Текст книги "Двойной орёл"

Автор книги: Джеймс Твайнинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Глава 18

«Сотбис», Нью-Бонд-стрит, Лондон

23 июля, 17.00

– Итак, триста тысяч фунтов справа. Триста тысяч за удивительный по красоте лот! Эту саблю преподнес в дар адмиралу Нельсону султан Селим Третий после битвы на Ниле. Кто даст больше? Джентльмен по правую руку от меня готов выложить триста тысяч фунтов. Триста тысяч раз! Триста тысяч два! Продана джентльмену справа за триста тысяч фунтов!

Молоток аукциониста стукнул по подставке дубового дерева, в зале с украшенным позолотой потолком зашелестели сдержанные аплодисменты.

Том незамеченным выскользнул из зала в надежде избежать давки, которая непременно начнется по завершении аукциона. Но внизу, в вестибюле, оказалось полно народу. Мимо него прошмыгнули два журналиста, спеша в свои редакции, чтобы первыми раззвонить на весь мир сенсационную новость. За саблю удалось выручить в пять раз больше изначально заявленной цены, хотя сие произведение искусства являло собой всего лишь очень хорошую копию.

Как все же приятно вернуться! Долгие годы аукционы предоставляли ему самую благодатную почву для охоты, наводили на мишени; особый интерес Тома вызывали частные коллекционеры, весьма небрежно относившиеся к вопросам безопасности. Сейчас ему понравилось на «Сотбис» даже больше обычного – наверное, потому, что он не ставил целью поиск очередной жертвы. Это все равно что вышагивать по улице, разглядывая дома по обе ее стороны. Гораздо приятнее, чем брести, не сводя глаз с тротуары и опасаясь потерять след.

– Томас! Томас! Ты, что ли?..

Том услышал свое имя, хотя прозвучало оно в непривычной, полной форме. Он начал поглядывать поверх голов людей, которые валили из зала; толстый каталог в одной руке, другая сжимает бокал белого вина, взятый с подноса у одного из услужливых официантов, занявших стратегические позиции в коридоре, на выходе. Том обернулся и мгновенно узнал мужчину в белом льняном костюме. Тот проталкивался к нему сквозь толпу, и на его лице сияла широкая радостная улыбка.

– Дядя Гарри! Как поживаете? – Том протянул руку, но мужчина отверг ее и крепко обнял его за плечи.

Том быстро прикинул в уме: теперь дяде Гарри, очевидно, пятьдесят пять. Крупный мужчина с крепкими руками и волевым квадратным лицом. Голову он держал высоко, а спину прямо – типичная военная выправка. Волосы густые, хоть и начали седеть, аккуратно разделены на пробор, темно-зеленые глаза весело смотрят из-под густых бровей. Он снова, как и в детстве, напомнил Тому большого добродушного медведя.

Многие сочли бы его неряхой – костюм на нем был дорогой и фирменный, но сильно поношенный. Время изрядно потрудилось над льняным пиджаком и брюками, а от частой стирки они приобрели сероватый оттенок; на левом рукаве пиджака и на правой брючине виднелись пятна от вина. Манжеты синей рубашки изрядно пообтрепались, из них торчали белые хлопковые нитки; уголки воротничка некрасиво загибались вверх. На этом довольно неприглядном фоне кричащим пятном выделялся клубный галстук в оранжево-желтую полоску; впрочем, желтое неплохо сочеталось с квадратным золотым перстнем, который Гарри носил на мизинце левой руки. А в правой руке держал скатанную шляпу-панаму.

– Томас, мальчик мой, надо же, сразу тебя узнал. – Голос у него был резкий, почти пронзительный, так и впивался в уши, а социальное происхождение сказывалось в выработанной веками интонации – он очень четко, жестко и бескомпромиссно выговаривал все гласные и согласные.

– Очень рад вас видеть, дядя Гарри.

– Где, черт возьми, ты пропадал? Господи, сколько мы не виделись? Сто лет, ей-богу!

– Вы уж простите, дядя Гарри. Был занят, закрутился со всеми этими похоронами и прочим.

– Да, да, понимаю… – Теперь голос Гарри звучал серьезно. – Просто не подумал. Соболезную. Сожалею, что не смог прийти.

– Ничего. И спасибо вам за письмо. Оно много для меня значило.

– Ну а вообще как ты, после того… – Дядя Гарри осекся и опустил голову.

