Текст книги "Проклятие замка Комрек"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)

Глава 23

Эдди Нельсон со всей быстротой, на какую были способны его сильные накачанные ноги, побежал от коттеджа в дикий (и сейчас, казалось ему, враждебный) лес. Дважды он спотыкался о скрытые корни деревьев, и гибкие ветви с чрезмерно разросшейся листвой хлестали его по лицу, заставляя вскидывать руку, чтобы защитить и без того слезящиеся глаза. Лицо у него покраснело, рубашка была испачкана, пропитавшись потом, и липла к телу; но он рвался вперед, безнадежно сбиваясь с имевшейся, но трудно различимой тропы. Сейчас его единственным желанием было оказаться как можно дальше от «шоколадно-коробчатой» обители Твигга.

Что за хрень с ним стряслась? – спрашивал он себя, мчась на последнем дыхании. Эти глаза, которые ждали его, когда он поднял лицо над подоконником, чтобы заглянуть снова, эти чертовы холодные злобные глаза, взиравшие с затененного, искаженного пороком лица. Уж не ждал ли его Твигг все это время, как будто зная, когда следует ожидать Эдди? Если такое слово, как «ненависть», могло бы иметь некое физическое воплощение, то им было бы это лицо.

Убийца-подмастерье зарыдал, врезавшись в дерево и крепко ушиб плечо при падении на землю.

Твигг окончательно спятил, Эдди в этом не сомневался. Пусть даже этот тип – его босс, его собственный долбаный босс! – и так никогда не казался ему вполне вменяемым – с этой своей отстраненной, безрадостной манерой держаться, он едва говорил ему несколько слов, даже информируя о новом задании, никогда не улыбался, никогда не поздравлял его с успехом после удачной миссии, лишь удостаивал быстрого кивка заостренной лысой головой, как будто удовлетворительного завершения проходилось только ожидать. И даже тогда непременно находились какие-нибудь ничтожные мелочи, которые не были выполнены к полному удовлетворению Твигга. Эдди всегда знал, что у этого потертого убийцы с жесткими конечностями не все в порядке с головой, но Хельстрем продолжал поддерживать чахлого старика.

Но в последнее время не так уж сильно, не когда Эдди было велено следить за Твиггом на улицах Лондона или где бы там ни требовалось выполнить работу. И когда Твигг заглядывал в определенные магазины – к часовщику, в газетный киоск или маленькую табачную лавку в закоулке (а ведь Твигг даже не курил), – то всегда выныривал с каким-то пакетом, который засовывал в карман своего неряшливого старого плаща. Что бы такое это было?

Эдди укусил свой кулак, чтобы подавить дальнейшие рыдания, и посмотрел вверх, лежа на усыпанной листьями земле, причем колени его некогда классных брюк «Хьюго Босс» загваздались сырой почвой под опавшими листьями, некогда безупречно сиявшие туфли из телячьей кожи потерлись и испачкались, а галстук сбился набок и высунулся из застегнутого пиджака.

На днях в Лондоне – собственно, в тот день, когда они проделали трюк с отравленным зонтиком, – Нельсон проследовал за Твиггом в новое место. Специальные сотрудники ежегодно направлялись на Харли-стрит для полного физического обследования, результаты которого затем передавались сэру Виктору Хельстрему или главному врачу Комрека. Но на этот раз Твигг посетил медицинскую практику на другой улице, хотя, вероятно, столь же дорогую. Это было серьезным отклонением от нормы.

Молодой подмастерье подошел к престижной блестящей черной входной двери и прочитал полированную латунную табличку. Там значились имена нескольких практикующих врачей, имевших одну общую черту: все они были неврологами.

Нетрудно было понять, что Твигг очень болен, – симптомы его расстройства уже заметил сэр Виктор, который, конечно, сообщил об этом своим начальникам во Внутреннем дворе. Эдди предположил, что идея состояла в том, чтобы позволить болезни развиваться, прежде чем спешить с неправильным выводом. В конце концов, Твигг на протяжении многих лет был верным слугой и, как бы Эдди ни было ненавистно это признать, великолепным профессионалом.

