Текст книги "Порочная красавица (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Коннор несколько секунд наблюдает за мной, пока я пытаюсь осознать масштаб предательства, в котором буду виноват. Когда я молчу, он пододвигает ко мне телефон и сухо говорит: – Или ты можешь сидеть с обмякшим членом в руке, пока она выставляет тебя дураком.

Я говорю: – Мы не знаем, следит ли она за мной с помощью моего телефона. Или преследует меня каким-то другим способом. На данный момент это всего лишь предположения.

Ответ Коннора следует незамедлительно.

– Мы так же не знаем, что она этого не делает. А если не она, то кто?

От того, как Коннор смотрит на меня, у меня по коже бегут мурашки.

– Я знаю, что у тебя есть серьезные проблемы с доверием, Коннор, но, пожалуйста, скажи мне, что ты не считаешь меня объектом шпионажа со стороны гениального компьютерного хакера-преступника.

Пожалуйста, скажи мне, что мы думаем не об одном и том же.

– Честно говоря, Паркер, я не знаю, что и думать. Все, что я знаю, это то, что твоя подруга выглядит безупречно чистой на бумаге, но на ее стороне есть кто-то, кто однажды перехватил исходный код Международной космической станции, из-за чего NASA отключило свои компьютеры на две недели. Если тебя это не касается, я хочу то, что ты курил.

Глубоко вздыхая, я встаю.

– Мне нужно подумать об этом.

Коннор говорит с леденящей душу мягкостью: – Принято. Но ты должен знать, брат, что бы ты ни решил, я должен свести счеты с этим ублюдком Полароидом. Ты не хочешь углубляться в историю Виктории Прайс, это твое дело. Но ее друг стоил мне миллионов в контрактах и только что сжег все тридцать три диска в системе Origin, на совершенствование которой я потратил год. Он зашел слишком далеко.

Коннор указывает подбородком в сторону насмешливой мультяшной кошки, прыгающей по экрану его компьютера.

– Если бы я не защитил сеть с помощью собственного программного обеспечения для предотвращения вторжений, которое отключает зараженный компьютер, вся моя база была бы взломана прямо сейчас. Другими словами, весь мой бизнес был бы уничтожен.

Его взгляд прожигает мой.

– Никто не лезет в мои дела, брат.

Мы смотрим друг на друга, пока часы на стене тикают, и тикают, и тикают.

Я говорю: – Дай мне несколько дней.

Он кивает. Я беру телефон с его стола, засовываю в карман и поворачиваюсь, чтобы уйти. Когда я уже у двери, меня останавливает голос Коннора.

– Паркер.

Я поворачиваюсь и смотрю на него. Он бросает взгляд на экран компьютера, а затем снова смотрит на меня.

– Будь осторожен.

Хотя я и близко не чувствую себя счастливым, я улыбаюсь.

– Принято.

Чувствуя себя так, словно мои ноги увязли в зыбучих песках, и я вот-вот утону, я направляюсь в Xengu.

Глава двадцать восьмая

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Виктория

Я по шею в мыльной пене, когда мой телефон, лежащий на бортике ванны, начинает звонить. Я с тревогой смотрю на него, как будто это звонит гинеколог и сообщает результаты анализа подозрительной вагинальной язвы.

Сегодняшний день был одним сплошным кошмаром. Мой редактор позвонил мне и сообщил, что из-за высокого спроса на мою следующую книгу дату публикации перенесли на более ранний срок. Это значит, что мне нужно отредактировать текст в течение следующей недели, а я еще даже не приступала к работе. Затем мой давний тренер Дьюк попросил у меня денег взаймы, чтобы открыть собственный тренажерный зал. Я, конечно же, отказала ему, потому что у Дьюка деловая хватка как у гольфиста. Я так ему и сказала. Тогда он пригрозил продать в журнал People крайне нелестный рассказ обо мне. Мне пришлось напомнила ему о пункте о конфиденциальности в его контракте и сообщить, что я без колебаний уничтожу его, если он нарушит это условие. Тогда Дьюк назвал меня несколькими отборными словами, последним из которых было слово из четырех букв, оканчивающееся на «ука».

