Текст книги "Карибский круиз"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
День седьмой
Суббота, 16 февраля
23
Симон разбудил нас около семи, когда начал поворачиваться на другой бок и, к своему удивлению, наткнулся на мое тело.
– Ох, прости, пожалуйста! – воскликнул он, подбирая руки и ноги и соображая, что спал в рубашке и брюках. Не могу сказать, что он испытал, поняв, что до сих пор полностью одет, – облегчение или разочарование.
– Простить за что? – полюбопытствовала я,протирая глаза и надеясь, что Симону будет не очень противно мое утреннее дыхание. Мне по крайней мере его было ни чуточки не противно. Наоборот; и я бы сказала, что мое желание за ночь не уменьшилось ни на йоту, особенно если учесть, что обычно я просыпаюсь рядом с моим кейсом.
– Прости за то, что не сдержал обещания, – пояснил Симон. – Я же собирался не ложиться и сторожить тебя.
– Какая ерунда! Все уже прошло. И я, как видишь, в целости и сохранности.
Он бросил взгляд на мою ночную рубашку.
– Пожалуй! – От его многозначительного взгляда меня окатила жаркая волна. – Я, наверное, заснул на полуслове. Совершенно ничего не помню.
– Совсем ничего? – решила уточнить я, интересуясь, разумеется, прежде всего фразой «я тоже тебя люблю».
– Полный ноль! – подтвердил он.
Я встала и прошлепала к телефону. Я позвонила Джеки, потом Пэт – удостовериться, что они тоже в целости и сохранности. Слава Богу, они были в полном порядке и собирались идти завтракать. Пэт еще спросила, хорошо ли мы с Сэмом провели вечер.
– Очень хорошо, – сказала я.
– Это замечательно, – обрадовалась она, после чего сосредоточилась и перешла к делу. – Кстати о Нассау. Мы прибываем в одиннадцать тридцать. Джеки уже договорилась с доктором Йоханссоном встретиться без четверти двенадцать у госпиталя. После чего они отправляются гулять. Алберт пригласил меня…
– А может, вам с Албертом присоединиться к нам? – прервала ее я, опасаясь оставлять Пэт наедине с Муллинзом под занавес всего этого мероприятия. – Так замечательно! У нас будет свидание вчетвером!
– Сначала ты не хотела, чтобы я общалась с Албертом. Теперь хочешь. У меня такое впечатление, что ты совсем о нем не думаешь.
Естественно, хотелось сказать мне. Я думаю о тебе.
– Не говори глупостей! Все в порядке.
– Ладно, если ты так считаешь. Значит, будем гулять вчетвером. А где и когда встретимся?
Прикрыв микрофон ладонью, я посоветовалась с Симоном как с опытным путешественником, где нам четверым удобнее всего назначить рандеву.
– Скажи, что встречаемся на площади Парламента, у статуи королевы Виктории. Когда они сойдут с корабля, им надо будет пересечь площадь Роусона и идти по улице Залива. Они выйдут прямо на площадь Парламента. Это большой квартал исторических зданий желтого цвета с зелеными ставнями.
Я повторила все это Пэт и предложила встретиться около двенадцати. Положив трубку, я вернулась к кровати и присела рядом с Симоном.
– Сейчас всего полвосьмого, – сказала я. – Можно пойти на пробежку, если у тебя есть такое желание. Можешь сходить к себе в каюту, переодеться, я присоединюсь к тебе на прогулочной палубе.
Симон покачал головой.
– Понятно. Значит, сегодня бегать не будем, – согласилась я, предполагая, что его мысли по-прежнему заняты решением детективной загадки из серии «кто это сделал».
– Я еще успею набегаться, – сказал он.
– Да, конечно, – согласилась я, не поняв значения его фразы. – Я просто подумала…
Он заставил меня умолкнуть, крепко стиснув мою ладонь пальцами. Потом пристально посмотрел мне в глаза и произнес с неподдельным драматизмом:
– Убийца может появиться сегодня. Самый крайний случай – завтра рано утром. Я, возможно, не сумею тебя защитить, Струнка. Ты это понимаешь?
