Текст книги "Порочная красавица (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава одиннадцатая

ОДИННАДЦАТЬ

Виктория

Сегодня первый день в старшей школе. Я на взводе; это новая школа для меня. Она гораздо больше и дальше от дома, чем средняя школа, которую я покинула весной, так что я больше не могу ездить на Лютике. Мне приходится ехать на автобусе, в котором удушающе жарко и пахнет блевотиной.

Я безнадежно теряюсь, как только выхожу из автобуса. Кампус кажется бесконечным. У меня в рюкзаке карта и список занятий, а также книги и ланч в коричневом бумажном пакете. Дрожа от беспокойства, я опускаюсь на колени на траву во дворе и открываю рюкзак. Я опаздываю. Поэтому вытаскиваю карту так быстро, что разрываю ее пополам. Мимо проходят две старшеклассницы, смотрят на мой пакет с обедом, очки и подержанную одежду и хихикают. Они идут дальше. Трясущимися руками я складываю половинки карты вместе, пытаясь определить местонахождение здания Б.

– Тебе нужна помощь в поиске твоего класса?

Пораженная, я поднимаю взгляд. Надо мной стоит парень. Он красивый. А еще он улыбается, и эта улыбка ослепительнее, чем утреннее солнце, окружающее его золотистую голову. У меня мелькает мысль, что он, возможно, ангел. Я так удивлена, что не могу говорить.

– Давай я тебе помогу. – Мальчик опускается на колени рядом со мной на росистую траву. Я надеюсь, что у него не останется пятен на идеально отглаженных, дорогих на вид брюках.

– Куда ты должна идти?

– Б, корпус Б, – заикаясь, бормочу я, покраснев и обливаясь потом. Я поправляю очки на носу.

Мальчик смотрит на меня. Даже его глаза улыбаются.

– Я тоже туда иду! Давай, я тебя провожу. – Он встает. Когда я просто тупо смотрю на него, мальчик смеется и протягивает руку. – Давай, мы опоздаем!

Я кладу свою руку в его. Он нежно поднимает меня на ноги и говорит: – Я Паркер. Как тебя зовут?

– Изабель, – шепчу я, глядя на свои туфли.

– Красивое имя для красивой девушки, – говорит он.

Когда я резко смотрю на него, уже обиженная, я потрясена, осознав, что он не дразнит меня, а просто пытается быть добрым к неуклюжей девочке-мышке в платье из комиссионного магазина. Он говорит серьезно. Этот парень по имени Паркер только что назвал меня красивой. По-настоящему.

Никто и никогда в жизни не называл меня хорошенькой.

***

Задыхаясь, я прерываю поцелуй и резко поворачиваю голову, мое зрение затуманивается воспоминаниями. Я пытаюсь оттолкнуть Паркера, но он держит меня крепче, его мускулистые руки словно тиски.

– Полегче, – говорит он. – Просто постой так минутку. Пока не убегай.

Его тон похож на тот, которым мой отец успокаивал лошадей во время грозы. Он всегда уходил в сарай, чтобы побыть с ними в плохую погоду, погладить их гладкие шеи и шептать ободрения нежным голосом, напевая снова и снова: «Tranquilo, mi amor. Estoy aqui»²².

Мы с братом оставались одни в своих кроватях в темноте.

Я держу глаза зажмуренными, потому что не доверяю себе, когда смотрю на Паркера. Я не доверяю тому, что он может увидеть в моих глазах.

Он запечатлевает на моей щеке нежнейший из поцелуев.

– Итак, я подумал, что сначала мы перекусим где-нибудь в тихом месте, а потом посмотрим, куда нас заведет вечер. Может быть, послушаем музыку – я знаю отличный джаз-клуб – или прогуляемся по парку. – Он делает паузу. – Хотя туфли, которые на тебе, не кажутся подходящими для прогулок, так что, может быть, мы пропустим это. Как ты думаешь? Звучит неплохо?

Паркер ведет себя легко, небрежно, давая мне понять, что больше ничего не собирается говорить о моем почти срыве. О том, как я просто растворилась в этом поцелуе, как утонула в нем и вынырнула, дрожа и задыхаясь.

Я киваю.

