Текст книги "Карибский круиз"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Здесь у нас лаборатория, – гордо заявил доктор Йоханссон, проходя мимо комнаты, в которой четверо техников в белых халатах и белых перчатках колдовали над пробирками с кровью. – А вот здесь – палаты для пациентов.
Он остановился в коридоре, куда выходили двери нескольких боксов; большинство из них было занято. В одной из комнатушек лежала Джеки. Ее уже переодели в ужасный бело-голубой вылинявший халат и ввели ей в вену иголку, от которой тянулась трубочка к склянке, видимо, с физиораствором.
– Я могу с ней поговорить? – спросила я доктора.
– Конечно. Мы просто предприняли некоторые меры предосторожности, – уверенно сказал доктор Йоханссон. – Прежде всего необходимо сбить температуру и выяснить, в чем причина. Только не утомляйте ее. Она очень слаба.
– Я постараюсь, – ответила я. – И большое спасибо вам, доктор. Огромное спасибо!
– Не за что. Пожалуй, мне пора пойти заняться вашей второй подругой.
Я молча кивнула, недоумевая, как мне еще удается остаться целой и невредимой и как долго будет длиться это везение.
12
– Джеки, ты меня слышишь? Это я, Элен! – шепотом окликнула я подругу, подходя к кровати.
– Конечно, слышу. Я ослабела, но не оглохла.
– Ты меня здорово перепугала в этом зале ожидания, – улыбнулась я. – Но, кажется, тебе уже лучше. Наверное, этот доктор Йоханссон знает, что делает.
– Он настоящий специалист, могу тебя заверить. Он задал мне миллион вопросов – не ела ли я несвежих устриц, не укусил ли меня клещ, не контактировала ли я с какими-нибудь ядовитыми…
– Ядовитыми? – вскинулась я. Не могли ли попытаться отравить Джеки? А может, Генри Причард в тот первый вечер незаметно подбросил что-нибудь в ее бокал? А вдруг именно он – наемный бандит, а она – та самая бывшая жена, убить которую его наняли? Мои мысли лихорадочно заметались.
– …веществами, – продолжила Джеки. – Я рассказала ему, что работаю в оранжерее, где постоянно стоит ящик с ядохимикатами. Как я уже говорила, доктор Йоханссон очень внимателен.
– Очень рада, – ответила я, рывком возвращаясь к реальности.
– И знаешь еще что, – продолжила Джеки, – он, оказывается, тоже страстный болельщик.
– О Господи, Джеки, когда ты успела это узнать?
– Пока он задавал мне миллион вопросов, я тоже успела расспросить его кое о чем. Ну, откуда он родом, как стал судовым врачом и все такое. Он, оказывается, финн, родился и вырос в Хельсинки, медицинское образование получил в Лондоне, десять лет назад развелся и тогда же решил пойти работать врачом в круизную фирму «Морской лебедь», на место, освободившееся после ухода его приятеля.
– Похоже, вы с доктором Йоханссоном провели обоюдное исследование, – рассмеялась я. – Может, тебе удалось выяснить, что он увлекается бейсболом?
– Какой бейсбол, Элен! Он же из Финляндии! Он лыжник.
– Ну что ж, очень приятно, что вы с доктором Йоханссоном любите лыжи. У тебя будет о чем с ним побеседовать, когда он распахнет твой больничный халат и приложит к груди холодный стетоскоп.
Она улыбнулась.
– Он просил меня не задерживаться, – вспомнила я. – Наверное, мне пора.
– До сих пор не могу поверить, что такое могло случиться со мной именно на отдыхе, – хмуро проговорила Джеки.
– Ну ничего, – взяла я ее за руку. – Унас впереди еще много разных поездок. Идти мы можем куда хотим, мы можем делать что хотим…
– «Мамашки и папашки», – откликнулась Джеки. – Что-то из шестидесятых. Питер любил эту песенку.
– К черту Питера!
Мог ли Питер нанять Генри Причарда для убийства Джеки? Так как она мешала его планам развития оранжереи?
Нет, я должна остановиться. Так можно и до помешательства дойти. Есть достаточно много бывших жен, которым их бывшие мужья желают смерти. Я решила, что, как только окажусь на Сан-Хуане – ну, как только найду свой пропавший чемодан, который должен ждать меня на Сан-Хуане, то немедленно обращусь к представителям местной власти и все расскажу им. Хочется надеяться, что они проявят больше желания предпринять соответствующие действия, чем капитан Солберг.
