Текст книги "Чужая роль"
Автор книги: Дженнифер Вайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Мэгги надулась, видя, как Грендел бросился на врага, поддел носом гораздо более высокого Филиминатора и опрокинул на спину.
– Не-е-ет, – взвыла Мэгги, но было уже поздно: робот Роуз переехал Филиминатора раз, другой, третий, пока от несчастного не осталась горстка раздавленных деталей и обломков.
– О да! Да! – возразила Роуз, потрясая кулаком в воздухе. – Вот так!
Именно так выражались парни, сидевшие позади нее на матче «Иглз», после особенно впечатляющего гола. Правда, она тут же пришла в себя, смутилась и обернулась к сестре, ожидая увидеть на ее лице плохо скрытую ехидную улыбочку. Уж Мэгги не упустила бы случая показать, какими жалкими находит эмоции старшей сестры. Но Мэгги не злорадствовала. Раскрасневшаяся, растрепанная, она сияла и, горячо пожав руку сестре, протянула ей шампанское. Роуз, поколебавшись, все же сделала глоток.
– Хочешь, закажем пиццу? – предложила Роуз, вдруг представив мирно проведенный вечер: в пижамах, с пиццей и свежим поп-корном, на диване под одеялами и перед телевизором.
И тут Мэгги наконец злорадно ухмыльнулась, но только слегка. Ее голос был почти добрым.
– Вот теперь ты живешь по-настоящему, верно? Тебе следовало бы почаще выходить из дома.
– С меня выходов хватает, – отрезала Роуз. – Это тебе следовало бы почаще оставаться дома!
– Я и так все время сижу дома, – возразила Мэгги, грациозно поднимаясь с дивана и направляясь в ванную, откуда вышла полчаса спустя в выцветших, облегающих ее как вторая кожа джинсах, низко сидевших на бедрах, красном топе, обнажавшем плечо и руку, и ковбойских сапожках Роуз, вышитых перцами халапеньо. Вышитых вручную ковбойских сапожках Роуз из красной кожи, купленных во время уик-энда в Нью-Мексико, куда Роуз ездила однажды на семинар по страховому праву.
– Надеюсь, ты не возражаешь? – спросила Мэгги, взяв ключи и сумочку. – Я нашла их в твоем шкафу. Выглядели ужасно одиноко.
– Ладно уж, – вздохнула Роуз, глядя на сестру и гадая, каково это: идти по жизни такой худенькой и хорошенькой. Каково это, когда мужчины смотрят на тебя с явным одобрением и неприкрытым вожделением. – Веселись на здоровье.
– Как всегда, – кивнула Мэгги и выпорхнула за дверь, оставив Роуз наедине с поп-корном, выдохшимся шампанским и кучей разбросанной на постели одежды. Роуз щелкнула пультом, повергнув телевизор в привычное молчание, и принялась разбирать завал.
14
– Чем я могу вам помочь? – спросила Элла. Сегодня она дежурила в благотворительном магазинчике секонд-хэнд, где проводила немало приятных, тихих, по большей части одиноких часов, разбирая одежду и вешая ярлычки с ценами на мебель и посуду.
Молодая женщина в ярко-оранжевых легинсах и грязной майке нерешительно плелась по проходу, декорированному перед праздниками искусственными сосновыми ветками и золотой и серебряной мишурой.
– Простыни, – выговорила покупательница, нервно кусая губы. Элла разглядела на скуле успевший побледнеть синяк.
– Сегодня вам повезло, – кивнула Элла. – Мы получили целую партию белья из «Баллокс». Нестандартные, конечно, зато в прекрасном состоянии, только вот цвета… Словом, сами увидите.
Она поправила приколотый к белой блузке бейдж и бодро зашагала в глубину магазинчика.
– Вы посмотрите, – показала она на шкеты с простынями для кроватей «королевского размера» и двуспальных. – Все бирюзовые или розовые, хотя совершенно новые. Пять долларов каждая. Какие вам?
– Э… две двойных.
Женщина подняла пластиковые пакеты, перевернула, снова положила.
– К ним полагаются наволочки?
– К сожалению, нет. Пять долларов пара.
Женщина, с облегчением вздохнув, выбрала пару наволочек, подошла к кассе и вынула из кармана пятидолларовую банкноту и три смятых бумажки по доллару. А когда принялась набирать мелочь, осторожно выкладывая на прилавок каждую монетку, Элла решительно сунула простыни и наволочки в большой пакет.
