Текст книги "Счастье - это теплый звездолет (Сборник)"

Автор книги: Джеймс Типтри-младший

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 52 страниц)

– Лоример, мы попали в серьезный переплет, – хмуро говорит Дейв, – так что постарайся не усугублять ситуацию. Нам не рассказывают всей правды.

– А вы заметили, что они ни словечка не обронили насчёт своих мужей? – смеется Бад. – Я спросил у пары курочек, чем занимаются их петушки, – вот уж растерялись так растерялись. Между прочим, у них у всех есть потомство. И пускай старина Анди даже не догадывается, откуда берутся дети, попомните мои слова: дома мы увидим царство свободной любви.

– Мистер Гейрр, я не одобряю вашего интереса! к личной и семейной жизни членов экипажа «Глории». Пока мы на этом борту – никаких расспросов. Вам ясен приказ?

– А может, и нет больше никаких семей? Ты хоть раз слышал разговор на тему брака? У незамужних цыпочек только одно на уме. Вот попомни мои слова, на Земле мы увидим много нового.

– За столь длительный период не могла не измениться общественная мораль, – подтвердил Лоример. – Женщины теперь выполняют больше работы вне дома, это очевидный факт. Но так же очевидно и то, что семейные отношения хоть отчасти сохранились. Например, у Леди Блю сестра работает на заводе по производству алюминия, а другая – в сфере здравоохранения. У Анди мать на Марсе и сестра в Надзоре. В Билокси есть рыболовецкая флотилия, там у Конни то ли брат, то ли братья. А в следующий рейс вместо нее полетит сестра, которая сейчас собирает урожай.

– Всего лишь верхушка айсберга.

– Дейв, с чего ты взял, что его подводная часть опасна? Но в какой-то момент и Лоример перестает доверять подчеркнутому радушию экипажа. Очень уж много накопилось «белых пятен». Брак, любовные отношения, детские проблемы, конфликты на почве ревности, имущественные права, финансовые сложности, болезни, даже похороны – все те будничные вопросы, что постоянно занимали ум Джинни и ее подруг, в разговорах здешних женщин никогда не затрагивались. Цензура? Может, Дейв все-таки прав в своих опасениях? Может, от пассажиров скрывают некий важный аспект современного общества?

– Все-таки мне кажется странным, что язык почти не изменился, – говорит он однажды, упражняясь в спортзале.

– Так ведь мы очень старались. – Конни лезет по кольцевой лестнице под углом, без помощи рук. – Если бы перестали понимать книги, это была бы катастрофа. Все наши дети, как ты знаешь, учатся по книгофильмам – копиям одних и тех же учебников. Иногда мы употребляем диалектные слова, но в целях коммуникации приходится учить наизусть старые тексты, и это нас объединяет.

Крутя педали велотренажера, Джуди Париж хмыкает и насмешливо изрекает:

– Милые мои дети, никогда вам не испытать того угнетет Ния, что выпало на нашу долю.

– Наши Джуди такие болтушки, – произносит Конни.

– Что есть, то есть. – Обе Джуди смеются.

– Стало быть, вы читаете наши так называемые великие книги, поэзию и прозу? – спрашивает Лоример. – А кого из авторов? Уэллса? Шекспира? Диккенса? Э-э… Бальзака, Киплинга, Бриана?

Он прощупывает: бестселлеры Бриана обожала Джинни. Сам-то когда в последний раз читал Шекспира или еще кого-нибудь из названных?

– А, исторические книжки, – говорит Джуди. – Наверное, они интересные. Мрачные такие… но не очень реалистичные. Хотя для вас, наверное, вполне ничего, – щедро добавляет она.

И женщины переключаются на любимых кур: не чересчур ли светло для несушек? Лоримеру остается лишь гадать, как могли исчезнуть из мироздания свойства человеческой натуры, которые он считал бессмертными. Любовь, вражда, героизм, трагизм – все это теперь «не очень реалистично»? Известное дело, летающие астронавты – не бог весть какие чтецы; с другой стороны, по статистике, женщины читают больше, чем мужчины…

Что-то изменилось, он это чует. Что-то очень важное, лежащее в самой основе человеческой натуры. Может, причина в физическом развитии организма? Мутация? Что на самом деле прячется под просторными нарядами?

Часть правды ему открывают Джуди.