Не будь Эдди таким недоверчивым, он, возможно, предался бы ликованию. Теперь он, Эдди, чертов подмастерье, не более, смог бы убедить Хельстрема, что Твигг окончательно свихнулся, что он стал представлять опасность для самой организации. Психоз Твигга вышел за рамки допустимого, поэтому он стал представлять угрозу для всех.

Неужели лысый старикан думал, что никто не заметит дрожи в его некогда твердых и смертоносных руках? И все это в полной мере подтверждалось тайной консультацией Твигга с неврологом на Уимпол-стрит. Ах ты, черт, а ведь мудак теперь действительно у него в руках!

Он содрогнулся, вспомнив белые вытаращенные глаза, которые ждали его, когда он поднял голову над подоконником, и тошнотворное безумие жуткой улыбки Твигга. Злобный взгляд, проникавший прямо в пораженную ужасом душу Эдди.

Он втягивал в себя большие порции свежего воздуха, но остановился посреди очередного вдоха. В зарослях неподалеку что-то шевельнулось. Скосив глаза, он посмотрел направо, потом налево, а затем назад. Снова стал смотреть вперед. Теперь все вокруг было совершенно неподвижным. Не мог же Твигг его опередить, верно? Нет, мускулистые ноги несут его куда быстрее, чем может передвигаться хмырь вдвое его старше. Но опять-таки, Твиггу этот лес знаком лучше, чем ему. Откуда Эдди знать, может, он бежал кругами, а шум, который он поднимал, проламываясь через подлесок, далеко разносил указания на его местонахождение; одних его рыданий хватило бы, чтобы услышать их на расстоянии. Может быть, лысый убийца затаился впереди него, просто поджидая, чтобы Эдди вбежал прямо в его смертоносные, пусть и трясущиеся руки?

Погоди, упрекнул себя Эдди, будь логичным. Конечно, он мог одолеть старика в честной борьбе. Но кто сказал, что она будет честной? Нельсон не взял с собой ничего из своего излюбленного оружия, бесценного для ближнего боя, – ни «успокоителя штази» с его гибким наконечником, телескопическим сжатым резиновым стволом и пластиковой рукояткой, ни железного кастета, который носил в боковом кармане пиджака. Все осталось в его казарменной квартире, когда он уехал в Лондон, поскольку службе безопасности авиакомпании не нравятся пассажиры, включающие в свою ручную кладь оружие. Сходным образом и аккуратный пистолет «Вальтер PPK», который он предпочитал, по иронии судьбы, бывший тем самым огнестрельным оружием, которым обучил его пользоваться Твигг, был заперт в серый металлический шкаф в его шифоньере.

Пока он перебирал все эти бесполезные мысли, в лесной листве снова что-то зашевелилось.

Он осознал, где находится: в окружении деревьев и подлеска, где земля так тениста, как будто давно наступили сумерки. Он чувствовал свою уязвимость, чувствовал такой страх, из-за которого можно наложить в штаны.

Но это не мог быть Твигг, подкрадывающийся к нему, потому что для взрослого человека здесь не было достаточного прикрытия. Он вспугнул какое-то животное. Да, вот что это было: весь тот шум, что он поднял, испугал какое-то животное в лесу. Может, небольшого оленя? Они во множестве бродили по усадьбе. Это могло быть что угодно, усадьба была забита ими: здесь обитали барсуки, лисы, кролики, мыши и крысы, не говоря уже о многих видах птиц.

С долгим вздохом облегчения он сказал себе, что ответ найден: он напугал какое-то застенчивое существо, случайно перебежав ему дорогу. Он изменил свое мнение, когда из кустов перед ним донесся странный звук. Это было похоже – нет, он не знал, что это такое. Сначала мягкий шипящий шум, вскоре ставший громче, но лишь затем, чтобы уступить место утробному ворчанию, подобного которому он никогда не слышал за пределами зоопарка.

Потом он увидел пару желтых с чернотою глаз, смотревших на него из-под папоротника.

– Кыш! – резко прошипел он, хотя и не слишком громко: он не хотел, чтобы его услышал Твигг.

