Текст книги "Умоляй меня (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Картер смотрит прямо мне в глаза, серьезно и пристально, все поддразнивания, которые были в нем несколько мгновений назад, исчезли. Я чувствую, что за этими словами кроется глубокий смысл, который слишком глубок, чтобы вникать в него сегодня вечером.
Ему и раньше причиняли боль, это очевидно.
А вот и эта глупая болотная ведьма, она снова тает. Такими темпами к следующей неделе от нее не останется ничего, кроме приятных воспоминаний.
Я беру его лицо в ладони и нежно целую в губы.
– Хорошо, красавчик, – бормочу я. – Вот что я думаю.
– Значит, ты действительно считаешь меня красивым. Я так и знал.
– Тише.
Игривым шепотом он говорит: – Да, мэм.
– Ты ужасно флиртуешь.
– Я знаю. – Его улыбка исчезает. – Подожди, ты имеешь в виду, ужасно хорошо или ужасно плохо? Как будто я понятия не имею, что делаю? Я выставляю себя дураком?
– Если ты не заткнешься, мы простоим здесь всю ночь.
Картер замолкает на мгновение.
– И проблема в том, что…?
Я прижимаюсь лбом к его груди и заливаюсь беспомощным смехом.
– Что мне с тобой делать?
Он шепчет мне на ухо: – Я уже говорил тебе. Все.
– Это был риторический вопрос.
– Мой ответ остается в силе. И он гениальный, если уж на то пошло.
Как ему удается так обезоруживать? Каждый раз, когда мне кажется, что я твердо стою на ногах, он выбивает почву у меня из-под ног.
Улыбаясь, я смотрю на него снизу вверх.
– Если ты закончил хвалить себя, я продолжу.
– Я закончил.
– Хорошо. Как я уже говорила, мне очень понравился сегодняшний вечер. Спасибо за ужин.
– Всегда пожалуйста. Во сколько мне заехать за тобой завтра вечером?
– Я ничего не говорила о завтрашнем вечере.
– Как насчет шести?
– Ты вообще меня слушаешь?
– Да. И я не слышу «нет». Я заеду за тобой в шесть.
Картер крепко целует меня в губы, затем открывает входную дверь и с важным видом направляется к своей машине.
Я закрываю дверь и запираю ее на замок, прежде чем поддамся желанию позвать его обратно. Стоя в темноте, я прислушиваюсь к рычанию заводящегося двигателя Lamborghini.
Я еще долго стою после того, как все стихло, и единственным оставшимся звуком является быстрый, неровный стук моего сердца.
7
СОФИЯ
Наступает утро понедельника. Вместе с ним ко мне возвращается рассудок.
Что бы ни случилось прошлой ночью, это больше не повторится. Я слишком стара для сказок, слишком практична, чтобы размышлять о том, что будет, если… И слишком умна, чтобы совершить такую глупость, как завести любовника, который не только печально известный плейбой и на пятнадцать лет моложе меня, но и входит в правление крупнейшего и могущественнейшего конкурента TriCast.
Все бы подумали, что я сошла с ума.
И были бы правы.
Как только заканчивается еженедельное собрание моей команды, я возвращаюсь в свой кабинет и закрываю дверь. Затем сажусь за свой стол с мобильным телефоном, готовясь написать Картеру сообщение с извинениями за то, что я все-таки не смогу прийти на наше сегодняшнее свидание.
Но он уже прислал мне сообщение.
Это ссылка на клип на песню Бритни Спирс «I’m A Slave 4 U».
Я кладу телефон экраном вниз на стол и смотрю в окна своего офиса на яркое Лос-Анджелесское утро, погружаясь в воспоминания о прошлой ночи.
– Я так понимаю, встреча прошла успешно.
Вздрогнув, я оборачиваюсь и вижу, что моя ассистентка Алекс стоит возле моего стола с папкой в руках. Я понятия не имею, как долго она тут стоит и как вошла.
– Извини?
– Ты ухмыляешься.
В замешательстве я смотрю на открытую дверь.
– Разве она не была закрыта?
– Да. Я постучала. Ты сказала мне войти.
Я этого не помню, но будь я проклята, если признаюсь в этом.
