Текст книги "Чужая роль"
Автор книги: Дженнифер Вайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
– Только то, что я готова к прайм-тайму. И если Карсон Дейли[17]
снова окажется холостым, мой номер у вас есть.
Она послала в камеру воздушный поцелуй и шутливо высунула язык, демонстрируя свой пирсинг.
– Вот это да! – прошептала Кристи. Летиша зааплодировала, Кара подняла большие пальцы, а Робин; выйдя из кабинки, похлопала Мэгги по плечу, улыбнулась и потащила в коридор, где уже переминались человек десять, отобранных после первого прослушивания.
– Поздравляю, – прошептала она. – Вы прошли первый тур.
– Ты где? – раздраженно допытывалась Роуз.
– В Нью-Йорке! – кричала Мэгги в сотовый. – MTV прослушивает кандидатов в виджеи, и угадай, кто прошел первый тур?
Молчание.
– Ты сказала, что у тебя собеседование, – выдавила наконец Роуз.
Мэгги вспыхнула от ярости.
– А это, по-твоему, что?!
– Глупая, сумасбродная затея.
– Господи, неужели не можешь хоть раз в жизни порадоваться за меня?
Стоявшая рядом девушка, шестифутовая амазонка в кожаном комбинезоне, раздраженно нахмурилась. Мэгги ответила пренебрежительным взглядом и перешла в угол приемной.
– Я порадуюсь, когда ты найдешь работу.
– А я ее и найду!
– Как? На MTV пообещали тебя взять? И сколько там платят?
– Много, – буркнула Мэгги. Честно говоря, она не имела ни малейшего понятия, сколько платят на телевидении… должно быть, немало. В конце концов, это вам не адвокатская контора! – Куда больше, чем тебе! И знаешь что? Думаю, ты просто завидуешь.
– Не завидую, – вздохнула Роуз. – Просто хочу, чтобы ты оставила все эти идиотские мечты о славе и нашла работу, вместо того чтобы тратить деньги на поездку в Нью-Йорк.
– И стала такой, как ты, – добавила Мэгги. – Нет уж, спасибо.
Сунув телефон в сумочку, она яростно уставилась в пол. Уж эта гребаная Роуз! Почему она вообразила, что сестра будет рада за нее или удивится, услышав, как ловко Мэгги пробралась на пробы и какой имела успех?
«Что ж, – подумала она, выуживая помаду, – придется показать Старшей Дерьмосестрице, на что я способна! Пройду пробы, получу работу, и Роуз не успеет оглянуться, как увидит меня на телеэкране, в натуральную величину и вдвое красивее, чем в жизни!»
– Мэгги Феллер?
Она глубоко вдохнула, подкрасила губы и направилась назад, ловить мечту. На сей раз ее завели в комнату побольше и поставили под слепящий свет трех «юпитеров», установленных на высоких ножках. Робин улыбнулась Мэгги и показала на монитор.
– Вы когда-нибудь считывали с «телесуфлера»? – спросила она.
Мэгги покачала головой.
– Ну, это легко, – утешила Робин и, подойдя к метке на полу, встала лицом к экрану. – Далее следует, – жизнерадостно объявила она, – знойный дебют «Спайс герлз»! И не смейте даже притронуться к пульту, потому что в этом же блоке – Бритни Спирс!
Мэгги тупо уставилась на экран. По нему бежали слова, исчезая, возвращаясь и снова исчезая. Мэгги стало нехорошо. Почему-то закружилась голова. Она умела читать! Прекрасно читала! Только не так быстро, как обычные люди. И не такой текст, где слова несутся по экрану!
Она вдруг сообразила, что Робин смотрит на нее.
– Все о'кей?
– Еще бы! – бросила Мэгги и, шагнув к метке, едва не упала: так сильно дрожали ноги.
– Далее следует, – прошептала она себе. Тряхнула волосами, облизала губы. – Что тут у нас?
Она уставилась на экран. Буквы задрожали и снова поползли, извиваясь как змеи.
– Дебютный видеоклип «Спайс герлз». И… О черт!
– Дебют, – прошептала она. – Дебют, – сказала она, и в миллионный раз задалась вопросом, почему слова пишутся не так, как произносятся.
Оператор снова засмеялся, но на этот раз недобро, издевательски.
Мэгги пялилась на экран и молилась от всего сердца: «Пожалуйста, Господи, помоги мне прочитать это правильно».
