Текст книги "Чужая роль"
Автор книги: Дженнифер Вайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
– Ты просто избавился от матери. За все годы в этом доме я не видела ни ее фотографии, ни вещей…
– Говорю же, это слишком больно. Достаточно тяжело было видеть каждый день вас обеих.
– Ну спасибо.
– О, нет-нет, я не это…
Он вдруг взял Роуз за руку: жест до того нетипичный, что она лишилась дара речи. Отец вообще не касался ее, если не считать редких клевков в щеку, с двенадцати лет. С того несчастного дня, когда она вышла из ванной и прошептала, что у нее месячные.
– Просто вы были так на нее похожи. И каждый ваш жест, каждое движение снова и снова напоминали о Кэролайн.
– А потом ты женился на ней, – бросила Роуз, кивая в сторону прихожей, где, по ее предположениям, до сих пор была Сидел.
Отец вздохнул.
– Сидел желала вам добра.
Роуз издала короткий, больше похожий на лай смешок.
– Ну да, конечно! Просто ангел. А ты не знал, что она ненавидела меня и Мэгги?
– Скорее ревновала, – поправил Майкл.
– Ревновала? – окончательно вышла из себя Роуз. – К кому? Ко мне? Да ты шутишь, папочка! Ведь Моя Марша лучше, умнее и успешнее! И даже если Сидел ревновала, все равно издевалась над нами как хотела! А ты ей все позволял!
Отец по-стариковски сгорбился.
– Роуз…
– Ну что – Роуз?!
– Мне нужно кое-что тебе отдать. Правда, слишком поздно, но все же…
Он поспешил наверх и вернулся с коробкой из-под детской обуви.
– Это от нее. От твоей бабушки. Она во Флориде. Много лет пыталась связаться с тобой и Мэгги. Только я не позволил.
Он сунул руку в коробку и вытащил смятый выцветший конверт, адресованный «мисс Роуз Феллер».
– Это ее последняя открытка.
Роуз провела пальцем по клапану, он тут же отстал. Внутри оказалась открытка с букетом розовых и фиолетовых цветов, посыпанных золотой пылью, которая осталась на пальцах Роуз.
«Поздравляю с шестнадцатилетием», – гласила серебристая надпись над букетом.
Роуз развернула открытку. На колени спланировали двадцатидолларовая банкнота и фотография. На открытке было написано: «Моей внучке. Желаю счастья в этот чудесный день».
Внизу стояла подпись. И адрес. И номер телефона. И постскриптум: «Роуз, я бы хотела получить от тебя весточку. Пожалуйста, позвони, когда сможешь!!!»
Три восклицательных знака! Именно три восклицательных знака надрывали сердце.
Она поднесла к глазам фотографию. Маленькая девочка, серьезная, круглолицая, с карими глазами и аккуратно заплетенными косичками, завязанными красными ленточками, сидела на коленях женщины постарше. Женщина смеялась. Девочка хмурилась.
Роуз перевернула снимок.
«Роуз и бабушка, 1975».
Те же синие чернила, тот же легкий косой почерк. Семьдесят пятый. Значит, здесь ей шесть лет.
Роуз встала.
– Мне пора.
– Роуз! – беспомощно крикнул отец ей в спину. Но она не оглянулась. Уселась за руль, по-прежнему сжимая открытку, и закрыла глаза. Голос матери, губы в розовой помаде, загорелая рука, держащая камеру: «Улыбайся, детка! Откуда такое кислое личико? Улыбнись мне, Рози-Пози! Улыбнись, куколка моя!»
49
– Почитайте еще, – попросила Мэгги.
– Не могу, – отказывался Льюис с важным видом. – Это было бы нарушением журналистской этики.
– Брось! – отмахнулась Элла. – Всего несколько предложений. Пожалуйста.
– Это нечестно, – печально покачал головой Льюис. – Элла, ты меня просто поражаешь! В жизни не подумал бы, что ты потребуешь от меня чего-нибудь подобного!
– Это я дурно на нее влияю! – гордо объявила Мэгги. – По крайней мере скажи, что заказал Ирвин!
Льюис с притворным отчаянием воздел руки к небу.
– Так и быть. Но попробуйте хоть кому-то проболтаться!
Он неловко откашлялся.