– Конечно.
– Так чему же ты так широко улыбаешься?
– Ничему. Я не улыбаюсь. Вообще никто не улыбается.
Алекс склоняет голову набок и хмурится.
– Ты в порядке?
Я выпрямляюсь и делаю свое лучшее лицо деловой леди-босса.
– Я еще не пила кофе. Это мой отчет о доле на рынке?
Она вкладывает папку в мою протянутую руку.
– Конечно. Как прошла встреча?
Я собираюсь ответить ей, когда в мой кабинет входит молодой человек с огромным букетом красных роз в руках.
– Доставка для мисс Бьянко.
– Ооо, – говорит Алекс, разглядывая букет. – Цветы. Ух ты, какой большой букет. – Она оборачивается и улыбается мне. – Кажется, теперь я понимаю, чему ты улыбалась. Кто он?
Не обращая на это внимания, я велю курьеру поставить розы на мой стол. Он осторожно проходит через комнату и вздыхает с облегчением, когда ставит букет.
Алекс спрашивает его: – Сколько здесь роз?
– Четыре дюжины.
Она присвистывает.
– Это много!
– Расскажите мне об этом. Эта штука весит тонну. Но парень, который ее заказывал, специально сказал, что роз должно быть четыре дюжины.
– В самом деле? Почему? Это число что-то значит?
– Я думаю, безусловную любовь.
Когда Алекс бросает на меня взгляд, приподняв брови и поджав губы, я отмахиваюсь от нее.
– Это от моего брата. Мы поссорились. Возвращайся к работе, пожалуйста. – Я спрашиваю курьера: – Мне нужно что-нибудь подписать?
– Нет. Все в порядке. Хорошего дня.
Он уходит, но Алекс не двигается с места. Она просто стоит и с интересом рассматривает цветы, явно умирая от желания схватить маленький белый конверт, свисающий с черной ленты на одном из стеблей.
– Не могла бы ты, пожалуйста, закрыть дверь, когда будешь уходить?
Я поворачиваюсь к компьютеру и открываю электронную почту, щелкаю по ней и пытаюсь выглядеть занятой и невинной. Но мою умницу-ассистентку не проведешь.
– Ты не собираешься прочитать открытку? Я имею в виду, я уверена, что ты, должно быть, хочешь знать, что там написано. Учитывая, что это от твоего брата и все такое.
– Алекс, не будь занудой. До свидания.
С легким смешком она разворачивается и направляется к двери.
– Не забудь, что в двенадцать тридцать у тебя обед с мистером Хартманом в ресторане Polo Lounge.
Как будто я могла забыть.
Мой начальник, генеральный директор компании, превратил совместный обед в ежемесячный ритуал. Он встречается с каждым из нас, руководителей, отдельно, и эта практика, на мой взгляд, подозрительно расходится со всеми его разговорами о сплоченности руководства.
Как только Алекс уходит и закрывает за собой дверь, я встаю и обхожу свой стол. Стоя перед огромным букетом роз, я изо всех сил стараюсь не улыбаться, но у меня не получается. Моя улыбка широкая и глуповатая. Я достаю открытку из маленького белого конверта и читаю ее.
Прекрасная София, спасибо тебе за вчерашний вечер. Пожалуйста, не отменяй наше сегодняшнее свидание. Я прошу только о шансе.
Значит, Картер тоже умеет читать мысли.
– Отлично.
Я пропускаю открытку через измельчитель и собираюсь отправить Картеру сообщение, когда звонит мой брат. Я смотрю на его номер на экране, с ужасом ожидая разговора.
– Привет, Уилл.
– Ты получила мое электронное письмо?
Его грубый, требовательный тон выводит меня из себя.
– Ты отвез маму в отделение скорой помощи?
– С ней все в порядке.
– Когда ты получил медицинскую лицензию? Я и не знала, что ты врач.
Его выдох короткий и раздраженный.
– Если ты думаешь, что сможешь лучше позаботиться о ней, будь моим гостем.
– Это не то, что я хочу сказать, и ты это знаешь. Пожалуйста, давай не будем ссориться.
