Текст книги "Счастье - это теплый звездолет (Сборник)"

Автор книги: Джеймс Типтри-младший

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 52 страниц)

Когда все двенадцать вошли и люк закрылся, в корабле стало тесновато, но девы, ближайшие к Каммерлингу, тут же принялись трудиться над ним, лаская его грудками колибри, языками, различными отверстиями тела, воспламененными при помощи особых пряностей, тридцатью двумя неизвестными доселе мускулами в тайном месте и другими способами неописуемо интимной эротической стимуляции, типичными для растленного правящего класса эпохи феодализма. В то же время девушки, которым не хватило Каммерлинга, предались невыразимо эротичным и непристойным занятиям, которые он имел возможность наблюдать во всех деталях. И так продолжалось всю ночь, причем девушек поддерживала не только молодость и неутомимость Каммерлинга, но и возможность взаимовыгодного обмена опытом в области методики, ибо половина дев была из одного народа, а половина из другого.

Утренние лучи осветили кучу переплетенных в изнеможении тел. Но вскоре куча зашевелилась, и из-под нее выполз Каммерлинг.

– Ого, – сказал он, – это был весьма ценный и незабываемый опыт.

А поскольку он был славным юношей земного рода, воспитанным на земных оргиях, в основе которых лежал здоровый образ жизни, он выскочил из корабля и сделал тридцать два отжимания – по одному на каждый доселе неизвестный мускул. И умылся холодной водой, и стал насвистывать, и крикнул:

– Эй, люди, пока вы там приходите в себя, я научу вас готовить пиццу. А потом мне надо будет идти на закладку нового отстойника для сточных вод: ведь мы не хотим загрязнять окружающую среду, правда?

Но девушки были очень расстроены и, выбираясь из корабля, причитали:

– О Повелитель, мы не смеем идти домой, ибо мы не выполнили задание и теперь нас предадут мучительной и зверской казни.

И Каммерлинг разрешил девам остаться у него и показал им, как включается духовка. И они радостно принялись за дело, кроме Иксхуалки с ее пылающим водоворотом; она воскликнула: «Шшштэ этэ эщщще зэ питсссэ?!» – и сердито потопала домой, к палачам.

И Каммерлинг продолжал участвовать в строительстве отстойника и водяного колеса, и в изготовлении гальванического элемента, и во множестве других инновационных проектов; и он был уже сам не рад, что столь активно участвует в местной жизни, поскольку видел, что это дизруптивно влияет на местную культуру. И ему изливали свое негодование люди, которые не могли больше реализовать себя в привычной профессии, поскольку их профессией было, скажем, утрамбовывать трупы, а трупов в последнее время стало заметно меньше; или колотить палками женщин, если они пашут криво, а женщины теперь пахали в основном на ящерах, которые бежали быстро, и надсмотрщики с палками за ними не успевали. И он начал понимать, что имел в виду его робо-преподаватель по профориентации, говоря о необходимости выработки зрелого, взвешенного подхода к жизни.

Но он научился с этим справляться. Как, например, в тот раз, когда рабочие плавильного завода пришли к нему и сказали: «Господин, мы построили ту шайтан-машину для изрыгания дьявольского твердого вещества, клянемся священным яйцом игуаны. Что нам теперь со всем этим делать?» – и он ответил: «Давайте поставим вопрос на общее голосование. Я голосую за то, чтобы делать трубы для воды». А когда гончары сказали: «Воззри, о Повелитель. Из этих огненных чрев, что мы воздвигли, выходят омерзительные пред лицом неба керамические горшки. Для какой они надобности?», он ответил: «Давайте проведем фокус-группу. Я собираюсь выдвинуть идею об изготовлении керамических унитазов со смывом».

И один из верховных жрецов съязвил:

– По сему вы знаете: новая вера состоит в том, чтобы заливать воду в тело с одного конца и извергать ее из другого с превеликими усилиями.

А тем временем никто больше не бросал младенцев в колодцы и не сжигал в печах-идолах, и младенцев стало так много, что просто не пройти. И вот однажды Каммерлинг услышал странные звуки, открыл люк корабля и обнаружил, что сторожевой дракон окружен сотнями ревущих детей. И Каммерлинг вышел, оглядел их и сказал:

– Клянусь созвездием Близнецов, вот славные карапузы.

