Текст книги "Нежеланная невеста, или Зимняя сказка в академии магии (СИ)"
Автор книги: Джейн Анна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
Его ответ был прост:
– Да мне плевать.
– Жаль, что будущему правителю империю плевать на закон. Ваш дед говорил, что закон – истинный трон императора.
– Как ты мне надоела, – поморщился принц. – Надоедливая, как таракан. Сказала бы сразу, что хочешь компенсации. Извини, у меня нет денег, чтобы заплатить тебе за неудобства. Возьми это и успокойся.
Он стянул с указательного пальца кольцо с россыпью алых камней и небрежно кинул на стол. Кольцо перекатилось через него и со звоном упало на каменный пол, прямо к моим ногам. Так нищим у храмов кидают монетки.
И тогда меня все-таки накрыло третьей волной – волной огненной ярости. Да так, что я забыла обо всем на свете. Страх пропал, а вместо него появилась решимость дать отпор. Пусть он хоть трижды принц, но оскорблять себя не позволю!
– Мне не нужны подачки, ваше высочество, – процедила я сквозь зубы и носком ботинка пнула кольцо. Оно откатилось в угол.
– Ничего. Ваше предложение оскорбительно.
Мои слова прозвучали глухо, и я сжимала ладони в кулаки, чтобы сдержать разгоравшуюся во мне ярость. Решил откупиться от меня.
– Что, думаешь, не продаешь его? – развеселился Даррел. – Это редкие рубины, из Маира.
Огонь обжигал сердце. Да как он смеет?..
– Думаю, наследный принц не должен вести себя так.
– Слышал, что огневики – смелые и глупые. Оказалось, это действительно так.
– Слышала, что водники – хитрые и трусливые. Но ведь это все слухи, ваше высочество? – парировала я. – Вы ведь совсем не такой.
Мы оба понимали, что я имела в виду совсем другое. Он именно такой.
– Дерзишь? – усмехнулся принц, и в его глазах впервые промелькнул интерес. – Не люблю дерзких. Мне по нраву послушные.
– Вы уверены, ваше высочество? Ева никогда не была послушной, – ответила я вежливо, пряча в голосе насмешку. – Мы называем ее Железной леди.
Услышав имя своей любимой, Даррел буквально окаменел. Его глаза снова вспыхнули аквамариновой яростью, в комнатке стало еще холоднее, чем прежде. Изморозь с пола поползла по стенам.
– Не смей произносить ее имя, – процедил сквозь зубы принц. – Пошла вон. Не то пожалеешь.
– Да, я уйду, ваше высочество. Но позвольте небольшой совет от вашей верной подданной – перестаньте срывать злость на тех, кто рядом. Никто не виноват, что Ева бросила вас, – дерзко ответила я. – И если вам интересно мое нижайшее мнение, я бы на ее месте поступила точно так же. Быть любовницей – унизительно.
Да, тут меня занесло, но я ни на секунду не пожалела, что сказала это.
Его зрачки вновь стали вертикальными, а по моим рукам поползли мурашки. Даррел окинул меня тяжелым взглядом. От него исходила такая холодная мощная ярость – еще большая, чем прежде, что я невольно сжалась, и ярость моя поутихла. А вот его лишь набирала обороты. Из-за силы этой ярости на полках вдруг стали лопаться некоторые банки. Стекло со звоном начало осыпаться. Жидкость, в которой плавала забальзамированная нечисть, зашипела, оказавшись на каменном полу. От нее тотчас начал идти едкий пар, от которого я тотчас закашлялась.
Даррел выругался – да так виртуозно будто всю жизнь работал грузчиком на пристани или сапожником. Прошипев еще пару проклятий, принц схватил меня за запястье и быстро вытащил из злополученной комнатки, после чего раздраженно взмахнул рукой, и едкий пар, который уже начал проникать в аудиторию, куда-то пропал.
У него так много силы, неужели он не может сдерживать себя?! Какой же он отвратительный!
Я хотела сбежать под шумок, но мне не дали этого сделать.
– Стоять, маленькая дрянь. Тебе придется ответить за наглость, – перегородил мне путь принц. – За каждое свое слово.