– Этого достаточно.
– Вы уверены? – удивилась женщина.
– Вполне. Берегите себя и заглядывайте почаще. У нас каждый день что-нибудь новенькое.
Женщина улыбнулась – очень вежливо – и вышла, шлепая «вьетнамками». Элла долго смотрела ей вслед, жалея, что не сумела незаметно сунуть в пакет несколько полотенец, и раздраженно покачала головой. С Кэролайн было точно так же: Элла всегда старалась сделать как можно больше, облегчить жизнь дочери, как можно чаще звонить, посылать открытки, письма, деньги. Заманивать обещанием поездок и путешествий, повторяя одно и то же, десятки, сотни раз, всеми способами: позволь мне помочь.
Но Кэролайн не хотела помощи, потому что принять помощь означало признаться, что сама она не в состоянии что-то сделать. И взгляните, чем все кончилось!
Дверь снова распахнулась, и в магазин вошел Льюис с пачкой газет под мышкой.
– Свеженькая пресса! – объявил он. При виде собственного стихотворения Элла попыталась улыбнуться.
«НЕ невидимка я!» – прочла она.
Не невидимка. Всего лишь обреченная и проклятая.
Льюис внимательно посмотрел на нее.
– Все еще хотите пойти на ленч? – спросил он, и когда Элла, кивнув, закрыла кассу, предложил ей взять его под руку.
Она вышла на палящее солнце, по-прежнему жалея, что не смогла ничем помочь этой бедной, хорошо воспитанной женщине. Наверное, стоило заговорить, спросить, не нужна ли ей помощь, а потом сообразить, что можно сделать. И еще… хорошо бы Льюис так и не узнал, что она собой представляет на самом деле. Пока Элла не заговаривала о детях, а он и не спрашивал… но обязательно спросит, и что тогда? Что ответить? Что сказать, кроме того, что когда-то она была матерью, а теперь больше не мать и в этом ее вина? А он уставится на нее, не в силах понять, и она не сумеет ничего объяснить, хотя знает правду… Но эта самая правда была камнем, который нельзя проглотить, рекой, которую нельзя пересечь. И как бы она ни старалась загладить свей грех теми маленькими добрыми делами, которые пыталась сотворить, – ей суждено нести этот крест до самого смертного часа.
15
– К вам посетитель, – сообщила секретарь. Роуз подняла голову от компьютера и увидела сестру, совершенно неотразимую в черных кожаных укороченных брюках, коротком джинсовом жакете и красных ковбойских сапожках.
– Хорошие новости! – воскликнула Мэгги с сияющей улыбкой.
– Пожалуйста, Господи, пусть это будет работа, – наскоро помолилась Роуз. – Рассказывай!
– У меня было собеседование! В потрясающем новом баре!
– Здорово! – воскликнула Роуз, пытаясь изобразить восторг. – Просто фантастика! И когда, по-твоему, они дадут тебе знать?
– Понятия не имею, – пожала плечами Мэгги, перебирая книги и папки в шкафу Роуз. – Может, после праздников.
– Но разве праздники не самое горячее для них время?
– Иисусе, Роуз! Сказала же, понятия не имею!
Мэгги взяла маленькую пластиковую статуэтку Ксены, Принцессы-Воина, подаренную Эми на день рождения, и поставила на голову.
– Не можешь хоть раз в жизни порадоваться за меня?
– Могу, конечно. Надеюсь, ты повесила мою одежду в шкаф?
Груда одежды, перекочевавшая с кровати на пол, так и не оказалась в гардеробе.
– Я уже начала, – заверила Мэгги, плюхаясь на стул. – Не бойся, все будет в порядке. Подумаешь, важное дело!
– Вот именно, что неважное! Для тебя, – подчеркнула Роуз.
– И что это значит?
Роуз медленно поднялась.
– А то, что ты живешь у меня, не платишь за квартиру, до сих пор не нашла работу…
– Я же сказала, что была на собеседовании!
– А по-моему, ты не слишком стараешься.
– Неправда! – заорала Мэгги. – Что ты об этом знаешь?
– Тише!
Мэгги вскочила, захлопнула дверь и злобно уставилась на сестру.
– Только то, что найти работу не так трудно. В каждом ресторане, в каждом магазине нужны люди, по крайней мере объявления о найме расклеены по всему городу.
– Я не хочу работать в очередном магазине. И не желаю быть официанткой.