И он обратился к одиннадцати гуриям, которые в это время возились с тестом для штруделя, и сказал:

– Послушайте! У нас появилась прекрасная возможность вырастить новое поколение, свободное от предрассудков, страха и ненависти. Давайте построим школу, в которой вы будете учить этих детей.

Но девы воскликнули:

– Это не наша специализация, о Повелитель! Чему мы можем научить этих опарышей?

– Как – чему?! – отозвался Каммерлинг. – Абсолютно всему!

И он пошел в корабль и включил свою детскую компьютерную доску, которую взял с собой.

– Смотрите, – сказал он, – вот: «Беби Мультиштейн», «Звездная система Сезам», «Логика с мистером Споком», «Моя первая книжка про карму», «Чистые гены», все дела. Устроим что-то вроде кибуца: исследования показывают, что общественное устройство кибуца имеет свои недостатки, но для наших целей оно подходит как нельзя более.

И вскорости у них уже был кибуц, и девушки преподавали детям «Теоретические основы Лего» и «Творческую гигиену». И младенцев в школе становилось все больше и больше, и девушек тоже, потому что, как выяснилось, Иксхуалка Пылающий Водоворот ушла в отрыв и основала женское освободительное движение, и многие из ее приспешниц выбирали учительскую стезю, предпочитая ее работе на фабрике унитазов.

Время шло. Миновало несколько лет – даже, можно сказать, немало, хотя Каммерлингу они показались за несколько дней, ибо он был славным юношей из породы землян (то есть с ожидаемой продолжительностью жизни в пятьсот лет) и едва вошел в постпубертатный возраст. И вот, откуда ни возьмись, уже новое поколение замечательной, талантливой ясноглазой молодежи в хорошо сшитых туниках рассекает на тракторах, облепленных наклейками «Война – занятие ящеров» и «Печи – для пицц, а не для людей». И они осваивали землю, и помогали тем, кто нуждался в помощи, и организовывали на селе коллективные хозяйства, и музыкальные фестивали, и кооперативы, и вечера танцев, и больницы. И хотя большинство людей постарше смотрели на все это с опаской, Каммерлинг знал, что его кибуцы изрыгают неостановимую волну младенцев, воспитанных на ценностях земного среднего класса вкупе с инновационным духом, и что их победа лишь дело времени.

И вот однажды вечером он сидел, наблюдая, как его сабры возятся с настройкой передатчика, осваивают каратэ и закладывают фундамент супермаркета, – и вдруг заметил вспышку в небе. И звездный корабль с пронзительным визгом сгустился из ниоткуда и элегантно сел на песок у воды. И Каммерлинг увидел, что это суперспортивная модель, неизвестного ему стиля, но явно очень тяжелая. И он с сердцем, полным неясных предчувствий, подошел к белоснежному люку корабля.

И люк открылся, и оттуда вышло неописуемое создание – славная девушка земной породы.

– О! – воскликнул Каммерлинг. – Надо сказать, давненько я не встречал славных девушек земной породы. Не желаете ли навестить мой корабль?

Она посмотрела на спортивный корабль Каммерлинга – точнее, на те его части, что еще виднелись из-под зарослей цветов и куч заготовок для пиццы, – и ответила:

– Войди лучше в мой, о странник, ибо у меня есть антигравитация и кондиционер, а также полный холодильник «Грумбриджского юбилейного».

И он ринулся к ней в корабль, и она приняла его с распростертыми объятиями, и он прыгнул прямо на нее по старым добрым земным обычаям. Сперва он пару раз промахнулся, ибо не привык к гравитации в 0,25g, но потом у него все получилось.

И она спросила его:

– Ну как тебе, масик?

И он ответил:

– Ну, я бы мог научить тебя задействовать парочку-другую новых мускулов, но в целом, я считаю, это был весьма аутентичный экспириенс.

– Я знаю, – нежно отвечала она. – Ничто не сравнится со славной девушкой земной породы. А теперь, Каммерлинг, пора тебе вернуться домой.

– Кто это сказал? – спросил Каммерлинг.

И она изрекла:

– Твоя мама.