Что-то начинающееся на «Б». «Б» и еще «й». Что бы это могло быть?
Да, Мотаун Филли снова вернулся! И…
Оператор уже не скрывал любопытства. Впрочем, как и Робин.
– Вы в порядке? – участливо спросила она. – Может, экран плохо виден? Хотите попробовать еще раз?
– Далее следует… – объявила Мэгги чересчур громко. «Пожалуйста, Господи, – в отчаянии умоляла она, – я никогда больше ни о чем не попрошу тебя, только дай мне справиться».
Она смотрела на экран, она старалась изо всех сил, но «б» вдруг стало «д», а «щ» почему-то переворачивалось…
– Сразу после следующего рекламного ролика вас ждет океан забойной музыки…
Буквы превратились в загадочные иероглифы, а Робин и оператор уставились на нее с хорошо знакомым выражением. Жалость.
– Далее вы услышите то же дерьмо, которое слушали вчера, – рявкнула Мэгги, прежде чем резко развернуться, забыв о каблуках – каблуках Роуз, – и устремиться к двери, вытирая на ходу слезы.
Пробежала через приемную, едва не сбив с ног мисс Кожаный Комбинезон, и выскочила в коридор, но еще успела услышать голос Робин:
– Следующий! Соберитесь, у нас полно работы!
8
Льюис Фелдман стоял на лестничной площадке с букетом тюльпанов в одной руке и коробкой конфет в другой. Плечи сгибались под грузом дурного предчувствия, таким же тяжелым, как его зимнее пальто. «Перестану я когда-нибудь нервничать?» – гадал он, тяжело вздыхая у двери Эллы Хирш.
«Самое худшее, что она может сделать, – это сказать "нет"», – напомнил себе Льюис, перекладывая тюльпаны в левую руку, а конфеты – в правую и уныло рассматривая брюки, которые, несмотря на все его труды в прачечной, так и остались помятыми и с подозрительным пятном под карманом, словно протекла шариковая ручка.
Льюис мрачно подумал, что, вероятнее всего, именно так и было.
Он напомнил себе, что не стоит бояться отказа. Это его не убьет. Если уж микроинфаркт, случившийся три года назад, не убил, то Элла Хирш тем более.
Конечно, в море плавала и другая рыба, рыба, готовая выпрыгнуть из воды прямо в его лодку еще до того, как ему придет в голову насадить наживку. Но его не интересовала Лоис Зифф, ввалившаяся к нему через две недели после похорон Шарлы с кугелем[18]
и в блузке, расстегнутой на лишнюю пуговицу, обнажавшей три дюйма морщинистой ложбинки между грудями. Его не интересовала Бонни Бегелман, подсунувшая под дверь конверт с двумя билетами в кино и запиской, в которой говорилось, что она «будет счастлива присоединиться к нему, когда он пожелает».
Почти сразу же после смерти Шарлы начались ежедневные визиты особ, прозванных им Бригадой Запеканки: дам с озабоченными лицами и пластиковыми контейнерами с подношениями. Но он видеть их не мог, хотя Шарла перед смертью благословила его на новый брак.
– Найди кого-нибудь, – велела она, когда лежала в больнице в последний раз. Оба знали, что это в последний раз, хотя никогда не говорили на эту тему. Льюис держал ее руку, ту, в которую не была воткнута игла капельницы. Он подался вперед, чтобы откинуть со лба жены поредевшие волосы.
– Шарла, давай не будем говорить об этом.
В ответ она упрямо качнула головой и взглянула на мужа, знакомо блеснув голубыми глазами. Правда, эти искорки появлялись не слишком часто с того дня, когда он вернулся домой и увидел ее сидящей на диване. Тогда Льюис посмотрел на нее и понял все еще до того, как Шарла подняла голову. Еще до того, как сказала ему: «Он вернулся. Рак вернулся».
– Не хочу, чтобы ты жил один, – произнесла она, – и превратился в одного из этих занудливых вдовцов. Будешь есть слишком много натрия…
– Это все, что тебя волнует? – поддел он. – Мой натрий?
– Такие люди просто отвратительны, – пробормотала она. Ее глаза закрывались. Льюис поднес соломинку к ее рту, дал напиться.
– …Самоуверенные и сварливые. Не хочу, чтобы такое произошло с тобой.
