Текст книги "Порочная красавица (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Его взгляд опускается на его руку на моей руке, затем перемещается на мои скрещенные ноги, эффектно выставленные напоказ благодаря огромному разрезу сбоку. Он складывает руки на коленях, но не перестает смотреть на мои ноги, что дает мне достаточно времени, чтобы изучить его.
Лучано классически красив: идеальный нос, пухлые губы, густые темные волосы, зачесанные назад. У него безупречная кожа цвета макиато из Starbucks. Он держится непринужденно, в красивом черном костюме, сшитом на заказ, как будто родился в нем, как во второй коже.
Он очень красив, и при этом совершенно не вдохновляет.
Я прекрасно помню это выражение его лица. Оно выражает легкую незаинтересованность, даже когда он внимательно смотрит на что-то, например на мои ноги. Как будто его разум постоянно находится на грани сна. С ним невозможно сблизиться, потому что, как однажды сказала Гертруда Стайн, «там ничего нет».
Он пустой.
Лучано идеально создан для телевидения, снаружи весь яркий и блестящий, а внутри – тончайший, как паутинка. «Только шипение и никакого бифштекса», как выразился бы мой отец.
По сравнению с этим Паркер Максвелл – это чертово филе-миньон.
Эта мысль заставляет меня усмехнуться. Лучано поднимает на меня взгляд. Между его скульптурными бровями появляется морщинка.
– Ты находишь меня смешным, мисс Виктория?
– О, нет, Лаки, вовсе нет! Я как раз думала о твоем шоу на прошлой неделе. Та женщина, которую ты пригласил из зала, чтобы она помогла тебе с соусом Болоньезе, была такой милой. Я думала, она упадет в обморок, стоя так близко к тебе!
Он удивлен и доволен. Я вижу это по выражению его лица.
– Ты смотришь мое шоу?
Я притворяюсь удивленной.
– Я никогда не пропускаю его! Это мое любимое шоу! – Я добавляю доверительным шепотом: – Это намного лучше, чем у Эмерила.
Я хлопаю ресницами, глядя на него. Лучано лучезарно улыбается мне в ответ. И мы отправляемся.
Я никогда не смотрела его шоу. Табби дала мне версию с краткими примечаниями, пока я делала прическу, чтобы мне было о чем с ним поговорить. Я знала, что это будет выигрышная тема.
Лучано уверенно говорит: – Certo27. Это потому, что он американец, не так ли? С Юга – расист. – Он делает один из тех пренебрежительных жестов рукой, которые самодовольные европейцы делают, когда имеют в виду американцев. – Готовит этих отвратительных раков из болот. Я не могу понять, как кто-то может думать, что это настоящая еда. Estúpido28.
Ярость взрывается во мне, как пушечное ядро. Я чуть не проглатываю язык.
Первое: так получилось, что я люблю раков. Я выросла, питаясь ими. Моя мать, благослови господь ее сердце, не очень хорошо готовит, но она обходилась тем, что было в наличии и что мы могли себе позволить. У нас на участке в пруду стояли проволочные воронкообразные ловушки, а летом почти каждые выходные варили раков.
Второе: я презираю предположение, что быть с Юга – значит быть расистом. Расизм заключается не в том, где ты родился. Все дело в том, насколько маленькое у тебя сердце.
Третье: он понятия не имеет – и ему не пришло в голову спросить, – с Юга ли я и люблю ли я раков. Вдобавок ко всему, он оскорбил мою страну. Или мою национальность. По крайней мере, мою национальную гордость.
Если у меня сегодня будет возможность, я сделаю ему подножку и заставлю упасть на его красивое лицо.
Я одариваю Лучано своей самой обаятельной улыбкой.
– О, Лаки, ты такой умный. И мне так повезло, что я из страны, которая не заботится о таких глупых вещах, как экономическая стабильность и права женщин!
Он смотрит на меня так, словно у меня в голове светит солнце.
– Да, – выдыхает он, широко раскрыв глаза, – это то, что я говорю все время! – Его взгляд становится серьезным. – Ты очень умна для женщины.
Я уверена, что моя улыбка убила бы более умного мужчину. Он же просто принимает это как должное и похлопывает меня по руке, как будто я умственно отсталый слуга, который только что сказал что-то удивительно проницательное.