И этим словом была не му́ка.

В довершение всего сотрудник отеля, который Табби забронировала для моего семинара в пятницу, в панике позвонил и сообщил, что все их залы затоплены из-за неисправной системы пожаротушения. Я должна найти новое место, вмещающее более двух тысяч человек, и уведомить об этом всех этих людей… в течение следующих двух дней.

Мне хочется швырнуть телефон через всю комнату и посмотреть, как он разобьется о зеркало. Конечно, я этого не делаю – мне нравится чехол, украшенный кристаллами Swarovski, – и всё же отвечаю на звонок. В моем голосе слышится усталость.

– Говорит Виктория Прайс.

– Почему ты говоришь таким голосом, словно у тебя только что умерла кошка?

Уголки моих губ приподнимаются; это Паркер.

– У меня нет кошки.

Его ответный смешок глубоко возбуждает.

– Так получилось, что я точно знаю, мисс Прайс, что у вас есть красивая кошечка.

Моя улыбка становится шире.

– О? Расскажи.

– Ну, скажем так, она довольно привередливая и требовательная, но, если ее правильно погладить, она будет мурлыкать так громко, что услышат соседи. Она самая милая кошечка на свете.

Я ничего не могу с собой поделать, поэтому расплываюсь в широкой, глупой улыбке.

– Я могу быть такой привередливой, какой захочу; я сама плачу по счетам.

– Мы говорили о твоей кошечке, помнишь?

– Ах да. Моя ошибка. – Я решаю немного помучить его, просто ради забавы. В игривом тоне я спрашиваю: – Тебе интересно узнать, что на самом деле нравится моей кошечке?

Я слышу, как Паркер медленно вдыхает, прежде чем ответить: – Да. Мне бы это очень понравилось.

Я поднимаю ногу из воды и любуюсь тем, как пена скользит по моей влажной коже, оставляя за собой блестящий след.

– Она любит, когда ее целуют.

Когда он отвечает, его голос понижается на октаву.

– Я помню это.

– В частности, она любит, когда ее одновременно целуют и гладят. Это сводит ее с ума.

Паркер прочищает горло. Я представляю, как он ослабляет галстук.

– А после этого?

Хриплым шепотом я отвечаю: – Она любит, когда ее кормят.

В телефоне потрескивает электричество.

– Надеюсь, ей нравится чуррос, потому что у меня есть большой чуррос, только что из духовки, он готов к употреблению. Я могу быть у тебя через десять минут.

От желания, которое я слышу в его голосе, я смеюсь.

– О, мистер Максвелл, как великодушно с вашей стороны! Моя кошечка действительно любит чуррос!

– Чуррос в целом или мой в частности?

Улыбка исчезает с моего лица. Я опускаю ногу в воду и сажусь, мое сердце начинает биться немного быстрее.

– Особенно твой, – тихо говорю я, позволяя ему услышать правду в моем голосе.

Наступает долгая тишина, в которой я слышу его дыхание. Затем: – Мне нужно тебя увидеть.

От его искренности, от того, как он вкладывает все свои чувства в эти четыре простых слова, у меня перехватывает дыхание.

– Я… мне нужно рано утром на работу. У меня сумасшедший график на ближайшие несколько дней; я буду свободна только в выходные.

– Все выходные?

Его настроение резко меняется: из сексуального оно становится резким. Я слышу это в его голосе. Как будто ему что-то пришло в голову.

– Да. Что ты задумал?

После короткой паузы Паркер говорит: – Сюрприз. Я знаю, как ты это любишь. Когда мне заехать за тобой?

– В пятницу после пяти. У меня семинар…

– Отправь мне сообщение о местоположении. Мы отправимся оттуда – собери вещи на ночь.

Ошеломленная как его внезапной настойчивостью, так и тем, что он только что сказал о сумке, я хмурюсь.

– Куда мы поедем?

На этот раз пауза перед тем, как он заговорит, кажется очень напряженной. Или, может быть, мне это только кажется, потому что при мысли о новой встрече с ним все мои нервы натягиваются, как струны.

