Текст книги "Чужая роль"
Автор книги: Дженнифер Уайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
9
– Начали, – объявила Роуз, садясь за компьютер. – Имя… так… адрес можешь взять мой…
Ее пальцы так и летали над клавиатурой.
– Цель?
– Найти работу, – глухо пробурчала Мэгги, распростертая на диване, с лицом, наглухо замурованным под полудюймовым слоем некоей субстанции, которая, по ее словам, являлась маской для сужения пор.
– Может, лучше работу в торговле?
– Делай как знаешь, – отмахнулась Мэгги, переключая каналы. Прошло уже пять дней после ее бесславного провала, и сегодня, субботним утром, MTV представляло победительницу конкурса – хорошенькую веселую брюнетку с проколотой бровью.
– Далее смотрите последний видеоклип «Спайс герлз», – протараторила девушка. Мэгги поспешно нажала на кнопку.
– Послушай, – раздраженно проворчала Роуз, – я пытаюсь тебе помочь. Могла бы по крайней мере поучаствовать!
Мэгги фыркнула, но телевизор выключила.
– Трудовая деятельность.
– Это еще что?
– Список мест, где ты работала. Мэгги, неужели ты никогда не писала резюме?
– Только этим и занималась! Не реже, чем ты посещаешь тренажерный зал.
– Список мест работы, – повторила Роуз.
Мэгги тоскливо уставилась на пачку сигарет, но не пошевелилась, понимая, что всякое действие в этом направлении закончится либо лекцией Роуз о вреде курения, ведущего к раку легких, либо лозунгом «У себя дома я хозяйка». Поэтому она вздохнула, закрыла глаза и начала:
– «T.J. Махх». Шесть недель. С октября почти до Дня благодарения.
Мэгги вздохнула. Работа ей понравилась. И она с ней справлялась. Когда поручалось следить за примерочными, она не просто вручала покупательнице номерок и тыкала пальцем в направлении нужной кабинки, нет! Брала вешалки с одеждой, сама открывала кабинку, аккуратно развешивала каждый предмет, как это делали в дорогих универмагах и бутиках в центре города. А когда женщина выходила и начинала вертеться перед трельяжем, затягивая пояс или одергивая юбку, Мэгги мгновенно оказывалась рядом: давала советы, честно и вежливо высказывалась, если фасон оказывался неудачным, спешила предложить другой цвет, или размер, или что-то совершенно, абсолютно иное, такое, в чем некоторые себя даже не представляли. Зато Мэгги воображение не подводило.
«Вы просто сокровище! – заявила как-то одна из покупательниц, высокая стройная брюнетка, которая выглядела бы шикарно в чем угодно, но казалась совершенно неотразимой в ансамбле, подобранном Мэгги: маленькое черное платье с поясом из позолоченных колечек, чудесной черной сумкой и черными лакированными лодочками без пятки, на ремешке. – Я обязательно скажу менеджеру, как вы мне помогли».
– Что же случилось? – спросила Роуз.
– Я уволилась, – вяло сказала Мэгги, не открывая глаз. Собственно говоря, произошла вполне обычная история, как во всех местах, где работала Мэгги: все шло прекрасно, пока она не натыкалась на очередное препятствие. А препятствие находилось всегда. В том случае это оказался кассовый аппарат. Она не смогла просканировать купон с десятипроцентной скидкой: сумма не фиксировалась.
– Не могли бы вы просто посчитать вручную? – потребовала тогда покупательница.
Мэгги злобно нахмурилась и взглянула на итоговую цифру. Сто сорок два доллара. Десять процентов от этой суммы будет… будет…
Она прикусила губу.
– Четырнадцать долларов, – подсказала женщина. – Да побыстрее вы!
Но при этих словах Мэгги медленно выпрямилась, вызвала менеджера и с милой улыбкой повернулась к следующему покупателю.
– Чем могу помочь?
– Эй! – возмутилась женщина с купоном. – Вы еще не закончили со мной!
Но Мэгги проигнорировала ее и занялась горой свитеров и джинсов, отобранных и выгруженных на ленту конвейера следующим покупателем. Она открыла пластиковый мешок, уже понимая, что сейчас произойдет: эта скандалистка обзовет ее тупой дурой, а такого Мэгги не потерпит. Она вообще не желала слушать ничего подобного. И не хотела растрачивать свой талант в этой идиотской кассе, время можно с гораздо большей пользой провести в раздевалках, где она действительно помогает людям, вместо того чтобы как робот водить сканером по ярлычкам.
К ним уже спешила старшая по смене, позванивая ключами от кассы.