– Чего же ты хочешь? – взорвалась старшая сестра. – Восседать с видом принцессы, ожидая звонка из MTV?
Лицо Мэгги мгновенно вспыхнуло как от пощечины.
– Почему ты такая подлая?
Роуз прикусила губу.
Все это они уже проходили… вернее, проходила Мэгги: с отцом, с желавшими ей добра приятелями, а иногда и с обеспокоенным учителем или боссом. Все тот же танец, только с разными партнерами. Мэгги обладала невероятной способностью уловить именно тот момент, когда Роуз начнет извиняться. И за мгновение до того, как Роуз открыла рот, как вдохнула воздух, чтобы сказать «прости», Мэгги снова заговорила.
– Я стараюсь, – пожаловалась она, вытирая глаза. – Изо всех сил. Мне тяжело, неужели не понимаешь? Не всем все дается так легко, как тебе.
– Знаю, – мягко ответила Роуз. – Вижу, что ты стараешься.
– Каждый день, – подтвердила Мэгги. – Я не нахлебница. Не сижу без дела, себя жалеючи. Выхожу на улицу… ищу работу… каждый день. И понимаю, что никогда не смогу стать адвокатом, как ты…
Роуз протестующе замахала руками. Мэгги залилась слезами.
– …но это не означает, что я бездельница. Я стараюсь, Роуз, так с-с-стараюсь…
Роуз подошла к ней и обняла. Мэгги сбросила ее руки.
– Все хорошо, – утешала Роуз. – Не волнуйся, найдешь работу…
– Как всегда, – выпалила Мэгги, без особого труда превращаясь из рыдающей беспомощной бедняжки в сильную, уверенную в себе женщину. Вытерла глаза, высморкалась, выпрямилась и гордо взглянула на сестру.
– Прости. Мне ужасно жаль, – выдохнула Роуз, задаваясь, однако, вопросом, за что же все-таки извиняется. Прошло уже больше месяца, а Мэгги и не собиралась съезжать. Одежда, белье, туалетные принадлежности, компакт-диски и зажигалки были разбросаны по всей квартире, казалось, с каждым днем становившейся все теснее, а вчера вечером Роуз обожгла палец, опустив его в кастрюльку с чем-то похожим на карамельный соус, но оказавшимся воском для бровей.
– Послушай, – беспомощно продолжала Роуз, – ты уже ужинала? Мы могли бы пойти в кафе, а потом посмотреть кино…
Мэгги вытерла глаза и, прищурившись, уставилась на сестру.
– Знаешь что? Поедем куда-нибудь. В местечко получше. В клуб…
– Не знаю, – замялась Роуз. – Там всегда приходится ждать столика. И так дымно и шумно…
– Ну пожалуйста. Хоть разочек. Я помогу тебе выбрать платье…
– Ну… ладно, – нерешительно согласилась Роуз. – По-моему, где-то на Делавэр-авеню сейчас проходит корпоративная вечеринка нашей фирмы.
– Что за вечеринка? – оживилась Мэгги. Роуз порылась в почте и нашла приглашение.
– Праздничный прием с коктейлями. Холодные закуски, бесплатные игры. Может, стоит пойти туда?
– Для начала, – заявила Мэгги и выпорхнула в коридор. – Едем!
Пришлось отправиться домой, где Мэгги вытянула из кучи одежды голубой топ с черной юбкой.
– Прими душ, – велела она, – да не забудь об увлажняющем креме.
Когда Роуз вышла из душа, многоярусный футляр с косметикой был открыт и на столе выстроился ряд коробочек: два вида вечернего крема, три – тонального, с полдюжины теней для век различных оттенков, румяна, кисточки для глаз, для щек, для губ…
Роуз бессильно опустилась на сиденье унитаза и моргнула, чувствуя, как голова идет кругом.
– Откуда это все? – простонала она.
– Так… отовсюду понемногу, – уклончиво ответила Мэгги, затачивая серый карандаш для век.
Роуз снова осмотрела набор профессиональной косметики.
– И на сколько, по-твоему, это тянет? Тысячи на две?
– Не знаю, – буркнула Мэгги, быстрыми, уверенными движениями втирая лосьон в щеки сестры. – Но оно того стоило. Погоди, сама увидишь.