– Туда, где нет секретов, – тихо говорит Паркер и, не сказав больше ни слова, вешает трубку.

Я долго смотрю на телефон в своей руке, гадая, что могли означать эти загадочные слова.

Глава двадцать девятая

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Паркер

Повесив трубку после разговора с Викторией, я снова перевожу взгляд на экран компьютера, на который смотрел последние полчаса.

Я в своем офисе в Xengu. До закрытия еще несколько часов. Я должен быть на месте и следить за ходом дел, но сегодня, впервые в жизни, я не в состоянии заниматься бизнесом.

Я в слишком сильном шоке.

Потому что, выйдя от Коннора, я решил поискать на сайте Drudge Report ту статью о Виктории, о которой мне рассказала Бейли. Она была короткой, всего несколько предложений. Но одно слово бросилось мне в глаза, как яркая неоновая вывеска, и отпечаталось в моей памяти: Ларедо.

Я смотрю на это название – название города, где я вырос, города, где я потерял свою душу и похоронил свое сердце, города, в который когда-то давно я сильно, безвозвратно, фатально влюбился, – и чувствую, как первые, слабые приступы гнева шевелятся у меня внутри.

Это не совпадение. Я уверен в этом. Особенно учитывая, что в первоначальном рассказе Виктории о Калифорнии не упоминалось о Ларедо. Только когда я заговорил об этом, она сказала, что была в Техасе… и теперь ее рассказ о посещении могилы бывшего парня тоже подвергается сомнению. Как и то, что она сказала о болезни своей матери.

Мне не нужно спрашивать себя, может ли она быть такой искусной лгуньей, потому что я уже знаю ответ.

Но почему? Какова ее конечная цель?

Не знаю, но что бы это ни было, если эта женщина думает, что сможет шантажировать меня призраками моего прошлого, то она сильно ошибается.

Потому что в этой игре я не побрезгую запачкать руки, если это поможет мне получить желаемое. А я хочу ее.

Не важно, чего мне это может стоить.

Глава тридцатая

ТРИДЦАТЬ

Виктория

Звук оглушительных аплодисментов возвращает меня в настоящее. Я улыбаюсь, киваю и машу рукой толпе, радуясь, что семинар наконец закончился.

Это были адские несколько дней, но Табби сотворила чудо, не только обеспечив новое место проведения, но и сообщив о нем всем владельцам билетов. И снова все стоят в проходах.

Жаль, что я слишком рассеяна, чтобы наслаждаться этим.

Я уже несколько дней ничего не слышала о Паркере. Я не могу выкинуть из головы наш разговор в среду вечером, и я говорю не о кошачьих намеках.

Я говорю о таинственном «месте без секретов». Чем больше я об этом думала, тем более зловещим это казалось. К этому моменту я почти убедила себя, что он собирается отвести меня в какой-нибудь подвал, привязать к стулу и ввести мне в руку сыворотку правды.

Разве это не было бы неудобно?

– Ладно, прежде чем мы закончим, у меня есть время ответить на несколько коротких вопросов аудитории…

Руки взлетают вверх прежде, чем я успеваю закончить предложение. Я указываю на плотную женщину в четвертом ряду, одетую в толстовку с Микки Маусом. У нее неудачная стрижка, которая выглядит так, словно кто-то поставил ей на голову тарелку для супа и обрезал края.

– Да, та милая дама в толстовке с логотипом Диснейленда. Пожалуйста, передайте ей микрофон.

К женщине подбегает ассистентка и протягивает ей беспроводной микрофон. Она крепко сжимает его обеими руками, как будто он может сбежать.

– Привет, эм, меня зовут Барбара. Эм, Виктория, вы говорили, что уверенность – это самое сексуальное, что может быть у женщины. А как же, эм, женщины, которым не хватает уверенности? Как нам ее обрести?

Покраснев, она возвращает микрофон ожидающей ассистентке и садится. Многие головы в толпе кивают; она задала популярный вопрос.