Мы разделяем напряженное молчание, которое я отказываюсь нарушать первой. Наконец, брат напряженно произносит: – Я пытался убедить ее поехать в отделение неотложной помощи. Она отказалась садиться в машину. Я сказал ей, что мне придется позвонить в 911, а она ответила, что если я это сделаю, то она скажет парамедикам, что я столкнул ее с лестницы.
– Что? Это просто смешно!
– Да. Но это то, что мы имеем.
– Ты думаешь, она это серьезно?
Уилл тяжело вздыхает.
– Кто знает? У нее не все в порядке с психикой. Бывают дни лучше, чем другие, но она определенно угасает.
Я слышу усталость в его голосе, и меня переполняет чувство вины.
– Мне жаль, Уилл. Я знаю, что это тяжело для тебя. Спасибо, что справляешься со всем. Я ценю это, хотя и не часто говорю тебе об этом.
Он издает сомнительный звук, но, к счастью, не упрекает меня в отсутствии практической поддержки.
– У меня еще не было возможности просмотреть электронное письмо, но я это сделаю.
– Сегодня?
– Обещаю, как только смогу.
Я слышу голос нашей мамы на заднем плане, но не могу разобрать слов.
Уилл кричит: – Это София, ма.
Наступает пауза, затем снова слышится бормотание на заднем плане.
– Что она говорит?
– Она хочет знать, когда снова увидит Ника. Говорит, что скучает по нему.
Я закрываю глаза и дышу сквозь полосу боли, сжимающуюся в груди. Это неприятное чувство – знать, что твоя мать предпочитает твоего бывшего супруга своей собственной крови.
Неприятно, но не невероятно, потому что я испытываю к ней те же чувства.
Отношения матери и дочери, должно быть, самые противоречивые за всю историю человечества. Мировые войны были более прямолинейными.
– Как ты думаешь, она помнит, что мы в разводе, или просто давит на меня?
Уилл усмехается.
– Шансы пятьдесят на пятьдесят. Пусть это тебя не беспокоит. Сегодня утром за завтраком она спросила, как я думаю, отправят ли ее в тюрьму, если она задушит меня во сне.
Это повергает меня в шок.
– Какой ужас!
– Когда я спросил ее, почему она сказала такую чушь, мама притворилась, что не понимает, о чем я говорю. Полностью отрицала это.
– Это либо слабоумие, либо откровенный газлайтинг.
– Это, конечно, не прогулка по парку, я это точно знаю.
Я удивлена, что дела идут так плохо. Наша мама всегда была настоящей обузой, но сейчас все по-другому. Похоже, Уилл прав, когда говорит, что хочет устроить ее в дом престарелых. Возможно, нам нужно будет также позаботиться о сохранении памяти.
– Хорошо, дай мне знать, когда ознакомишься с информацией, и мы снова свяжемся.
– Будет сделано. Я перезвоню тебе позже.
– Ага.
Он отключается, не дожидаясь, пока я попрощаюсь, и теперь я снова раздражена. Почему мы не можем жить как нормальная семья? Почему все наши взаимодействия сводятся к тому, что мы тыкаем друг в друга палками?
Я напоминаю себе, что и так все хорошо. Нет смысла желать невозможного.
Несколько минут я беспокойно расхаживаю по кабинету, затем делаю то, что нужно. Готовясь к очередному неприятному разговору, я набираю номер Картер.
Он мгновенно берет трубку.
– О, боже мой. Это ты.
– Почему у тебя такой удивленный голос?
– Я буквально только что подумал, что могу умереть от тоски перед нашим сегодняшним свиданием, и ты позвонила.
– Умереть от тоски? Ты вычитал эти строки из книги.
– Клянусь, это не так. Кроме того, это означало бы, что мне действительно пришлось бы прочитать книгу, а я думаю, мы оба знаем, что этого не произойдет.
Я невольно смеюсь.
– Ты даже Playboy не читаешь, да?
– А в Playboy есть такие слова? Я не заметил.
– Готова поспорить, что есть.
– Хотя картинки неплохие.
– Черт.
Картер невинно спрашивает: – Подожди, мы говорим об одном и том же журнале? Это тот, в котором много фотографий природы, верно?
– Фотографии природы. Ха.