Он не простит мне упоминание Евы. Не простит. Я видела это по его горящим глазам. Ну хоть зрачки больше не вертикальные…
– Мне пора на экзамен, ваше высочество.
Я попыталась обогнуть его, но не получилось. Даррел не собирался отпускать меня.
– Я же сказал – стоять. Ты будешь делать все, что тебе говорит твой принц.
– Вы, конечно, принц, но и я свободный гражданин империи, – дрожащим голосом ответила я, обжигая его своей ненавистью, но зная, что не могу высказать все, что накипело. – Рабство отменили пять веков назад. Или вы забыли об этом? Вы говорили, что ваша невеста должна быть достойна вашего народа. Но достойны ли вы сами?
Если слова о Еве были пулями, летящими в принца, то эти слова – гранатами, начиненными взрывной магией.
На мгновение в аудитории повисла звенящая тишина, которую сменил его хриплый смех. В этом смехе не было радости. Только злость.
– Достоин ли?.. – повторил Даррел. – Ты считаешь меня недостойным?
– Сами ответьте на этот вопрос, ваше высочество, – ответила я. Сердце пылало в огне и стучало громко-громко.
Даррел убрал со лба прядь растрепавшихся темных волосы. Коснулся своего подбородка. Ухмыльнулся. Сделал шаг ко мне.
– Да кто ты такая, чтобы говорить со мной так непозволительно? – неожиданно спокойно спросил он, разглядывая мое лицо, будто запоминая каждую черточку. – Кто ты такая?
– Изабелль Бертейл, адептка первого курса факультета стихийной магии, – ответила я, расправив плечи. Свое имя я скрывать не собиралась. Хватит, уже солгала насчет того, что ничего не слышала, хватило.
– Что ж, Изабелль Бертейл, ты пожалеешь о том, что посмела открыть свой маленький очаровательный ротик при мне.
Я гневно взглянула на принца.
– Главное, чтобы вы ни о чем не жалели, ваше высочество.
Он подошел еще ближе – все такой же высокий, яростный и холодный. От исходящей от него силы покалывало виски.
– А ты любишь говорить загадками, Изабелль Бертейл. Теперь пришло мое время говорить так. – Даррел положив ладони на мои плечи – без грубости, мягко и нежно. Такие прикосновения обычно предназначаются любимым девушкам… Меня от этого словно ледяной молнией пронзило, и сердце чуть из груди не вырвалось. Только огонь внутри не загасился – вспыхнул еще ярче.
Я хотела вырваться, но несмотря на обманчивую мягкость прикосновений, его руки с легкостью удержали меня. Даррел был сильным, очень сильным.
Он склонился ко мне.
– Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю? – прошептал принц, втягивая носом воздух у моего виска и выдыхая его, обжигая мою щеку. – Отгадай. Что я хочу сейчас сделать?..
Даррел повернул свое лицо к моему. И в какой-то момент я решила, что он хочет поцеловать меня. Откуда-то я знала, что губы принца мягкие и настойчивые. И поняла, что от него приятно пахнет снегом, горькими сушенными травами и вереском. Так в моем понимании пахла сама зима – мороз, немного горечи и мед.
Я вдохнула этот запах и замерла, увидев перед собой заснеженную долину в морозный день, когда снег, легкий как перья, искрился под золотистым солнцем. Я словно летела и смотрела на долину с высоты, радуясь полету и свободе. А когда опустила глаза ниже, увидела тень под собой. Тень дракона.
Наваждение прошло в то же мгновение. Я зажмурилась, отгоняя от себя странные то ли видения, то ли фантазии, зная, что как только Даррел посмеет коснуться моих губ, я оттолкну его, а после запущу файерболлом. Уж их-то создавать я умею на отлично!
Наверное, он потом в порошок сотрет, но плевать. Никто не смеет прикасаться ко мне. Никто.
– Не смейте, – гневно прошептала я. Меня и тянуло к нему, и отталкивало одновременно, и это было странно и дико.
Он рассмеялся мне в лицо.
– О нет, глупая, это не то, о чем ты подумала. Я не целую других женщин, кроме своей. За твою дерзость я выпью до дна твою никчемную магию, – прошептал принц, не отрывая взгляда от моего лица. – Нарушу закон в третий раз и никто не посмеет осудить меня, раз я недостойный своего народа принц. Знаешь, как драконы пьют магию, Изабелль Бертейл?
