Текст книги "Умоляй меня (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

12

СОФИЯ

Этой ночью мне снились тревожные сны. Я ворочаюсь с боку на бок и просыпаюсь в поту. Утром чувствую себя разбитой, поэтому заливаюсь кофеином до полусмерти и провожу совещание по бюджету и ежегодный отчет о результатах работы в отделе кадров, на котором мне сообщают, что я получаю прибавку к зарплате.

Я говорю им, что благодарна за признание, но этого недостаточно, и я бы хотела, чтобы они проконсультировались с мистером Хартманом, чтобы понять, как они могут добиться большего успеха.

Представители отдела кадров, очевидно, удивлены моей просьбой, но я не достигла бы такого уровня в своей области, если бы перестраховывалась. Кто не рискует, тот не выигрывает. Я ухожу с совещания воодушевленная.

Во время обеденного перерыва я просматриваю электронное письмо Уилла о наших возможностях для мамы. Ни один из домов престарелых не идеален по тем или иным причинам, но у всех них есть одна общая черта.

Они чертовски дорогие.

Я отправляю электронное письмо своему биржевому брокеру и прошу его порекомендовать несколько ценных бумаг для моего портфеля, потому что, если судить по структуре ценообразования, отрасль постоянно получает прибыль. Затем я отправляю Уиллу электронное письмо, в котором сообщаю, что просмотрела присланные им данные, но хотела бы изучить больше вариантов, прежде чем двигаться дальше.

Через несколько минут он отвечает мне, что я эгоистичная, со мной трудно общаться, и еще несколько неприятных вещей, которые я просматриваю, прежде чем отправить письмо в корзину.

Затем сажусь за свой стол и смотрю в окно, мои мысли возвращаются к Картеру.

Огромный букет роз, который он прислал, не проявляет никаких признаков увядания. Каждый сильный, прямой стебель кажется подтверждением мужественности отправителя.

Я сопротивляюсь желанию провести тщательный поиск по его прошлому в Интернете и вместо этого составляю список «за» и «против» знакомства с ним в своем блокноте.

Список «за» короткий, но на первом месте в нем стоит превосходный оральный секс, что, на мой взгляд, весьма убедительно. Я отказываюсь от составления списка «против», когда он растягивается до двадцати пунктов, и рву лист бумаги в клочья.

Остаток дня я провожу за напряженной работой, которая со стороны может показаться продуктивной, но на самом деле является уловкой для настоящей работы, которой я занимаюсь: составляю меню на сегодняшний ужин и борюсь с растущим страхом, что у меня, возможно, кризис среднего возраста.

У меня уже есть горячий молодой парень под боком и внутреннее смятение. Что дальше? Новая спортивная машина? Липосакция?

По дороге домой я заезжаю в продуктовый магазин, затем быстро принимаю душ и одеваюсь. Стоя перед зеркалом в спальне, я качаю головой, глядя на свое нервное отражение, и говорю ему, что все будет хорошо.

Зная, что я побрила ноги в душе, мое отражение молча осуждает меня.

Когда в шесть часов раздается звонок в дверь, я допиваю второй бокал вина. Картер стоит на крыльце моего дома, держа в руках яркий букет полевых цветов и улыбаясь. Он бросает на меня один взгляд и его улыбка пропадает.

– Привет.

– Привет.

– У тебя опять такое лицо.

– Такое, будто я напугана?

– Да. Такое.

– Это просто нервы.

– Из-за чего ты нервничаешь?

– Я побрила ноги.

Его пристальный взгляд скользит по мне, вниз по телу, к обнаженным ногам под юбкой и обратно. Его голубые глаза мягкие и теплые. Его голос хриплый.

– Для меня это большая честь.

– Так и должно быть. Это мне цветы?

– Да.

Он протягивает букет. Я беру его и стою, уткнувшись в него носом, нюхаю и тяну время, чувствуя, как пульсирует каждая жилка в моем теле.

Картер нежно берет меня за плечи, отодвигает на несколько шагов назад, в прихожую, затем поворачивается и закрывает за нами дверь. Он берет букет, которым я прикрываюсь как щитом, и кладет его на консольный столик.

Затем обнимает меня.

