Текст книги "Порочная красавица (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава тридцать первая
ТРИДЦАТЬ ОДИН
Виктория
Как и обещал, Паркер ждет меня в вестибюле, небрежно прислонившись к стойке консьержа, скрестив руки на груди и загадочно улыбаясь. Увидев меня, он выпрямляется. Его улыбка становится шире.
Идя рядом со мной, Табби бормочет: – Ты только посмотри на эту дерьмовую ухмылку? Это полный пиздец.
– Ш-ш-ш! – Я выдавливаю из себя улыбку, которая, наверное, больше похожа на гримасу при запоре; Табби действительно начинает меня пугать.
– Дамы, – говорит Паркер, когда мы останавливаемся перед ним. Он смотрит на меня. – Ты готова?
– Можно ехать! – бодро отвечаю я. – Куда бы мы ни отправились!
Если раньше я считала улыбку Паркера загадочной, то теперь она стала откровенно скрытной. Я никогда не видела, чтобы чей-то рот изгибался в такой хитрой, таинственной улыбке.
Табби толкает меня локтем. Я борюсь с желанием пнуть ее в голень.
Паркер щелкает пальцами, и из другого конца вестибюля спешит портье.
– Положите это в черный Rolls-Royce, – говорит Паркер, указывая на мои сумки.
Портье немедленно подчиняется. Я видела, как поезда на большой скорости двигались медленнее. Я не уверена, кого из нас он узнал, но он наверняка надеется на хорошие чаевые.
Будут тебе чаевые, дорогой, — думаю я, хлопая ресницами и глядя на Паркера. – Я добавлю остроты в эту психопатическую ситуацию.
Меня не волнует, даже если мне придется поджечь его, чтобы сделать это. Я отомщу.
– Что ж, – говорит Табби, – отличных выходных. – Ее взгляд на мне становится острее, а голос понижается. – Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, в любое время. Ты знаешь, что я всегда доступна для тебя.
Паркер обнимает меня за плечи.
– Виктории повезло, что у нее такая преданная ассистентка.
Табби безрадостно смеется.
– Ты даже не представляешь насколько. – Она слегка машет рукой, используя только кончики пальцев, а затем резко разворачивается и уходит, не попрощавшись.
Глядя ей вслед, я испытываю внезапное, выворачивающее наизнанку предчувствие, что это будет последний раз, когда я ее вижу. Всё мое тело холодеет.
– С тобой всё в порядке? У тебя побелело лицо.
Паркер смотрит на меня сверху вниз с беспокойством. Я понимаю, что стою как вкопанная и перестала дышать. Я прижимаю руку к бьющемуся сердцу и слабо смеюсь.
– О… да, я… извини, я только что поняла, что не ела несколько часов! Я умираю с голоду!
Я поворачиваюсь к нему с широкой и фальшивой улыбкой на лице, проглатывая дурацкий комок в горле. Я слишком драматизирую. Воображаю невесть что. Мне нужно взять себя в руки и сосредоточиться.
– Я могу это исправить, – говорит Паркер с необычной, лукавой уверенностью.
Мое странное предчувствие усиливается.
Он нежно берет меня под руку и ведет через вестибюль к зоне ожидания для гостей. Портье, который взял наши сумки, бежит к нам, как перевозбужденный лабрадор.
– Ваша машина готова, сэр! – Он указывает на черный седан, припаркованный прямо перед входом. Он гладкий, длинный и красивый. Водитель в темном костюме стоит рядом с пассажирской дверцей и ждет.
И мой мозг так быстро соображает, что мог бы выиграть золотую олимпийскую медаль.
Не может быть, святая Дева Мария. Чтобы это могло значить? Табби была права, это полный пиздец!
– Новая машина? – равнодушно спрашиваю я.
– На самом деле, да. – Паркер наклоняется ближе к моему уху. Когда он снова заговаривает, его голос звучит невероятно сексуально. – Ты же говорила, что хочешь такую.
Так и было. Я прекрасно это помню, в первую очередь потому, что нечасто требую во время секса Rolls-Royce черного цвета с затемненными стеклами.
Нечасто, то есть никогда. Надо было попробовать это много лет назад.
– Rolls-Royce Phantom, не меньше. Как ты догадался, что мне будет недостаточно Ghost?