Он склонился еще ниже и его дыхание обожгло мне щеку. На кончиках моих пальцев вот-вот должно было вспыхнуть пламя, готовое полететь в принца, но…
Не знаю, что произошло бы дальше, если бы нам не помешали.
– Оставь ее в покое, – раздался вдруг мужской голос. Низкий, чуть приглушенный. И смутно знакомый…
Даррел тотчас забыл обо мне – резко отстранился. И его взгляд, и мой, были устремлены на парня с платиновыми волосами до плеч. Того самого темного, который однажды приглашал меня на танец. Темного! Чернокнижника!
Парень, ни сколько не смущаясь, зашел в аудиторию, и уселся на последнюю парту, закинув ногу на ногу.
Принц медленно отстранился от меня, глядя на темного в упор, но тот не отводил от него глаз.
Повисла искрящаяся от напряжения тишина, полная ненависти и презрения.
Какое-то время принц и темный смотрели друг на друга. Взгляды их были тяжелыми, мрачными, полными непонятной мне решимости уничтожить друг друга. И я вдруг подумала, что если они сейчас начнут драться, то разнесут крыло. Поэтому сделала несколько шагов назад. На всякий случай.
– Здравствуй, кузен, – наконец, проронил Даррел.
– Здравствуй, – ответил тот.
Я едва рот не открыла от удивления. Кто бы мог подумать, что темный, который клеился ко мне, двоюродный брат принца! Наверняка какой-то высокородный, герцог или граф! Надо же, дурная темная кровь бывает и в таких семьях… А народ убеждали, что только в простых семьях такие, как он, рождаются. Снова ложь. Как и то, что принц идеален.
– Надо же, какая неожиданная встреча. Столь неожиданная, сколь и неприятная, – заметил Даррел.
– Не люблю с тобой соглашаться, но ты прав. Неприятная. Увидел тебя, и дурно стало, – согласно кивнул темный.
– А это я даже еще с тобой не разговаривал. Может быть, после беседы со мной тебе совсем станет, – мечтательно вздохнул Даррел. – А ты вырос. Подтянулся. Когда мы виделись в последний раз? Лет в четырнадцать или пятнадцать?
– В шестнадцать, если быть точными. На дне рождения Алианы. Помнится, я выкинул тебя из окна второго этажа в бассейн, – любезно напомнил темный. – Ты кричал, как девица, пока летел. Было очень смешно.
Не удержавшись, я хихикнула в кулак. Принц так на меня посмотрел, что я подавилась и закашлялась.
– Ты забыл добавить, дорогой кузен, что после этого я вморозил тебя в этот самый бассейн, превратив воду в лед, – заметил Даррел. – Ты забавно трепыхался и пищал.
– Вообще-то, я задыхался. Так странно – в нашей семье темный я, – коснулся линии подбородка его брат, – а боль всегда нравилось причинять тебе, светлому от ногтей до кончиков волос. Удивительный факт.
– Удивительный факт, что ты все еще жив, – сквозь зубы процедил принц. – Свет не бывает идеальным. К идеалу стремиться лишь тьма. Так говорил наш дед. Что ты тут делаешь, Эштан?
Эштан… Вот как его зовут. Это имя ему подходит. С древнемагического языка оно переводится как «полнолуние». Интересно, как переводится имя принца? Не припомню в учебнике по древнемагическому слово «козел». Оно в трактатах не использовалось.
– Учусь, – пожал плечами темный. – Скоро здесь начнется мой экзамен. А ты, я чувствую, банки в лабораторной побил? Все развлекаешься? Говорят, ты приехал искать невесту. Неужели твоя невеста – эта милая девушка?
Он кивнул в мою сторону, и я почему-то покраснела.
– Нет, конечно! – выкрикнула я. – Я не его невеста!
– Нет. Думай, что говоришь. И кому, – сказал Даррел брату с затаенной угрозой. Тот, впрочем, не испугался.
– Твоя заносчивость все еще с тобой. Как печально. Надеюсь, ты все же избавишься от нее и станешь нормальным.
– Таким, как ты, дорогой кузен? – уточнил Даррел.