– «Мы с Ирвином не очень любим французскую кухню. – Так начиналось последнее произведение миссис Собел. – Блюда чересчур жирные для нас. Кроме того, мы обнаружили, что французские рестораны слишком шумные и там всегда полутьма, что по идее должно выглядеть романтично, но только затрудняет чтение меню и мешает разглядеть, что у тебя в тарелке».
– Бедная миссис Собел, – вставила Элла. Льюис строго качнул головой и продолжил чтение:
– «Повара по большей части не знают, как нужно готовить настоящий омлет. Омлет должен быть легким и рыхлым, с едва растаявшим сыром. К сожалению, «Бистро блю» тоже не явилось исключением. Мой омлет явно передержали, поэтому он был жестким как резина. Картофель подали уже остывшим, к тому же он был посыпан розмарином, которого Ирвин не любит».
– Опять этот Ирвин, – вздохнула Элла.
– А что с Ирвином? – заинтересовалась Мэгги.
– У Ирвина аллергия. На все, – пояснил Льюис. – На все, что угодно, даже то, что просто не может вызывать аллергию. На пшеничную муку, моллюсков, орехи, злаки, мед… половина обзоров этой особы посвящено тому, сколько она мучилась, чтобы найти Ирвину что-то приемлемое из еды, а еще четверть – трагическое описание последствий очередного обеда.
– Это Ирвин Собел? – спросила миссис Лефковиц, ковыляя к столу. – Фи! Пришел на мою вечеринку и не съел ни кусочка!
Мэгги подняла глаза к небу. Сегодня их гостья, миссис Лефковиц, была в дурном настроении. Явилась в ярко-розовой фуфайке, объяснив, что если прольет на себя борщ, будет не так заметно, и рыжих полиэстровых штанах. Правда, не объяснила, почему выбрала именно такие, но Мэгги решила, что если она прольет что-нибудь на штаны, это только их украсит.
Миссис Лефковиц с тихим стоном уселась, взяла кошерный пикуль и принялась критиковать состояние дел в ближайшем торговом центре.
– Хулиганы! – пробормотала она с полным ртом. Мэгги убрала учебники по театральному гриму, который начала изучать в местном колледже, и принялась расставлять тарелки.
– По-моему, центр называется «Хоулихенс», – заметила она.
– Нет-нет, хулиганы! Бандиты! Бездельники! Эти чертовы подростки, они везде! В торговом центре от них прохода нет, и все вещи тоже, видите ли, молодежные, с оборочками на рукавах! Мини-юбки! Прозрачные блузки! А брюки?! Штаны из кожи! Да слыхано ли такое?! – надрывалась она, яростно озирая Мэгги.
– Собственно говоря… – начала Мэгги.
Элла спрятала улыбку. Она точно знала, что у Мэгги есть не только кожаные штаны, но и такая же мини-юбка.
– А что вы хотели купить? – спросила она вместо этого. – Для какого случая?
Миссис Лефковиц пренебрежительно махнула рукой.
– Мой сын. Помните его? Клерк? Мистер Тревога? Так вот, он звонит мне и объявляет: «Мама, я женюсь». – «В твоем возрасте? – говорю я. – Тебе нужна жена, как мне – туфли для степа». Но он отвечает, что все решил и что она чудесная девушка. Я сказала, что в пятьдесят три года ему должно быть не до девушек, а он заявил, что мне не о чем беспокоиться, ей тридцать шесть, но она очень зрелая для своих лет.
Она в очередной раз злобно посмотрела на Эллу и Мэгги, словно именно они заставили ее сына влюбиться в очень зрелую тридцатишестилетнюю особу.
– Подумать только, до чего я дожила, – пожаловалась миссис Лефковиц, кладя себе ломтик ржаного хлеба. – Теперь мне нужно платье. Я, конечно, ничего не могу найти!
– А что вы ищете? – спросила Мэгги. Миссис Лефковиц подняла седую бровь.
– Подумать только, сама принцесса обо мне беспокоится!
– И что же? – оскорбилась Мэгги. – Кстати, никто лучше меня не может подобрать одежду!
– А что бы ты предложила к идиотской свадьбе моего сыночка?
Мэгги внимательно осмотрела миссис Лефковиц: шапка седеющих волос, ярко-голубые пытливые глаза, розовая помада, не скрывающая опущенных уголков губ. Не толстая, хотя фигура, конечно, никакая. Талия широкая, груди обвисли.
– Хм… – задумчиво промычала Мэгги.
– Подумать только, рассматривает меня как в микроскоп.