– В чем проблема?
Женщина с купоном ткнула в Мэгги пальцем:
– Она не собирается меня отпускать!
– Мэгги, в чем дело?
– Сумма не снимается, – пробормотала Мэгги.
– Подсчитай вручную. Десять процентов – это четырнадцать долларов.
– Извините, – пробормотала Мэгги, глядя в пол.
Покупательница выразительно закатила глаза. В конце смены, когда старшая попыталась объяснить, что Мэгги всегда может воспользоваться калькулятором или попросить о помощи, та сняла полиэстровый передничек, швырнула на пол бейджик со своим именем и ушла не оглядываясь.
– Ясно, – кивнула Роуз. – Но если спросят, скажи, что работа была недостаточно сложна для тебя.
– Скажу, – кивнула Мэгги, глядя в потолок, словно там были записаны все этапы ее нелегкой трудовой деятельности: некий торгово-ресторанный вариант Сикстинской капеллы. – До этого я работала в «Гэп». А еще раньше – в «Помодоро пицца», а до пиццерии – в «Старбакс» на Уолнат-стрит, да, и еще в «Лимитед»… нет, не так. Сначала я была в «Аутфиттерс», а потом в «Лимитед», и…
Роуз бешено щелкала клавишами.
– «Банановая республика», – продолжала Мэгги. – Аксессуары от «Мэйси», парфюмерия от «Мэйси», «Синна-бон», «Баскин-Роббинс»…
– А как насчет того ресторана, «Канал-хаус»?
Мэгги поморщилась. Она прекрасно справлялась в «Канал-хаус», пока не встрял Конрад, воскресный управляющий. «Маргарет, солонки почти пустые». «Маргарет, помощник официанта не справляется, идите уберите грязную посуду».
Она много раз твердила, что ее зовут Мэгги, просто Мэгги, но он не желал ничего слушать. Так продолжалось целый месяц, прежде чем она задумала отомстить. Как-то ночью, вместе со своим парнем, почти бойфрендом, пробралась на крышу и оторвала букву К с вывески, в результате чего десятки женщин с букетиками на груди пришли праздновать День матери в «…анал-хаус».
– Я уволилась, – сообщила Мэгги. «Прежде, чем они решили уволить меня».
– Прекрасно, – озабоченно вздохнула Роуз. – Вижу, необходимо кое-что отредактировать.
– Делай что хочешь, – бросила Мэгги и ушла в ванную комнату, где смыла глину с лица. Ее трясло от бешенства. Да, ее карьера не слишком удалась! Но это не означает, что она не работала! Что не старалась!
В дверь постучала сестра:
– Мэгги, ты скоро? Хочу принять душ.
Мэгги вытерла лицо, вернулась в гостиную, включила телевизор, села перед компьютером и, пока Роуз принимала душ, сохранила свое резюме, открыла новое окно и стала печатать инструкцию для сестры:
«Регулярные занятия в фитнес-центре (аэробика и гантели). Регулярные посещения косметолога. Лучше всего Дженни Крейг – у нее авторская методика».
Она улыбаясь стучала по клавишам, а в конце добавила сообщение об операциях Карни Уилсона по липосакции. Потом сунула в рот сигарету и вылетела за дверь, оставив на кресле Роуз распечатанный список и статью «Кинозвезда сбрасывает ровно половину собственного веса» на экране компьютера, с тем чтобы Роуз увидела все это сразу, едва придет с работы.
– Закрой за собой дверь! – крикнула Роуз.
Мэгги предпочла не услышать. «Если такая умная, пусть сама и закрывает свою дверь!» – подумала она, выходя в коридор.
– Адвокат?
Бородатый тип, щурясь, разглядывал Роуз.
– Эй, как вы назовете компанию из шести адвокатов на дне океана?
Роуз едва заметно пожала плечами и тоскливо уставилась на входную дверь Эми в надежде, что сейчас появится Джим.
– Хороший старт! – прогремел бородач.
Роуз растерялась.
– Не поняла.
Тип уставился на нее, пытаясь определить, насколько она серьезна.
– То есть не пойму, что делают адвокаты на дне океана. Занимаются подводным плаванием, или что?
Бородатый стал неловко озираться: очевидно, ему было не по себе. Роуз наморщила лоб.
– Погодите… они оказались на океанском дне, потому что утонули?
– Ну… да, – подтвердил тип, сковырнув ногтем крышечку с пивной бутылки.
– О'кей, – протянула Роуз. – Итак, шестеро утопленников-адвокатов на дне океана… – Она замолчала и выжидательно посмотрела на типа.