– Таким как я лучше никому не быть. Особенно наследнику империи.
Темный легко спрыгнул со стола, вдруг подмигнул мне и повторил, не глядя на принца:
– Что ж, рад, что она не твоя невеста. Не трогай ее.
Даррел рассмеялся, скрестив руки на груди.
– Ты так за нее переживаешь. Неужели она твоя подружка.
Их взгляды снова скрестились, как шпаги. И ответ темного обескуражил меня:
– Я первый ее заметил. Я ухожу. Идем, Белль, я провожу тебя. Его высочество должен побыть наедине, чтобы умерить пыл и подумать о вечном.
С опаской поглядывая на Даррела, я быстрым шагом направилась к Эштану. Он галантно открыл передо мной дверь, и я оказалась в коридоре.
– Я запомнил тебя, Изабелль Бертейл, – раздался ледяной голос принца, стоящего в аудитории, и я обернулась на него.
– А я вас и не забывала, ваше высочество, – гордо ответила я и подумала – когда я этого его не забывала? Я вообще вся в мыслях об экзамене была! Но надо же поставить точку в разговоре последней. Даже если это принц. Главное, сделать это изящно.
Для наглядности принц коснулся своего предплечья, явно намекая на печать клятвы, но я ничего не ответила – лишь изловчилась и захлопнула дверь ногой прямо перед его носом. Получилось это эффектно и громко – мне помог откуда-то взявшийся сквозняк.
Эштан позволил себе коротко рассмеяться, а я – улыбнуться, однако улыбка тотчас померкла на моем лице, едва я снова услышала знакомое:
«Наследница…»
На мгновение у меня все потемнело перед глазами, и я покачнулась. Однако Эштан не дал мне упасть – подхватил за талию, и каким-то чудесным образом моя рука оказалась на его предплечье. Ну как чудесным… Я просто автоматически схватилась за него, чтобы не упасть. Оно было стальным – под пиджаком скрывались крепкие мышцы.
– Все в порядке? – с заботой в голос спросил темный, удерживая меня.
– Да-да, просто немного устала, – ответила я, приходя в себя. – Наверное, перенервничала. Не каждый день встречаюсь с принцами…
– Не люблю свой титул, – ответил темный, пожирая меня взглядом. Глаза у него были карими – яркого орехового оттенка, с золотистыми искрами вокруг узких зрачков.
– Отпустите меня, – попросила я тихо, понимая, в сколь странном положении мы находимся. Я бы даже сказала, в компрометирующем. Парень удерживает девушку за талию, а ее рука покоится на его груди.
Однако Эштан не отпускал – смотрел в мое лицо и улыбался. И я вдруг поняла, что у него на щеках есть милые ямочки. Внешне он был совсем не страшный, напротив, вызывал симпатию. Только вот я все равно его опасалась. Во всем виноваты эти дурацкие слухи о темных в общем и о чернокнижниках в частности.
Я уже хотела вырваться их крепких объятий Эштана, как дверь аудитории распахнулась – как от пинка. В коридор стремительно вышел принц и увидел нас с Эштаном. Наверняка он решил, что мы обнимаемся, потому как на лице его появилось нескрываемое отвращение.
– Как трогательно, – сказал он, смерив нас недобрым взглядом.
– Ты не мог бы не смотреть на нас, – вежливо попросил его кузен.
– Да, конечно, продолжайте наслаждаться друг другом, не стану вам мешать.
И, больше не обращая на нас внимания, Даррел быстрым шагом пошел по коридору и завернул за угол. А Эштан, наконец, отпустил меня.
– Спасибо, – тихо поблагодарила его я, чувствуя вдруг на себе чей-то взгляд. Сначала мне показалось, что это Даррел – но его не было видно. Наверное, у меня очередная галлюцинация после посещения аудитории темных.
– Не за что. Не обращай внимания на моего кузена. Он с детства у нас не в себе, знаешь, в каждой семье есть свое проклятье, – сказал Эштан и постучал подушечками пальцев по виску, явно намекая, что там у Даррела было проклято – мозг, по всей видимости. – Он надменный, но благородный. Не обижает детей и женщин.
Ага, не обижает! Я машинально потерла руку с печатью клятвы, которая теперь стала невидимой. Она вспыхнет, лишь если я нарушу ее. А после по обещанию принца все мое тело будет гореть от боли.