Какое-то время мы стоим в тишине, просто вдыхая друг друга, пока он не бормочет: – Я ничего не принимаю как должное. Иди надень штаны, если тебе так будет спокойнее. Надень свои самые уродливые спортивные штаны. Надень железный пояс верности.

– У меня нет железного пояса верности. Даже если бы он у меня был, у тебя, вероятно, все равно была бы отмычка для него.

Он берет мое лицо в ладони и заглядывает мне в глаза.

– Она у меня есть, – дразняще шепчет он. – Зови меня просто Слесарь.

– Потому что открывать нижнее белье, застегнутое на все пуговицы, – твоя суперспособность. Это было в моем списке недостатков.

Картер морщит лоб.

– Ты составила список недостатков обо мне?

– Да.

– Он был длинным?

– Очень.

– Длиннее, чем в списке «за»?

– На целую милю.

– Вот дерьмо. Думаю, мне придется постараться.

– Ты можешь начать с поцелуя. Это был один из пунктов в списке «за»… твое мастерство в поцелуях.

– Да неужели? – Картер ухмыляется, самоуверенный, как пират, и довольный, как любой сорвиголова.

Он очаровательный. Обаятельный, красивый, неотразимый и восхитительный.

Какая катастрофа.

Я обхватываю его руками за талию, приподнимаюсь на цыпочки и целую его. Крепко.

Он жадно отвечает, страстно целуя меня в ответ, скользя своим языком по моему. Я прижимаюсь к нему, чувствую биение его сердца, восхищаюсь каждой его частичкой, но в то же время жалею, что мы встретились.

До него у меня все было хорошо. У меня все было просто отлично. Жизнь была хороша. Не захватывающая, но стабильная. У меня была моя дочь, у меня были мои подруги, у меня была моя работа, и я карабкалась по ступенькам карьерной лестницы с ясным взглядом, упорством и непреклонной решимостью, которые сослужили мне хорошую службу.

А теперь это.

Теперь Картер.

Я обречена.

Картер отстраняется, тяжело дыша и в замешательстве глядя на меня сверху вниз.

– Что?

– Оу. Я сказала это вслух, не так ли? – Мой смех звучит неловко. – Прости.

– Ты сердишься на меня?

– Нет, милый мальчик. Я, не сержусь на тебя. Наоборот. Я влюблена в тебя.

Мгновение он пристально смотрит на меня, выражение его лица напряженное, губы приоткрыты, глаза светятся надеждой.

– Правда?

– Да.

– Сильно?

Я улыбаюсь и убираю прядь волос с его лба.

– Боюсь, что очень сильно.

Картер так взволнован этим, что слышно, как у него перехватывает дыхание. Ликуя, он шепчет: – Это лучший день в моей жизни.

Я запрокидываю голову и смеюсь. Он целует меня в шею, рыча, как медведь, и покусывая мою кожу зубами, затем заключает меня в объятия и вздыхает.

– Спасибо.

– Ты не должен меня благодарить.

– Да, это так. Потому что сейчас ты покажешь мне свою спальню.

Я слегка отстраняюсь и приподнимаю бровь.

– И почему я должна это сделать?

– Так ты сможешь переодеться в свой самый уродливый спортивный костюм, а я смогу понаблюдать за тобой, пока ты это делаешь.

– Ты действительно хочешь увидеть мою спальню? Это не так уж и увлекательно.

– Это все равно, что сказать священнику, что Сикстинская капелла не так уж и интересна.

– Хорошо. Если только ты не начнешь молиться…

Я беру его за руку и веду наверх. Картер разглядывает все, что мы видим, – мебель, произведения искусства, ковровые покрытия, – как будто запоминает все это. К тому времени, когда мы добираемся до моей спальни, я убеждена, что он легко сможет ориентироваться в темноте.

Я отпускаю его руку и прислоняюсь к дверному косяку, жестом приглашая его войти.

Он заходит внутрь, принюхиваясь к воздуху. Посреди комнаты медленно поворачивается по кругу, так же тщательно осматривая предметы, как и при нашем появлении. На его лице благоговение и изумление, и мне приходится подавить улыбку.

– Как видишь это не святыня

– Это ты так думаешь. – Он подходит к окну и выглядывает во двор.

– Если ты пытаешься заставить меня думать, что планируешь ограбление, то это работает.

Оглядываясь через плечо, он улыбается мне.