Роуз старалась не шевелиться. Пятнадцать минут терпела щекотку, пока Мэгги колдовала над ее ресницами, но начала нервничать, когда Мэгги накладывала тональный крем, любовалась своей работой и втирала румяна и пудру. К тому времени как Мэгги принесла щипчики для завивки ресниц и губную помаду, ей все это до смерти надоело, но даже она должна была признать, что эффект был поразительным.
– Это я? – изумилась Роуз, глядя на себя в зеркало. Под скулами появились интригующие впадины, глаза казались туманными и таинственными под золотыми с кремовым тенями.
– Ну разве не потрясно? Придется поработать твоим визажистом. Но сначала нужно серьезно заняться твоей кожей. Тебе необходимо отшелушить ее. Обработать скрабом, – заявила Мэгги таким тоном, будто говорила о необходимости срочно покинуть горящий дом.
В одной руке она уже держала топ и юбку, в другой – босоножки: сложное переплетение тонких ремешков на высоких каблуках.
– Ну-ка примерь!
Роуз втиснулась в юбку и топ с глубоким вырезом. И то и другое было уже, чем она обычно носила, и вместе с тем…
– Не знаю, – пробормотала она, вынуждая себя смотреть только на свою фигуру, не отвлекаясь на лицо. – Не считаешь, что я выгляжу как… – «Дешевка», – едва не вырвалось у нее.
Ноги в синих босоножках казались длинными и стройными, а впадинка меж грудей смотрелась как Большой каньон. Мэгги одобрительно кивнула.
– Выглядишь на все сто! – объявила она, спрыснув сестру драгоценной «Шанелью». Двадцать минут спустя волосы Роуз были уже подняты вверх, сколоти, в ушах болтались серьги, и сестры стояли на пороге.
– Тоска смертная эта твоя вечеринка, – буркнула Мэгги, прихлебывая водку, смешанную с мартини. Роуз, близоруко щурясь, одернула топ. Без очков она почти ничего не видела, но Мэгги, разумеется, и слышать о них не пожелала.
– Парни не клеят очкастых девиц, – пропела она и добрых пять минут доставала сестру требованием поскорее подвергнуться лазерной коррекции зрения, как все супермодели и телезвезды.
Они сидели в ресторане «Дейв и Бастер» на отнюдь не живописном берегу реки Делавэр, где юридическая фирма отмечала очередную встречу помощников адвокатов, проводимую регулярно, раз в полгода. Бейдж Роуз, приколотый рядом с только что обретенной впечатляющей ложбинкой между грудей, гласил: «Я РОУЗ ФЕЛЛЕР (судебные конфликты)». Бейдж Мэгги сначала оповещал о пристрастиях владелицы: «Я ПЬЮ», – пока Роуз не заставила снять его.
Мэгги мгновенно приколола другой: «Я МОНИК», – на что Роуз закатила глаза, но решила, что возражать себе дороже.
Вечеринка в самом деле была на редкость убогой. Молодые адвокаты тянули безалкогольное пиво, наблюдая, как Дон Доммел и его протеже показывают свои трюки на виртуальном вертикальном пандусе.
У стены стояли накрытые столы. Роуз смогла разглядеть что-то вроде подноса с овощами и соусами, кастрюльку из нержавеющей стали с маленькими поджаренными кусочками чего-то съедобного… но Мэгги оттащила ее.
– Общайся с людьми, – велела она и, подтолкнув сестру, показала на кляксу, стоявшую у стола с настольным футболом и очертаниями смутно напоминавшую человека.
– Кто это? – прошипела она.
Роуз снова прищурилась. На этот раз ей удалось разглядеть светлые волосы и широкие плечи.
– Не пойму, – пробормотала она.
Мэгги отбросила волосы. Ничего не скажешь, ослепительное зрелище. Розовые босоножки, черные кожаные брюки, стоившие две сотни долларов: Роуз точно это знала, поскольку нашла чек на кухонном столе. И все это великолепие дополнялось коротким, сверкающим, серебристым, завязывавшимся сзади на шее топом. Настоящая гостья из будущего, на худой конец, из телешоу!
– Потолкую-ка я с ним, – решила Мэгги, приглаживая волосы, и без того висевшие абсолютно прямыми, переливающимися рыжим пластами. Приоткрыла рот, спросила Роуз, нет ли у нее помады на зубах, и исчезла в толпе.
Роуз в очередной раз одернула топ. Ноги ныли ужасно, но Мэгги не поддалась ни на какие уговоры и не разрешила Роуз надеть туфли поудобнее.