Животное, кем бы оно ни было, отказалось пугаться голоса Эдди. Вместо этого оно двинулось вперед, не мигая и не обнаруживая страха.

Подмастерье взял небольшую ветку и, особо не целясь, швырнул ее в направлении этой неизвестной угрозы.

Животное осталось равнодушным к легкому метательному снаряду, который приземлился в нескольких дюймах от его передних лап, и медленно, как подкрадывающийся хищник, вышло на открытое место, обнаружив свою истинную природу.

– Кошка! – вскричал Нельсон. – Кровавая тварь! – И тут же он оказался на четвереньках, в ужасе от кровавой твари!

Но стоп – это была кошка другого вида. Эта здоровенная зверюга, теперь колотившая одной лапой по земле, выпрямив длинные задние лапы, пригнув голову и плечи и напрягши все мышцы так, что они стали казаться хрупкими, медленно ползла в его сторону. Когда она стала видна полностью, со вздыбленной полосатой шерстью, с коротким пушистым хвостом, которым странно помахивала… тварь приближалась небольшими, резкими толчками… Эдди ощутил прилив страха.

Кто-то из лесничих говорил ему, что по лесу бродят дикие кошки. Никогда не думайте о них как о домашних животных, предостерегал он, потому что их не назвали бы тиграми гор без веской на то причины. Никто пока не мог понять, почему и как они мигрировали с севера, чтобы поселиться в лесу Комрека, но случайные наблюдения и находки разодранных трупов мелких животных и птиц свидетельствовали об их присутствии. Как много их сейчас обитает в лесу, оставалось неизвестным.

Тот лесничий сказал ему также, что это одиночные животные, редко охотящиеся стаями. По крайней мере, это было некоторым утешением для Эдди, пока он застыл на четвереньках. Надо просто медленно пятиться, посоветовал он самому себе. Очень медленно.

Он пополз назад, ужасно напуганный этим огромным диким зверем, который ворчал и шипел на него, разбрасывая из своего клыкастого рта мелкие брызги слюны.

Одиночные твари, вспомнил он. Ну с одной-то он управится, какой бы здоровой эта сволочь ни была. Один на один. Он пожалел, что не вооружен хотя бы телескопической дубинкой, ею он легко мог бы обработать этого зверя. Хороший жесткий удар заставил бы ошеломленную тварь убрести обратно в кусты. Но Эдди обнаружил, что это он отступает от рычащей теперь кошки. Что, кошки могут даже рычать? Эта мерзавка могла.

Еще одна мысль пришла ему в голову, когда он заставлял себя осторожно двигаться прочь. С кем бы он предпочел драться: с Твиггом – который мог подкрадываться к нему в этот самый момент – или с дикой кошкой, у которой имелись только когти, чтобы драться, и зубы, чтобы кусать? Однако он никогда не позволял себе недооценивать лысого убийцу, чье телосложение давало неверное представление о его силе. Он вспомнил, как Твигг сломал шею сторожу, осмелившемуся бросить им вызов, когда они установили зажигательные устройства на одной французской фабрике вооружений.

Здоровенная кошка продолжала ползти к нему, припадая всем телом к земле, как обычная кошка может красться перед прыжком на не подозревающую ни о чем мышь или маленькую птичку; ее мощные на вид челюсти были широко растянуты, из глотки снова исходило это своеобразное шипение-ворчание, шерсть стояла торчком, раздувая туловище до пугающих размеров, хвост вдруг замер, мышцы плеч вспучились, а бедра дрожали, пока она готовилась метнуться на свою человеческую добычу.

Но, к еще большему ужасу и тревоге Эдди, из зарослей появлялись другие дикие кошки, двигаясь мягко и без опаски. Их не должно было быть, лесничий говорил, что это одиночные твари, которые обычно охотятся по отдельности. Эту же дикую кошку поддерживала толпа из дюжины, по крайней мере, других, кравшихся позади нее среди деревьев и проходивших через папоротники и кусты в плавной хореографии охоты. А он был жертвой! Им как будто сказали, что он здесь будет, они как будто его ждали.

