Текст книги "Карибский круиз"

Автор книги: Джейн Хеллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– У нас с Кеннетом есть Болдуин, – затараторила она, обращаясь к нам с Джеки, поскольку Пэт уже беседовала с Албертом.

– Да? – прищурилась Джеки. – А у моих родителей – «Стейнвей».

– Нет, я не о пианино, дорогая. Я говорю о масляной живописи. Кисти Джинджер Смит Болдуин. Мы приобрели одну ее картину в прошлом году. В галерее в Сохо. – Гейл покачала головой, словно не веря, что кто-то может так безнадежно отстать от моды. – Я договорилась, что покупаю всю ее нынешнюю серию «сафари». Представляете? Мои знакомые из Нью-Джерси позеленеют от зависти, просто позеленеют!

– А где Кеннет? – спросила я. – Разве он не собирается посмотреть остров?

– О, он уже там! – воскликнула Гейл. – У нас с Кеннетом совершенно самостоятельный образ жизни. Мне кажется, только поэтому нам удается так долго жить вместе. Он ложится спать далеко за полночь и встает с первыми лучами солнца. Я говорю вам, этот человек никогда не спит. А я ложусь как только стемнеет, в половине десятого, максимум в десять. – Сделав паузу, она придвинулась к нам, словно собираясь сообщить нечто конфиденциальное. – Я принимаю мелатонин, – прошептала она. – Я знаю, что он плохо действует на гормональную систему, что у меня может отрасти борода или еще что-нибудь похлеще, но зато я от него сплю как убитая. Кеннет может плясать на втором этаже, я даже ухом не поведу.

Как убитая, содрогнулась я, опять вспомнив вчерашний кошмарный телефонный разговор. Ну, по крайней мере Гейл не надо об этом беспокоиться – она все-таки еще не бывшая жена. У них с Кеннетом это первый брак.

– В общем, Кеннет, наверное, уже плавает где-нибудь с маской или аквалангом – только не спрашивайте меня, что это такое, я все равно не знаю, – или валяется на пляже. Мы договорились встретиться за ленчем. Когда закончится мой урок рисования с Джинджер.

В это время в поле моего зрения появилась яркая женщина с табличкой на груди, на которой было написано: ДЖИНДЖЕР СМИТ БОЛДУИН. Она была в сандалиях, обрезанных голубых джинсах и футболке-варенке. На ее плечи спускались распущенные рыжевато-каштановые волнистые волосы. В ушах болтались большие, треугольной формы серьги из серебра с бирюзой. Кроме того, у нее были такие же синие, как у Сэма, глаза и ямочки на щеках, что придавало ее лицу очень симпатичное выражение. Она была столь же привлекательна, сколь и дружелюбно открыта – ничего похожего на тот образ, который я нарисовала себе по рассказу Гейл.

Она представилась небольшой группе людей, которые немедленно обступили ее, и попросила предъявить квитанции, чтобы удостовериться, что все заплатили за будущие уроки рисования.

– Ваша квитанция? – спросила она меня.

– Прошу прощения, но я не записывалась, – ответила я и добавила: – Боюсь, я не в состоянии изобразить даже фигурку из палочек.

– Искусство не занимается копированием, – гортанно рассмеялась она. – В искусстве вы просто выражаете себя, переносите свое эмоциональное восприятие увиденного на холст или лист бумаги. Когда я работаю, я позволяю рисунку руководить мной. Он сам мне подсказывает, что делать дальше. Я изображаю людей – даже, как вы говорите, в виде палочек – и часто потом просто стираю их. Я искренне верю, что искусство – это процесс сложения и вычитания. Сначала вы идете в магазин, а потом выбрасываете отходы в мусорное ведро, понимаете?

Нет, я не поняла. Но я мгновенно прониклась симпатией к Джинджер Смит Болдуин и подумала: почему мне в школе вместо того старпера, от которого я не знала, куда деваться, не попалась такая учительница рисования, как эта женщина?

Размышляя, есть ли у Джинджер свой рекламный агент и не захочет ли она стать клиентом «Пирсон-энд-Стралли», я сделала себе мысленную пометку по возвращении в Нью-Йорк написать ей письмо в моем знаменитом «ударном» стиле. Я не сомневалась, что мне удастся, как минимум, организовать для нее выступление в каком-нибудь воскресном шоу.

