Текст книги "Порочная красавица (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Глава двадцать шестая
ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
Виктория
Как только двери лифта разъезжаются в стороны, открывая вход в мой пентхаус, я кричу: – Где ты?
Слабый ответ Табби доносится из моего кабинета.
– Здесь!
Я влетаю туда так быстро, что даже не останавливаюсь, чтобы снять туфли, хотя ноги у меня уже болят. Мои новые туфли от Louboutin на каблуках высотой больше 15 сантиметров, и мои своды стоп сейчас меня ненавидят. Я врываюсь в кабинет, вижу, что Табита сидит за моим столом и внимательно смотрит на экран компьютера, и кричу: – Что, черт возьми, случилось? – Не глядя на меня, она спокойно отвечает: – Я же говорила тебе; я была в отделении неотложной помощи с пищевым отравлением.
Я бросаю на нее сердитый взгляд, фыркая.
– Я только что потратила сотню баксов, подкупая парковщика, чтобы тот забрал мой телефон из машины Паркера, последние пятнадцать минут в такси я задыхалась, потому что ты не поднимала трубку и ответила на мои безумные сообщения только ОЧЕНЬ бесполезным «Остынь, всё в порядке» – и теперь ты сидишь за моим столом, как царица Савская, просматривая eBay в поисках своей очередной навязчивой идеи о сумочке Hello Kitty, в то время как я страдаю от сердечного приступа из-за того, что что-то просочилось в Сеть? Табита, это неприемлемо!
Она смотрит на меня, сдувает челку с глаз и улыбается.
– Ты что, только что топнула ногой? Это было мило.
– Аррргххх!
– Ладно, успокойся! У меня есть информация. – Она указывает на одно из кресел перед моим столом – моим столом – и возвращается к компьютеру.
– Ты уволена!
Табби беспечно говорит: – Я знаю. Садись.
Я издаю рычащий звук, иду к креслу, сажусь и бросаю сумочку на стол.
– Начинай говорить, гениальная девочка. Что случилось?
Она откидывается на спинку моего кресла, обращая свое внимание на меня.
– Всё произошло из-за Drudge Report.
Звук, вырывающийся из моего рта, похож на звук воздуха, выходящего из воздушного шарика.
Табби спешит добавить: – Но это было всего лишь крошечное упоминание, несколько предложений, никаких фотографий, только один очевидец утверждает, что видел тебя в аэропорту Ларедо выходящей из частного самолета. Это полная ерунда, Виктория. Эту историю даже не подхватили другие крупные развлекательные издания.
Мои глаза вот-вот вылезут из орбит.
– Ничего страшного? Там упоминается Ларедо.
Она пожимает плечами.
– Тебя ничего не связывает с этим городом, так что… и что с того?
Я встаю и наклоняюсь над столом, упираясь руками в столешницу.
– Паркер Максвелл – вот что! – Я падаю обратно в кресло. – Боже мой. Он всё выяснит. Я потеряю всякое доверие. Он меня погубит. Всё, что я построила, всё, ради чего я работала…
В конце я беспомощно вздыхаю.
Я могу сказать, что Табби борется с желанием закатить глаза, судя по тому, как трепещут ее ресницы.
– Виктория. Подумай об этом. Даже если он и счел странным совпадением то, что ты оказалась в Ларедо, тебя ничего не связывает с этим городом. Всё, что я и мой предшественник, покойный великий мистер Дуни, создали, говорит о том, что ты из Калифорнии. Школьные записи. Записи в Департаменте транспортных средств. Записи о голосовании. Всё. А всё, что связывает тебя с Ларедо, было уничтожено. Любой, кто будет искать твои следы в Техасе, упрется в тупик. Ты там как призрак.
Когда я не отвечаю, потому что прячу лицо в ладонях, она спрашивает: – И как ты ему это объяснила?
Я вскидываю голову и рявкаю: – Мне пришлось на ходу придумать легенду о том, что я заехала на могилу моего покойного старого парня по пути к своей больной матери в Калифорнию, потому что моя главная помощница заболела и ушла в САМОВОЛКУ!
Табби откидывается на спинку кресла, кладет ноги на мой стол, скрещивает их в лодыжках и саркастически говорит: – Да, я чувствую себя намного лучше, Виктория. Большое тебе спасибо, что спросила.