Убийца-подмастерье почувствовал, что по его бедру стекает теплая жидкость: его уже измазанные в грязи брюки «Хьюго Босс» пропитывались мочой, которую он больше не мог удерживать внутри.

Эдди приподнялся и посмотрел на наступление, его лицо исказилось от муки, слезы туманили ему взор и текли у него по щекам, когда он бормотал слова, которых даже не понимал. Может быть, слова молитвы…

Когда стая диких кошек рванулась вперед с оскаленными клыками, их движение было настолько быстрым, что он не был готов к когтям, вонзившимся в тыльные стороны его ладоней, теперь прятавших лицо. Затем наступил черед рвущих укусов и глубоких царапин, превращавших в клочья его первоклассный костюм, достигавших плоти под ним, которая сдиралась острыми, как ножи, когтями, меж тем как он свернулся в позе эмбриона на усыпанной листьями земле, руками пытаясь защитить шею и голову от разрывов и порезов, от злобных увечащих когтей, проливавших кровь и вытаскивавших полоски плоти из своей смирившейся добычи, от голодных челюстей, начинающих пожирать самое его мясо и глотать его пролитую кровь, пока он продолжал кричать…

Эти вопли эхом разносились по лесу, который иначе был бы безмолвным, из-за чего птицы вспархивали с веток, а существа поменьше спешили укрыться в своих тайных, безопасных убежищах.

Глава 24

Побрившись и умывшись в крошечной ванной, Эш прошел обратно в приятно обставленную спальню-гостиную и снова выглянул в окно. Внизу по двору гуляло еще больше людей, группами или в одиночку наслаждавшихся неожиданно смягчившейся погодой. Как и прежде, он направил взгляд к дальней стороне двора и к разрушенной арке, откуда ему впервые открылся вид на замок; сейчас под ней стоял единственный охранник в униформе, словно для того, чтобы поворачивать любых бродяг с этого маршрута.

Наблюдая за ним, Эш увидел, как охранник повернул голову, чтобы сказать что-то в рацию, закрепленную на запястье. Следователь гадал, в чем бы могло состоять его сообщение: на границе с домом все спокойно? Нарушителей и беглецов нет? Несмотря на величественный вид снаружи и мягкость его интерьера, Эш не мог не думать о Комреке как о роскошном Колдице[23]23
  Замок Колдиц – средневековый замок в одноименном городе в Германии, основанный в 1014 году. С 1803 года и до конца Второй мировой использовался в качестве различного рода закрытых заведений: 1803–1829 – трудовая колония; 1829–1933 – больница для умалишенных; 1933–1945 – концлагерь.


[Закрыть] – с этой его обширной оградой из колючей проволоки под напряжением, с патрулирующими охранниками и стратегически расположенными камерами видеонаблюдения. Сэр Виктор Хельстрем мог быть едва ли не комендантом. Или… его мысли задержались на этом… или, может, тот худой человек с мрачным лицом и брюшком, который, казалось, намеренно избежал встречи с Эшем этим утром, был здесь главным.

У него была склонность к избыточному воображению, чтобы не сказать – к паранойе; хотя, как всегда говорила ему Кейт, он обладал инстинктом в отношении определенных вещей, определенных ситуаций и определенных людей.

– Довольно! – резко сказал он. Он прибыл сюда, чтобы выполнить порученную работу, и он будет ее выполнять в меру своих способностей.

Содержание замка Комрек – а ведь он даже не успел осмотреть его территорию – должно было выливаться в астрономическую сумму, а гонорар, уплаченный его собственному Институту, выходил за рамки разумного. Действительно, он был более чем непомерным. Но потом, он ведь окупал и полную секретность. Они даже не позволили сохранять копии отчетов, которые собирались представлять во Внутренний двор, не говоря уже о раскрытии кому-либо их содержания. Все было обустроено весьма и весьма необычно.

Несмотря ни на что, Эш решил, что сохранит для себя свои рукописные заметки. Он подумал, не обыщут ли его и его багаж перед отъездом из Комрека, когда расследование будет завершено. В отдалении, там, где лес казался наиболее густым, обратило на себя внимание внезапное волнение птиц, которые возбужденно поднялись в воздух и разлетелись во все стороны. Он подумал, что же такое их потревожило.

Оторвавшись от окна и своих личных мыслей, он протянул руку за дверь в ванную и бросил влажное полотенце в небольшую раковину, а затем быстро надел свежую синюю джинсовую рубашку и куртку в ломаную клетку. По его представлениям, обед в замке был фактически официальным мероприятием.

Всего одно мгновение он не мог определиться, стоит ли опрокинуть еще один колпачок абсента, но, подумав, решил воздержаться. Карманная хромовая фляжка, обтянутая кожей, вмещала немного, хотя одна порция из нее была так же действенна, как две порции виски. Растянуть фляжку на три ночи его пребывания в замке было более практичной альтернативой.

Эш подошел к двери и открыл ее – петли едва пискнули. Закрывая ее за собой, он услышал шум дальше по коридору, а когда посмотрел, то увидел, что психолог, Дельфина Уайетт, как раз закрывает за собой дверь. Вот так синхронность, подумал он, слегка улыбнувшись.

Когда она подняла глаза и увидела его, Эш был уверен, что на лице у нее на мгновение отобразилась тревога.

– Мистер Эш, – приветствовала она его. – Тоже направляетесь на обед?

Пока она шла к нему бессознательно изящной походкой, он увидел, что она тоже переоделась. Она была одета в вязаный темно-фиолетовый джемпер, с V-образным вырезом и завязками спереди, и цыганскую юбку чуть ниже колен, а черные колготки уходили на уровне щиколоток в сапожки на высоком каблуке.

Эш снова едва не лишился дара речи при этом видении, направлявшемся к нему. Она распустила волосы, прежде увязанные на затылке, и теперь ее загорелое лицо обрамляли темные кудри. Если бы она заговорила по-португальски, он бы не удивился.

– На обед? – еще раз спросила она, смущенная его нерешительностью.

У него пробежала мысль, понимает ли она, какое воздействие на него оказывает и в чем причина его колебаний.

– Э-э, да, – сказал он, когда она подошла почти вплотную. – Я просто прикидывал, достаточно ли нарядно выгляжу для столовой.

Он взмахнул рукой, обозначая ее одеяние.

Она коротко рассмеялась, и ее глаза, почти черные в полумраке коридора, полунасмешливо осмотрели его сверху донизу.

– Я думаю, это испытание вы выдержите, как говорил мой отец. – Ее полные красные губы продолжали улыбаться.

– Я мог бы съесть лошадь, – сказал он с глупой усмешкой.

– Я тоже проголодалась, – ответила она. – Наверное, это после выброса адреналина, что случился у нас раньше.

Да, подумал он, и у меня, кажется, происходит выброс адреналина другого рода каждый раз, когда я тебя вижу. Он не мог не задаваться вопросом, замечает ли она его чувства, осознает ли каким-то образом те смешанные эмоции, что он пытается скрыть. После Грейс он поклялся никогда больше не рисковать, доходя до страсти такого накала. Теперь он чувствовал, что некогда твердая стена решения постепенно, кирпичик за кирпичиком, разваливается.

Он поймал себя на светской фразе:

– Не воспользоваться ли нам лифтом?

– Лучше по лестнице: что-то не доверяю я этому антикварному механизму.

Она первой двинулась по тусклому коридору, с его неоднородным ковровым покрытием и с увешанными картинами стенами.

– Почему же тогда с ним ничего не сделают? С лифтом, я имею в виду, – сказал он, когда они шли бок о бок.

– Да ведь есть еще один – собственно, еще два, – ответила она, когда они подошли к овальной лестнице с колоннами. – Один из них великолепен и используется исключительно лордом Шоукрофт-Дракером и некоторыми высокопоставленными лицами, которые время от времени посещают Комрек.

Они начали спускаться по широкой лестнице, покрытой красным ковром, – Дельфина скользила рукой по широкой балюстраде из пестрого мрамора, а Эш шел по более узкой части округлой лестницы. Путь освещали изящные подвесные лампы. Ковер был плюшевым и пружинил у Эша под ботинками.