Губы Паркера изгибаются в очередной загадочной ухмылке.
Мой личный девиз: «Либо всё, либо ничего; полумер не бывает». Phantom – это определенно всё. К тому же Ghost просто не в твоем стиле. Тем более что есть гораздо более дорогая модель.
Интересно, может быть, в дополнение к моим проблемам с сердцем у меня развился тяжелый случай астмы, потому что каждый мой вдох подобен попытке втянуть воздух через соломинку, полную песка? Однако мое выражение лица остается неизменным, поэтому я выдавливаю из себя улыбку, такую же загадочную, как у Паркера.
– Значит мне можно ожидать, что следующим сюрпризом будет Карибский остров?
– Конечно, – говорит он, как будто это самая очевидная вещь в мире. Я не нахожу быстрого ответа, потому что мой мозг отказывается продолжать этот разговор и решает, что пора вздремнуть.
В любом случае я никогда не добьюсь успеха с помощью логики. Единственное, что поможет мне пережить эти выходные, – это чисто звериная хитрость, а это совсем другое дело.
Глядя на Паркера – на его идеальные волосы, точеный подбородок, дерзкую ухмылку, – я снова улыбаюсь, только на этот раз по-настоящему.
– Я должна предупредить тебя, Паркер; стерв не содержат. Они содержат.
Его ухмылка становится волчьей.
– Не могу этого дождаться.
Мы подходим к машине. Водитель открывает передо мной заднюю пассажирскую дверь, бормоча: – Мисс Прайс. – Я устраиваюсь поудобнее в мягкой, как масло, коже и стараюсь истерично не засмеяться, когда вижу между сиденьями корзину для пикника, которая выглядит прямо как из сказки братьев Гримм.
Кто из нас Красная Шапочка, а кто Большой Злой Волк?
Судя по одной только улыбке Паркера, я бы сказал, что это я в красном плаще.
Паркер садится с другой стороны, водитель закрывает мою дверь, сам занимает место впереди, и мы едем.
Мы молчим, пока Паркер открывает плетеную корзину, достает два хрустальных бокала для шампанского и бутылку Dom, наливает в каждый бокал по порции. Затем протягивает один бокал мне. Я решаю, что лучше не быть маленькой девочкой в плаще, которую вот-вот сожрут, поэтому поднимаю бокал и произношу тост, полный угрозы.
– Выпьем за тех, кто желает мне добра, а тот, кто этого не желает, может идти к черту. – Не дожидаясь ответа Паркера, я запрокидываю голову и проглатываю содержимое своего бокала.
Паркер усмехается.
– Я тебя прекрасно понимаю. – Он допивает шампанское, ставит бокал обратно в корзину и достает сырную тарелку, завернутую в пищевую пленку. – Гауда? – спрашивает он так невинно, что я понимаю: у меня серьезные проблемы.
Ты хочешь, чтобы я съела твой сыр? Я его съем, подлый ублюдок. Я съем твой сыр, а потом я съем твое сердце, и на десерт, я думаю, я съем твою черную, эгоистичную душу.
Я мурлыкаю: – Я бы с удовольствием съела немного Гауды.
Мы обмениваемся парой зловещих ухмылок и готовимся к поездке.
***
После поездки в аэропорт Кеннеди на Rolls-Royce, полета на частном самолете и извилистого пути из красочного портового городка через густые тропические джунгли на джипе без окон и с брезентовой крышей мы наконец прибыли в таинственное место, где нет секретов.
Casa de la Verdad, гласит деревянная табличка, прибитая к притолоке над входной дверью.
Дословный перевод: Дом истины.
С нашими сумками в руках Паркер проходит мимо меня, искоса взглянув и улыбнувшись.
– Я же говорил.
– О, ты молодец.
Я недоверчиво качаю головой, осматриваясь. Это классический дом в карибском стиле – шафранового цвета, с открытым пространством вместо стен, с белыми льняными занавесками, развевающимися на легком пассате, – расположенный на вершине холма в окружении пышной растительности. Высоко в небе светит луна, и поют сверчки. Пальмы шелестят на ветру. Рядом с круговой подъездной дорожкой расположены деревянные ступени, которые спускаются к частному пляжу. Скрытые лампы заливают золотистым светом алую бугенвиллею, которая волнами ниспадает со стен, окружающих участок с возвышенной стороны; с другой стороны открывается вид на море. Я закрываю глаза и вдыхаю сладкий, пьянящий аромат орхидей и цветущего по ночам жасмина.