– Все нормально. – Том положил руку на его плечо. – Миновало пять месяцев и… Вы знаете, отношения у нас складывались не лучшим образом. Нет, шок, конечно, был, все это прискорбно…

– Да. Мы тоже все были в шоке, – печально произнес дядя Гарри.

Том не помнил, когда именно увидел его впервые. Казалось, дядя Гарри всегда находился рядом. Нет, настоящим дядей он ему не доводился, однако за долгие годы стал близким человеком. Гарри Ренуика можно было бы назвать самым лучшим другом отца, если у того вообще имелись какие-либо друзья. Когда они жили в Женеве, то в школьные каникулы дядя Гарри брал Тома кататься на лыжах, водил в кино. Том окончил Оксфорд и переехал в Париж, а дядя Гарри занялся его трудоустройством и однажды даже одолжил немного денег.

Он был, пожалуй, единственным на свете человеком, который называл его Томасом. Впрочем, Том не помнил, что бы дядя вообще когда-либо употреблял уменьшительные имена. А кроме того – никакого сленга, жаргона, сокращений, прозвищ, акронимов. Никаких языковых вольностей он себе не позволял. Ирония, однако, заключалась в том, что сам он предпочитал, чтобы его называли Гарри, а не Генри. И Том никак не мог этого понять.

– А вы слышали, что я решил перевести магазин обратно в Лондон?

– Неужели? Замечательно! Нет, правда здорово. Отец был бы очень доволен.

– Я сделал это для себя, не для него, – с вызовом ответил Том и решительно выдвинул подбородок. – А вы чем здесь занимаетесь? – Он решил сменить тему. – Вот уж не предполагал, что вы интересуетесь историей морских сражений.

– Да не очень-то я ей интересуюсь, – заговорщицки прошептал дядя Гарри. – Просто у меня есть клиент, он собирает все эти штучки. Вот я и подумал, дай схожу посмотрю. Стараюсь держать руку на пульсе, бизнес обязывает.

– И часто вы посещаете подобные мероприятия? – осведомился Том.

– Нет. – Ренуик покачал головой. – Раньше – да. Теперь совсем не то, ну ты понимаешь. Прежде мне нравилось здесь, людям разрешали курить. Иная была тогда атмосфера. Волнение, азарт буквально разлиты в воздухе. Ты это видел, чувствовал, вдыхал. Возбуждало. А теперь хорошего тут мало, даже канапе с икрой не помогают.

Он пренебрежительно указал на подносы с крошечными бутербродиками, которые разносили по комнате. Серебряные подносы поблескивали под холодным светом канделябров, напоминая маленькие айсберги. Мимо них протолкнулся какой-то мужчина – он прижимал к уху мобильник и говорил громко, стараясь перекричать шум.

– Так вы до сих пор живете в Лондоне? – спросил Том. – Я почему-то думал, вы уехали за границу.

– Нет, все еще здесь, хотя адрес у меня новый. Ты непременно должен прийти ко мне на обед.

– Очень признателен, дядя Гарри, но…

– Так, давай-ка посмотрим. Завтра никак не получится, послезавтра – тоже. Может, в понедельник, двадцать шестого?

– Ну я не…

– Нет, я настаиваю. В восемь вечера. Адрес: Итон-Террас. Вот, держи карточку. И не опаздывай.

– Ладно, – сдался Том. – Спасибо за приглашение.

– А теперь извини. Надо повидаться с одним человеком, он мне кое-что должен.

Подмигнув, Ренуик развернул свернутую в рулон шляпу, водрузил ее на голову и исчез в толпе. А Том стал прокладывать себе путь к выходу.

Надо же, Гарри Ренуик… Тому не верилось, что после долгих лет он встретил его, да еще в том же смешном костюме.

Вероятно, сыграл роль тот факт, что они давно не виделись; возможно, сейчас Том склонен видеть все в новом свете. Но льняной костюм немного тревожил его. Вроде бы мелочь. Но то, что дядя Гарри был в старом своем костюме, показалось странным. Словно он надел его, руководствуясь неким особым расчетом. Так порой выглядит новая мебель, за которой специально не следят, чтобы выглядела старинной.

Том несколько раз щелкнул ногтем по карточке, что вручил ему дядя Гарри. Плотная бумага цвета слоновой кости, четкие, каллиграфически выведенные буквы и цифры. Затем он сунул карточку в нагрудный карман пиджака и покачал головой, будто отметая все подозрения. Дядя Гарри всегда был, есть и остается дядей Гарри, и ничего с этим не поделаешь.

