Текст книги "Чужая роль"
Автор книги: Дженнифер Вайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– Авария, – повторила Элла, словно Льюис допытывался о подробностях, потому что этого слова было вполне достаточно. И не стоило упоминать о письме, которое пришло сразу после похорон. Письмо было послано из Хартфорда в день гибели Кэролайн. Всего две строчки, написанные огромными, шатающимися буквами на разлинованном, вырванном из школьной тетрадки листке:
«Я больше не могу. Позаботься о моих девочках».
– А внучки?
Элла прижала пальцы к глазам.
– Я их не знаю.
Теплая ладонь Льюиса погладила ее спину.
– Мы больше не будем говорить об этом, – прошептал он.
О, да ведь он ничего не знал, а она не могла объяснить. Да разве он способен понять предсмертное желание Кэролайн и как с годами все легче и легче становилось уклоняться… избегать… бездействовать…
Кэролайн сказала «оставь меня в покое», и Элла оставила ее в покое, Майкл Феллер сказал «без вас нам будет лучше», и Элла позволила отцу ее внучек оттолкнуть ее, чувствуя привычную грусть, смешанную с привычным, тайным, позорным облегчением. И больше она ничего не знала о собственных внучках. Что ж, поделом ей!
27
Роуз просыпалась в понедельник, потом во вторник, потом в среду и в четверг с одной мыслью: именно сегодня она примет душ, почистит зубы, выгуляет собаку, вернется, натянет колготки и костюм, вытащит из шкафа портфель и отправится на работу, как все нормальные люди.
Каждое утро Роуз открывала глаза, полная энергии и добрых намерений. Она не уставала повторять себе, что один и тот же китайский иероглиф означает и «кризис», и «благоприятную возможность». Добиралась с собакой до Риттснхаус-сквер, смотрела на юг, где олицетворением пятидесятидвухэтажного упрека поднималась сверкающая башня из стекла и бетона, резиденция «Льюис, Доммел и Феник», – и сердце сжималось. Вернее, не только сердце – все внутренние органы, включая почки, печень и что еще там было в животе. Все ее существо, казалось, кричало: «Нет! Не могу! Только не сегодня!»
После чего она возвращалась домой, звонила секретарше Лайзе и объясняла, что все еще больна.
– Думаю, это грипп, – заявила она в понедельник.
– Нет проб, – заверила Лайза, никогда не тратившая на Роуз целого слова, если хватало и части. Но к концу недели она уже потеряла значительную долю терпения и удостоила помощника адвоката целой фразой: – Надеюсь, вы придете в понедельник. Так ведь?
– Так, – заверила Роуз, стараясь говорить спокойно, деловито и уверенно. – Разумеется. Конечно.
Потом плюхнулась на диван и стала смотреть «Свадебную историю». За последнюю неделю она просто помешалась на этом шоу. Программа длилась всего полчаса и была выстроена так же тщательно, как сонет или теорема. Часть первая: знакомство с женихом и невестой (вчера невестой была Ферн, продавец в аптеке, а женихом – Дейв, на двадцать лет ее старше, заросший бородой до самых глаз дальнобойщик). Часть вторая: как они встретились. («Я вошел в аптеку, – рассказал Дейв, – а она стояла за прилавком. В жизни не видел такой хорошенькой девушки».)
Часть третья: свадебные планы (венчание в «Рэдиссон»; ужин с танцами; двое сыновей Дейва от предыдущих браков выступали в роли шаферов). Часть последняя: великий день. (Ферн в свадебном наряде, – видение в облаке цвета слоновой кости. Дейв заплакал. И Роуз тоже.)
Все это время глаза у нее были на мокром месте. Она поедала пончики и проливала слезы над каждым женихом, каждой невестой, каждым платьем, каждой матерью и свекровью, каждым первым поцелуем и первым танцем. Рыдала над некрасивыми социальными сотрудницами из Алабамы, школьными учителями из Нью-Джерси, продавцами видеотехники из Сан-Хосе, девушками с плохой кожей, уродливыми прическами и неправильной речью. «Подумать только, все остальные могут добиться этого, – думала Роуз, когда мопс, забравшись к ней на колени, усердно слизывал ее слезы. – Все, кто угодно, только не я».