Я издаю звук, который должен был быть обычным смехом, но вместо этого звучит так, как будто меня тошнит. Обеспокоенный, Лучано наливает мне бокал шампанского из охлажденной бутылки во встроенном баре с одной стороны лимузина. Он протягивает его мне, и я проглатываю его.
Это будет долгая ночь.
Допив шампанское, я возвращаю ему бокал.
– Еще? – спрашивает он.
Я киваю.
– Я люблю шампанское. Единственное, что я люблю больше шампанского, – это лимончелло.
По правде говоря, я не люблю шампанское и лимончелло, но все, что я до сих пор говорила Лучано, было ложью, начиная с «Как приятно снова тебя видеть», так что я просто плыву по течению. Я уже не помню, на какой лжи я сейчас – восьмой или девятой. Было бы забавно попытаться сосчитать.
По крайней мере, это будет интересно, чего я не могу сказать о моем спутнике.
Лучано щелкает пальцами.
– О! Fantastico! Я сам готовлю лимончелло! Ты придешь в мой ресторан после коктейльной вечеринки и попробуешь его.
Последнюю часть он произносит так, словно это королевский указ. Очевидно, я не имею права голоса в этом вопросе. Интересно, как у этого мужчины вообще получается встречаться по-настоящему.
Остаток поездки я провожу, слушая, как Лучано подробно рассказывает о процессе приготовления лимончелло, который так же захватывающ, как наблюдение за высыханием краски. К тому времени, как мы подъезжаем к дому мэра, мои глаза почти слипаются от скуки. Я благодарно улыбаюсь водителю, который помогает мне выйти из машины с ухмылкой, намекающей на то, что он того же мнения о своем работодателе, что и я. Затем я беру Лучано под руку и поднимаюсь по величественной мраморной лестнице, ведущей к входной двери мэра.
А у входной двери стоит не кто иной, как сам el diablo, по-хозяйски обнимающий за плечи великолепную молодую женщину.
Глава пятнадцатая
ПЯТНАДЦАТЬ
Виктория
Меня словно ударили под дых, и я с хрипом выдыхаю.
Естественно, Лучано не замечает моего внезапного огорчения.
– Ах! Мой дорогой друг! – восклицает он, затем поднимает руку и направляется к мэру, который приветствует прибывающих гостей. Лучано тащит меня за локоть и пробирается сквозь небольшую, хорошо одетую толпу, стоящую на просторном патио, расталкивая людей и не обращая внимания на их возгласы удивления и раздражения.
Когда мы подходим к порогу, Лучано отпускает меня ровно настолько, чтобы с энтузиазмом пожать руку мэру. Затем он обнимает его и театрально прижимает к себе, после чего следует еще более театральное мужское итальянское приветствие, включающее в себя множество поцелуев в щеки и похлопываний по спине. Мэр – невысокий лысеющий мужчина с совиными глазами – выглядит ошеломленным таким вниманием.
Потом Лучано вспоминает про меня.
– Позвольте мне, пожалуйста, представить вам belíssima мисс Викторию Прайс, женщину, у которой, помимо прочих достоинств, есть множество beni pregiati29!
Господи, он что, только что сказал, что я беременна30?
Лучано тянет меня вперед за запястье. Я чуть не спотыкаюсь на каблуках, но вовремя останавливаюсь. Я вырываю свое запястье из его хватки, выпрямляюсь во весь рост, бросаю на Лучано убийственный взгляд, а затем мило улыбаюсь мэру.
– Дэвид. Так приятно тебя видеть. Спасибо, что пригласил меня. Я всегда с нетерпением жду твоих вечеринок.
Мэр тепло пожимает мою протянутую руку и улыбается в ответ.
– Виктория, спасибо, что пришла! Кристин будет так рада твоему приезду. Она говорит, что ты ее любимая гостья. Собственно говоря, она как раз спрашивала о тебе.
Замечательно. В ближайшем будущем меня ждет еще один пьяный дебош в туалете от жены мэра.
Лучано, стоящий рядом со мной, моргает.
– О, ты знаешь мэра?
Нет, вся моя жизнь началась только после того, как ты подъехал сегодня вечером на своем дурацком лимузине, придурок.
– Мы знаем друг друга много лет, – весело отвечаю я и рада видеть, как на идеальном лице Лучано появляется тень разочарования.