Путь на плашкоуте до берега Иль-де-Сван занял не больше пяти минут. Когда похожее на баржу транспортное средство причалило к пирсу, на нас обрушилось не менее батальона гаитянцев, старающихся помочь нам сойти на берег и указать дорогу к пляжам. Так вот что такое, оказывается, Иль-де-Сван: бесконечная цепь пляжей – и каменистых, продуваемых ветрами, более подходящих для занятий рисованием или чтения, нежели для купания, и песчаных, многолюдных, уставленных шезлонгами, оборудованных соляриями, с тучей официантов, бегающих с подносами с ромом. В центре острова располагался также район бутиков, этакий карибский вариант пешеходной торговой зоны города. В каждой лавке продавали одно и то же – местные поделки типа деревянных масок вуду, ярко раскрашенной керамики и картин в стиле батик.

Группа Джинджер отправилась на самую северную оконечность острова – сурового вида мыс, с которого открывался вид не только на море, но и на соседний, еще более маленький островок под названием Птичий рай. Алберт точно почувствует себя в раю, как только увидит первую розовую цаплю.

Мы с Джеки помахали ручкой Пэт, Алберту, Гейл и остальным участникам арт-сафари, а сами направились на пляж под названием Бухта сокровищ, где можно было взять напрокат водный велосипед, виндсерфинг или снаряжение для подводного плавания, что соответствовало представлениям Джеки о райском местечке. Я плюхнулась в шезлонг под раскидистой пальмой, дававшей большую тень, а она отправилась на поиски парня, который распоряжается спортивным инвентарем. Время уже подбиралось к одиннадцати. Скоро можно будет и организовать второй завтрак.

Подавив чувство голода, я растянулась в шезлонге со шпионским романом и принялась осматривать сначала пляж, потом прибрежную полосу моря в поисках Сэма. Но его нигде не было видно. Вместо него я заметила резвящихся в море, как пара дельфинов, Генри и Ингрид, а также Скипа, который зашел в воду по щиколотку. Он был в тех же черных узеньких плавках и демонстрировал единство духа и тела перед своими соседками по столу – Донной и Тори. Увидела я также и Дороти. В руках она держала один из круассанов, которые нам давали на завтрак; отщипывая мелкие кусочки, она по очереди кормила ими вьющихся вокруг чаек и собственного супруга Ллойда. Затем мне попался на глаза Ленни Лубин – он в очередной раз шлепнулся со своего виндсерфинга прямо среди купающихся и пытался снова взобраться на узкую доску, но это ему не удавалось. Бедняга! Его катание на доске под парусом выглядело не менее трогательно, чем его пение караоке.

Наблюдая за жалкими потугами Ленни, я вспомнила, что, когда мы с Сэмом собрались уходить с дискотеки, Ленни тоже намеревался идти в каюту, как он нам сказал, снять смокинг и переодеться. Меня осенило, что Ленни тоже мог быть тем человеком, который звонил на берег мужу, желающему покончить со своей бывшей женой. У него была такая возможность, как говорят в полицейских сериалах. Но это мог сделать и Скип. Это мог сделать любой из нескольких сотен мужчин, находящихся на корабле. Даже у Генри, которому ничего не стоило оставить на некоторое время Ингрид и быстренько сбегать в каюту якобы «за таблетками», была такая возможность. А как насчет Алберта, который сказал, пока мы добирались на плашкоуте до берега, что вернулся к себе в каюту вчера довольно рано, в четверть десятого, если быть точным? Он абсолютно не соответствовал моему представлению о наемном убийце, но откуда мне знать, как на самом деле должен выглядеть этот бандит?

Джеки вернулась, чтобы сообщить мне, что все спортивное снаряжение и оборудование уже разобрано, так что она просто идет купаться.

– Не забывай, ты еще довольно слаба, – предупредила я.

– Элен! – рыкнула она. – Я не для того приехала сюда с холодного северо-востока, чтобы смотреть на воду, ясно?

Она вбежала в море, нырнула и проплавала не меньше получаса. Вернувшись, она показалась мне полностью изможденной.