– Грудь выглядит очень естественно, как вроде дана от природы.
– Не такая, как в журналах для девочек.
– Хорошая мысль. Но я все равно думаю, что мы говорим о двух разных вещах. А что это за журнал со всей этой дикой природой, подводным миром и снимками Земли с Луны?
Я задумываюсь на мгновение, игнорируя тот факт, что улыбаюсь в пустоту.
– Ты говоришь о National Geographic?
– Да, именно так!
– В National Geographic нет фотографий грудей.
– Готов поспорить на миллион долларов, что есть.
– Извини, но у меня нет таких денег, чтобы разбрасываться ими.
– Я одолжу их тебе. А потом, когда выиграешь пари, ты сможешь их вернуть.
– Хм. Заманчивое предложение, но я не из тех, кто заключает пари.
– Ты просто знаешь, что я прав, а ты, большая трусиха.
– Я не трусиха.
– Конечно, ты трусиха.
– Нет!
– Тогда заключаем пари.
Качая головой и опускаясь в кресло, я снова смеюсь.
– Почему я думаю, что мы могли бы так ходить кругами несколько дней подряд? Нет, не отвечай. Это был риторический вопрос.
– Я заметил, что ты в этом разбираешься. Хочешь знать, в чем разбираюсь я?
Намек в его голосе заставляет меня закатить глаза.
– Боже милостивый, нет. Могу я сказать тебе, почему я позвонила именно сейчас?
Когда Картер не отвечает, я подсказываю: – Алло?
– Извини, я не был уверен, что это не еще один риторический вопрос.
– О, понятно. Ты такой умник.
– Только потому, что я надеюсь, что ты разозлишься и пригрозишь снова наказать меня, как прошлой ночью.
Его голос понизился на октаву, когда он это сказал.
В комнате стало нечем дышать.
Решив сохранять спокойствие, я делаю медленный вдох и облизываю губы, прежде чем заговорить снова.
– Я не припоминаю, чтобы угрожала наказать тебя.
– Ты сказала, что заставишь меня встать на колени и молить тебя о прощении за мои ужасные манеры.
Ах, да. Это.
Я скрещиваю ноги, затем раздвигаю их, его слова эхом отдаются в моих ушах. Не только слова, но и хриплый тон, которым они были произнесены, полный горячего, непримиримого желания.
Стараясь говорить беззаботно, я поддразниваю: – Почему это звучит так, будто тебе бы этого хотелось?
Картер рычит: – Потому что это так и есть. Я бы встал на колени и умолял тебя обо всем, о чем бы ты ни попросила. О чем угодно, София. Только назови это.
Мое сердце переворачивается, пульс учащается, а улыбка исчезает.
По его тону я понимаю, что это не просто игра, в которую он играет. Он действительно так думает.
Проблема в том, что я нахожу это невероятно захватывающим.
Я прочищаю горло.
– Может быть, я расскажу тебе, почему позвонила тебе.
– Я знаю, почему ты позвонила. Чтобы поблагодарить меня за цветы и отменить наше свидание. Но на самом деле ты не хочешь его отменять. Ты просто слишком много думаешь об этом.
– Твоя уверенность в себе, должно быть, действительно пригодилась.
– Это не уверенность в себе. На самом деле я очень неуверенный в себе человек. Но ты не можешь подделать химию межу нами, и как бы тебе ни хотелось, чтобы мы не делали, она у нас есть. – Картер на мгновение задумывается над этим, а затем мягко говорит: – Пожалуйста, не отменяй. Пожалуйста.
О боже. Только не умоляй. Умолять – значит погубить себя.
– Дай мне подумать об этом.
– Нет, это последнее, что тебе нужно делать. Доверься своей интуиции.
– Моя интуиция подсказывает мне бежать от тебя как можно дальше.
– Дерьмо. Ладно, прислушивайся к своему сердцу.
Когда я не отвечаю, он настойчиво шепчет: – Я должен поцеловать тебя еще раз.
Я стону.
– Картер.
– Я не могу думать ни о чем другом. Я не могу сосредоточиться. Я сижу здесь, как зверь в клетке. Моя секретарь, вероятно, думает, что я под кайфом. Я могу умереть, если не получится поцеловать тебя снова. Ты хочешь быть ответственной за смерть главного операционного директора McCord Media, София? Ты хочешь, чтобы моя кровь была на твоих руках?
Он ведет себя так нелепо, что я прыскаю со смеху.
– А, вот оно, – говорит он, посмеиваясь. – Я знал, что смогу тебя уговорить с помощью театральности.
– Как же. Тебе следовало пойти в актеры.
– Это не приносит денег. Увидимся в шесть. Если ты все еще хочешь отменить встречу, тебе придется сказать мне об этом в лицо.
Он отключается, оставляя меня недоверчиво качать головой.
К сожалению, я все еще улыбаюсь.
8
СОФИЯ
Я так рассеяна во время обеда, что моему боссу приходится повторять три раза подряд. Когда он спрашивает меня, хорошо ли я себя чувствую, я говорю правду и отвечаю, что нет.
Я плохо себя чувствую. У меня такое чувство, будто кто-то засунул мне в задницу зажженную петарду.
Я не была так взволнована, не нервничала и не была уверена, что совершаю ужасную ошибку с тех пор, как…
Никогда.
К тому времени, когда Картер подъезжает к моей подъездной дорожке ровно в шесть часов, меня захлестывают волны паники, достаточно сильные, чтобы заставить более слабую женщину рыдать, уткнувшись лицом в ковер. Я превращаю это в игру, наблюдая издалека за вспышками истерии, как ученый, наблюдающий за чужой и враждебной планетой в телескоп в безопасной лаборатории.
Кажется, это называется диссоциацией. Полезный трюк, если у вас получается.
Картер стучит в дверь. Я открываю и молча стою, уставившись на него. Он оглядывает меня с ног до головы и морщится.
– Ой.
– Что не так?
– Ты до боли красива. Моим глазам буквально больно смотреть на тебя.
– Это худшая фраза, которую я когда-либо слышала.
– Знаю. Я надеялся, что это отвлечет тебя от переживаний, которые ты, похоже, испытываешь.
Мы смотрим друг на друга, разделенные лишь порогом и огромным количеством раскаленного пространства.
– Картер?
– Да?
– Что мы делаем?
Он серьезно обдумывает это, его волчьи голубые глаза пристально смотрят на меня. Весь в черном, воротник рубашки расстегнут, манжеты закатаны, золотистые волосы искусно взъерошены, он выглядит так, словно только что сошел с подиума от Armani.
Помолчав, он тихо говорит: – Ничего такого, чего бы тебе не хотелось сделать. Попроси меня уйти, и я уйду. Но, к твоему сведению, я буду в отчаянии. – Картер делает паузу, а затем размышляет: – К тому же, мне нужно будет найти хорошее место для удаления татуировок. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы стереть твой портрет, который я нарисовал чернилами у себя на спине? По крайней мере, четыре или пять сеансов, я думаю.
– Это совсем не смешно.
Он ухмыляется.
– Ты не уверена, шучу я или нет, не так ли?
– Пожалуйста, скажи, что шутишь. Я и так уже на взводе.
– Конечно, я шучу. – Он пожимает плечами. – Я имею в виду, что это вполне возможно. Эту идею мне подал мой брат.
– Твой брат сделал татуировку с чьим-то лицом у себя на спине?
– Да. Его жены.
– Ой. Ну, я полагаю, у многих людей есть татуировки с изображением их супругов.
– Конечно. За исключением того, что Каллум в то время был знаком с Эмери всего пару недель.
Это заставляет меня недоверчиво приподнять брови.
– Ты серьезно?
Он кривит губы и запрокидывает голову, глядя на меня так, словно знает все мои секреты и даже больше.
– Романтично, не правда ли?
Я сухо отвечаю: – Конечно. За исключением того факта, что вчера вечером, когда ты говорил о нем, то упомянул похищение и стокгольмский синдром, что совсем не романтично.
Картер задумчиво поджимает губы.
– Я имею в виду… некоторые люди могут подумать, что это так.
– Да, и эти люди читают слишком много любовных романов. Мы идем ужинать или так и будем стоять здесь и болтать о твоем сумасшедшем брате?