Мэр говорит: – Виктория, Лучано, вы знакомы с Паркером Максвеллом? Сегодня вечером он мой особый гость.
Когда он с улыбкой поворачивается к Паркеру, я, наконец, вынуждена посмотреть на него.
Когда я это делаю, он смотрит на меня в ответ жестким взглядом, с твердой челюстью и губами, настолько тонкими, что их едва видно. Очевидно, Паркер не ожидал увидеть меня. Еще более очевидно, что он недоволен. Его взгляд падает на Лучано, который немедленно прижимается ко мне.
Впервые за сегодняшний вечер у нас с Лучано появилось что-то общее: полный отвращения взгляд, который мы оба бросаем на Паркера.
О, ты ведь получаешь удовольствие, не так ли? — Кажется, пар идет. – О, ты бы хотел быть одним из тех, кому я не вру, не так ли? О, каждый раз, когда я смеюсь, ты радуешься, не так ли, паршивая, лживая вошь?
И вот он уже на следующий день обнимает горячую штучку, которой, вероятно, наговорил того же. Интересно, занимались ли они сексом перед тем, как прийти на вечеринку.
Все внутри меня вибрирует с высокой, опасной частотой, как в каком-то нестабильном электрическом эксперименте доктора Франкенштейна, готовом взорвать все предохранители в доме, прежде чем родится чудовище. Этим благородным завсегдатаям вечеринок повезло, что в пределах досягаемости нет острых предметов, иначе они стали бы свидетелями кровавой бойни.
– Мы знакомы, – говорит Лучано с едким презрением.
Я бы хотела поцеловать его в щеку. Вместо этого я сжимаю его руку в своей и притягиваю ближе. Он с радостью подчиняется, но затем отвлекается на мое декольте, на которое пялится, забыв обо всем остальном.
– На самом деле мы никогда не встречались, – бодро говорю я. – Хотя ваша репутация опережает вас, мистер Максвелл. – Я бросаю взгляд на красивую молодую брюнетку рядом с ним. Мой смех низкий, хриплый и полный злобы.
Он произносит это слово таким резким тоном, что оно звучит почти как ругательство: – Виктория. – Паркер не приветствует Лучано и не представляет свою спутницу, которая вздернула подбородок и расправила узкие плечи. Я смотрю на нее. Как акула, я обнажаю зубы. Она бледнеет и прижимается ближе к Паркеру.
Мэр переглядывается с нами четверыми, сбитый с толку странным напряжением.
– Км. Что ж, не могли бы вы все, пожалуйста, зайти внутрь?
Он отходит в сторону, протягивая руку, весь излучая теплоту и вежливо улыбаясь. Я дергаю Лучано за руку, чтобы вывести его из комы, вызванной видом моей груди, и, не оглядываясь, иду в дом мэра, таща его за собой.
В доме полно официантов, разносящих закуски, и гостей, которые толпятся в комнатах и болтают. Меня окутывает тепло, смешанное с ароматами духов, еды и сигарет, а над всем этим – гул голосов и музыка. Я замечаю два бара в противоположных концах большой гостиной со сводчатым потолком и направляюсь к одному из них. Лучано с его длинными ногами легко меня догоняет.
Я подхожу к бару, слегка запыхавшись, и выкрикиваю свой заказ бармену, которому на вид не больше двенадцати.
– Belíssima, с тобой все в порядке? – Лучано касается моей щеки. – Твое лицо похоже на спелый помидор.
Краем глаза я замечаю Паркера. Он на голову выше всех остальных, оглядывает комнату, как будто что-то ищет. Я отворачиваюсь.
– Если хочешь знать, Лаки, мне показалось, что этот Паркер смотрел на тебя очень неуважительно. Это действительно вывело меня из себя. Я имею в виду, ты же Лучано Манкари!
Он выпячивает грудь.
– Не позволяй ему злить тебя, мисс Виктория. Этот человек очень сильно завидует мне. Так было всегда.
– О? Вы знаете друг друга?
Бармен-подросток протягивает мне мартини, и я делаю глоток. Оно и близко не такое вкусное, как то, что приготовил для меня Паркер, и это поднимает мой гнев на ступеньку выше.