– Красота требует жертв, – объявила младшая сестра, отступив на два шага и внимательно оглядев старшую, прежде чем осведомиться, нет ли у Роуз хотя бы одной пары колготок-утяжек, которые в самом деле утягивают.
Роуз посмотрела в сторону сестры, атакующей ничего не подозревавшего барристера. Разве бедняга мог устоять против волнующейся массы волос и позвякивания серебряных браслетов?
Удостоверившись, что Мэгги занята и ей не до сестры, Роуз подобралась к столу, виновато оглянулась и нагрузила маленькую тарелку соусом, крекерами, крошечными морковками, кусочками сыра и ложкой чего-то жареного. Нашла столик в углу, сбросила туфли и принялась за еду.
К ней приблизилась еще одна человекоподобная клякса, на этот раз бледная и невысокая, с тугими рыжими завитками.
– Роуз Феллер? – осведомился неизвестный.
Роуз поспешно сглотнула и кивнула, таращась на его бейдж.
– Саймон Стайн, – сообщил парень, – Мы сидели рядом на совещании.
– Да-да, – пробормотала Роуз, пытаясь сделать вид, что узнала собеседника.
– Я еще предложил вам кофе, – продолжал он. И тут она вспомнила!
– Ах да, верно! Вы спасли мне жизнь! Огромное спасибо!
Саймон скромно кивнул.
– Итак, нам выпало быть спутниками и дорожными компаньонами, – заметил он.
Роуз удивленно вскинула брови. Единственным путешествием, которое она планировала, была поездка в юридическую школу Чикагского университета для отбора будущих сотрудников. В понедельник. Только она и Джим.
– Я подменяю Джима Денверса.
– Вот как? – обронила Роуз.
– У него дела, вот меня и попросили поехать.
– Вот как? – повторила Роуз.
– Слушайте, где вы живете? Я мог бы подвезти вас в аэропорт.
– Вот как? – Роуз наконец попыталась найти какие-нибудь другие слова и выдавила: – Конечно.
Саймон наклонился к ней.
– Вы, случайно, не играете в софтбол?
Роуз покачала головой. Ее единственный опыт в этой области ограничивался уроками физкультуры в первом классе средней школы. После шестинедельных тренировок она, так и не усвоив элементарных правил, зазевалась и получила увесистый удар мячом в грудь.
– Мы тут собираем команду, – пояснил Саймон, словно ничего не заметив. – Если не наберем достаточно женщин, придется отказаться от затеи.
– Увы, – притворно вздохнула Роуз.
– Это очень легкая игра, – продолжал Саймон. Роуз предположила, что он тоже занимается тяжбами: с упорством терьера вцепился в нее. – Полезные упражнения, свежий воздух…
– По моему виду заметно, что я нуждаюсь в упражнениях и свежем воздухе? – возмутилась Роуз, но тут же оглядев себя, расстроенно махнула рукой. – Можете не отвечать.
– Это очень весело, – гнул свою линию Саймон. – Встречаешься с людьми…
– Я только все испорчу. Что касается спорта, я совершенно безнадежна.
Неизвестно откуда возникшая женщина фамильярно взяла Саймона под руку.
– Милый, поиграй со мной в пул, – проворковала она. Роуз поморщилась. Эту девушку она называла «Девяносто пять», поскольку именно в девяносто пятом та окончила Гарвард, о чем непременно упоминала в любом разговоре.
– Роуз, это Фелис Руссо, – представил ее Саймон.
– Мы знакомы, – без энтузиазма откликнулась Роуз. Фелис принялась приглаживать стоявшие дыбом волосы Саймона, которые, по мнению Роуз, не поддавались никаким приглаживаниям. Тут к ним присоединилась Мэгги, раскрасневшаяся, с сигаретой в руке.
– Все равно тоска отчаянная, – объявила она, оглядываясь. – Кстати, познакомь нас.
– Мэгги, это Саймон и Фелис. Мы вместе работаем.
– Неужели? – равнодушно бросила Мэгги, затягиваясь. – Потрясающе.
– Какой чудесный браслет! – воскликнула Фелис. – Туземный?
– Как это? – удивилась Мэгги. – Я купила его на Саут-стрит.
– Правда? Видите ли, в Бостоне есть маленький бутик, и я покупала там кое-какие вещицы, когда училась в колледже.
«Начинается», – подумала Роуз.
– Я была однажды в Бостоне. Подруга училась в Северо-Западном… – пояснила Мэгги.