– Отлично. Кроме того, на волне полной откровенности я, наверное, должен сказать тебе, что это твое платье, которое на самом деле больше похоже на визуальную виагру, чем на платье, вызовет бурный поток слюны у всех тех бедняг, мимо которых ты будешь проходить сегодня вечером, так что мне придется держаться к тебе как можно ближе, чтобы быть готовым протянуть тебе руку помощи, когда ты поскользнешься на этой слюне. Что неизбежно, учитывая ее количество. Итак.

Я смеюсь немного неуверенно.

– Значит, нужно быть готовой к тому, что ты прилипнешь ко мне?

Он серьезно кивает, хотя в его глазах мелькают искорки смеха.

– Да.

– Принято к сведению.

Я делаю глубокий вдох, затем медленно выдыхаю. Паркер убирает свои руки с моих плеч и делает шаг назад, настороженно глядя на меня, как будто я могу передумать и броситься прочь, как олень, спасающийся от парня в неоновом жилете, держащего заряженную винтовку. Но сейчас мне лучше. Я более твердо стою на ногах.

Мне приходит в голову, что нужно найти способ справляться с поцелуями этого мужчины, если я собираюсь заставить его влюбиться в меня, чтобы я могла бросить его, а затем разрушить его жизнь. Вероятно, будет много поцелуев. Возможно, мне даже придется с ним переспать.

Осознание обрушивается на меня с такой силой, что я перестаю дышать.

Наверное, мне придется с ним переспать!

Как это пришло тебе в голову только сейчас? Взрыв смеха в моей голове – смех Дарси.

– У тебя самые интересные внутренние монологи, – говорит Паркер, наблюдая за моим лицом. – Когда-нибудь я хотел бы поучаствовать в одном из них.

Я выпаливаю: – Я просто думала о том, чтобы переспать с тобой.

Он смотрит на меня. Я никогда не видела такого голодного взгляда. Он мягко говорит: – Продолжай.

– Я… не могу поверить, что только что сказала это вслух.

Паркер даже не моргнул. Его зрачки расширены. Интересно, у меня тоже?

– Серьезно, давай просто притворимся, что я этого не говорила, хорошо? Перемотай. Сотри. Нажми на кнопку воспроизведения еще раз.

Осознав, что начинаю слишком много болтать, я закрываю рот. Мы стоим в тишине, глядя друг на друга, пока Паркер не поднимает руку и не проводит большим пальцем по моей нижней губе.

– ХОРОШО. Мы притворимся, что ты этого не говорила. Пожалуйста, не обращай внимания на чуррос у меня в штанах, потому что он не так хорош в притворстве, как мы.

Мой взгляд невольно опускается к промежности Паркера. И там, во всей своей красе, одна большая и решительная на вид выпуклость.

– Я сказал, не обращай внимания, Виктория, не пялься на это. Прояви немного милосердия, женщина.

Я сжимаю губы, чтобы сдержать улыбку. Милосердие – это единственное, чего он никогда не получит от меня.

Глядя на него снизу вверх, я слегка беру его большой палец зубами и игриво покусываю.

– Ничего не могу с собой поделать. Помнишь, я говорила тебе, как сильно я люблю чуррос? Твой чуррос выглядит особенно большим и аппетитным.

Он тяжело выдыхает.

– Господи. Я не могу решить, должен ли я рассмеяться, поцеловать тебя или перегнуть через стойку и сделать с тобой всё, что захочу. Это было жестоко.

Я усмехаюсь.

– Жестокость – моя специальность. Тебя предупреждали.

Паркер обхватывает мое лицо ладонями и запечатлевает крепкий, властный поцелуй на моих губах. Хриплым голосом он говорит: – Если мы собираемся поужинать, то нам лучше пойти, потому что осталось всего около тридцати секунд до того, как мистер Большой Вкусный Чуррос возьмет под контроль всё остальное мое тело и я сорву с тебя платье. Своими зубами.

Это самое вопиющее предложение, которое я когда-либо слышала. Я в восторге от того, что я так на него влияю.

Я гораздо меньше взволнована тем, как он на меня влияет.

Но если жизнь чему-то и научила меня, так это тому, что каждое достойное начинание сложно и, как правило, болезненно. Ничто по-настоящему ценное не дается легко. Битва, которую легко выиграть, – это вообще не битва.

А мы на войне, он и я. Прольется кровь. В конце концов, мы оба истечем ею.

Но Паркер единственный, кто будет мертв.

