Текст книги "Порочная красавица (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава девятнадцатая

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Виктория

Паркер живет в ультрасовременном, совершенно новом небоскребе на Парк-авеню. Само здание выглядит как кадр из фильма о Нью-Йорке 2300 года, сплошь острые выступы, странные углы и сверкающее стекло, напоминающее гигантскую сосульку.

Неудивительно, что мне это нравится.

Сейчас без двух минут десять. Я заехала домой, переоделась из порнографического платья с разрезом в более удобную юбку и блузку и узнала от Табби последние новости о Мари-Терезе. Очевидно, она отпрыск покойного Алена Жерара и его четвертой жены, модели, которая была на тридцать лет моложе его. Когда Паркер жил с Жераром, Мари-Терезе было всего десять лет. Они оставались близки, когда он вернулся в Штаты, настолько близки, что он поведет ее к алтарю на ее свадьбе в сентябре.

Что означает, что Паркер говорил правду. Она ему как младшая сестра.

Что так же означает, что я напрасно, глупо ревновала, но что еще хуже – Паркер знает об этом.

И бросил мне это в лицо.

Я признаю, что, возможно, заслужила такое, но дело не в этом. Дело в том, что я в первую очередь испытала это чувство, что мой враг правильно угадал, что я испытываю именно его, и что он не только напомнил мне об этом, но и вонзил нож поглубже, когда привел Мари-Терезу на сцену, зная, что это меня взбесит.

Другими словами, этот сукин сын разыграл меня.

Он не дал мне долго прозябать в неведении. По-братски поцеловал ее в лоб и сказал, что они как брат и сестра. Но я отказываюсь верить, что он просто разыгрывал меня. По выражению его лица я поняла, что он веселился за мой счет.

Ему нравилась моя ревность.

Чем больше я думала об этом, тем больше приходила в ярость.

Я вхожу в вестибюль здания и подхожу к улыбающемуся молодому человеку за стойкой регистрации. Своим лучшим голосом Зены, владеющей мечом, я рявкаю: – Меня зовут Виктория Прайс, и я здесь, чтобы увидеть…

– Да, мисс Прайс. Вы можете подниматься прямо сейчас. Мистер Максвелл ожидает вас.

Он указывает на ряд лифтов. Его улыбка не меняется, даже когда я, прищурившись, смотрю на него.

Этот парень хорош.

Я поворачиваюсь и неуклюже иду к лифтам. Уже выбран сороковой этаж. Пока поднимаюсь, я расхаживаю по кабине, как зверь в клетке, представляя, что скажу Паркеру.

Когда двери лифта открываются, он стоит прямо там, босиком, в джинсах и черной футболке, потрясающе красивый … и ухмыляется. Он смотрит на часы.

– Ровно в десять часов. Ваша пунктуальность – это комплимент, мисс Прайс. Просто не могли задержаться ни на минуту дольше?

– Не смей ухмыляться мне, самодовольный ублюдок! Я уже подумываю…

Паркер заходит в лифт, берет мое лицо в ладони и целует меня.

Это застает меня врасплох. Я замираю, разрываясь между гневом и удовольствием. Затем жар взрывается внутри меня, как бомба.

Я обнимаю его за шею и целую в ответ.

Он прижимает меня к стене лифта и не отпускает, пожирая мой рот, вторгаясь языком, сжимая руками мою голову. Я никогда в жизни не целовалась так. Мы оба ненасытны и ослеплены страстью. Мы не прерываемся, пока не раздается сигнал – это лифт, который ждет, когда кто-нибудь выберет этаж.

Не говоря ни слова, Паркер подхватывает меня на руки. Я держусь за его широкие плечи, когда он выходит из лифта в темную тишину своего дома. Окна от пола до потолка эффектно отображают городской пейзаж, сверкающий снаружи, и дают достаточно света, чтобы рассмотреть современную мебель. Мы переходим в гостиную, проходим мимо рояля и большой открытой кухни.

– Куда ты меня несешь? – шепчу я.

– В спальню.

От потребности в его голосе у меня мурашки бегут по коже.

Я могла бы возразить. Но не возражаю. Могла бы сказать себе, что это потому, что я точно знаю, зачем пришла сюда: чтобы шпионить и вынюхивать, пока не найду его постыдные секреты, но это было бы ложью.