Голос Шарлы постепенно слабел, отдалялся…
– Найди себе кого-нибудь.
– Ты имеешь в виду кого-то конкретно? – осведомился он. – У тебя есть на примете кандидатура?
Шарла не ответила. Льюис показалось, что жена спит: веки опущены, худая грудь медленно вздымается и опускается под свежими бинтами, – но она снова заговорила, едва слышно, выталкивая с каждым вздохом по одному слову.
– Хочу, чтобы ты был счастлив.
Льюис наклонил голову, боясь, что если посмотрит на нее, свою жену, женщину, которую любил, с которой прожил пятьдесят три года, то расплачется и не сможет остановиться.
Поэтому он просто сидел у ее постели, держал за руку и шептал на ухо, как сильно он ее любит. И думал, что, когда Шарла умрет, в жизни не сможет посмотреть ни на одну женщину. Соседки, с их кугелем и грудями, были для него все на одно лицо. Никто не привлекал его. До этого момента.
И не то чтобы Элла походила на Шарлу – по крайней мере, не внешне. Шарла была маленького роста, а с годами еще усохла. Круглые голубые глаза, стриженые светлые волосы, слишком большой нос и слишком большой зад, приводивший ее в отчаяние. Она обожала коралловую губную помаду и бижутерию: бусы из цветного стекла, длинные серьги, блестевшие и побрякивавшие на ходу. Жена напоминала ему крошечную экзотическую, нежно щебечущую птичку с радужным плюмажем.
Элла была совсем другой: выше, с тонкими чертами лица, острым носиком, твердым подбородком и длинными рыжеватыми локонами, забранными в «ракушку», хотя все остальные женщины в «Голден-Эйкрс» предпочитали стричься. По его мнению, она немного походила на Кэтрин Хепберн, еврейскую Кэтрин Хепберн, не столь величественную и вселяющую ужас. Скорее погруженную в некую меланхолию.
– Хепберн, – пробормотал он, покачал головой, изумляясь собственной глупости, и стал подниматься по ступенькам. Жаль, что его рубашка так помята. И жаль, что он не догадался надеть шляпу.
– О, кого я вижу!
Льюис так растерялся, что даже подскочил и уставился на женщину, чье лицо показалось ему незнакомым.
– Мейвис Голд, – представилась женщина. – А куда это вы, такой разодетый?
– Я… только…
Мейвис Голд хлопнула в ладоши так энергично, что полные загорелые руки мелко задрожали.
– Элла! – прошептала она так громко, что, кажется, слышал весь город, и осторожно провела пальцем по чашечке тюльпана. – Как красиво! Вы настоящий джентльмен! – просияв, воскликнула она, поцеловала в щеку и заботливо стерла след помады. – Удачи вам.
Льюис кивнул, набрал в грудь воздуха, в последний раз переложил подарки из одной руки в другую и повернул колесико звонка. Прислушался, не играет ли радио, но расслышал только легкие шаги Эллы.
Она открыла дверь и озадаченно уставилась на гостя.
– Льюис?
Он, неожиданно засмущавшись, кивнул. На ней были голубые джинсы из тех, что доходят до середины икр, свободная белая рубашка и никаких туфель. Голые длинные незагорелые ноги прекрасной формы, с жемчужным лаком на ногтях. При виде этих ступней хотелось зацеловать ее. Вместо этого Льюис громко сглотнул в надежде смочить вдруг пересохшее горло.
– Привет, – выдавил он.
Ну вот, это уже что-то. По крайней мере начало. Меж бровей Эллы появилась вертикальная морщинка.
– Стихотворение оказалось чересчур длинным?
– Нет, с ним все в порядке. Я пришел потому, что… ну… подумал, что, если…
«Давай, старик», – приказал он себе. Он был на войне, похоронил жену, не сломался, когда единственный сын стал республиканцем, и приклеил на задний бампер микроавтобуса стикер с предвыборным лозунгом Раша Лимбо[19]
. Довелось ему пережить моменты куда хуже, чем этот.
– Не согласитесь поужинать со мной?
И сразу понял: сейчас она отрицательно качнет головой.
– Не… не думаю.
– Почему? – вырвалось у него.
Элла вздохнула. Льюис воспользовался ее замешательством.
– Ничего, если я войду?