– Симон, – потянулась я к нему с поцелуем. – Мы уже это проходили. Ты не несешь за меня никакой ответственности. Если окажется, что наемный убийца преследует меня, то в тот момент, когда он подойдет ко мне на фут, я преподам ему урок, который он запомнит на всю жизнь. Тебе может казаться, что я скромница и вообще мне пора в тираж, но это только видимость, уверяю тебя. – И скромно потупила очи.
Он рассмеялся.
– Что ж, если мне не удастся тебя спасти, – уступил он, – то, может, удастся хотя бы подарить тебе любовь. – Он придвинулся ближе. – Здесь. Сейчас. Пока еще никто никого не убил.
Неплохая идея!
– Принимается, – ответила я, довольная уже тем, что он все-таки обо мне думает. – Здесь. И сейчас!
Он разделся, не сводя с меня глаз, даже когда полез в карман за кондомом. Я не могла не вспомнить, что именно из-за такого же безвредного кусочка латекса (а точнее, из-за того, что Симон ушел в ванную натягивать его) совсем недавно мне пришла в голову мысль о том, что именно он является убийцей, и я в слезах вылетела из его каюты.
На этот раз все обошлось без театральщины. Он быстро и уверенно натянул резинку, потом подхватил подол моей ночной рубашки, стянул ее через голову и швырнул на пол, на свою одежду. Одежда наша соединилась раньше, чем мы.
Что ж, наконец-то это произойдет, Элен Циммерман. Пускай тебя потом убивают. Ты встретишь смерть со счастливой улыбкой на устах!
Потом, когда мы уже лежали в объятиях друг друга, а мое тело еще подрагивало от напряжения, которого я не испытывала много лет, я приподняла руку и провела пальцами по его лицу. Какое лицо, восхищалась я! Какой мужчина! Какой любовник! Я буквально кричала от наслаждения – и люди из каюты под нами колотили в потолок, требуя, чтобы я заткнулась.
Симон, похоже, тоже был доволен, судя по тому, как он сказал, когда уже все кончилось:
– Ты просто нечто, Струнка!
Полагаю, когда мужчина говорит тебе такое, это надо расценивать как комплимент, правда?
Занимаясь любовью, мы не разговаривали. То есть я несколько раз в момент наивысшего экстаза выдохнула «я тебя люблю», а Симон только постанывал с придыханием: «О Боже!»
Ничего, подожди, успокаивала я себя. Наступит время, и он произнесет эти три коротких слова. Непременно!
Я все еще размышляла, почему люди, женщины в особенности, придают такое значение этим «я тебя люблю», когда Симон сказал, что проголодался. Я собралась вставать, решив, что пора идти завтракать в «Стеклянный башмак», но он притянул меня к себе.
– Я говорю не о еде, – сверкнул он своей сексуальной улыбкой. – Я говорю об этом.
Это оказалось гораздо лучше, чем кукурузные лепешки и кофе без кофеина, можете мне поверить.
«Принцесса Очарование» ошвартовалась у причала Нассау без четверти двенадцать, немного выбившись из расписания. По небу бежали легкие облачка, дул ветерок, но воздух был теплым и приятным. Мы с Симоном сошли с трапа, миновали причал и двинулись по направлению к площади Роусона. Наш корабль оказался не единственным из пришедших сюда сегодня, так что площадь и улицы были заполнены громкоголосой и многоязычной толпой туристов. Я уже забеспокоилась, что нам никогда не найти в этом столпотворении Пэт и Алберта, но Симон уверенно подхватил меня под руку и повел по улице Залива к площади Парламента. Там, под памятником королеве Виктории, уже стояла моя подруга со своим сопровождающим.
– Элен! Сэм! – радостно приветствовал нас Алберт. (Мы с Симоном договорились, что для моих подруг на время круиза он останется Сэмом.)
– Здравствуйте, Алберт! – сухо откликнулась я, потом обняла Пэт и поинтересовалась, как ее больная лодыжка.
– Уже лучше, – ответила та, по-прежнему опираясь на тросточку, – хотя марафон бежать, пожалуй, я бы не согласилась.
Пэт не согласилась бы бежать марафон, даже если бы все ее лодыжки были в прекрасном состоянии. Она и ходить-то быстро не любила.
– Ну что, у вас появились какие-нибудь идеи, куда мы можем пойти? – спросила я, обращаясь к Пэт с Албертом.
– Если мы пойдем по улице Залива на запад, – кивнул Алберт, – то попадем на Чиппингемскую дорогу.