– Ш-ш-ш, – прошипела Элла. Она уже видела такое выражение на лице Мэгги, когда та вечерами лежала на диване, зачарованно вчитываясь в очередное стихотворение.
– Что вы любите больше всего? – неожиданно спросила Мэгги.
– Мягкий пломбир с карамельным сиропом, – не задумываясь ответила миссис Лефковиц. – Но мне его больше не разрешают. Можно только замороженный йогурт.
Судя по брезгливой гримасе, йогурт был не в числе ее любимых блюд.
– И еще обезжиренный карамельный сироп, который и сиропом-то не назовешь, – горестно продолжала она, покачивая головой, явно собираясь разразиться речью по поводу несовершенств обезжиренного карамельного сиропа.
Но Мэгги повелительно подняла руку.
– Я имела в виду – из одежды.
– Одежды?
Миссис Лефковиц оглядела, себя, словно удивленная тем, что вообще одета.
– О, что-нибудь удобное.
– Нет, самое любимое, – настаивала Мэгги, стягивая волосы в хвостик. Элла с живейшим любопытством наблюдала за происходящим.
Миссис Лефковиц открыла рот. Но Мэгги снова подняла руку.
– Сначала хорошенько подумайте. Вспомните все платья, которые у вас были, и скажите, какое вам нравилось больше всего.
Миссис Лефковиц зажмурилась.
– Мой уезжальный костюм.
– Это еще что?
– Мой уезжальный костюм, – повторила старушка еще громче.
– То, что надеваешь, когда покидаешь гостей и отправляешься в свадебное путешествие, – пояснила Элла.
– Верно, верно, – закивала миссис Лефковиц. – В черно-белую клеточку, а юбка обтягивала здесь…
Она провела руками по бедрам.
– И черные лодочки…
– А какой был жакет?
– По-моему, короткий, – мечтательно выдохнула миссис Лефковиц. – С гагатовыми пуговицами спереди. Такой красивый! Интересно, что с ним стало?
– Может… Может, съездим за покупками вместе? – предложила Мэгги.
Миссис Лефковиц наморщила нос.
– Опять торговый центр? Я этого не вынесу.
Мэгги тоже не была уверена, что вынесет хождение по магазинам, если придется приноравливаться к черепашьему шагу миссис Лефковиц.
– Может, сделаем так: скажете, какой у вас размер, дадите кредитку…
Элла заметила, что миссис Лефковиц уже готова покачать головой, и затаила дыхание, продолжая надеяться.
– …и я подберу вам костюм. Даже несколько. На выбор. Устроим показ мод, вы примерите все, что я купила, выберем лучший, а остальные я верну.
Миссис Лефковиц, похоже, заинтересовалась.
– Как личный закупщик?
– Что-то в этом роде, – кивнула Мэгги, медленно обходя миссис Лефковиц. – На какую сумму рассчитывать?
Старуха вздохнула.
– Может, долларов двести?
Мэгги едва заметно поморщилась.
– Я постараюсь.
50
Следующие два дня Мэгги провела в поисках достойного наряда для миссис Лефковиц. Впрочем, все было к лучшему: не было времени часами просиживать у телефона, гадая, получила ли Роуз ее письмо и захочет ли позвонить.
А вот миссис Лефковиц, вне всякого сомнения, – крепкий орешек. И проблем с ней хоть отбавляй. Ни о каком приталенном костюме, конечно, речи быть не могло, но стоило попробовать отыскать такой, в котором старушка чувствовала бы себя как в том, прежнем. Юбка не обязательно должна быть длинной: ноги у миссис Лефковиц, насколько могла заметить Мэгги, не так уж плохи, – но вот короткий жакет – ни в коем случае. Что-нибудь до середины бедра, с отделкой, чтобы выглядело нарядно и напоминало о гагатовых пуговицах. Нечто в этом роде она уже где-то видела. «Мэйси», «Сакс»? Скорее шкаф Роуз. У Роуз был похожий жакет…
Мэгги тяжело вздохнула и продолжала прочесывать магазины: универмаги, секонд-хэнд, блошиные рынки, развалы, даже забежала в костюмерную колледжа, где помогала гримировать актеров к готовящейся постановке «Гедды Габлер». И все-таки сумела подобрать три комплекта. Первый она нашла на распродаже в универмаге: прямая юбка до колен из бледно-розового льна, густо расшитого темно-розовой и красной нитями, скромный топик-майка в тон и жакет с вышивкой.
Миссис Лефковиц с сомнением пощупала ткань.