Она не слишком охотно открыла дверь и впустила его. Квартира оказалась не захламленной, как большинство небольших помещений в «Голден-Эйкрс», обитатели которых пытались втиснуть накопленные за всю жизнь вещи в маленькое пространство. Полы были вымощены плиткой, стены выкрашены в кремовый цвет. У стены стоял белый диван из тех, что, по мнению Льюиса, хороши больше в рекламе, чем в жизни, особенно если у вас есть внуки и эти внуки любят виноградный сок.
Он сел на один конец дивана, Элла устроилась на другом и поспешно подобрала под себя босые ноги.
– Льюис, – начала она. Он немедленно встал. – Пожалуйста, не уходите. Дайте мне объяснить.
– Я никуда не ухожу. Просто хотел бы найти вазу, – пожал плечами Льюис.
– Подождите, – попросила Элла, явно встревожившись при мысли о том, что он будет копаться в ее вещах. – Я принесу.
Она поспешила на кухню и вынула из шкафчика вазу. Льюис наполнил ее водой, поставил тюльпаны, вернулся в гостиную и водрузил вазу в центр журнального столика.
– Ну вот, – удовлетворенно вздохнул он, – теперь, если вы мне откажете, придется каждый день смотреть на цветы и чувствовать себя виноватой.
Какое-то мгновение женщина, казалось, была готова улыбнуться, но глаза тут же вновь стали грустными, и Льюис так и не понял, показалось ли ему.
– Видите ли… – начала она.
– Погодите, – остановил ее Льюис, открывая коробку конфет. – Выбирайте.
– Но я не хочу, – отмахнулась она.
Льюис надел очки и развернул красиво разрисованный вкладыш.
– Сейчас узнаем, что тут лежит. Значит, так: эти шоколадные сердечки – с вишневым ликером. А кругленькие – нуга.
– Льюис, – твердо сказала она, – вы чудесный человек и…
– «Но», – поправил он. – Я слышу «но» в вашем голосе.
Он снова поднялся, пошел на кухню и поставил кипятить чайник.
– Где ваш праздничный фарфор? – крикнул он. Элла, охнув, поспешила за ним.
– Не волнуйтесь. Я просто хочу заварить чай, – уверил он.
Элла перевела взгляд с Льюиса на чайник.
– О'кей, – кивнула она, доставая две кружки с рекламой публичной библиотеки округа Броуорд. Льюис бросил в них чайные пакетики, поискал сахарницу (наполненную пакетиками подсластителя) и поставил на стол вместе с пинтой обезжиренного молока.
– Вы всегда такой хозяйственный? – удивилась она.
– Далеко не всегда.
Он открыл холодильник, отыскал лимон в ванночке с овощами и принялся нарезать.
– Но когда моя жена заболела и поняла, что… не важно. Словом, она поняла. И стала давать мне уроки.
– Вам ее не хватает? – спросила Элла.
– Очень. Я думаю о ней каждый день.
Он поставил ее кружку на блюдце и понес к столу.
– А как насчет вас?
– Видите ли, я не знала вашу жену и не могу сказать, что тоскую по ней…
– Шутка!
Льюис захлопал в ладоши, уселся рядом с ней и осмотрел стол.
– Все же чего-то не хватает. Можно? – осведомился он, открывая морозилку.
Элла, с несколько ошеломленным видом, кивнула. Он порылся в морозилке нашел предмет знакомой формы, в котором тут же узнал замороженный торт от Сары Ли. Любимый десерт Шарлы. Часто он просыпался ночью и обнаруживал ее перед телевизором. Жена смотрела новости и увлеченно жевала размороженный торт. Обычно подобные ночи знаменовали очередное окончание диеты из грейпфрутов и тунца, на которой она сидела дважды в год. «Поцелуй меня, – шептала Шарла, натягивая на плечи ночную рубашку. – Давай сожжем еще немного противных старых калорий…»
– О'кей? – спросил он, вручая торт Элле.
Она кивнула, поставила торт в микроволновку. Льюис прихлебывал чай и следил за ее движениями. Похоже, тазобедренные суставы у нее свои собственные.
И едва не рассмеялся, поймав себя на дурацких мыслях, когда, один из его внуков, во время последнего приезда сказал, что может с одного взгляда отличить, настоящая ли у женщины грудь. Льюис решил, что обладает тем же талантом в отношении бедер.
– Чему вы улыбаетесь?