– А что хорошего на Чиппингемской дороге? – спросила я.
– Ну как же! – воскликнул он и посмотрел на меня как на безнадежную невежду. – А сады Ардастры? Там великолепные тропические птицы! Мы уже опоздали на одиннадцатичасовое шоу, но следующее в два часа, и мы вполне можем успеть.
– О каком шоу ты говоришь, Алберт? – подала голос Пэт.
– Шоу розовых фламинго, – пояснил он. – Эти прекрасные длинноногие птицы выстраиваются в линию и маршируют вместе. Три выступления ежедневно.
– Как кордебалет в Вегасе, – пробормотала я.
– На самом деле фламинго – национальный символ Багамских островов, – заговорил Симон.
– Совершенно верно, – подхватил Алберт. – Просто прекрасные птицы. Если мы решили пойти на двухчасовое выступление, надо подумать, как убить пару часов.
Я тут же обратила внимание на слово «убить» и подумала, не преднамеренно ли он его произнес.
– Группа Джинджер Смит Болдуин днем собирается на арт-сафари на Райский остров, – заметила Пэт. – Мы могли бы к ним присоединиться.
– Сомневаюсь, – возразил Симон. – Райский остров слишком далеко, если вы хотите вернуться к двум часам в сады Ардастры. Пожалуй, нам лучше оставаться в этом районе. Как насчет того, чтобы прогуляться по магазинам вдоль Залива? У них тут совершенно удивительные наручные часы.
– Прекрасно! – обрадовалась Пэт. – Я бы не прочь прикупить ребятишкам часики в качестве сувениров, если они, конечно, недорогие.
– А потом можно посидеть в ресторанчике «Рыбья стайка» на улице Нассау. Его меню вполне соответствует названию – там подают вареную рыбу и маисовые лепешки, – продемонстрировал свои знания Симон.
– Сэм, вы говорите об этом острове так, словно уже побывали здесь, – удивилась Пэт. – Это правда?
– Нет, я просто прилежный читатель туристических журналов, – пояснил Симон и подмигнул мне.
– «Куда глаза глядят» в особенности, – съязвила я и взяла его под руку, до сих пор не отойдя от нашей утренней близости. – Ну хорошо, Пэт. Так на чем мы остановились? Бросок по магазинам, потом рыба с маисовыми лепешками, затем – танцы фламинго, так?
Она ответила не сразу, но я и не торопилась, учитывая ее общеизвестную медлительность в принятии решений. Пока она думала, я решила поинтересоваться мнением Алберта.
– Меня устроит все, что захочет Пэт, – произнес он, приглаживая усы.
– Отлично! Очередь за тобой, Пэт, – обернулась я к подруге, стараясь не выказывать своего нетерпения. Хочу сказать, нам все-таки предстояло выходить не на китобойный промысел. – Пэт! – окликнула я, когда она снова не ответила.
И поняла, что она меня вряд ли слышит вообще. Оцепенев, она остекленевшим взглядом смотрела куда-то вдоль улицы, в сторону пирса, по направлению «Принцессы Очарование». Губы ее дрожали, а щеки покрылись красными пятнами.
– Пэт! – помахала я рукой перед ее носом. – Ты где? Что с тобой?
– Это… это Билл, – выдохнула она, схватившись рукой за сердце.
– Что Билл? – с тревогой переспросила я.
– Билл… Там! Я его видела. В толпе! – показала она рукой перед собой.
– Здесь? В Нассау? – Я сразу восприняла ее всерьез. У Пэт в отличие от меня не было проблем со зрением. Она могла читать газету, не отодвигая ее на три фута от глаз.
– Твой бывший муж здесь, в Нассау? – эхом откликнулся Алберт с несколько ошарашенным видом.
– Да. Клянусь, я его видела, он стоял в толпе, вон там! – снова указала рукой Пэт.
Я прикрыла глаза ладонью от ослепительного солнца, пытаясь разглядеть Билла Ковецки. Живьем мне его видеть не приходилось, но я насмотрелась на фотографии в альбомах Пэт, а также видела в многочисленных утренних ток-шоу по телевизору, куда приглашают всяких знаменитостей.