– Как я понимаю, – сказал он Дельфине, пока они спускались на второй этаж, – лорд Шоукрофт-Дракер не кто иной, как высокий худой человек, которого я видел, когда приехал, и который исчез, прежде чем сэр Виктор смог представить нас друг другу. Мужчина с весьма заметным брюшком.

– Похоже на него, – ответила психолог. – Он держится по большей части сам по себе, поэтому мы редко его видим, не говоря уже о том, чтобы с ним общаться. Он являлся – является – фактическим владельцем замка. Полагаю, вы описали бы его как патрона Комрека, Большого Босса. Лорд Эдгар – вот как мы обычно его называем.

Усвоив информацию, Эш сказал:

– Вы говорите, есть еще два лифта. Для чего служит третий? Служебный?

– Можно сказать и так, – ответила Дельфина. – Но его регулярно отскребают начисто, чтобы опускать пациентов в операционную. У нас есть два хирурга общего профиля, а хирургов-специалистов доставляют сюда при необходимости. За всем, что касается медицины, наблюдает наш собственный главный врач.

– Могу предположить, что с этих специалистов берут клятву хранить тайну и платят им изрядный гонорар за молчание. – Взглянув на нее, он, в некотором роде, был рад увидеть ее озабоченное выражение; может, ей тоже было не по себе от некоторых здешних «правил».

– Это для их же собственного блага, Дэвид, – сказала она через секунду-другую. – Некоторые из гостей были бы невыносимы за пределами Комрека.

– Вы же сами понимаете, как зловеще это звучит, Дельфина.

Ей удалось – но лишь едва – улыбнуться ему в ответ.

– Что действительно зловеще, Дэвид, так это странные вещи, которые происходят здесь в последнее время.

Они прошли мимо ниши в стене, заключавшей в себе бронзовый бюст некоего дворянина, очевидно, имевшего отношение к истории замка. Эш им нисколько не заинтересовался: его занимала лишь красивая женщина, шедшая рядом. Ощущение, что у нее самой имеются опасения по поводу Комрека, усилилось.

Они достигли площадки между третьим и вторым этажами, и она остановилась, чтобы повернуться к нему лицом. Но она опять отклонилась чуть в сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Дэвид, – сказала она чуть ли не страстно, – если бы вы знали, какая прекрасная медицинская работа здесь проводится, вы не были бы так подозрительны. И так критичны.

Уж не себя ли она пытается убедить? – подумал он. По тому, как она избегала смотреть ему в глаза, можно было предположить, что это именно так.

– Может, покажете мне позже, где вы работаете, – сказал он.

– Сначала мне надо получить разрешение, но я рада буду это сделать. – Она смотрела ему в глаза.

Когда они согласованно продолжили путь к следующему лестничному пролету, между ними сохранялось молчание.

Эш был еще более впечатлен замком, когда они с Дельфиной вошли во внушительный круглый обеденный зал, заполненный людьми. Наступила тишина, все головы повернулись в их сторону, меж тем как Эш и его спутница стояли на пороге широкой двустворчатой двери. Либо у них в Комреке редко бывают приезжие, размышлял Эш, либо они уже знают, что среди них появился охотник за привидениями. Ему было неловко. Небрежно осматриваясь вокруг, он буквально чувствовал запах богатства, нависший над залом.

Гости сидели за круглыми столами, покрытыми безукоризненно белыми скатертями, со свежими цветами в центре каждого из них, а высоко над их головами висели яркие хрустальные люстры. Даже блестящие столовые приборы представлялись серебряными. Эш был голоден: на завтрак у него не было времени, а с тех пор ему предлагали только чай, кофе или алкоголь. Алкоголь, в самолете, так рано утром? На пустой желудок? Это подозрение снова раздосадовало его. Они что, хотели, чтобы он прибыл в Комрек пьяным?

Стоя рядом с ним, Дельфина осматривала зал, как будто что-то искала. Она тихонько выдохнула удовлетворенное «ах» и указала рукой.

– Вот там, – сказала она шепотом. – Там сидит один человек, с которым я бы хотела вас познакомить.