Льюис слегка пожал плечами.
– Подумал о внуке.
Ее лицо сморщилось, как смятый бумажный пакет. Элла немедленно взяла себя в руки, и Льюис так и не понял, видел ли он в самом деле то, что успел увидеть? Отчаяние. Ему хотелось сжать пальцы Эллы и попросить рассказать, что произошло, кто так сильно ранил ее. Он уже положил руки на стол, но тут вдруг заметил, что у нее такой вид, словно из замороженного торта вдруг вылез таракан.
– Что? – переполошился он. Она взглядом показала на манжеты его сорочки. Льюис присмотрелся. На одной не хватало пуговицы, другая обтрепалась и слегка порыжела.
– Вы ее подпалили? – спросила Элла.
– Должно быть. Я не слишком ловко управляюсь с утюгом.
– Вот как… Я могла бы…
Она поспешно сжала губы и, досадливо морщась, пригладила волосы. Льюис немедленно воспользовался представившейся возможностью и ухватился за нее как утопающий за соломинку.
– Дадите мне пару уроков? – смиренно попросил он.
Прости меня, Шарла…
Наверное, теперь придется спрятать все инструкции, которые она ему оставила, коробочки и пузырьки с надписями: «Для цветного белья»; «Для белого белья»…
Элла явно сдавалась.
– Ну…
Звякнула микроволновка. Льюис вынул торт, отрезал кусок Элле. Не забыл и себя.
– Знаю, что веду себя нахально, навязываюсь, тем более что вы – человек занятой. Но с тех пор как умерла жена, у меня все из рук валится. Да я никогда и не питал пристрастия к ведению хозяйства. На прошлой неделе всерьез задумался, не лучше ли просто покупать новую одежду каждый месяц или два…
– О, не стоит, – перебила Элла. – Я вам помогу. Видно было, что соглашается она без особой охоты, что происходит некая внутренняя борьба, сочувствие и долг спорят с яростным желанием остаться в одиночестве.
– Сейчас посмотрю свой ежедневник.
Ежедневник оказался чудом методичности: книжечка в четыре дюйма толщиной была заполнена лабиринтом строчек, стрелок, телефонных номеров и клейких листочков с записями.
– Посмотрим, – пробормотала Элла, пробегая глазами страницы. – В среду я в больнице.
– Что-то случилось?
– Помогаю нянчить детишек. В четверг – кухня для бедных, потом хоспис, в пятницу – «Милзон-уилз»…
– Суббота? – нашелся Льюис. – Не хочу пугать вас, но запас чистого белья подходит к концу.
Элла издала горлом странный, подозрительно похожий на смешок звук.
– Суббота, – согласилась она.
– Прекрасно. Пять часов? А потом поедем ужинать.
И выскочил за дверь прежде, чем она успела ответить. Насвистывая, спустился вниз, где без особого удивления обнаружил Мейвис Голд, заверившую, что она как раз собиралась в прачечную. Грязного белья у нее с собой, впрочем, не было.
– Ну, как все прошло? – шепнула она.
Льюис оттопырил большие пальцы и улыбнулся ее детскому восторгу. Мейвис еще хлопала в ладоши, а он уже спешил домой. Ему не терпелось пролить чернила на брюки и оторвать пару пуговиц от своей любимой рубашки.
9
– Начали, – объявила Роуз, садясь за компьютер. – Имя… так… адрес можешь взять мой…
Ее пальцы так и летали над клавиатурой.
– Цель?
– Найти работу, – глухо пробурчала Мэгги, распростертая на диване, с лицом, наглухо замурованным под полудюймовым слоем некоей субстанции, которая, по ее словам, являлась маской для сужения пор.
– Может, лучше работу в торговле?
– Делай как знаешь, – отмахнулась Мэгги, переключая каналы. Прошло уже пять дней после ее бесславного провала, и сегодня, субботним утром, MTV представляло победительницу конкурса – хорошенькую веселую брюнетку с проколотой бровью.
– Далее смотрите последний видеоклип «Спайс герлз», – протараторила девушка. Мэгги поспешно нажала на кнопку.
– Послушай, – раздраженно проворчала Роуз, – я пытаюсь тебе помочь. Могла бы по крайней мере поучаствовать!
Мэгги фыркнула, но телевизор выключила.
– Трудовая деятельность.
– Это еще что?