– Это всего лишь шутка, – пояснил тот.
– Никак не пойму, что тут смешного, – дернула она плечом.
Тип поспешно отступил на два шага.
– Погодите! – воскликнула Роуз. – Вы просто обязаны мне объяснить.
– Я… то есть… э… – пробормотал незнакомец, отступая к бару. Эми послала Роуз игривый взгляд.
– Нехорошая девчонка, – прошептала она одними губами, грозя пальцем. Роуз снова пожала плечами. Злиться было не в ее характере, но опоздание Джима и трехнедельное пребывание Мэгги в ее квартире отнюдь не улучшали настроение.
Роуз смотрела на лучшую подругу, думая, что по крайней мере одна из них разительно изменилась со времен страданий и невзгод младшей средней школы. К девятому классу Эми вытянулась до шести футов при весе сто десять фунтов, и мальчишки в классе дразнили ее Ихабодом Крейном [20]20
Персонаж повести Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной лощине».
[Закрыть], сокращенно – Их. Но сама она совершенно не стеснялась своей неуклюжей фигуры.
Гордилась узловатыми запястьями как дорогими браслетами и выставляла напоказ изящные черты лица и узкие бедра как произведения искусства. В колледже она носила дреды – массу тугих косичек, но после окончания остригла и выкрасила волосы в темно-рыжий цвет. Носила облегающие черные топы, длинные черные джинсы и при этом выглядела сказочно. Экзотическая, таинственная, сексуальная, даже когда открывала рот и высказывалась с резким, так и не смягчившимся с годами акцентом уроженки Нью-Джерси. Вокруг Эми всегда вилось не меньше дюжины поклонников, настоящих, бывших и будущих бойфрендов, они выстраивались в очередь, чтобы купить ей пиццу и послушать мнение о состоянии течения «хип-хоп».
Ко всему прочему Эми стала инженером-химиком: занятие, неизменно вызывающее заинтересованные вопросы у незнакомых людей, с которыми она сталкивалась на вечеринках. Те же самые люди, узнав о профессии Роуз, делились на две группы. С первой ей сегодня уже пришлось столкнуться в лице мистера Шутника, вторую наверняка представлял высокий бледный парень в очках, примостившийся рядом с ней на диване и мешавший наслаждаться сырными завитками.
– Эми сказала, что вы адвокат, – начал он. – Знаете, у меня кое-какие проблемы с законом.
«Еще бы у тебя их не было», – подумала Роуз с вымученной, словно приклеенной к лицу улыбкой и взглянула на часы. Почти одиннадцать. Где же Джим?
– Видите ли… речь идет о дереве. Оно растет на моем участке. Но листья падают в соседский двор…
«Да, да, да, – подумала Роуз. – И оба слишком ленивы, чтобы сгрести чертовы листья. Или он без твоего разрешения обрезал ветки. И вместо того чтобы поговорить друг с другом как нормальные люди или, не дай Бог, нанять адвоката, ты решил вывалить все это на меня».
– Извините, – сказала Роуз, обрывая очкарика на полуслове, и стала поспешно пробираться сквозь толпу гостей в поисках Эми. Подруга обнаружилась на кухне. Прислонившись к холодильнику, она вертела в руках бокал с вином и смеялась рассказу стоявшего перед ней мужчины.
– Эй, Дэн, – протянула Эми, – это моя подруга Роуз.
Роуз смерила глазами Дэна, оказавшегося высоким роскошным брюнетом.
– Рад познакомиться, – вежливо кивнул он.
Роуз уныло улыбнулась, крепко прижимая к себе сумочку с сотовым. Ей так нужен Джим! Единственный, кто мог бы успокоить растрепанные нервы, заставить ее улыбаться. Убедить, что жизнь не бессмысленна и что мир полон не только идиотов, шутников и сутяг древовладельцев. Где же он?
Она отошла от Дэна и открыла сумочку. Эми немедленно оказалась рядом.
– Забудь, – настоятельно велела она. – Не гоняйся за мужчинами. Помни: мужчина любит быть охотником, а не добычей.
Она выхватила телефон из безвольной руки Роуз и заменила ложкой с прорезью посредине.
– Креветки в тесте, – пояснила она, указывая Роуз на плиту, где стояла кастрюля с кипящей водой.
– Что ты имеешь против Джима? – возмутилась Роуз. Прежде чем ответить, Эми подняла глаза к потолку.
– Дело не в нем, а в тебе. Я за тебя волнуюсь.
– Почему?