– Я открою вам маленький секрет, дамы: на самом деле вам не нужно быть уверенными в себе, чтобы окружающие думали, что вы уверены. Это может звучать бессмысленно, но исследования показали, что, если вы будете улыбаться через силу, вам станет легче, когда вы несчастны. Точно так же, если вы будете притворяться уверенной в себе и с непоколебимой самооценкой, окружающие будут относиться к вам лучше, и вы по-настоящему почувствуете себя увереннее, что запустит цикл обратной связи, в результате которого вы обретете уверенность просто потому, что вели себя так, будто она у вас уже есть. Так что в следующий раз, когда вы окажетесь в ситуации, в которой чувствуете себя неуверенно, просто спросите себя: «Что бы сделала Виктория Прайс?». Затем представьте, что вы – это я, и сделайте это.

Я делаю паузу, улыбаясь толпе.

– Если только это не отрубание члена вашему мужу. Пожалуйста, не вините в этом меня.

В зале слышится смех. Я указываю на другую женщину, стоящую в конце зала, подпрыгивающую вверх-вниз и восторженно размахивающую руками в воздухе.

– Да, женщина в красном платье в горошек.

Другая ассистентка протягивает ей беспроводной микрофон. Она не берет его, а наклоняется над ее протянутыми руками, чтобы говорить в микрофон.

– Виктория, я Клэр из Керни, и, прежде чем я перейду к своему вопросу, я просто хотела сказать, что вы вдохновляете стольких женщин. Я видела вас в передаче «Доброе утро, Америка» в прошлом году, и вы сказали кое-что, что запало мне в душу: «Я борюсь за всех девушек, которые никогда не думали, что смогут победить». И я просто подумала, что это так потрясающе. Так что спасибо вам за то, что вы такая защитница прав женщин.

Зал взрывается бурными аплодисментами. Тронутая, я прижимаю руку к сердцу.

– Спасибо вам, Клэр. Это так приятно слышать.

Клэр сияет. Затем она говорит: – Хорошо, мой вопрос о мужчинах.

Зрители хохочут, и Клэр смеется вместе с ними.

– Всякий раз, когда я прошу мужа сделать что-нибудь по дому, например вынести мусор, он говорит, что сделает, но по прошествию времени ничего не меняется. Или говорит, что сделает это позже. Всегда найдется какая-нибудь отговорка. Полка в моей прачечной сломана уже полгода, и муж раз десять обещал ее починить. Как мне заставить его сделать это, не превращаясь в зануду, что в любом случае не работает?

Звук того, как две тысячи женщин дружно кивают, угнетает. Примерно в сорокамиллионный раз в своей жизни я задаюсь вопросом, почему мужчины такие упрямые мулы.

– Хорошо, вот ответ. Вы готовы?

Я жду, пока стихнут их крики и аплодисменты, а затем говорю: – Иногда нужно сыграть роль глупца, чтобы одурачить глупца, который думает, что одурачивает вас.

Тишина. Очевидно, что нужно пояснение.

– Мужчины ненавидят, когда им указывают, что делать. Когда жена отдает мужу приказ, ему кажется, что его отчитывает мама. Даже если вы просите его вынести мусор, он почувствует себя униженным, если вы сделаете это неправильным тоном или не теми словами. Лучший способ заставить мужчину что-то сделать – это мотивировать его сделать это самостоятельно.

Я прохожу взглядом по залу.

– Так что больше никогда не упоминайте об этой полке при своем муже. При первой же возможности вам следует пойти и спросить самого привлекательного мужчину в округе, не будет ли он так любезен помочь вам починить полку, потому что, и я цитирую то, что вам на самом деле следует сказать: «Ты в таких вещах разбираешься гораздо лучше меня». Затем, когда соседский красавчик придет чинить вашу полку, посмотрите, как быстро среагирует ваш муж. Он за тридцать минут сделает вам новую полку и, возможно, целую новую прачечную. Ничто так не мотивирует мужчину, как соперничество.

Когда Клэр говорит: – Боже мой, я точно знаю, кого собираюсь попросить, – зал взрывается смехом.

– Рада за вас, Клэр! Хорошо, следующий вопрос.