Глава 19

Морг округа Луисвилл, Луисвилл, штат Кентукки

23 июля, 12.01

Глаза Финча сузились. Он бережно и медленно прощупывал затылочную часть безжизненной и бледной головы Шорта.

– Ну что там у вас? – нетерпеливо спросила Дженнифер и шагнула к столу.

– Кое-что мягкое. – Впервые за все время процедуры в голосе Финча звучал неподдельный интерес.

– Вы хотите сказать: повреждение черепа?

– Да, похоже. Фрагменты кости сдвигаются под моими пальцами вот здесь, в основании черепа.

– Это позволяет предположить, что Шорт подвергся нападению? – возбужденно воскликнула Дженнифер.

– Возможно. Или его просто неудачно уронили санитары при перевозке. Есть лишь один способ выяснить.

Финч потянулся к подносу с инструментами, стоявшему по правую руку, и взял новый скальпель. С сильным нажимом сделал глубокий надрез от одного уха, затем – вдоль основания черепа и до другого уха. Тонкий острый конец скальпеля царапал кость с неприятным звуком, словно скребли ножом по керамической посудине. Дженнифер поморщилась и прикусила нижнюю губу.

Надрез позволил разделить кожу на голове Шорта на две части – нечто вроде нижнего и верхнего скальпов. Резким рывком Финч отвернул и накинул переднюю часть на лицо трупа, будто чистил апельсин, обнажив при этом верхнюю и переднюю части черепа. А потом отогнул нижнюю часть к основанию шеи. Плоть отошла цельным куском.

Нервы у Дженнифер сдали. Она молча развернулась на каблуках и быстро покинула комнату. Финч улыбнулся, не поднимая головы. Он взял с подноса пилу Страйкера, включил, проверил, что она работает, и лишь после этого ее острые зубья с пронзительным скрежетом врезались в обнаженную полусферу черепа Шорта.

Через десять минут Финч вышел из прозекторской, белый халат и фартук забрызганы мелкими капельками крови и частицами мозгового вещества. Он осторожно снял маску и швырнул вместе с окровавленными перчатками в стоявший у двери оранжевый пластиковый контейнер для отходов.

– Как самочувствие?

– Нормально. – Дженнифер отпила глоток воды из пластмассового стаканчика. – В какой-то момент… ну, это было уж слишком, даже для меня. – Она кивком указала на растерзанный труп, лежавший в соседней комнате. Она сердилась на себя за то, что не достояла до конца, видела в этом слабость, о которой постоянно твердили коллеги-мужчины, доказывая неспособность женщин-агентов к определенным аспектам работы. Правда, она еще больше ругала бы себя, если бы ее вырвало. – Извините, доктор.

– Прекратите переживать по пустякам, – усмехнулся Финч и уселся рядом с Дженнифер в одно из оранжевых кресел. – Если честно, я вообще не ожидал, что вы так долго продержитесь. Последняя часть этой процедуры способна пронять кого угодно, даже копов, которым часто доводилось извлекать части тел из разбитых машин. Я бы обеспокоился, если бы вы остались. Знаете, я подал на развод после того, как моя жена впервые отсмотрела все это представление до конца. Решил, если она способна на такое, то рано или поздно я сам окажусь на прозекторском столе, и это всего лишь вопрос времени.

Дженнифер засмеялась и вдруг почувствовала, что ей гораздо лучше.

– Итак, каков вердикт?

– Первые впечатления? Он умер от отравления CO. Надо закончить осмотр остальных органов и убедиться окончательно, но губы и ногти свидетельствуют в пользу данной версии.

– Значит, повреждения головы не было? – Дженнифер не скрывала разочарования.

– Напротив, совсем напротив. Если бы не ядовитые пары, он умер бы от черепно-мозговой травмы. Повреждения слишком серьезные, обширное кровоизлияние.

– Вызванное…

– … бейсбольной битой, железным прутом… неким тяжелым тупым предметом, поскольку кожа не повреждена. – Финч пожал плечами. – Я думаю, это сделал левша.

– Почему?

– О, ну это известный в медэкспертизе трюк. Правши обычно наносят удар по правой стороне головы жертвы, поскольку по-другому им неудобно и вложить всю силу в удар не получится. Череп Шорта поврежден с левой стороны. Это, конечно, лишь догадка, но она имеет под собой научное основание.

Дженнифер отметила важность информации, хотя сознавала: вряд ли она поможет сузить круг поисков.

– Убийца решил представить все как самоубийство?