– Слушай, разве так уж обязательно сегодня плавать до посинения, а? – заметила я. – Тут не так уж жарко.

– Честно говоря, мне вовсе не жарко, – согласилась Джеки. – А если точнее, я чувствую озноб. Кажется, у меня поднялась температура.

Потянувшись, я прикоснулась ладонью к ее лбу. От нее просто несло жаром.

– Так и есть! Мы возвращаемся на корабль, – заявила я, начиная собираться.

– Вот черт! – простонала она. – Я так надеялась на этот отпуск, Элен. Даже не представляешь, как я на него рассчитывала!

Ее нижняя губа дрогнула.

– Что с тобой?

– Ничего. Терпеть не могу хныкать, – она постаралась взять себя в руки.

– Ты лучше не хнычь, а расскажи, в чем дело, – сказала я. – Будешь не хныкать, а рассказывать!

Она слабо улыбнулась.

– Это все из-за Питера, – начала Джеки. – Он жутко на меня давит с этой оранжереей. Хочет превратить ее в свое собственное маленькое королевство и, кажется, уже вполне в этом преуспел. Меня это уже достало. Он становится похож на занюханного яппи, который носит галстук-бабочку и подтяжки и гоняет на своей тачке в город на свидания.

– На свидания? С кем?

– Понятия не имею, – передернула она плечами. – Мы теперь почти не разговариваем. Может, с хирургом, который пообещал ему увеличить его сосиску.

– Ты всегда верна себе, Джеки, – рассмеялась я и взяла ее за руку. Ее кожа показалась мне горячей и вспотевшей, несмотря на то, что сама она дрожала. – Знаешь, очень не хочется тебя прерывать, но мне кажется, что сегодня не только Генри Причарду надо начинать принимать антибиотики. Надеюсь, у корабельного врача найдется что-нибудь подходящее. За сутки ты придешь в себя. И сможешь наконец нормально насладиться отдыхом.

– Ага, лады. Я поняла, – ответила Джеки. – Черт с ним, иду к доктору. – Она привстала, но тут же плюхнулась обратно в кресло, как будто голова у нее закружилась.

– Знаешь что, – всерьез забеспокоилась я, – подожди, пока я схожу к Пэт, скажу ей, что мы решили, а потом вместе пойдем к врачу. Договорились?

– Но ты пропустишь обещанное барбекью на пляже! – напомнила Джеки.

– Переживу! – ответила я, искренне надеясь на это. Надеясь, что мы все трое это переживем.

Я добралась до пляжа, где вся команда художников-любителей под руководством Джинджер старательно перерисовывала на бумагу раскинувшийся перед ними пейзаж. Одни рисовали цветными карандашами, другие – кисточками. Алберт, как я могла заметить, пытался изобразить аиста с острова Птичий рай, которого он разглядывал в бинокль. То, что выходило из-под его руки, очень напоминало мне моих человечков.

– Извините за вторжение, – громко произнесла я и присела рядом с Пэт. Ее рисунок показался мне еще более абстрактным, чем у Алберта. Он представлял собой серию синих линий и розовых пунктиров и напомнил мне рисунки Люси Ковецки, которые она прикрепляла с помощью магнитиков к дверце домашнего холодильника.

Я объяснила Пэт, что Джеки лихорадит и что я собираюсь отвезти ее обратно на корабль, чтобы показать доктору.

– Я должна пойти с вами, – решительно заявила Пэт, собирая карандаши.

– Думаю, я и одна справлюсь, – удержала я ее. – Можешь еще позаниматься творчеством.

Она хихикнула и прошептала:

– Алберт говорит, что я рисую прямо как Рено.

– Ренуар! – поправила я. – «Рено» – это марка автомобилей.

– Мне кажется, ему все равно, – ответила Пэт. – Знаешь, Элен, если я не ошибаюсь, он ко мне весьма неравнодушен. Представляешь?

– Представляю, – улыбнулась я.

– К сожалению, меня в этом смысле волнует только Билл, – вздохнула она. – Но в данный момент Алберт – тоже симпатичная компания. После рисования мы хотели с ним прогуляться. Если, конечно, ты уверена, что вам с Джеки не нужна моя помощь.