Это рай.
За исключением того, что он называется «Дом Истины», так что, вполне возможно, это мой личный ад.
Паркер отпирает входную дверь и направляется внутрь. Он кричит через плечо: – Ты так и будешь стоять там с отвисшим ртом, Круэлла, или всё-таки войдешь?
Я недовольно поджимаю губы, услышав, как он произносит мое прозвище. Его голос звучит легко и игриво, по-дружески, как будто мы уже много лет ездим друг с другом в отпуск. Еще больше меня беспокоит то, каким жизнерадостным он кажется. Паркер так энергично шагает, что кажется, будто он парит в воздухе.
Очевидно, у него в рукаве припрятан крупный козырь.
Возможно, Табби была права. Может быть, это полный пиздец, и выходные закончатся пожаром и таким количеством сожалений, что я буду есть их на завтрак до конца своих дней – вместе с тюремной баландой, – но будь я проклята, если покажу, что он мне небезразличен. Может быть, мне не хватает искренности, сострадания и моральных принципов, но в чем я точно не сомневаюсь, так это в своей стойкости.
Если жизнь меня чему-то и научила, так это тому, что вся идея о том, что кроткие наследуют землю, – полная чушь. Единственное, что унаследуют кроткие, – это то, что сильные соизволят им бросить.
Ешь или будешь съеден. Нет закона важнее.
Глядя в удаляющуюся спину Паркера, я бормочу: – Давай разожжем это барбекю, – и следую за ним внутрь.
***
Интерьер дома еще красивее, чем снаружи. Полы из травертина, высокие потолки и мебель с приглушенным тропическим рисунком – все это кричит о дорогой, сдержанной элегантности. Хотя я не хочу этого признавать, я впечатлена.
– У тебя очень хороший дизайнер.
Я беру бокал Chablis, который предлагает мне Паркер, и прохожу на большую открытую кухню. Из панорамного окна открывается вид на залитый лунным светом океан, настолько великолепный, что кажется ненастоящим. Хотя температура не ниже 27 градусов, на горизонте сгущаются тяжелые серые тучи, предвещающие дождь.
– Спасибо. Но у меня нет дизайнера, я все сделал сам.
Я прислоняюсь бедром к стойке напротив него и не пытаюсь скрыть недоверие в своем голосе.
– Серьезно? В свободное время между погоней за женщинами, управлением ресторанной империей и планированием своей новой карьеры в качестве конгрессмена? Впечатляет.
– Что я могу сказать? Я разносторонний человек.
Его улыбка ошеломительна. Должен быть закон против такой красоты, которая ошеломляет и обезоруживает женщину одним махом. Поскольку я чувствую, что могу самопроизвольно воспламениться, я отвожу взгляд и делаю большой глоток вина.
– Я собираюсь приступить к приготовлению ужина. Стейки на гриле и зеленый салат тебе подойдут?
Интересно, что за чудо-работник у него в подчинении, который в мгновение ока доставляет свежие стейки и овощи в отдаленное убежище на берегу моря. Я должна нанять этого человека.
– Стейки – это просто замечательно.
– Хорошо. Мы поедим на веранде. – Паркер выглядывает в окно. – Похоже, у нас есть время, прежде чем разразится шторм.
Я прослеживаю за его взглядом, хмуря брови. Эти облака на горизонте теперь выглядят намного более зловещими.
– Шторм? Я думала, лето – сезон ураганов?
Ошеломительная улыбка появляется снова. Паркер придвигается ближе и проводит пальцами по моей скуле.
– Только не говори мне, что королева С боится небольшого грома и молнии.
Я поднимаю на него взгляд, чувствуя, как учащается сердцебиение, и замечаю озорной блеск в его глазах, а также глубокую, неожиданную нежность. Нежность в его ласках тоже удивляет; в том, как он гладит мою кожу, чувствуется неожиданная забота. Это почти по-отечески, как будто он одновременно гордится мной и беспокоится за меня.