– Хотите знать мое профессиональное мнение? В таком состоянии Шорт вообще не мог залезть в машину. Его ударили, оглушили, а потом затащили в машину, где нечастный и умер, задохнувшись от выхлопных газов. Без вариантов. Он был приговорен.

– Вы уверены, что ударили его прежде, чем в машину стали поступать выхлопные газы? Он не мог получить повреждения после смерти?

– Нет, – твердо ответил Финч. – Были разрушены церебральные сосуды, произошло кровоизлияние в мозг, вследствие чего там образовалась большая гематома. Следовательно, это могло произойти только когда Шорт был еще жив. Когда у него был пульс.

Дженнифер кивнула. Итак, убийство. Корбетт будет доволен. Она спохватилась, что улыбается, и виновато покосилась на Финча:

– Спасибо вам, доктор.

– Не за что. А теперь прошу извинить, я должен закончить работу. – Он пожал ей руку, кожа показалась холодной и шершавой на ощупь.

– Простите, доктор! – окликнула его Дженнифер, когда он подошел к двери. – Думаю, на данном этапе будет лучше, если вы не станете разглашать результаты вскрытия его семье, – произнесла она нарочито небрежным тоном. – Ну, сами понимаете. Прежде мы должны выяснить, при каких обстоятельствах Шорт умер. Не хотелось бы, чтобы люди делали неверные выводы.

Финч пожал плечами:

– Да, конечно. – Он стал натягивать новую пару перчаток и вошел в прозекторскую, оставив Дженнифер в приемной.

Она уставилась на плиточный пол и размышляла. Что ж, теперь в деле ограбления Форт-Нокса возникло новое обстоятельство, и это придает ему иной смысл. И уж она постарается довести его до конца.

В комнату, продолжая натягивать перчатки, заглянул Финч и прервал ход ее размышлений.

– Кстати, агент Браун и, вы вроде бы говорили, у Шорта был ребенок, я не ошибаюсь?

– Да, и не один, а целых трое. Почему вы спрашиваете?

– Просто в данной ситуации человек мог задохнуться на заднем сиденье лишь по одной причине: если не получается открыть изнутри задние дверцы, поскольку они заперты на специальный замок-блокиратор. А такие применяют в машинах, где перевозят детей.

Глава 20

Проспект, Луисвилл, штат Кентукки

23 июля, 13.33

Улица с оптимистичным названием Либерти находилась в районе Проспект, на окраине Луисвилла; местные архитекторы и застройщики изрядно постарались, чтобы придать ей полную безликость. Дощатые коттеджи напоминали формочки для выпечки и были отделены от соседских проволочной изгородью. Вдоль нее тянулась широкая дорога, уныло наматывала мили и исчезала где-то вдали. На разбитом тротуаре через равные интервалы были высажены ясени, причем многие деревья погибли, не в силах бороться за существование на скудной почве и под выхлопными газами, и в этом прежде плотном ряду появились широкие прогалины. Мусорные бачки прикованы цепью к воротным столбам, на зацементированных площадках при въезде грустно томились одинокие автомобили.

Вдали вздымалась в небо огромная водонапорная башня, она стояла на четырех широко растопыренных стальных паучьих ножках и напоминала некое гигантское насекомое. Раньше ее выкрасили в красный цвет, но краска давно выцвела, пооблупилась, и теперь сварочные швы и заклепки сжирала ржавчина. На цистерне огромными белыми буквами – высотой три фута каждая – была выведена фамилия «Эклеберг», вероятно, некогда служившая рекламой, но вот чего именно – все забыли. Чуть дальше, прямо посреди дороги, ребятишки катались на скейтбордах, отрабатывая разные трюки.

Дженнифер стояла у дома и ждала, обмахивая разгоряченное лицо удостоверением агента ФБР. Жар, казалось, исходил не только с неба – солнечные лучи рикошетили от земли. В досье на Шорта сообщалось, что он поступил работать на Монетный двор после пяти лет службы в полицейском управлении Нью-Йорка. Он считался образцовым офицером, получил почетную медаль конгресса за предотвращение на падения на аптеку в Верхнем Уэст-Сайде.

Напарник его был убит выстрелом бандита, и, пытаясь спасти его, Шорт открыл ответный огонь, убил одного подозреваемого, ранил второго. Господь предназначил его для великих дел и свершений. Именно так было сказано в досье. Очевидно, в один прекрасный день он стал бы капитаном. Но данный инцидент, последующее за ним расследование, а также постоянное недовольство миссис Шорт, твердившей, что или служба в полиции Нью-Йорка, или жена, все же сделали свое дело.