Я падаю обратно в кресло. После того, как несколько секунд играю с Табби в гляделки, я, наконец, ворчу: – Я рада, что ты чувствуешь себя лучше. Что это было?
– Суши, я думаю.
– Я все время говорю тебе не есть этого отвратительного морского ежа.
– Если бы кто-то сказал тебе, что мартини Grey Goose отвратительный, ты бы перестала его пить?
Я морщу нос.
– От мартини у меня не может быть пищевого отравления.
– Но может быть цирроз печени.
Табби не пьет. Обычно я считаю это недостатком характера человека, но у нее есть другие положительные качества, поэтому я не обращаю на это внимания.
– Не могли бы мы, пожалуйста, вернуться к нашей теме? А именно, что ты можешь сделать, чтобы предотвратить нечто подобное в будущем?
Она спускает ноги со стола.
– Нет ничего надежного, Виктория. Я говорила тебе это, когда ты меня нанимала. Я одна из лучших, но я всего лишь человек – и я только одна. У меня есть программы, которые предупреждают меня о любом упоминании твоего имени, но, если я выйду из строя, эта информация будет бесполезна. И как только история выходит наружу, пытаться сдержать ее – все равно, что пытаться отрезать голову гидре. – Она небрежно разглядывает свои ногти. – Может быть, нам стоит подумать о пополнении штата.
Я смотрю на нее, прищурившись. Табита добивалась от меня не меньше года, чтобы я наняла ей ассистентку. И всегда получала однозначный отказ. Я хочу, чтобы о моих делах знало не так уж много людей. Например, один: она.
Пока я наблюдаю за тем, как Табби невозмутимо разглядывает свой маникюр, меня осеняет ужасная мысль. Я ахаю и резко выпрямляюсь в кресле.
– Скажи мне, что ты не сделала это нарочно, чтобы я наняла тебе помощника!
Она вздыхает.
– Ты думаешь, я стала бы рисковать своей работой – чрезвычайно хорошо оплачиваемой работой – чтобы попытаться преподать тебе урок? Кроме того, если ты проиграешь, проиграю и я. Я сильно сомневаюсь, что попечители Стэнфордского университета, государственный секретарь Калифорнии, Налоговое управление или дюжина других государственных и частных учреждений оценят всю мою внеклассную деятельность, связанную с удержанием Королевы Стерв на ее троне.
Ее логика, как всегда, безупречна, но я все еще не убеждена.
– Почему ты не могла просто пойти и взломать серверы Drudge, как ты сделал с той историей из TMZ?
Табби объясняет медленно, с преувеличенным терпением, как будто разговаривает с ребенком.
– Во-первых, если бы мне пришлось выводить из строя все серверы всех компаний, которые публиковали о тебе материалы, то из строя вышла бы половина серверов в США. Во-вторых, есть люди, которые отслеживают такие вещи. Люди, которые работают на правительственные агентства с инициалами из трех букв, например на ФБР. ЦРУ. Слишком много подобных странных действий, и в конце концов это укажет на тебя большой красной стрелкой. И на меня тоже. В-третьих: я как-то встретила парня, который владеет TMZ, и он сказал мне, что я похожа на внебрачного ребенка Пеппи Длинный Чулок и Мэрилина Мэнсона. Так что при любой возможности я связываюсь с этим чуваком. В-четвертых: статья в Drudge уже была опубликована, и она оказалась провальной. Не стоило рисковать и привлекать к ней внимание, удаляя ее. Это сделало бы ее еще более заметной.
– По-твоему мнению!
Она смотрит на меня из-под своей рыжеватой челки.
– Да. По-моему мнению. Кто здесь эксперт? И, кстати, лучший способ не допустить повторения подобных вещей – держаться подальше от Ларедо и штата Техас.
Гейм, сет и матч: Табби. Потерпев поражение, я снова откидываюсь на спинку кресла и потираю пульсирующие виски.
В отличие от меня, Табби не из тех, кто упивается победой. Она переходит сразу к следующей теме.
– На этот раз удалось что-нибудь сделать с его сейфом?