Учитывая все обстоятельства, это крайне подозрительно.
– Не больше, чем обычная девушка, стоящая на самом высоком месте суши во время грозы.
Я замираю, когда Паркер подходит ближе, берет мое вино и ставит его на стойку, затем обнимает меня за талию и притягивает к себе. Он обхватывает ладонями мой затылок и наклоняет голову так, что наши лбы соприкасаются.
– Я никогда никому не позволю причинить тебе боль, Виктория, какой бы плохой ни была погода.
В его голосе есть что-то недвусмысленное, что-то ясное и абсолютное, как обещание.
Как клятва.
– Паркер…
Он не дает мне закончить. Завладевает моими губами в поцелуе, от которого по моим нервным окончаниям с ног до головы разгорается пламя. Я вдыхаю, выгибаясь навстречу ему, вбирая в легкие его запах, ощущая его силу и жар его тела, чувствуя, как рушится мое сопротивление.
Почему? Почему с ним? Почему из всех мужчин на свете мое тело пылает страстью именно к нему, болит из-за него, жаждет его с ненасытным желанием, граничащим с алчностью?
Ну, ты тупая корова, может, дело в том, что он – единственный мужчина, которого ты когда-либо любила.
От этой мысли меня пронзает волна чистого ужаса. Я вырываюсь из объятий Паркера.
– Ого, – тихо говорит он, наблюдая за моим лицом, когда я оседаю в нескольких футах от него, дрожащая и бледная. – Полегче, тигрица. Что только что произошло?
Я закрываю глаза и облизываю губы, решив, что мое сердце не подведет меня сейчас и не разорвется, как оно угрожает.
– Я… иногда ты… мы…
Я не могу подобрать слов, закрываю лицо руками и стону.
Затем он обнимает меня. Прижимает меня к себе, кладет мою голову себе на плечо, нежно покачивает и шепчет: – Я знаю. Меня это тоже переполняет.
В моей голове звенит колокольчик. Это первый звонок к финальному раунду боя за титул чемпиона в супертяжелом весе между моим разумом – безжалостным дикарем – и моим разбитым, бессмысленным, тоскующим сердцем. Сердце, которое, как я была убеждена, умерло и было похоронено, пока Паркер Максвелл не вернулся в мою жизнь и не воскресил жалкие, разорванные его клочки.
Я так долго жила без надежды, так долго была без любви, так долго избегала любых встреч, кроме случайных – вставить вкладку А в слот Б, бежать со всех ног, повторить – что этот пир эмоций, которым меня кормит Паркер, перегрузил все системы. В одну минуту я спокойна, хладнокровна, держу всё под контролем… а в следующую – взрываюсь, как фейерверк в День независимости.
Уткнувшись ему в грудь, я шепчу: – Я ненавижу, что ты делаешь меня такой слабой.
Легкая дрожь пробегает по его телу.
– В капитуляции есть сила.
– В капитуляции есть разрушение, — отвечаю я.
Его голос звучит хрипло, срывающимся от эмоций.
– Это не игра с нулевой суммой40, Виктория. Если мы оба сдадимся, это будет беспроигрышный вариант.
Я снова отстраняюсь от него и стою возле большого холодильника из нержавеющей стали, сжав кулаки, моя грудь тяжело вздымается. Я говорю с горечью: – Не бывает такого понятия, как беспроигрышный вариант. Кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Любой, кто думает иначе, – ребенок.
– Или влюблен, – отвечает он мягким голосом.
Я резко вдыхаю. Его слова отдаются во мне, как удар гонга. Я шепчу: – Не надо.
Паркер стоит неподвижно. Его красивый рот растягивается в жесткую линию.
– Помни, где мы находимся, милая: Casa de la Verdad. Это зона без дерьма.
Его взгляд словно бросает мне вызов, но мы оба знаем, что я не могу ему перечить. Даже если мои губы не произносят слова, мое тело говорит ему, что я чувствую к нему каждый раз, когда он прикасается ко мне. Поэтому я делаю единственное, что могу: поворачиваюсь к нему спиной, обнимаю себя руками и меняю тему.
– Я, пожалуй, освежусь, пока ты готовишь, если не возражаешь.