– Не похоже на мой уезжальный костюм. Юбка с топом? Не знаю. Я подумывала о платье.
– Нам важно не сходство, а ощущения, – пояснила Мэгги.
– Ощущения?
– Чувства, которые вы испытывали, надевая тот костюм. Вы же не можете его вернуть, так ведь?
Миссис Лефковиц кивнула.
– Поэтому нам нужен наряд, который пробудил бы… пробудил… – Мэгги свела брови, пытаясь подобрать слова. – Что-то вроде ностальгии по прошлому.
Она вручила комплект миссис Лефковиц, водрузив сверху широкополую розовую шляпу, прихваченную из костюмерной.
– Примерьте, – велела она, вталкивая миссис Лефковиц в свою спальню, где установила большое, в человеческий рост, зеркало.
– Пока что я чувствую себя чучелом! – крикнула миссис Лефковиц.
Элла и Льюис, сидевшие на кушетке, с улыбками переглянулись в ожидании начала показа.
– Сначала дайте взглянуть! – откликнулась Мэгги.
– А шляпу надевать обязательно?
– Да выходите же! – не выдержала Элла.
Миссис Лефковиц медленно выплыла из спальни. Мэгги мгновенно заметила, что юбка слишком длинна, вырез топа топорщится, а рукава жакета закрывают пальцы.
– В наше время шьют только на гигантов, – пожаловалась старушка, потрясая закрытым тканью кулачком перед носом Мэгги. – Только взгляните на это!
Мэгги встала, оглядела ее, подошла ближе и подвернула пояс юбки так, что она едва прикрыла колени. Потом точно так же сложила манжеты, одернула и заправила внутрь топ и, наконец, надела на голову миссис Лефковиц шляпу.
– Ну вот, – кивнула она, подводя старушку к зеркалу. – А теперь взгляните.
Миссис Лефковиц открыла было рот, чтобы возразить, сказать, что ансамбль выглядит кошмарно и что она с самого начала была против. Но, бросив взгляд на себя, застыла.
– Ой, – невольно вырвалось у нее.
– Вот именно, «ой», – наставительно произнесла Мэгги, такая взволнованная, взбудораженная и счастливая, какой Элла ее еще не видела. – Он вам велик, но цвет оттеняет ваши глаза, а кроме того, вы любите розовое.
– Неплохо, неплохо, – одобрительно протянула миссис Лефковиц, в этот момент совершенно растерявшая свое обычное ехидство. Похоже, она очень себе нравилась, и голубые глаза сияли особенно задорно на бледно-розовом фоне шляпы. Интересно, что она видела? Может, себя, молодую, красивую новобрачную, стоящую на ступеньках синагоги под руку с мужем?
– Итак, это вариант первый, – объявила Мэгги, настойчиво оттягивая миссис Лефковиц от зеркала.
– Беру! – воскликнула она.
– Нет-нет, – засмеялась Мэгги. – Вы должны посмотреть все, что я для вас нашла.
– Но я хочу это! – воскликнула старушка, прижимая шляпу к макушке. – Не хочу ничего больше мерить! И кстати!
Она взглянула на свои босые ноги.
– Какие туфли мне понадобятся? Сможешь найти? Да, и еще, наверное, бусы.
Она провела рукой по груди.
– Мой первый муж когда-то подарил мне нитку жемчуга…
– Номер второй! – крикнула Мэгги, втолкнув миссис Лефковиц в спальню.
Номером вторым оказалось длинное прямое платье без рукавов из какой-то блестящей черной синтетики, достаточно тяжелой, чтобы ниспадать изящными складками. Мэгги обнаружила его на распродаже в «Маршалл» и подобрала к нему черный с серебром палантин с бахромой.
– О-ля-ля! – воскликнула миссис Лефковиц, выплывая из спальни и кокетливо обмахиваясь концами палантина. – Стильно! Я чувствую себя модницей двадцатых годов!
– Шикарно! – одобрила Элла.
– Очень мило, – согласилась Мэгги, внимательно изучая миссис Лефковиц, Платье слегка подчеркивало линии талии и бедер, и могло показаться даже, что у миссис Лефковиц имеется некое подобие фигуры. Но для полного эффекта необходимы каблуки, а Мэгги совсем не была уверена, что восьмидесятисемилетняя старушка способна расхаживать на каблуках. Что же на ноги?
– А что еще? – поинтересовалась Элла, хлопая в ладоши.