– Потому что ты вляпалась по уши. И твои чувства куда сильнее, чем у него. Не хочу, чтобы тебе было плохо.
Роуз хотела что-то сказать, но передумала. Как можно убедить Эми, что чувства Джима так же сильны, как ее, если его даже нет здесь? И, честно говоря, какой-то частью сознания она постоянно тревожилась… нет, не тревожилась… но все же что-то не давало ей покоя. Что-то связанное с той ночью, когда он пришел поздно, с охапкой цветов, и пахло от него виски, розами и – очень слабо – чем-то непонятным.
Духами?
Она запретила себе думать об этом. Выстроила вокруг целую стену, состоявшую в основном из слова «нет».
– Кроме того, разве он не твой босс?
– Не совсем, – буркнула Роуз. Не больше, чем другие партнеры. То есть каким-то образом все же босс.
Роуз громко сглотнула, отодвинула предательскую мысль на законное место, в самую глубину сознания, и принялась варить креветки. Но стоило Эми отвернуться, как она снова схватила сумочку, выскочила в коридор, увешанный африканскими масками, закрылась в ванной и набрала номер Джима. Трубку никто не брал. Тогда она позвонила домой. Может, он не так ее понял и поехал не к Эми, а сразу к ней?
– Алло?
– Черт. Мэгги.
– Привет. Это я. Джим звонил?
– Не-а, – протянула сестра.
– Ладно, если позвонит, скажи… что увидимся позже.
– Меня скорее всего не будет. Я уже ухожу.
– Да? – На языке Роуз вертелась тысяча вопросов. Куда? С кем? Откуда деньги?
Вовремя спохватившись, она плотно сжала губы. Расспросы только разозлят Мэгги. А послать разъяренную Мэгги в город – все равно что вручить двухлетнему малышу заряженный пистолет.
– Запри за собой дверь, – велела она.
– Обязательно.
– И, пожалуйста, сними мои туфли.
Напряженное молчание.
– Я не в твоих туфлях, – наконец выдавила Мэгги. Ну конечно! Потому что ты только что их сбросила.
– Желаю хорошо провести время, – заключила Роуз. Мэгги пообещала, что обязательно проведет, и повесила трубку. Роуз смочила холодной водой лицо и запястья и посмотрелась в зеркало. Тушь размазана. Губная помада куда-то исчезла. Она торчит у чужих людей, в одиночестве варит на пару дурацкие креветки. Где Джим?
Роуз открыла дверь и попыталась проскользнуть мимо Эми, стоявшей на пороге со скрещенными на костлявой груди руками.
– Ты ему звонила? – негодующе выпалила она.
– Кому? – с невинным видом осведомилась Роуз. Эми рассмеялась.
– Лгунья из тебя по-прежнему никудышная. Как в тот раз, когда ты втрескалась в Хэла Линдквиста.
Взяв салфетку, она старательно вытерла черные пятна под глазами Роуз.
– Когда это я втрескалась в Хэла? Не было такого! – возмутилась Роуз.
– Ну да, как же! А кто каждый день записывал в тетради по математике, что он надевает в школу? Это ты позаботилась, чтобы будущие поколения имели точный отчет о том, что носил Хэл Линдквист в восемьдесят четвертом!
Роуз невесело усмехнулась.
– Так кто из этих парней твой?
– Не спрашивай, – поморщилась Эми. – Предполагалось, что Тревор.
Роуз попробовала вспомнить, что рассказывала Эми насчет Тревора.
– Он здесь?
– В том-то и дело, что нет. Прикинь – мы ужинаем…
– Где? – Роуз послушно поддержала разговор.
– «Тэнджирин». Все очень мило. Представляешь, сидим мы в полумраке, и свечи мигают, и я не опрокинула на себя ни ложки кускуса, и вдруг он объясняет, почему порвал со своей последней подружкой. Оказывается, у него появились определенные интересы.
– Какого именно рода?
– К дерьму, – коротко и абсолютно серьезно пояснила Эми.
– Что?!
– Что слышала. Дает своим приятельницам разрешение на акт дефекации. И сам при этом присутствует.
– Шутишь! – ахнула Роуз.
– Черта с два! – У Эми было каменное лицо. – Мало того что меня трясет от страха, я боюсь проглотить лишний кусочек и стараюсь не пукнуть, иначе он вообразит, что я флиртую…
Роуз рассмеялась.
– Идем, – велела Эми, сунув салфетку в карман и протягивая Роуз стакан с пивом. – Пора пообщаться с гостями.