Мой голос звучит на удивление ровно, вероятно, потому что я не смотрю на него. Примечание для себя: избегать зрительного контакта в течение следующих сорока восьми часов.
– Конечно. – Его тон снова становится мягким. Ласковым. – Ужин будет готов примерно через тридцать минут. Спальня наверху, в конце коридора. – Я слышу, как Паркер открывает шкаф, что-то достает и закрывает его. Он тихо добавляет: – Не могу дождаться, когда проснусь в постели завтра утром и обнаружу, что ты всё еще со мной.
О, кинжал в сердце. Вот почему я избегаю правды любой ценой: она чертовски болезненна. Честность – это просто огромная выгребная яма, полная нужды и слабости, способная обнажить тебя и заставить хныкать, как младенца.
Если я когда-нибудь построю себе дом для отдыха на Карибах, я честно назову его Домом Смерти и покрашу все в черный цвет.
Я неуклюже иду туда, где Паркер оставил мою сумку у входа, беру ее и поднимаюсь наверх.
Глава тридцать вторая
ТРИДЦАТЬ ДВА
Виктория
В элегантной ванной комнате я набираю ванну, которая по размеру не уступает спа-бассейну. Пока вода набирается, я закидываю свою дорожную сумку на кровать размера king-size и расстегиваю ее, чтобы достать вещи.
Поверх моей одежды лежит улыбающаяся белая мягкая игрушка с розовым бантиком между торчащих ушей. Ее пухлое тело украшает розовое платье с оборками.
Тронутая, я поднимаю ее и сжимаю.
– О, Табби.
Она делает это не в первый раз. Табита смертельно боится летать – ее родители погибли в авиакатастрофе, когда она была маленькой, – и у нее развились всевозможные суеверия, связанные с авиаперелетами. Я полагаю, плюшевая игрушка Hello Kitty так же хороша, как кроличья лапка, приносящая удачу.
Видит Бог, мне это понадобится.
Я прислоняю плюшевою кошку к лампе на тумбочке рядом с кроватью, вешаю несколько платьев и другие вещи в похожий на пещеру встроенный шкаф Паркера и направляюсь в ванную, где раздеваюсь, оставляя одежду небрежной кучей на полу. Я захожу в наполненную паром ванну и тихо вздыхаю, когда мои ноющие стопы погружаются в горячую воду. Я опускаюсь в воду, вытягиваю ноги и закрываю глаза. Хорошо, значит, у этого отвратительного «Дома Истины» может быть одно искупительное достоинство.
Потрясенная тем, что только что произошло внизу, я мысленно перебираю свой план действий. К сожалению, он в основном сводится к тому, чтобы ждать и смотреть, что приготовил Паркер. А пока я продолжу свои ночные вылазки. У меня есть сегодняшний и завтрашний вечер, чтобы посмотреть, что я смогу найти в этом его тропическом убежище. Хотя я уже проверила все картины в главной спальне в поисках сейфа: безуспешно.
– Я решил принести тебе вина.
Мои глаза распахиваются.
Паркер стоит в открытой двери ванной, держа в руках мой бокал Chablis. Его взгляд скользит с моего лица на грудь – мои соски едва виднеются над плещущейся водой – а потом медленно опускается по моему телу к ногам, стоящим на бортике. Затем он смотрит мне в глаза.
От жара в его взгляде стынет кровь.
– Благодарю.
Я хочу сесть и прикрыться, но не делаю этого. Желание нелепое – ради всего святого, у меня во рту были гениталии этого мужчины, – но я чувствую себя незащищенной и уязвимой, просто лежа здесь, позволяя его глазам впиваться в меня и пронзать насквозь, как ножам.
Он требует: – Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь.
Мое сердце трепещет. Клянусь, если я переживу эти выходные, мне нужно будет делать пересадку.
– Это больше похоже на то, что я чувствую.
– Что именно? – Паркер делает шаг внутрь комнаты.
По моей груди разливается тепло, и я знаю, что это не из-за воды. Меня переполняют настоящие, искренние чувства, и это грозит катастрофой. Особенно если я признаюсь в этом.
Отвлеки его. Отвлекись сама. Выбери более безопасную почву – секс!
Я понижаю голос и говорю: – Голод.