Лучано пожимает плечами. Его взгляд скользит к женщине, стоящей неподалеку. Ее груди высоко вздымаются, упругие и блестящие. Они явно новые. Он продолжает пристально смотреть на них, когда начинает говорить.
– Паркер владеет ресторанами. Но он не шеф-повар, не художник, понимаешь? Он как торговец. Его интересуют только деньги. У него нет таланта, только жажда наживы. В этом смысле он чистый американец.
Я не собираюсь просто подставлять подножку этому идиоту сегодня вечером. Я, наверное, столкну его в бассейн мэра, который размером с олимпийскую арену.
– Ну, он явно хотел бы быть на твоем месте.
Лучано, наконец, отрывает взгляд от блестящей груди и смотрит на меня. Его улыбка источает чувство собственной важности.
– Это одно из величайших испытаний для меня, belíssima. За каждый дар приходится платить, не так ли? И для меня, со всеми моими дарами, ценой является постоянная зависть со стороны менее одаренных людей.
Я смотрю на него.
– Бедняжка.
Темные глаза Лучано теплеют от чего-то, подозрительно похожего на восхищение. Он наклоняется ближе к моему уху и говорит: – Ты не такая, как я думал раньше. Не такая сильная, как американские бизнес-леди. Более традиционная. Понимающая мужчин. Эта твоя работа, эти стервы – думаю, для тебя это забавно, так ведь? Как и твоя работа до тех пор, пока ты не найдешь подходящего мужчину и не выйдешь за него замуж?
Он отстраняется и самодовольно смотрит на меня, приподняв бровь и улыбаясь так, будто говорит: «Я тебя раскусил, не так ли?». Я едва сдерживаюсь, чтобы не выплеснуть свой мартини ему в лицо. Однако я этого не делаю, а просто говорю с полной откровенностью: – Лаки, я никогда в жизни не встречала такого мужчину, как ты.
За это я награждена ослепительной улыбкой. Он грозит мне пальцем.
– Ага! Она так ясно все видит! Ей не спрятаться от Лучано Манкари!
Любой, кто оскорбляет мою страну, мой интеллект, мои феминистские идеалы, всех женщин в целом и любимое блюдо моего детства, а также говорит о себе и обо мне в третьем лице в одном предложении, автоматически попадает в мой список «Ненавижу всем сердцем на все времена». Теперь, если бы он просто пнул какое-нибудь мелкое животное, то сразу же возглавил его.
– На твоем месте я бы не был так уверен в этом, – произносит низкий голос. Когда мы с Лучано поворачиваемся, Паркер стоит там и смотрит на нас. Шлюхи нигде не видно.
– А. Это ты. – Лучано усмехается, а затем обнимает меня за плечи. – Пришел посмотреть, как настоящий мужчина обращается с женщиной?
Щеки Паркера краснеют. Я ожидаю, что из его ушей в любой момент пойдет пар, и позволяю себе ядовитую ухмылку.
Он смотрит на меня и говорит с мягкой, опасной настойчивостью: – Можно тебя на пару слов?
– Мне очень жаль, но, как ты можешь видеть, в данный момент я занята.
Мы смотрим друг на друга. Лучано прочищает горло. Мы с Паркером продолжаем смотреть друг на друга.
Лучано говорит: – Максвелл, почему бы тебе не пойти поискать монетки, которые люди уронили на землю?
– А почему бы тебе не пойти поискать свою мужественность, Манкари.
Сбитый с толку, Лучано моргает.
– Что?
Паркер подходит ближе, его глаза сверкают.
– Потому что я собираюсь превратить тебя из петуха в курицу, ты, самодовольный придурок.
Я просто не могу удержаться и смеюсь. Лучано смотрит на меня с ужасом и обидой. Я ободряюще сжимаю его руку.
– Эти американские мужчины такие вульгарные, правда, Лаки? Держу пари, в Италии ни один джентльмен не сказал бы ничего подобного в присутствии леди.
По гордости в глазах Лаки я вижу, что искупила свою вину. Он говорит: – Конечно, нет. Вульгарность – признак низших классов. – Он снова усмехается Паркеру, а затем говорит что-то по-итальянски.
Поразительно, но Паркер отвечает ему на итальянском.
Что бы он ни сказал, у Лучано случился приступ ярости. Он напрягается, убирает руку с моих плеч и кричит: – Как ты смеешь! – И бросается на Паркера.