– Главное для тебя сейчас – быстрее поправиться, – сказала я.
– Я тоже так думаю. Но вы с Пэт хотя бы иногда вспоминайте обо мне, когда будете веселиться!
– Не думаю, что сегодня Пэт будет особо веселиться, – заметила я и вкратце обрисовала ей ситуацию, в которой оказалась наша подруга после прогулки по Иль-де-Свану.
– Бедняжка! – воскликнула Джеки. – Передай ей мои искренние соболезнования.
– Обязательно. Уверена, завтра она уже будет в состоянии зайти навестить тебя. Ей просто надо несколько часов полежать, не напрягая ногу.
Джеки вдруг расплылась в улыбке.
– О чем ты? – не поняла я.
– Поскольку мы с Пэт оказались вне игры, сегодня за столом будет на двух одиноких дам меньше. А это значит, что Сэм остается в твоем полном распоряжении, подруга. Не упусти шанс!
Доктор Йоханссон промыл и перевязал Пэт все ссадины и царапины, перебинтовал лодыжку, влил в нее порядочную дозу успокоительного и отправил восвояси. Я проводила ее до каюты, где Кингсли помог мне уложить ее в постель. Я дала Кингсли мою последнюю пятидолларовую бумажку и распрощалась с ним.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я Пэт, когда мы остались вдвоем.
– Немного голова затуманена, – ответила она, находясь, видимо, в таком тумане, что даже забыла о боли в челюсти, которая мешала ей говорить.
– Это не страшно. Давай я тебе помогу раздеться. Ляжешь в постель, поспишь, во сне все пройдет.
Она посмотрела на меня неясным взором. Наверное, лекарства уже действуют. Потом приподняла здоровую левую руку и провела ладонью по моему лицу, отводя волосы. Когда я была маленькой, мама часто так делала.
– Я тебя люблю, Элен!
– Я тоже тебя люблю, Пэт, – ответила я, осторожно стаскивая с нее майку. Потом сняла шорты, стараясь не задеть ушибленную лодыжку. – Если больно, скажи, не стесняйся.
– Я тебя люблю, Элен, – повторила она.
– Я тоже тебя люблю, Пэт, – продолжала я снимать с нее одежду. Лекарство так на нее подействовало, что она еще несколько раз призналась мне в любви. «Я уже поняла, Пэт, поняла», – каждый раз отвечала я.
– Нет, не поняла, – сонно возразила она, пока я ее укрывала простыней и одеялом. – Мне всегда не хватало смелости сказать то, что я думаю. Я всегда была слишком застенчивой. Ты просто замечательная подруга, Элен. Просто замечательная! Ты такая умная, такая сообразительная, такая милая! Я давно хотела это сказать. Я восхищаюсь тобой и люблю тебя!
У меня в горле застрял комок размером с бильярдный шар. Меня глубоко тронули слова Пэт. Не важно, способствовал ли этому транквилизатор или нет. Я нагнулась и поцеловала ее в щеку.
– Я очень давно не говорила Биллу, что люблю его, – вздохнула Пэт. Ее ресницы дрогнули и сомкнулись.
– Уверена, он это чувствует, – мягко сказала я и выключила светильник над изголовьем.
– Я люблю Билла! – пробормотала она и заснула.
– Я знаю. – Постояв немного, я вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
Я вернулась в свою каюту в шесть вечера. До ужина еще оставалось полчаса. Сначала я подумала попробовать дозвониться в офис до Гарольда, но сообразила, что он, наверное, уже уехал домой. Потом решила позвонить Лии, узнать, как решаются юридические проблемы моих клиентов, но в конце концов сочла наиболее разумным принять душ, переодеться и принарядиться для Сэма.
Я сполоснулась, высушила и уложила волосы феном, покрасилась и принялась натягивать на себя последнее (во что мне очень хотелось верить) из приобретений у «Веселой принцессы» – чрезмерно короткую белую юбку и персикового цвета вязаный джемпер с двумя золотыми пальмовыми ветвями на груди. Очень изящно! Но поскольку сегодня в ресторане вечер карибской кухни и нам всем рекомендовали одеться в вест-индском стиле, я решила, что мой внешний вид будет не хуже, чем у прочих.
Я вошла в огромный зал ресторана, чувствуя себя голой без Джеки и Пэт. Направляясь к нашему столу, я искала взглядом Сэма. Сердце мое колотилось. Естественно, он еще не пришел.