В субботу утром зазвонил телефон. Роуз не стала брать трубку. Она пристегнула купленный наконец поводок, вывела собаку и только на улице заметила, что не переобула тапочки. Пушистые домашние тапочки с кроличьими ушками. Ну и пусть!
Какой-то бродяга окинул ее одобрительным взглядом.
– Хорошо смотришься, беби! – крикнул он вслед. Что ж, приятно слышать. По крайней мере хоть кто-то ее оценил.
– Корма тяжеловата, но в целом неплоха! – продолжал бомж.
Комплимент довольно сомнительный, но ей плевать!
Двадцать минут она прогуляла с мопсом, позволяя ему обнюхивать кусты, гидранты, счетчики на парковках и собачьи задницы, а когда вернулась домой, телефон по-прежнему разрывался. Звонки не прекращались, пока она свинцовой глыбой стояла под душем и струи горячей воды обрушивались ей на голову. Неплохо бы вымыть голову, но у нее совершенно не было сил…
Телефон наконец победил. В пять часов вечера Роуз сняла трубку.
– Что? – буркнула она.
– Где тебя черти носили? – завопила Эми. – Я оставила четырнадцать сообщений на автоответчике! Послала шесть писем по электронной почте! Вчера заезжала к тебе домой…
Голос сорвался, и Эми судорожно закашлялась. Роуз смутно припомнила, как кто-то стучал в дверь и как она спрятала голову под подушку и лежала так, пока стук не смолк.
– Секретарша твердит, что ты больна, а моя подруга Карен видела, как ты слонялась по Риттенхаус-сквер в пижаме и шлепанцах.
– Я не слонялась. И не в пижаме, – сухо возразила Роуз, намеренно игнорируя упоминание шлепанцев. – В спортивном костюме.
– Не важно. Что происходит? Ты на самом деле больна?
Роуз с тоской взглянула на телевизор, но тут же заставила себя отвести глаза.
– Мне нужно с тобой поговорить, – промямлила она.
– Встречаемся в «Ла Сигаль» через четверть часа… нет, через полчаса, – решила Эми. – Только постарайся одеться прилично. Вряд ли тебя пропустят в пижаме.
– Да не гуляла я в пижаме, – повторила Роуз, но Эми уже повесила трубку.
Роуз поднялась и пошла искать туфли.
– Ладно, – сказала Эми, уже успевшая заказать кофе и пару овсяных лепешек размером с бейсбольные рукавицы, – что он натворил?
– Кто? – не поняла Роуз.
– Джим, – нетерпеливо отмахнулась Эми. – Мне сразу стало ясно, что во всем виноват этот подонок. Говори, что он сделал, и давай придумаем, как ему отомстить.
Роуз едва заметно улыбнулась. За долгие годы близкого общения с десятками сменявших друг друга бойфрендов Эми отшлифовала философию разрывов и отлично знала, как вести себя в подобных случаях. Стадия номер один: скорбеть следует не больше месяца (две недели, если отношения не дошли до секса). Стадия номер два: если вас бросили или обманули, позвольте себе один-единственный скандальный акт мести (ее последний бойфренд, закоренелый вегетарианец, вне всякого сомнения, пережил сильнейший шок, узнав, что стал членом Клуба едоков мяса). Стадия номер три: забудь. Ни сожалений, ни нытья, ни полуночных заездов в гости к бывшему дружку, ни звонков в пьяном виде. Вперед, к новому приключению!
– Говори же, что он сделал?
– Изменил, – призналась Роуз.
Эми покачала головой:
– Я так и знала. Он за все заплатит, только вот нужно придумать, как именно. Профессиональная несостоятельность? Письмо в фирму? Подбросить какую-нибудь гадость в его машину?
– Что именно? – заинтересовалась Роуз.
– Пасту из анчоусов. Выдавить немного в «бардачок», и его «лексус» никогда уже не будет прежним.
– Ну так вот, он был в этом деле не один, – призналась Роуз.
– Ты о чем?
– Мэгги.
Эми поперхнулась и выплюнула кусочек лепешки.
– Что?!
– Мэгги, – повторила Роуз. – Я их застала.
Она столько раз твердила это про себя, что озвученные слова казались отрывком стихотворения, выученного сто лет назад.