– Все ящики его стола были заперты. Заперты! Для человека, который живет один, он явно слишком беспокоится о том, что кто-то может залезть в его вещи. Поэтому я еще раз взглянула на его сейф и поняла, почему там не было циферблата. – Я многозначительно смотрю на Табби. – Круглая серебристая штуковина, которую я сначала приняла за отверстие для ключа, на самом деле предназначена для того, чтобы вставлять в нее палец.
Брови Табиты приподнимаются. Теперь я полностью завладела ее вниманием. Она смотрит на меня нетерпеливыми глазами.
– Биометрия? Мило!
– Нет – не мило! Чрезвычайно немило! Как, черт возьми, я должна пройти через это? Отрубить ему большой палец?
Табби поджимает губы, как будто обдумывает это. Когда я разочарованно стону, она смягчается.
– Я шучу. Не руби. Послушай, это важно. Поскольку я не нашла ничего компрометирующего его в обычных местах, я копнула глубже, как ты и просила. Я взломала его рабочий и домашний компьютеры.
Я мгновенно вся обращаюсь в слух.
– И?
Уголок ее рта приподнимается, как это всегда бывает, когда она находит что-нибудь вкусненькое.
– И у него есть защита в обеих системах, которая настолько сложна, что у меня увлажнились трусики.
Я растерянно моргаю.
– Честно, Табби. Тебя возбуждают такие вещи?
– Одно можно сказать наверняка: кого бы Паркер Максвелл ни нанял для обеспечения своей безопасности, он хорош. Например, Агентство национальной безопасности – хороши. Например, World of Warcraft 100-го уровня – хорош. Типа, «Звездный путь», «Дальний космос», «Девять» хорош…
– О, ради Бога, я поняла, он хороший! Но это плохо для нас, верно?
Она наклоняет голову, улыбаясь, как кошка, которая только что наелась вкусной жирной мышью.
– Я уже организовала атаку методом перебора с использованием обфускации администратора и пользовательского кластера с пятьюдесятью графическими процессорами, чтобы получить ключ шифрования.
Я пристально смотрю на нее.
– Я буду признательна, если ты в любой момент сможешь вернуться к понятному языку. Аборигены не разбираются в компьютерах.
– Забудь об этом. Суть в том, что скоро у меня будет доступ. И тогда мы увидим, какие маленькие грязные секреты мистер Максвелл скрывает в киберпространстве. Они могут быть даже лучше, чем то, что он прячет в своем сейфе.
Впервые с тех пор, как Паркер спросил меня о Техасе прошлой ночью, узлы в моем животе начинают развязываться. Табби развеяла некоторые мои опасения по поводу истории с Drudge Report и подарила мне новую надежду найти что-то компрометирующее в прошлом Паркера, что я смогу использовать, чтобы подставить его. Я делаю глубокий вдох, закрываю глаза и откидываю голову на спинку кресла.
Через несколько мгновений тишину нарушает неуверенный голос Табби.
– Итак… как все-таки прошло в Ларедо?
Я знаю, о чем она на самом деле спрашивает: как Ева?
Не открывая глаз, я признаю: – Примерно так же весело, как если бы с меня сняли всю кожуру картофелечисткой, а затем бросили в ванну с соленой водой.
Следует еще несколько секунд молчания. На этот раз, когда Табби заговаривает, ее голос звучит смертельно серьезно.
– Ты знаешь, что настоящая причина, по которой я занимаюсь этой работой, не в деньгах, Виктория?
Я поднимаю голову и смотрю на нее. Сегодня на ней любимый наряд – пара черных мужских подтяжек, прикрепленных к черным облегающим джинсам, коротенькая белая футболка с логотипом Бэтмена ярко-синего цвета, туго натянутая на груди, так что она совершенно непропорциональна, и кроссовки без шнурков, которые, судя по их виду, у нее со средней школы. Драгоценный камень в ее пирсинге на пупке соответствует синему цвету логотипа Бэтмена, как и лак на ее ногтях.
Я спрашиваю: – Ты собираешься признаться, что влюблена в меня?
Она даже бровью не повела.
– Я была по уши влюблена в тебя еще до того, как мы познакомились, суперзвезда, но это тоже не та причина.