От его языка, который медленно путешествует между его губами, проходит прямая, невидимая линия к моей киске. Я сжимаю бедра вместе, и горячая вода плещется по моим соскам, посылая еще один импульс удовольствия вниз, между ног.
Паркер делает еще один медленный шаг ко мне, потом еще один. Он опускается на колени рядом с ванной и протягивает бокал.
– Я тоже.
Я наклоняюсь вперед и приподнимаю подбородок. Он прижимает бокал к моим губам и поднимает его. Я позволяю ему влить в мой рот глоток прохладного, терпкого вина. Затем глотаю, облизываю губы и улыбаюсь.
– Что ж, ты давно не ел.
Карие глаза вспыхивают, а затем губы Паркера прижимаются к моим.
Я слышу, как он со звоном ставит бокал на кафельный пол, чувствую, как одна его рука скользит по моим волосам и тянет их. Другая рука опускается под воду и сжимает мое бедро. Его рука двигается по моей коже, а пальцы поглаживают вход в мое лоно. Я стону ему в рот.
– Ты права. Прошло слишком много времени, – шепчет он напротив моих губ.
Паркер вытаскивает меня из воды, пока моя задница не оказывается на четырехдюймовом фарфоровом выступе. Он раздвигает мои ноги, сжимает мои бедра своими большими руками и зарывается лицом между моих гладких, дрожащих бедер.
Я стону, покачивая бедрами навстречу его рту. Запускаю пальцы в его густые волосы и продолжаю двигаться, не в силах сопротивляться волнам удовольствия, которые пронзают меня. Он вводит в меня два пальца, и я втягиваю воздух.
– Боже. ДА. Да, Паркер.
Покусывая меня, он издает горловой звук, похожий на рычание. Затем скользит пальцами внутрь и наружу, внутрь и наружу, надавливая на мои внутренние стенки медленными, извилистыми кругами, пока я не начинаю дышать короткими вздохами, моя спина выгибается дугой, а глаза закрываются, мои соски твердеют, как бриллианты.
Когда он на мгновение замедляется и его язык становится мягче, я смотрю на него сверху вниз.
Паркер смотрит на меня горящими глазами из-под полуприкрытых век.
– Кошечку нужно покормить? – Он проводит языком по чувствительной головке моего клитора. Когда я лишь тихо постанываю в ответ, он делает это снова, медленнее, на этот раз круговыми движениями, от которых я всхлипываю.
– Кошечка любит твои французские поцелуи, – выдыхаю я. – Пожалуйста, не останавливайся.
Губы Паркера изгибаются в довольной, соблазнительной улыбке.
– Ах, она сказала «пожалуйста». – Он закрывает глаза, прижимается ртом к моей сердцевине и сосет так сильно, что моя спина выгибается, и крик, который вырывается из меня, эхом отражается от стен ванной.
Я кончаю, выкрикивая его имя.
Это не входит в мои планы, мои бессмысленные крики удовольствия, которые складываются в форму его имени, но это так чертовски хорошо – он так чертовски хорош – что я ничего не могу с собой поделать. Его имя срывается с моих губ снова и снова, как безумное заклинание, пока я извиваюсь у него на лице, сжимая его волосы пальцами и напрягая ноги.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь рухнуть в ванну, истощенная, Паркер поднимает меня под мышки.
Голосом, грубым, как наждачная бумага, он требует: – Обхвати меня ногами за талию. – Когда я это делаю, он в несколько коротких шагов подходит к стене, прижимает меня к ней, удерживает одной рукой и спускает штаны. Его эрекция упирается в мою влажную промежность, головка члена попадает в нужное место и проникает в меня. Я издаю звук, который отчасти похож на восхищенный смех, отчасти на стон.
Он трахает меня у стены.
Стоя с широко расставленными ногами, полностью одетый, принимая на себя весь мой вес, Паркер трахает меня у гладкой крашеной стены своей ванной.
Он толкается, погружаясь глубоко, его пальцы теперь впиваются в плоть моей попки. Когда я откидываю голову к стене и закрываю глаза, то чувствую его рот на своем горле. Его зубы прижимаются к моей коже с таким нажимом, что я начинаю дрожать. Он снова толкается и стонет, когда мои внутренние мышцы сокращаются вокруг него.