Она стала пробираться среди обедающих, направляясь к одному из небольших столов в сравнительно пустой части обеденного зала. За ним сидел один человек, читая за едой журнал, прислоненный к вазе с цветами.

Множество глаз следили за продвижением Эша по залу, пока не возобновился общий гомон, указывая, что любопытство гостей явно ослабевает. За центральным столом он увидел Хельстрема, рядом с ним сидел чрезмерно обеспокоенный Дерриман, а два других места занимали двое пока еще незнакомых Эшу людей. Здоровяк заметил парапсихолога и коротко взмахнул ему рукой, на что Эш ответил небрежным кивком головы.

Он присмотрелся к двум незнакомым сотрапезникам Хельстрема. Ближе к главному исполнительному директору Комрека сидела женщина в белом больничном одеянии: безупречном халате, контрастировавшем с ее зачесанными назад блестящими рыжевато-каштановыми волосами. Когда она посмотрела в его направлении, он заметил особый блеск в ее ореховых глазах и задался вопросом, почему она так сильно им интересуется, – она даже не пыталась отвести взгляд. Лицо ее, хотя и не миловидное, приобрело ту редкую соразмерность черт, которой удается достичь лишь немногим женщинам в начале среднего возраста. Ее привлекательность портилась только враждебностью в глазах.

Четвертый обедающий за этим столом, сидевший спиной к Эшу, оглянулся, желая увидеть, что привлекло внимание его сотрапезников.

Эш успел оценить только жесткое лицо, короткую стрижку и широкие плечи. Трудно было судить по сидящему человеку, но следователь догадался, что тот низкоросл, но коренаст; он, безусловно, и лицом и фигурой напоминал боксера. С другой стороны, он глянул на Эша лишь мельком, но маленькие, хитрованские глазки его, несомненно, оценили Эша в одно мгновение.

– Дэвид…

Следователь тотчас повернулся к Дельфине.

– Дэвид, – повторила она, с улыбкой глядя на человека, который оторвался от своего экземпляра «Ланцета» и теперь, вскинув брови, переводил взгляд с нее на Эша. Но улыбка его была ясной, а бородка хорошо подстрижена и ухожена. – Это наш главный хирург, доктор Вернон Причард, который отвечает за медицинскую часть.

Причард не поднялся, но протянул руку через стол. Пожимая кисть, Эш отметил ее природную твердость.

Главный врач был человеком маленького роста, не более пяти футов девяти дюймов, как прикинул Эш, и стильно одетым: палевый пиджак с узором елочкой, темно-коричневый жилет, голубая рубашка с аккуратным галстуком-бабочкой в синий горошек. По оценке Эша, ему было слегка за пятьдесят, и, хотя с виду он казался небрежным, его карие глаза были ищущими, едва ли не вопрошающими. Одна бровь приподнималась над черепашьей оправой его бифокальных очков, словно оценивая вновь прибывшего, а седые волосы на висках придавали ему необходимую для его статуса авторитетность. Добавляла солидности и аккуратная бородка, в которой, как это ни подозрительно, не было ни единого седого волоска.

Прежде чем Дельфина успела представить Эша, Причард с оттенком удовлетворения сказал:

– А, как я понимаю, вы наш парапсихолог. – Улыбка у него была волчья.

– Эш, – признал следователь.

– Да, Дэвид Эш. Правильно?

Эш кивнул и улыбнулся в ответ.

В разговор вмешалась Дельфина.

– Простите, что беспокою вас, доктор Причард, но у меня такое чувство, что Дэвиду надо немного знать о нашей работе здесь, в Комреке.

– О, я уверен, что с тем же успехом это могли бы сделать и вы. – В замечании главного врача не было никакой критики. – Но, пожалуйста, присаживайтесь оба, не возражаете? Я с обедом уже покончил и как раз собирался заказать арманьяк и кофе, чтобы завершить его. А вы еще не ели?

– Нет, – ответила Дельфина. – Уверена, что Дэвид ужасно проголодался.