– Вошла и увидела их в постели. А на ней были мои новые сапоги.
– Итальянские? От «Виа Спига»? – поразилась Эми. – О, Роуз, мне так жаль.
– Почему же тебя все это не удивляет?
– О Боже, – потрясенно продолжала Эми. – Маленькая сучка!
Роуз кивнула.
– Как она могла?
Роуз молча пожала плечами.
– После того как ты пустила ее к себе, давала денег, пыталась помочь…
Эми закатила глаза к потолку.
– Что же теперь делать?
– Забыть о ней и никогда больше не видеть!
– М-да, – вздохнула Эми. – Представляю, как это будет выглядеть в Дни благодарения. Так где сейчас наша знойная малышка?
– Понятия не имею, – глухо отозвалась Роуз. – Полагаю, у отца и Сидел.
– Считай, она уже страдает, – утешила Эми. – А как насчет тебя?
– И я тоже, – вздохнула Роуз, ломая лепешку.
– Чем я могу помочь?
– Думаю, ничем. Время все лечит.
– Время и тряпкотерапия, – объявила Эми, поднимая Роуз за руки. – Супермаркет зовет! Пошли!
Весь остаток дня Эми и Роуз бродили по торговому центру «Прусский король». Роуз ухитрилась набить ненужными вещами целых три пакета, хватая все, на что падал взгляд и что позволяло надеяться, – ее жизнь еще может измениться. Она купила отшелушивающие скрабы и увлажняющие кремы, свечи с запахом лаванды, кости из бычьих жил для мопса и вечернюю, расшитую бисером сумочку за двести долларов. Приобрела тюбики помады, блеск и карандаши для губ, три пары туфель, длинную юбку из красного кашемира, в которой никак не могла себя представить. Наконец подруги направились в книжный магазин.
– «Улучшай секс с помощью йоги»? – осведомилась Эми. – «Как поймать мистера Чудо, чтобы он ничего не заподозрил»?
Роуз ухмыльнулась, покачала головой, подошла к разделу современной прозы и за десять минут набрала стопку романов в блестящих мягких обложках. Все о женщинах, сумевших найти любовь, потерять и обрести снова.
– На всякий случай помни: паста из анчоусов у меня наготове. Если передумаешь, звони, – предупредила Эми, когда они шли к автостоянке. – А также если ищешь незаинтересованную сторону, чтобы потолковала по душам с мисс Мэгги Мэй, я к твоим услугам.
– Это ты-то незаинтересованная? – удивилась Роуз.
– Ну, не совсем. Разыгрываю таковую на ТВ.
Эми взглянула на часы.
– А хочешь, я поеду с тобой? Или, еще лучше, едем со мной? Ма пригласила меня на ужин.
Роуз снова покачала головой.
– Я в порядке, – отговорилась она, решив, что вполне может обойтись без общества мамаши Эми. Все было известно наперед: на столе будут неизменные макароны, и весь вечер придется восхищаться последним увлечением хозяйки: фарфоровыми куклами и украшениями из телемаркета.
– Позвони, – на прощание велела Эми. – Я серьезно. Роуз пообещала позвонить, а в качестве первого шага к нормальной жизни презентовала кость мопсу и заставила себя выслушать все сорок три сообщения голосовой почты. Шестнадцать от Эми, дюжина – из конторы, три – от отца, с десяток – реклама телемаркетов, с полдюжины – от кредиторов Мэгги и одно, поразившее ее, – от менеджера «Международного дома блинчиков» с просьбой прийти на собеседование, когда ей будет угодно.
Роуз позвонила отцу, сообщила, что жива, стерла все сообщения и проспала восемнадцать часов подряд. Проснувшись в воскресенье, поклялась себе, что сегодня последний день хандры, позвонила Эми и заверила, что у нее все в порядке, накрасила губы, надела красную кашемировую юбку, сунула в карман книжку, нацепила поводок на мопса и отправилась в парк, к любимой скамье. Пора было что-то решать.
– За, – прошептала она себе. – Я адвокат, и это хорошая работа. Против. Меня тошнит при одной мысли о том, что придется туда идти.