– Всем добрый вечер! – сказала я, усаживаясь на свободное место рядом с Кеннетом Коэном. Он был сегодня в белых спортивных брюках и в яркой пестрой рубашке. Темные волосы прилизаны по дурацкой европейской моде; лицо уже приобрело темно-бронзовый оттенок.
– Привет, Элен! – сказал он, уставившись на мои золотые пальмовые ветви. – Джеки и Пэт придут?
– Нет. Теперь они обе плохо себя чувствуют, – объяснила я. – Инфекция уложила Джеки в лазарет, а Пэт сегодня на острове споткнулась о камень и растянула лодыжку. Лежит у себя в каюте.
– Как не повезло! – воскликнула Гейл тоном, в котором я не заметила и тени сочувствия. Ее нахальный короткий розово-зеленый костюмчик вмещал больше пальм и пляжей, чем все острова Карибского бассейна. Украсила она себя сегодня чистым серебром.
– Я с вами совершенно согласна, – подхватила Дороти. – Кому захочется иметь проблемы со здоровьем, находясь вне дома!
– В чем дело, Дороти? – во весь голос поинтересовался Ллойд.
Пожилые супруги были одеты сегодня одинаково: в синие джинсы и майки с изображением острова Иль-де-Сван. На Дороти джинсы сидели великолепно. У Ллойда почему-то пояс оказался подтянут к подмышкам.
Повернувшись, Дороти дословно сообщила ему, что я сказала о Пэт и Джеки, что сказала Гейл и что сказала она сама.
– Передайте, что я желаю им скорейшего выздоровления! – прокричал Ллойд, глядя в мою сторону. Это была первая любезность, которую я услышала от него за трое суток.
– Мы тоже, – подключилась Брайанна, пихнув локтем в бок Рика, который пробурчал нечленораздельно:
– Угу, конечно.
На Брайанне была футболка с надписью «Королева Карибов». Такая же майка Рика гласила: «Вяленая свинина». Лучшей характеристики ему я бы не придумала.
Наконец своей легкой походкой появился Сэм, извиняясь, как обычно, за опоздание. На нем были полотняные брюки цвета хаки, те же, что и в первый день, и ярко-голубая рубашка, которая восхитительно шла к его синим глазам. Я заметила, что он здорово подзагорел на острове. Покрасневший нос и щеки молодили его, делая похожим на мальчишку.
– Забыл крем от загара? – полюбопытствовала я.
– Конечно. Собрался так поздно, что чуть было не опоздал на плашкоут. В результате не только забыл крем, но и упустил возможность побыть с тобой. А почему вы вернулись так быстро?
Я пересказала ему всю печальную сагу.
– Мы можем навестить Джеки после ужина? – предложил он, искренне обеспокоенный состоянием обеих моих подруг.
– Посещения в лазарете заканчиваются в шесть часов, – покачала я головой. – Можем зайти к ней завтра утром. После пробежки, например.
– Ты назначаешь мне свидание, – проговорил Сэм и, найдя мою руку под столом, выразительно сжал. Мои щеки загорелись и стали такими же красивыми, как у него.
В это время появился Измет, чтобы сообщить нам об особенностях сегодняшнего меню. Он лично рекомендовал попробовать карибского лобстера с рисом и голубиным горошком.
Рик, наклонившись к Брайанне, заявил во всеуслышание:
– Этот Измаил предлагает нам есть голубиное дерьмо? За те деньги, что я потратил на наш медовый месяц?!
– Голубиный горох является основным продуктом питания на Карибах, сэр, – несмотря на постоянную и откровенную грубость Рика, вежливо разъяснил Измет. – Он почти ничем не отличается от гороха, который вы привыкли есть в Штатах.
– Ненавижу горох! – буркнул Рик. – И морковку тоже!
– Ну, возьми лобстер без овощей, дорогой, – деликатно посоветовала Брайанна.
– Ладно, тогда вот что сделаем, – обратился Рик к официанту. – Принеси мне лобстер и немного жареного картофеля фри, Измаил!
Измет кивнул, записывая заказ в маленький блокнотик.
– И не забудь кетчуп для картофеля, а для лобстера – соус тартар, лады?
Сэм снова сжал мою ладонь, словно спрашивая, с какой планеты свалился этот парень. Я пожала ему руку в ответ, как бы отвечая – понятия не имею, но меня это совершенно не интересует, потому что я с тобой. Я уже была сражена любовью наповал, до слабости в коленках.