Номер третий нравился Мэгги больше других, возможно, потому, что найти этот наряд оказалось труднее всего. Она отыскала его в глубине магазинчика уцененных товаров в богемном квартале на Саут-бич.
– Ручная работа, – заверила ее продавщица, – оправдывая этим, по всей вероятности, неимоверную цену в сто шестьдесят долларов. С первого взгляда он показался ей обычным, прикрывавшим бедра черным пиджаком, словом, ничего особенного. Но рукава были украшены вычурными завитками черной вышивки, как, впрочем, и карманы, вшитые под таким оригинальным углом, что создавали иллюзию талии, которой на самом деле не было в помине. В довершение ко всему у пиджака была великолепная фиолетовая подкладка. Мэгги подобрала к нему длинную фиолетовую юбку и черный топ.
– Вот. – Она протянула ансамбль, висевший на одной вешалке, чтобы дать миссис Лефковиц представление об общей идее.
Миссис Лефковиц, почти не взглянув на вещи, выхватила их у Мэгги и поспешила в спальню. И при этом она действительно напевала себе под нос, или Элле это только показалось?
Наверное, нет, потому что миссис Лефковиц буквально выпрыгнула из спальни, насколько способен прыгать человек, недавно перенесший инсульт.
– Ты своего добилась! – заявила она, целуя Мэгги в щеку, и Элла мгновенно просияла.
Мэгги оглядела старуху. Юбка сидела не слишком хорошо, а топ не бросался в глаза, и только. Зато пиджак – нечто потрясающее. Миссис Лефковиц казалась в нем более высокой, более стройной.
– Великолепно, – кивнула она, изучая себя в зеркале и вроде бы не заметив, что левый угол рта по-прежнему опущен, а левая рука прижата к телу под неестественным углом. Полюбовавшись собой, старушка снова схватила розовую шляпу и водрузила на голову.
– Нет-нет, – смеясь, покачала головой Мэгги.
– Но она мне идет! Я ее хочу. Ты оставишь ее мне?
– Она из колледжа.
– Из колледжа! – протянула миссис Лефковиц и состроила такую жалобную мину, что теперь уже рассмеялась Элла.
– Итак, который? – осведомилась Мэгги.
Миссис Лефковиц, не успевшая снять жакет, уставилась на нее как на сумасшедшую.
– Все, конечно! Розовое надену на церемонию, черное платье – на прием, а это… это, когда в следующий раз поеду к доктору Парезе.
– Как! – ахнула Элла. – К чему это?
– Потому что он симпатяга!
– И холост?
– О, он совсем еще ребенок, – отмахнулась миссис Лефковиц, но тут же снова подняла руку, чтобы полюбоваться вышивкой на рукаве. – Спасибо, Мэгги. Ты просто молодец!
С этими словами она направилась в спальню переодеться. Мэгги принялась развешивать одежду на плечиках.
– У меня идея! – неожиданно выпалила Элла. – Думаю, ты должна делать то же самое для других людей.
Мэгги так и застыла с розовым костюмом в руках.
– Ты это о чем?
– Ну… вокруг полно старушек, которым сложно ходить по торговым центрам и еще труднее найти что-нибудь подходящее. Но у каждого бывают торжественные случаи. Свадьбы, годовщины, окончания университета, дни рождения…
– Но я просто сделала миссис Лефковиц любезность, – растерялась Мэгги. – Да и некогда мне: колледж, торговля и все такое…
– Поверь мне, эти люди охотно заплатят за услуги, – перебила Элла.
Мэгги ошеломленно уставилась на нее.
– В самом деле?
– Конечно, – кивнула Элла. – А что, ты хотела работать бесплатно?
– И сколько, по-твоему, мне нужно за это просить?
Элла приложила палец к губам и подняла глаза к потолку.
– Может, процент от стоимости вещей?
Мэгги нахмурилась.
– Я не слишком сильна в подсчете процентов, – призналась она.
– Тогда твердая ставка. Что даже лучше, потому что, если попросишь процент со стоимости одежды, всегда найдутся скупердяи, которые посчитают, что ты постараешься навязать им что подороже. Сколько у тебя ушло на поиски всех костюмов?
Мэгги надолго задумалась.
– Часов десять.
– Тогда, скажем, пятнадцать долларов за час.
– Да ну?! Это куда больше, чем я получаю в булочной…
– Но это и немного труднее, чем отпускать пончики, не считаешь? – хмыкнула Элла.