Прямо сейчас мне насрать на его секреты. Я побеспокоюсь о них позже.

Прямо сейчас я просто хочу, чтобы он трахал меня до следующей недели.

Паркер пинком распахивает дверь своей спальни, несколькими широкими шагами подходит к кровати, швыряет меня на матрас, так что я подпрыгиваю, а затем быстро перелезает через меня и нависает надо мной, упираясь согнутыми ногами в мои бедра, а руками – в изголовье кровати.

Глядя мне в глаза, он говорит: – Больше никакой ерунды. Больше никаких игр. Больше никакого дерьма с Лучано Манкари. Я так чертовски сильно хочу тебя, что готов на всё, чтобы ты была моей, и думаю, ты хочешь меня так же сильно. Но я не буду умолять. Я не позволю тебе лгать. И я не позволю водить себя за яйца. Я хочу этого только в том случае, если это по-настоящему. Так что решай прямо сейчас, можешь ли ты дать мне настоящее. Да или нет.

Мое дыхание прерывистое. У меня такое чувство, будто я стою на вершине высокого продуваемого всеми ветрами утеса и смотрю вниз на волны, разбивающиеся о скалы далеко внизу.

– Паркер…

– Да или нет.

Его напористость пугает меня. Как и осознание того, что им нельзя манипулировать. Он видит меня насквозь. Если я собираюсь это сделать, если я действительно собираюсь продвигаться вперед со своим планом мести, я должна принять возможность того, что это может обойтись мне намного дороже, чем я рассчитывала.

Это может стоить мне того, что осталось от моего холодного, мертвого сердца.

Что за черт. Я переживала и похуже.

Едва слышным шепотом я отвечаю: – Да.

Реакция Паркера мгновенна. Он выдыхает: – Спасибо, черт возьми, – и снова прижимается своим ртом к моему.

Я притягиваю его к себе. Он наваливается на меня всем телом. Я обхватываю его ногами за талию. Одна его рука скользит вверх по моему бедру, задирая юбку, и я подаюсь тазом вперед, желая, желая, желая. Из моего горла вырывается стон.

Паркер отступает назад и распахивает мою блузку. Я в шоке ахаю, когда разлетаются пуговицы.

– Без лифчика, – рычит он, а затем обхватывает обе мои обнаженные груди руками, захватывает один из моих твердых сосков своим великолепным горячим ртом и сосет.

Звук, который я издаю, похож на звериный. Я выгибаюсь в его руках, запрокидываю голову, закрываю глаза и растворяюсь. Он сжимает другой сосок, который не посасывает, и перекатывает его между пальцами. Я трусь о него тазом, ощущая длину его твердого члена и отчаянно желая почувствовать его внутри себя.

– Пожалуйста, Паркер, – хнычу я. – Пожалуйста.

Вместо того чтобы дать мне то, чего я хочу, он отрывается от моей груди, задирает юбку до талии, приспускает с меня трусики и зарывается лицом между моих раздвинутых бедер.

Когда его губы смыкаются на моем набухшем клиторе, и он сильно посасывает его, я вскрикиваю. Мое тело изгибается на кровати.

– Да. Дай это мне, – бормочет он, а затем вводит в меня два пальца и снова начинает посасывать.

Я.

В.

Огне.

Я стону бесстыдно, надрывно. Его имя слетает с моих губ снова и снова, пока я извиваюсь под восхитительным жаром его рта. Я запускаю пальцы в его волосы и тяну, прижимаясь бедрами к его лицу. Удовольствие нарастает, скручивается, сжимается, все мои мышцы напряжены, а соски пульсируют.

– О Боже. Паркер! – стону я, напрягаясь, мои глаза теперь широко открыты.

В конвульсиях, сотрясающих всю кровать, я кончаю.

Он издает звук глубоко в горле, жужжание, которое отдается эхом внутри меня, заставляя меня дрожать еще сильнее. Оргазм длится и не прекращается, взрывной, пронизывающий меня, как детонация. Это высокий, блестящий пик, захватывающий дыхание, интенсивный взрыв чистого удовольствия.