В спортзале только они и Лоример. Краем уха он слушает сплетни о легендарной личности по фамилии Дагмар.

– Та самая Дагмар, что придумала шахматный дебют?

– Ага. Она чего только не придумывает. Цены ей нет, когда не дает маху.

– У нее бывают неудачи?

Джуди смеются.

– Да, что греха таить. Мы это так и называем: проблема Дагмар. Тенденция упорядочивать все на свете. Хорошо, если получается, но чаще идет вразнос. А Дагмар никогда не тушуется – она себя мнит кем-то вроде королевы. В таких случаях приходится доставать сачок для бабочек.

И все это в настоящем времени. Но ведь Леди Блю сказала, что гамбиту Дагмар уже больше ста лет.

«Долголетие, – думает Лоример. – Боже мой! Вот о чем они молчат. Предположим, удалось удвоить, а то и утроить срок жизни. Такое не может не изменить человеческую психологию, не отразиться на всех аспектах мировоззрения. Запаздывающее взросление? Не исключено. Когда я улетал, коллеги уже работали над омоложением эндокринной клетки. Интересно, сколько лет этим девчонкам?»

Прежде чем он успевает сформулировать вопрос, Джуди Дакар говорит:

– Когда она стала плагго, я еще была в крэше. А позже узнала ее и полюбила. На самом деле она хорошая.

Что еще за крэш? Музыкальный инструмент, тарелка? Миг спустя Лоример вспоминает: «creche» – это по-французски. Джуди говорит про общественные ясли.

– Ты о той самой Дагмар? Должно быть, она очень старая.

– Э-э… Нет, я о ее сестре.

– Сестра младше на сто лет?

– В смысле, о дочери. Нет, о внучке. – Джуди быстрее крутит педали.

– Джуди! – предостерегающе восклицает двойняшка у нее и у Лоримера за спиной.

Тоже ведь сестры. До Лоримера только сейчас доходит: у каждого, с кем он здесь познакомился, на диво много сестер. Он слышит, как Джуди Париж говорит своей:

– Кажется, я помню Дагмар по крэшу. Это с ее подачи мы все носим форму. Цвета, номера…

– Не можешь ты помнить, ты родилась позже, – перебивает Джуди Дакар.

В цилиндре повисает тишина.

Лоример, держась за перекладину, поворачивается к женщинам. Те покраснели, глядят настороженно. И одинаково встряхивают головой, откидывая черные пряди с глаз! Они вообще как две капли… Но та, что на велотренажере, Дакар, выглядит старше, у нее морщины на лице.

– Я думал, вы близнецы.

– Ой, да наши Джуди такие болтушки! – хором говорят Джуди и виновато улыбаются.

– Никакие вы не сестры, – произносит Лоример. – У нас это называлось «клоны».

Молчание.

– А у нас, – прерывает наконец паузу Джуди Дакар, – это называется «сестры». Ой, мамочки! Не надо было говорить, Мида предупреждала, что вы можете ужасно расстроиться. Правда, что в ваше время это было противозаконно?

– Да. Мы считали, что эксперименты над человеческой жизнью противоречат морали и этике. Но лично меня эта новость не огорчает.

– Вот и здорово! Просто прекрасно! – радуются обе.

– Должно быть, ты не такой, как мы о тебе думали, – выпаливает Джуди Париж. – Более челове… более похожий на нас. Ты ведь никому не скажешь, да? Пожалуйста, не говори.

– То, что мы здесь вдвоем оказались, – случайность, – добавляет Джуди Дакар. – Мида предупреждала. Ты ведь можешь немножко подождать?

В двух одинаковых парах черных глаз мольба.

– Ну хорошо, – медленно произносит он. – Я пока ничего не буду говорить моим друзьям. Сохраню ваш секрет, но только при условии, что вы ответите еще на несколько вопросов. Например, сколько людей вы создали вот так, искусственным путем?

Лоример осознает, что он все-таки расстроен. Дейв прав, черт бы его побрал, – от гостей из прошлого утаивают правду. Что же это за дивный новый мир? Может, в нем под властью господ-интеллектуалов прозябают рабы-недочеловеки? Зомби с декортицированным мозгом? Труженики без желудка или гениталий? Может, здесь корпят над чудовищными экспериментами машины, чьи провода сращены с человеческими нервами?