Мои брови приподнимаются. Это становится интересным.
Табби говорит: – Я работаю на тебя, потому что верю в то, что ты делаешь.
– Что именно?
– Расширение прав и возможностей.
Она произносит это с глубоким уважением и почтением, как будто говорит о Ганди или Нельсоне Манделе. Я немного ошеломлена тихой страстью в ее голосе. Я никогда раньше не слышала, чтобы Табби так говорила.
Я шучу: – Может быть, нам стоит сделать это слоганом компании.
Она возражает: – Шути сколько хочешь, но это правда. Ты единственная, кто говорит женщинам, что источник нашей силы находится внутри нас самих. Что мы не должны полагаться ни на кого другого в своем счастье. Что в наших наилучших интересах не заводить детей и заниматься домой, а развивать себя и раскрывать свой истинный потенциал, потому что это также в интересах остального человечества. У нас была сексуальная революция и крупное феминистское движение в шестидесятые и семидесятые годы, мы добились всевозможных успехов в борьбе за равенство и права женщин, и почти пятьдесят лет спустя мы по-прежнему зарабатываем всего семьдесят семь центов на доллар по сравнению с тем, что зарабатывает мужчина. И предполагается, что мы должны быть довольны этим. Но я не довольна.
– Поверь мне, милая, ты зарабатываешь гораздо больше, чем любой другой мужчина в твоем положении.
Табби горячо отвечает: – Да, я знаю. Потому что у меня крутой начальник, которого волнует только качество работы, а не то, что у меня между ног. И если бы все остальные работодатели в этой стране были такими, как ты, у нас было бы настоящее равенство. Женщины не побоялись бы расстаться со своими дерьмовыми браками, потому что они смогли бы прокормить себя и своих детей в одиночку. Женщинам не пришлось бы мириться со всем тем дерьмом, которое они терпят от мужчин, соревноваться друг с другом, переживать из-за старения, и уродовать себя ботоксом, искусственными сиськами и инъекциями в губы, потому что у мужчин больше денег, а следовательно, и больше власти, и, в конечном счете, больше ценности, чем у женщин. Ты – единственный громкий, гордый, непримиримый голос, который говорит женщинам перестать быть такими чертовски пассивными и взять под контроль свою жизнь. И именно поэтому я работаю на тебя. Потому что ты ничего не боишься, ты ни от кого не терпишь дерьма, и у тебя при себе пара яиц больше, чем у любого мужчины.
Когда я сижу и молча смотрю на нее, разинув рот, она улыбается.
– А еще потому, что я немного влюблена в тебя.
К моему глубокому удивлению, слова Табби тронули меня. Увидев выражение моего лица, она усмехается: – Если ты заплачешь прямо сейчас, то полностью сведешь на нет всё, что я только что сказала, слабачка.
Я фыркаю.
– Я могу одновременно быть крутой и немного сентиментальной, не так ли?
Она морщится и встает с кресла.
– Нет. Не будь такой девчонкой. Боже, я надеюсь, что мы скоро сокрушим Паркера Максвелла, потому что твои гормоны начинают выходить из-под контроля.
Разве я этого не знаю?
Табби встает у меня за спиной и начинает массировать мне плечи. Она делает это время от времени, когда я совсем раскисаю. Для такой хрупкой девушки у нее руки как у регбиста. Я стону от удовольствия, пока она разминает узел в моем левом плече, который никогда полностью не исчезает.
– Ладно, – вздыхаю я, готовая начать надирать задницы и запоминать имена. – Что у нас на сегодня?
Пока Табби перечисляет встречи, телефонные звонки и задачи, которые нужно выполнить, я позволяю себе на мгновение погрузиться в прекрасные воспоминания о том, как Паркер посмотрел на меня прошлой ночью, когда положил руку мне на сердце, как нежно и в то же время страстно смотрели его глаза.
– Сердце не может лгать, — сказал он.
Может, и нет.
Но это только потому, что оно такое глупое.
Глава двадцать седьмая
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ
Паркер
Звонок раздается, когда я направляюсь в Xengu в пять часов. Я нажимаю кнопку ответа на руле и говорю: – Привет.