Я встаю на цыпочки, прижимаюсь грудью к его груди и шепчу ему на ухо: – Тогда пойдем поужинаем. Я голодна. Но, может быть, мы оставим срывание платья на десерт?

Я поворачиваюсь и ухожу, оставляя его стоять на кухне, посмеиваясь про себя и бормоча: – Такая чертовски жестокая.

О, мистер Максвелл, – думаю я, улыбаясь, – вы даже не представляете насколько.

***

– Итак, куда ты меня ведешь?

Паркер, который больше пялился на мои ноги, чем смотрел на дорогу, говорит: – Вот увидишь. Мы почти на месте.

Мы сидим в его элегантном черном Porsche Panamera, от которого пахнет деньгами. Спускаясь на лифте в моем доме, он взял меня за руку и не отпускал ее ни в вестибюле, ни на парковке, пока ему не пришлось отпустить ее, чтобы сесть за руль.

– О, сюрприз. Я люблю сюрпризы.

Он улыбается.

– Я запомню это. Мы на месте.

Автомобиль притормаживает у обочины. Когда я смотрю в окно, то действительно удивлена. Мы находимся возле ресторана Xengu, который, судя по всему, безлюден.

– Похоже, он закрыт.

Когда я поворачиваюсь к Паркеру, он ухмыляется.

– Я же сказал, что мы пойдем в какое-нибудь тихое место, не так ли?

Теперь я действительно в замешательстве.

– Твой ресторан закрыт по вечерам в пятницу? Разве это не самой загруженное время для вас?

– Обычно мы открыты по вечерам в пятницу, но не сегодня. Я отменил все бронирования. Все семьсот.

Мой рот открыт, но из него не вырывается ни звука.

Улыбка Паркера становится ослепительной.

– Что, безусловно, стоило того, чтобы просто увидеть это выражение на твоем лице.

– Паркер… я… это… вау.

Он смеется.

– И теперь женщина, которая экспромтом выступает перед тысячами людей, потеряла дар речи. Мне это нравится. Это очень льстишь моему эго, знаешь ли.

Я сухо говорю: – Насколько я могу судить, ваше эго прекрасно справляется само по себе, мистер Максвелл.

Он берет мою руку и целует тыльную сторону ладони.

– Вы не собираетесь спросить меня, почему я отменил все эти бронирования, мисс Прайс?

– Дай угадаю. Ты не хотел, чтобы нас кто-то видел на случай, если я снова решу дать тебе пощечину?

Он качает головой.

– Нет. Потому что я не хотел, чтобы меня что-то отвлекало, пока я буду узнавать тебя получше, как я и говорил.

Жар в его взгляде заставляет меня поерзать на сиденье.

– Мы могли бы просто сделать заказ, если бы тебя интересовала моя искрометная беседа.

– Но тогда я не смог бы готовить для тебя.

Мои брови взлетают вверх.

– Готовить для меня? Ты говоришь буквально? Ты действительно собираешься приготовить нам ужин?

Паркер притворяется оскорбленным.

– Почему ты думаешь, что я не могу этого сделать?

Я чуть не сказала: «Потому что ты даже не знал, как вскипятить воду, когда мы были вместе», но вовремя спохватилась. Я мило улыбаюсь ему и высвобождаю свою руку из его.

– О. Я уверена, что банка спагетти будет восхитительной.

Он усмехается. Служащий открывает мою дверь и помогает мне выйти из машины. Он также вежливо отводит взгляд от области моей промежности, которую я пытаюсь прикрыть сумочкой размером примерно с почтовый конверт, а значит, совершенно бесполезной для этого. Но тут рядом со мной оказывается Паркер, он ведет меня в ресторан, положив руку мне на поясницу, и я забываю о своей выставленной напоказ промежности, потому что слишком занята тем, что от шока разинула рот.

– Что ж, – говорю я через мгновение. – Твой флорист, должно быть, действительно рад познакомиться с тобой.

Весь ресторан заставлен букетами белых роз. Десятки и сотни цветов в вазах, расставленных на каждом столе, на стойке администратора, в баре – на всех доступных плоских поверхностях. Белые лепестки роз разбросаны по всему ковру, словно пол припорошило снегом.

Единственный источник света – сотни свечей, мерцающих на столешницах и в нишах на стенах.

Это чересчур романтично.

И совсем не то, чего я ожидала.

Этот сукин сын действительно превзошел самого себя.

Паркер медленно обходит меня, и, наблюдая за моим лицом, бормочет: – Оно того стоило.

Я смеюсь, качая головой.

– С тобой трудно справиться, не так ли?

Улыбаясь, он подходит ближе.

– Мы снова говорим о моем чурросе? Вы действительно помешаны на них, не так ли, мисс Прайс?

– Не так сильно, как вы на моих ногах, мистер Максвелл. Я думала, мы попадем в аварию по дороге сюда.

Он стоит так близко, что я чувствую жар его тела.

– На самом деле я одержим не твоими ногами.

– Нет?

– Нет. Я одержим твоей кожей. Она такая красивая, что мне хочется плакать.

– О Боже мой. Я знаю, что это из песни. У тебя должен быть материал получше этого. Я думала, ты крутой плейбой и бабник, а ты мне такое говоришь? Стыд и позор.

Его улыбка полна веселья.

– Вы неудобно умны, мисс Прайс.

Я вздергиваю подбородок и прохожу мимо него, направляясь к бару.

– Тебе надо лучше стараться, красавчик, или я отправлю тебя обратно к твоим шлюшкам из школы красоты с вечеринки Ассоциации мышечной дистрофии. А теперь налей мне что-нибудь выпить.

Я пытаюсь не улыбаться при звуке его смеха, который мне слишком нравится.

Я сажусь за длинную стойку из полированного дуба. Паркер обходит ее с другой стороны. Не говоря ни слова, он берет бутылку водки Grey Goose с одной из полок на стене за баром, насыпает лед в шейкер из нержавеющей стали, наливает туда немного водки, закрывает крышкой и хорошенько встряхивает. Затем он достает бутылку вермута и бокал для мартини, взбалтывает вермут в бокале, а затем добавляет в него охлажденную водку и протягивает мне.

– О, – говорит Паркер, поднимая палец. – Подожди. – Он достает банку из холодильника под стойкой, открывает ее, накалывает три оливки деревянной коктейльной шпажкой и кладет в мой напиток. Затем наливает немного сока и размешивает коктейль шпажкой.

– Мартини Grey Goose с тремя оливками. Вы вели наблюдение за мной, мистер Максвелл?

– Это моя работа – замечать, что нравится клиентам.

– Итак, я теперь клиент. Интересно.

– Ты не платящий клиент, если тебе от этого станет легче.

– Как ни странно, но легче. Мне нравится знать, что ты не взял ничего из моих кровно заработанных денег.

Его улыбка становится понимающей.

– Конечно.

Я делаю глоток мартини – холодного как лед и вкусного – и игнорирую то, как он смотрит на меня, как будто знает все мои секреты и просто ждет, когда я это выясню.

Паркер открывает бутылку каберне, берет два бокала для вина и указывает в сторону кухни.

– Ну что, пойдем?

– Надеюсь, ты не ожидаешь, что я буду играть роль су-шефа, потому что, честно говоря, я не смогла бы готовить даже ради спасения собственной жизни. Единственное, что я знаю, как сделать, – это забронировать столик.

– Тогда хорошо, что у тебя есть друг в ресторанном бизнесе.

Я соскальзываю со стула, стараясь не пролить ни капли моего восхитительного мартини.

– Так вот кто мы такие, мистер Максвелл? Друзья?

По разные стороны барной стойки, поддерживая зрительный контакт, мы медленно идем в сторону кухни. Он говорит: – Пока. Хотя, если ты продолжишь называть меня мистером Максвеллом, мне, возможно, придется перекинуть тебя через колено.

Мой смех низкий и хриплый.

– Обещания, обещания.

Я с удовлетворением замечаю, как краска заливает его шею.

На кухне нас ждет стол на двоих с накрахмаленной белой скатертью, невысоким букетом из роз в центре, хлебницей и парой зажженных белых конических свечей. Паркер ставит вино и бокалы на стол и выдвигает мой стул.

Я расслабляюсь, притворяясь, что не замечаю, как он пожирает глазами мои обнаженные бедра.

– Это действительно должно сработать.

– Что ты имеешь в виду?

Я указываю на стол, на кухню.

– Вся эта история с закрытием ресторана и игрой в шеф-повара. Я уверена, что женщины, для которых ты это делаешь, в восторге. Без каламбура.

Мускул на его челюсти напрягается. Его взгляд мрачнеет.

– Я никогда раньше не делал этого для женщины, – говорит он и отворачивается.

Отлично. Поскольку он стоит ко мне спиной, я закатываю глаза.

Паркер, расправив плечи, подходит к одному из больших холодильников из нержавеющей стали, стоящих у стены, и достает прямоугольный деревянный поднос, обернутый пищевой пленкой. Он ставит его на стол вместе с небольшой тарелкой, на которой лежит кусок бледно-желтого сливочного масла, посыпанного черными хлопьями.

Он указывает на поднос.

– Сыры Manchego, Saint-André²³ и Humboldt Fog, а также террин из фуа-гра, апельсиновый мармелад, миндаль из Марконы и свежий инжир. – Паркер указывает на масло. – И соленое трюфельное масло для хлеба.

Обычно в этот момент я бы уже отпустила остроумное замечание по поводу дерьмовых трюфелей, но я слишком занята, задаваясь вопросом, случайно ли, что три моих любимых сыра вместе со всеми моими любимыми гарнирами к этим сырам смотрят на меня с деревянного подноса. Когда я поднимаю взгляд на Паркера, его лицо ничего не выражает.

– Спасибо, – говорю я с таким же невозмутимым выражением лица. – Выглядит чудесно.

Он наклоняет голову. За его невозмутимым видом я чувствую раздражение, смешанное с озорством. Это интересное сочетание, и моя интуиция подсказывает мне присмотреться повнимательнее. Я решаю копнуть поглубже.

– Итак, что еще есть в меню на этот вечер, если позволишь мне быть столь дерзкой?

Паркер смотрит на меня сверху вниз, в его глазах ничего не прочесть.

– Тартар из тунца, шотландский лосось с пюре из лука-порея и спаржи, обжаренные грибы кримини и «Трес лечес»²⁴.

Он только что перечислил все мои любимые блюда.

Я смотрю на него в ответ, стараясь сохранять нейтральное выражение лица.

– Мне казалось, ты сказал, что не вел за мной слежку.

Его улыбка загадочна.

– Оказывается, Google – невероятный источник информации.

Мои брови взлетают вверх.

– Ты действительно признаешь, что гуглил меня?

– А ты хочешь сказать, что ты нет?

– Конечно, нет.

Я говорю это убедительно не только потому, что я хорошая лгунья, но и потому, что это правда. Я не гуглила его, это сделала Табби.

– Хорошо, – говорит Паркер. – В любом случае, никогда нельзя верить тому, что читаешь в Интернете.

Это заявление заставляет меня похолодеть, как и пристальный взгляд, которым он его сопровождает. Мы смотрим друг на друга. Интересно, слышит ли он, как колотится мое сердце в груди.

Паркер снова отворачивается и начинает расставлять еду на столе. Он достает продукты из холодильника и снимает сковородки с подвесных полок, готовясь приступить к приготовлению. Я беру паузу, чтобы прийти в себя, а затем наливаю два бокала каберне и присоединяюсь к нему у плиты.

Я протягиваю бокал Паркеру.

– Не возражаешь, если я посмотрю?

Он берет у меня вино. Слабый озорной огонек возвращается в его глаза.

– Я буду только рад.

Он говорит не о готовке. Это я знаю точно. Всё, что говорит этот мужчина, имеет подтекст, который скрывается за туманной пеленой двусмысленности и намеков. Это сводит с ума.

– Тебе следовало стать политиком. – Я потягиваю вино, пока он ставит сковороду на плиту, наливает ложку оливкового масла и зажигает конфорку.

– Забавно, что ты это сказала. Я недавно решил баллотироваться в Конгресс.

– Ты шутишь.

– Боюсь, что нет.

– Правда? Я бы не сказала, что ты политик.

Паркер смотрит на меня. Черт, эти глаза великолепны.

– А кем ты меня считаешь?

Безжалостным, лживым, корыстным засранцем. Я улыбаюсь своей самой безобидной улыбкой.

– Ну, предпринимателем, конечно.

Не отрывая от меня взгляда, он делает большой глоток вина, опускает бокал и облизывает губы.

– Есть ли в твоей жизни кто-нибудь, кому ты не лжешь?

Я смотрю в потолок, притворяясь, что размышляю.