– Список мест, где ты работала. Мэгги, неужели ты никогда не писала резюме?
– Только этим и занималась! Не реже, чем ты посещаешь тренажерный зал.
– Список мест работы, – повторила Роуз.
Мэгги тоскливо уставилась на пачку сигарет, но не пошевелилась, понимая, что всякое действие в этом направлении закончится либо лекцией Роуз о вреде курения, ведущего к раку легких, либо лозунгом «У себя дома я хозяйка». Поэтому она вздохнула, закрыла глаза и начала:
– «T.J. Махх». Шесть недель. С октября почти до Дня благодарения.
Мэгги вздохнула. Работа ей понравилась. И она с ней справлялась. Когда поручалось следить за примерочными, она не просто вручала покупательнице номерок и тыкала пальцем в направлении нужной кабинки, нет! Брала вешалки с одеждой, сама открывала кабинку, аккуратно развешивала каждый предмет, как это делали в дорогих универмагах и бутиках в центре города. А когда женщина выходила и начинала вертеться перед трельяжем, затягивая пояс или одергивая юбку, Мэгги мгновенно оказывалась рядом: давала советы, честно и вежливо высказывалась, если фасон оказывался неудачным, спешила предложить другой цвет, или размер, или что-то совершенно, абсолютно иное, такое, в чем некоторые себя даже не представляли. Зато Мэгги воображение не подводило.
«Вы просто сокровище! – заявила как-то одна из покупательниц, высокая стройная брюнетка, которая выглядела бы шикарно в чем угодно, но казалась совершенно неотразимой в ансамбле, подобранном Мэгги: маленькое черное платье с поясом из позолоченных колечек, чудесной черной сумкой и черными лакированными лодочками без пятки, на ремешке. – Я обязательно скажу менеджеру, как вы мне помогли».
– Что же случилось? – спросила Роуз.
– Я уволилась, – вяло сказала Мэгги, не открывая глаз. Собственно говоря, произошла вполне обычная история, как во всех местах, где работала Мэгги: все шло прекрасно, пока она не натыкалась на очередное препятствие. А препятствие находилось всегда. В том случае это оказался кассовый аппарат. Она не смогла просканировать купон с десятипроцентной скидкой: сумма не фиксировалась.
– Не могли бы вы просто посчитать вручную? – потребовала тогда покупательница.
Мэгги злобно нахмурилась и взглянула на итоговую цифру. Сто сорок два доллара. Десять процентов от этой суммы будет… будет…
Она прикусила губу.
– Четырнадцать долларов, – подсказала женщина. – Да побыстрее вы!
Но при этих словах Мэгги медленно выпрямилась, вызвала менеджера и с милой улыбкой повернулась к следующему покупателю.
– Чем могу помочь?
– Эй! – возмутилась женщина с купоном. – Вы еще не закончили со мной!
Но Мэгги проигнорировала ее и занялась горой свитеров и джинсов, отобранных и выгруженных на ленту конвейера следующим покупателем. Она открыла пластиковый мешок, уже понимая, что сейчас произойдет: эта скандалистка обзовет ее тупой дурой, а такого Мэгги не потерпит. Она вообще не желала слушать ничего подобного. И не хотела растрачивать свой талант в этой идиотской кассе, время можно с гораздо большей пользой провести в раздевалках, где она действительно помогает людям, вместо того чтобы как робот водить сканером по ярлычкам.
К ним уже спешила старшая по смене, позванивая ключами от кассы.
– В чем проблема?
Женщина с купоном ткнула в Мэгги пальцем:
– Она не собирается меня отпускать!
– Мэгги, в чем дело?
– Сумма не снимается, – пробормотала Мэгги.
– Подсчитай вручную. Десять процентов – это четырнадцать долларов.
– Извините, – пробормотала Мэгги, глядя в пол.
Покупательница выразительно закатила глаза. В конце смены, когда старшая попыталась объяснить, что Мэгги всегда может воспользоваться калькулятором или попросить о помощи, та сняла полиэстровый передничек, швырнула на пол бейджик со своим именем и ушла не оглядываясь.
– Ясно, – кивнула Роуз. – Но если спросят, скажи, что работа была недостаточно сложна для тебя.