– Я тебя пугаю.

– Немного. Почему ты улыбаешься?

– Потому что обычно именно ты пугаешь меня.

– Ты опять преувеличиваешь.

– Я никогда не преувеличиваю.

– Ты сказал мне, что я самая красивая женщина в мире. Это огромное преувеличение, не говоря уже о том, что оно фактически неточно и его легко опровергнуть.

Картер долго смотрит на меня с другого конца комнаты, а затем тихо говорит: – Если уж на то пошло, это было преуменьшение.

Конечно, он должен слышать, как сильно бьется мое сердце. Если нет, то я знаю, что он видит, как румянец разливается по моей шее, потому что я чувствую, как он окрашивает кожу и обжигает уши.

Отвернувшись от окна, Картер подходит к комоду и проводит пальцами по краю, останавливаясь, чтобы взять нашу с Харлоу фотографию в серебряной рамке, сделанную, когда ей было шесть.

Мы лежим на траве на заднем дворе, босиком, в летних платьях, ее голова у меня на животе, и она смеется в камеру. Наше счастье осязаемо. Это моя любимая фотография. Снимок из более простых времен.

– Это Харлоу, моя дочь. Сейчас ей четырнадцать. Она больше так не улыбается.

Картер смотрит на меня с серьезным выражением лица.

– Половое созревание – сложный период.

– Так было у тебя?

Он снова переводит взгляд на фотографию в своей руке, затем кивает. Его голос понижается.

– Это мучительно.

Он больше ничего не добавляет, но боль, стоящая за этим единственным словом, трогает меня.

– Она живет со своим отцом?

– Нет, она живет со мной. Он навещает ее каждые выходные. Однако сейчас они вместе в отъезде, в Кабо.

Погруженный в свои мысли, Картер еще мгновение смотрит на фотографию, и аккуратно ставит ее на место.

Затем он исчезает в моей гардеробной.

Я кричу: – Если ты выйдешь оттуда в моем нижнем белье на голове, это свидание закончится.

– Значит, это еще одно свидание! Я так и знал!

Я качаю головой, смеясь, но перестаю смеяться, когда он появляется снова с потрепанными серыми спортивными штанами с надписью «Калифорнийский университет Лос-Анджелеса» огромными выцветшими золотыми буквами на одной штанине и несколькими подозрительными пятнами на другой.

Держа их указательным пальцем, он говорит: – Они. Просто. Отвратительные.

– Поздравляю. У тебя есть глаза.

– Где верх?

– Ты действительно хочешь, чтобы я переоделась в спортивный костюм?

– Нет, я хочу, чтобы тебе было удобно. Так что прикрой свои ноги, о бритье которых ты жалеешь, давай спустимся вниз и выпьем чего-нибудь.

Проходя мимо меня к двери, он натягивает мне на голову спортивные штаны, а затем шлепает по заднице.

– И побыстрее, женщина! Я хочу пить!

Я на мгновение останавливаюсь, тихо смеясь и качая головой.

Король Земли вернулся.

Я роюсь в шкафу в поисках подходящей толстовки, затем меняю свою красивую одежду на потрепанные спортивные штаны. Я сразу чувствую себя лучше.

Решив продолжить в том же духе, я иду в ванную и смываю с лица всю косметику, затем собираю волосы в хвост.

Мое отражение гораздо довольнее, чем было раньше.

Когда я спускаюсь вниз, то застаю Картера стоящим у кухонной раковины и ставящим принесенный им букет цветов в хрустальную вазу. Не поднимая глаз, он говорит: – Надеюсь, ты не возражаешь, что я обшарил все шкафы, пытаясь найти вазу для них. Ты когда-нибудь смотрела фильм с Джулией Робертс «В постели с врагом»?

– Да. Целую вечность назад. Ее бывший муж преследовал ее, верно?

– Да. Твоя кладовка напомнила мне об этом парне, о том, каким занудой он был. Все так идеально разложено, что это могло бы быть рекламой в журнале. Интересно, может, ты сама втайне сталкер?

Он поднимает взгляд, улыбается, но улыбка спадает с его лица, как только он видит меня.

Я притворно приседаю в реверансе.

– Ты сказал, что хочешь, чтобы мне было удобно. Будь осторожен в своих желаниях.

Когда Картер ничего не говорит и просто стоит с затравленным видом, я начинаю смущаться.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Потому что без макияжа ты еще красивее. Я ослеплен. Это все равно что смотреть прямо на солнце.

Улыбаясь, я подхожу к нему и целую в щеку.

– Это было здорово. Бонусные баллы за креативность. Что бы ты хотел выпить?

Он роняет ножницы, которые держал в руках, и заключает меня в объятия.

– Тебя, – говорит он, а затем целует меня.

Обвивая руками его широкие плечи, я прижимаюсь к нему и погружаюсь в поцелуй. У Картера чудесный рот. Мягкий. У него губы, как у девушки, полные и мягкие, а не тонкие и твердые, как у Ника.

– Ты вкуснее вина, – шепчет он мне в губы. – Слаще меда. Ты вкуснее, чем клубничный пирог.

Я стону, стараясь не рассмеяться.

– А ты льстец. Остановись, пока не перегнул палку. Девушка может выдержать лишь определенное количество возмутительного бреда.

Картер улыбается мне, его голубые глаза сверкают.

– Значит, я в выигрыше. Потрясающе.

Недоверчиво качая головой, я отстраняюсь от него и подхожу к бару с напитками. Распахнув дверь, я поворачиваюсь к нему и демонстрирую содержимое в стиле «Ванна-Уайт», сияя улыбкой и размахивая руками, как представитель модельного бизнеса.

– Что ты предпочитаешь? Виски? Бурбон? Текила? Джин? У меня есть все.

– Как насчет Clase Azul Ultra Extra Añejo?

– Что это?

– Текила. Очень дорогая.

– Дорогая? Сколько стоит?

– Около двух тысяч за бутылку.

Это вызывает у меня смех.

– Я похожа на человека, который готов потратить две тысячи долларов на бутылку текилы?

– Так, значит, ты ее украла? Потому что она стоит прямо здесь.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на полки с бутылками.

– В самом деле? Которая из них?

– Вон тот высокий черный флакон с отделкой из 24-каратного золота. Он стоит за Tito.

Я отодвигаю несколько предметов в сторону и достаю высокий элегантный стеклянный флакон. Осторожно снимая его с полки, я говорю: – Я всегда думала, что это что-то вроде ликера. Ник принес эту бутылку домой после какой-то деловой встречи, и я поставила ее сюда. Она, наверное, простояла тут три или четыре года.

– Тебя ждет сюрприз. Это чертовски круто.

– Ты уже пробовал? – Когда он искоса смотрит на меня, я смеюсь. – Конечно, пробовал. Я все время забываю о твоих деньгах.

– Хорошо. Продолжай забывать. Вместо этого сосредоточься на моей привлекательной внешности и обаянии.

Мы улыбаемся друг другу. Я ставлю невероятно дорогую текилу на стойку и нахожу в другом шкафчике две маленькие рюмочки для ликера. Затем Картер открывает бутылку и наливает в каждую по небольшому количеству янтарной жидкости.

Он берет одну рюмку и протягивает ее мне, затем берет другую.

– Если ты когда-нибудь добавишь это в «Маргариту», ангелы будут плакать.

– То есть, ты хочешь сказать, что не стоит пить это как Cuervo.

– Ты снова пытаешься меня напугать.

Мы чокаемся и делаем по глотку, наши взгляды встречаются поверх рюмок. Пьянящий аромат карамели, ванили и поджаренного дуба наполняет мой нос, когда текила скользит по моим губам. Я глотаю, поражаясь сложности вкуса.

– Это потрясающе.

– Стоит каждого пенни, верно?

Я смеюсь.

– Нет, если бы я за это платила, но раз уж я этого не делала, то да. Ладно, красавчик. Ты готов к тому, чтобы я поразила тебя своим кулинарным мастерством?

– Да. Что ты готовишь?

– Остро-кислый суп, сатай из говядины и зеленое карри с курицей.

Его глаза расширяются. Картер выглядит ошеломленным, что приводит меня в замешательство.

– Ты говорил, что тайская кухня – одна из твоих любимых.

Он медленно ставит свою рюмку, берет мою и тоже ставит ее, затем берет мое лицо в ладони.

– Спасибо, – шепчет он, пристально глядя мне в глаза.

– За что?

– За то, что помнишь.

Когда он целует меня, я радуюсь, что надела эти отвратительные спортивные штаны. Если бы на мне все еще была юбка, она бы уже валялась на полу.

13

СОФИЯ

Картер сидит за стойкой со своей текилой и наблюдает, как я готовлю еду. Мы разговариваем, смеемся, делимся историями. Ничего травмирующего или слишком личного, просто знакомимся, как это делают пары на первых свиданиях.

Он милый. Внимательный, забавный, склонный к самоуничижению и просто очаровательный во всех отношениях.

Какая-то часть меня мечтает, чтобы он раскрыл что-то неприятное в своей личности, чтобы я могла уйти. Какой-то намек на фанатизм или шовинизм. Немного скрытой враждебности. Очевидная потребность контролировать ситуацию.

Я не нахожу ничего предосудительного, что, возможно, означает, что мне просто нужно стараться лучше.

Или, может быть, мне нужно расслабиться и дать ему передышку.

Когда с едой покончено, Картер помогает мне с уборкой, с удовольствием загружает посудомоечную машину и устраивает игру, пытаясь разложить все блюда по полочкам, как будто это пазл. Затем он благодарит меня так искренне, что я задаюсь вопросом, ел ли он когда-нибудь домашнюю еду.

Мы устраиваемся на диване в гостиной перед незажженным камином, лицом друг к другу с противоположных сторон, наши ноги переплетены. Он засовывает свои босые ноги мне под бедра. Я улыбаюсь ему.

– Это было приятное свидание. Спасибо, что пришел.

Картер усмехается.

– Это был мне намек уйти?

– Нет. Просто общаюсь. Я знаю, как ты любишь поговорить.

– Ты всегда удивляешься этому.

– Наверное, я просто больше привыкла к напряженному молчанию.

Обхватив руками мои лодыжки, он сжимает их.

– Прости.

– За что?

– За то, что твой бывший такой придурок.

Я запрокидываю голову и смеюсь.

– Это было грубо? Наверное, это было грубо.

– Нет, я просто представила, как ты говоришь это ему в лицо. Или кто-нибудь другой говорит это ему в лицо. Он бы не знал, что с собой делать.

– Не возражаешь, если я спрошу, чем он зарабатывает на жизнь?

– Он музыкальный продюсер.

– Звучит круто.

– Это жестокий бизнес, наполненный нарциссами, которые охотятся за мечтами и неопытностью молодых людей.

Помолчав, Картер говорит: – Значит, это во многом похоже на новостной бизнес.

Мы улыбаемся друг другу. Я киваю.

– Да, полагаю, что так.

– На самом деле я хотел стать музыкантом, когда был маленьким. Научился играть на гитаре в пятом классе и играл на протяжении всей средней школы. Я был одержим этим.

Когда он опускает глаза, на его лице появляется задумчивое выражение, я спрашиваю: – Ты все еще играешь?

Картер качает головой.

– Почему ты бросил это?

– Я МакКорд. Мы не занимаемся искусством. Мы занимаемся семейным бизнесом.

Я понимаю, что это щекотливая тема, поэтому не углубляюсь в подробности.

– Ну, гитара – это очень круто, но она и близко не сравнится с аккордеоном, на котором я играла в младших классах средней школы.

– Ты играла на аккордеоне?

– Да.

– Добровольно?

Я смеюсь над его недоверчивым взглядом.

– Нет. Ну, никто не приставлял пистолет к моей голове, но я делала это ради своего отца. Его дедушка играл, когда он был ребенком. У него остались приятные воспоминания об этом инструменте. На самом деле отец надеялся, что мой брат возьмет аккордеон в руки, но Уилла никогда особо не интересовало, как сделать других людей счастливыми, так что…

Когда я не заканчиваю предложение, Картер тихо говорит: – Значит, вместо этого ты взяла его.

– Да. Интересно, женщины от природы хотят нравиться людям, или мы становимся такими по мере взросления?

– Это не только женская черта. Я мог бы написать целую книгу обо всем, что я сделал, чтобы другие люди были счастливыми. – Он на мгновение задумывается. – В основном это заслуга моего отца.

Я смотрю, как он уходит в темноту. Это все равно что наблюдать, как солнце скрывается за грозовыми тучами. Его лицо напряжено, брови сведены вместе. Его полные губы поджаты.

– Я не буду лезть не в свое дело, если тебе не нравится этот вопрос, но ты близок со своим отцом?

Картер поднимает на меня взгляд. В его голубых глазах ярость.

– Я не думаю, что кто-то его по-настоящему знает. Даже моя мама. Я имею в виду, они женаты целую вечность и полностью зависят друг от друга, но он не из тех людей, которые открывают свои чувства. У него много секретов. Всегда кажется, что он замышляет войну.

Из всего, что я читала и слышала о Конраде МакКорде, это точное утверждение.

Я мягко говорю: – Наверное, было нелегко расти в такой обстановке.

– Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто он был жестоким или что-то в этом роде. Он просто был…

– Отстраненным?

– Да. Отстраненным. Непостижимый. Все его боялись.

– А какая у тебя мама, если ты не возражаешь, что я спрашиваю?

При упоминании о матери его лицо озаряется.

– С ней любой чувствует себя комфортно, независимо от того, сколько у него денег. Мне очень повезло, что она моя мама. Она самый добрый человек, которого я когда-либо встречал.

Я так тронута этой милой, проникновенной речью, что вынуждена на мгновение отвести взгляд, чтобы смахнуть слезы с глаз.

Подозреваю, что, если бы Харлоу спросили обо мне, она не ответила бы и вполовину с таким энтузиазмом.

– Это звучит великолепно. Тебе очень повезло.

– Да. Мне повезло. Мне не на что жаловаться.

Я изучаю выражение его лица. Отведенный взгляд. Улыбку, которая выглядит натянутой.

Я мягко говорю: – Это нормально, если тебе не все нравится в твоей жизни, Картер. Тебе не нужно чувствовать себя виноватым из-за этого, независимо от того, насколько богата твоя семья.

Пораженный, он мгновение смотрит на меня, затем резко выдыхает и проводит рукой по волосам.

– Ты жуткая. Ты умеешь читать мысли?

– Несколько раз ты меня этим тоже пугал.

Он улыбается, на мгновение теряя серьезность.

– Может, мы и телепаты. Но только друг с другом.

– И, может, нам стоит еще выпить. Хочешь еще текилы?

Картер кокетливо хлопает ресницами и ухмыляется.

– Почему, мисс Бьянко, вы пытаетесь воспользоваться мной?

– Если бы я пыталась воспользоваться вами, мистер МакКорд, то не задавала бы никаких вопросов по этому поводу. – Я скидываю его ноги, затем встаю, смотрю на него сверху вниз и протягиваю руку. – Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Он хватает меня за руку и вскакивает на две ноги.

– Если это как-то связано с тем, что ты раздеваешься, я согласен на тысячу процентов.

– Я не собираюсь раздеваться.

– В таком случае я согласен только на двести процентов.

– Для человека, занимающего такую важную руководящую должность, твоя математика ужасна.

Он ухмыляется.

– Для этого и существуют калькуляторы. Что мы делаем? Куда ты меня ведешь? Я взволнован!

Чувствуя легкое возбуждение, я смеюсь. Его жизнерадостность так обезоруживает.

Я веду его к лестнице. Картер продолжает держать меня за руку, пока мы поднимаемся на второй этаж и идем по коридору мимо моей спальни в другую комнату в конце. Открывая дверь, я включаю верхний свет.

Затем отступаю и улыбаюсь, видя изумленное выражение на лице Картера.

Он оглядывается по сторонам, широко раскрыв глаза, и выдыхает: – Вот черт.

– Я так и знала, что тебе здесь понравится. Ник использовал это как свой домашний офис. Заходи.

Когда Картер не двигается, я легонько толкаю его локтем.

– Взгляни на фиолетовую Stratocaster⁸. Она подписана.

Пока он просто стоит и ошеломленно озирается по сторонам со звездами в глазах, я прохожу мимо него к противоположной стене, где на изготовленных на заказ стеллажах висит около дюжины электрогитар. Другие стены также украшены гитарами, как электрическими, так и акустическими, всех цветов радуги, одни старые, другие поновее, все это дорогие коллекционные вещи. Между гитарами в рамках развешаны фотографии групп и музыкантов, играющих вживую.

Я осторожно снимаю Stratocaster со стеллажа на стене и протягиваю ее Картеру.

– Вот.

Он пристально смотрит на нее.

– Это принадлежало…?

– Да.

Картер хлопает себя ладонями по щекам и открывает рот в беззвучном крике.

– Возьми это.

– Я не могу!

– Почему нет?

– Что, если я испорчу ее? Я могу поцарапать ее или что-то в этом роде. Я могу уронить ее. Я попаду в ад!

– Не будь таким драматичным. Кроме того, она застрахована.

Он яростно качает головой.

– Если я причиню вред одной из гитар Принса, я лишусь жизни. Мне придется совершить ритуальное самоубийство от стыда, иначе моя семья будет опозорена на семь поколений.

– Это гитара, Картер, а не мистический предмет, за который боги потребуют твоей крови, если она будет повреждена.

– Это ты так думаешь.

Стараясь не улыбаться, я говорю: – Хорошо. Но она действительно тяжелая. На самом деле, я не уверена, что смогу долго держать ее…

Я притворяюсь, что пошатываюсь под ее тяжестью, колени у меня подгибаются, и я издаю тихий крик отчаяния. Не успеваю и глазом моргнуть, как Картер выхватывает гитару у меня из рук и прижимает ее к груди, словно защищая.

– Боже мой. Посмотри на свое возмущенное лицо! Ты на самом деле думал, что я брошу эту вещь, не так ли?

Он усмехается.

– Вещь? Прости меня, еретик, но она – бесценная часть музыкальной истории, сыгранная одним из немногих настоящих гениев нашего времени, а не вещь.

Я упираю руки в бока и улыбаюсь ему.

– Ты мне нравишься таким. Весь такой раздраженный и надменный. Ты выглядишь как модель с обложки, но внутри ворчливый дедушка, орущий на детей, чтобы они убирались к черту с его лужайки.

Все еще обиженный моей фальшивой угрозой в адрес гитары, Картер, тем не менее, охотно пользуется моментом, чтобы насладиться комплиментом.

– Модель с обложки, да?

– Да.

Он задумывается.

– Для какого журнала?

– Ежемесячник мелодрам.

Выражение его лица становится кислым.

– Ха-ха.

– Светские сплетни.

– Хорошо, очень смешно, Люсиль Болл.

– Ты знаешь, кто такая Люсиль Болл?

Картер кривит губы и бросает на меня кислый взгляд.

– У нас приятный вечер, так что я сделаю вид, что ты только что не оскорбляла мой интеллект.

– Просто она родилась намного раньше тебя.

– Да, как и Шекспир, Сократ и Синатра. Полагаю, ты думаешь, что я тоже никогда о них не слышал?

Не дожидаясь ответа, он протискивается мимо меня и проходит дальше в комнату, оставляя меня жалеть, что я вообще раскрыла свой рот.

Он не моя дочь-подросток, которая думает, что все, что когда-либо происходило, было придумано в TikTok, и что любой человек старше тридцати лет настолько стар, что с таким же успехом может быть мертв.

Картер образованный. Утонченный. И, несмотря на свою очаровательную мальчишескую натуру, он взрослый мужчина.

– Я прошу прощения, Картер. Это было необдуманно с моей стороны.

Он оборачивается и смотрит на меня через плечо.

– Ты прощена. – Его улыбка легкая и многозначительная. – Я имею в виду… почти. Возможно, тебе придется немного потрудиться, чтобы это заслужить.

Картер возвращается к коллекции гитар и удовлетворенно вздыхает, оглядывая все.

– Боже. Это похоже на рай. Не могу поверить, что ты купила все это специально для меня. Так мило с твоей стороны. Возможно, мне придется купить тебе ресторан прямо сейчас.

Сдерживая смех, я подхожу к нему поближе и подыгрываю.

– Тогда мне придется все время готовить. А как же моя повседневная работа?

– Я уверен, что ты отлично справляешься со своими обязанностями, но ты ни в коем случае не так хороша в этом, как в кулинарии. Блюдо, которое ты мне приготовила, было просто фантастическим. Ты заметила, что я был возбужден весь ужин?

– А я-то думала, что это как-то связано с моей отвратительной потливостью.

– О нет. Это все из-за зеленого карри, детка, точно.

Я сажусь на один из синих бархатных вращающихся стульев в углу и наблюдаю за ним. Картер похож на ребенка в магазине игрушек.

Несмотря на свою работу, я бы не назвала Ника настоящим меломаном. У него отличное чутье на то, что может принести деньги, и он ценит талант артистов, но он больше похож на человека, который держит конюшню скаковых лошадей ради их потенциального заработка.

Его энциклопедические познания в музыке были порождены амбициями, а не любовью.

– Кто твой любимый гитарист, Картер?

– Это все равно что спросить родителей, кто их любимый ребенок.

Он переходит от гитары к гитаре, внимательно осматривая каждую, восхищаясь их цветом и формой, восхищенно качая головой при виде грифов и грифовых накладок, щурясь на подписи, нацарапанные на дереве.

– У тебя их, должно быть, несколько. Три лучших?

Картер с обожанием смотрит на электрогитару в своих руках.

– Принц, Принц и еще раз Принц.

– Хммм. Тебя очень удивит, если я скажу, что это одна из гитар, которые он использовал в своем знаменитом выступлении в перерыве между матчами на Суперкубке 2007 года?

Он хрипит, затем откашливается: – Да.

– Хорошо, тогда я тебе не скажу. Сыграешь мне что-нибудь?

Картер смотрит на меня, опускает взгляд на гитару, затем поднимает глаза к потолку.

– Я не могу отказать красивой женщине, брат. Я знаю, ты понимаешь.

Я не уверена, обращается ли он к богу или к духу своего любимого гитариста, но я забываю обо всем, когда он начинает соло из «Purple Rain».

Гитара звучит урезано, потому что не подключена к усилителю, но я поражена легкостью и качеством его игры. Я сижу с открытым ртом, наблюдая, как его ловкие пальцы порхают по струнам, пока он не заканчивает с размаху и не начинает смеяться.

– Черт!

– Да, я бы так и сказала. Это было потрясающе!

Он смотрит на меня, его глаза ярко сияют, красивое лицо сияет.

– Боже мой, это было так приятно.

– Это звучало так здорово. Я не могу поверить, что ты такой талантливый!

Картер держит гитару перед собой и слегка кланяется. Затем аккуратно кладет ее обратно на стойку, отступает на шаг и любуется ею, скрестив руки на груди. Он тихо выдыхает и качает головой.

– Черт возьми, София, – тихо произносит он. – Спасибо.

– Это я должна благодарить тебя. Я тут фанатею.

– Почему все это здесь? Ты играешь?

– О нет. Ник забрал свой стол и одежду, когда съезжал, но все остальное оставил здесь. Он не побеспокоился собрать все это.

Лицо Картера – это маска ужаса.

– Не побеспокоился? Неужели у этого человека нет души?

Я смеюсь.

– Я буду ссылаться на пятую поправку, ваша честь. – Я перестаю смеяться, когда мне в голову приходит интересная мысль. – Ты хочешь их?

Он усмехается.

– Да, конечно.

– Я говорю серьезно. Здесь ты можешь взять все, что угодно. Мне это не нужно. Вообще-то я подумывала о том, чтобы превратить это помещение в библиотеку.

Нахмурившись, Картер поворачивается и смотрит на меня.

– Или у тебя уже есть коллекция гитар?

После минутного молчаливого раздумья он говорит: – Нет. У меня потрепанная акустика, на которой я учился, но это все. Я отдал те немногие, что у меня были, когда присоединился к компании.

По выражению его лица я не могу понять, ошиблась ли я в своем предложении. Было ли это грубо с моей стороны? Я его обидела? В конце концов, он может позволить себе купить все, что захочет. Зачем ему понадобились вещи другого человека?

Я прижимаю руку к груди.

– Прости, если это было странно. Ты, казалось, был так рад играть, что я подумала, может, тебе понравится оставить их себе. Или одну из них. Я… я просто подумала…

– В этом нет ничего странного. Это невероятно щедро. Ты же знаешь, что могла бы неплохо заработать, если бы продала их, верно?

– Полагаю, что так, но есть вещи важнее денег. Ник купил их только для того, чтобы ими похвастаться. Он не играет ни на каких инструментах.

Я думаю, они были бы счастливее с тобой. Ты бы дал им хороший дом.