За ужином, пока каждый из нас боролся со своим лобстером, выковыривая кусочки мякоти и раскалывая жесткий панцирь, Сэм болтал с Дороти, а я – с Кеннетом и Гейл. На самом деле у меня с Коэнами было мало общего. Вдобавок к тому, что они были женаты и богаты, а я – одинока и вынуждена зарабатывать себе на кусок хлеба, у меня не было в собственности архитектурного памятника исторического значения площадью в шесть тысяч квадратных футов, который мне надо было перестраивать; я никогда не слышала фамилии их дизайнера, хотя Гейл и говорила, что его работы по нескольку раз в году публикуются в «Архитектуре и дизайне». Меня весьма мало касались также проблемы сохранения архитектурного единства зданий; мое знакомство с ними ограничивалось периодическим просматриванием каталога «Шарпер имидж». По мере того как Гейл углублялась в рассуждения о шатающихся зубцах лепнины, у меня в голове возникал образ шатающихся зубов и новокаиновой блокады.
Кое-как мне удалось отцепиться от Гейл – или ей от меня – и подключить к беседе Кеннета, надеясь, что он в состоянии сказать что-нибудь между пережевыванием своей сигары. Мне удалось узнать, что, по его мнению, их брак не распадается в основном благодаря тому, что они с Гейл четко разграничили между собой функции и строго их придерживаются: он работает, она – тратит. Он рассказал, что несколько лет работал биржевым маклером в какой-то крупной фирме и преуспел в этом так, что решил основать собственное дело и заняться инвестициями; сначала он работал с партнерами, потом – самостоятельно.
– А больше вы не намерены работать? – спросила я, сознавая, что мне лично было бы очень трудно решиться покинуть такую большую компанию, как, например, «Пирсон-энд-Стралли», и открыть собственный офис.
– Ну что вы! – удивился Кеннет. – Торговля – мое пристрастие! Больше всего я счастлив, когда продаю или покупаю, слежу за рынком, играю на бирже.
Игры бывают разные, подумала я, вспомнив о биржевом крахе 1987 года.
– А кроме того, я счастлив тем, что могу доставить счастье Гейл, – кивнул он в сторону своей жены, которая усердно пыталась удержать на вилке соскальзывающие горошины и зернышки риса, чтобы отправить их в рот. – Она требует несколько чрезмерных расходов, но ее нельзя не любить.
Нет, парнишка, люби ее сам, подумала я, представляя, какие счета приходят ему ежемесячно.
– А у вас есть дети? – спросила я, поскольку ни он, ни Гейл не затрагивали эту тему.
Кеннет покачал головой.
– У нас три ши-цу, – сказал он, вытащил из бумажника фотографию своих собак и передал ее мне.
– У-у, какая прелесть, – восхитилась я так, как и положено восхищаться фотографиями детишек или собачек, которых вам с гордостью демонстрируют.
– Гейл просто без ума от них, так что я решил, пусть будут, – добавил Кеннет, убирая фотографию обратно. – Это декоративная порода. И очень недешевая, ясное дело!
– Ясное дело!
– Но по крайней мере мне не надо будет посылать их учиться в колледж Лиги Плюща, – хмыкнул он.
– Да, это существенная экономия, – поддакнула я, зная, что в элитарных частных учебных заведениях, входящих в Лигу Плюща, обучение стоит недешево.
– Как бы то ни было, эти щенки – подарок Гейл. Когда она счастлива, я тоже счастлив!
Я бегло окинула взглядом Гейл – ее украшения, костюм, шикарную медного цвета прическу и подумала, что этот Кеннет – сам еще щенок. Так лезть из шкуры для того, чтобы обеспечить свою жену деньгами и собаками? И что он получает взамен? Не секс – это точно, судя по тому, как описывала Гейл их образ жизни и привычку по-разному ложиться спать. И не уважение; как я могла заметить, она обращала на него минимум внимания. Тогда что? Я задумалась. Не мог ли ее образ дорогой женщины стать неким призрачным символом, этаким венцом его нелегких трудов на бирже? Его способностей добытчика? Его мужской натуры? Кто их разберет, этих мужчин?..