Брат Тони Шорта уже служил в полиции Монетного двора и организовал собеседование. Со своим послужным списком Шорт легко прошел отбор, хотя в отчете упоминалось, что он якобы неоднократно жаловался коллегам, был вынужден променять ствол на дубинку ночного сторожа. Ему предоставили даже выбор, и он решил пойти в Форт-Нокс, что бы находиться ближе к семье. Вот, собственно, и все.

Чтобы понять, почему убили Шорта, Дженнифер должна выяснить, кем он был, где и как жил. Судя по внешнему облику дома, Шорты делали все, чтобы придать благообразие своему скромному жилищу. Рамы симметрично расположенных окон выкрашены нежно-голубой краской, в тон почтовому ящику, что виднелся на въезде. Крыльцо только что подметали, виднелся уголок заднего двора с разбросанными на траве игрушками.

Имелся и передний двор, не слишком благоустроенный, но чистый. На бордюрном камне аккуратно выведен номер дома, желтой краской на сером фоне: 1026. Гараж находился слева – отдельное строение с крутой двускатной крышей и белыми деревянными стенами, оно копировало жилой дом. Дженнифер с улыбкой вспомнила, как ребенком играла во дворе очень похожего дома вместе с сестренкой Рейчел. Любовь и доброта находят пристанище даже в самой неприглядной обстановке.

К обочине подкатила белая патрульная машина с синей полосой на борту, из нее вышел невысокий мужчина с копной мелко вьющихся рыжеватых волос и кивнул ей.

– Агент Брауни? – неуверенно промолвил он, прислонившись к капоту.

Дженнифер не ответила, а раскрыла удостоверение и нетерпеливо махнула им у него перед носом.

– Вы опоздали.

– Да, мэм. Прошу прощения. – Он приблизился к ней, протянул руку, на веснушчатом лице застыло озабоченное выражение. – Я был на другом конце города, когда мне сообщили, и…

– Ладно, ничего. Офицер?.. – Продолжая пожимать полицейскому руку, Дженнифер покосилась на его нагрудный значок и добавила: – Сили.

– Билл Сили. Из полицейского управления Луисвилла, – отчеканил он. Большие голубые глаза расширились, тонкие губы раздвинулись в улыбке, обнажив неровные зубы.

Какой смешной человечек, подумала Дженнифер. Уши торчат, отчего голова напоминает машину с распахнутыми дверцами. Веснушчатая физиономия, готовность услужить… Она сразу почувствовала себя старой, так хорошо знаком был ей этот тип служак. Усердные, исполнительные и добрые, но звезд с неба не хватают. Впрочем, идеальный вариант для здешних краев. Дженнифер обернулась, посмотрела на дом за спиной.

– Это он?

– Так точно, мэм.

– Как долго прожил здесь Шорт?

– Свыше пяти лет. Славные у него ребятишки, и жена тоже славная. Отношения у него со мной и другими нашими ребятами были самые дружеские. Ведь он бывший полицейский. Много чего нам рассказывал. Скучал по жизни в большом городе.

– Так. Теперь сообщите-ка мне, как все случилось. – Взгляд Дженнифер был прикован к гаражу, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы вникнуть в слова Сили.

– Сын, Тони-младший, обнаружил отца в гараже. Он очень смышленый паренек. И в футбол играет будь здоров. Ну, он набрал девять-один-один, и как только поступил вызов, я сразу же сюда выехал.

– А миссис Шорт?

– Дебби? Она была на работе. Тони подменял мать – тоже подрабатывал, летом.

– Какие-то другие свидетели были?

– Нет.

– Что вы увидели, прибыв сюда?

– Ну, ребятишек, они кричали и плакали. Потом пришла соседка, забрала их к себе. Я открыл гаражную дверь и сразу выключил мотор, ну, вы понимаете, чтобы гараж проветрился быстрее. Тони, я имею в виду мистер Шорт, прикрепил к выхлопной трубе шланг и пропустил его через окошко, чтобы газ шел в салон.

– И к этому времени он был уже мертв?

– О да. Находился на заднем сиденье, как я говорил. Я вытащил его из машины, пытался сделать искусственное дыхание. Но бесполезно. Я сделал все, что смог.

Дженнифер заметила, что Сили переживает. Наверняка думает, что если бы приехал скорее, спасти Шорта было бы еще можно. Всегда страдаешь больше, если жертвой оказывается кто-нибудь знакомый. Это придает факту смерти личностный оттенок, словно ты нарушил некое негласное соглашение приглядывать друг за другом.

– Не переживайте так, офицер, – сказала Дженнифер, глядя ему в лицо. – Вы все делали правильно. Поверьте, ко времени, когда вы добрались сюда, он был уже мертв. Спасти его было невозможно.

Он ответил благодарной улыбкой.

– Потом я связался с участком по рации, и они прислали коронера забрать тело. Я собирался сам все рассказать Дебби, но меня вызвали на пожар и поехал кто-то из наших ребят. Слышал, она восприняла это очень тяжело. – Он покачал головой, губы скорбно сжались.

Дженнифер насторожилась:

– Пожар? Какой пожар?

– Ну, вы же знаете этих чертенят! – Он кивком указал в сторону дороги, где один из упавших со скейтборда мальчишек, корчась от боли, прижимал к груди поврежденную руку. – Проблем с ними у нас хватает. Да и ходить-то тут ребятам особо некуда, вот и ошиваются у торговых центров или выискивают какую другую возможность набедокурить. Вот там, неподалеку, у нас расположено поле. Ну и они подожгли там мусор.

– В тот же самый день? – спросила Дженнифер.

– Да. – Он нервно откашлялся. – Жители забеспокоились, что огонь распространится, ведь погода стоит жаркая, сухая. А почему вы спрашиваете? Я сделал что-то не так?

Дженнифер шагнула во двор, обогнула дом, розовый детский велосипед, валявшийся на дорожке, и вышла через заднюю калитку. Она не верила в случайные совпадения.

Благородно со стороны Сили назвать это полем. На деле то был совершенно запущенный участок земли, поросший пожелтевшими от солнца сорняками, сквозь которые просвечивала коричневая растрескавшаяся земля. Тут гнили и ржавели старые холодильники, разбитые и обгоревшие машины. В общем, неприглядное место, отделенное от жилых домов безобразной сетчатой изгородью.

Слева от ворот, через которые она прошла, в тени кипариса виднелась яма футов десяти в ширину и пяти в глубину. Внутри пирамидкой высились обгоревшие доски, перекрученные куски металла, пепел. Подбежал запыхавшийся Сили.

– Что я такого сказал?

Дженнифер смотрела на него подбоченясь.

– Вам не кажется странным, офицер, что в тот день, когда Тони Шорт свел счеты с жизнью, кто-то устроил поджог буквально в двадцати ярдах от его дома?

Сили молча моргал.

– Эти ребята все время что-нибудь поджигают.

– А не кажется ли вам, что перед тем, как совершить самоубийство, Тони решил здесь что-то сжечь? – Дженнифер указала в яму.

Лицо Сили просветлело, до него наконец дошло.

– Ага, понял. Но вообще-то нет, не думаю. Эти мальчишки, они постоянно чего-нибудь отчебучивают, валяют дурака. Но как знать… Можно, конечно, и проверить.

Дженнифер приблизилась к краю ямы, нагнулась, заглянула в нее. Следовало признать, что, вероятно, Сили прав. И все равно: если Шорта убили, то убийцы развели здесь огонь, чтобы уничтожить орудие преступления или иные улики. В любом случае необходимо проверить.

– Дайте-ка мне руку!

Дженнифер спрыгнула в яму. Шагнула в пепел, и у ног взметнулись и запорхали в воздухе мелкие, серые и белые, хлопья пепла, вились, точно мухи в летний день вокруг фрукта. Сили тоже спустился помочь, и они вместе начали переворачивать большие обломки обгоревшего дерева. Неожиданно Сили воскликнул:

– Черт! А это что такое?

Из груды пепла показался какой-то крупный металлический предмет, почерневший от копоти, с помятыми и проржавевшими в нескольких местах боками.

– Понятия не имею, – пробормотала Дженнифер. – Помогите вытащить.

Они с трудом извлекли загадочный предмет со дна ямы, вздымая тучи пепла и пыли, которые сыпались им на головы. Они кашляли, глаза слезились.

Это оказался большой металлический контейнер. В нем – два отделения; верхнее, совсем неглубокое, представляло собой нечто вроде полого подноса под верхней крышкой, нижнее, гораздо более объемистое, имело дверцу, болтающуюся сбоку на петлях. Оба отделения пусты.

Внезапно Дженнифер заметила, что сбоку, там, где серебряная краска почти полностью облупилась от жары, проступило такое знакомое ей изображение. Его не сумел уничтожить даже огонь. Печать министерства финансов США.

Память услужливо подсказала, где она видела такой же контейнер. В Форт-Ноксе.