– И поверь, здешние женщины вполне способны заплатить, – вставила раскрасневшаяся, довольная миссис Лефковиц, уже успевшая напялить розовую фуфайку. – Хотя все ноют и жалуются на фиксированные доходы, каждая заплатит за красивый ансамбль вроде моего.
Элла вдруг увидела, как загорелись глаза Мэгги.
– Но смогу ли я? Как по-вашему, это сработает? Придется дать рекламу, и еще понадобится машина…
– Начни с малого, – посоветовала Элла. – Не влезай в это дело сразу по уши. Может, стоит сначала попробовать, посмотреть, понравится ли тебе…
– Понравится! – уверенно заявила Мэгги. – Я люблю подбирать людям одежду, люблю ходить по магазинам… вот только не могу поверить, что за это будут платить.
Миссис Лефковиц улыбнулась, открыла сумку размером с небольшой чемодан, вытащила чековую книжку и неверным, дрожащим почерком выписала Мэгги Феллер чек на сто пятьдесят долларов.
– Думаю, что будут, – повторила она.
51
Оглядываясь назад, подумала Роуз, придется признать, что «Мимозы» были ошибкой.
Она попыталась объяснить это Эми, но слова «"Мимозы" были ошибкой» никак не хотели выговариваться. Вместо них с языка срывалось нечто невнятное, пропитанное шампанским.
– «Ммозы» бли ошибкой, – все-таки выговорила она. Эми, очевидно, прекрасно ее поняв, энергично кивнула и повернулась к бармену.
– Еще две «Мимозы».
– Будет сделано, леди, – кивнул тот и принялся смешивать очередные коктейли.
Когда все пошло наперекосяк? Может, в тот день, когда она получила приглашение на прием в честь невесты, который Сидел решила устроить еще до получения письма Мэгги с известием о нашедшейся бабушке? Приглашение было на толстой кремовой бумаге с золотым обрезом и написано таким затейливым шрифтом, что практически не поддавалось прочтению.
– Кто устраивает эту штуку? – спросила Эми. – Лорд и леди Спринцовка?
– Я даже не хочу идти, – призналась Роуз. – Хочу полететь во Флориду и наконец повидаться с бабушкой.
– А ты ей звонила?
– Пока нет. Никак не могу придумать, что сказать.
– Ну, если бабушка подойдет к телефону, скажи «здравствуй», – посоветовала Эми. – А если трубку возьмет Мэгги, скажи, что, если она еще раз переспит с твоим бойфрендом, ты пнешь ее в задницу так, что красотка мигом окажется в Элизабете, штат Нью-Джерси.
– Сначала прием, потом бабушка, – решила Роуз. И в назначенный день, набравшись храбрости, побрила ноги и к назначенному часу явилась в указанный в приглашении ресторан, где ее единственная подруга и три дюжины друзей Сидел готовились поднять бокалы за счастливую невесту.
– Роуз! – величественно объявила Сидел, поднимаясь. Признаки беззащитности бесследно исчезли, погребенные под толстенным слоем косметики. Перед Роуз снова была надменная, одетая по последней моде особа.
– Поздоровайся с моими приятельницами, – продолжала Сидел, подводя Роуз к своей компашке. Все на одно лицо, с одинаковыми мелированными стрижками и недавно подтянутыми веками. Наверняка у них на всех один хирург и один парикмахер!
Покончив с представлениями, Сидел громко объявила:
– А вот и Моя Марша.
Роуз шагнула к сводной сестре, удивившись ее непривычно кислой физиономии, давно не мытым волосам и гигантскому, золотому с бриллиантами, кресту. Марша вяло махнула ей рукой и продолжала допрашивать официантку, опасаясь, что в блинчики злонамеренно положили рафинированный сахар. Четырехлетние близнецы Джейсон и Александр в это время дрались под столом.
– Как ты? – вежливо осведомилась Роуз.
– На меня снизошла милость Господня, – сообщила Моя Марша.
Сидел поморщилась. Роуз залпом проглотила свою «Мимозу», схватила полный бокал и поспешила к Эми.
– Спасай меня, – прошептала она под оживленную трескотню Сидел. («Я бы пригласила всех подруг Роуз, но, боюсь, у нее просто их нет», – расслышала она.) Эми вручила ей очередную «Мимозу».