Я указываю на женщину-мышку, тихо сидящую в первом ряду. В отличие от других женщин в аудитории, она ни разу не улыбнулась, не засмеялась и не хлопнула в ладоши за весь семинар. Я удивлена, что она сейчас участвует в обсуждении; у нее такой вид, будто она весь день страдала.

– Да, леди впереди.

Она встает. Ассистентка передает ей микрофон. Она держит его мгновение, глядя в пол, а затем поднимает глаза и сверлит меня ими.

– Когда я сказала своему парню, что приду на этот семинар, он попытался убить меня.

Вся комната замолкает. Мурашки бегут, как огненные муравьи, по моей спине.

– Он сказал, что вы сделали больше для разрушения отношений между мужчинами и женщинами, чем кто-либо другой, с тех пор как Ева сорвала яблоко по совету змея.

О боже. Религиозный фанатик на свободе.

– Я думаю, это делает меня настоящей стервой.

Моя попытка беззаботно пошутить проваливается; все нервно ждут, что женщина скажет дальше. Гадая, не собираются ли меня привязать к столбу и поджарить заживо, я нервно оглядываюсь влево от сцены, пытаясь поймать взгляд дородного охранника, стоящего за кулисами, но ошеломлена, увидев вместо него Паркера.

Он не улыбается, стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает за мной. Когда наши взгляды встречаются, странный укол предчувствия пронзает меня.

Как долго он там стоит? И что это за выражение у него в глазах?

Женщина продолжает.

– Но я вспомнила, что вы написали в послесловии к своей первой книге «Стервы добиваются большего». Вы написали: «Самое прекрасное в жизни – это то, что у вас всегда есть возможность сказать: «Моя история закончится не так»». Я вспомнила об этом, когда он схватил меня за горло, и решила, что моя история закончится не так. Поэтому я дала ему отпор. И мне удалось сбежать. А теперь он в тюрьме и больше не сможет причинить мне вред. Так что, думаю, у меня нет вопросов. Наверное, я просто хотела сказать… вы спасли мне жизнь, Виктория. Вы буквально спасли мне жизнь.

У меня перехватывает дыхание. Большой невидимый кулак сжимает мою трахею. Спустя долгое мгновение я выдавливаю из себя: – Как вас зовут, милая?

Женщина отвечает: – Дженнифер.

Я смотрю на аудиторию. С небольшой заминкой в голосе я говорю: – Давайте все вместе поаплодируем Дженнифер за то, что она такая чертовски крутая.

Рев, который вырывается из толпы, не похож ни на что, что я слышала раньше. Это звучит как рок-концерт. Дженнифер краснеет и опускает глаза. Прежде чем она успевает сесть, я спрыгиваю со сцены и заключаю ее в медвежьи объятия.

Толпа становится все более неистовой. Внезапно вокруг нас оказывается десять женщин, потом двадцать, потом, кто знает, сколько еще, и все они обнимаются, хлопают в ладоши и кричат, похлопывая меня по спине, плечам, моим волосам. Мы с Дженнифер отрываемся друг от друга, улыбаясь друг другу. Она говорит, что я ее героиня, я говорю, что она моя, а потом мне приходится убегать, потому что у меня наворачиваются слезы на глаза, и я лучше сделаю колоноскопию без анестезии, чем буду плакать на людях.

Я машу толпе на прощание, прежде чем исчезнуть со сцены, где натыкаюсь прямо на твердую неподвижную фигуру, которая оказывается Паркером.

Он хватает меня за плечи. Я моргаю и смотрю на него. Увидев выражение моего лица, он смягчается.

– Ты ведь просто большой зефир под всей этой титановой броней, не так ли? – Он прижимает меня к груди, и я зарываюсь лицом в его пальто.

– Не заставляй меня говорить тебе, чтобы ты шел к черту.

Паркер смеется. Он обнимает меня и прижимается носом к моему уху.

– Мне было бы все равно, если бы ты это сказала. Нет ничего лучше женщины с блестящим умом и грязным ротиком.

– Не забывай о том, что кошечке требуется особый уход.