Она открыла книгу, вынула ручку и стала писать прямо между заманчивыми цитатами, украшавшими первые несколько страниц недавно купленного романа («головокружительные сексуальные похождения…»): «За – работа означает деньги. Против…»
Мопс коротко гавкнул. Роуз подняла глаза и увидела вторую собаку – странное пятнистое дрожащее создание размером с кошку. Она уже успела прыгнуть на скамейку и уставилась на Роуз бесстрашными черными глазками.
– Привет, – кивнула Роуз, позволив незваной гостье обнюхать свою перчатку. – Ты кто? – спросила она, пытаясь разглядеть карточку на шее собаки. Что это за имя такое: Нифкин? Вероятно, иностранное. – Иди домой, – попросила Роуз пятнистое существо, усы которого дрожали при каждом выдохе. – Поищи лучше хозяина.
Но пес продолжал сидеть неподвижно, не сводя глаз с Роуз. Та решила не обращать внимания и снова принялась писать.
«Против», – вывела она и, закрыв глаза, ощутила, как волна тошноты покатила к горлу при одной мысли о том, как она входит в здание, в офис, где когда-то увидела Джима, влюбилась и вообразила, что он тоже в нее влюблен.
– Против, – повторила Роуз и открыла глаза. Нифкин по-прежнему сидел рядом, а перед ней неизвестно откуда возникла маленькая девочка в красном пальто, таких же перчатках и красных резиновых сапожках. Волосы цвета кленового сиропа были забраны в тонкий, похожий на морковку хвостик. «Иисусе, – подумала Роуз, – кто же я такая? Чертова Белоснежка с кучей гномов?»
– Собака, – объявила малышка, помахивая кулачком.
– Верно, – согласилась Роуз, а мопс тихо, но возбужденно фыркнул.
Девочка наклонилась и погладила его по голове. Мопсик льстиво вильнул хвостом. Тем временем трясущийся крошечный Нифкин спрыгнул на землю и уселся рядом с девочкой, и теперь уже они все уставились на Роуз.
– Я Джой, – сообщила девочка.
– Привет, – жизнерадостно откликнулась Роуз. – А это…
О Господи, она так и не знает, как зовут мопса!
– А это собака, с которой я гуляю.
Крошка кивнула, словно все поняв, потянула Нифкина за поводок и потрусила по дорожке. Седовласая дама в темных очках заинтересованно прислушалась к разговору.
– Петунья! Это ведь Петунья? – спросила она. Значит, Петунья?
Мопс оглянулся, и Роуз показалось, что на плоской мордочке промелькнуло нечто вроде смущения.
– Привет, Петунья, – обратилась к нему женщина, и мопс величественно фыркнул. – Значит, Ширли уже вернулась из Европы?
– Хм… – замялась Роуз. Меньше всего она рассчитывала на встречу со знакомыми мопса.
– Я думала, Ширли оставила ее на передержке до следующего месяца, – продолжала женщина.
Роуз мгновенно ухватилась за соломинку.
– Верно. Но, видите ли… это новая услуга… ежедневные прогулки. Собаки должны дышать свежим воздухом, навещать соседей, приятелей…
– Прекрасная мысль! – воскликнула женщина, с одобрением поглядывая на подбежавших к ним собак: большую, шоколадного цвета, с лохматым изогнутым хвостом и горделиво гарцующего черного пуделя с высунутым красным языком. – Так вы работаете в пансионате для собак?
– Собственно… я, как говорится, свободный художник, – пробормотала Роуз, вспоминая старую сказку о заколдованной принцессе. Стоило бедняжке заговорить, как изо рта сыпались лягушки и жабы. Очевидно, на ней тоже лежит проклятие, только вместо амфибий с губ срывается ложь за ложью.
– Я прогуливаю собак и для заведения, но работаю также… ну, вы понимаете, по вызовам. Только в приличных домах.
– А визитная карточка у вас есть? – осведомился пожилой господин, державший за поводок пуделя.
Роуз притворилась, что шарит по карманам, и беспомощно развела руками:
– Простите, кажется, оставила дома.
Пожилой тип вытащил из кармана ручку и блокнот. Роуз нацарапала свой домашний номер, а под ним написала: «Роуз Феллер. Забота о домашних животных».
Не успев оглянуться, она оказалась в самом центре дикой мешанины из поводков, хвостов, ушей и гомонящих собачников, похоже, давно искавших человека, способного позаботиться об их любимцах.
Да, кивала Роуз, она и за кошками следит. Нет, собак она не тренирует, но будет более чем счастлива сопровождать их на занятия.
– Не согласились бы посидеть с собакой? – окликнула Роуз женщина в обвисшем зеленом свитере. Ее собака, такая же коротконогая и короткошерстная, как Петунья, была вдвое больше с собранной в складки кожей. С морды тянулись длинные вожжи слюны.
– Уик-энд Дня поминовения? – спросила хозяйка этого сокровища.
– Я приду, – пообещала Роуз. Петунья и морщинистая собака торжественно обнюхали друг друга, словно члены некоего секретного клуба, обменявшиеся только им понятным приветствием.
– А лицензия у вас есть? – поинтересовалась одна из женщин властным командным тоном. – Договор? Страховка?
– Э…
Собачники затаили дыхание.
– Как раз заканчиваю оформление. К следующей неделе все будет готово, – пообещала Роуз, прикидывая, что понадобится для получения лицензии и страховки в качестве собачьей няньки.
– А расценки? Расценки…
– Э… десять долларов за прогулку, двадцать пять – за полный день.
Судя по реакции собравшихся, Роуз сильно продешевила.
– Специальные скидки для первых клиентов, – поспешила добавить она. – Если предпочитаете, чтобы собака оставалась в пансионате, я могу забирать ее оттуда и выгуливать в парке каждый день. Звоните!
Она задорно махнула рукой и поспешила к выходу.
– Кто такая Ширли?
Мопс не ответил.
– Тебя действительно зовут Петунья?
Мопс продолжал игнорировать ее всю дорогу до «Элегант по». Роуз толкнула дверь, колокольчики звякнули, а сидевшая за прилавком женщина поспешно вскочила.
– Петунья! – ахнула она, гася сигарету. Петунья залаяла и принялась вилять не только хвостом, но и всем задом. – Слава Богу! Мы с ума сходили!
– Привет, – выдохнула Роуз, но женщина, не слушая, подбежала к собаке, бросилась на колени и стала растирать шоколадную спинку.
– Где вы ее нашли? Господи, мы не знали, что делать! Ее хозяйка должна приехать только через три недели, но мы не хотели звонить… можете себе представить? Оставляете собаку на передержке, улетаете в Европу, и вдруг звонят с известием, что собака пропала!
Женщина выпрямилась, одернула комбинезон и уставилась на Роуз сквозь упавшие на глаза седые пряди.
– Где вы ее нашли? – повторила она.
– В парке, – пояснила Роуз, решившая, что за этот единственный день выполнила годовую норму вранья. – Она не выглядела беспризорной, ничего подобного… но я ее знаю… то есть видела раньше в парке, и подумала, вдруг она вам тоже знакома…
– Слава Богу, – снова сказала женщина, подхватывая Петунью на руки. – Мы ужасно волновались. Видите ли, мопсы такие нежные… подвержены различным простудам, респираторным инфекциям, любой заразе… не знаю, у кого она была последние несколько недель, но, похоже, о ней заботились. Естественно, вам полагается вознаграждение…
– Нет-нет, – поспешно отказалась Роуз. – Я очень рада, что она в надежных руках.
– Я настаиваю, – возразила женщина, возвращаясь за прилавок и открывая кассу. – Как вас зовут? Живете рядом?
– Я… э… то есть да. В Дорчестере. Помощник адвоката в «Льюис, Доммел и Феник». Но, видите ли, я начинаю новый бизнес. Выгул собак.
– Да? Но таких заведений в городе полно, – сообщила женщина, бросив Петунье собачье печенье, которое та поймала на лету и с хрустом разжевала.
– Знаю. Но разница в том, что я гуляю с собаками, которых сдали на передержку. Свежий воздух и упражнения, знаете ли. Весьма полезно…
На этот раз взгляд сотрудницы «Элегант по» показался Роуз более заинтересованным.
– Сколько?
– Десять долларов за прогулку, – брякнула Роуз и, заметив, что женщина недовольно нахмурилась, добавила: – Которые я готова разделить с вами. Новый бизнес нуждается в развитии.
– Значит, из десяти долларов пять получу я?
– Именно. За первый месяц. А там посмотрим.
Она уже вычисляла – складывала, делила, умножала: пять долларов за прогулку, примерно десять собак на передержке плюс индивидуальные заказы… по десять долларов за прогулку…
– Я также выполняю заказы отдельных владельцев, – солидно проговорила Роуз, мгновенно вспомнив о всех тех вещах, на которые у нее никогда не хватало времени в предыдущей ипостаси помощника адвоката. – Химчистка, покупка продуктов, запись к врачу и дантисту, доставка подарков… если хотите попробовать, погуляю с Петуньей бесплатно.
– Вот что, – решила женщина, – я согласна, если небольшое приключение Петуньи останется между нами.
– Заметано! – обрадовалась Роуз, и женщина вышла из-за прилавка, чтобы пожать ей руку.
– Беа Мэддокс.
– Роуз Феллер.
Женщина резко вскинула голову.
– Случайно, не родня Мэгги?
Улыбка Роуз словно примерзла к лицу.
– Мэгги – моя сестра. Но я не она. Я совсем другая.
Беа продолжала сверлить ее взглядом. Роуз выпрямилась, расправила плечи и постаралась выглядеть ответственной, надежной, зрелой – короче, полной противоположностью Мэгги.
– Знаете, у нее так и остались мои ключи, – сообщила Беа.
– Понятия не имею, где она сейчас, – призналась Роуз. – Но могу заплатить вам за них.
Женщина долго смотрела на нее, прежде чем пожать плечами.
– Думаю, попробовать можно, тем более что особенно терять нечего. Кроме того, вы нашли Петунью.
Она дала Роуз свою карточку и отправила в мастерскую на углу заказать визитки с именем, расценками и предлагаемыми услугами.
Роуз сходила в мастерскую, занесла отпечатанные карточки в «Элегант по» и поспешила домой, где сменила сообщение на автоответчике: «Вы позвонили Роуз Феллер из фирмы «Роуз Феллер. Забота о домашних животных». Пожалуйста, оставьте сообщение с упоминанием имени, телефонного номера, клички животного и даты вызова, и я позвоню вам при первой же возможности».
– Мне просто нужна передышка, – сказала она себе, снова прослушивая сообщение и чувствуя себя так, словно жизнь превратилась в кино, где ее роль играла чужая, незнакомая женщина. – Нужна передышка, – повторила она. Отпуск. Раньше она никогда не брала больше недели. Перешла из колледжа прямо на юридический факультет, не оставив себе времени даже постирать белье. Поэтому она имела полное право на отдых.
Следующий шаг – юридическая фирма.
С утра в понедельник Роуз, сев на диван, глубоко вздохнула и позвонила. Не Лайзе, а самому Дону Доммелу. Секретарь сразу соединила ее, но Роуз была не вполне уверена, хороший это знак или плохой. И на всякий случай приготовилась к отказу. К буре возмущения. К обычным наставлениям: «Ешьте пророщенные зерна!», «Занимайтесь гимнастикой!», «Купите велосипед!».
– Роуз! – сердечно воскликнул Дон. – Как вы себя чувствуете?
– Не поверите, но гораздо лучше, – призналась Роуз, перебирая стопку собачьих журналов. Она вдруг осознала, что в доме стало ужасно пусто без Петуньи. – Видите ли… я подумала… у меня небольшие личные проблемы, и…
– Хотите взять отпуск? – спросил Дон так поспешно, что Роуз подумала – конечно, босс все знает. Должно быть, Дон все понял еще в тот день, когда она не явилась на работу, и нашел самый приемлемый выход. – Вам известно, что в этом отношении фирма ведет весьма гибкую политику… разумеется, отпуск неоплачиваемый, но за вами сохраняются все льготы и пособия, а также право в любую минуту вернуться на работу. Когда пожелаете. Если же нет…
Последовавшее многозначительное молчание расшифровывалось так же легко, как страницы детской книги.
«Убирайся, – думал Доммел так напряженно, что Роуз почти слышала слова. – Убирайся. Ты проблема, ты скандал, предмет пикантных свеженьких сплетен, яичный желток на коллективном галстуке. Проваливай и не возвращайся».
– Шесть месяцев? – спросила она, решив, что за полгода успеет привести себя в порядок, собраться с мыслями, разложить все по полочкам и начать карьеру сначала. С того места, где она оборвалась.
– Превосходно! – согласился Дон. – И не стесняйтесь, если понадобятся рекомендации…
– Разумеется, – пролепетала Роуз, поразившись, до чего легко все получилось. Как, оказывается, просто стать свободной. Стоит только захотеть. Вся та работа, которой она была одержима… скорее всего перешла к очередному рвущемуся в бой помощнику адвоката. Но какая несправедливость! Джим был виноват во всем не меньше, чем она! Но он останется. Получит акции, прибавку к жалованью, отпускные, угловой офис с видом на городской совет. А ей достался неоплачиваемый отпуск и формальные рекомендации.
Ну и ладно. Она не пропадет. Выживет.
– …бывает… – продолжал Дон, очевидно, не собиравшийся прощаться.
– Извините, я прослушала, – сказала Роуз.
– Такое случается, – повторил Дон, очевидно, позабыв метать обычные громы и молнии: Роуз могла бы поклясться, что его голос звучит на удивление добродушно. – Не всякая фирма оказывается родным домом.
– Совершенно верно, – мрачно согласилась Роуз.
– Не забывайте нас, – заключил Дон. Роуз пообещала не забывать, повесила трубку и ненадолго задумалась. Больше никаких дел с законом. По крайней мере на ближайшие полгода.
– Домашние животные, – протянула она и усмехнулась – очень уж странно было думать о себе в таком ключе: Роуз Феллер, амбициозное создание, Роуз Феллер, вечный борец, бросает блестящую карьеру ради пупер-скупера[32]
!
«Я просто взяла отпуск», – сказала она себе. Потом поставила на плиту чайник, легла на диван, закрыла глаза и впервые за два дня спросила себя, что же, собственно, натворила. На что решилась…
28
Мэгги вспомнила, как подслушала телефонный разговор сестры, вернувшейся из колледжа на День благодарения.
«Я живу в библиотеке!» – трагически объявила Роуз и рассмеялась. Посмотрела бы она сейчас на свою младшую сестренку!
Первую неделю в Принстоне Мегги спала где придется: несколько часов на диване в общей комнате общежития, на скамейке в подвальной прачечной и тому подобных укромных уголках, – но при этом постоянно обшаривала подземные этажи Фейрстоунской библиотеки в поисках постоянного пристанища. И нашла его на этаже С, третьем подвальном, в самом дальнем углу. В том месте, которое назвала комнатой искалеченных книг. Там были собраны книги с выпавшими страницами, порванными переплетами, без конца и начала. Тут же лежала стопка древних журналов «Нэшнл джиогрэфик» и груда книг на каком-то непонятном языке. И три учебника химии, в таблицах которых не хватало открытых недавно элементов. Мэгги почти целый день следила за дверью, и, насколько она могла судить, ни одна книга не покидала этой комнаты. Новых книг-инвалидов тоже не прибавилось. Мало того, прямо за углом находилась дамская комната, которая могла похвастаться не только туалетами и раковинами, но и душем. Правда, кафельные стены были покрыты пылью, зато вода из кранов шла чистая.
Итак, на седьмой день пребывания в кампусе Мэгги раскинула базовый лагерь в помещении без окон, рядом с забытыми книгами. Спряталась в неисправной кабинке туалета, пока из библиотеки не выгнали последнего студента и не заперли двери. Потом пробралась в комнату, разложила спальный мешок между стеллажами с пыльными книгами, включила украденный фонарь и улеглась. Ну вот. Уютно. И вполне безопасно. Замки надежные, вещи разложены под стеллажом. Проходящим мимо и в голову не могло прийти, что здесь кто-то есть, если только не знать точно, где и кого искать. Именно этого Мэгги и добивалась. Поселиться здесь незаметно для окружающих. Присутствовать и в то же время оставаться невидимкой.
Она сунула руку в карман джинсов, которые все это время не снимала. Извлекла добычу: пачку банкнот, три студенческих билета, прилипших к пальцам во время скитаний по библиотеке. Несколько кредитных карточек Джоша и одна – Роуз. Ключ, который она нашла и хранила, хотя, вероятно, так и не узнает, от какой он двери. И старая поздравительная открытка с пожеланием счастья.
Мэгги перечитала открытку и положила на полку, где всегда могла ее увидеть. Сложила руки на груди и мерно задышала в темноте. До чего же здесь тихо. Три этажа под землей, под тяжестью тысяч книг. Наверное, так же тихо в могиле. Она слышала каждый шорох спального мешка при малейшем своем движении, слышала собственное дыхание. Что ж, по крайней мере здесь можно хорошо выспаться. Но она совсем не устала и поэтому, порывшись в рюкзаке, извлекла книжонку в мягком переплете, оставленную кем-то на подлокотнике кресла. Называлась она «Их глаза узрели Бога», но, судя по обложке, содержание вряд ли можно было назвать религиозным. Чернокожая (на рисунке героиня вышла скорее фиолетовой, но Мэгги предположила, что художник все же изобразил негритянку) женщина лежала под зеленым деревом, глядя вверх с довольным, мечтательным выражением лица. Не так интересно, как «Пипл», но все же лучше, чем юридические журналы, загромоздившие квартиру Роуз, или устаревшие медицинские учебники, которые стояли на ближайшей к спальному мешку полке.
Мэгги открыла книгу и принялась за чтение.
29
– Элла? – окликнул Льюис. – С вами все в порядке?
– Конечно, – отозвалась Элла, кивнув для убедительности.
– Что-то вы притихли.
– Все хорошо, – заверила она с улыбкой. Они сидели на крытом крыльце Эллы, слушая песню цикад, хор лягушек и разглагольствования Мейвис Голд, обсуждавшей последнюю серию «Все любят Реймонда».
– Тогда скажите, о чем вы сожалеете, – попросил Льюис.
– Странный вопрос.
– Но и это не ответ!
Элла задумалась. С чего начать? Только не с правды.
– О чем сожалею? Я никогда не купалась в океане.
– В самом деле? Никогда?
– Во всяком случае, с тех пор, как перебралась сюда. Вернее, с самого детства. Однажды я было совсем собралась. Взяла полотенце, купальную шапочку и все остальное, но потом все как-то…
Полчаса ушло только на то, чтобы найти место для парковки, а пляж так и кишел девушками в непристойно крохотных бикини и парнями в темно-красных плавках. Из десятка приемников неслось десять разных мелодий, подростки гомонили, солнце казалось чересчур ярким, а океан – большим, так что она повернулась и, даже не ступив на песок, пошла обратно к машине.
– Думаю, я слишком стара для этого, – призналась Элла. Льюис покачал головой и поднялся.
– Ничего подобного. Едем.
– Льюис! Сейчас? Так поздно?
– Не думаю, что пляж закрывается на ночь.
Элла смотрела на него, и на языке вертелся миллион доводов против подобной авантюры. Действительно поздно, ей нужно вставать едва не на рассвете, на улице темно, и кто знает, с чем – с кем – они столкнутся на пляже. Полуночные купания – развлечение для тинейджеров или новобрачных, а вовсе не для пожилых людей с артритом и слуховыми аппаратами.
– Ну же, – настаивал он, потянув ее за руку. – Вам понравится.
– Сомневаюсь. Может, в другой раз?
Но она сама не заметила, как оказалась на улице, и они вместе прокрались мимо потухших окон Мейвис Голд, словно заговорщики или сбежавшие из дома ребятишки.
Пляж был минутах в десяти езды. Льюис остановил машину прямо у края песка, открыл дверцу и помог ей выйти.
– Туфли оставьте, – предупредил он.
Элла сделала шаг и остановилась. Вот она, вода, которую она сотни раз видела из машины, из его высоких окон, видела на открытках и глянцевых брошюрах, заманивших ее когда-то в «Голден-Эйкрс». Вот она, в непрестанном движении. Волны взбухают, наливаются пеной и бегут на песок, так близко, что вот-вот лизнут ее босые ноги.
– Ой! – Элла подскочила. – Холодно!
Льюис нагнулся и закатал штанины, сначала свои, потом – ее. Протянул руку, и они вошли в воду, сначала по щиколотку, потом по колено. Элла встала неподвижно, ощущая, как затягивают ее волны, непрерывно приглаживающие песок. Слушала рокот океана, втягивала ноздрями запах дыма от костра рыбаков, казавшегося отсюда маленькой огненной точкой.