Он оживляется.
– Ты что, только что пригласила меня на свидание?
Какое-то время я смотрю на него, не веря своим глазам, а затем разражаюсь беспомощным смехом.
– Должно быть, это потрясающе – быть таким сумасшедшим. Давай уйдем, пока я не пришла в себя.
Картер хватает меня, запечатлевает страстный поцелуй на моих губах, а затем ослепляет улыбкой.
– Ты босс, красавица. Пойдем.
Сегодня вечером он приехал на другой машине, великолепном классическом Corvette серебристо-голубого цвета. Мы едем по бульвару Уилшир на закат, направляемся на север вдоль побережья, заходящее солнце бьет нам в глаза, а по радио играет «Hotel California».
Мое счастье – это маленький искрящийся шарик в моей груди, который расширяется, как воздушный шарик, наполненный гелием. Даже неоднократные предупреждения самой себе, что это безумие, не сдувают его.
– Куда мы едем? – Я перекрикиваю музыку.
– Малибу. – Картер убавляет громкость и смотрит на меня. В золотистом свете заката он выглядит потрясающе. – В мой любимый ресторан. Угадай, какой именно.
Вспомнив, что он говорил о своих любимых блюдах – суши и тайской кухне, я на мгновение задумываюсь.
– Nobu?
По его ослепительной улыбке я могу сказать, что права. Я также могу сказать, что Картер рад, что я вспомнила, потому что он протягивает руку и берет меня за руку. Сжав ее, он говорит: – Ты идеальна.
– Я так далека от совершенства, мы даже живем в разных мирах.
– Именно это и делает тебя идеальной. Ты даже не представляешь, насколько ты совершенна.
– Мне неприятно тебя огорчать, Ромео, но как только медовый месяц закончится, и ты придешь в себя, то поймешь, что я такая же обычная женщина, как и все остальные.
Отведя взгляд от шоссе, он подносит мою руку к губам и запечатлевает поцелуй на костяшках пальцев. Его глаза сияют от восторга.
Я строго говорю: – Не стоит придавать значение этому упоминанию о медовом месяце.
– Ты уже планируешь нашу свадьбу, не так ли?
Застонав, я откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза.
– Так и есть. Ты уже выбрала платье и все остальное.
– Нет, не выбрала. Хватит злорадствовать.
– Теперь я вижу это. Вырез в форме сердца, зауженная талия и множество жемчужин, вышитых вручную и покрывающих лиф…
– Меня поражает, что ты так много знаешь о свадебных платьях.
– Длинная кружевная фата, украшенная кристаллами, и прекрасный маленький букетик ландышей.
– Серьезно? Ты раньше работал у дизайнера одежды?
– …и великолепный длинный шлейф, который развевается у тебя за спиной, как русалочий хвост, когда ты идешь. В белом ты будешь выглядеть как видение. Принцесса-невеста. Совершенство.
Я смеюсь.
– Да, только на мне не было бы белого. Однако, неплохая иллюзия. Очень продуманная.
Нахмурив брови, Картер бросает на меня взгляд.
– Почему бы тебе не надеть белое?
– Потому что я уже была замужем.
– Какое это имеет отношение к делу?
– Белое свадебное платье – символ невинности и чистоты. Разведенные обычно надевают другой цвет, например кремовый или темно-синий, если они вступают в повторный брак. Считается дурным тоном надевать чисто белое на вторую свадьбу.
Гримаса отвращения, которую он изображает, забавна.
– Это самое глупое дерьмо, которое я когда-либо слышал!
– Эй, не вини меня. Не я устанавливаю правила.
– Ты обязательно наденешь белый цвет, когда мы поженимся. Не кремовый и определенно не гребаный темно-синий, как у стюардессы. Чистый, ослепительно белый.
Я усмехаюсь.
– Кажется, у тебя определенно сильные чувства по этому поводу. Но мы не собираемся жениться.
Картер игнорирует меня, продолжая свою тираду.
– Мне все равно, что кто-то думает о хорошем вкусе. Это моя гребаная свадьба, и моя невеста одета в белое, потому что белое символизирует надежду и новые начинания. Что символизирует кремовый цвет? Вот что я тебе скажу: пятно.