Не тратя время на предисловия, Коннор резко говорит: – Мне нужно, чтобы ты приехал на базу и кое-что посмотрел. Как можно скорее.
Я веду Porsche сквозь плотное послеполуденное движение, но больше не обращаю внимания на дорогу.
– Зачем? Что случилось?
Он делает паузу. Затем: – Тебе нужно кое-что увидеть. А Паркер?
– Да?
– Выключи телефон, как только повесишь трубку. Не забудь.
Коннор отключает звонок.
Я резко поворачиваю направо, подрезая такси и зарабатывая громкое ругательство от парня, сходящего с тротуара, которого я чуть не сбил, но все, что меня волнует, – это добраться до Коннора и посмотреть, что он выяснил.
Судя по всему, это что-то не очень хорошее.
***
База Коннора расположена на переоборудованном складе в Митпэкинге38, в квартале от реки Гудзон. Нет никаких вывесок, рекламирующих название его компании, и оно не указано ни в интернете, ни где-либо еще. Metrix не связан ни с какими сетями, во всех смыслах этого слова. Все его клиенты приходят по рекомендации и принимаются только после подписания бессрочных контрактов, проведения тщательной проверки биографических данных и передачи значительных сумм денег.
Нет ничего, что Metrix не смогла бы обеспечить, но это будет стоить вам дорого.
Я подъезжаю к массивным стальным воротам, опускаю стекло, смотрю на маленький черный глазок, установленный высоко на кирпичной стене с колючей проволокой по бокам от ворот, и жду. Я знаю, что за этим глазком находится сканер, который считывает мой номерной знак и контуры моего лица, за сканером – компьютер, который анализирует результаты, а за компьютером – человек, который может убить меня одним ударом в горло, если будет не в настроении.
Мне неприятно думать, что произойдет, если я провалю сканирование, потому что я подозреваю, что две панели, встроенные в кирпичную стену по обе стороны подъездной дорожки, распахнутся, обнажив пару компьютерных пулеметов.
Через несколько секунд ворота медленно открываются, и я проезжаю.
Сам склад представляет собой типичное трехэтажное кирпичное здание в стиле индастриал, построенное на рубеже прошлого века. Пока вы не подойдете к входной двери, вы не заметите, что все окна затемнены и, кажется, есть только один вход. Как только я подхожу к двери – кованой стали, десяти футов в высоту и вполовину меньше в ширину, – она бесшумно открывается.
Там стоит Коннор, скрестив руки на широкой груди и расставив ноги. Он с головы до ног одет в черное, на поясе у него полуавтоматический пистолет Glock, а выражение лица могло бы вызвать гордость у серийного убийцы.
Я осторожно спрашиваю: – Почему у тебя такой вид, словно ты собираешься вторгнуться в маленькую страну?
В ответ он дергает головой и поворачивается, ожидая, что я последую за ним.
Если снаружи Metrix выглядит средне и непритязательно, то внутри все совсем не так. Это все равно что войти в банковское хранилище… если бы банк находился на космическом корабле, пилотируемом инопланетянами, склонными к анальному сексу, с гениальным IQ и зудящими пальцами на спусковых крючках.
Потолки высокие, освещение приглушенное, а температура достаточно прохладная, чтобы заставить меня дрожать даже сквозь пальто. Полированный бетонный пол слегка поблёскивает. Вдоль северной стены рядами стоят черные компьютерные стойки, которые мигают и тихо гудят. На видео-и телеэкраны, которые светятся в десятках кабинок у восточной стены, смотрят мужчины с напряженными челюстями, которые сидят за клавиатурами в наушниках. Закрытые витрины с оружием, расположенные вдоль южной стены с военной точностью, выглядят пугающе. Они тоже новые: в прошлый раз, когда я заходил в Metrix, их не было.
– У тебя новое оборудование? – спрашиваю я Коннора, пока мы идем к его кабинету.
Он отвечает через плечо: – Недавно занялся экстракциями39. На этом неплохо зарабатывают.
Экстракции? Я решаю не спрашивать.
Затем мы в кабинете Коннора. Первое, что он делает, когда дверь закрывается, – поворачивается ко мне и протягивает руку.
– Телефон.
Я пристально смотрю на него.
– Ладно, теперь ты начинаешь меня пугать.
