетворенный, он вышел.
Оставшись наконец в одиночестве, я плюхнулась на кушетку, которая на ближайшие семь дней станет моей постелью и которую будет тщательно убирать тот же Кингсли, и постаралась не расстраиваться, не замыкаться на собственных неудачах, когда жизнь внезапно поворачивается не той стороной. Мне очень хочется быть человеком, который легко сносит удары судьбы, умеет видеть во всем положительный момент и способен на все легко отреагировать фразой: «Ну и ладно, скажи еще спасибо, что жива!» Но мне очень трудно выдавать желаемое за действительное. Очень трудно. Я склонна во всем усматривать негативную сторону, видеть опасность, козни дьявола. Выражение «приятный сюрприз» для меня – оксюморон [3]3
Оксюморон – стилистический прием, сочетание слов с противоположным значением.
[Закрыть]! Жареный лед! Так не бывает! День, когда отец ушел из дома, потряс меня не столько потому, что беда может случиться, если будешь вести себя неосторожно, а потому, что при любой неосторожности беда случится обязательно. Из наивной девочки, верящей в Санта-Клауса и, честное слово, в родителей, которые будут любить друг друга вечно, я превратилась в женщину, которая вообще мало во что верит, относится к жизни как к чему-то, чего следует бояться, в женщину, которая не в состоянии отличить мелких горестей от глобальных бедствий. После того как Эрик оказался такой же сволочью и последним обманщиком, как мой отец – история, таким образом, повторяется! – я пришла к убеждению, что гораздо лучше заранее быть готовой к любым неприятностям. Тогда они тебя никогда не застанут врасплох, и ты не будешь мучиться разочарованиями. К сожалению, стратегия не оправдалась, говорила я себе под плеск волн за бортом устойчивого, как скала, суперлайнера. Ты можешь отражать все невзгоды и неприятности до тех пор, пока плывешь против течения. Умом я все это понимаю. Но постоянно так жить мне не хватает сил.
Поскольку мне нечего было распаковывать, кроме дорожной сумочки, я принялась изучать каюту. На туалетном столике я обнаружила расписание всех мероприятий, которые ожидают нас в ближайшую неделю. Сбросив туфли, я забралась с ногами на диван и начала его просматривать.
Ну что ж. Все кинофильмы я уже видела. Предлагались также лото, бридж, баскетбол. Ни в одну из этих игр я не играю. Далее перечислялись лекции по искусству складывания салфеток, выставка-продажа парфюмерии, танц-класс, плетение из прутьев. И разнообразные конкурсы, просто море конкурсов: «Международный Конкурс Поглотителей Пива», «Конкурс Экстравагантной Прически», «Конкурс Толстопузиков (для мужчин)» и многое другое.
Я постаралась не впадать в панику, хотя была уже близка к этому. Было такое ощущение, что я попала на какое-то ужасное низкопробное шоу. Почему бы не выстроить в ряд всех толстопузых или, например, не устроить еще «Конкурс Для Страдающих Морской Болезнью»? Кто больше наблюет? Господи, что же мне делать здесь целых семь дней!
Спокойно, сказала я сама себе. Ты взяла с собой много книжек, так что найдешь тихое укромное местечко, завалишься в шезлонг и будешь читать. По утрам будешь бегать по прогулочной палубе, а остальное время проводить с подругами.
Только я с облегчением вздохнула, как тут же вспомнила, что и книги, и одежда, в том числе и тренировочный костюм, и купальники в данный момент могут лететь по направлению к Аляске.
Слава Богу, подумала я, что я все-таки не одна, со мной Джеки и Пэт, и нам всегда удавалось отлично отдыхать вместе даже в тех случаях, когда я особо на это и не надеялась. Спокойная, деловитая манера поведения Джеки действовала на меня тонизирующе, возвращая на грешную землю при всех моих невротических выходках. Хихикающая Пэт с ее невинностью и здравым смыслом была для меня подобна глотку свежего воздуха; среди тех, с кем я работала, мне ни разу не попадалось ни такой невинности, ни такого здравого смысла, не говоря уж о том, чтобы кто-нибудь хихикнул. А что же я сама в состоянии выложить на стол в нашей компании? Даже затрудняюсь сказать, хотя Джеки и Пэт продолжают путешествовать со мной – стало быть, что-то я все-таки для них значу.