– Я не думала, что он такой, – призналась я. – Про него говорили, что идеальный.
– Такой – какой?
– Скверный.
– Мало кто знает, какой принц настоящий. У него сложный характер и самомнение, как у дракона. Хотя, – Эштан позволил себе улыбку, – он и есть дракон. А я – чернокнижник. Удивительно, как в одной семье могут родиться столь противоположные дети. Ты так удивленно смотришь. Моя мать – младшая сестра короля. Я седьмой в очереди на престол.
Не зная, что сказать ему, я лишь кивнула. С ума сойти.
Эштан молча вывел меня из обители темных в западном крыле и привел знакомый зал, откуда быстро можно было добраться до аудитории, где уже наверняка находился магистр Бейлс. Все это время мне казалось, что на меня смотрят – прямо в спину. Но сколько бы я не оборачивалась, никого не замечала.
– Что ж, нам пора прощаться. У меня скоро экзамен, – остановившись неподалеку от нужной аудитории, сказал Эштан и вдруг повернулся – будто увидел кого-то. Однако позади нас все так же никого не было. Судя по шуму, доносящемуся из открытой двери, мои одногруппники уже находились в аудитории.
– У меня тоже, – торопливо кивнула я.
– Тогда удачи. Что бы ты ни видела сегодня, держи это в тайне, – зачем-то посоветовал парень. – Так будет лучше.
– Да, конечно. И тебе удачи! Пусть Кэйл[11]11
Кэйл – бог удачи, фортуны, счастливых происшествий. Входит в Высший божественный круг. Покровительствует студентам, а также фокусникам и мошенникам.
[Закрыть] приглядит за тобой на экзамене! – привычно сказала я.
– Темные не просят помощи у светлых богов, – ответил Эштан, и я прикусила губу. Фраза «Пусть Кэйл приглядит за тобой» была обычной. Адепты часто говорили ее друг другу, таким образом желая удачу, ведь Кайл был богом фортуны. Перед началом сессии многие бегали в его храм, что высился у реки, покупая талисманы в бархатных мешочках и оставляя в стене записи с просьбами подарить удачу на экзаменах.
– А у кого они просят помощи? – спросила я. У темного бога Кштари?
– Ни у кого. Мы полагаемся лишь сами на себя. Что же, мне пора. Жаль, что после Осеннего бала мы больше не общались, Белль, – вдруг сказал Эштан с нотками сожаления. Он будто понимал, почему я избегала его.
– Жаль. – Мне стало неудобно. – Извини, я…
– Ты не обязана объясняться, Белль.
Эштан улыбнулся, помахал на прощание и ушел – буквально растворился в воздухе. А я, тяжело вздохнув, поплелась на экзамен по стихийной трансформации. Я была уверена, что не сдам. Сейчас, после всего пережитого, я никак не могла сосредоточиться даже на собственных мыслях, куда там огню! И готовила себя к пересдаче, время от времени прося помочь мне то светлую Тэйлу, то Кэйла.
Я больше никогда не должна встретиться с принцем Даррелом.
* * *
Едва только Белль зашла в нужную аудиторию, из воздуха материализовались две девушки. Одна – рыжеволосая, стройная, с россыпью веснушек по бледной коже и серыми холодными глазами. Другая – темноволосая, кареглазая, загорелая, с женственными формами и пухлыми губами.
Обе – в форме с эмблемой стихийного факультета. И обе – с недобрыми ухмылками на высокомерных лицах.
– Что это за девка? Лицо знакомое, – сказала рыжеволосая, пряча в карман пиджака артефакт временной невидимости, который был запрещен к применению в академии.
– С первого курса. Огневик. Ничего особенного, – ответила брюнетка. – Невысокородная, со слабым потенциалом, из обычной семьи. – По крайней мере, на наших встречах ее никогда не было. И в Клубе Избранных не состоит.
– Ясно. Очередная бездарная нищебродка. Зачем только принимают таких в академию? – прошипела рыжеволосая. – Обучают. Кормят. Платят стипендию. Никакой пользы для империи.