– Улыбайся, – прошипела она в ответ. Роуз оскалилась. Сидел прижала вырывавшихся внуков к своей несуществующей груди, поднялась и торжественно начала:
– Те, кто знает Роуз, счастливы, что этот день пришел.
Тут, к искреннему ужасу Роуз, два официанта ввезли телевизор.
– Что происходит? – спросила она Эми, но та лишь пожала плечами.
Сидел ответила сияющей улыбкой и нажала кнопку пульта. На экране появилась шестиклассница Роуз, мрачно смотревшая в камеру: жирные волосы и поблескивающие скобки на зубах. По комнате пронесся смешок. Роуз зажмурилась.
– Конечно, у нас были сомнения, – продолжала Сидел все с той же приклеенной к губам улыбкой. – И в начальной, и в средней школе, и в колледже она не поднимала головы от книг, не уделяя должного внимания ни своей внешности, ни прическе.
Она снова нажала кнопку – и вот она, Роуз, после первого семестра в колледже, в чересчур тесных джинсах и с падающими на лоб волосами.
– Конечно, у нашей Роуз тоже были романы…
Смена кадра. Роуз на выпускном балу средней школы, в неудачно выбранном розовом кружевном платье, и давно забытый первокурсник с резиновой улыбкой, обнимающий ее за талию.
– Но по каким-то неизвестным нам причинам они кончались ничем.
Очередной щелчок. Роуз на каком-то празднике, за столом, сует в рот миниатюрный эклерчик. Роуз с гамбургером и пятном от кетчупа на подбородке. Роуз в профиль, в блузке с огромными подплечниками конца восьмидесятых, делающими ее похожей на полузащитника Национальной футбольной лиги. Роуз на Хэллоуин, в костюме, изображающем планету Вулкан. Пальцы растопырены в салюте мистера Спока[48]
.
– О Боже, – прошептала Роуз. – Улики!
– Что? – удивилась Эми.
Роуз почувствовала, как из груди рвется истерический смех.
– Думаю, Сидел годами собирала эти фотографии, чтобы, если я вдруг сяду на диету и действительно похудею, предъявить мне как свидетельства моей невоздержанности.
– Поверить не могу, что она способна на такое, – возмутилась Эми, глядя на проплывающие кадры: толстая, неповоротливая Роуз, капризно нахмуренная Роуз, Роуз с огнедышащим чирьем на носу.
– Мамочка, почему леди такая страшная? Что это с ней? – громко спросил то ли Джейсон, то ли Александр. Марша громко шикнула.
– Убей меня немедленно, – взмолилась Роуз.
– Может, просто вырубить тебя на пару часов? – предложила Эми.
– Поэтому давайте поднимем бокалы и выпьем за чудо любви, – заключила Сидел.
Снова неловкий смешок, сопровождаемый жидкими аплодисментами. Роуз взглянула на груду подарков, отчаянно надеясь, что в одном лежит набор ножей, о котором упоминал Саймон. По крайней мере будет чем зарезаться в дамском туалете.
– Роуз? – окликнула падчерицу Сидел, не переставая улыбаться.
Роуз поднялась и подошла к подаркам, где провела следующий час, пытаясь восхищаться салатницами и блендерами, фарфором и винными фужерами, а также самыми современными электронными весами для продуктов от Сидел с запиской, гласившей: «Надеемся, что тебе это пригодится». Последнее слово было подчеркнуто дважды.
– О-о! – проговорила Роуз тоном, предполагающим, что всю свою сознательную жизнь она мечтала, чтобы кто-нибудь подарил ей пятнадцать пластиковых контейнеров всех размеров. – Какая прелесть!
– И очень кстати, – кивнула Сидел, подавая Роуз очередную коробку.
– Кухонный комбайн! – вскричала Роуз, улыбаясь так старательно, что заболело лицо.
– Кухонный комбайн, – повторила Эми, записывая название подарка и имя дарительницы и прикрепляя бант к бумажной тарелке, сооружая своеобразную шляпу из бантов, которую Роуз ужасно не хотелось надевать.
– Чудесно, – прокомментировала Сидел. Очередной пронзительный взгляд. Очередная коробка с бантом.
Роуз набрала в грудь воздуха и продолжала разворачивать подарки. Еще через полчаса она стала обладательницей трех форм для выпечки тортов, парочки хрустальных ваз, пяти наборов подставок под тарелки и шесть раз подряд заверила шестерых дам, что они с Саймоном не планируют иметь детей в ближайшем будущем.