Он настаивает:
– Дай мне свой чертов телефон, брат.
Зная, что сопротивление бесполезно, я достаю телефон из кармана пальто и отдаю его. Коннор осматривает его, а затем удовлетворенно кивает.
– Ты выключил его. Хорошо.
– Почему это хорошо?
Он смотрит на меня.
– GPS отключается, когда телефон выключен. Тебя невозможно отследить.
От этого мне не становится лучше.
– Сейчас самое время рассказать мне, что, черт возьми, происходит.
– Что происходит, – говорит он, подходя к своему столу, плите из черного гранита шириной не менее шести футов, – это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, друг мой.
Коннор поворачивает монитор компьютера так, чтобы он был обращен ко мне. Экран темный, если не считать странного анимированного персонажа, который весело машет рукой, медленно покачиваясь сверху вниз, из стороны в сторону. Он усатый, белый, мультяшный и отдаленно напоминает кошку.
Мысленный пузырь над головой кота гласит: – Хорошая попытка, идиот!
– Интересная заставка. Что это?
Он саркастически говорит: – Ах, это? Да, это всего лишь эмблема одного из самых известных хакеров в мире.
Я хмурюсь. Хакера?
– Так что же она делает на твоем компьютере?
– Чертовски раздражает меня, вот что она делает!
Я приподнимаю брови, поднимая на него взгляд. Если и есть что-то, чем известен Коннор Хьюз, так это его стальные нервы. Если его что-то раздражает, то это, должно быть, что-то плохое.
Действительно плохое.
– Я вижу это, – сухо говорю я. – Ты собираешься объяснить мне, почему?
Коннор скрещивает руки на груди и сверлит взглядом компьютер, словно хочет выхватить пару шестизарядных револьверов и начать палить.
– Этот засранец, – огрызается он, тыча пальцем в экран, – уже много лет как заноза у меня в заднице. Он высокомерный, подрывной элемент, чертовски умный и, что хуже всего, неуловимый. Его прозвали Полароидом из-за его якобы фотографической памяти. – Он бормочет: – Придурок.
У меня по этому поводу возникают ужасные предчувствия.
– И Виктория Прайс как-то связана с этим Полароидом?
Коннор хмыкает.
– Не то, чтобы я мог легко это доказать. Этот сукин сын разработал программное обеспечение для математической обфускации, которое не только скрывает его личность, но и стирает все следы исходного кода и местоположения после доставки полезной нагрузки, как те сообщения о самоуничтожении в фильмах «Миссия невыполнима». Единственное, что он оставляет после себя, – это…, – Коннор с отвращением указывает подбородком на мультяшную кошку на экране, – потому что он хочет, чтобы ты знал, что это он только что нагнул тебя и трахнул.
– Я не понимаю – если его кодовое имя Полароид, почему белая кошка, а не фотоаппарат?
Коннор рявкает: – Потому что он мудак, вот почему!
И тут до меня доходит.
Белый: единственный цвет, который я когда-либо видел, чтобы Виктория носила, – белый. Ее одежда, обувь, сумочки… всё белое. Даже вся мебель в ее квартире белая. Это ее фирменный цвет.
Кошка: я помню, что я рассказал Мари-Терезе о Виктории: «Она только шипит, но не кусается. Как кошечка».
На что Мари-Тереза ответила: «У кошечек длинные когти и острые зубы, и они убивают миллиарды мелких млекопитающих в год. По сути, они милые серийные убийцы».
Фотографическая память: Виктория известна зажигательными, умными речами, произносимыми на ее семинарах с аншлагом… и все это без помощи телесуфлера. Каждое слово звучит у нее в голове.
Я медленно опускаюсь в кресло перед столом Коннора. Он смотрит на меня, вопросительный взгляд на его лице, без сомнения, вызван выражением крайнего шока на моем собственном лице. Он подсказывает: – Что?
– Откуда ты знаешь, что Полароид – это мужчина?
Коннор отвечает без колебаний и с полной убежденностью.
– Конечно, он мужчина. Телки не занимаются хакингом, а если и занимаются, то не настолько хороши. У них не хватит на это мозгов.
У меня такое чувство, что однажды Коннор проглотит эти слова.