– Может, это просто кто-то похожий на Билла, – предположила я, не зная, что делать. – Говорят, у каждого из нас где-то есть двойники. Может, двойник Билла живет на Багамах.
Надо заметить, что Билл Ковецки – почти альбинос.
– Нет, это был он! – уверенно заявила Пэт.
Я поверила ей, хотя мне и очень этого не хотелось. Даже несмотря на все подозрения, трудно смириться с фактом, что отец пятерых детей моей подруги прячется в толпе, прилетев к последней остановке на маршруте нашего круиза, чтобы проверить, как его нервный наемник сделал свое дело, трудно поверить в то, что они с Албертом на самом деле сговорились убить Пэт.
– Я уверена, что это был Билл, – повторила Пэт. – На нем был его свитер из альпаки. Его пушистый голубой свитер из альпаки.
– Он у него не один? – спросила я. Мне казалось, свитера из альпаки вышли из моды давным-давно.
– Голубой я подарила ему на вторую годовщину свадьбы, – кивнула Пэт. – Он хранит его до сих пор.
– Забудь о воспоминаниях. Лучше подумай, что ему здесь могло понадобиться! – воскликнула я, заранее зная ответ. Господи, лучше бы он приехал сюда с девицей!
– Даже не могу представить, – вздохнула Пэт. – Наверное, в Нассау проходит какой-нибудь очередной симпозиум медиков, на который его пригласили.
– Почти невероятная случайность, – проговорил Симон, бросив на меня встревоженный взгляд. – Если учесть, что он знает ваш маршрут и даже словом не обмолвился детям, что в один день с вами окажется на том же острове.
Пэт свела брови, словно до нее только дошла тревожность ситуации.
– Вы думаете, он прилетел, потому что с кем-то из детей что-то случилось? – спросила она, обращаясь ко всем нам.
– Я ничего не понимаю, – фыркнул Алберт, будто весь разговор о Билле действовал ему на нервы. – Честно говоря, дорогая, твой бывший муж – последний человек, с которым мне хотелось бы встречаться сегодня!
– Неужели? А в чем дело, Алберт? – тут же подхватила я, надеясь выудить из этого негодяя признание. Я ни секунды не сомневалась, что если Билл задумал и организовал весь сценарий убийства, то Алберт – его исполнитель.
– Потому что… Потому что… – Любитель птичек пошел красными пятнами. – Потому что, если хотите знать, я намеревался провести весь день с Пэт без воспоминаний о ее бывшем муже, о человеке, перед которым она благоговеет. Видите ли, я заинтересован в продолжении наших дружеских отношений после возвращения домой – и без вмешательства доброго доктора!
– Алберт! – проговорила Пэт, пораженная его заявлением. – Конечно же, мы продолжим наше…
– Не слушай его, Пэт! – оборвала я подругу. – На самом деле он не собирается поддерживать с тобой никаких отношений по возвращении домой. Он вообще не собирается возвращаться домой. Он отключил все свои телефоны.
От моей тирады у Алберта отвисла челюсть.
– Элен, – вздохнула Пэт. – Ты никому не веришь. – Она взглянула на Симона, ища поддержки, но он был на моей стороне. – А может, никого я и не видела. Мне просто почудилось, – проговорила она со слезами на глазах. На ее лице было написано глубокое разочарование. Вынув из сумочки платок, она промокнула глаза, потом скомкала его и сунула под манжет блузки. – Может, это потому, что с тех пор, как поженились, мы мечтали отдохнуть на Нассау, но так ни разу сюда и не попали. Это, наверное, просто ностальгия, а я – дура.
– Не желаю больше слышать о Билле! – заявил Алберт, беря ее под руку. Я тут же схватила ее за другую. Ни Алберт, ни я не отпускали ее, так что бедная Пэт стала нашим яблоком раздора.
– Не прикасайтесь к ней, Алберт! – закричала я. – Мы вас раскусили! Раскрыли весь ваш гнилой план!
– Элен! Алберт! Прекратите же! – закричала, в свою очередь, Пэт, потому что мы, наверное, в своих усилиях могли разорвать ее пополам.
Симон, которого все это не забавляло, начал быстро обыскивать Алберта.
– Позвольте спросить, что вы себе позволяете? – возмущенно проговорил тот, стараясь ногой отпихнуть Симона.
– Ищу оружие, приятель, – ответил Симон. – Стой спокойно!