– Какая ты злая, Мэридит, – хихикнула брюнетка. – Нищеброды тоже хотят жить лучше. Папа говорит, что академия для таких единственный способ подняться.
– Да мне плевать на них, Кэрилл. Так, нужно узнать, кто она такая, раз находилась наедине с его высочеством. А потом ушла вместе с этим темным выродком.
– Вообще-то он тоже принц, – осторожно напомнила темноволосая Кэрилл. – Нужно осторожнее выражаться… Папа говорит, что и у стен есть уши.
– Да замолчи ты со своим папой! – прикрикнула на нее рыжеволосая Мэридит. Она была раздражена – собирать информацию на какую-то непонятную нищебродку было почти унизительно. Но раз им сказали, что это нужно сделать, они сделают. Иначе и из Клуба Избранных вылететь могут. Если не подчиняться.
– Ты узнай о ней в деканате у своего родственника, – велела Мэридит. – Имя, дату рождения, оценки – все, что сможешь. А я свяжусь с отцом и попрошу узнать все о ее семье. Может быть, она и не просто нищебродка, раз два принца общались сегодня с ней…
Глава 7
Экзамен по стихийной трансформации наша группа сдавала вместе. Магистр Эварт Бейлс последним зашел в аудиторию, приказал занять места, а сам встал за кафедру, оглядывая нас внимательным цепким взглядом. Ему было чуть за тридцать, однако, магистр Эварт славился жестким нравом. Строгий, педантичный, саркастичный – он умел удерживать внимание аудитории и не терпел шума и беспорядка. Адептки часто влюблялись в мужчин-преподавателей его возраста, однако магистр Эварт был исключением, несмотря на то, что был хорош собой. Высокий, крепко сложенный, с резкими чертами лица и длинными медными волосами, собранными в низкий хвост. Глаза у него были темными, почти черными, и казалось, что от них ничему невозможно укрыться.
Он раздал теоретические вопросы и дал ровно час, чтобы мы написали ответы – перевернул песочные часы и велел не отвекаться. С учетом того, что вопросов было тридцать (две минуты на один вопрос!), времени едва хватило. Я судорожно дописывала ответ на последний вопрос, когда в песочных часах упала последняя песчинка, и магистр Бейлс объявил, что пора сдавать работы. Никто правда, сдавать их не торопился – все судорожно скрипели перьями. Тогда магистр со скучающим видом пошел вдоль парт и стал буквально вырывать листки бумаги. Я не успела закончить последнее предложение, когда эта участь постигла и меня.
– Время вышло, адептка Бертейл, – услышала я тихий, но властный голос преподавателя над своей головой.
– Я там слово не дописала, магистр Бейлс! – взмолилась я.
– Вы меня не услышали? Время вышло, – повторил он строго, листик не вернул и пошел дальше по ряду, собирая ответы. Изредка магистр Бейлс нехорошо качал головой. Наверняка остался недоволен результатами, которые мельком увидел. Впрочем, он всегда был недовольным. Похвала из его уст звучала крайне редко, зато он постоянно ставил адептов в тупик своими вопросами и сарказмом.
Перед тем, как начать практическую часть, магистр Бейлс с нескрываемым удовольствием выгнал двух адептов, которые списывали. Обычно он делал это сразу, как только замечал, и лишь самые смелые или же глупые списывали у него на экзаменах и зачетах. Однако в этот раз магистр Бейлс дал списывающим ложную надежду на то, что у них все прокатило. А после, явно наслаждаясь, ровным голосом попросил покинуть аудиторию.
– Пересдача будет тридцатого, – напоследок сказал он им. – Жду вас с огромным нетерпением. А теперь вон.
Одногруппники покорно ушли, а мы остались. Атмосфера на экзамене царила тяжелая – магистра Бейлса боялись. Мне тоже было не по себе – как после такой встречи сдать экзамен? Представляю, что скажет мне преподаватель, когда я продемонстрирую ему свои унылые навыки.