Я теряю всякое представление о времени и месте, всякую память или понимание. Я существо, ненасытное и дикое, беззастенчиво наслаждающееся лучшим чертовым оргазмом, который у меня когда-либо был.

Когда оргазм стихает и я остаюсь безвольной массой рук и ног, Паркер поворачивает голову и нежно впивается зубами в мое бедро.

– Чертовски красивая, – шепчет он. Затем стягивает трусики с моих ног, отбрасывает их в сторону и расстегивает ширинку своих джинсов. Его член – большой и напряженный – высвобождается. Он достает из заднего кармана презерватив, зубами разрывает фольгу, раскатывает его по набухшей длине и устраивается между моих ног.

И я ничего не могу с собой поделать; я стону от разочарования.

Паркер напрягается, тяжело дыша.

– Я не был уверен, что ты согласишься, если ты об этом думаешь. Я только надеялся, но не ожидал.

– Дело не в этом.

– Тогда в чем?

Я погружаю пальцы в твердые мышцы его задницы.

– Я хотела, чтобы ты был обнажен.

Со стоном Паркер входит в меня.

Он прижимается своими губами к моим. Я чувствую на них свой вкус. Я подтягиваю колени к груди и двигаю бедрами, ощущая его горячим и твердым глубоко внутри, заполняющим и растягивающим меня. Он медленно трахает меня, целуя и лаская мою грудь, и я снова достигаю той яркой вершины, так быстро, что у меня кружится голова и перехватывает дыхание.

– Давай, детка, – шепчет он, глядя на меня сверху вниз. – Сделай это со мной еще раз.

Я лечу. Лечу и горю, и вдруг у меня в глазах темнеет, горло сжимается, а на грудь словно навалился груз в тысячу фунтов – о Боже, что происходит?

Я отворачиваю голову, отчаянно пытаясь скрыться от его глаз, которые всегда видят меня насквозь, но Паркер этого не позволяет. Он хватает меня за подбородок и поворачивает мою голову обратно, так что я вынуждена смотреть на него.

– Не прячься. Впусти меня. Дай мне увидеть тебя. Пожалуйста.

Именно это мягкое, умоляющее «пожалуйста» и делает свое дело.

Я кончаю снова, на этот раз молча, но не менее яростно. Всё это время я смотрю на него, чувствуя себя обнаженной и израненной, как оголенный нерв, пока наконец не могу больше сдерживать свои чувства. Из уголков моих глаз текут слезы.

Паркер шепчет: – Да. Боже, да. Вот так. Я бы убил, чтобы ты вечно так на меня смотрела.

Я произношу его имя и понимаю, что мы настолько идеально подходим друг другу, как ключ подходит замку.

Он начинает двигаться быстрее. На его лбу выступает пот, руки напряжены и вздулись. Он тяжело дышит и стонет, протяжно и низко, и я знаю, что он близок к разрядке.

Я притягиваю его голову к себе и шепчу на ухо: – Трахни меня жестко, любимый. Кончи в меня.

Рыча от удовольствия, Паркер кусает меня за длинную мышцу над ключицей. Он просовывает одну руку под мою задницу и использует ее, чтобы приподнять меня, пока входит в меня, глубже, жестче. Мои груди прижаты к его груди, ногти впиваются в его плоть, а ноги дрожат.

Затем Паркер напрягается, запрокидывает голову и с криком кончает.

На это прекрасно смотреть. Его глаза закрыты. Губы приоткрыты. Даже при скудном освещении я вижу, что его лицо порозовело. Я чувствую, как он пульсирует и подергивается глубоко внутри меня, и испытываю совершенно незнакомую мне эмоцию. Такое чувство, что меня пронзают ножом снова и снова, прямо в центр груди.

Из моего горла вырывается тихий звук. Паркер открывает глаза и смотрит на меня сверху вниз. Его глаза сияют. Он наклоняется и нежно целует меня в губы, щеки, веки, его теплое дыхание омывает мое лицо. Опираясь на локти, он обхватывает мою голову руками. Прижавшись к его груди, я чувствую, как его сердце выбивает сумасшедшее, неровное биение.

Несколько минут мы молчим, обняв друг друга, позволяя нашему дыханию прийти в норму. Наконец Паркер говорит: – Ладно, это было действительно чертовски потрясающе.

Мне удается сохранить свой голос твердым, когда я отвечаю: – Или потрясающе до чертиков.

Он усмехается, убирая мои волосы за ухо.

– И то, и другое. Боже.

– Тебе не обязательно называть меня Богом. Подойдет «Ваше Королевское Высочество».

Паркер снова усмехается и прокладывает дорожку из поцелуев от моего уха вниз по шее. Не отрываясь от меня, он переворачивается на спину, обхватывает меня руками за талию и усаживает на себя, так что я сижу на нем верхом и смотрю вниз, а мои волосы падают мне на лицо. Он протягивает руку и отводит их обеими ладонями. Чтобы не видеть нежность в его глазах, которая почти убивает меня, я вздыхаю.

– Что?

Изображая застенчивость, я пожимаю плечами, а затем смотрю на свою обнаженную грудь.

– Ты должен мне рубашку.

Его взгляд опускается на мою грудь. Паркер улыбается.

– Я поведу тебя по магазинам.

– Сомневаюсь, что ты можешь себе это позволить.

Его улыбка становится шире, руки следуют за направлением его взгляда, и он обхватывает мою грудь, проводя большими пальцами по моим невероятно чувствительным соскам. Он смотрит, как я прикусываю губу, и шепчет: – Тебе это нравится?

– Да.

Я могу сказать, что Паркер доволен тем, как быстро я ответила. И тем, что я не пыталась лгать или прятаться. Он нежно пощипывает оба моих соска. Когда мои губы приоткрываются от удовольствия, он сжимает их немного сильнее, и я стону, наслаждаясь ощущением его больших, грубых рук.

– Это тебе тоже нравится.

Это не вопрос. Паркер разговаривает сам с собой, наблюдая за мной, продолжая ласкать мою грудь, чередуя поглаживание большими пальцами моих сосков, пощипывание их и сжатие округлостей. Внутри меня он все еще тверд, как скала. Крошечное сокращение в моем естестве заставляет его сделать быстрый вдох.

Он садится и обнимает меня, отчего его напряженный член проникает еще глубже внутрь.

– И это, – шепчу я, медленно покачивая тазом. Паркер опускает голову и втягивает один из моих сосков в рот. Я закрываю глаза.

Когда он сосет сильнее, используя зубы, я выгибаюсь дугой и вздрагиваю. Он стягивает мою порванную блузку с плеч и с рук, ненадолго отрывается, чтобы стянуть свою футболку через голову и отбросить ее в сторону, а затем быстро возвращается к осматриванию моей груди.

– И твоя кожа, – выдыхаю я, проводя раскрытыми ладонями по мышцам его спины, плеч и рук. Его кожа как шелк, безупречно гладкая и безволосая. Я снова теряю себя, тону в удовольствии от него. От нас, от того, как мы подходим друг другу.

Я меняю движение бедер с покачивания на медленное скольжение вверх-вниз. Паркер стонет мне в грудь.

– Оседлай этот член, детка, – грубо говорит Паркер, его язык касается моего соска. – Он твой. Оседлай его.

Это мое. Это мое. Да, да, это все мое.

Я не осознаю, что произнесла это вслух, пока он не соглашается, одобрительно хмыкая.

Я толкаю его вниз, так что Паркер ложится на спину. Затем провожу руками по его груди и животу, восхищаясь рельефными мышцами. Я протягиваю руку назад и обхватываю его член пальцами, сжимаю и поглаживаю его, вводя и выводя из себя, и мои пальцы скользят от собственной влаги.

Паркер уверенно поглаживает мой клитор большим пальцем, пока я скачу на нем. Другой рукой он обхватывает мое бедро. Он не сводит с меня пристального и непоколебимого взгляда, его глаза впитывают каждую черточку моего лица.

И я отдаю ему всё. Я позволяю ему увидеть, что именно я чувствую, как хорошо ему, как сильно мне это нравится, всё. Мне уже всё равно. Я перестала осторожничать.

Я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось.

Внезапно он хватает меня за бедра, выворачивается из-под меня, переворачивает меня на живот, приподнимает мою попку, упирается одной рукой в матрас, другой обхватывает меня за талию и глубоко входит в меня сзади.

Я вскрикиваю. Паркер начинает жестко трахать меня, удерживая на месте, обхватив рукой за талию, его дыхание горячее и хриплое у моего уха.

– Ты моя, Виктория?

Зарывшись лицом в подушку, я стону.

– Скажи это.

Думая, что знаю, чего он хочет, я шепчу: – Моя киска – твоя.

– Не твоя киска, детка. Ты. Скажи это.

Я не хочу. Я не буду. Это единственная черта, которую я никогда, ни за что не перейду. Если он хочет грязных разговоров, пусть говорит. Если он хочет мое тело, что очевидно, то может получить и это тоже.

Но он никогда не сможет получить меня. Не по-настоящему.

Только не снова.

Я утыкаюсь лицом в подушку. Паркер замедляется, проводит рукой по моей спине и запускает пальцы в мои волосы. Он нежно оттягивает мою голову назад, пока я не начинаю смотреть на него, вытянув шею.

– Скажи, что ты моя.

Он шепчет это, его взгляд прикован к моему. Я качаю головой, мои губы плотно сжаты.

Паркер замирает. В тишине комнаты гулко звучит наше тяжелое дыхание, как раскаты грома.

– Чего ты боишься?

Я сглатываю. Знаю, что должна сказать ему хоть какую-то долю правды, иначе он поймет, что я лгу, поэтому я говорю: – Тебя. Этого. Всего.

Он отпускает мои волосы, откидывается назад, опираясь на пятки, и тянет меня за собой, обхватив за талию, а затем прижимает к своей груди и зарывается лицом мне в шею. Прижимаясь к моей коже, он шепчет: – Со мной ты в безопасности. Я обещаю тебе. Ты в безопасности.

Я сдерживаю рыдание и закрываю глаза.

– Ты не можешь этого знать. Ты не знаешь, что ждет тебя впереди.

Его руки сжимают меня до боли. Его грудь тяжело вздымается у меня за спиной. Медленно, четко произнося каждое слово, Паркер повторяет: – Со мной ты в безопасности.

Но ты со мной не в безопасности, мой лживый любовник. Ты держишь в руках собственную погибель.

Через мгновение, когда я не отвечаю, он нежно целует меня в шею и опускает нас на матрас. Мы лежим на боку, я спиной к нему, наши тела по-прежнему соединены. В другом конце комнаты, у стены с окнами, я вижу в стекле наше призрачное отражение: двое влюбленных, сплетенных в тесных объятиях.

Паркер снова начинает двигаться нежно и медленно. Его руки по-прежнему обнимают меня, а губы касаются бешено пульсирующей жилки на моей шее. Он опускает руку между моих ног и гладит меня так, как умеет только он, вызывая у меня стоны, даря мне одновременно острое удовольствие и острую боль, как тоже умеет только он.

Перед тем, как кончить, я закрываю глаза, чтобы не видеть в зеркале призрачную женщину с маской страдания на лице.

Глава двадцатая

ДВАДЦАТЬ

Паркер

Я просыпаюсь один.

Часы на прикроватном столике показывают три часа ночи, я сажусь в постели и зову: – Виктория?

Ответа нет.

Я встаю, натягиваю джинсы, которые вчера вечером бросил на пол, и выхожу из спальни. Мои босые ноги бесшумно ступают по паркету. Я прохожу мимо приоткрытой двери в свой кабинет. Хмурюсь и останавливаюсь перед ней.

Я знаю, что вчера закрыл дверь; я всегда закрываю дверь, когда приходит домработница. Никому не позволено входить в мой кабинет, даже ей. Я уверен, что закрыл его.

Не так ли?

Я бесшумно распахиваю дверь и быстро оглядываюсь. Всё выглядит так же, как и всегда: идеальный порядок. Я закрываю дверь и иду по коридору в сторону гостиной, где и нахожу ее.

Виктория стоит обнаженная у окна и молча смотрит в ночь. Я останавливаюсь, любуясь ее фигурой, ее прекрасным телом, силуэтом на фоне панорамы города, мягким светом, играющим на ее коже. Она чувствует мое присутствие и оборачивается.

– Ты проснулась.

Она бормочет: – Не могла уснуть.