«Что же ты такой наивный, а? – корит себя Лоример. – У чудовищного мира и фасад должен быть соответствующим, а эти женщины выглядят совершенно нормально».

– Так сколько?

– Нас мало, около одиннадцати тысяч, – отвечает Джуди Дакар.

Сестры смотрят друг на друга, и несложно догадаться, что идет немой разговор. «Не приучены лгать, – отмечает Лоример. – Это плюс или минус?»

Ответить на этот вопрос ему мешает восклицание Джуди Париж:

– Нам непонятно, почему тебе это кажется неправильным.

Лоример пытается объяснить, донести до них страх перед манипуляциями с человеческой личностью, перед творением жизни. Угроза индивидуальности, опасная власть, которая может оказаться в руках диктатора…

– Диктатор? – бесстрастным эхом повторяет одна из них.

– Тот, кто заставляет других что-то делать, не спрашивая их согласия? Да, печально… – Глядя в женские лица, он не знает, что еще сказать.

– Но это же именно то, что мы думаем о вас! – выпаливает Джуди, которая помладше. – Откуда вам знать про себя? И другим тоже? У вас ведь нет сестер. Вы сами не знаете, на что способны, что было бы интересно попробовать. Несчастные одиночки! Ваша судьба – наделать ошибок и умереть! И ради чего?

Ее голос дрожит от волнения. Лоример изумлен: у обеих слезы на глазах.

– Давайте крутить, что ли, – предлагает старшая Джуди. Они возвращаются в единый ритм. Продолжается разговор, и постепенно для Лоримера все больше проясняется картина. Не эмбрионы в пробирках, возмущенно отвечают женщины. Самые обыкновенные женские утробы. Матери обязательно молодые, с безупречным здоровьем. Ядро соматической клетки помещается в безъядерную женскую зародышевую клетку, которая реимплантируется в матку. Обе Джуди, еще не достигнув двадцатилетия, успели родить по две «сестры». Какое-то время ухаживали за ними, потом отдали в крэши, никогда не испытывавшие нехватки суррогатных матерей.

Над версией о долголетии женщины смеются: никаких чудес, только несколько новых правил здорового образа жизни.

– Сохранять хорошую форму можно до девяноста лет, – уверяют женщины. – Джуди Игл продержалась до ста восьми, это наш рекорд. Но под конец она сильно сдала.

Линии клонируемых клеток очень стары, это плоды самой ранней попытки спасти человечество, когда прекратилось деторождение.

– Система работает как часики, – говорят Лоримеру. – У каждой из нас есть книга, в ней одной – целая библиотека. Там все необходимые инструкции. Называется «Книга Джуди Шапиро». Мы и есть Джуди Шапиро, Дакар и Париж – наши личные имена. Представляем теперь эти города. – Смеются.

И наперебой принимаются рассказывать, как каждая Джуди вкладывает свою индивидуальную память, свой жизненный опыт, свои проблемы и открытия в общий генотип.

– Если совершишь ошибку, другие извлекут из нее пользу. Конечно, ты стараешься все делать правильно, но уж коли ошибка все-таки неизбежна, пусть лучше она будет принципиально новой.

– Многие из старых не очень-то реалистичны, – добавляет вторая Джуди. – Сейчас все не так, как прежде. Мы узнаем из книги то, что для нас наиболее интересно. И то, что практично. Например, что всем Джуди следует остерегаться рака кожи.

– Но раз в десять лет нужно прочитать от начала и до конца, – говорит Джуди с личным именем Дакар. – Это так вдохновляет! Взрослея, ты понимаешь тех, кого не понимал раньше.

Лоример ошеломлен. Он пытается представить, каково это: слышать голоса Орренов Лоримеров, расплодившихся за триста лет. Математиков, водопроводчиков, художников, бездельников и даже преступников? Каково это – изучать себя в столь объемном и длительном процессе развития? И в самых разных формах: старые Лоримеры, юные Лоримеры… Лоримеры женского пола?.. С удовольствием занимался бы он этим или с негодованием?

– А сами вы уже что-нибудь записали?

– Ну, мы еще слишком молоды. Только необходимое, вкратце, на случай преждевременной смерти.

– О нас тоже расскажете?

– А как же!

Женщины заливаются смехом, но затем, посерьезнев, Джуди Париж просит:

– Ты ведь нас не выдашь? Мы-то должны обо всем докладывать Леди Блю, но ты правда не проговоришься?

Я дал слово, что не проговорюсь, думает он, возвращаясь из воспоминаний в свое реальное, сегодняшнее «я».

Рядом Конни потягивает из «груши» сидр. Лоример и в собственной руке замечает посудину.

И не проговорился.

– Джуди сами расскажут, – качая головой, улыбается Конни.

Лоример понимает, что все выболтал.

– Не имеет значения, – говорит он Конни. – Все равно я бы скоро догадался. Слишком много намеков. Вулагонги – изобретательные, Миды – бдительные, Джен – сообразительные, Билли Ди – трудолюбивые. Мне рассказали о шести гидроэлектростанциях, построенных, или усовершенствованных, или управляемых некой Лалой Сингх. Да и весь ваш образ жизни… Уж не знаю, приличествует ли респектабельному врачу повышенный интерес к подобным вещам, – с сухой иронией говорит он. – Вы же клоны, верно? Все до одного. Какая роль у линии Конни?

– Ты уже все понял. – Пристальный взгляд, как у мамаши на смышленого, но трудного ребенка. – Уф! Конни одержимы фермерством, мы мастерицы выращивать. У большинства из нас имена – как названия растений. Кстати, я Вероника. Ну и конечно, где крэши, там и мы. У нас тяга ко всему миниатюрному, любим опекать маленьких и слабеньких.

Она не сводит теплого взгляда с Лоримера, тот не выдерживает и отстраняется.

– Но мы контролируем свою линию. – Сердечный смех. – Конни не все одинаковы. Среди нас бывают инженеры, две наши младшие сестры увлеклись металлургией. Генотип, если к нему правильно подойти, дает удивительные плоды. Первая Констанция Морелос была по профессии химиком, она весила девяносто фунтов и никогда в жизни не бывала на ферме. – Конни опускает взгляд на собственные мускулистые руки. – Наша прародительница погибла в бою с психами. Женщина взялась за оружие – сейчас такое трудно представить… Сестра Тимоти производит динамит для взрывных работ, уже два канала вырыла… А ведь она даже не анди.

– Не анди? – переспрашивает Лоример. – Со строчной?

– О господи!

– Я и об этом уже догадался. Вспомнил ранние эксперименты с андрогинией.

Она неохотно кивает:

– Да. Нам все еще требуется мышечная сила для некоторых работ. А Кэи силачи. Уф! – Она резко выпрямляет спину, тянется всем телом, извивается, будто прогоняет судорогу. – Впрочем, хорошо, что ты понял. Такое напряжение… Мы даже петь не могли.

– Это еще почему?

– Слишком опасно. Мида была уверена, что мы обязательно проколемся. Столько слов пришлось бы заменить… У нас много разных песен. – Конни насвистывает две-три музыкальные фразы.

– И что же это за песни?

– Да всякие… Приключенческие, трудовые, колыбельные, походные… Для настроения: тревожные, шуточные… Каких только нет.

– Как насчет любовных? – отваживается спросить он. – Она у вас еще есть? Любовь?

– Разумеется! Ведь люди не могут жить без любви. – Но в ее взгляде появляется опаска. – Я слушала любовные песни вашей эпохи, они такие… Как бы это сказать? Плагго, что ли? Странные, тоскливые. Это и на любовь-то не похоже… Да, у нас есть прекрасные любовные песни. В том числе слегка грустные. Например, о Тамиле и Алкмене, обреченных быть вместе. Мы, Конни, тоже немножко обречены. – Она смущенно улыбается. – Нас тянет к Ингрид Андерс, и это, пожалуй, односторонняя любовь. Надеюсь следующую вахту провести вместе с Ингрид. Она такая классная! Просто маленький бриллиант.

Фейерверк разгадок порождает новые и новые; вопросы. Но Лоример предельно сосредоточен, ему хочется до конца раскрыть мрачную мозаику, что кроется за этой мишурой.

– Генотипов – одиннадцать тысяч, население – два миллиона. Это получается примерно двести ныне живущих людей на каждую клеточную линию.

Конни кивает.

– Полагаю, количественное равенство не соблюдается? Кого-то больше, кого-то меньше?

– Да, некоторые линии менее жизнеспособны, но мы ни одну не потеряли за эти три века. У нас есть представители всех основных рас и многих антропологических типов. К примеру, я принадлежу к карибскому. Конечно, нам никогда не изучить того, что утрачено. Но одиннадцать тысяч – это ведь очень много. Каждая из нас старается познать других, это хобби длиною в жизнь.

Сквозь атараксию пробивается холодок тревоги. Одиннадцать тысяч, всего-то-навсего. Это и есть истинное население сегодняшней Земли. Лоример представляет себе двести высоких смуглокожих женщин с цветочными именами, восхищающихся двумястами классных малюток Ингрид, и двести болтливых Джуди, и двести хладнокровных Леди Блю, и такие же количества Марго, Мид и прочих. Представляет – и содрогается. Вот они, потомки, несущие на похоронах гроб с прахом рода людского.

– Конец эволюции, – с тоской произносит он.

– Почему конец? Всего лишь торможение. Наверное, сейчас все делается гораздо медленнее, чем в вашу эпоху. Но мы не спешим, нам нравится любой предмет изучать досконально. Время для этого есть. – Она снова потягивается, улыбаясь. – Все время в мире – наше.

– Но у вас нет новых генотипов. Вы в тупике.

– Так-таки и нет? Вот уже столетие ведется научная работа по слиянию гаплоидных ядер. Мы научились создавать свободные оплодотворяющие яйцеклетки, – говорит она с гордостью. – Я имею в виду сперму. Это непросто, результат не всегда удачен. Но недавно удалось найти обе жизнеспособные икс-хромосомы, и это позволило запустить проект по созданию более ста новых генотипов. Пока нет сестер, дело идет туго, но доноры пытаются помочь.

Более ста, думает Лоример. Что ж, может, и впрямь есть надежда…

«Обе жизнеспособные икс-хромосомы» – что это означает? Наверное, что-то связанное с пандемией. Как он понял, болезнь поражала главным образом мужчин. Его разум с жадностью вонзает зубы в новую пищу, не реагируя на доносящиеся откуда-то звуки.

– В икс-хромосоме был поврежден какой-то ген, а может, и не один, – рассуждает Лоример вслух. – Именно в иксе, не в игреке. И летальный признак должен быть рецессивным, правильно? А значит, дети вообще не рождались, пока не исцелилось некоторое количество мужчин или пока не удалось найти здоровых и изолировать на срок, достаточный для получения нормальных гамет, несущих икс-хромосому. Но у женщины запас ооцитов не пополняется, и это обстоятельство не позволило восстановить репродуктивность полностью. От выздоровевшего мужчины женщина могла родить только девочку, поскольку женская клетка имеет две икс-хромосомы и материнский дефектный ген должен быть компенсирован нормальным отцовским иксом. Но у мужчин икс и игрек, и от матери мужчина получает дефектный икс. Таким образом, летальный признак проявит себя, плод мужского пола не выживет… Планета девчонок и вымирающих мужчин. Те немногие мужчины, что могли быть отцами, умерли.

– Ты все понял правильно, – восхищается Конни.

Посторонние звуки все настойчивей стучатся в сознание.

Лоример не желает прислушиваться, для него слишком важен этот разговор.

– Стало быть, никаких проблем на Земле у нас не возникнет. Теоретически мы можем жениться, жить в семье, иметь дочерей.

– Да, – говорит она. – Теоретически.

Внезапно шум пробивает защиту Лоримера и превращается в голос Бада Гейрра – тот запел во всю силу легких. Похоже, он совершенно пьян. Звук доносится из оранжерейного отсека, из того, где нет туалета, только растения. В душе просыпается, растет страх. Почему за Бадом не присматривает Дейв? Куда он подевался? В последний раз Лоример видел майора, когда тот шел в отсек управления с Леди Блю.

– Оу, солнце светит ярко над красавицей Ред Винг, – распевает Бад.

Надо что-то делать, с острой тревогой думает Лоример.

– Не беспокойся, – заметив его нервозность, произносит Конни, – там Анди.

– Что вы натворили! Даже не представляете, что сейчас начнется! – Он отталкивается от перекладины и летит клюку в оранжерею.

– Спит девица безмятежно, к ней ковбой крадется нежно…

Навстречу – дружный смех. Лоример плывет сквозь зеленое великолепие. За шпалерой типа «солнце» с вьющейся фасолью видит Бада, тот изображает чудовище, на полусогнутых преследующее Джуди Париж. Анди висит около клеток с игуанами, хохочет.

Бад ловит за лодыжку Джуди, раскручивает ее над головой, взвивается желтая пижамная ткань. Женщина хихикает, глядя на него сверху, и не пытается освободиться.

– Не нравится мне это, – шепчет Лоример.

– Пожалуйста, не вмешивайся. – Конни ловит его запястье, другой рукой хватается за инструментальный стеллаж.

Тревога слегка отпускает. Лоример будет наблюдать, надеясь, что душевное равновесие вернется.

Весельчаки в оранжерее еще не заметили вновь прибывших.

– Была индианка юна, – поет Бад уже потише, – ничуть не боялась она, что встретится ей пастушок, что есть у него петушок… – Он нарочито кашляет, потом смеется. – Эй, Анди! Вроде тебя зовут.

– Кто зовет? – спрашивает Джуди. – Я ничего не слышу.

– Точно зовут, парень. Снаружи.

– Кто? – напрягает слух Анди.

– Конь в пальто! – Бад отпускает Джуди и, дрыгая ногами, подлетает к Анди. – Слушай, ты же смышленый пацанчик. Иль не видишь, что нам с Джуди надо в приватной обстановке одно дельце провернуть? – Он мягко разворачивает Анди и толкает к шпалере с фасолью. – Новый год же, дурик.

Анди пассивно дрейфует сквозь увитые лучи, замечает Лоримера и Конни, машет им рукой. Бад возвращается к Джуди.

– С Новым годом, киска! – улыбается он.

– С Новым годом. А что вы делаете в Новый год? – интересуется Джуди. – Что-нибудь особенное?

– Что мы делаем в Новый год? – Гогоча, Бад берет ее за плечи. – Ав Новый год, детка, мы и правда делаем кое-что особенное. Хм… Ведь это идея: почему бы не познакомить тебя с кое-какими первобытными земными обычаями? Что скажешь?

Она кивает, глаза круглы от любопытства.

– Ну так вот, первым делом мы желаем друг дружке добра, вот так. – Бад притягивает ее к себе и легонько целует в щеку. – Твою мать, ну и тупая же сука, – произносит он совершенно другим голосом. – А впрочем, столько времени без баб, тут любая лахудра сойдет за красотку. Сиськи же есть… Ах-х-х…

Пальцы Бада играют с пижамной рубашкой.

«Он же не знает! – догадывается Лоример. – Не подозревает о наркотике. Что думает, то и говорит. И я точно так же делал, должно быть. О господи…»

Лоример прячется в своей хрустальной линзе – наблюдатель, защищенный светом вечности.

– Потом мы маленько лижемся. – Снова голос дружелюбен. Бад прижимает к себе девушку, гладит ее зад. – Какой сдобненький попец!

И накрывает ртом ее губы. Джуди не противится.

Лоример видит, как напрягаются мышцы на рутах Бада, так его пальцы мнут женские ягодицы, забираются под пижаму. Наблюдателя в хрустальной линзе тоже охватывает сексуальное возбуждение. Джуди машет руками, но это совершенно бесцельные движения.

Бад останавливается перевести дух, потом берется за язычок молнии на ширинке.

– Кончай пялиться, – хрипло говорит он. – Еще одно гребаное слово, и ты узнаешь, для чего годится твоя широкая пасть. О-о… Е-мое, флагшток! Как сталь!.. Ну, сучка, нынче твой счастливый день…

Бад уже оголил крупные груди девушки, мнет их.

– Два сраных года в жопе космоса, в самой гребаной глубине, – бормочет он. – Ломаться не будешь, надеюсь? У-у… Мочи нет терпеть… Сиськи, титьки, доечки… Он снова чмокает Джуди, и улыбается, глядя на нее сверху, и спрашивает лайковым тоном: – Нравится?

Затем утапливает рот между ее грудей, а руку просовывает ей между ног. Девушка дергается, произносит что-то неразборчивое. У Лоримера пульсируют артерии, сердце гонит по ним похоть и страх.

– Я считаю… надо его остановить. – Это звучит фальши* во, и Лоример надеется, что не сказал ничего лишнего.

Стучащая в ушах кровь заглушает шепот Конни, но вое же удается понять ответ:

– Не волнуйся, Джуди очень спортивная.

Лоример охвачен ужасом. Они не знают! А он не в силах помочь!

– Шмонька, – бормочет Бад. – У тебя там шмонька, она еще не заросла? Глупая ты мокрощелка…

В поле зрения на миг появляется женское лицо в ореоле вьющихся волос, и какая-то второстепенная область мозга фиксирует, что Джуди и весело, и неловко. Лоример зачарованно смотрит, как умело Бад обращается в невесомости с женщиной, как ловко стягивает желтые штаны. О боже! Темный треугольник лобковых волос, толстые белые бедра… Абсолютно нормальная женщина, никакой не мутант. Го-осподи! Поле зрения вдруг затмевается: вплывает Анди, он что-то держит в руках.

– Джуд, ты как? – спрашивает паренек. – Динко?

У Бада лицо покрывается красными пятнами, вспыхивает злоба в глазах.

– Вали отсюда!

– Да я не помешаю.

– Твою мамашу! – Бад вскидывается и ловит Анди за руку, при этом он не отпускает Джуди, которую успел обхватить ногами. – Это не детские дела! Понял, сопляк, или по буквам повторить? – Он перехватывает мальчика другой рукой. – Брысь!

Бад рывком притягивает Анди к себе и бьет по лицу тылом кисти. Паренек кувырком улетает в заросли фасоли.

С лающим хохотком Бад поворачивается назад, к Джуди. У него мощная эрекция – брючная ткань в паху стоит колом. Лоримеру хочется выкрикнуть предостережение, сказать этим двоим, что они шутят с огнем, но удается лишь оседлать собственное жгучее наслаждение, от которого плавится хрустальная скорлупа. Продолжайте, смелее!.. Он жадно смотрит, как Бад снова мусолит груди девушки, а потом резко разворачивает к себе спиной и, удерживая одной рукой оба запястья, оплетает ногами ее ноги. Джуди беспомощна, у нее выпячены голые ягодицы, они похожи на огромные луны.

– Жо-о-опа! – стонет Бад. – Ко мне, сука! Ах-х-х… – И прижимает к себе ее зад.

Джуди вскрикивает, тщетно сопротивляется. Взрывается Лоримерова оболочка. И снаружи на него тотчас бросаются призраки. В этой сумятице движется кто-то реальный, не призрак. С досадой Лоример узнает Анди, тот снова приближается к сплетенным телам, в руках у него что-то гудящее. Кинокамера! О нет! Кретины!

– Не надо! Уходи! – пытается он докричаться до юноши.

Бад поворачивает голову, замечает паренька:

– Ах ты, маленький засранец!

Он выбрасывает длинную руку, хватает Анди за рубашку. Его ноги при этом удерживают Джуди.

– Ну все, щенок, ты меня достал! – Он бьет кулаком в зубы, камера улетает прочь.

В этот раз Бад не отпускает юношу, а наносит новые удары.

Все трое кружатся в воздухе – абсурдный спутанный клубок.

– Прекрати! – слышит Лоример собственный крик, устремляясь вперед сквозь фасоль. – Бад, хватит!

К нему обращается перекошенное лицо, глаза злобно сощурены.

– Док, исчезни! Вали отсюда, сморчок вонючий. Что непонятно? Сгинь!

– Бад, Анди – женщина. Ты бьешь девчонку. Это не мужчина.

– Да ну? – Бад оглядывается на окровавленное лицо Анди, встряхивает рубашку на груди. – А где дойки?

– Нет у нее грудей, но она женщина. Кэй ее настоящее имя. Они все женщины. Отпусти ее, Бад.

Бад таращится на андрогина, все еще удерживая ногами Джуди и оттягивая пенисом брючную ткань. Анди принимает позу, отдаленно похожую на боксерскую стойку.

– Лесба, что ли? – медленно произносит Бад. – Гребаная мелкая коблуха? Ну-ка, глянем…

Он легко прорывается сквозь защиту Анди, ощупывает его пах.

– Нету яиц! – ревет он. – Ни одного!

Бад корчится от хохота, опрокидывается в воздухе, отпускает Анди, расслабляет ноги, позволяя выскользнуть Джуди.

– Ку-уда?! – Грубый хохот прерывается, но лишь на секунду, пока Бад не ловит Джуди за волосы. – Кобла! Гы-гы-гы! Розовая! – Он хватается за эрегированный член, машет им в сторону Анди. – Любуйся, ковырялка, только от зависти не сдохни! – И вздергивает голову Джуди.

Та по-прежнему наблюдает, не сопротивляется.

– Смотри, смотри, лахудрочка. Это старина Бадди специально для тебя припас. Нравится, да? Хочется, да? Давно в последний раз с мужчинкой кувыркалась, а, сучонка?

Внутри у Лоримера клокочет маниакальный хохот. Ситуация настолько комична, что страх отступил.

– Она отродясь мужчину не видела, да и никто из них не видел. Ну, ты имбецил! Так до сих пор и не понял? Нет больше мужчин, кроме нас. Триста лет назад все вымерли.

Смех затихает, Бад поворачивается к Лоримеру:

– Док, я не ослышался?

– Мужчины исчезли, все до одного. Их уничтожила пандемия. На Земле только женщины.

– Два миллиона баб, и некому их мацать? – У Бада отпадает челюсть. – Ни одного елдоносца, только ковырялки вроде нашего Анди? Секундочку!.. А дети откуда берутся?

– Их выращивают искусственно. И это одни девочки.

– Охренеть! – Бад хватается за обмякший пенис, рассеянными движениями возвращает эрекцию. – Два миллиона горячих дырок ждут не дождутся старину Бадди. Вот это да! Последний мужчина на Земле… Ты, док, не в счет. И Дейви тоже, у него одно дерьмо в башке…

Он энергично мастурбирует, при этом так и держит Джуди за волосы. Из-за его движений оба медленно плывут в противоположном от Лоримера направлении. Тот замечает, что анди Кэй снова снимает на камеру. На мальчишеском лице большое кровавое пятно в форме звезды – похоже, рассечена губа. У Лоримера такое ощущение, будто сам он в плотном воздухе приобрел форму шара. Все силы истрачены, прежней ясности нет.

– Два миллиона горячих дырок, – повторяет Бад, – и ни одной затычки. Могу делать все, что захочу, с кем захочу и когда захочу. Без всяких дерьмовых церемоний. – Он увеличивает темп. – И очередь на милю, и все умоляют… Дерутся между собой, царапаются… Любая прихоть короля Бадди… Желаю на завтрак манду с клубникой… Титьки горячие с маслом… И вафлю! Пускай пара телочек весь день взбитые сливки с хера слизывают… Я еще и конкурсы буду устраивать! Для старины Бадди теперь только самое лучшее… Тебе, корова, ничего не светит. – Он встряхивает голову Джуди. – Юные девчушки, тесные писюшки. Заставлю старых кошелок их разогревать, а сам буду любоваться…

Онанируя, он смотрит на член и слегка хмурится. В том закутке Лоримерова разума, где еще сохранились медицинские знания, рождается догадка: наркотик задерживает эякуляцию. Конечно, надо бы радоваться тому, что Бад так поглощен самим собой; откуда же берется этот смутный страх?

– Королем? Какое там, я буду для них богом, – бормочет Бад. – Статуй мне понаваяют… Елду мою высотой в милю, выше всех небоскребов… Священные яйца моего величества! Вместо икон им… Бадди Гейрр, последний хер на Земле. Ах, братцы, посмотрел бы на это старина Джордж! Парни узнают – обдрищутся от зависти! У-у-уйи-и-и! – Он еще пуще хмурится. – Не могли же они все исчезнуть. – Его взгляд рыщет, находит Лоримера. – Эй, док, должны же где-то остаться мужчины, как считаешь? Ну хотя бы двое-трое?

– Нет. – Лоример с усилием качает головой. – Вымерли. До последнего.

– Ни одной пары яиц?! – Бад сгибается, смотрит на свои тестикулы. – Да не может такого быть. Наверняка где-нибудь остались. Скажи, остались ведь? – Он вздергивает голову Джуди. – Говори, шалава!

– Нет, это правда, – отвечает она.

– На Земле нет мужчин, – вторит анди Кэй.

– Врете! – рычит Бад и наяривает быстрее, аж стучит кулаком по лобку. – Не могло не остаться мужчин, они обязательно где-нибудь есть… В горах прячутся, точно… Охотятся, живут дикарями… Мои одичавшие братья… Они есть, я знаю.