Тяжело вздыхая, я провожу рукой по волосам.
– Я думаю, тебе следует начать с самого начала, с того момента, как ты ушел от меня этим утром. Расскажи мне, что произошло. А потом объясни, что всё это значит.
Коннор кладет мой телефон на стол и опускается всем своим телом в большое кожаное капитанское кресло. Он откидывается на спинку, скрещивает руки на груди и начинает.
– Начали с обычной проверки твоей девушки. Никаких обвинений в уголовных преступлениях или правонарушениях, никаких судимостей, чистый отчет из Департамента транспортных средств, кредитная история, которой позавидовал бы Уоррен Баффет. Никаких залогов, гражданских исков или банкротств, вовремя платит налоги, на одном из ее многочисленных расчетных счетов больше денег, чем я зарабатываю за год. И ты был прав: у нее больше денег, чем у тебя. – Он делает паузу. – Хочешь знать, насколько больше?
Я решительно заявляю: – Ни в коем случае.
Коннор усмехается.
– Хорошо. Потому что это было бы серьезным ударом по твоему мужскому достоинству, брат.
Я сжимаю зубы так сильно, что удивляюсь, как они не ломаются.
– Двигайся дальше.
– В анамнезе нет психических расстройств, она не переносила серьезных операций, ежегодно проходит осмотр у гинеколога…
– Хватит. – Я поднимаю руку, останавливая его. – Не рассказывай мне о ее гинекологе. Я и так чувствую себя достаточно неловко, вмешиваясь в чужие дела.
Коннор растягивает слова: – И никаких ЗППП в анамнезе. Регулярно сдает анализы. Последний был в прошлом месяце, и все было чисто. – Он ухмыляется. – Значит, тебе разрешено ходить без перчаток.
Я смотрю на него так долго и пристально, что он, наконец, смягчается, поднимая руки вверх в знак капитуляции.
– Двигаемся дальше.
– Вот именно, – рычу я. Мне все равно, какой Коннор большой и как долго мы дружим. Если он сделает грубый комментарий о репутации Виктории или ее сексуальном влечении, я перепрыгну через его стол и буду душить его, пока он не извинится.
Вероятно, в процессе мне надерут задницу, но мне всё равно.
– Образование подтверждено, номер социального страхования подтвержден, все, вплоть до свидетельства о рождении, законно. Не заметил никакой очевидной связи между вами двумя в прошлом, хотя мне придется проверить другие каналы, чтобы подтвердить это: перекрестные ссылки на даты поездок, членство в деловых и социальных сетях, еще много чего. Поскольку личные сообщения всегда являются лучшим местом для того, чтобы начать копать настоящую грязь, я попытался проникнуть в ее электронную почту.
Он сердито смотрит на экран компьютера.
– Вот тогда-то я и столкнулся с проблемой.
Я рад, что у Виктории нет никаких тревожных сигналов в ее прошлом, а также рад, что между нами, на первый взгляд, нет никакой связи. Кроме того, у нее нет проблем с деньгами, а это значит, что есть только две причины, по которым она могла пытаться залезть в мой сейф.
Первая: она просто вынюхивала. Виктория знает мою репутацию так же хорошо, как я знаю ее; возможно, ей было просто любопытно. Возможно, она действительно свернула не туда, выходя, и решила, что быстрый осмотр моего офиса не повредит.
Вторая: она тоже ищет компромат на меня. Но почему?
И тут мы возвращаемся к исходной точке.
– Итак, этот персонаж, Полароид. – Я указываю на прыгающую кошку на экране. – Он наемный охранник, как и ты?
Коннор выглядит оскорбленным.
– Полароид не специалист по безопасности, брат. Он гребаный анархист! Любит играть в игры, взрывать дерьмо, создавать проблемы! Около шести лет назад он взломал компьютеры Citibank, просто чтобы доказать, что может, и оставил сообщение, в котором говорилось: «Ваша система безопасности – дерьмо». И угадайте, кто в то время был охранной фирмой Citibank?
Мои брови взлетают вверх.
– Совершенно верно, – говорит Коннор. – Ваш покорный слуга.