Три… два… один…
– Правда? – оживилась Фелис. – В каком году? Я была в Гарварде…
Роуз ухмыльнулась. И… это ей показалось, или Саймон Стайн тоже улыбнулся?
– Давайте присядем, – предложил он, и все четверо устроились за низким столиком на растопыренных ножках.
Фелис все еще распространялась о зимнем Кембридже. Мэгги залпом выпила мартини. Роуз с тоской думала о повторном походе к буфету.
– Так вы подумаете насчет софтбола? – Саймон не желал менять тему.
– Гм… да… разумеется, – промямлила Роуз.
– Это в самом деле забавно!
– В самом деле? – оживилась Фелис. – В колледже я играла в настольный сквош. Разумеется, немногие колледжи могут себе это позволить, но, к счастью, Гарвард не из их числа.
Нет, на этот раз ей точно не показалось! Саймон выразительно закатил глаза.
– У нас тоже есть кое-что, чтобы проводить время с удовольствием, – заверил он.
– Неужели? – Роуз поддержала тему из вежливости.
И, пока Саймон перечислял бары, в которых успели побывать члены «Моушн динайд», Мэгги и Фелис болтали о телевидении.
– Ах, «Симпсоны»! Обожаю «Симпсонов»! – тараторила Фелис. – Знаете…
Она подалась вперед, сделала большие глаза и, словно намереваясь сообщить страшную тайну, объявила:
– В той серии, когда обнаруживается, что у матери Гомера поддельные водительские права…
– Нет. – Саймон и Роуз сказали это почти дуэтом.
– Не люблю мультики, – добавила Мэгги.
Но Фелис, не обращая внимания на собеседников, неслась дальше.
– Адрес на правах был «Боу-стрит, сорок четыре», но ведь именно там находится редакция газеты «Гарвард лэм пун»!
Мэгги восхищенно ахнула и, нагнувшись к сестре, сообщила театральным шепотом:
– По-моему, Фелис училась в Гарварде.
Саймон поперхнулся от смеха, закашлялся и поспешно глотнул пива.
– Извините, – пробормотала Роуз и, лягнув Мэгги, потащила младшую сестрицу к дверям.
– Фу, как некрасиво, – упрекнула она.
– Брось! Можно подумать, она подарочек!
– Нет, конечно. От нее вообще тошнит.
– Тошнит! – взвыла Мэгги и, в свою очередь, потянула сестру к выходу. – Давай поскорее уберемся от всей этой тошниловки!
– Домой? – с надеждой спросила Роуз.
– Ни за что! В какое-нибудь местечко получше. Позже – гораздо, гораздо позже – сестры сидели в отдельной кабинке «Международного дома блинчиков».
Они оказались в клубе. Потом в ночном клубе. Потом еще на какой-то поздней вечеринке. И там, если только Роуз не ошибалась самым отчаянным образом или не страдала от водочных галлюцинаций, было караоке.
Она тряхнула головой, чтобы прочистить мозги, но неясные воспоминания продолжали ее преследовать: вот она стоит на сцене, сбросив туфли, и под рев толпы, скандирующей ее имя, довольно фальшиво тянет «Ночной поезд в Джорджию», а Мэгги за спиной изображает в одном лице группы подпевки и подтанцовки.
– Он отправляется… – пропела Роуз для эксперимента.
– По вагонам, по вагонам, по вагонам, – подхватила Мэгги.
О Господи!
Роуз растеклась по стулу, как тесто. Значит, весь этот кошмар – правда.
– Больше никакой водки, – строго велела себе она и пригорюнилась, вспомнив, что заставило ее обратиться к водке: Джим. Джим, отменивший свою поездку в Чикаго.
Подсунувший ей Саймона Стайна. А ведь Эми предупреждала, что ее чувства сильнее, и доказательство налицо. Эми оказалась права. Но что она сделала не так? И чем может снова его завоевать?
– Что заказываете, леди? – спросила официантка, держа наготове ручку.
Роуз, как слепая, провела кончиками пальцев по меню, словно по точкам и дырочкам Брайля.
– Блинчики, – выдавила она наконец.
– Какие именно?
– Блинчики на пахте, – вмешалась Мэгги, взяв меню у сестры. – Мне то же самое. Два больших апельсиновых сока и кофейник кофе, пожалуйста.
Официантка отошла.
– Я и не знала, что ты поешь, – заметила Мэгги. На Роуз от ужаса напала икота.