– Оружие? – воскликнул Алберт, оскорбленный самим подозрением. – Да я убежденный и активный сторонник движения за контроль над ношением оружия!
Между тем Симон, выудив что-то из его брючного кармана, сделал шаг в сторону.
– Он чист, за исключением вот этого швейцарского армейского ножика! – сообщил он в духе полицейского из телесериала.
Кстати о полицейских. Один из них как раз находился неподалеку, хотя с первого взгляда я бы не признала в нем блюстителя порядка. Полицейские в Нассау одеты совсем не так, как в Штатах. Словно в память о британском владычестве они носят белые кители, флотские брюки с красными лампасами по бокам и черные как смоль каски. Самая что ни на есть колониальная форма.
Симон помахал ему рукой.
– У вас возникли проблемы, леди и джентльмены? – спросил офицер, прикладывая руку к шлему. Поведение копов в Нассау тоже сильно отличается от поведения их коллег в Штатах.
– Можно сказать и так, – начала я, не отпуская руки Пэт, впрочем, как и Алберт. – Вот этот человек, – я кивнула на Алберта, – был нанят для… – Мне пришлось прерваться, потому что в этот момент Пэт вскрикнула:
– Элен, смотри! Это Билл!
Наши взгляды устремились туда, куда указывала Пэт.
Доктор Билл Ковецки собственной персоной отделился от людской толпы и неторопливо, целеустремленно двинулся в нашу сторону.
24
Билл Ковецки оказался ниже, чем я думала, когда видела его по телевизору. Когда он встал рядом с Пэт, оба показались мне такими пухленькими, приземистыми, точно их специально подбирали в пару. Мы с Симоном возвышались над ними, как две башни, и даже весьма миниатюрный Алберт на их фоне выглядел небоскребом.
Тщательно причесанный и гладко выбритый, Билл являл собой просто олицетворение высшего качества во всем. Впрочем, Целителю Изжоги, может, и полагается излучать такое сияние.
И третье, на что я обратила внимание, – на его пушистый голубой свитер из альпаки.
– Билл, что ты здесь делаешь? – воскликнула Пэт, вырываясь из наших с Албертом объятий.
– Что бы он ни сказал, это ложь! – предостерегла я, встревая между Пэт и ее бывшим мужем.
– А это, должно быть, Элен, – сухо заметил Билл. – Та самая, которая в каждом мужчине видит антихриста.
– Теперь послушайте меня, приятель, – втиснулся между мной и Биллом Симон. – Вам придется немедленно кое-что объяснить.
– Совершенно верно, – подхватил Алберт. – Совсем недавно мы сердечно беседовали с друзьями Пэт, и тут откуда ни возьмись появляетесь вы – и портите нам весь день. Это просто невежливо, если вы хотите знать мое мнение!
– Я не хочу знать ваше мнение, – ответил Билл. – Я вас впервые вижу!
Я бросила взгляд на Симона. Либо Билл с Албертом действительно не знакомы, либо они потрясающие притворщики.
– А теперь простите меня, – продолжил Билл, стараясь обойти Симона, – но я приехал увидеть Патрицию.
– О да, конечно, вы приехали увидеть ее! – воскликнула я, глядя ему в глаза. – Увидеть, как она отправится на небеса!
– О чем говорит эта женщина? – обратился Билл к Пэт. Та пожала плечами.
– Вам прекрасно известно, о чем она говорит, – вступил Симон, оборачиваясь к полицейскому офицеру, который разглядывал нас без комментариев. «Эти несносные американцы», явно было написано на его лице.
– Этот человек, – Симон показал на Билла, – сговорился с этим человеком, – он показал на Алберта, – убить эту женщину, – показал он на Пэт.
– Что? – вскрикнули Пэт, Алберт и Билл одновременно.
– На мой взгляд, она вполне живая, – невозмутимо заметил полицейский, оглядывая Пэт, и добавил: – Вы все с одного туристического лайнера? – Словно это могло что-нибудь объяснить.
– Все, кроме одного, – сказала я. – Мы прибыли сегодня утром на «Принцессе Очарование» и в мыслях не держали, что доктор Ковецки появится собственной персоной в сцене преступления!
– О каком преступлении вы говорите? – спросил коп, сдвинув свой шлем, чтобы почесать в затылке.