Он прижимается губами к пульсирующей жилке на моем виске. По изгибу его губ я чувствую, что Паркер улыбается.

– Как я мог забыть? Все последние сорок восемь часов я мог думать только о этом.

Чувствуя облегчение от того, что мы шутим, я поднимаю на него взгляд, приподнимая бровь, и притворяюсь, что хмурюсь.

– Вижу, ты мыслишь шаблонно.

– Это моя лучшая черта. А еще я достаточно умен, чтобы вынести мусор до того, как это сделает Фабио.

Я ничего не могу поделать с тем, как подергиваются мои губы, потому что я пытаюсь не улыбаться.

– Вот почему мужчинам запрещено посещать мои семинары – теперь ты знаешь все наши секреты!

По его лицу пробегает вспышка эмоций, которая тут же исчезает.

– Не все.

После этого я снова начинаю сильно нервничать из-за того загадочного «месте без секретов», о котором он упоминал ранее.

Паркер замечает перемену в моем лице и прикладывает палец к моим губам.

– Я сказал, что это будет сюрприз, не так ли?

Я киваю. Удовлетворенный, он тоже кивает.

– Так оно и есть. Ты собрала сумку?

Я снова киваю. Он опускает руку мне на плечо и сжимает его.

– Хорошо. Готова к своему первому сюрпризу?

Прищурившись, я спрашиваю: – Сколько именно их будет?

Его улыбка раздражающе самодовольна.

– Это сюрприз.

Я уже готова была встать в позу и потребовать объяснений, но тут кто-то окликнул меня по имени. Обернувшись, я вижу, как Табби, хмуро шагает ко мне, сжимая в руке стопку бумаги. Она видит Паркера и замедляет шаг, но затем лучезарно улыбается и продолжает идти к нам, как ни в чем не бывало.

Но я слишком хорошо ее знаю. Та улыбка, которой она одаривает Паркера, такая же настоящая, как сиськи Кардашьян.

Что-то случилось.

Табби устремляет на Паркера пронзительный зеленый взгляд и коротко говорит: – Привет.

Я представляю их друг другу.

– Паркер, это моя ассистентка Табита. Табби, Паркер.

Паркер с недоумением смотрит на сегодняшний наряд Табби, представляющий собой смесь героинового шика и елизаветинской готики: черное мини с рюшами, черные чулки, порванные на коленях, черные ботильоны на шестидюймовых шпильках, мужская белая майка без рукавов и огромный массивный черный крест на четках, который, как я знаю, она носит по иронии судьбы, потому что на самом деле она атеистка.

– Приятно познакомиться.

Фальшивая улыбка Табби становится натянутой.

– Мне тоже. Могу я одолжить ее на минутку?

– Конечно. – Паркер любезно наклоняет голову. – Я подожду тебя в вестибюле. – Он целует меня в щеку, а потом поворачивается и уходит.

В его походке есть определенная развязность, удовлетворение, как будто он охотник на крупную дичь, который только что подстрелил слона.

Табби тоже это замечает. Глядя ему вслед, она бормочет: – Мне это не нравится, Виктория. Этот уик-энд в «месте без секретов». – Она качает головой. – Я думаю, тебе следует всё отменить и прекратить всю эту затею с местью. Особенно после этого.

Она шлепает меня по руке стопкой бумаги. Я беру ее у нее, разворачиваю страницы и в замешательстве смотрю на нее. Страницы покрыты тарабарщиной, рядами случайных чисел и символов, которые так же не поддаются расшифровке, как иероглифы.

– Похоже, твой компьютер вытошнило. Что это?

Табби пронзает меня взглядом, полным такого опасения, что у меня кровь стынет в жилах.

– Свидетельство того, что кто-то подобрался слишком близко к дому.

– В смысле?

– Это значит, что лиса пытается забраться в курятник. – Она дергает подбородком в сторону распечатки в моей руке. – Это доказательство того, что кто-то пытается взломать нашу систему.

Мое сердце делает сальто. Страшась ответа, я спрашиваю: – Они вошли?

Табби смотрит на меня с глубокой обидой, как будто меня только что стошнило в одну из ее сумочек Hello Kitty.