– Я не пою. Я разбираю судебные тяжбы, – ответила она.
Мэгги плюхнула в чашку кофе, принесенную официанткой, четыре пакетика подсластителя.
– Правда, здорово повеселились?
– Здорово, – согласилась Роуз и снова икнула. Тушь и тени для век, тщательно наложенные этим вечером Мэгги, потекли и смазались. Настоящий енот! – Так что ты собираешься делать? – неожиданно спросила она.
– С чем?
– Со своей жизнью?
Мэгги насупилась.
– Теперь понимаю, почему мы никогда никуда не ходим вместе, дорогая моя старшая сестра. Опрокинула полбокала вина и решила обнародовать десятиэтапный план моего перевоспитания?
– Я просто хочу помочь. Тебе нужна цель, – оправдывалась Роуз.
Снова появилась официантка и поставила перед ними тарелки и кувшин с горячим кленовым сиропом.
– Погодите, – попросила Роуз, пьяно щурясь на официантку. – Скажите, вам здесь нужны люди?
– По-моему, да. Принесу анкету вместе с чеком.
– Не считаешь, что ты у нас слишком образованна? – завелась Мэгги. – Колледж, адвокатская степень… а мне, значит, остается только подавать блинчики?
– Но это не для меня, а для тебя самой, – пояснила Роуз.
– Ну да, блинчики – это верх моих способностей.
– Я хочу, чтобы ты чем-нибудь занялась, – объявила Роуз, жестикулируя с хмельным размахом. – Хочу, чтобы сама оплачивала телефонные счета. И, может, давала немного денег на продукты.
– Я ничего не ем! – вознегодовала Мэгги, что было не совсем так. Она действительно ела немного: английскую пышку там, немного молока с хлопьями тут, кусочек того, кусочек другого. В особые расходы она никого не вводила. И Роуз отнюдь не отличалась скупостью, да и денег у нее хватало. Мэгги видела отчеты, присылаемые банком сестры и подшитые в хронологическом порядке в большую папку, озаглавленную «Банковские отчеты». И все же живо представила, как Роуз бродит по кухне с блокнотом и ручкой, составляя список: «Один диетический цыпленок по-восточному. Полстакана апельсинового сока. Два пакета поп-корна. Три чайных ложки соли…»
Мэгги почувствовала, как вспыхнуло и загорелось лицо.
– Я отдам тебе деньги, – отчеканила она.
– Нет у тебя денег, – возразила Роуз.
– Ничего, достану.
– Когда? Когда произойдет это счастливое событие?
– У меня же было собеседование.
– Рада за тебя, но это не работа.
– Сдохни со своими блинчиками! Я ухожу, – прошипела Мэгги, швыряя на стол салфетку.
– Сядь и ешь, – устало бросила Роуз. – Я в туалет.
После ее ухода Мэгги несколько раз вяло ткнула вилкой в блинчики, но так ничего и не съела. Когда подошла официантка с анкетой и списком вакансий, Мэгги вытащила из сумки сестры ручку, а из бумажника – двадцатку, заполнила анкету на имя Роуз, поставив крестики против каждого варианта рабочих часов и добавив в разделе «Приложения» единственную фразу: «Я сделаю все!»
Отдала анкету официантке, вылила на блинчики сестры ягодный сироп, зная, что та терпеть не может цветные сиропы, и выскочила из ресторана.
Вернувшаяся к столу Роуз ошеломленно уставилась на мешанину в своей тарелке.
– Ваша подруга ушла, – сообщила официантка. Роуз медленно покачала головой.
– Не подруга, а сестра, – поправила она. Заплатила по счету, натянула жакет, морщась от боли в стертых ногах, и похромала к выходу.
16
– Мне достаточно, – покачала головой Элла, прикрывая ладонью бокал с вином. Это был их первый ужин в ресторане, первое официальное свидание, на которое она в конце концов согласилась после долгих уговоров Льюиса. Мало того, разделила с ним бутылку вина, что, как позже поняла, было ошибкой. Прошли годы – не менее десяти лет – с тех пор, как Элла пила вино в последний раз, и, разумеется, оно ударило ей в голову.
Льюис отставил бутылку и вытер губы.
– Ненавижу праздники, – признался он так буднично, словно речь шла о нелюбви к артишокам.
– Что? – не поняла она.
– Праздники. Просто не выношу. И никогда не выносил.
– Но почему?