– В таком случае я повинуюсь, – ответил он. – Здесь уже все идет по налаженной колее.

И он открыл люк корабля и воззвал ко всем своим друзьям, последователям, замечательной новой молодежи и всем прочим, кто хотел его слушать. И они пришли и встали перед ним в свободных, но энергичных позах, выражающих индивидуальную креативность в сочетании с духом коллективизма. И он сказал:

– Друзья! Я служил вам как скромный проводник земной цивилизации и галактического просвещения, хотя, надеюсь, не слишком сильно вмешался в вашу местную культуру. Как бы то ни было, мой труд завершен. Мне пора уйти назад, в небо. Пожалуйста, если у вас будут проблемы, не стесняйтесь послать мне сообщение на корабельный приемник. Так держать, Годольф Четвертый! Прощайте!

И они ответили:

– О великий розовый друг с неба, мы знаем, что ты не бог и все такое: ты освободил нас от предрассудков. Но все же да благословят тебя небеса. Мы будем продолжать завещанное тобою. Прощай.

И Каммерлинг улетел; и как только это случилось, старые волосатые вожди, жрецы и прочие родоплеменные личности подняли восстание. Они мочили всех и вся направо и налево во имя освященного заветами предков годольфского образа жизни. Но молодежь, которую Каммерлинг предусмотрительно обучил обращению с технологически продвинутым оружием, а Икехуалка – каратэ, легко подавила восстание. И очень скоро ситуация оказалась полностью под контролем, и молодежь с новыми силами продолжала обустраивать жизнь на всей планете.

И через много лет до планеты Ню в звездной системе Грумбридж-34 долетел слабый, едва различимый субсветовой сигнал:

«Привет, Каммерлинг! Мы отлично обустроили жизнь на всей планете. Кругом сплошные цветники, консенсус и экологическая чистота. Что нам делать дальше?»

Когда пришло сообщение, Каммерлинга не оказалось на месте, но его секретарша связалась с его женой, а жена – с его психотерапевтом, а психотерапевт передал сообщение самому Каммерлингу (когда был уверен, что Каммерлинг к этому готов). И Каммерлинг, его жена и его психотерапевт долго совещались, и сначала из этого ничего не вышло, но потом Каммерлинг взял дело в свои руки и ответил:

«Возможно, теперь вам имеет смысл разработать сверхсветовой двигатель и попробовать нести просвещение ближайшим планетам. Компьютерный учебник по теории разработки сверхсветовых двигателей передаю блип-факсом. Так держать. Всем привет. Каммерлинг».

И вот прошло еще много лет, и в один прекрасный день с Годольфа IV пришел новый сигнал, гораздо сильнее. В сообщении говорилось:

«Мы построили сверхсветовой двигатель, отправились в путь и передали галактические знания десяти тысячам тремстам сорока восьми планетам. Больше планет нету. Их народы вместе с нами спрашивают: ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?»

Но этого сообщения Каммерлинг уже не получил.

Перевод: Т. Боровикова

БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ ВИВИАНА

Журналист проделал долгий путь под надзором низкорослых охранников; все они были голые по пояс, кожа под ремнями лазеров заскорузла от космических ожогов. Сам он в свою очередь жадно разглядывал первых в своей жизни ластоногов: коренных обитателей Маккартни. Журналист не называл ее вслух Маккартней, только Сауиуи. «Сауиуи», разумеется, означало «Свобода».

Потом он долго ждал на развалинах терранского анклава: с одной стороны расстилалась океанская гладь, с другой – заросли колючего тропического кустарника. Известняковую поверхность Сауиуи испещряли карстовые воронки, которые – по крайней мере, некоторые – вели в систему пещер, пронизывающих весь континент; там и обитали ластоноги. Бедная, никому не нужная планета, если забыть, что серо-зеленое растительное море до самого горизонта – сереброза. Журналист (его фамилия была Келлер) даже присвистнул, когда это увидел. В Империи граммовый мешочек сереброзы стоил половину его жалованья. Теперь он понимал, почему Маккартию не уничтожили планетарными сжигателями.