– Я предъявляю права на эту прекрасную кошечку, – резко говорит он мне на ухо. – Ты поняла, женщина? Я знаю, ты никогда не отдашь мне свое сердце, но это…
Паркер толкается снова.
– Это…
Снова, сильнее, глубже.
– …мое.
Что-то внутри меня распутывается и вырывается на свободу
Он – лучший любовник, который у меня когда-либо был, отец моего внебрачного ребенка, объект моей ненависти на протяжении более десяти лет и катализатор моего успеха. Он погубил меня, и я поклялась погубить его – и что же я буду делать, когда всё закончится?
Когда я отомщу, что останется? Когда я разобью его сердце, или его душу, или разрушу его карьеру и репутацию – кем я буду без горечи, которая движет мной? Что я увижу, когда посмотрю в зеркало?
Что, если ненависть к нему была единственным, что поддерживало меня?
Я целую его так, как будто никогда больше не буду целовать другого мужчину, жадно, мой язык вторгается в его рот, мои зубы сталкиваются с его. Я крепче обнимаю его за плечи, упираюсь пятками в его позвоночник и выгибаюсь, мои бедра безжалостно изгибаются взад-вперед, встречая его толчки, загоняя его член поглубже, заявляя права на него, также как он предъявляет права на меня, отмечая его, как он отметил меня.
Паркер вздрагивает. Его стон долгий и низкий. А последний толчок в меня яростен. Он кладет руку мне на горло, поднимает голову, смотрит в глаза и, выругавшись, входит в меня.
Тепло, пульсация, распространяющийся шок удовольствия – мой оргазм наступает сразу после его.
Он сжимает мою шею, пока я кончаю, его хватка крепка. Он доминирует. И взгляд у него такой же доминирующий, победный, который должен бы меня пугать, но вместо этого возбуждает. Я не хочу знать почему. И не хочу анализировать свои эмоции. Просто хочу насладиться этим последним кусочком рая, прежде чем сожгу его дотла.
Когда я безвольно обмякаю в объятиях Паркера, он несет меня в спальню, не снимая с члена. Когда он резко останавливается в нескольких шагах от кровати, я поднимаю голову и смотрю на него. Широко раскрытыми глазами он смотрит на тумбочку.
– А, это, – усмехаюсь я, – мой талисман на удачу. Мило, не правда ли?
Медленно, очень медленно Паркер поворачивает голову и переводит взгляд на меня.
– Кто-то недавно сказал мне, что кошки, по сути, милые серийные убийцы.
Я сонно улыбаюсь.
– Неудивительно, что они мне нравятся.
Мускул на его челюсти напрягается.
– Ты любишь играть с огнем, не так ли?
Я провожу пальцами по напряженной мышце на его лице.
– Дорогой, я не играю с огнем; я и есть огонь.
– Да, – бормочет он, – ты определенно такая.
Он грубо целует меня в шею, сокращает расстояние до кровати, подводит нас к ней и продолжает демонстрировать мне еще раз, чего именно мне будет не хватать, когда рухнет этот зеркальный дом.
***
Спустя несколько оргазмов – пять, Боже милостивый, я даже не знала, что это физически возможно, этот мужчина настоящий знаток секса, – мы с Паркером сидим на освещенной свечами веранде за столом, уставленным остатками нашей еды, наблюдая, как с моря надвигаются грозовые тучи.
Стейки были отлично прожарены. Он приготовил простой зеленый салат к мясу. Мы наслаждались бутылкой превосходного вина, десертом из ананасового мармелада с мягким сыром, медом и инжиром, и непринужденной беседой, наполненной редкими, но приятными паузами. Мы говорили в основном о нашем бизнесе, путешествиях, хобби, о безопасных темах, которые легко переходят от одной к другой, не требуя настоящего самораскрытия.
Что делает его вопрос еще более ошеломляющим, когда он задается.
– Ты хочешь детей?
– Детей? – Я повторяю это слово так, словно оно мне незнакомо, как будто это слово из иностранного языка.
Паркер бросает на меня взгляд. Его лицо ничего не выражает.
– Ты сказала, что маленькие дети пугают тебя, и я решил, что ты не хочешь детей. Но я знаю, что никогда не стоит делать поспешных выводов, поэтому и спрашиваю.