– Да, я слышал, в самолете вам выпало мучительное испытание. Очень часто после такого выброса адреналина возникает чувство голода. А тело бессознательно радуется быть живым, во всяком случае, так мне говорили. Инстинкт выживания вмешивается, в целях продолжения рода и всего такого. Я уверен, что как психолог доктор Уайетт может рассказать вам об этом больше, чем я. – Озорно улыбаясь, он метнул взгляд на Дельфину, и у той слегка зарделись щеки.

Эш загладил ее смущение.

– Все, чего мне хотелось впоследствии, это глоток чего покрепче и сигарета. На деле же воздержусь и от того, и от другого.

– Похвально, – сказал доктор Причард, откинувшись на спинку кресла. Хотя улыбка у врача была расслабленной, Эш не мог быть уверен, поддразнивает их пожилой человек или нет. Тем не менее, он казался довольно дружелюбным.

Стоило Причарду взмахнуть рукой, как перед ними появилась официантка в сливочно-белой блузке и узкой черной юбке с темными колготками.

– Хлоя, дорогая моя, – слегка паясничая, протянул врач, – мне мой обычный кофе и Ба-Арманьяк. «Домен Буаньер», конечно. И не могли бы вы принести меню для двух моих коллег? – Эш чувствовал, что девушка могла бы сделать реверанс, но она только улыбнулась доктору Причарду, прежде чем отойти от стола.

– Здешнюю кухню вы найдете великолепной, мистер Эш, – заметил главный врач, указывая на кресло напротив себя через безупречно белую скатерть. Он отложил в сторону свой экземпляр «Ланцета», пробормотав: «Единственный чертов журнал, что я могу здесь получить», – меж тем как Дельфина заняла место справа от него. Эш уселся спиной к залу, но стал еще более чувствителен к чересчур спокойному гулу разговоров позади себя. Что-то беспокоило его с того момента, как они с Дельфиной миновали дверь зала.

Общий гомон, кроме того момента, когда при их с психологом появлении разговоры на мгновение приостановились, был приглушенным, без возрастающей громкости, без резкого смеха и, конечно, без повышенных тонов. Он понял, что именно это было причиной его беспокойства при входе в овальный зал. Голоса у всех были понижены, как будто… как будто клиенты находились под воздействием седативных препаратов. Он попытался отмахнуться от этого, но его не отпускала мысль, что все здесь приняли легкие транквилизаторы. Пока он пытался решить, как бы подипломатичнее изложить свою идею доктору Причарду и Дельфине, главный врач заговорил снова.

– Теперь, моя дорогая Дельфина, – мягко сказал он, – что же такое я могу поведать мистеру Эшу, в чем вы чувствуете себя неуверенно и не в состоянии ему рассказать?

Дельфина улыбнулась, но Эш заметил, что она пытается скрыть испытываемый ею дискомфорт.

– Простите, Вернон, я заметила, что вы почти уже отобедали, и подумала, что вы не будете возражать, если я к вам обращусь.

– И вы были совершенно правы, – сказал Причард, слегка усмехнувшись. – Всегда интересно встретить в Комреке кого-то нового. Мистер Эш, так чем же я могу вам помочь? – Он перевел взгляд на Эша, сидевшего напротив него.

– Что ж, – сказал парапсихолог, не тронутый ни старшинством Причарда, ни его высокопарными манерами, – мне было бы любопытно узнать о здешней медицинской практике. Я имею в виду, вы действительно можете заниматься здесь хирургией? Есть у вас, к примеру, кардиологическое отделение? – добавил он, вспомнив о Мойре Гленнон.

– О, нам удается гораздо большее, мистер Эш. Кроме того, мы поддерживаем научно-исследовательский отдел очень высокого уровня. Собственно, мы являемся пионерами многих способов лечения.

Он выдержал паузу, пока официантка ставила перед ним пузатый бокал с янтарной жидкостью, а рядом – небольшой кофейник. Из-под локтя Хлоя достала два меню.

– Могу ли я вам предложить, – вмешался главный врач, – сделать заказ прямо сейчас? – Он поднял руку, чтобы глянуть на часы. – Да, Хлоя принесет его через десять минут. К тому времени я завершу свою речь о медицинском обслуживании в замке Комрек, а также поглощу свой послеобеденный кофе и арманьяк.