Кеннет занялся своим лобстером, а я повернулась, чтобы взглянуть на Сэма. Я попробовала представить его и его невесту в таких же неравноправных отношениях, как у Кеннета и Гейл, но не смогла. Он казался мне гораздо глубже, чем весь этот блеск и мишура, гораздо более земным. Все, что говорила Джеки вчера вечером насчет того, что у мужчин за душой ничего нет, – выдумки. У Сэма Пека есть душа. Я в этом уверена.
После ужина все разобрались по парам, в результате чего, естественно, мы с Сэмом оказались вдвоем.
– Ну, как мы сегодня будем развлекаться? – спросил Сэм, когда мы вышли из ресторана в холл, где играл скрипач.
– Какие у меня варианты? – ответила я. Было всего восемь тридцать. Слишком рано, чтобы ложиться в койку.
Сэм достал из кармана брюк программу на сегодняшний вечер, развернул и начал читать вслух.
– Так, есть шоу. Сегодня играет биг-бэнд, пятнадцать человек. Мелодии Глена Миллера.
– Что еще? – Вариаций миллеровских «В настроении» я уже наслушалась на всю жизнь.
– Парад пижам в зале для бинго. Обладатели лучших пижам получают скидку в пятьсот долларов на товары, приобретенные на Иль-де-Сване.
– Не считаю это вариантом. Дальше!
– Выступление мастеров боевых искусств, лекция о правилах беспошлинной торговли в Сан-Хуане, турнир по настольному теннису.
– Что-то все это меня не привлекает.
– Конечно, всегда остается прогулка при луне на верхней палубе.
– А тебе не будет скучно? Я хочу сказать, второй вечер подряд?
– С тобой не соскучишься, Струнка. Поверь мне!
– Никогда не доверяю людям, которые говорят…
– Пошли! – Сэм подхватил меня под руку, и мы отправились наверх, на прогулочную палубу.
Это была величественная ночь – лунная, звездная, теплая, ароматная. «Принцесса Очарование» держала курс на Пуэрто-Рико. Океан плавно покачивался, увлекая нас в самое сердце Карибов. Сэм вел меня под руку туда же, где мы стояли вчера, в уютное и укромное местечко на корме корабля. Мы встали там, держась за перила, и несколько минут молча смотрели на клубящийся под нами и убегающий вдаль светлый кильватерный след, завороженные шумом винтов и бурлящей воды.
– Прямо забываешь, на какой высоте стоишь, – наконец заговорила я, бросив беглый взгляд на Сэма. Ветер трепал и надувал его голубую рубашку, как парус.
– Высота четырнадцать этажей, если верить буклету, – сообщил он. – Ты не боишься высоты?
– Ну, не так сильно, как ты – самолетов, – поддела я.
Сэм ничего не сказал и даже не улыбнулся в ответ. Он снова сосредоточенно уставился в морскую даль, словно не расслышав моей реплики. Может, ему не нравится, когда подшучивают над его боязнью самолетов, подумала я. А может, ему не нравлюсь я. По крайней мере не так, как мне бы хотелось.
Я заметила, как он весь напрягся, лицо посуровело. Я пыталась понять, что сейчас творится в его мозгу. Волны равномерно плюхались о борт и с шипением прокатывались мимо.
– Что-нибудь не так? – осторожно спросила я, недоумевая, что могло испортить ему настроение. Буквально несколько минут назад он казался веселым и даже нежным.
Он покачал головой, но продолжал всматриваться в океан, сосредоточенно глядя в одну точку, и только автоматически время от времени поправлял очки, сползающие на переносицу.
Ну что ж! Значит, он не хочет разговаривать без причины, решила я. Желает показать, что он – суровый бродяга, умеющий общаться с природой наедине. Как угодно!
Громкий голос капитана Солберга, раздавшийся по корабельной трансляции, заставил Сэма вздрогнуть.
– Добрый вечер, леди и джентльмены! – заговорил Свейн. – Предлагаю вам девятичасовую сводку погоды и информацию о местонахождении нашего корабля. Температура восемьдесят два градуса по Фаренгейту, небо безоблачное. Отличные условия для тех, кто хочет полюбоваться на звезды. Мы идем курсом на юг со скоростью около двадцати узлов и планируем прибыть в порт Сан-Хуан точно по расписанию – завтра в один час пополудни. Желаю всем счастья, здоровья и спокойной ночи!
– «Спокойной» – это очень точное слово, – пробормотала я, невольно вспомнив про убийцу и его несчастную жертву.
– Что ты сказала? – переспросил Сэм. – Что-то насчет спокойствия?