Мой рот – это пустыня Сахара. Ветерок треплет мои волосы, рассыпая их по плечам. Я смотрю на темный горизонт, на звезды, которые медленно закрываются облаками, и страстно желаю, чтобы они скрыли меня.
– Я не была бы хорошей матерью.
– Почему ты так говоришь?
Когда я смотрю на него краем глаза, то вижу, что он не иронизирует. Кажется, он действительно удивлен моим заявлением. Как будто это не очевидно.
– На случай, если вы не заметили, мистер Максвелл, я не из тех, кто заботится о других.
– Большинство мужчин тоже, но никто не считает это их недостатком.
– Это потому, что у них обычно есть партнер, который таковым является.
– Значит, если бы у тебя был заботливый партнер, проблема была бы решена?
Этот разговор принял такой оборот, который мне не нравится. Я пожимаю плечами и стоически смотрю вдаль.
– Я никогда по-настоящему не задумывалась об этом.
– Тебе следовало бы.
Я смотрю на него. Паркер серьезен. Это пугает.
– Давай сменим тему.
Его голос смягчается, как и взгляд.
– Нет.
У меня скручивает живот. На лбу выступают капли пота. Мне с трудом удается сглотнуть.
– А что, если я скажу «пожалуйста»?
– Ты еще этого не сказала.
Я открываю рот, но Паркер опережает меня.
– Я всегда хотел детей, – говорит он, глядя мне прямо в глаза.
У меня такое чувство, что мой ужин вот-вот появится снова. Меня бросает то в холод, то в жар, а потом охватывает такая сильная боль, что она пронизывает каждую клеточку, каждый атом моего существа, проникая до самого мозга костей.
На одно слепое, бездонное мгновение я перестаю быть Викторией Прайс. Я перестаю быть женщиной, смотрящей на мужчину, или даже просто человеком.
Я – боль.
Затем я вскакиваю со своего места и, спотыкаясь о деревянные половицы, бегу к перилам, окружающим веранду, и хватаюсь за них, как за спасательный жилет. Я сжимаю колени и локти, чтобы не соскользнуть на пол.
Паркер подходит ко мне сзади и заключает в объятия. Я закрываю глаза и опускаю голову, борясь с подступающими к горлу всхлипываниями. Паркер зарывается лицом в мои волосы.
– Я хочу знать все твои темные стороны, – страстно шепчет он, сжимая тебя в объятиях. – Я хочу быть тем, у кого есть ключ, который откроет все твои запертые двери и прогонит всех монстров, которых ты прячешь за ними. Я хочу быть светом в твоей тьме. Я хочу быть твоей опорой и поддержкой, мягким местом, куда ты можешь упасть.
Когда я не отвечаю, он разворачивает меня, обнимает за талию и приподнимает мой подбородок.
– Я не шутил, когда говорил тебе, что со мной ты в безопасности, Виктория. Что бы ни случилось с тобой в прошлом, со мной ты всегда будешь в безопасности. Я обещаю.
У меня перехватывает дыхание.
– Почему?
Он отвечает, сверкая глазами: – Ты меня волнуешь.
Я опускаю голову ему на грудь. Мой голос звучит глухо, как пустая, уродливая хрипотца на фоне приглушенного шума далекого прибоя.
– Ты меня не знаешь. Ты сам это сказал.
– Я знаю достаточно.
Где-то над головой кричит чайка. Ветер становится всё более беспокойным, он колышет занавески у раздвижных дверей и собирает мое платье в складки у колен. В воздухе витает резкий запах озона, и я знаю, что дождь неизбежен.
Я шепчу: – Почему ты говоришь мне всё это? Зачем ты привез меня сюда? Чего ты хочешь?
Паркер гладит меня по голове, проводит пальцами по моим волосам и задумчиво молчит. Затем, наконец, тихо вздыхает, словно приняв решение, и говорит: – Я хочу тебе кое-что показать.
Он берет меня за руку и ведет от перил внутрь, через кухню, и вверх по лестнице. Мы бесшумно идем по коридору в сторону спальни, но вместо этого поворачиваем к двери справа. Она закрыта. Паркер берется за ручку и смотрит на меня.
– Ты когда-нибудь слышала о так называемой супружеской привилегии?