– Скажу, – кивнула Мэгги, глядя в потолок, словно там были записаны все этапы ее нелегкой трудовой деятельности: некий торгово-ресторанный вариант Сикстинской капеллы. – До этого я работала в «Гэп». А еще раньше – в «Помодоро пицца», а до пиццерии – в «Старбакс» на Уолнат-стрит, да, и еще в «Лимитед»… нет, не так. Сначала я была в «Аутфиттерс», а потом в «Лимитед», и…
Роуз бешено щелкала клавишами.
– «Банановая республика», – продолжала Мэгги. – Аксессуары от «Мэйси», парфюмерия от «Мэйси», «Синна-бон», «Баскин-Роббинс»…
– А как насчет того ресторана, «Канал-хаус»?
Мэгги поморщилась. Она прекрасно справлялась в «Канал-хаус», пока не встрял Конрад, воскресный управляющий. «Маргарет, солонки почти пустые». «Маргарет, помощник официанта не справляется, идите уберите грязную посуду».
Она много раз твердила, что ее зовут Мэгги, просто Мэгги, но он не желал ничего слушать. Так продолжалось целый месяц, прежде чем она задумала отомстить. Как-то ночью, вместе со своим парнем, почти бойфрендом, пробралась на крышу и оторвала букву К с вывески, в результате чего десятки женщин с букетиками на груди пришли праздновать День матери в «…анал-хаус».
– Я уволилась, – сообщила Мэгги. «Прежде, чем они решили уволить меня».
– Прекрасно, – озабоченно вздохнула Роуз. – Вижу, необходимо кое-что отредактировать.
– Делай что хочешь, – бросила Мэгги и ушла в ванную комнату, где смыла глину с лица. Ее трясло от бешенства. Да, ее карьера не слишком удалась! Но это не означает, что она не работала! Что не старалась!
В дверь постучала сестра:
– Мэгги, ты скоро? Хочу принять душ.
Мэгги вытерла лицо, вернулась в гостиную, включила телевизор, села перед компьютером и, пока Роуз принимала душ, сохранила свое резюме, открыла новое окно и стала печатать инструкцию для сестры:
«Регулярные занятия в фитнес-центре (аэробика и гантели). Регулярные посещения косметолога. Лучше всего Дженни Крейг – у нее авторская методика».
Она улыбаясь стучала по клавишам, а в конце добавила сообщение об операциях Карни Уилсона по липосакции. Потом сунула в рот сигарету и вылетела за дверь, оставив на кресле Роуз распечатанный список и статью «Кинозвезда сбрасывает ровно половину собственного веса» на экране компьютера, с тем чтобы Роуз увидела все это сразу, едва придет с работы.
– Закрой за собой дверь! – крикнула Роуз.
Мэгги предпочла не услышать. «Если такая умная, пусть сама и закрывает свою дверь!» – подумала она, выходя в коридор.
– Адвокат?
Бородатый тип, щурясь, разглядывал Роуз.
– Эй, как вы назовете компанию из шести адвокатов на дне океана?
Роуз едва заметно пожала плечами и тоскливо уставилась на входную дверь Эми в надежде, что сейчас появится Джим.
– Хороший старт! – прогремел бородач.
Роуз растерялась.
– Не поняла.
Тип уставился на нее, пытаясь определить, насколько она серьезна.
– То есть не пойму, что делают адвокаты на дне океана. Занимаются подводным плаванием, или что?
Бородатый стал неловко озираться: очевидно, ему было не по себе. Роуз наморщила лоб.
– Погодите… они оказались на океанском дне, потому что утонули?
– Ну… да, – подтвердил тип, сковырнув ногтем крышечку с пивной бутылки.
– О'кей, – протянула Роуз. – Итак, шестеро утопленников-адвокатов на дне океана… – Она замолчала и выжидательно посмотрела на типа.
– Это всего лишь шутка, – пояснил тот.
– Никак не пойму, что тут смешного, – дернула она плечом.
Тип поспешно отступил на два шага.
– Погодите! – воскликнула Роуз. – Вы просто обязаны мне объяснить.
– Я… то есть… э… – пробормотал незнакомец, отступая к бару. Эми послала Роуз игривый взгляд.
– Нехорошая девчонка, – прошептала она одними губами, грозя пальцем. Роуз снова пожала плечами. Злиться было не в ее характере, но опоздание Джима и трехнедельное пребывание Мэгги в ее квартире отнюдь не улучшали настроение.