– Конечно, нет! Но это какая-то высокоуровневая хрень, Виктория. Это червь-руткит для ядра, который может обойти программное обеспечение для обнаружения вторжений и, по сути, захватить всю систему и подчинить ее себе.

Когда я медленно моргаю, она вздыхает.

– Твой компьютер находился бы под контролем кого-то другого. Они могли бы шпионить за тобой, видеть всё, что ты делаешь, и ты бы никогда не узнала об этом.

Я ахаю.

Табби говорит: – Вот именно. Это плохо. А еще забавно то, что я до сих пор не могу обойти программное обеспечение, защищающее системы Паркера, потому что теперь на другом конце кто-то постоянно меняет пароли. Ее голос становится кислым. – Каждые две минуты.

– Подожди, о чем ты говоришь? Что все это значит?

Она берет бумагу у меня из рук и сминает ее в комок.

– Мое лучшее предположение? На стороне твоего парня есть кто-то вроде меня, кто знает, что мы задумали, и пытается сделать с нами то, что мы пытаемся сделать с ним.

У меня отвисает челюсть.

– Что?

– Мы облажались, вот что. Это конец. Все лазейки, которые я могла бы использовать, в системе Паркера закрыты, а его администратор расставил ловушки, которые приведут его прямо ко мне, если я попытаюсь войти. Это надежнее любой военной системы, которую я когда-либо видела. У меня было бы больше шансов незаметно проникнуть в задницу Папы Римского.

Табби неохотно добавляет: – Честно говоря, это довольно впечатляюще. Если бы я так сильно не ненавидела этого придурка, кем бы он ни был, я бы хотела изучить его прекрасный ублюдский мозг.

– Вернемся на секунду к военной системе. Когда ты работала над военными системами?

Табби некоторое время молча смотрит на меня.

– Помнишь, раньше я рассказывала тебе о приспешнике президента Андервуда, который настаивал на том, чтобы некоторые гнусные подробности оставались в тайне, чтобы президент мог сослаться на незнание, если его спросят?

Мои глаза так широко раскрываются, что я чувствую себя мультяшным персонажем, как будто мои глазные яблоки вот-вот выскочат из орбит! со звуком, похожим на старомодный автомобильный гудок.

– Табита. Пожалуйста, скажи мне, что ты не причастна к взлому правительства.

Она пожимает плечами.

– Больше нет.

О Боже. У меня кружится голова. Думаю, мне нужно присесть, но я паникую при мысли о Паркере, ожидающем меня в вестибюле. И тут со мной происходит нечто ужасное.

– Паркер знает, что это мы пытались получить доступ к его системе?

– Нет никаких доказательств того, что атаки были организованы извне; пока что я вне поля зрения. Но не может быть совпадением, что мы выбрали его своей целью, а потом произошло вот это. – Она машет у меня перед лицом скомканными листами бумаги. – И, если я продолжу попытки проникнуть внутрь, я приведу его прямо к нам.

– Значит, мы больше ничего не можем сделать?

– Я испробовала все варианты, босс. Этот поезд уже ушел.

– Черт. Черт, черт, черт!

Я запускаю руки в волосы и на мгновение замираю с закрытыми глазами, глубоко дыша и пытаясь понять, что делать дальше.

И тут Табби совершенно невозмутимо говорит: – Если только я не вломлюсь к нему в дом.

Я опускаю руки и пристально смотрю на нее.

– Ты шутишь.

– Я шучу только о политике, религии и размерах мужских членов, но никогда не затрагиваю такие важные темы, как работа.

Я оглядываюсь по сторонам, беспокоясь, что кто-нибудь, стоящий поблизости, может подслушать этот возмутительный разговор, но, кроме нескольких сотрудников зала, которые обсуждают подготовку к завтрашнему мероприятию, мы здесь одни. Я шепчу, понизив голос: – Ты что, с ума сошла? Если тебя поймают, тебя арестуют!

Она улыбается загадочной улыбкой Моны Лизы.

– Значит, ты не против идеи как таковой. Твое единственное возражение заключается в том, что меня могут поймать?