Словно намагниченный, я подхожу ближе. Проходя мимо дивана, я беру кашемировый плед, сложенное на подлокотнике. Виктория наблюдает за мной, не отрывая взгляда от теней. Когда я наконец оказываюсь перед ней, она смотрит на меня с грустной улыбкой.

– Я не хотела тебя будить, – говорит она.

Я оборачиваю плед вокруг ее тела и обнимаю, целуя в висок.

– Ты этого не делала.

– О, ты тоже страдаешь бессонницей?

Я усмехаюсь, наслаждаясь ароматом ее волос, ощущением ее в своих объятиях.

– Просто чутко сплю.

Виктория позволяет мне на мгновение уткнуться в нее носом, а затем отворачивается и смотрит в темноту. Она выглядит такой грустной. У меня в груди всё сжимается от беспокойства. Я надеюсь, что она не жалеет о том, что произошло между нами, потому что я точно не жалею.

Если я добьюсь своего, это будет происходить каждый день до конца наших дней.

– Тебе нравится вид?

– У меня лучше.

Она говорит это с таким пренебрежением, что я не могу удержаться от смеха. По крайней мере, она говорит правду. Это начало.

– Да будет вам известно, мисс Прайс, что это лучшая квартира в этом здании.

– Ты имеешь в виду это здание, похожее на гигантский пенис? Я никогда не видела ничего более фаллического. Дай-ка угадаю: архитектором был мужчина.

– А что, если бы это была женщина? Это было бы высокое здание в форме яичника?

– Это пугающая мысль. Ты можешь представить себе яичник высотой в сорок этажей? Звучит довольно мерзко.

Я разворачиваю ее, обнимаю и прижимаю к груди. Она обвивает руками мою талию и запрокидывает голову, глядя на меня с той слабой меланхоличной улыбкой.

– Почему ты грустишь? – спрашиваю я шепотом.

Виктория моргает, а затем поворачивает голову, отводя от меня взгляд.

– Я не грущу.

Я беру ее лицо в ладони. Как мне уже не раз приходилось делать – и, вероятно, придется делать еще много раз, – я заставляю ее посмотреть на меня. Я твердо намерен не дать ей спрятаться. Не хочу, чтобы между нами были стены.

– Не пытайся притворяться. Я вижу, что тебе грустно. Скажи мне почему.

Повисает долгая тишина. Затем, вместо того чтобы ответить мне прямо, она, как обычно, уходит от ответа.

– Почему ты видишь меня так ясно, а все остальные – нет?

Выбившаяся прядь волос падает ей на глаза. Я убираю ее с ее лба. Понизив голос, я говорю: – Почему, когда я внутри тебя, я чувствую, что наконец-то дома?

Она опускает голову и прячет лицо у меня на груди, но не раньше, чем я замечаю боль, пронизывающую его.

– Виктория…

– Пожалуйста. Это уже слишком. Хотя бы в этот раз, отпусти это.

Ее голос такой пустой, такой лишенный надежды, что я замираю и крепче обнимаю ее, желая утешить, но не знаю, в чем. Она явно не хочет мне рассказывать. Я медлю, зная, что могу вытянуть из нее правду, если буду настаивать, но в конце концов решаю сделать так, как она просит, и оставить все как есть.

У нас будет достаточно времени, чтобы решить все ее проблемы. Я никуда не уйду, и, если я хоть что-то в этом понимаю, она тоже никуда не уйдет.

Я шепчу: – Давай вернемся в постель, детка.

Когда Виктория кивает, я испытываю глубокое чувство облегчения. По крайней мере, сейчас она не убегает. Я беру ее на руки и отношу обратно в спальню, а затем ложусь рядом с ней и обнимаю ее. Она всё еще закутана в кашемир, как маленький буррито, но мне всё равно. Кажется, ей это нужно, как защитное одеяло. Если так она чувствует себя в безопасности, пусть так и будет. Она может получить всё, что захочет.

Лежа рядом с ней в темноте, я прислушиваюсь к звуку ее дыхания, чувствую, как мягко поднимается и опускается ее грудь. В какой-то момент, чувствуя удовлетворение, которого не испытывал уже много лет, я засыпаю.

Когда я просыпаюсь утром от солнечных лучей, льющихся в окна, Виктории уже нет.