Я с криком отпрыгиваю. Паркер быстро отходит в сторону, когда Лучано кидается на него и пролетает мимо. Он врезается в официанта, несущего поднос с едой, и они оба падают на пол. Лучано с треском ударяется головой о мрамор и замирает. Собирается толпа. Официант пытается подняться, его пиджак весь в фаршированных яйцах. Лучано стонет, лежа лицом вниз.
Я пользуюсь возможностью и допиваю свой мартини, затем прошу бармена налить еще.
Паркер подходит ко мне. Высокий и импозантный, он смотрит на меня, когда я оказываю ему холодный прием.
– Ты затеяла очень опасную игру, Виктория.
Его голос неожиданно грубый. Не глядя на него, я отвечаю: – Не смей говорить со мной об играх, Паркер.
– Что ты хочешь этим сказать?
Двое мужчин безуспешно пытаются помочь Лучано подняться на ноги. Он продолжает падать, ноги не держат его. Собравшаяся толпа шепчется. Хихикает.
– Пожалуйста, не оскорбляй мой интеллект. С меня уже хватит этого на сегодня.
– О, ты имеешь в виду своего спутника? Того, у которой IQ как комнатная температура?
Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него.
– Ты оскорбляешь моего кавалера? А твоя спутница вообще достигла совершеннолетия?
Паркер смотрит на меня с таким огнем в глазах, что я удивляюсь, как я еще не воспламенилась. Он крепко берет меня за плечо и отворачивает от стойки.
– Я еще не получила свой напиток!
– Ты получишь его позже. Сначала тебе нужно еще кое-что.
Когда я шиплю, как разъяренная змея, он прижимает меня к своему твердому телу и говорит мне на ухо: – Ты напрашиваешься на порку с тех пор, как мы познакомились. Тебе это нужно. Сейчас.
Я не успеваю поднять челюсть с пола, как Паркер уже ведет нас через комнату, вверх по изогнутой лестнице и в темный коридор на втором этаже, где нет никого, кроме нас.
Глава шестнадцатая
ШЕСТНАДЦАТЬ
Виктория
Паркер тащит меня в первую комнату наверху лестницы. Это библиотека, тускло освещенная единственной лампой на дубовом письменном столе в другом конце комнаты. Стены от пола до потолка заставлены книгами. Два мягких кресла стоят по бокам от журнального столика. Бордовый бархатный диван обращен к незажженному камину. У меня нет времени рассмотреть всё как следует, потому что, как только мы заходим внутрь, Паркер разворачивается, хватает меня за плечи, прижимает к книжной полке и целует.
О Господи, какой у него вкус. Божественный.
Он отстраняется, тяжело дыша.
– Лучано Манкари? Это шутка?
– Это моя версия джентльмена! В отличии от тебя, он не таскает меня, как пещерный человек!
Ему не нравится этот ответ. Паркер рычит: – Когда я поведу себя с тобой как пещерный человек, Виктория, ты это узнаешь! – Он снова целует меня, на этот раз сильнее, его руки прижимаются к моей голове, его язык вторгается в мой рот.
Я даю себе несколько секунд насладиться этим, прежде чем отстраняюсь, отвожу руку и даю ему пощечину.
Паркер резко запрокидывает голову. Его глаза вспыхивают от гнева. Знакомая жилка на его шее бешено пульсирует в такт биению моего сердца.
Резким, едва контролируемым голосом он говорит: – Я был бы признателен, если бы ты нашла другой способ справиться с тем, насколько тебе некомфортно из-за того, что тебе нравится целоваться со мной.
– Ты самодовольный сукин сын!
– А ты трусиха.
Я задыхаюсь от ярости.
– Ты… ты… бабник!
Слышится мрачный смешок.
– И это говоришь мне ты, детка?
Детка. Я не могу решить, вызывает ли это у меня желание вздохнуть или закричать.
Мы смотрим друг на друга. Мгновение растягивается. Напряжение нарастает, пока не становится почти невыносимым. Затем, не говоря ни слова, Паркер обхватывает мои запястья, придавливает их к книгам у меня над головой и прижимается грудью к моей груди. Он прислоняется щекой к моему виску. Я чувствую, как пылает его лицо, как напряжены мышцы его челюсти.
– Ты так хорошо справилась вчера, Виктория, – шепчет он мне на ухо. – Все эти правдивые высказывания. Неужели мерзкие лживые твари внутри тебя испугались, что больше никогда не выйдут на сцену и не заставят тебя вести себя как та стерва, которой ты боишься стать после смерти?
Я так зла, что дрожу всем телом. Я хочу пнуть себя за то, что была достаточно глупа, чтобы рассказать ему правду о чем угодно, даже если это было частью плана по его обезоруживанию. Этому человеку нельзя доверить ни единого зерна правды.
– Как ты смеешь швырять мне это в лицо? – говорю я сквозь стиснутые зубы.
Паркер отводит лицо от моего уха и смотрит мне в глаза.
– Потому что я собираюсь уличить тебя во всей этой лжи. Потому что я не буду одним из твоих мальчиков для битья. Потому что я не из тех, кого можно одурачить. – Он кисло добавляет: – Belíssima.
Мой смех вполне мог бы стать самым стервозным звуком, который когда-либо исходил из моего рта.
– Ты обвиняешь меня во вранье? Мистер «каждый раз, когда я тебя вижу, у меня возникает это странное чувство»? Что за чушь!
– Я не говорил, что это было странное чувство. Я сказал, что это было чувство. И я не могу его описать, потому что никогда раньше его не испытывал, и это чертова правда!
– О, неужели? Все эти неописуемые чувства, и даже суток не прошло как ты появляешься с Лолитой под руку? С кем, по-твоему, ты имеешь дело, Паркер? Я практически придумала слово «обман»!
Его глаза вспыхивают, руки сжимаются вокруг моих запястий.
– Черт возьми. Ты ревнуешь к ней, не так ли?
– Пошел ты. – Я отворачиваюсь, избегая его взгляда.
Дрожь пробегает по его груди. Через мгновение я понимаю, что это смех.
Паркер смеется надо мной.
Я в ярости, унижена и хочу выцарапать ему глаза, но не могу, потому что он держит мои руки над головой. Я сверлю его взглядом.
Все еще смеясь, он говорит: – Ты приходишь со своим глупым, симпатичным домашним животным на поводке – я на девяносто процентов уверен, что это животное было выбрано только для того, чтобы позлить меня – и у тебя хватает наглости ревновать к Мари-Терезе?
Я усмехаюсь.
– Красивое имя. Ты выбрал ее во французском разделе каталога детского порно?
Его смех затихает.
– Это не смешно. Она мне как младшая сестра.
– Это отвратительно!
Паркер некоторое время смотрит на меня. Затем твердо говорит: – Хорошо.
Он хватает оба моих запястья одной из своих больших рук, поворачивается и идет со мной на буксире к бархатному дивану, игнорируя мои протестующие вопли. Он садится на диван, кладет меня лицом вниз к себе на колени, и, прежде чем я успеваю осознать, что он делает, или даже перевести дыхание, он задирает мое платье, обнажая голый зад.
Паркер ловко шлепает меня по заднице открытой ладонью.
Я вздрагиваю. Мои глаза широко распахиваются. Крик застревает в моем горле. Я поворачиваю голову и смотрю на него через плечо.
Я убью тебя на месте.
При виде выражения моего лица выражение Паркера становится жестче. Он говорит: – Ты должна знать: ты действительно этого заслуживаешь.
В быстрой последовательности он наносит еще четыре резких, жалящих удара по моей заднице.
Вне себя от ярости, я визжу и брыкаюсь, пытаясь высвободиться, но Паркер кладет одну руку мне на плечи и удерживает на месте с удивительной легкостью. Другая рука – предательская, полная ненависти рука, которая только что ударила меня и которую я отрежу при первой возможности, – сжимается вокруг моего бедра.
Он переворачивает меня на спину.
Кровь стучит у меня в голове, в лице, в каждой конечности моего тела. Паркер наклоняется, наваливается на меня всем телом и обхватывает мое лицо руками. Он закидывает свою ногу на обе мои, прижимая меня к дивану.
Я шиплю: – Если ты попытаешься поцеловать меня прямо сейчас, я откушу твой чертов язык!
Паркер тяжело дышит. Я не могу сказать, в ярости он, взволнован или и то, и другое вместе.
Как и я.
– Тебе это не понравилось?
– Нет!
– Хорошо. И не должно было.
Я закрываю глаза. Мое дыхание прерывисто; я с трудом втягиваю воздух в легкие, чтобы в голове не звенело.
– Никто никогда не поступал так со мной раньше. Даже мой отец.
Он шепчет: – Мне очень жаль.
Я открываю глаза. Паркер пристально смотрит на меня. Должна признать, он действительно выглядит огорченным.
Он медленно убирает одну из своих рук от моего лица. Она скользит по моему плечу, по голой руке, по талии, до верхней части бедра, обнаженного из-за дурацкого огромного разреза на платье, а затем нежно поднимается вверх, обхватывает и сжимает мою попку. Я вздыхаю, когда он самыми нежными прикосновениями гладит мое ноющее тело.
– Мне жаль, – снова шепчет он.
– Нет, это не так.
Почему я не отталкиваю его? Я должна была бы оттолкнуть его. Но то, что я чувствую, о, Господи…
Паркер на мгновение замолкает, лаская мою горящую кожу.
– В основном мне жаль.
Мы оба все еще тяжело дышим. Я осознаю его растущую эрекцию, прижимающуюся к моему бедру.
– Может, мне поцеловать ее, чтобы тебе стало легче?
– Нет. Я сейчас слишком занята тем, что ненавижу тебя.
Его взгляд опускается на мои губы.
– Не смей меня целовать.
– Но я правда хочу.
– Нет.
– А что, если я позволю тебе еще немного поиздеваться надо мной? Может, ты еще пару раз обзовешь меня, это должно помочь.
Паркер все еще смотрит на мой рот. Он облизывает губы. В ответ мои соски твердеют.
– Давай я попробую. Итак: ты самодовольный, никчемный, лживый, эгоистичный, бессердечный, жадный до денег ублюдок, в котором нет абсолютно никаких положительных качеств.
Его брови приподнимаются.
– Жадный до денег? Теперь ты просто мелочная.
– Я еще не закончила.
Его твердый член дергается у моего бедра.
– Извини. Пожалуйста, продолжай.
– Ты слишком самоуверен. И властен. И… груб.
Взгляд Паркера смягчается. Его ласки моей теплой попки становятся чуть более настойчивыми и чувственными, чем успокаивающими.
– Тебе уже лучше?
Я сглатываю. Мой голос срывается.
– Нет.
Он прикусывает нижнюю губу. Мы смотрим друг на друга, наши лица в нескольких дюймах друг от друга. Его эрекция теперь настойчиво пульсирует у моей ноги.
Как бы мне хотелось не обращать на это внимания. Но, к моему большому огорчению, мне хочется вытащить его член и поиграть с ним.
Все мысли о Лучано и Мари-Терезе вылетели у меня из головы.
– Ты… пугающий, – шепчу я.
Паркер точно знает, что я имею в виду. Его брови хмурятся. Он выдыхает: – О, детка.
– Пожалуйста, перестань называть меня так.
– Почему?
Теперь моя очередь прикусить губу.
– Потому что мне это слишком нравится.
Он смотрит на меня, не мигая, его великолепные карие глаза одновременно горячие и мягкие.
– Так вот, это чувство, о котором я тебе вчера рассказывал. То, которое я не могу описать и которое ты назвала чушью.
– Да?
Он шепчет: – Оно вернулось. И это чувство больше, чем когда-либо.
Поскольку это действительно ставит меня в тупик, я решаю отвлечь его.
– Больше, чем когда-либо, как чуррос в твоих штанах?
Мой маленький план срабатывает; Паркер лукаво улыбается.
– Да. Кажется, ты говорила, что это твое любимое блюдо?
– Чуррос в целом, не твой в частности.
Паркер усмехается.
– О. Ты точно знаешь, как заставить мужчину почувствовать себя особенным, Круэлла.
– А ты точно знаешь, как нажимать на все мои болевые точки. Что я, кстати, ненавижу.
– Нет, не ненавидишь. Тебе это нравится.
Я закатываю глаза.
– Фу. Опять твое безмерное эго.
Паркер рычит: – Ты что, только что закатила глаза?
Я замираю.
– Эм. Нет?
– Да, ты это сделала.
Он щиплет меня за попу. Я ахаю – и от неожиданности, и от удовольствия. Паркер говорит: —Мне нужно отшлепать тебя еще раз?