Поскольку Келлер был терпелив, стоек и предъявил надежные рекомендации, пришло время, когда его посадили в судно без иллюминаторов, а потом много часов вели с завязанными глазами вверх и вниз бесконечными коридорами. На Сауиуи не доверяли терранцам. Келлер споткнулся, услышал слабое эхо всплеска. Ластоноги заухали, щелкнул сканнер. Келлер шел вперед, надеясь, что его не заставят плыть.

Наконец суровый женский голос произнес:

– Оставьте его здесь. И снимите повязку.

Он заморгал в огромном пространстве тусклого зеленоватого света. Причудливые уступы уходили к воде, вдоль низких стен тянулась путаница проводов, с потолка свисали каменные складки, в выдолбленной нише белела пластмассовая панель управления. Чувствовалось, что место это бесконечно древнее.

– Он будет здесь через час, – сказала женщина, наблюдая за Келлером. – Сейчас он на рифе.

Она была седая, в гидрокостюме, но без оружия. Келлер отметил ее изуродованный нос: рассеченный и сросшийся кое-как. Терранка-перебежчица, изменившая Империи и вставшая на сторону мятежников.

– Вам передали про заражение?

Келлер кивнул.

– Империи незачем было это делать. У нас здесь никогда не было оружия. Если он согласится с вами поговорить, вы все переврете, как другие журналисты?

– Нет.

– Возможно.

– Разве я врал про Атлиско?

Она пожала плечами, что не означало ни «нет», ни «да». Келлер видел, что когда-то ее лицо было совсем другим.

– Потому он согласился с вами встретиться.

– Я очень признателен, мэмсен.

– Без титулов. Мое имя Кут. – Она помолчала и добавила: – Его жена Нантли была моей сестрой.

Она ушла. Келлер устроился на каменной скамье рядом с древним сталагмитовым фризом. Сквозь плавники рыбообразного идола он видел двух ластоногое в наушниках: центр связи. В полутьме, озаренной там и сям желтыми столбами света из глубоких вентиляционных шахт, поблескивало озеро; к нему спускались истертые каменные плиты. Тихо плескала вода, мерно гудел генератор.

У воды сидел на корточках очень высокий человек и смотрел на Келлера. Их взгляды встретились, человек улыбнулся. Келлера поразила безмятежная открытость его лица. Улыбку обрамляла курчавая черная бородка. Добродушный пират, подумалось Келлеру. Или, может быть, менестрель. Сама его поза казалась мальчишеской, и он что-то держал в руке.

Келлер встал и подошел взглянуть. Это была причудливая раковина.

– У панциря два выхода, – сказал чернобородый. – Животное внутри – биморф, иногда один организм, иногда – два. Местные зовут его ношингра, что значит «животное приходить-уходить». – Он улыбнулся Келлеру. Глаза у него были очень ясные и беззащитные. – Как тебя зовут?

– Келлер. Я из «Инопланетных новостей». А ты?

Глаза у чернобородого потеплели, как будто Келлер сделал ему подарок. Он смотрел на журналиста с такой наивной добротой, что тот, несмотря на усталость, начал рассказывать о путешествии и о надежде взять интервью. Высокий бородач слушал безмятежно, иногда касаясь раковины, словно она – талисман, который убережет их обоих от войны, власти и боли.

Вернулась Кут с кружкой мате. Чернобородый встал и побрел прочь.

– Биолог? – спросил Келлер. – Я не расслышал его имени.

Лицо женщины стало еще неприветливей.

– Вивиан.

Журналист вспомнил, в какой связи слышал это имя:

– Вивиан?! Но…

Женщина вздохнула. Потом движением головы поманила Келлера за собой. Они прошли вдоль стены, которая чуть дальше сменилась ажурной оградой. Сквозь нее Келлер видел, как высокий бородач идет к ним по мостику, по-прежнему держа раковину.

Мальчик Вивиан впервые заметил бурого у лыжных костров на заснеженной планете Хорл. Обратил на него внимание отчасти потому, что он не подошел поговорить, как все: И почему-то это было скорее хорошо. Вивиан даже не узнал тогда, как зовут бурого, просто увидел его среди озаренных пламенем лиц – коренастого серо-бурого человека с темной бугристой кожей и белыми совиными кругами у глаз, означавшими, что он много времени проводит в защитных очках.