– Может быть, твоя невеста не захочет надевать белое, ты когда-нибудь думал об этом? Чистый белый цвет не очень идет большинству людей.
Он останавливается, чтобы подумать об этом.
– На тебе был белый костюм в том интервью, которое ты давала журналу Power. Ты была похожа на богиню.
– Спасибо. Но у меня оливковый оттенок кожи. Бледные женщины могут выглядеть так, будто они отходят после продолжительной болезни, если наденут белое платье.
– Ты хочешь, чтобы твоя невеста выглядела так?
– Конечно, нет. Но мы говорим о тебе, так что нам не о чем беспокоиться.
Картер долго и безудержно смеется над моим убийственным выражением лица.
– Смейся, забавный мальчик, потому что, возможно, это твоя последняя ночь на земле.
– Нет, я тебе слишком нравлюсь, чтобы ты могла меня убить.
– Хм. Давай посмотрим, как пройдет ужин, и я тебе отвечу.
Он снова целует тыльную сторону моей ладони и не отпускает, пока мы не заезжаем на парковку у ресторана.
Не зря Nobu Malibu регулярно признают самым красивым рестораном в мире.
Вид на воду и береговую линию, открывающийся с песчаного берега прямо на краю мерцающего Тихого океана, просто потрясающий. Нас провожает к отдельному столику на балконе с видом на воду молодая девушка в откровенном наряде, которая ведет себя так, будто ресторан принадлежит Картеру, а не почитаемому японскому шеф-повару Нобу Мацухисе.
– Так приятно видеть вас снова, мистер МакКорд, – мурлычет она, предлагая ему меню и наклоняясь так, что из-за низкого выреза ее шелкового платья без рукавов становится видна загорелая ложбинка между грудей.
Ей на вид не больше девятнадцати.
Я смутно припоминаю, когда моя кожа в последний раз так сияла, была загорелой и наполненной коллагеном. Я хочу посоветовать ей пользоваться солнцезащитным кремом, иначе весь этот прекрасный коллаген через несколько лет превратится в прах, но прикусываю язык и вместо этого улыбаюсь.
Однажды став матерью, ты остаешься матерью навсегда. Даже для детей, которых ты не рожала.
Даже не взглянув в ее сторону, Картер вежливо благодарит ее и заказывает шампанское. Бросив на него задумчивый взгляд и натянуто улыбнувшись мне, она ускользает, оставляя за собой аромат Chanel No. 5 и разочарование.
– У тебя есть поклонница, – замечаю я, расстилая белую льняную салфетку у себя на коленях. – Часто сюда приходишь?
– Пару раз в месяц, наверное. Еда потрясающая.
– Как и вид из окна.
Картер знает, что я говорю не об океане. Самодовольно улыбаясь, он наклоняет голову и откидывается на спинку стула.
– Ты ревнуешь?
– К девочке-хостес? Нет. Но вот цвет ее лица – это совсем другая история.
– Он приятный? Я не заметил.
– Как предусмотрительно с твоей стороны.
– Я знаю, ты думаешь, что у меня нет манер, но на самом деле они у меня есть. Смотри, я даже знаю, какой вилкой есть первой.
Он берет вилку, лежащую рядом со своей тарелкой, и машет ею передо мной.
– Очень впечатляюще. Было бы более впечатляюще, если бы на нашем столе было больше одной вилки.
– Боже, какая ты суровая. Сейчас ты скажешь мне какую-нибудь глупость, например, что мы не поженимся.
Я прячу улыбку за ладонью и жалею, что его дерзость была такой милой.
Подходит наш официант и заводит светскую беседу с Картером. Я краем глаза наблюдаю за ним, таким непринужденным в этой роскошной обстановке, таким красивым и уверенным в себе, и удивляюсь его неуверенности, о которой он так небрежно упомянул. Я думаю о терапии, которую он проходит, и о том, какие проблемы, возможно, нужно решить такому человеку, как он.
Судя по всему, что я о нем читала, он жил в роскоши, доступной немногим.
– София, ты не возражаешь, если я закажу для нас?
– Вовсе нет.
– Аллергии есть?
– Никаких.
Картер поворачивается к официанту и продолжает заказывать нам еду. По-японски.
Закончив, официант почтительно кланяется и уходит с легкой улыбкой, заметив мое ошеломленное выражение лица.
– Да ладно тебе, – растягивая слова, произносит Картер, разворачивая салфетку. – Ты же не думала, что ты здесь единственная, у кого большие мозги, не так ли?
– Нет, но японский?
– Ты впечатлена?
– Основательно. Ты много времени провел в Японии?
– Никогда там не был. Но я провел много времени в суши-ресторанах. Боже, жаль, что у меня нет с собой телефона. Я бы сфотографировал это потрясенное выражение твоего лица.
– У тебя нет с собой мобильного? У такого человека, как ты? Что, если кому-то понадобится связаться с тобой?
Его улыбка такая же нежная, как и взгляд.
– Они могут подождать. Я на свидании. – Картер понижает голос до шепота и наклоняется ближе. – Я бы сказал «со своей будущей женой», но я не хочу, чтобы меня зарезали на глазах у всех этих людей.
– Хорошее решение.
Мы отодвигаемся друг от друга, когда официант подходит, чтобы зажечь свечу на нашем столе, но наши взгляды не отрываются. Картер передвигает ногу по полу, так что она оказывается рядом с моей. Мой пульс бьется так же громко, как волны.
Когда официант уходит, Картер бормочет: – Спасибо.
– За что?
– За то, что не отменила свидание.
Я смотрю на воду и позволяю своему взгляду задержаться на последних отблесках золотого солнечного света на волнах. Чайки кружат и кричат над головой.
Внизу, на песке, крошечные пятнистые куличики носятся туда-сюда, подстерегая волны. Воздух пахнет солью и морскими водорослями, а ветерок нежный и теплый.
Мы с Ником часто брали Харлоу на пляж, когда она была маленькой. Дочь любила играть в песке, с радостными криками убегать от волн, охотиться за ракушками. Кажется, что только вчера она была ребенком.
Внезапно на меня накатывает щемящее чувство меланхолии.
Время летит так быстро. С каждым днем песок в песочных часах сыплется все быстрее и быстрее, пока внезапно не остается ни крупинки. И нас тоже.
Картер тихо спрашивает: – О чем ты думаешь?
Сглатывая комок в горле, я бормочу: – Иногда жизнь так прекрасна, что это может разбить твое сердце.
– Потому что всему приходит конец.
Я поворачиваю голову и встречаюсь с ним взглядом. Удивленная, что он понял, я киваю.
– Ты веришь в жизнь после смерти?
– «Верить», возможно, неподходящее слово. Больше подходит «надежда». А ты?
– То же самое. – Он улыбается. – Мой отец любит говорить, что человечество создало идею Бога, чтобы справиться с нашим экзистенциальным страхом смерти, но я думаю, что это просто для того, чтобы позлить людей.
– Это довольно мрачно.
– У него интересное чувство юмора.
– Твой отец, должно быть, настоящий фанат коктейльных вечеринок.
Это заставляет Картера рассмеяться.
– Я не могу дождаться, когда ты с ним познакомишься. Он будет без ума от тебя, хотя, скорее всего, отречется от меня.
Я поддразниваю: – Зачем ему это делать, если мы не конкуренты?
Он усмехается, наклоняя голову, чтобы показать, что согласен с этим.
– Ты завоюешь его расположение. Никто не сможет устоять перед тобой.
Я не могу представить себе мир, в котором Картер знакомит меня со своим отцом, или что наши отношения зайдут так далеко, что мы познакомимся с родственниками друг друга, поэтому я просто улыбаюсь и оглядываюсь на неспокойный океан, решив насладиться трапезой, несмотря на все причины, по которым меня здесь не должно быть.
Официант возвращается с бутылкой шампанского и протягивает ее Картеру для одобрения, затем открывает пробку. Он наливает немного каждому из нас, говорит, что вернется с ведерком льда, и снова исчезает.
Картер поднимает бокал для тоста.
– За то, чтобы рисковать.
Когда я чокаюсь с ним своим бокалом, у меня такое чувство, будто что-то решено.