Роуз смотрела на лучшую подругу, думая, что по крайней мере одна из них разительно изменилась со времен страданий и невзгод младшей средней школы. К девятому классу Эми вытянулась до шести футов при весе сто десять фунтов, и мальчишки в классе дразнили ее Ихабодом Крейном[20]
, сокращенно – Их. Но сама она совершенно не стеснялась своей неуклюжей фигуры.
Гордилась узловатыми запястьями как дорогими браслетами и выставляла напоказ изящные черты лица и узкие бедра как произведения искусства. В колледже она носила дреды – массу тугих косичек, но после окончания остригла и выкрасила волосы в темно-рыжий цвет. Носила облегающие черные топы, длинные черные джинсы и при этом выглядела сказочно. Экзотическая, таинственная, сексуальная, даже когда открывала рот и высказывалась с резким, так и не смягчившимся с годами акцентом уроженки Нью-Джерси. Вокруг Эми всегда вилось не меньше дюжины поклонников, настоящих, бывших и будущих бойфрендов, они выстраивались в очередь, чтобы купить ей пиццу и послушать мнение о состоянии течения «хип-хоп».
Ко всему прочему Эми стала инженером-химиком: занятие, неизменно вызывающее заинтересованные вопросы у незнакомых людей, с которыми она сталкивалась на вечеринках. Те же самые люди, узнав о профессии Роуз, делились на две группы. С первой ей сегодня уже пришлось столкнуться в лице мистера Шутника, вторую наверняка представлял высокий бледный парень в очках, примостившийся рядом с ней на диване и мешавший наслаждаться сырными завитками.
– Эми сказала, что вы адвокат, – начал он. – Знаете, у меня кое-какие проблемы с законом.
«Еще бы у тебя их не было», – подумала Роуз с вымученной, словно приклеенной к лицу улыбкой и взглянула на часы. Почти одиннадцать. Где же Джим?
– Видите ли… речь идет о дереве. Оно растет на моем участке. Но листья падают в соседский двор…
«Да, да, да, – подумала Роуз. – И оба слишком ленивы, чтобы сгрести чертовы листья. Или он без твоего разрешения обрезал ветки. И вместо того чтобы поговорить друг с другом как нормальные люди или, не дай Бог, нанять адвоката, ты решил вывалить все это на меня».
– Извините, – сказала Роуз, обрывая очкарика на полуслове, и стала поспешно пробираться сквозь толпу гостей в поисках Эми. Подруга обнаружилась на кухне. Прислонившись к холодильнику, она вертела в руках бокал с вином и смеялась рассказу стоявшего перед ней мужчины.
– Эй, Дэн, – протянула Эми, – это моя подруга Роуз.
Роуз смерила глазами Дэна, оказавшегося высоким роскошным брюнетом.
– Рад познакомиться, – вежливо кивнул он.
Роуз уныло улыбнулась, крепко прижимая к себе сумочку с сотовым. Ей так нужен Джим! Единственный, кто мог бы успокоить растрепанные нервы, заставить ее улыбаться. Убедить, что жизнь не бессмысленна и что мир полон не только идиотов, шутников и сутяг древовладельцев. Где же он?
Она отошла от Дэна и открыла сумочку. Эми немедленно оказалась рядом.
– Забудь, – настоятельно велела она. – Не гоняйся за мужчинами. Помни: мужчина любит быть охотником, а не добычей.
Она выхватила телефон из безвольной руки Роуз и заменила ложкой с прорезью посредине.
– Креветки в тесте, – пояснила она, указывая Роуз на плиту, где стояла кастрюля с кипящей водой.
– Что ты имеешь против Джима? – возмутилась Роуз. Прежде чем ответить, Эми подняла глаза к потолку.
– Дело не в нем, а в тебе. Я за тебя волнуюсь.
– Почему?
– Потому что ты вляпалась по уши. И твои чувства куда сильнее, чем у него. Не хочу, чтобы тебе было плохо.
Роуз хотела что-то сказать, но передумала. Как можно убедить Эми, что чувства Джима так же сильны, как ее, если его даже нет здесь? И, честно говоря, какой-то частью сознания она постоянно тревожилась… нет, не тревожилась… но все же что-то не давало ей покоя. Что-то связанное с той ночью, когда он пришел поздно, с охапкой цветов, и пахло от него виски, розами и – очень слабо – чем-то непонятным.