Я извиваюсь под ним, непроизвольно двигая предательскими бедрами, из-за чего моя промежность оказывается в непосредственной близости от стального стержня, пытающегося вырваться из его штанов. Он резко вдыхает, и его дыхание с шипением вырывается сквозь зубы.
Видя выражение похоти на его лице, я предупреждаю: – Помни, что произойдет, если ты попытаешься поцеловать меня!
Не раздумывая, Паркер говорит: – Я рискну.
Затем его губы прижимаются к моим. Поцелуй горячий, шелковистый и требовательный, и из-за того, что он такой вкусный, я стону ему в рот.
Этот звук запускает цепную реакцию.
Он тоже стонет и сильнее прижимается ко мне, впиваясь пальцами в мою обнаженную кожу. Я выгибаюсь, раздвигая бедра, чтобы его эрекция терлась о мое разгоряченное тело, пока я двигаю бедрами. Паркер издает горловой звук и просовывает руку под мои стринги, прямо над моей поясницей. Я запускаю пальцы в его волосы и тяну, царапая его ногтями. Он проводит рукой по моему бедру, а затем кладет раскрытую ладонь между моих ног. Он гладит меня через влажные трусики.
Я всхлипываю, отталкиваясь от его руки.
Паркер рычит, просовывая пальцы под шелк.
Я мяукаю, как котенок, когда его пальцы находят мой влажный центр, и он снова начинает ласкать мой клитор большим пальцем. Когда его пальцы проникают в меня, я прерываю поцелуй, судорожно вздохнув.
– Чертовски красивая коварная гадюка, – говорит он, тяжело дыша, а затем снова завладевает моим ртом.
Его рот жаден, но пальцы нежны. Он точно знает, что делает.
Это не тот милый, неуклюжий подросток, которого я знала, мальчик, который был скорее нетерпеливым, чем опытным. Мальчик, который плакал от счастья после того, как мы впервые занялись любовью.
Это Мужчина с большой М. Каждая клеточка моего тела узнает это, кричит так громко, что, наверное, слышно внизу.
Паркер. Паркер. Паркер.
У меня кружится голова. Перехватывает дыхание. Ноет. Внизу моего живота кольцо удовольствия затягивается все туже и туже. Его пальцы проникают глубже. Моя рука нащупывает его твердость. Когда я обхватываю пальцами его член, он стонет.
Паркер.
Паркер?
В тот же момент я понимаю, что голос в моей голове, зовущий Паркера по имени, – это не голос в моей голове, Паркер прерывает наш поцелуй, тяжело дыша. Он поворачивает ухо в сторону двери.
– Паркер, где ты? Кто-нибудь, найдите почетного гостя. Он пропал!
Слышны смешки, раздается резкий сигнал обратной связи микрофона, и мы оба понимаем, что откуда-то снизу мэр призывает Паркера выйти и обратиться к толпе.
Паркер прижимается лбом к моей груди.
– Господи Иисусе. Он убивает меня.
Меня тоже, но я благодарна за то, что меня прервали. Еще шестьдесят секунд, и Владычицу Всего Зла трахнул бы на бархатном диване ее заклятый враг.
Это просто неприлично для Стервы моего уровня.
Я толкаю Паркера в грудь. Он отстраняется. Я сажусь, поправляю платье, вытираю распухшие губы кончиками пальцев. Паркер проводит рукой по своим растрепанным волосам и смотрит на меня.
– Оставайся здесь, – приказывает он, указывая на диван.
Я не отвечаю.
– Виктория.
– Ваша аудитория ждет, мистер Максвелл.
Его лицо мрачнеет от моего холодного тона. Он встает, поднимая меня на ноги вместе с собой. Обнимает за талию и приподнимает подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом.
– Останься. Здесь.
– ХОРОШО.
Паркер молча рассматривает меня.
– Это была ложь?
– Вероятно.
Он чертыхается себе под нос. Внизу мэр отпускает ужасную шутку по поводу стряпни своей жены.
– Эти шутки мэра ужасны, Паркер. Тебе действительно следует поторопиться. Мы же не хотим разрушить твою политическую карьеру еще до того, как она началась.
– Не могу поверить, что ты улыбаешься, когда говоришь это.
Я отталкиваю его.
– Веришь ты или нет. Не моя проблема.