Я щелкнула пультом управления телевизора, укрепленного на стене напротив кровати. Как мне удалось обнаружить, он принимал два канала – Си-эн-эн и местный, кабельный. Ну, про Си-эн-эн вы сами все знаете. А канал «Принцессы Очарование» надо было видеть! Двадцать четыре часа в сутки по нему крутят дешевые ролики, в которых на все лады превозносятся достоинства «Принцессы Очарование». Когда я включила его впервые, передавали интервью с капитаном Свейном Солбергом, крепким, мускулистым блондином из норвежских переселенцев.
– Это, вне всякого сомнения, самое замечательное судно на всех морях, – без малейшей тени улыбки расписывал капитан Солберг «Принцессу Очарование». – Оно оборудовано четырьмя главными двигателями, которые установлены на резиновых подушках, так что вибрация практически не ощущается. На борту имеются также шесть вспомогательных двигателей. Судно способно развивать максимальную скорость до двадцати четырех узлов в час. На крейсерском ходу за сутки расходуется около восьмидесяти тонн горючего. Четыре главных двигателя построены во Франции, шесть вспомогательных…
Я знала, что скандинавы отличаются невозмутимостью, но этот парень выделялся среди них просто полным отсутствием эмоций. Он рассказывал о корабле таким деревянным голосом, что казалось, будто говорит чревовещатель, в то время как настоящий капитан Солберг вместо того, чтобы сидеть перед камерой и развлекать нас в наших каютах, надеюсь, занят более серьезным делом – он ведет корабль, чтобы мы случайно не наткнулись на стаю акул, гигантский танкер или флотилию мелких гаитянских суденышек.
– Я буду сообщать о нашем местонахождении и погодных условиях, – продолжал между тем капитан, – дважды в сутки по корабельной трансляции. С капитанского мостика. В полдень и в девять часов вечера. Всех пассажиров приглашаю слушать мои сообщения!
Ну, если ты будешь вещать по корабельной трансляции, приятель, то у нас не будет другого выхода, подумала я.
И тут же по этой самой трансляции сообщили, что в четыре часа мы услышим особые корабельные сигналы – семь коротких и один длинный, после чего должны срочно прибыть на «сборные пункты» согласно указанному распорядку.
Я просмотрела листок с перечнем мероприятий, надеясь получить более подробное объяснение.
«Пассажирам следует извлечь из рундука индивидуальный спасательный жилет, надеть его на себя и проследовать в предписанном направлении к указанному месту сбора», было там написано. Я решила, что это своего рода учение по технике безопасности.
Встав с дивана, я вытащила из-под него спасательный жилет, натянула его и взглянула на себя в зеркало, укрепленное на входной двери каюты. Жилет напоминал своими габаритами просторную ветровку, это была добротная старая оранжевая куртка с высокотехнологичным самонадувающимся устройством.
Внезапно я вспомнила о спасательной шлюпке, висящей перед моим иллюминатором, и подумала, был ли хотя бы один случай, когда пассажиры «Принцессы Очарование» шли ко дну.
Нет, об этом наверняка где-нибудь написали бы, успокоила я себя тоном завзятого любителя прессы. Если хоть один пассажир умер не по естественной причине, я обязательно прочитала бы об этом как минимум в одной из шести газет, которые ежедневно ровно в шесть утра доставляются к двери моей квартиры.
Я постаралась смехом рассеять мои параноидальные страхи. Как сказала бы Джеки, «Элен, не выдумывай». Она всегда произносила эту фразу, терпеливо, но с особым выражением, и закатывала при этом глаза. «Никто на таких судах не гибнет, разве что за игральным столом в блэкджек. Ха-ха!»