– Убийство! – произнес Симон. – Я только что вам сказал об этом.
– Кажется, я все понял, – улыбнулся офицер, кивая головой. – Сейчас на многих туристских кораблях устраивают игры на берегу под названием «Расследование убийства». Людям, говорят, это очень нравится. Кто-то из вас – артисты, кто-то – пассажиры, вы все считаете, что совершено убийство. Тот, кто первый разгадает тайну, получает приз, правильно я говорю?
Мы с Симоном покачали головой и одновременно вздохнули.
Полицейский офицер рассмеялся.
– Ну что ж, оставляю вас развлекаться дальше, – заявил он и двинулся прочь.
Мы остались, предоставленные сами себе.
– Не могли бы вы пояснить, зачем вам понадобилось говорить полицейскому, что я собирался убить Патрицию? – заговорил Билл, обращаясь к нам с Симоном. – А заодно мне хотелось услышать хотя бы несколько слов о моей предполагаемой связи с этим человеком, – кивнул он в сторону Алберта.
– Сначала вы, – настойчиво проговорила я. – Объясните, что вы делаете в Нассау.
Билл уже собрался послать нас куда подальше, но тут вмешалась Пэт.
– Да, Билл. Что ты делаешь в Нассау? Ты бросил нашу дочку в день ее рождения! Когда я разговаривала с ней, она была в слезах!
Билл моментально изобразил себя покорной провинившейся овечкой.
– Меньше всего мне хотелось огорчать Люси, – заявил он. – Поэтому я и оказался в Нассау.
– Ваша логика нам недоступна, – нетерпеливо заметила я.
– Патриция! – сказал Билл, испепеляя меня взглядом. – Я должен объясняться перед всеми этими людьми?
– Да! – кивнула она. – И чем быстрее, тем лучше!
– Ну хорошо. – Билл глубоко вздохнул. – Если ты этого хочешь.
– Именно это она и хочет, – подхватил Алберт требование Пэт. Его заступничество выглядело весьма трогательно.
– Единственный самолет, на который мне удалось достать билет, улетал вчера, в день рождения Люси, – веско заговорил Билл. – Если бы я мог улететь сегодня рано утром, я так бы и сделал, но, повторяю, на него не было билетов. Ну и, разумеется, если бы я прилетел завтра, ваш корабль уже покинул бы Нассау. Я все объяснил Люси, и она сказала, что все понимает. Она поддержала меня.
– Люси знала, что ты улетаешь в Нассау? – переспросила Пэт. – Мне она заявила, что ты никому не сказал ни слова. И мальчики тоже.
– Потому что это должно было быть секретом, – ответил Билл. – Сюрпризом! Все дети были в курсе.
– Даже дети были в курсе? – не выдержала я, ужаснувшись мысли о том, что этот человек оказался способен посвятить детей в план убийства их собственной матери.
– Конечно! Я им все объяснил.
– Хорошо. Теперь объясните нам, – сказал Симон. – Что вам понадобилось в Нассау?
– Ну, – протянул Билл, – поскольку мне нельзя побыть и минуты наедине с Патрицией…
– Совершенно верно! Нельзя! – подтвердила я.
– Я прилетел в Нассау, чтобы поговорить с моей бывшей женой о нашем браке, – продолжил Билл. – О том, что я совершил ошибку, о том, что я прошу ее дать мне еще один шанс, о том, что я скучаю без моей Пэтси.
Пэтси! Я подумала, что «Патриция» прозвучало бы слишком.
– Это правда, Билл? – Пэт принялась обмахиваться ладонью, словно от этих фраз ее бросило в жар.
– До единого слова! – Кивнул он. – Я люблю свою работу. Но я люблю и свою семью. И только за последние несколько месяцев я понял, насколько я вас люблю. Назови это прозрением. Скажи, что наконец-то до меня дошло. Назови как угодно. Суть же в том, что я хочу стабильности в жизни. И я хочу, чтобы в моей жизни была ты, Пэтси!
Пэт молчала. Мне показалось, что она просто в шоке.
– Она приехала бы домой завтра к вечеру, – сердито проговорил Алберт. – Неужели нельзя было потерпеть до тех пор, чтобы все это высказать?