– На будущее – не смейте списывать. И у меня, и у других преподавателей. Если вы думаете, что мы ничего не замечаем, то у меня для вас плохие новости, – продолжал магистр Бейлс. – Относительно вашей сообразительности, разумеется. Итак, приступим к практической части экзамена. Сейчас вы начнете выходить ко мне по списку и станете демонстрировать свои невероятные, – тут магистр Бейлс позволил себя усмехнуться, – возможности в освоении стихийной трансформации. Напомню, чтобы сдать экзамен и не вылететь из академии, вы должны получить не менее пятнадцати баллов за практическую и теоретическую части в совокупности. Финальная оценка за экзамен будет зависеть от таких факторов, как посещение моих занятий, активность, оценок за домашнюю работу и курсовую. Все понятно, вопросы есть?
Мы дружно помотали головами – у нас редко были вопросы к магистру Бейлсу. И тот, удовлетворенно обведя нас взглядом, вызвал Мэл Аспер, первую в списке. Моя фамилия значилась через одного человека, и я превратилась в натянутую стрелу.
Так, пятнадцать баллов… По крайней мере, девять из десяти я заработаю на теоретической части – не даром же я учила ее. Значит, на практической мне нужно набрать хотя бы шесть. То есть, хоть как-то продемонстрировать свои умения. Или семь – если я получу за теорию восемь баллов. Но это нереально…
Когда подошла моя очередь, я на ватных ногах направилась к профессору и встала перед его столом.
– Ну что, адептка Бертейл, вы готовы? – спросил магистр Бэйлс, глядя на меня с прищуром. Он помнил о моих проблемах в трансформации. И, кажется, заранее знал, что отправит меня на пересдачу.
– Готова, магистр Бейлс, – пискнула я.
– Уверен, за теорию вы получите одну из высших оценок. Но вам так же необходимо продемонстрировать ваши умения на практике. Вы работали с концентрацией? С самоконтролем?
Вспомнив, как поддавшись вспышке гнева из-за Даррела, я кивнула:
– Работала.
– Ну что же, демонстрируйте ваши умения. Надеюсь, вы поразите меня. – В его голосе послышалась усмешка.
Ну а что я? Я взяла и поразила. Надеюсь, в самое сердце.
Профессор Бейлс со скучающим видом начал давать мне задания. Сначала простейшие – вызвать свой внутренний огонь, поменять его цвет или температуру, сделать больше и меньше, заставить перемещаться. Потом посложнее – нужно было поджечь то «вон ту занавеску», или спичку в его руках, не обжигая кожи, что у меня получилось на отлично.
Затем магистр Бейлс подошел непосредственно к самому сложному – тому, с чем я так мучилась. Однако, несмотря на переживания, я как-то неожиданно легко продемонстрировала преподавателю трансформацию. Золотистый огонь стал цветком, после – бодрой рысью, затем – на удивление красивой пятиконечной звездой, которую я легко поймала и потушила в своих руках.
Все получилось легко и просто, как будто бы я всю жизнь этим только и занималась. Магистр Бейлс удивленно приподнял бровь, наблюдая за мной, но я сама удивилась еще больше. Что за чудеса?
– Вынужден сказать, что вы действительно работали над собой, адептка Бертейл. Удивительно, – наконец, сказал он. – Ваше последнее задание – трансформировать свой огонь в предмет, который придумаю для вас я.
– Да, магистр Бейлс.
– Пусть это будет дом.
Я прикусила губу, концентрируясь на образе дома – того, в котором прожила всю жизнь. Золотистый огонь медленно принял форму дома в миниатюре. Два этажа, окна, балкончик, даже веранда – все получилось!
– А теперь трансформируйте огонь в человека, – неожиданно велел преподаватель, следящий за мной так, как обычно за подопытными животными следят. Я чувствовала, как он сканирует меня. Может быть, решил, что у меня артефакт, усиливающий силу?
Окрыленная неожиданными успехами, я почему-то представила Эштана, но решила, что в его образ пламя трансформировать точно не нужно. Нужно взять кого-то незнакомого. Создать обезличенного огненного человечка, а после убежать с экзамена со счастливой улыбкой. У меня должно получиться, должно! Во мне откуда-то столько сил, что кажется, будто я все смогу!
Я прикрыла глаза, чувствуя легкое напряжение во всем теле, и велела огню принять форму человека. А когда открыла их, тихо охнула. Передо мной стоял его высочество принц Даррел – только не живой, а огненный. Точная копия.
У меня дыхание перехватило. Да почему он-то?!