Я ошеломлен. Репутация Коннора в индустрии безопасности не имеет себе равных. Если кто-то прошел мимо него, это означает, что кто-то страшно умен.
И, возможно, немного не в себе. Вы не захотите иметь врагом такого человека, как Коннор Хьюз.
Я говорю: – Я ничего не слышал об этом взломе.
– Это потому, что деньги не были украдены. Хотя у него был доступ к сотням миллионов долларов на кредитных картах и банковских счетах, Полароид ничего не взял. Он вообще не крал никаких данных о клиентах. Он взломал систему просто так, и это стоило мне одного из моих крупнейших клиентов. Но я не единственный; каждой крупной охранной компании приходилось иметь дело с этим долбоебом в то или иное время. Он охотится за всеми крупными игроками: военными, бизнесменами, религиозными деятелями и так далее. Однажды он вывел из строя компьютеры Церкви сайентологии на целый месяц. – Коннор добавляет с недовольной оговоркой: – Это было не так уж плохо.
– Так если он не наемный охранник, какого черта он защищает электронную почту Виктории Прайс?
– Как я уже сказал, брат, это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов.
Некоторое время мы молча смотрим друг на друга, пока мои спутанные мысли блуждают по течению.
– Тебе нравится играть в игры, не так ли?
– Только в те игры, в которые я могу выиграть.
Наконец Коннор говорит: – Может, он один из ее бывших. Всё еще горит желанием, думает, что проявляет благородство, заботясь о ней. А может быть, она даже не знает его и понятия не имеет, что ее кто-то защищает; ей просто повезло, что у одержимого фаната есть особые навыки. – Его голос становится серьезным. – А может быть – и я просто предполагаю, что может быть, – у Виктории Прайс есть какие-то секреты, которые она скрывает, и она платит очень интересным людям, чтобы эти секреты никогда не всплыли.
Или, может быть, она сама – Полароид.
Вслух я спрашиваю: – Как мы можем это выяснить?
Коннор улыбается своей беспощадной улыбкой, означающей переход к делу. Я знал, что у него уже есть план.
К сожалению, это то, что мне сразу не нравится.
– Нам нужно проникнуть в ее дом.
– Коннор. Я не разрешаю тебе вламываться в ее дом.
Он издает раздраженный звук.
– Чувак, хоть на секунду подумай головой, а не членом. Эта девка, с которой ты трахаешься, каким-то образом связана с серьезным киберпреступником, который находится в списках самых разыскиваемых…
– Самых разыскиваемых? Ты сказал, что он ничего не крал!
Его взгляд мрачнеет.
– Ты думаешь, правительству есть дело до того, что Полароид не продавал секреты национальной безопасности нашим врагам, что он просто забрел в наши военные компьютерные системы и осмотрелся, потому что ему было скучно? Этот парень считается очень опасным. И если бы власти узнали, что мисс Стервы добиваются большего как-то связана с ним, она бы уже сидела в комнате для допросов.
Его взгляд становится проницательным.
– И ты бы тоже.
Он прав. Господи Иисусе, он прав.
Я что, связался с международным преступником? Неужели женщина, которую я не могу выбросить из головы, стоит за серией изощренных кибератак? Могут ли меня арестовать за соучастие?
Что еще важнее: волнует ли меня это?
Коннор откидывается на спинку кресла и сплетает пальцы на груди. Его голос звучит обманчиво спокойно, но я чувствую, что под ним скрывается что-то переполняющее: Война.
– Итак, вот мои мысли по этому поводу. Я провожу обыск в ее квартире, очень тихий и очень тщательный. Получаю прямой доступ ко всем документам, сейфам, компьютерам. Аппаратное обеспечение взломать проще, чем код, особенно учитывая программное обеспечение, которое ее друг-хакер подготовил в качестве защиты. Я могу получить блочный клон всего ее жесткого диска менее чем за десять минут, если буду находиться за ее рабочим столом. Я также могу установить на ее компьютер программу для ведения кейлогга, чтобы мы могли видеть все, что она печатает, но она не будет знать об этом. У тебя будут ответы на все вопросы, которые ты хочешь, я, возможно, выясню, кто этот придурок Полароид, и всё, что потребуется, – это убедиться, что Виктории не будет дома несколько часов.