– Это абсолютно не ваше дело, мистер…
– Муллинз. Алберт Муллинз. Я познакомился с вашей бывшей женой в первый день круиза.
– Хотя это абсолютно не ваше дело, мистер Муллинз, но у меня есть копия расписания круиза, и я знал, что Нассау – последний порт захода на обратном пути. Я был ей не лучшим мужем, когда мы жили вместе. Это очевидно. Но я подумал, что если хочу добиться того, чтобы Пэтси вернулась ко мне, мне надо показать, что я больше не тот холодный, замкнутый на своих интересах доктор, от которого она ушла. Возник вопрос: каким образом я могу это показать? Какой неординарный поступок я должен совершить, чтобы не только доказать свою искренность, но и проявить себя с той стороны, которую она не видела много лет – как внимательный, романтичный человек?
Пэт прерывисто вздохнула.
Он нежно ее оглядел.
– Мы с тобой всегда мечтали о Нассау, помнишь, Пэтси?
Она кивнула.
– И я подумал: а что, если я устрою ей маленький сюрприз, именно здесь, на том самом острове, куда мы собирались поехать с первых дней нашей семейной жизни? Что, если я умыкну ее с корабля, и мне удастся уговорить ее вернуться ко мне?
– Умыкнуть ее? – переспросила я, все еще нервничая за судьбу Пэт.
Он не обратил на меня никакого внимания. Его глаза были устремлены только на Пэт.
– Я снял нам номер в «Грэйклиф», Пэтси. На четыре дня. Можешь сказать на корабле, что остаешься здесь и улетишь отсюда. Мне кажется, это будет идиллия. Мы как будто заново познакомимся.
Пэт опять тяжело вздохнула и отерла платком внезапно вспотевший лоб.
– Что такое «Грэйклиф»? – шепотом спросила я у Симона.
– Гостиница и ресторан в здании восемнадцатого века, неподалеку отсюда, – так же шепотом объяснил Симон. – Знаменита своими антикварными номерами и огромным выбором вин. Говорят, в их погребах сто семьдесят пять тысяч бутылок.
– Знаешь, оказывается, очень удобно всегда иметь под рукой журналиста-путешественника, – сказала я. – «Грэйклиф», судя по твоим словам, вполне очаровательное и романтичное место. Вполне годится для примирения.
– Если Билл говорит правду, – кивнул Симон, – он действительно не помышлял ни о каком убийстве.
– Доктор Ковецки, – завел свое Алберт, – вы до сих пор не объяснили, почему вы так внезапно переменили свое отношение к вашей бывшей жене.
– Кажется, я выразился предельно ясно, – заговорил Билл, обращаясь не к Алберту, а к Пэт. – Я был не прав! Я был дурак! Я готов на все, лишь бы ты простила меня!
Господи, даже я в этот момент уже была готова сбежать с Биллом. Разве не таких слов жаждет услышать любая женщина от мужчины, который когда-то ее чем-то обидел? И Пэт, вне всякого сомнения, жаждала услышать нечто подобное, хотя до сих пор еще не бросилась ему в объятия со словами о том, что все простила. Вместо этого она сделала шаг назад, вскинула голову, внимательно изучая своего бывшего мужа и размышляя над сказанным.
– Ты пойдешь со мной, Пэтси? – спросил он, протягивая ей руку. – Разреши мне проводить тебя в «Грэйклиф». Мы спокойно поговорим, все обсудим. Четыре дня вместе. Подумай над этим!
– Мне незачем думать! – наконец подала голос Пэт, глотая слезы. – Я мечтала о том, что мы снова будем вместе, все эти шесть лет.
Теперь настала очередь Билла задохнуться.
– Правда? – воскликнул он, простирая руки.
Вместо ответа Пэт шагнула ему навстречу. Они слились в самозабвенном поцелуе, не обращая внимания на окружающих. Потом Билл склонил голову на ее мягкую, уютную грудь.
Она нежно гладила его светлые волосы (то, что от них осталось). Слезы текли по ее щекам.
– Я всегда надеялась, что мы помиримся, – проговорила она. – И я тоже думала, что многое в моем поведении надо было изменить. Например, я поняла, что мне следовало больше внимания уделять твоей карьере. Во многом из того, что у нас произошло, я сама виновата, Билл.
Он только кивнул, не поднимая головы от ее груди.
– Я тебя люблю, я всегда тебя любила, – продолжала Пэт. – Но нам надо многое изменить. Мы не можем сейчас просто сплести мизинчики и сказать «мирись-мирись и больше не дерись». Нельзя просто вернуться в то, что было. Думаю, мы оба этого не хотим. Нам обоим надо измениться.
– Я понимаю, – Билл внезапно всхлипнул, как ребенок.
Господи, что это мне в последнее время везет на плачущих мужчин?
– Но мы можем начать уже сейчас, правда?
– Можем. Именно этим мы сейчас и займемся, – согласилась Пэт. – Мы с тобой проведем день в «Грэйклифе». Вдвоем. Но когда наш корабль в половине шестого покинет гавань, я буду на его борту, Билл.
– Ты не хочешь остаться со мной здесь на четыре дня? – вскинул голову Билл.
– Нет. Давай действовать постепенно. Я так хочу.
Я чуть не зааплодировала. Пэт совершенно отчетливо произнесла «я так хочу». Она действительно сильно изменилась. Она начала думать о себе, о своих нуждах. И в результате всего этого вновь обрела того мужчину, в котором нуждалась.
– Я тебя люблю, Пэтси! – сказал Билл.
– Я знаю. – На ее лице было написано полное блаженство.
Взявшись за руки, они шагнули было прочь, но Пэт вдруг обернулась.
– Вот видишь? – прошептала она, обращаясь ко мне. – Я всегда говорила, что он вернется. Я только не предполагала, что это произойдет сегодня.
Я похлопала ее по плечу.
– Счастливо провести время!
– Тебе тоже, – пожелала она и поспешила за Биллом.
Они удалялись, но я услышала, как он начал ее расспрашивать о тросточке, ссадинах и до сих пор заметных царапинах на руке и подбородке. Она упомянула о падении. Билл тут же завел лекцию о разнице между напряжением и растяжением, между контузиями и ссадинами.
– До встречи на борту! – крикнула она, помахав нам рукой. – И пусть «Принцесса» без меня не уходит!
– Мы ее задержим! – пообещала я, утирая слезы. Меня переполняли чувства. Два чувства, если быть точной. С одной стороны, я была безумно рада за Пэт. С другой, я находилась в полном ужасе за нашу с Джеки судьбу. Если бывший муж Пэт не собирался ее убивать, значит, остается кто-то из наших. Редкий случай такого совмещения хороших и плохих новостей.
– Полагаю, танцующих фламинго мне придется смотреть в одиночестве, – грустно проговорил Алберт.
– Мне жаль, что у вас с Пэт так получилось, – вежливо ответила я.
– Теперь вы понимаете, почему я так много внимания уделяю птицам, – продолжил он. – Они никогда не улетают с мужчинами, которые когда-то были их мужьями.
– Я понимаю, – сказала я. – Уверяю вас.
Алберт собрался уходить, но Симон остановил его.
– Чуть не забыл вернуть вам, – сказал он, протягивая Алберту его швейцарский армейский нож.
Алберт молча кивнул.
– Только один вопрос, прежде чем вы уйдете, – попросил Симон. – Зачем вы отсоединили ваши телефоны в Нью-Йорке и Коннектикуте, если собирались уехать всего на неделю?
– Чтобы меня не ограбили, – пояснил Алберт. – Когда люди уезжают отдыхать, их часто обворовывают. Но не меня. Если вор позвонит по моему телефону, чтобы проверить, дома я или нет, он получит информацию с автоответчика, что номер отключен. Естественно, он предположит, что здесь никто не живет. Следовательно, в доме не осталось ни драгоценностей, ни аппаратуры, которыми можно было бы поживиться.
– Великолепная идея, Алберт! – оценила я. – Спасибо, что поделились.
– Не за что, – ответил он и оставил нас вдвоем с Симоном.
Мы неторопливо перекусили в «Рыбьей стайке», прошвырнулись по магазинам, а потом подъехали к Королевской лестнице – самой знаменитой достопримечательности Нассау, как сказал Симон. Ее шестьдесят шесть ступеней, вырубленных в восемнадцатом столетии рабами в скале, представляющей собой коралловый риф, должны были обеспечить сообщение между нижней частью города и фортом Финкастл – настоящей крепостью, выстроенной в форме носа корабля.