– На роль Флоренс Найтингейл я не претендую, но до корабля как-нибудь уж ее доведу, – заверила я Пэт. – Развлекайся!

– Постараюсь.

Я довела Джеки до плашкоута и помогла подняться на борт. Пришлось подождать минут пятнадцать, пока экипаж не решил, что пассажиров набралось достаточно и можно отправляться. Солнце палило нещадно.

Прощай, Иль-де-Сван, думала я по дороге. Надеюсь, в следующем пункте по маршруту, в Сан-Хуане, нам повезет больше. Тем более что там я должна встретиться с моим пропавшим чемоданом.

Мы были в нескольких сотнях футов от «Принцессы Очарование», когда от нее отвалил такой же плашкоут с очередными двумя сотнями желающих попасть на Иль-де-Сван как раз к ленчу.

– Э-гей! – кто-то закричал с проходящей мимо посудины.

Я обернулась на голос и обнаружила Сэма, который стоял у поручней и махал нам рукой.

– Куда вы? – прокричал он, явно разочарованный тем, что мы движемся в обратном направлении.

– Джеки плохо себя чувствует, мы к доктору! – прокричала я в ответ.

– Не слышу! – крикнул он.

– Джеки… – Я оборвала себя, сообразив, что за шумом двух дизелей, грохотом стальных барабанов и гулом голосов он меня наверняка не услышит. – Увидимся за обедом! – завопила я что было сил и помахала рукой на прощание. Меня расстроила упущенная возможность побыть с ним. Мне всегда казалось, что встреча двух кораблей в море выглядит очень романтично, но в данный момент это выглядело особенно впечатляюще. – До свидания! – махала я рукой, подпрыгивая у перил. – До вечера!

– Ну, подруга, – покачала головой Джеки, – значит, я была права насчет тебя и этого парня.

Опустив голову, я молча кивнула, как провинившийся ребенок.

– Ты в него по уши втюрилась! – с некоторым изумлением добавила Джеки.

– Боюсь, что да, Джеки, – призналась я. – Видит Бог, так оно и есть!

11

Я думала, что корабельный лазарет похож на небольшой кабинет, вроде того, что я когда-то видела в летнем лагере – белая комната, запах спирта, парочка рахитичных кресел, баночки с градусниками, ложечками, лейкопластырем. Но это заведение на «Принцессе Очарование» скорее напоминало современную клинику крупного города со смотровыми кабинетами, операционными и полным комплектом медицинского оборудования.

– Боже, куда мы попали! – изумилась Джеки, когда мы выгрузились из лифта на первой палубе, где располагалось царство медицины. Кругом были люди. В просторном зале ожидания на диванах и креслах, укрытые одеялами, лежали и сидели больные; вокруг них суетился медперсонал, измеряя пульс, температуру, проверяя страховые полисы; тут же я заметила членов экипажа разного возраста, которые либо получали какую-то помощь, либо просто останавливались поболтать. Здесь был даже наш бесстрашный капитан Солберг. Увидев меня, он подошел поздороваться, представился Джеки и обыденным тоном сообщил, что зашел выписать рецепт на антидепрессант.

– Теперь все понятно! – пробормотала я, когда он отошел.

– Что понятно? – спросила Джеки.

– Понятно, почему он так неадекватно отреагировал, когда я разговаривала с ним утром. Это не сверхспокойствие, а просто депрессия.

– Ты ходила к нему утром? Зачем? – продолжала интересоваться Джеки, когда мы уже стояли у стойки регистратуры. У меня перехватило дыхание, потому что на листе записи уже значилось двадцать четыре фамилии. Дежурная медсестра, на карточке которой значилось: «Венди Уимпл, регистратура», оказавшаяся англичанкой, сказала нам, что придется прождать примерно два часа.

О Боже, подумала я! Если бы мы пришли в ресторан, где нам предложили подождать два часа, можно было бы по крайней мере пойти в бар выпить.

– Так зачем ты ходила утром к капитану? – повторила Джеки после того, как мы записались и вернулись снова в кресла. Меня порадовало, что, несмотря на высокую температуру, она сохраняет ясность мышления.