– Это не важно. Главное, с тобой я себя чувствую совершенно спокойно. Даже на высоте четырнадцатого этажа!
Он улыбнулся, глядя на меня. Хмурое выражение лица исчезло.
– Струнка!
– У-гу?
– Ты не возражаешь, если я тебя поцелую? Памятуя о вчерашнем случае лифта, я решил на всякий случай спросить тебя.
В голосе Сэма я услышала легкую иронию и беззаботность. Слава Богу! То, что его угнетало, ко мне отношения не имело. По-видимому.
Я глубоко вздохнула. Приготовившись к тому, что сейчас произойдет, я прошептала:
– Нет. Не возражаю. Абсолютно!
Сэм приблизился ко мне, легонько приподнял ладонями мое лицо, устанавливая меня в должное положение, и склонился ко мне. Ниже. Еще ниже. Еще. Он был всего на несколько дюймов выше меня, но мне показалось, что прошла вечность, прежде чем его губы коснулись моих. И пока они мучительно медленно соединялись, я успела подумать: не свалятся ли с его носа очки? Не помешает ли мой собственный нос? Захочет ли он запустить язык мне в рот? Соглашусь ли я на это? Я так давно не целовалась с мужчиной, что, честное слово, забыла, кто что должен делать при этом. Но постепенно все вспомнила.
Его губы оказались мягкими, влажными, сочными. Видимо, мои ему тоже понравились, потому что мы процеловались на этой прогулочной палубе, под луной и яркими звездами, два часа кряду! Мне никогда не приходило в голову, что поцелуи могут быть такими волнующими! В жизни у меня не было ничего более сладостного! Мы с Сэмом просто слились воедино – носами, щеками, губами, языками, всем телом – как в завораживающем пластическом танце.
– Элен! – пробормотал он в одну из редких кратких передышек. Уже одно звучание моего имени в такой исключительный момент – он зарылся лицом в мои волосы и прижался губами к правому уху – бросило меня в настоящую дрожь. В ответ я прижалась к нему губами со страстью, которой даже не могла в себе представить.
– Да, – выдохнула я. – О да!
Впрочем, если у вас создалось впечатление, что мы только и делали, что целовались, должна вас уверить, что это не так. После того, как испарилась некоторая первоначальная робость, мы самым тщательнейшим образом параллельно занялись обоюдным изучением наших тел. Мы ощупывали, оглаживали, тискали друг друга, едва ли думая при этом о том, что нас кто-нибудь может увидеть, осудить или, наоборот, получить своеобразное удовольствие, наблюдая за нами.
Так вот почему говорят, что секс – это прекрасно, подумала я в какой-то момент, в тот самый, когда Сэм наконец отстранился от меня.
– Нам надо что-то решать, – проговорил он с пылающими уже не только от дневного солнца щеками.
– Что именно? – затаив дыхание, спросила я.
– Мы не можем провести тут всю ночь, Струнка. Поэтому вопрос стоит так: либо мы хотим продолжить это и идем тогда в любую из наших кают, либо расходимся до конца тура, оставляя нечто вроде надежды на будущее?
Я поняла, что он спрашивает, готова ли я лечь с ним в постель. Прекрасный вопрос! С одной стороны, я уже не девочка и подобные возможности подворачиваются мне не каждый день. С другой стороны, это всего лишь третий вечер круиза. У нас с Сэмом есть еще несколько дней, чтобы получше узнать друг друга. Мы могли бы отложить более серьезные сексуальные отношения, подождать до тех пор, пока не удостоверимся окончательно, что этого хочется нам обоим, и не сделать ничего такого, за что потом может стать стыдно.
Да, решила я, собирая себя по частям – прическу, свитер, юбку. Все, что перекосилось, сбилось, оказалось не на своем месте. Нам следует разойтись. Заняться самоконтролем. Подождать день-другой, прежде чем сделать, так сказать, решительный шаг. В конце концов мы живем в девяностые годы. Уже не предполагается, что люди обязаны непременно валиться в койку.
Поцеловав Сэма в щеку, я сказала:
– Давай разойдемся.
Он кивнул не без колебания, но уговаривать меня переменить решение не стал.
Мы взялись за руки и пошли внутрь корабля.
Я приняла правильное решение, уговаривала я себя, постепенно успокаиваясь. Сэм никуда не денется. Он остается на корабле. Впереди еще четверо суток. Он не умрет, если подождет еще немного. И я тоже не умру.