В аудитории тотчас зашумели – кто-то засмеялся, кто-то изумленно присвистнул, кто-то начал весело переговариваться. Даррела, разумеется, узнали. И тотчас начали обсуждать.
– Еще одна поклонница принца! – фыркнул кто-то из парней.
– С ума по нему сходят, – подхватили тотчас его друзья.
– Ничего вы не понимаете! – тотчас заспорили девчонки. – Он невероятный!
– А ну, тихо! – грозно велел магистр Бейлс, и в аудитории тотчас наступила тишина. Он махнул рукой, и его высочество в моем огненном исполнении растворилось в воздухе.
– Обязательно нужно было демонстрировать нам предмет своего обожания? – сухо спросил магистр Бейлс.
– Это случайность! – воскликнула я.
Да сегодня просто день случайностей. Может быть, меня проклял кто? Дорогой принц Даррел, например. Хотя, если бы проклял, я бы стихийную трансформацию не сдала бы…
– Не стоит использовать образ его высочества, – нахмурился магистр Бейлс. – Проявите уважение к короне.
– Но я…
– В следующий раз вы будете наказаны за такие шуточки. Займите свое место, адептка Бертейл. Следующий!
Экзамен шел еще около двух часов. И все это время я с тоской наблюдала за тем, как магистр Бейлс принимает практику у других адептов. У одного он действительно нашел артефакт, усиливающий личную силу, и попросил его из этой аудитории переместиться в личный кабинет ректора. За подобное могли выгнать из академии.
А я вот уже перестала бояться, что меня выгонят – по крайней мере, после первого семестра. Ведь я отлично сдала практику, и думала теперь – какую же оценку по десятибалльной шкале мне поставят за экзамен? От нее будет зависеть стипендия в следующем семестр. В этом-то мы получаем полную, а в следующем ее наличие и размер целиком и полностью будут зависеть от успеваемости. Я не могу остаться без стипендии.
Еще около получаса магистру Бейлсу понадобилось, чтобы поставить оценки, исходя из результатов теории, практики и работы на семинарах. Собрав нас в аудитории во второй раз, он начал сухо и монотонно диктовать итоговые оценки за экзамен.
Я получила девятку и прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать от радости, не то бы меня точно поколотили те одногруппники, которые экзамен не сдали – а таких было порядочно. Девятку из всей группы получили только я и Джарелл Холл, один из сильнейших адептов в группе. Еще один сильный адепт – Лиам Дэвлин, получил восьмерку. У остальных оценки были ниже.
Только Джарелл и Лиам были талантливыми магами – с высокими уровнями магической силы и магического потенциала. А я – со слабыми. И я знала, сколько бы мне ни стараться, выше головы не прыгну.
Магический потенциал я сравнивала с сосудом – чем он был объемнее, тем больше магической силы мог в себе уместить, при должной работе, разумеется. Размер этого сосуда закладывался еще при рождении и не менялся. У многих наделенных магией он был совсем небольшим – стаканчик или, скажем, графин. У кого-то побольше – банка или тазик. А у кого-то совсем огромные – как бочка. Я слышала, что у архимагов, драконов, друидских шаманов, высших эльфов потенциал еще выше – как целое озеро или пруд. И это казалось мне чем-то невероятным.
Если потенциал имел предел и оставался константой с момента рождения до самой смерти, то уровень магической силы, напротив, менялся. Сила могла заполнить свой сосуд совсем чуть-чуть, а могла доходить до самого края, грозясь вот-вот выплеснуться. Все зависло от работы над этой силой и полученных знаний. Чем больше ты занимаешься, тем сильнее заполняешь свой сосуд. Но если заполнил полностью, то потом хоть головой бейся, хоть на ушах ходи, хоть демонов вызывай, могущественнее не станешь. У магии есть предел.
Уровень магического потенциала измеряли по стандартной международной шкале Пранвейла – так звали мага, который несколько столетий назад придумал специальный артефакт для измерения потенциала – пранометр. Всего в его шкале было сто двадцать делений или иначе, пран. Каждый ребенок в стране по достижению двенадцати лет должен был пройти измерение пранометром – как правило, сила начинала постепенно просыпаться к этому возрасту. Магов и магинь ставили на учет в Канцелярии силы.