Льюис налил себе полбокала.
– Сын никогда ко мне не приезжает, – коротко пояснил он, – и это ставит меня на одну доску со здешними кумушками.
– Он вообще здесь не бывает? – нерешительно спросила Элла. – А вы… разве…
– Проводит все праздники с родителями жены, – с трудом выговорил Льюис, и уже по одному тону Элла поняла, насколько эта тема для него болезненна. – Обычно мы видимся в феврале, когда у детей каникулы.
– Ну… и это неплохо, – возразила Элла.
– Еще бы! Я безобразно их балую. Жду не дождусь, когда они снова заявятся, но все же в праздники нелегко приходится.
Он слегка пожал плечами, словно давая понять, что это не худшая в мире вещь, но Элла на собственной шкуре знала, что такое одиночество.
– А как насчет вас? – Он наконец задал вопрос, которого все время ожидала Элла, потому что, как бы ни был деликатен Льюис, как бы им ни было хорошо вместе, все же она не могла вечно избегать этой темы. – Расскажите о своей семье.
Элла вынудила себя расслабиться, расправить плечи и не сжимать кулаки. Она ведь знала, что это неизбежно. И вполне естественно.
– Видите ли, – начала она, – мой муж Аира был преподавателем в колледже. Читал историю экономики. Мы жили в Мичигане. Он умер пятнадцать лет назад. Удар.
Таковы были обычные, общепринятые в «Эйкрс» сведения об усопших супругах: имя, должность, год и причина смерти (леди, например, не колеблясь шептали «рак», но ничто не могло вырвать у них неприличное продолжение «простаты»).
– У вас был счастливый брак? – допытывался Льюис. – Понимаю, это дело не мое…
Он осекся и с надеждой уставился на Эллу.
– Это был… – пробормотала она, играя ножом для масла, – вполне типичный для своего времени брак. Он работал, я вела дом. Готовила, убирала, развлекала гостей.
– А какой был Аира? Чем любил заниматься?
Самое смешное, что Элла почти ничего не могла сказать о муже. В голове почему-то все время вертелось слово «достаточно»: Аира был достаточно приличным, достаточно умным, достаточно хорошо зарабатывал, достаточно любил ее и Кэролайн. Правда, был немного скупым (сам он предпочитал считать себя экономным) и довольно тщеславным (Элла не могла не поморщиться, вспоминая, сколько внимания муж уделял своей внешности), но по большей части вполне сносным человеком и партнером по жизни.
– Он был… славным, – выдавила она наконец, понимая, что характеристика оказалась весьма сдержанной, мягко говоря. – Он был хорошим добытчиком, – добавила она, отчетливо сознавая, как старомодно это звучит. – И хорошим отцом.
Последнее было не совсем верно. Аира, со своими учебниками по экономике и запахом меловой пыли, был, казалось, навеки озадачен Кэролайн, которая потребовала надеть на нее балетную пачку, перед тем как впервые идти в детский сад, а в восемь лет объявила, что станет отзываться только на титул «Принцесса Мейпл Магнолия». Аира с головой ушел в рыбалку, футбол и бейсбол и, вероятно, жалел, что его единственный ребенок не родился сыном или по крайней мере обычной девочкой.
– Так у вас есть дети? – допрашивал Льюис. Элла глубоко вздохнула.
– Дочь. Кэролайн. Она умерла.
Здесь она явно нарушила правила игры, сообщив только имя и факт самой смерти, но ни слова больше: ни кем была Кэролайн, ни когда умерла, ни отчего.
Льюис осторожно положил ладонь ей на руку.
– Простите. Даже не представляю, каково вам пришлось.
Элла ничего не ответила, потому что не могла говорить о том, что пришлось пережить. Быть матерью умершего ребенка куда хуже, чем думают. Хуже просто ничего не бывает. Это было настолько страшно, что она могла думать о смерти Кэролайн только отрывочно, эпизодически. Перед глазами словно мелькали моментальные снимки и отдельные кадры, да и тех было немного. Так, жалкая горсточка воспоминаний, каждое больнее предыдущего. Гладкая, полированная поверхность гроба из красного дерева, прохладная и твердая под ее рукой. Лица дочек Кэролайн в синих платьицах, с забранными в одинаковые хвостики темно-каштановыми волосами. Она помнила, как старшая девочка сжимала пальцы младшей, когда они подошли к гробу. Как плакала младшая. Какие сухие глаза были у старшей.