– Хм. Да, на самом деле несколько человек. Мой гинеколог. Мой бухгалтер. И моя мать. – Яркий образ лица моей матери отрезвляет меня, лишая игривого тона мой голос. – Я никогда не смогла бы ничего скрыть от нее, даже если бы захотела.

Он наклоняет голову, изучая меня.

– Значит, у королевы С есть мать. Почему-то я представлял, что ты появилась на свет исключительно благодаря силе воли.

Я пристально смотрю на него, и вся его игривость улетучивается. Теперь мы вступаем на более опасную территорию. На территорию правды. Меня ужасает мысль, что, возможно, у Паркера есть своя Табита, которая знает, как копнуть поглубже и раскрыть древнюю, разрушительную ложь.

Если это так, и он или она хорошо справляется со своей работой, то игра в прятки, в которую мы играем, уже окончена. И Паркер победил.

Если он это сделал, то я пойду ко дну.

– Отчасти это так, – тихо говорю я, выдерживая его взгляд. – Потому что я была вынуждена. Со мной и, соответственно, со всей моей семьей случилось кое-что ужасное, и у меня было два варианта: лечь и умереть или встать и бороться. Я решила бороться.

Паркер пристально смотрит на меня, изучая мое лицо, мою напряженную позу, мои пальцы, до побелевших костяшек сжимающие ножку бокала.

– И с тех пор ты постоянно борешься. – Когда я не отвечаю, он говорит более мягко: – Ты и сейчас это делаешь. Почему?

Я отворачиваюсь, но Паркер хватает меня за руку, ставит свое вино на стойку, забирает у меня бокал из рук и ставит его тоже, а затем берет меня за плечи и заставляет повернуться к нему лицом. Вместо этого я мрачно смотрю на свои туфли.

Низким, настойчивым голосом он говорит: – Я плохо тебя знаю. Черт возьми, я на самом деле совсем тебя не знаю. Но я точно знаю, что хочу быть одним из тех, кому ты не лжешь.

Удивленная, я поднимаю на него взгляд. Его глаза напряженно смотрят в мои.

Я решаю бросить ему вызов.

– Почему?

Его челюсть двигается. В какой-то момент я думаю, что Паркер не ответит, но потом он говорит: – Потому что каждый раз, когда ты входишь в комнату, это похоже на дежавю. Каждый раз, когда ты смеешься, я становлюсь счастлив. Каждый раз, когда я вижу тебя, у меня возникает это чувство… Я не знаю. – Он останавливается, расстроенный. – Я не могу это описать.

Он меня не узнал. Дрожь облегчения пробегает по моему телу. Его руки перемещаются с моих рук на плечи, и он подходит ближе.

– Ты ведешь себя так, будто терпеть меня не можешь, но целуешь так, словно умираешь с голоду. Ты смотришь на меня так, словно хочешь вырезать мое сердце, но, когда я прикасаюсь к тебе, ты дрожишь.

– От гнева.

– Чушь собачья, – огрызается он. – Не лги мне!

Я отворачиваюсь. Паркер берет меня за подбородок и, слегка надавливая, поворачивает мою голову обратно, заставляя смотреть на него. Его взгляд полон гнева, но в нем нет настороженности; я вижу, что он говорит серьезно. Вижу, как сильно он хочет, чтобы я была с ним честна, как его сбивают с толку мои противоречивые сигналы.

И – такая уж я сука – я начинаю все заново.

– Хорошо. Я скажу тебе правду. Но ты должен начать первым.

– Что ты имеешь в виду?

– Расскажи мне что-нибудь, чего больше никто на земле о тебе не знает. Расскажи мне секрет. Что-нибудь, о чем ты не хотел бы, чтобы кто-нибудь знал. Что-нибудь … плохое. Если ты сделаешь это, я больше не буду тебе лгать.

Его глаза темнеют. Паркер долго и напряженно молчит, глядя на меня. Хотя он ничего не говорит, я чувствую, как в нем борются сильные эмоции. Чувствую, что он пытается решить, стоит ли мне доверять, достаточно ли я ему нужна, чтобы он уступил моему требованию. Наконец, после нескольких мучительных мгновений, он опускает руки, смотрит на свои ботинки и глубоко вздыхает.

Затем поднимает взгляд. Глядя мне прямо в глаза, он шепотом говорит: – Я… однажды… убил кое-кого.