– Да просто небольшая проблема с одним из пассажиров, – небрежно бросила я, твердо решив не рассказывать о преступном заговоре ни ей, ни Пэт. – Мне показалось, что надо сообщить об этом капитану.

Джеки в своей привычной манере закатила глаза.

– Знакомая песня! – вздохнула она. – Где Элен, там интриги и заговоры!

Наше сидение в зале ожидания тянулось, как мне показалось, целую вечность. Я наконец поняла точность названия подобных помещений. Все, сидящие здесь, ждали. Из всего, что я могла видеть и слышать, становилось ясно, что люди, пришедшие сюда, страдали множеством болезней – от перегрева на солнце до переедания, от сердечной недостаточности до расстройства желудка. Я говорю, помещение было полностью забито немощными страдальцами, и Джеки была одной из них. Постепенно ее лихорадка начала давать о себе знать: она то обливалась потом, то начинала дрожать. У нее не было даже сил в очередной раз подколоть меня. Она даже не проявила желания подробнее расспросить меня о Сэме, за что, впрочем, я была ей весьма благодарна. Надо признаться, какая-то девичья застенчивость заставляла меня перед ней держаться от него подальше.

Дежурная регистраторша громко произнесла очередную фамилию и проводила пациента в смотровой кабинет. Взглянув на часы, я обнаружила, что мы сидим здесь уже больше двух часов. Нетушки, хватит! Я встала и подошла к медсестре поинтересоваться, сколько человек перед Джеки и сколько времени нам еще ждать.

– Перед вами еще семеро, – сухо ответила Венди Уимпл. – Это значит, доктор сможет принять ее минут через сорок пять, может, час.

– Доктор? Вы хотите сказать, что прием ведет один человек? При таком количестве народу?

– В данный момент работает один, – сообщила Венди таким же накрахмаленным, как ее белый халат, голосом. – Второго вызывают при необходимости.

– Ну так вызовите его! – посоветовала я. – И чем скорее, тем лучше!

Я взглянула на Джеки, которая в этот момент собралась, кажется, потерять сознание. Внезапно она застонала, начала махать руками и бормотать что-то пятистопным ямбом на непонятном языке, похожем на латинский.

– Моей подруге требуется срочная помощь! – закричала я, грохнув кулаком по столу. – Вы что, не видите, она уже бредит! У нее лихорадка!

– Почему вы решили, что это лихорадка? – спросила сестра, не разжимая губ. – У нас сегодня уже было несколько психиатрических больных.

– Послушайте, мисс! Не знаю, где вы получали свое медицинское образование, но для того, чтобы понять, что этой женщине плохо, не нужно быть медицинским гением! – Я показала рукой на Джеки. – Ей же плохо! Физически плохо! Если вы сейчас же не проводите ее к врачу, я…

– Что – вы?

– Я… Я… – я растерялась. Это же не Манхэттен с больницами на каждом углу, стало быть, выбора у меня нет. А даже если и есть какая-нибудь другая больница, до которой можно добраться вплавь, так до нее, во-первых, надо еще добраться, а потом записаться и снова ждать…

– Я напишу об этом редактору «Куда глаза глядят», а это, как вам, может быть, известно, самый популярный туристический журнал в Соединенных Штатах, – выплеснула я. – Я работаю в рекламном бизнесе. И мне ничего не стоит организовать статью, в которой будет сказано, что пассажирам «Принцессы Очарование» лучше брать с собой своего собственного доктора, потому что здесь воспользоваться врачебными услугами…

Появившийся из кабинета доктор прервал мою тираду.

– Какие проблемы, Венди? Мне послышался какой-то шум в зале, – сказал он озабоченно, но не сердито.

Еще один скандинав, сообразила я по акценту. Он был пониже капитана Солберга, этакий приземистый толстенький коротышка, если быть точной, но более добродушный, открытый, мягкий. Некоторая заботливость и сострадание послышались мне в его голосе. Он говорил мягко, негромко, без властных интонаций.

– Прошу прощения, доктор…

– Йоханссон, – представился он, протягивая мне руку, предварительно сняв свои белые перчатки из латекса. – Доктор Пер Йоханссон!

– Рада познакомиться, – сказала я. – Прошу прощения за тон, которым я разговаривала с вашей медсестрой, но моя подруга, – я показала на Джеки, – ждет уже больше двух часов, и ее состояние резко ухудшается.

– Какие симптомы? – спросил он. Остальные пациенты с неподдельным интересом начали прислушиваться. По части развлечений тут, надо признаться, было не густо, а подборка журналов оставляла желать много лучшего.

– Видите ли, – начала я, – это началось еще вчера утром. Сначала появились резкие боли в животе, спазмы. Может, я лучше приведу ее к вам? – сменила я тему.

И прежде чем доктор Йоханссон успел удалиться, я подбежала к Джеки, подхватила ее под мышки, как манекен из магазина, и проволокла к столику регистрации.

– Вы только взгляните на нее, доктор! Просто больной щенок!

– Щенок? – озадаченно посмотрел на меня доктор.

– Ой, извините! – послала я ему невинную улыбку. – Я понимаю, что вы не ветеринар. – Поколебавшись долю секунды, я отважилась переспросить: – Ведь вы же не ветеринар, правда? – Имея дело с корабельной медициной, нельзя быть уверенной ни в чем.

Он улыбнулся, давая понять, что оценил шутку, и сказал «нет».

– У моей подруги, – вздохнула я с облегчением, – жуткая температура. Вот потрогайте! – Я взяла его за руку и приложила ладонь ко лбу Джеки. – Чувствуете?

Он вздернул бровь и чуть более жестко посмотрел на регистраторшу.

– Отведите ее в смотровой кабинет, Венди. Немедленно!

– Да, доктор, – тут же согласилась Венди.

Она подхватила Джеки под одну руку, доктор Йоханссон – под другую, и они увели мою подругу в кабинет.

Полагая, что предварительный осмотр займет некоторое время, я с удовлетворением решила подняться в «Стеклянный башмак» что-нибудь перекусить. Но обнаружилось, что в это время – а было половина четвертого – они не работают.

– Ну, может, хотя бы какую-нибудь булочку с маслом? – попросила я парнишку, протирающего столы. – Пожалуйста!

Он скорчил рожу, видимо, решив, что я из той породы ненасытных пассажиров с вечно разинутым ртом, которые и пять минут прожить не могут, чтобы не сунуть себе чего-нибудь в зубы. Я достала из дорожной сумки бумажник и протянула ему пятидолларовую банкноту – мельче не было. Недовольства как не бывало. Он метнулся на кухню и моментально притащил мне поднос, на котором красовались бутерброды с ветчиной и бокал чая со льдом. Я поблагодарила и устроилась за столиком, который он уже протер.

Примерно в четыре часа, когда я все съела и выпила, «Принцесса Очарование» покинула гавань Иль-де-Сван. Следующая остановка – Сан-Хуан, завтра в час дня. Мысль о том, что я смогу попасть в большой город, а точнее – в столицу страны, которая поддерживает дипломатические отношения с Соединенными Штатами и в которой есть как минимум несколько больниц на выбор, привела меня в хорошее расположение духа. Чтобы почувствовать себя еще лучше, я подумала о Сэме. Интересно, как он провел время на острове. Скорее бы уж настало время ужина!

Я вернулась вниз, в лазарет. Сестра Уимпл сообщила мне, что доктор Йоханссон все еще занимается с Джеки, так что я присела, раскрыла замусоленный журнал трехлетней давности и приготовилась ждать. Но тут появилась Пэт – вся в ссадинах, синяках и хромающая!

Вскочив, я бросилась к ней. Она была не одна, а с Албертом, который бережно поддерживал ее за локоть.

– Что случилось?

– Небольшая неприятность! – скривилась она от боли. Ее подбородок был разбит в кровь. Правая рука – в кровоточащих ссадинах. Правая лодыжка жутко распухла.

– Что за неприятность? – воскликнула я, обращаясь к ним обоим. – Я же вас оставила рисовать с Джинджер!

– Да, и это было поистине замечательно, – заговорил Алберт. – Тем более в такой прекрасной компании, как ваша подруга.

– Очень приятно! Но что же произошло потом? – в нетерпении прервала я его.

Пэт попробовала раскрыть рот, но разбитый подбородок, очевидно, причинял ей сильную боль. Говорить ей было трудно. Вместо нее ответил Алберт.

– Потом мы устроили милый ленч с цыплятами, которыми нас снабдили еще на корабле. Цыплячьи окорочка в таком довольно остром…

– Забудьте о меню, Алберт! Я хочу знать, что случилось с Пэт!

– Да-да, конечно! – поспешно ответил он. – После ленча мы с Пэт решили немного прогуляться по острову на своих двоих. Дело в том, что мне очень хотелось увидеть большого баклана, ну мы и пошли на юг, по направлению к «Приюту Элизабет».

– Куда?

– «Приют Элизабет», местная достопримечательность. Об этом написано в буклете, Элен!

– Я не читала этого буклета, Алберт!

– Ну ничего. Сейчас я вам объясню. Когда Христофор Колумб со своей командой отправился на поиски Вест-Индии, один из кораблей попал в жестокий шторм. Его выбросило на берег острова, который теперь известен как Иль-де-Сван. На острове жила женщина по имени Элизабет. У нее была таверна как раз неподалеку от того места, где выбросило на камни корабль. Легенда гласит, что она собственноручно спасла капитана корабля и его экипаж, и с тех пор ее таверну переименовали в «Приют Элизабет». Теперь это, конечно, очень ветхое строение, но как волнующий исторический памятник храбрости и мужеству…

– Ближе к делу, Алберт, пожалуйста!

– Да, так вот о несчастном случае. – Бросив на Пэт взгляд, полный вины и сочувствия, он продолжил: – Мы как раз спускались вниз по довольно узкой и крутой каменистой тропе от этого здания, когда нам навстречу попалась группа туристов. Пэт шла прямо передо мной. Она все время была у меня перед глазами, уверяю вас! – Но в какой-то момент либо отвлеклась, разглядывая публику, и не смотрела себе под ноги, либо ее случайно кто-то пихнул. Понимаете, там была уйма народу! Как бы то ни было, дело закончилось тем, что она подвернула лодыжку, оступилась и упала прямо на острые камни. Я чувствую себя ужасно виноватым, честное слово! Сначала я нечаянно пролил напиток на ее блузку. Теперь это кошмарное падение, я не должен был допустить этого, ведь я взял на себя ответственность за нее! Поистине мне начинает казаться, что вашей подруге просто небезопасно находиться со мной рядом!

Пожалуй, я тоже начну так думать, проговорила я про себя, размышляя, существует ли хотя бы малейшая возможность того, что именно Алберт является тем самым наемным убийцей, а Пэт – его потенциальной жертвой? Что, если он хотел убить ее таким образом, но сплоховал? Он же полнейшее ничтожество. Легко представить его неудачником. С другой стороны, он действительно очень неуклюж; он сам в этом признался в середине своих бурных извинений по поводу инцидента с «Майами-вамми». Он мог подтолкнуть Пэт вниз с этих ступенек – просто случайно – и теперь боится в этом признаться. Впрочем, Пэт и сама порой себя ведет как слон в посудной лавке. Вчера, когда она брала уроки танцев, она оттоптала ноги инструктору, так что тот вынужден был переправить ее своему помощнику. Тому тоже не поздоровилось. Я, наверное, опять преувеличиваю, как сказали бы мои подруги.

Пэт внезапно издала громкий стон, словно напоминая о том, что пришла она сюда за медицинской помощью, а не за тем, чтобы выслушивать нашу болтовню с Албертом.

Я записала ее фамилию в листке, лежащем на столике перед сестрой Уимпл. Двадцать седьмой. Потом помогла Пэт сесть на свободное место.

Кажется, мне никогда больше не увидеть Сэма, подумала я, прикидывая, что очередь Пэт подойдет гораздо позже, чем это случилось с Джеки, а я тем самым пропущу ужин, как уже пропустила ленч.

– Думаю, мы теперь сами справимся, – обратилась я к Алберту. – Вам необязательно ждать.

– Нет, я считаю делом чести оставаться с Пэт до тех пор, пока мы не узнаем окончательный диагноз всех ее повреждений, – возразил он.

– Пэт вам позвонит. Когда будет в состоянии это сделать.

– Ну, как хотите. – Он поклонился и поставил на пол пляжную сумку Пэт с неизменной картинкой «Принцессы Очарование», которую до сих пор держал в руках. Потом взял ее левую руку – уцелевшую – и прикоснулся к ней губами. – Желаю скорейшего выздоровления.

– Спсболберт, – откликнулась Пэт, из-за разбитого подбородка произнося звуки так, словно у нее были склеены челюсти.

– Не стоит благодарности, дорогая! – ответил он и удалился.

– Это он тебя толкнул со ступенек? – немедленно приступила я к допросу.

– Берт?

– Да, Алберт! Он сказал, что тебя могли «спихнуть».

Пэт яростно замотала головой.

– Мжебть. Ннелберт.

– Откуда ты знаешь? Он же сказал, что шел за тобой. Разве трудно представить, что именно он толкнул и спихнул тебя с тропы? Чтобы ты покалечилась?

– Зчеммутделть?

– Не знаю.

Я сидела и размышляла о тех отношениях, которые существуют в настоящее время межу Пэт и Биллом, и пыталась представить, что могло подвигнуть такого интеллигентного человека нанять типа, подобного Алберту, чтобы убить свою бывшую жену. В конце концов я задала очередной вопрос:

– Ты говорила нам с Джеки, что перед отъездом разговаривала с Биллом по телефону. И сказала, что он хотел с тобой увидеться.

– Угу.

– А он сказал, зачем он хочет с тобой увидеться?

– Скзлсскучилсяпдетям.

– Но он же регулярно с ними видится в условленные дни. А на время твоего отъезда вообще будет с ними целую неделю!

– Знаю.

– А о чем-нибудь еще он говорил в тот раз?

– Слшкомбольшойдом, – кивнула она.

– Он сказал, что ваш дом в Уэстоне слишком большой?

Она кивнула еще раз.

– Подлец! Чего он от тебя хочет? Чтобы ты с пятью детьми переселилась в конуру? Значит, он больше не желает платить пособие?

– Не знаю. Больно!

– Извини. – Я пожала ее здоровую руку. – Слушай, Джеки должна выйти с минуты на минуту. Как только она появится, я попрошу доктора заняться тобой вне очереди. На вид он очень симпатичный.

– Лберттоже.

– С твоего Алберта еще никто не снял вины, Пэт!

Она приготовилась возразить, но в этот момент появился доктор Йоханссон. Он подошел прямо к нам, быстро взглянул на Пэт и воскликнул:

– Что с ней произошло?

Я коротко объяснила ситуацию.

– Какое несчастье! – сочувственно покачал он головой и бережно взял в свои большие ладони распухшую лодыжку Пэт. Движения его были очень профессиональными. Бегло осмотрев ногу, он заявил:

– Сейчас сделаем рентген, но думаю, что это растяжение. Продезинфицируем ссадины, на лодыжку – лед, и скоро будет как новенькая.

Я вздохнула с облегчением. Одна туда, другая – оттуда.

– А что с Джеки? – спросила я доктора Йоханссона.

Он свел брови, помолчал секунду и произнес:

– Мы взяли анализ крови, мочи, взяли мазок из горла на предмет инфекции, но главное в том, что я хочу оставить ее на сутки в лазарете. А может, и на двое.

– Оставить здесь? Разве у вас есть койки?

– Пойдемте, – улыбнулся доктор Йоханссон. – Я вам покажу.

Отдав распоряжение сестре Уимпл отвести Пэт в смотровой кабинет, он повел меня в спрятанное в глубине корабля помещение лазарета.

– Мы можем осуществлять даже хирургическое вмешательство, – говорил он, проходя мимо операционных. – Самое разнообразное. От лечения перелома ноги до операции на открытом сердце. Мой коллега может делать пластические операции. Сегодня утром он сделал четыре подтяжки лица. Поэтому сейчас не работает.

Мне оставалось только изумленно качать головой. Мне никогда не приходило в голову, что можно отправиться в круиз, чтобы сделать подтяжку лица. Впрочем, мне никогда не приходило в голову, что на круизном лайнере вообще может быть такая больница.