Вивиан улыбнулся ему, как улыбался всем, а когда пение умолкло, побежал на лыжах через залитый солнцем ледяной лес.

Нантли ныряла, и смеялась, и снова ныряла, пока Вивиан не встревожился и не вытащил ее на камни. И потом на залитых лунным светом дюнах было очень хорошо. Когда утром она ушла, он потянулся и отправился по берегу в дом своего друга, неся рассказ о многом таком, для чего хотел получить названия.

Когда он шел назад, солнце Маккартни призрачным цветком вставало из-за мглистого моря. Безмятежность утра идеально гармонировала с тем умиротворением, что он всегда испытывал, выговорившись при свете лампы в комнате своего друга.

Вивиан снова поглядел вперед и увидел рядом с полосой гниющих водорослей знакомую серо-бурую фигуру. Неприятно. Однако он не мог придумать, как избежать встречи, поэтому продолжал идти дальше.

Бурый перевернул ногой морское перо и, не поднимая головы, сказал тихо:

– Занятно. Как это называется?

Тревога Вивиана прошла. Он сел на корточки и провел пальцем по жилкам морского пера:

– Думаю, это горгония. Колония животных в общей ткани, цененхиме. Они нездешние. Наверное, споры занесены космическим кораблем.

– Тоже занятно. – Бурый нахмурился, глядя на море. – Меня интересуют занятные явления. Например, на Хорлё ты изучал птиц, верно? Вместе с ксеноэкологом, который жил в горах. И моя девушка ушла к тебе, на Хорле. Потом ты заглянул к своему другу-экологу, а затем моя девушка и еще двое из нашей группы исчезли. Кто-то за ними пришел. Только эти кто-то не были наши знакомые. И тех троих никто больше не видел.

Он глянул на Вивиана:

– А здесь ты занимаешься морской зоологией. И здесь есть ученый по морским животным, с которым ты подолгу разговариваешь. И Нантли тобой заинтересовалась. Занятно, Вивиан, правда? И что, Нантли тоже исчезнет? Я этого не хочу.

Вивиан вертел в руках морское перо, дожидаясь, когда ветер развеет злость в голосе бурого. Затем он поднял взгляд и улыбнулся:

– Как тебя зовут?

Их взгляды встретились, и что-то произошло внутри Вивиана. Лицо бурого тоже менялось, как будто они оба под водой.

– Вивиан, – сказал бурый с пугающим напором. – Вивиан?

Он произносил неправильно, как Фифиан. Они по-прежнему смотрели друг другу в глаза, и в голове у Вивиана стало плохо, больно.

– Вивиан! – страшным голосом повторил бурый. – О нет. Ты…

Некоторое время было тихо-тихо, пока бурый не зашептал:

– Я искал тебя… Вивиан.

У Вивиана в голове все задергалось, заломило. Он отвернулся от глаз в белых совиных кругах и пробормотал, запинаясь:

– Кто ты? Как твое имя?

Бурый жесткими пальцами взял Вивиана за подбородок и развернул к себе:

– Гляди на меня. Вспомни: Зильпана. Тлаара, Тлааратцун-ка… Малыш Вивиан, разве ты не знаешь моего имени?

Вивиан пронзительно завопил и неумело бросился с кулаками на опасного коротышку, но тут же метнулся назад, пробежал несколько шагов по мелководью и поплыл в зеленые глубины, где никто его не догонит. Он греб, не оглядываясь, до самого рифа.

Здесь, в грохоте разбивающихся волн, гнев и боль понемногу остыли. Вивиан добрался до самой дальней, затопленной части рифа. Здесь он немного отдохнул, понырял, съел морскую улитку и несколько сочных, вкусных аплизий, подремал в пене: Он увидел много утешительного, а после заката вернулся на берег с мыслью снова зайти к другу, но добрые голоса окликнули его и позвали к костру, где жарились в водорослях жирные рачки и моллюски. Бурого здесь не было, так что скоро Вивиан уже снова улыбался и с аппетитом ел нежных рачков, пахнущих сереброзным дымком.

Однако и здесь ощущалось некое подспудное напряжение. Люди говорили быстро, приглушенными голосами, часто озирались. Назревало что-то явно нехорошее.

Вивиан с огорчением вспомнил, что такое случалось и раньше. Ему точно надо скоро идти к другу. Только бы не пришлось перебираться и отсюда. Он жадно жевал восхитительных моллюсков, утешая себя названиями всего мирного и доброго: Те-тис, альционария, гониатиты, кокколобия, Нантли.

Только Нантли была не морское существо, а девушка бурого, и вдруг она появилась здесь, в сереброзном дыму, одна, и подошла к Вивиану, спокойная и улыбающаяся. И ему тут же стало лучше. Может быть, плохое все-таки развеялось, думал он, гладя ее волосы. Потом они ушли вместе.

Ближе к дюнам он почувствовал за ее молчанием все то же Тайное напряжение.

– Ты ведь не сделаешь нам дурное, Вивиан?

Она обнимала его, заглядывая ему в лицо. Больно было ощущать ее тревогу. Вивиану хотелось помочь, хотелось передать ей свое спокойствие. Ее слова царапали, как когти. Что-то про его друга. Вивиан терпеливо поделился с нею некоторыми новыми знаниями о жизни рифа.

– Но про нас, – настаивала она. – Ты не говорил с ним про нас, про Коса?

Он погладил ее грудь, машинально отметив про себя, что бурого зовут Кос. Плохое имя. Он сосредоточился на том, как приятно его ладони скользят по ее телу. Нантли, Нантли. Как бы утишить гложущую ее тревогу? Тело подсказывало как. Наконец она успокоилась, растаяла в его тепле, отдалась спокойному ритму жизни. Когда волна блаженства достигла пика и схлынула, Вивиан встал в лунном свете и указал бородой на море.

– Нет, иди ты один, – улыбнулась Нантли. – Мне спать хочется.

Вивиан погладил ее благодарно и вошел в серебристую воду. Уже плывя, он услышал за спиной ее зов.

За полосой прибоя он повернул и поплыл вдоль берега. Так было лучше: здесь никто не мог ему помешать, как на пляже. Друг жил в бухточке за дальним мысом; вплавь до него было просто немного дольше, чем пешком. Отлив увлекал Вивиана за собой к садящейся луне. Однако куда сильнее было влечение к безмятежности, которую приносили лишь долгие тихие излияния.

Размеренно гребя руками, Вивиан размышлял. Как и сказал бурый – Кос? – у него везде находился друг. Но это хорошо, это необходимо. Как еще понять новое место? На Хорле у него был друг в горах, а еще раньше, в рудничной части Хорла, предыдущий друг; он рассказывал про складчатость гор и про ископаемых инопланетных зверей, на которых многие приезжали дивиться. Это было интересно, но как-то беспокойно; Вивиан пробыл там мало. А до того на станциях были друзья, учившие его названиям звезд, эволюции солнц. Руки двигались, не уставая; лунный отлив тянул. Вивиан уже чувствовал отраженные от мыса длинные валы, когда вокруг из воды вынырнули странные головы.

Сперва он подумал, это местные тюлени или что-то вроде дюгоней. Когда рядом возник струящийся гребень и в лунном свете блеснули разумные глаза, Вивиан понял, кто это всплыл: коренные жители Маккартни.

Он не почувствовал страха, только жгучее любопытство. Луна светила так ярко, что Вивиан видел крапинки на мехе незнакомца, как у белька. Ластоног вытянул перепончатую руку, указал на риф. Они звали Вивиана туда. Но он не мог; Не мог прямо сейчас. Он огорченно мотнул головой, попытался объяснить, что вернется, как только поговорит с другом.

Ластоног указал снова, другие подплыли ближе. Теперь Вивиан видел, что они вооружены чем-то вроде пружинных гарт пунов. Он нырнул на глубину – ни один терранец не смог бы этого повторить, однако ластоноги легко обогнали его в мерцающем полумраке, вытолкнули наверх.

Противиться Вивиан не умел. Он вынырнул и поплыл с ними, гадая, как быть. Может, нужно, чтобы он и про них рассказ-зал другу? Только это было как-то несправедливо и жестоко – он без того нес в себе слишком тяжелый груз.

Вивиан плыл машинально, наблюдая, как глаза незнакомца затягиваются пленкой и проясняются. Видимо, у ластоногов прозрачные веки, как у некоторых рыб, так что они одинаково четко видят и в воздухе, и в воде. Глаза очень большие – явный признак ночного образа жизни.

– Н’ко, н’ко! – заухал главный ластоног; Вивиан впервые слышал их речь.

Его заставили нырнуть и потащили под риф. Когда уже казалось, что сдерживать дыхание больше нет сил, впереди блеснул неожиданный свет. Они вырвались из-под воды в пещере, гудящей от грохота волн. Вивиан жадно дышал, с любопытством разглядывая фонарь на уступе. Все сомнения улетучились; он был рад, что попал сюда.

Рядом вылезали туземцы. У них были две ноги с ластами, а не хвост, как у тюленей, и гребни на голове. Самый высокий доходил ему до груди. Они потянули Вивиана за руки, заставили нагнуться, потом завязали ему глаза и повели его в туннель. Вот так приключение! Будет о чем рассказать другу.

В туннеле капало с потолка, пахло затхлостью, под ногами было что-то жесткое и острое. Коралл. Через какое-то время Вивиана, не снимая повязки, снова заставили нырнуть. Из воды выбрались в более теплом и сухом месте; здесь под ногами был крошащийся известняк. Сопровождавшие его ластоноги заухали, другие ответили. Вивиана повернули, сняли с него повязку. Он увидел тесное помещение, в котором сходилось несколько туннелей.

Перед Вивианом стояли три гораздо более крупных ластонога. К его удивлению, они держали в руках оружие запрещенного типа. Он разглядывал их, когда запах девушки по имени Нантли заставил его обернуться. Она-то откуда здесь? Вивиан неуверенно улыбнулся и увидел обведенные белыми кругами глаза мужчины по имени Кос. Приключение получалось каким-то совсем нехорошим.

Кос обратился к ластоногам, которые привели Вивиана, и те подтолкнули его ближе;

– Раздевайся.

Вивиан недоуменно подчинился и почувствовал, как что-то металлическое скользнуло к его копчику.

– Видишь, – прозвучал голос Нантли, – шрам, как я и говорила.

Бурый засопел – как будто всхлипнул, – подошел и схватил Вивиана за плечи.

– Вивиан, – как-то странно просипел он, – откуда ты?

– С Альфы Центавра-четыре, – машинально ответил Вивиан и вспомнил город-сад, своих родителей.

Воспоминание было странное, тусклое. Большие ластоноги смотрели на него без всякого выражения, сжимая свое оружие.

– Нет, раньше. – Кос стиснул его еще крепче. – Думай, Вивиан. Где ты родился?

Голова заныла нестерпимо. Вивиан зажмурился от боли, гадая, как теперь выпутаться.

– Я говорила, с ним что-то сделали, – сказала Нантли.

– Бога ради, напряги память. – Кос затряс его. – Твоя настоящая родина! Твоя родина, Вивиан. Помнишь Зильпанские горы? Помнишь… помнишь своего черного пони? Помнишь Тлаару? Неужели ты забыл свою матьТлаару, которая отослала тебя с планеты, когда начался мятеж, отослала, чтобы спасти?

Боль сделалась невыносимой.

– Альфа Центавра-четыре, – простонал Вивиан.

– Кос, хватит! – взмолилась Нантли.

– Не Альфа! – Кос тряс его изо всех сил, сверкая белыми глазами. – Атлиско! Неужто принц Атлиско так быстро все позабыл?

– Пожалуйста, пожалуйста, перестань, – уговаривала Нантли.

Однако Вивиан понимал, что должен слушать очень внимательно, невзирая на боль. Атлиско – плохое место, про которое он в обычное время старался не думать. Сейчас – не обычное время. Надо слушать ради друга.

– Шрам, – сквозь зубы повторил Кос и горестно хохотнул. – У меня такой же. Тебя хотели превратить в обычного терранца. Разве ты не помнишь свой маленький дефект, которым так гордился? Альфа Центавра! Ты атликсанин, потомок двадцати поколений близкородственных браков и родился с мохнатым закрученным хвостиком. Помнишь?

Вивиан беспомощно сжался от этого неумолимого голоса. Нантли рванулась вперед.

– Вивиан, что тебе рассказали про Атлиско? – ласково спросила она.

В голове как будто открывалась и закрывалась створка, причиняя мучительную боль.

– Мясники… убийцы… все умерли, – прошептал он.

Нантли схватила бурого за руки, силясь оторвать его от Вивиана.

– Все умерли? – выкрикнул Кос. – Посмотри мне в лицо. Ты меня знаешь. Кто я?

– Кос, – прохрипел Вивиан. – Я должен сказать…

Кос с размаху ударил его по лицу, и Вивиан рухнул на одно колено.

– Говори! – рычал Кос. – Говори, мерзкая лобковая вошь! Маленький принц Вивиан, лазутчик Империи. Ведь это ты заложил нас на Хорле, да? И если бы мы не поймали тебя сегодня…

Удар ногой отбросил его к стоящим ластоногам. Они заухали, затопали. Все кричали, Нантли вопила: «Кос! Он не виноват, ему что-то сделали с головой, ты сам видишь…» – пока рев Коса не заставил всех умолкнуть.

Он подошел к Вивиану, поднял его за волосы, оскалился ему в лицо. У Вивиана и мысли не было сопротивляться страшному коротышке.

– Тебя бы надо убить, – тихо проговорил Кос. – Может, я еще так и сделаю. Но может, прежде малыш Вивиан еще будет нам полезен. – Он выпрямился, отпустил волосы Вивиана. – Если я вынесу это зрелище. Столько лет… – хрипло продолжал он. – Слава богу, хоть малыш в безопасности… Терранская мразь. Отведите его к доктору.

И Кос ушел вместе с тремя рослыми ластоногами.

Боль в голове немного утихла. Вивиан вслед за Нантли прошел зелеными осыпающимися туннелями в большую, тускло освещенную пещеру. Здесь повсюду лежали ластоноги, на уступах, на грудах водорослей. Детеныш глянул на Вивиана из-за материнской спины. Тот улыбнулся и в следующий миг понял, что с детенышем что-то не так. И с остальными тоже.

– Их кожа, – проговорил он.

С уступа поднялся старый терранец.

– Анклав. Очистка ракетных корпусов в море, – сказал он. – Загрязнение их убивает.

– Это Вивиан, док, – сказала Нантли. – Не знает, кто он на самом деле.

– А кто знает? – проворчал доктор.

Вивиан разглядывал его, гадая, не новый ли это друг. Ему было страшно. Может, доктор должен подготовить его к очередной переброске?

– Ляг, – сказал доктор.

Вивиан почувствовал укол. И тут ему стало по-настоящему страшно. Это опасность, о которой его предупреждали, то, чего допускать ни в коем случае нельзя. Если этот человек не друг, то он сделал что-то очень дурное. Как так вышло? И не убежать. Плохо.

Потом он вспомнил, что есть еще способ все исправить, что друзья предусмотрели даже и такой случай. Надо успокоиться. Спасение – в безмятежности. Вивиан лежал тихо, вдыхая влажный воздух пещеры, не смотря и не слушая. Однако здесь трудно было достичь спокойствия. Ластоноги приходили и уходили, ухали, обращаясь к больным, те приподнимались с водорослей и ухали в ответ. Уханье, топот, снова уханье.

Что-то вроде бы происходило. Ластоног угрожал врачу лазером, заливисто хохотал. Доктор сопел, смазывая детеныша мазью. У Вивиана в голове плыло. Он чувствовал, что скоро встанет и побежит.

Но тут над ним возникли глаза, обведенные белыми кругами. Кос.

– Итак. Говори. Что ты успел рассказать своему здешнему куратору?

Вивиан мог только смотреть в ответ; слова не несли для него никакого смысла. Возникло лицо Нантли. Она проговорила ласково:

– Не бойся, Вивиан. Просто ответь. Ты ведь не рассказывал своему другу про меня?

Створка в голове у Вивиана как будто сдвигалась, таяла.

– Да. – Губы двигались с трудом, словно опухшие.

– Хорошо. А капитан Палкай? Про него ты говорил?

– Па… Палкай? – пробормотал Вивиан.

Бурый зарычал.

– Космолетчик, с которым ты говорил в салуне у Флора. Он еще тогда сильно напился. Ты говорил своему другу о нем?