Я открываю рот, чтобы все отрицать, но останавливаю себя.

– Ну… да.

Когда я вижу, что ее улыбка становится самодовольной, я настаиваю: – Но, Табби, ты никак не можешь гарантировать, что тебя не поймают! Если у него на компьютере установлена серьезная защита – не говоря уже о биометрической защите сейфа в кабинете, – то никто не знает, какую систему безопасности он установил у себя дома!

– Конечно, есть…

– Нет! Я не позволю тебе сделать это, Табита. Это слишком опасно для тебя. Мой ответ – нет.

Она смотрит на меня, поджав губы, прядь рыжих волос падает ей на глаза.

– Значит, ты не против, что я взламываю систему электронным способом, но физический взлом – это проблема… Я полагаю, тебе известно определение слова лицемер? Потому что я думаю, что если бы мы посмотрели это слово в словаре, то рядом с ним была бы твоя фотография, Малефисента.

Я хочу свернуть ей шею за то, что она спорит со мной, но вместо этого раздраженно выдыхаю.

– В прошлый раз, когда я проверяла, в киберпространстве не было полицейских с пистолетами, направленными тебе в голову – если ты включишь сигнализацию в доме Паркера, там будет полно вооруженных копов еще до того, как ты успеешь сказать: «Стражи Галактики – это круто!».

Ноздри Табби раздуваются.

— Не смей издеваться над «Стражами Галактики», Виктория. Крис Пратт был в этом фильме просто огонь! И даже не начинай про спецэффекты или саундтрек! И напомни мне еще раз, как ты собираешься разрушить жизнь Паркера, если мы не сможем проникнуть в его сейф или компьютер, чтобы найти его грязное белье?

Она язвит, маленькая стерва, но в ее словах есть рациональное зерно. Если я не могу подобраться к Паркеру из-за его умной охранной фирмы и получить о нем какую-либо информацию, а все, что накопала Табби, – полная чушь, что мне делать дальше?

В моем мозгу загорается большой красный флаг с надписью: место без секретов.

Это может быть мой последний шанс.

Я расправляю плечи, вскидываю голову и решаю идти ва-банк.

– Я заканчиваю с этим, Табби. Я слишком далеко зашла в кроличьей норе, чтобы сейчас сдаваться. Что бы ни случилось в эти выходные, Паркер Максвелл в конечном итоге горько пожалеет, что когда-либо кормил эту кошечку своим чурросом.

Табби приподнимает брови.

– Ты назвала его член в честь пончика?

– Это выпечка.

Она фыркает.

– Ну, как я всегда говорю, все, что девушке действительно нужно, – это пятьдесят миллионов долларов и пирожные.

– Встретимся в пять с моими сумками в вестибюле; мне нужно в дамскую комнату, пока мой мочевой пузырь не взорвался.

Я поворачиваюсь, чтобы направиться в туалет, но Табби хватает меня за руку.

– Виктория, подожди.

Пораженная новым тоном в ее голосе, я останавливаюсь и пристально смотрю на нее. Она молча смотрит на меня в ответ, а затем вздыхает.

– Просто будь осторожна, ладно? У меня плохое предчувствие.

Я изучаю ее лицо, отмечая беспокойство в ее глазах.

– Хуже, чем то чувство, которое у тебя было после последнего фильма «Мстители»?

– Намного хуже. – Она на мгновение замолкает, а затем тихо добавляет: – Ты ведь помнишь, как добраться до тревожной сумки, верно?

Все волоски у меня на руках встают дыбом.

– Мы даже не собираемся туда, Табита. Всё будет хорошо. Ты же знаешь, я могу постоять за себя.

– Я беспокоюсь не за тебя, босс. А за него. Не забывай, что здесь поставлено на карту; если ситуация с Паркером пойдет наперекосяк, ты можешь потерять всё. Всё. И мы обе можем оказаться в тюрьме.

Она отпускает мою руку, разворачивается и уходит, а я остаюсь стоять и смотреть ей вслед, и эти ужасные слова эхом звучат у меня в ушах.