Наконец последний подарок был развернут, последний бант прикреплен к тарелке, и все сооружение торжественно водрузили на голову Роуз.
Эми нырнула в туалетную комнату. И вернулась к столу с таким видом, словно в одной из кабинок столкнулась с призраком.
– Что это с тобой? – удивилась Роуз, сдергивая шляпу. Эми судорожно вцепилась в рукав Роуз, схватила сразу два бокала с «Мимозой» и потащила подругу в угол.
– Эта женщина, – выдохнула она, – кормит грудью!
– Какая женщина?
– Марша!
Роуз уставилась на Маршу, только что вернувшуюся из туалетной комнаты вместе с Джейсоном и Александром.
– Издеваешься? Им по четыре года!
– Своими глазами видела! – поклялась Эми.
– Она что, сдаивала молоко в их сухой завтрак?
– Во-первых, думаю, эти дети в глаза не видели сухих завтраков. И во-вторых, я знаю, как выглядит кормление грудью: грудь, ребенок, рот!
Роуз нервно отхлебнула апельсинового сока с шампанским.
– Что же, по крайней мере это органическое питание.
И тут перед ними выросла Сидел Феллер.
– Спасибо, что устроила все это, – бросила Роуз. Сидел, обхватив себя руками, наклонилась к ней.
– Могла бы, для разнообразия, хоть раз в жизни поблагодарить по-человечески, – прошипела она.
Роуз круто развернулась и вскинула брови.
– Неужели!
– Надеюсь, ты получишь именно ту свадьбу, которую заслужила, – процедила Сидел, устремляясь к двери.
Роуз покачнулась, ощущая абсолютную опустошенность и что-то вроде ужаса.
– Боже! – прошептала она. – Должно быть, Сидел слышала, как мы говорили о ходячем молочном баре по имени Марша.
– О нет! – ахнула Эми. – Мне ужасно жаль.
Роуз закрыла глаза руками.
– Господи. Уж это точно не то, о чем, как утверждает брошюра «Новая еврейская свадьба», люди должны говорить на приеме в честь невесты.
– Не обращай внимания, – отмахнулась Эми и взялась за весы. – Представляешь, мой большой палец весит четыре унции!
Под конец они погрузили подарки в такси, доставили на квартиру Роуз и отправились в ближайший бар, где долго топили горести в бесчисленных «Мимозах» и гадали, сколько же лет собирала и хранила Сидел эти гнусные фотографии и приготовила ли такой же «сюрприз» для Мэгги, если та надумает выйти замуж.
Роуз вернулась в пустую квартиру. Саймон оставил записку, сообщив, что пошел выгулять Петунью и купить еды на ужин. Роуз остановилась посреди кухни и устало вздохнула.
– Мне нужна мама, – прошептала она.
И это в какой-то мере было правдой. Не то чтобы ей безумно недоставало матери. Но, будь здесь мама, удар, нанесенный Сидел, не казался бы таким сокрушительным. Мать обняла бы Роуз и послала мачеху в ту напитанную серой бездну, которая когда-то ее извергла. Мать коснулась бы головы Роуз волшебной палочкой, и убогое платье превратилось бы в чудесный подвенечный наряд. Мать знала бы, как все устроить.
– Мне нужна мама, – повторила Роуз, вдруг осознав, что всего больше ей недостает Мэгги. Пусть у Мэгги нет волшебной палочки и подвенечного платья, она по крайней мере умела насмешить Роуз.
Даже сейчас Роуз слегка улыбнулась, представляя, как Мэгги произнесла бы подогретый «Мимозой» тост или осведомилась бы у Моей Марши, нельзя ли получить немного грудного молока к кофе. Мэгги уж точно знала бы, как справиться ситуацией. И Мэгги, помоги ей Бог, – это все, что было у Роуз.
– Я должна немедленно убраться отсюда, – прошептала она и, вынув из шкафа рюкзак, набила вещами, которые, по ее мнению, могли понадобиться во Флориде: шортами, босоножками, купальниками… положила бейсболку и томик «Путешествия Честити», позаимствованный у матери Саймона. Две минуты в Интернете обернулись билетом за двести долларов до Форт-Лодердейла. И только потом Роуз подняла трубку и набрала номер телефона, указанный в письме Мэгги, номер, который неведомо для нее самой хранился где-то в глубинах памяти. И, когда трубку подняла сестра, Роуз мигом забыла речь, продиктованную Эми, и просто сказала:
