Текст книги "Проклятие замка Комрек"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

– Монархия по-прежнему в этом участвует?

Глория мрачно кивнула.

– Понимаешь, хотя на протяжении веков немало королевских скандалов замалчивались, иногда даже второстепенные персонажи – назовем их актерами эпизодов – легко могли бы нанести непоправимый ущерб репутации короны. Помнишь человека по имени Майкл Фаган?

Кейт мгновение-другое порылась в памяти.

– Фаган… Да, не он ли был нарушителем, который проник в спальню королевы Елизаветы, когда она сама там находилась? Это случилось несколько лет назад, верно?

– В июле тысяча девятьсот восемьдесят второго.

– Это объяснили непредвиденными обстоятельствами и провалом службы безопасности.

– Да, так оно и было. Главу службы безопасности Букингемского дворца спустя какое-то время по-тихому сняли.

– Но как это могло повредить репутации королевы? Ее тогда хвалили за ясный ум и мужество.

– Верно. Она вела себя отлично, без какой бы то ни было паники. Но ты действительно считаешь, что совершенно посторонний человек может проникнуть на территорию дворца, а затем и в само здание при таком количестве охранников и полицейских, его охраняющих?

– Ну, должна признать, что в то время я находила все это немного странным. Так что же было на самом деле, Гло?

Глория стесненно вздохнула.

– Дворцом хорошо управляют, его главные сотрудники и охранники превосходно справляются со своими обязанностями. К сожалению, кое-кому из персонала ниже рангом, лакеям, слугам, многие из которых, как известно, геи, время от времени недостает «острых ощущений», ради чего приглашают как половых партнеров, так и арендуемых мальчиков. Казармы королевской гвардии, которые невдалеке, служат охотничьими угодьями для поиска здоровых молодых мужчин, которым было бы только в охотку поразвлечься. Не хмурься, Кейт. В Палате общин и в Палате лордов об этом знают и привыкли к подобным фривольностям.

Она помолчала. Было очевидно, что Глории непросто рассказывать подруге о таких делах.

– Ты правда можешь мне доверять, – тихо заверила Кейт женщину-полицейского. – Обещаю, все это не пойдет дальше меня.

Глория собралась с духом.

– Так вот, нет оснований утверждать, что Фаган был геем – он, возможно, просто был другом того, кто полагал, что вечеринка в одной из жилых комнат персонала пройдет очень весело. Но вот в чем дело: Майкл Фаган никогда не обвинялся в проникновении со взломом, не говоря уже о проникновении в спальню королевы без приглашения. Позже его обвинили в краже полубутылки вина, но обвинение сняли, когда он был направлен на психиатрическую экспертизу. Иными словами, его отпустили, шлепнув по рукам. Я думаю, потому, что дело было сделано. За молчание по поводу махинаций среди персонала нижнего ранга наказания он, более или менее, избежал.

Глория откинулась на спинку кресла, давая Кейт время переварить информацию.

– Я помню, как спрашивала себя, что же случилось с Фаганом, – медленно проговорила Кейт. – В результате все было подано очень сдержанно, не так ли?

– Верно. В то время это считалось лучшей политикой.

– Лучшей, чем честность?

– Конечно.

Ответ был прост, и, хотя Кейт была достаточно взрослой и знала, что в правительстве малые обманы соседствуют с большими, она надеялась, что ее подруга к ним не привыкла.

– Ты говорила, что могла бы привести мне несколько примеров… – Кейт предоставила этой фразе повиснуть в воздухе между ними.

– Правда, – быстро отозвалась женщина-полицейский. – Но вот следующее я изложу вкратце. Есть более важные вещи, связанные с замком Комрек. Так вот, я уверена, что ты слышала о Поле Баррелле, «скале» принцессы Дианы, как ему нравилось о себе думать.

– Он был дворецким принцессы перед той трагической аварией в Париже.

Глория так посмотрела на свою давнишнюю подругу, что у Кейт появилась внутренняя дрожь.

– Давай-ка не будем спускаться по этой конкретной дороге, хорошо? – без тени иронии сказала женщина-полицейский, предоставив директору Института гадать, преднамеренной ли была игра слов.

Больше Глория ничего не выдала, и холод в ее взгляде улетучился.

– Извини. Да, Баррелл был ее дворецким, но утверждал, что являлся гораздо большим для покойной принцессы: мастером на все руки, плечом, на котором она могла поплакать, человеком, помогавшим разным ее любовникам пробираться в Кенсингтонский дворец, а прежде всего – ее доверенным лицом. Но когда Диана погибла, Баррелла обвинили в краже дорогих подарков, которые она либо приобрела в своих путешествиях, либо получила от поклонников. Полиция обыскала его дом и обнаружила, что многие из них пылятся у него на чердаке. Он утверждал, что Диана передала их все ему, чтобы он сохранил их для нее.

– Шито белыми нитками, – продолжала Глория, чуть улыбаясь, – потому что если она мертва, то для кого или чего он их хранил? Во всяком случае, он клялся, что его история правдива, но его все равно посадили на скамью подсудимых. Суд над ним длился не больше недели, и вскоре стало очевидно, что Баррелл собирается обнародовать кое-какие интересные, даже непристойные истории о королевской семье и ее окружении. В самом деле, его защитник не мог дождаться, чтобы начать.

– Ах да, – вставила Кейт, – это я очень четко помню. Дело в отношении Пола Баррелла было таинственным образом прекращено, когда сама королева позвонила в суд и сказала, что теперь она вспомнила, как обвиняемый когда-то упоминал ей о просьбе принцессы Дианы взять у нее на хранение кое-какие вещи.

– Так оно и было. У большинства людей возникли подозрения в отношении сроков. Баррелл знал слишком много хорошо охраняемых тайн, касающихся королевской семьи, и, руководимый своим адвокатом, готов был все раскрыть в суде. Образно говоря, он знал, где похоронены трупы. И корона, и прокурор встревожились, поняв, куда будут направлены его показания, и дело поспешно закрыли. Монархии нелегко существовать с дурной репутацией. Видит Бог, у них было достаточно проблем с Сарой Фергюсон, бывшей женой Эндрю, и ее разными заигрываниями и фортелями в бизнесе, из-за которых она практически обанкротилась, и ее бывшему мужу пришлось ее спасать, по крайней мере, дважды. Но теперь семья, или «фирма», как они сами себя называют, стала уязвимой, даже менее уважаемой среди антимонархистов и многих простых людей. Только выдающаяся личная и общественная популярность королевы и ее репутация, наряду с популярностью и репутацией покойной королевы-матери, сохраняют положение королевской семьи. Она понимает, что монархия должна модернизироваться, должна жить в современном мире, иначе она погибнет. Ее проблема заключается в том, как добиться этого, но сохранить королевскую таинственность.

– Немалая задача для наших дней.

– Да, и наша правительница стареет, хотя она редко позволяет себе публично выказывать усталость. Кстати, Кэти, я твердо убеждена, что из Чарльза получится прекрасный король, когда и если он, наконец, примет корону. Сегодняшние средства массовой информации обожают опускать людей на ступеньку-другую, но он, поверь мне, человек многих способностей, и, что более важно, у него, можно сказать, есть «душа». Тем не менее, у него еще и стальной хребет. Никогда не стоит его недооценивать. Кроме того, у него двое потрясающих сыновей, которые в конечном итоге помогут ему выполнять свои обязанности.

– Мы вроде бы отвлеклись, Гло. – Кэйт не терпелось добраться до других, возможно, даже более значимых вопросов, к которым вела женщина-полицейский. – Как я понимаю, Внутренний двор играет во всем этом определенную роль. У него, что, есть какая-то власть над короной?

– Ну, они бы это полностью отрицали. У них нет власти. Что у них есть, так это влияние, и это потому, что его члены знают слишком много секретов, как короны, так и государственной церкви. – Глория вздохнула. – В первый раз королевская семья прибегла к Внутреннему двору по причине, которую большинство людей сочтут неприемлемой. Это случай бедного принца Джона, в самом начале прошлого века, когда Британская империя была в самом расцвете. Король Георг V и королева Мария не так давно взошли на престол, а между тем уже надвигалась Великая война. У одного из их детей, молодого принца Джонни, была эпилепсия, которая тогда считалась неприемлемой аномалией. Джонни был слабым звеном короны, когда ей необходимо было выглядеть сильной. Внутренний двор располагал уединенным замком в Шотландии, и его члены предложили предоставить там убежище для юного принца. Предложение было неохотно принято, и мальчик со своей няней были отправлены в замок Комрек, где он жил замкнуто, но в комфорте, пока не умер в возрасте тринадцати лет в 1919 году.

Глаза у Кейт были печальными.

– Грустная история, – сказала она.

– Ну, – продолжала Глория, – затем Внутренний двор проявил себя полезным и в других отношениях. Вот так, главным образом, они получили контроль над королевской семьей.

– Что ты имеешь в виду? – Теперь Внутренний двор представлялся Кейт все более зловещим.

– А-а-а! – Это был едва ли не стон. – Давай просто скажем, что у этой организации есть много информаторов – шпионов, если угодно, – и некоторые из них находятся во дворце. И, как справедливо говорят, информация – это власть, равно как и возможность влиять на ход событий.

С улыбкой на лице, начинающем увядать, Глория помотала головой.

– Знаешь, нынешние члены королевской семьи тоже искали помощи у Внутреннего двора. Но там нет хороших парней.

– Не могу поверить, чтобы королева Елизаветы когда-либо участвовала в каком-то обмане.

Глория снова просто улыбнулась.

Через мгновение она сказала:

– Я не хочу разбивать твои иллюзии. Но ее не проведешь, а к нашему времени она, по правде говоря, должна уже стать жесткой, как старый башмак.

Она подняла руку, чтобы предупредить протест, с которым готова была выступить Кейт.

– Не забывай, – торопливо продолжала она, – королева находится в окружении помощников, удостоенных рыцарства личных секретарей и советников и так далее. У нее прямой доступ к высшему военному начальству, руководителям национальной безопасности, обороны и внешней политики. И есть принц Филип, который, несмотря на свой возраст, остается острым как лезвие бритвы.

– Даже при всем этом, – возразила Кейт, – я не могу себе представить, чтобы Ее Величество была причастна к закулисной игре.

– Даже во благо нации?

– Ну…

– Позволь мне рассказать тебе кое-что, что всегда отвергалось как глупая теория заговора. Это случилось очень давно, при морально безупречном, признаю, правлении королевы Виктории. С тех пор воду преднамеренно замутили, и на поверхность всплыли ложные утверждения, а причудливые истории были увековечены.

– Я слушаю. – Кейт изображала терпение.

– Джек Потрошитель…

– Ой, да ладно, Гло. Какие только легенды о нем не ходили…

– И в одной из самых популярных сказок есть капелька правды, как это обычно бывает.

– Это был один из сыновей королевы Виктории, не так ли? – Тон Кейт был слегка презрительным. – Или ее лечащий врач? Конечно, какой-то врач.

К удивлению Кейт, Глория сказала:

– Ты ближе к правде, чем думаешь. Я могу привести список подозреваемых, которые назывались на протяжении многих лет: Джон Пайзер, Уолтер Сикерт, Аарон Космински и, да, даже хирург королевы Виктории, сэр Уильям Галл… список можно продолжить. Но все они были ложными.

– Откуда нам это знать?

– Потому что Потрошитель был пойман. Сама королева Виктория приказала прекратить дальнейшее расследование, а ужасные убийства прекратились.

– Значит, она знала кто?..

Глория единожды кивнула.

– У Виктории было девять детей, четверо из них мальчики. Один из ее сыновей – я думаю, это был Альфред, но сейчас это не имеет значения – очень интересовался психологией и изучал работы Зигмунда Фрейда. У него был друг из Америки по имени Хеншоу, зачарованный как Фрейдом, так и Юнгом. В своей собственной стране молодой американец упоминался как психолог-алиенист, пока психиатрия не стала более респектабельной. Говорят, Хеншоу помог сыну Виктории справиться с психическими и эмоциональными потрясениями и стал для него своего рода наставником.

Но на самом деле Аарон Хеншоу сам был шизофреником, обвинявшим проституток Ист-Энда в вовлечении его королевского друга в грязные сексуальные делишки. Поэтому он проводил темные вечера, бродя по опасным улицам Уайтчапел в поисках одиноких проституток. Всего он ответственен за семь жертв.

К счастью или к несчастью, как на это посмотреть, он признался своему королевскому другу, который был в ужасе. Хеншоу дал знать, что спрятал злосчастные записи, которые он вел о развратном сыне королевы Виктории. Это была ее личная дилемма.

Вот здесь Внутренний двор и предложил свои услуги. Алиениста доставили в Шотландию и поместили в замок Комрек, чтобы никто никогда его не видел и не слышал.

– Но у него, должно быть, были родственники в Америке или друзья в Лондоне, которые наводили о нем справки.

– Несомненно, наводили, но я могу только предположить, что от них отделывались историей о том, что он погиб при несчастном случае или от какой-то непредвиденной и скоротечной болезни.

Кейт Маккаррик откинулась на спинку кресла, глубоко вздохнула и попыталась расслабиться. Она думала, во что же такое она втянула Дэвида Эша. Ее подруга казалась столь же безрадостной.

– Принц не тревожился о своем друге?

– Пока не услышал о преступлениях Хеншоу, – ответила женщина-полицейский. – А королева Виктория была очень властной, не забывай, даже с собственными – особенно с собственными – детьми. Так же, как и высоконравственной. Можешь себе представить ее шок, когда она узнала правду? Ее первым побуждением было устроить так, чтобы алиениста втихую убили. Только благодаря уговорам своего сына она этого не сделала, хотя кто знает, как долго Потрошителю дозволено было прожить в Комреке?

Кейт заметила, что бокал ее подруги снова почти опустел, и подумала, что еще одна бутылка могла бы слегка снять напряжение. Она была немного удивлена, когда ее подруга, особо не пившая, приняла это предложение.

Кейт справедливо догадывалась, что Гло могла бы рассказать больше. Гораздо больше… но это потребовало бы и немного больше времени.

Глава 41

Эш чувствовал, как вырывается из его тела воздух, но еще он ощущал, как человека под ним покидает жизнь: сербский генерал, сам того не желая, послужил Эшу подушкой безопасности, избавив его от худшего удара, когда древний лифт обрушился на третий этаж подвала, самый нижний. Это было тайное сердце замка Комрек.

Эш вдруг вспомнил точные слова Хельстрема: подземелье – это наша зона сдерживания. Там мы держим своих сумасшедших…

Он застонал, когда попытался пошевелиться и обнаружил, что одна из мертвых рук Луковича обхватывает его спину. Воздух наполняла густая пыль, из-за чего Эшу трудно было восстановить дыхание, выбитое из сотрясенного тела. Густо роящиеся пылинки мешали также ясно видеть, а громовое крушение лифта, врезавшегося в бетонное основание шахты, мгновенно его оглушило.

Эшу удалось медленно повернуть голову, и он смог едва различить вокруг себя искромсанные обломки кабины лифта, скрученный потолок которой V-образно вдавился, застыв в точке не более чем в полутора футах над ним. Деревянная входная дверь была сорвана, а через изогнутую предохранительную решетку он увидел, что основание смятой кабины погрузилось на пару футов ниже уровня пола.

Он начал задыхаться в облачных валах порошкообразной грязи, грудь у него вздымалась, к горлу подступала рвота, и он натянул край балаклавы на рот и на нос, спасаясь от густой пыли. И все это время под ним неподвижно и молча лежал коренастый человек с переломанными костями. Эш какое-то время смотрел на него: грудь Луковича так и не шелохнулась – ужасная смерть ужасного человека. Из приоткрытых губ серба пузырилась кровь, левый глаз у него оставался открытым в шоке, кровь капала из обоих уголков, а из открытой красной дыры, когда-то державшей его правый глаз, сочилась сукровица. Его подавило шокирующее осознание того, что он, чтобы спастись, буквально вырвал человеку глаз. Никогда еще, даже сражаясь за само свое существование, не совершал он такого варварства. Никогда не считал себя способным на такую дикость. И все же спасся он именно так.

Он начинал понимать.

В замке присутствовало своего рода проникающее зло, кравшееся по коридорам и переходам, пробиравшееся в комнаты; сам эфир был здесь испорчен и болен, поврежден неким токсичным образом, и злостное прошлое замка вторгалось в настоящее. Он чувствовал, что его нечестивое влияние мощнее всего проявляется здесь, в нижних областях Комрека. Он ощущал это и ранее в этот день, но не так остро, как сейчас.

Уши у него начали прочищаться, и постепенно из мрака явились звуки: стоны, вопли, крики – целая толпа голосов.

Там мы держим своих сумасшедших…

Эш почувствовал движение снаружи разбитого лифта. Грязь все еще клубилась, и он, вглядевшись в скрадывающий очертания туман, различил подвижные тени. Когда отголоски сокрушительного падения угасли, голоса стали отчетливее.

И ближе.

Предохранительная дверь была согнута и свободно болталась, ее железный каркас был не в состоянии противостоять удару. Если то, что приближалось, чем бы оно ни было, имело злой умысел, то Эш окажется легкой мишенью. Ему надо выбраться отсюда, и побыстрее. Он выполз в тускло освещенный и запорошенный пылью коридор, задержавшись на мгновение на одном колене, чтобы осмотреться.

Сначала, когда пыль сильно ограничивала зрение, исследователь видел в длинном коридоре только призрачные очертания, но когда воздух очистился, он смог различить движущиеся фигуры.

Он заставил себя встать. В ногах чувствовалась дрожь, они готовы были подкоситься. Он протянул руку к стене, чтобы не упасть.

Перед ним толпились многочисленные жители этого подземного этажа, на каждом из которых был белый больничный халат до колен. Несмотря на удушливую атмосферу, Эш ощущал зловоние и смрад немытых тел, когда они наступали на него. Борясь с тошнотой, он отнял руку от опорной стены, стоя почти прямо, чтобы встретить их лицом к лицу.

Бледные фигуры подкрадывались к нему, и их бормотание переходило в рокот и взлетало до угрожающей высоты.

Глава 42

Кейт Маккаррик дала знак, что они с подругой готовы приступить к основным блюдам. Официант облегченно вздохнул; Кейт знала, что для обеда из трех блюд важна своевременная подача, и почувствовала себя немного виноватой, когда он быстро пошел на кухню.

После еды старые подруги провели некоторое время, вспоминая давние времена и отсутствующих друзей, хотя Кейт очень хотелось вернуться к основной теме вечера.

– Гло, – сказала она тихим, но решительным голосом, – расскажи мне еще о замке. Ты о чем-то умалчиваешь. Что это такое?

– Много есть замалчиваемых историй, Кейт. Но вот одна… Что ж, она даст тебе представление о непререкаемой убедительности Внутреннего двора.

Кейт подалась вперед.

Глория немного помолчала, изучая свою подругу, прежде чем вроде бы решиться.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Сказала «а» – скажу и «б».

Потом она начала…

* * *

– Это было незадолго до нынешних времен, но я уверена, что ты кое-что об этом знаешь.

Кейт ободряюще кивнула.

– Это одна из величайших тайн Второй мировой войны – тайна, так и не проясненная, даже по сей день, – продолжала Глория. – Ты, наверное, слышала о Рудольфе Гессе, заместителе Адольфа Гитлера?

Кейт снова кивнула.

– И что в 1941-м, в разгар войны, Гесс вылетел один на «мессершмите» в Шотландию и спрыгнул с парашютом, позволив самолету разбиться?

– Не выполнял ли он задание Гитлера, чтобы заключить мирный договор между Англией и Германией… и прекратить войну между нами? – спросила Кейт.

– Да, в каком-то смысле. Но имелся тайный мотив, известный только Черчиллю и Гитлеру, а также нескольким другим непосредственным участникам. «Мотив» этот никогда не был обнародован и по сей день остается строгой тайной…

Глория снова задумалась.

– Я доверяю тебе, Кейт. Меня беспокоит, что произойдет с Дэвидом, если ему удастся раскрыть правду.

– Но это было более семидесяти лет назад, и правда о миссии Гесса не может сейчас никому навредить.

Глория улыбнулась, не разживая губ.

– Можно считать и так, не правда ли? – сказала она и, не дожидаясь ответа, продолжила. – Я уже говорила тебе, как действует королевская семья и как далеко это заходит. В тот момент некоторые аристократы и один очень важный член королевской семьи считали, что выгоднее заключить союз с Третьим рейхом.

– Вроде сэра Освальда Мосли и его чернорубашечников?

Глория сделала еще один глоток вина.

– Он был незначительной картой в общем раскладе. Были другие люди, стоявшие за кулисами, более богатые и влиятельные, которые почитали нацизм с его идеологией исключительной личности, перевешивающей все заповеди для масс. Они верили в расовое превосходство и опасность коммунизма. Отвергли либерализм, демократию, верховенство закона и прав человека. Их идеологией было убеждение, что сильные должны управлять слабыми. Так вот, – сказала она, поставив свой бокал, – был тогда один очень важный член королевской семьи, настроенный в пользу германо-британского альянса.

– Эдуард, герцог Виндзорский. Ранее Эдуард VIII. Отрекся от престола в 1936 году, чтобы жениться на американской простолюдинке по имени Уоллис Симпсон, – быстро перечислила Кейт.

– Вижу, ты не забыла, что учила в школе, – с улыбкой сказала Глория.

– Я всегда находила их интересной, слегка загадочной парой.

– Совершено верно. Во всяком случае, к счастью для нас, политика Эдуарда не имела значения. Но если бы Гитлер когда-нибудь завоевал Англию, он мог бы вернуть герцога на трон как короля-предателя с Уоллис в качестве новой королевы.

Кейт на мгновение задумалась об этом.

– Итак, – продолжала Глория, – Эдуард со своей невестой затем провел какое-то время в Испании, где, как сообщали наши собственные спецслужбы, их чествовали немецкие агенты под прикрытием и богатые единомышленники из высшего общества. Лесть, правая идеология и гостеприимство, оказываемое герцогу, ублажали его эго. Это было незадолго до того, как он стал рассматривать свое отречение преждевременным и необдуманным. Почему бы ему не жениться на ком угодно, кто ему понравился? Какое право имела Церковь отказываться их поженить? Черчилль был обеспокоен растущим братанием Эдуарда с Иоахимом фон Риббентропом, в то время послом Германии и близким другом Гитлера. Он знал, что надо принимать радикальные меры. Эдуард выдавал Германии слишком много информации и обнадеживал сторонников нацизма здесь, в Англии. Поэтому Черчилль организовал, чтобы Эдуарду был предложен пост губернатора Багамских островов во время Второй мировой войны, – приглашение, от которого действительно нельзя было отказаться.

Кейт начала задаваться вопросом, к чему ведет ее подруга. Ей не пришлось долго ждать, чтобы это выяснить.

– Ты слышала о сестрах Митфорд? – спросила Глория, наклоняясь еще дальше через стол и понизив голос, так что он стал почти шепотом.

– Конечно. Они были повсюду в светских журналах и газетах с двадцатых по сороковые годы.

– О, значительно дольше.

– Их было четверо, не так ли?

– Шестеро, если быть точными, и еще брат. Нэнси, известная своим остроумием и своими романами, Памела, поспокойнее – хотя все они были немного, скажем так, своеобразными. Потом была Диана, фашистка, которая вышла замуж за сэра Освальда Мосли и была посажена в тюрьму во время Второй мировой войны. Джессика, полная ее противоположность, одно время коммунистка и борец за социальные изменения, и Дебора, светская дама, которая в итоге стала герцогиней Девонширской. Но самой интересной была третья по старшинству, Юнити, одурманенная Адольфом Гитлером.

– Чувствую запах большого скандала.

– О, – сказала Глория, – это вообще сногсшибательно.

Ее подруга пристально смотрела на нее через небольшой круглый стол, предоставлявший им тихое уединение.

– Нэнси Митфорд, писательница, привлекала наибольшее внимание, но именно Юнити заработала самую дурную славу, будучи настоящей фашисткой более чем преданной Адольфу Гитлеру. Юнити была ревностным членом Британского союза фашистов и провела большую часть тридцатых годов в Германии, где познакомилась со своим героем и стала частью его клики. Она была безумно в него влюблена, хотя Гитлер, вероятно, смотрел на нее как на простое развлечение. Это была трагедия замедленного действия.

– В 1939 году, когда Англия и Франция объявили войну Германии, безнадежно влюбленная Юнити отправилась в Английский сад в центре Мюнхена, приложила к голове крошечный пистолет и попыталась вышибить себе мозги. Пистолету не хватило мощности, чтобы убить ее наповал, но пуля застряла у нее в мозгу и вызвала необратимые повреждения. Ее доставили в городскую больницу, где она оставалась без сознания в течение нескольких недель. Она не умерла, хотя, возможно, это было бы милосерднее.

– Гитлер приказал не освещать эту историю в новостях и отправил Юнити в клинику в Швейцарии. Несколько месяцев спустя родители забрали ее и привезли домой в Англию на «скорой помощи». У Юнити был поврежден мозг, она была практически парализована, а умственное развитие застопорилось на уровне двенадцати лет. Ее зацикленность на Гитлере сменилась религиозной манией… Вероятно, по этой причине она отказалась от аборта.

Кейт чуть не фыркнула в свой поднятый бокал.

– Она была беременна?

– Ш-ш-ш! – прошипела женщина-полицейский, быстро оглядывая ресторан.

– Прости, – извинилась Кейт, утирая рот салфеткой. – Ты застала меня врасплох. Так ты говоришь?..

Глория кивнула.

– В то время уверенности не было – несмотря на дикую репутацию своих сестер, Юнити казалась вполне невинной. Но есть подозрение, что отцом ребенка был Гитлер.

– Гитлер? Но…

– Тише, Кэти, пожалуйста! – прошептала Глория через стол, на этот раз с большим напором, приблизив лицо к лицу подруги.

Кейт сокрушенно подняла руку и снова извинилась.

– Прости, Гло, но это выходит за все рамки.

– Так и есть, и теперь ты одна из немногих людей, которые знают об этом. Я должна тебе доверять.

Кейт коротко кивнула.

– Конечно, – спокойно и искренне сказала она. – Итак… итак, если аборта не было, то что же случилось с ребенком?

Глория отпила еще шампанского, прежде чем говорить.

– Как следует ожидать, беременность Юнити была на довольно поздней стадии, так что все были сосредоточены на увечье, которое она себе нанесла, и причине болезни, которая неизбежно должна была последовать.

Она опустила на мгновение взгляд.

– И вот теперь эта история становится особенно интересной, Кейт.

– Еще больше? – Кейт думала, что ее ничто уже не сможет удивить. Но у нее возникло подозрение, поднимавшееся из подсознания, как смутно запомнившийся сон. Они начали этот разговор с Рудольфа Гесса, заместителя Гитлера.

Тихий голос Глории прорвался сквозь мысли Кейт.

– В те дни пресса не была столь навязчива, как сегодня, хотя предположения, что Юнити может быть беременна, кое-кем озвучивались. Но она вернулась в Англию упакованной в огромное одеяло, так что ничего сказать точно было невозможно. Ее доставили в о-очень закрытый роддом в Оксфордшире, который называется Хилл-Вью-Коттедж. Именно там она родила.

Кейт сделала глоток вина, зачарованная, но все больше озадаченная.

– Когда Гитлер узнал, что Юнити родила сына, он, естественно, был в восторге. Он…

– Гло, это все имеет какое-нибудь отношение к Гессу и его полету в Шотландию?

– Потерпи, я именно к этому все и подвожу, – продолжала Глория. – Как я уже говорила, Гитлер торжествовал, что ему удалось обрюхатить женщину, пусть даже англичанку. И он думал, что ребенок действительно сможет объединить две страны. И что за мальчик это будет. Сын фюрера, не меньше. Потомок Адольфа Гитлера. Истинный ариец, урожденный нацист. Кроме того, мать ребенка была голубых кровей, настоящая британская аристократка.

Рассказ Глории был настолько полон воодушевления, что Кейт едва ли не видела безумный восторг в глазах фюрера.

– Итак, – сказала Глория, слегка улыбаясь, – мы возвращаемся к его верному заместителю. Гитлер решил, что в Шотландию полетит именно Гесс, чтобы раскрыть правду и сделать безумное предложение об альянсе, если все так и есть. Подпольные сторонники фюрера среди английской иерархии сообщили ему, что Юнити Митфорд была тайно вывезена из роддома в секретное место в Шотландии.

– О парашютировании Гесса в Шотландию возникло много мифов, и только одному можно как-то доверять. Видишь ли, случилось так, что лорд Редесдейл, отец Юнити Митфорд, оставил свою жену и переехал со своей горничной – понимай как хочешь – на крошечный остров у побережья Малл во Внутренних Гебридах, где и пробыл до конца жизни. Поэтому кое-кто ошибочно предположил, что это и было очевидной причиной для полета Гесса в Шотландию. На самом деле у истины было гораздо больше граней.

Кейт уже догадалась.

– Комрек?

– Комрек. В деле участвовал Внутренний двор. Нет, – сказала она, поднимая руку, чтобы предупредить следующий вопрос Кейт. – ВД никогда не был на стороне нацистов. На самом деле, все наоборот. Они были патриотами, но лишь постольку, поскольку это легализовало их и укрепляло их позиции.

Кейт сделала большой глоток вина, а Глория продолжила говорить.

– В замке Комрек согласились принять Юнити и ее ребенка. И, собственно, именно благодаря интригам Внутреннего двора до Гитлера дошла весть, что его с Юнити ребенок тайно содержится на попечении в замке.

– Интригам? Почему ты так говоришь? – спросила Кейт.

– Потому что кто-то, возможно, сам Черчилль, разработал простой, но хитрый план положить конец немецкой враждебности, сообщив Гитлеру, что его ребенок находится на британской земле. Тем не менее, он никогда бы не сработал, если бы Гитлер узнал всю правду. На самом деле, наоборот, – повторилась она.

Кейт была смущена.

– Что ты имеешь в виду под «всей правдой»? – сказала она. – Я не понимаю.

Глория мрачно улыбнулась.

– Потому что ребенок Юнити был не сыном, как сообщили Гитлеру, но дочерью. И даже в таком раннем возрасте по чрезмерно большой голове девочки и другим физическим атрибутам было очевидно, что дочь Юнити и Гитлера была и всегда будет слабоумной.