Роуз вернулась на кухню, подогрела соус для артишоков, насыпала в корзинку крекеры, поговорила с очередным поклонником Эми, хотя потом не смогла припомнить ни единого слова из беседы. Она жаждала видеть Джима, который, судя по всему, отнюдь не жаждал видеть ее.
10
Джим Денверс открыл глаза. Первая мысль была привычной. Та, что являлась каждое утро: сегодня я буду хорошим.
– Не введи меня в искушение, – помолился он, ведя бритвой по челюсти. – Изыди от меня, сатана, – потребовал он, натягивая штаны.
Беда в том, что сатана присутствовал повсюду. Искушение подстерегало за каждым углом. Да вот оно, прислонилось к стене и ожидает автобуса.
Джим притормозил и впился глазами в блондинку в тесных джинсах, гадая, какое у нее тело под мешковатой зимней курткой. Шевелится ли она в постели? Как пахнет? Как кричит? И сколько потребуется времени и усилий, чтобы все это узнать?
– Стоп, – приказал он себе, включая радио, – немедленно прекрати!
Салон «лексуса» заполнил голос Говарда Стерна, издевательский и мудрый.
«Это настоящие, лапочка?» – допрашивал он утреннюю старлетку.
«Настоящий силикон», – хихикнула та.
Джим стиснул зубы и переключился на классическую музыку. До чего же несправедливо! С первых ночных поллюций – ему было двенадцать – в скаутском лагере, во время похода, возвестивших о наступлении половой зрелости, он неистово мечтал о женщине: абстрактная жажда голодающего, застрявшего на необитаемом острове со старыми выпусками кулинарных журналов. Блондинки, брюнетки и рыжие, гибкие девушки с маленькими грудками, малышки с широкими бедрами, негритянки, испанки, азиатки, белые, молодые, старые, среднего возраста и даже, помоги Господи, миленькая девушка на костылях, которую он видел в телемарафоне Джерри Льюиса, – в своих фантазиях Джим Денверс был сторонником равных возможностей.
Но тогда он так и не смог их осуществить: ни в двенадцать лет, когда был толстым, вечно задыхавшимся коротышкой, ни в четырнадцать, когда так и не вырос, а разжирел еще больше, и лицо было усеяно тем, что, по мнению доктора Губермана, было наихудшим проявлением кистозных угрей, которое ему доводилось видеть за свою долгую практику. Дальше все пошло по мерзкому замкнутому кругу: вес стал источником постоянных тревог и несчастий, и Джим непрерывно что-нибудь жевал, чтобы успокоиться. Заглушал тревогу пиццей и пивом, отчего толстел еще больше, что, разумеется, по-прежнему отталкивало женщин. Он потерял девственность только на старшем курсе, с проституткой, которая, оценивающе оглядев клиента и выдув пузырь жвачки, настояла на позиции «сверху».
– Не хочу тебя обидеть, котик, – заявила она, – но думаю, иначе ты просто меня раздавишь.
«В юридической школе все могло быть по-другому», – думал он под успокаивающие аккорды Баха. Он еще немного подрос, и после той постыдной десятиминутной встречи с проституткой занялся бегом трусцой, и каждое утро отрабатывал маршрут Рокки по улицам Филадельфии (хотя был твердо убежден, что даже сам Рокки не смог бы осилить трех кварталов, чтобы не остановиться и не отдышаться).
Постепенно он начал худеть. Кожа очистилась, угри сошли, оставив постепенно блекнувшую паутину импозантных шрамов. Джим посетил стоматолога и привел в порядок зубы. Однако внешние перемены не устранили калечивших душу комплексов: безумной застенчивости и парализующего отсутствия адекватной самооценки. В первые годы работы в «Льюис, Доммел и Феник», стоило Джиму, несмотря на быстрый карьерный рост, услышать женский смех, он неизменно предполагал, что смеются над ним.
Но потом все каким-то образом уладилось. Он вспомнил вечер, когда стал полноправным партнером и вместе с тремя только что получившими повышение коллегами отправился в «Ирландский бар».
– Ночь нянюшек, – произнес один из них с многозначительным кивком.
Джим не понял, о чем он, но вскоре все стало ясно. Бар был набит ирландочками, голубоглазыми шведками, финками с французскими косичками. Над стойкой из меди и красного дерева звучали мелодичные голоса с разнообразными акцентами. От всего этого Джим онемел и оцепенел. Так и сидел в углу, мешая шампанское с крепким портером и светлым пивом, еще долго после ухода коллег домой. Сидел и беспомощно пялился на девушек, хихикавших и жаловавшихся на тяжелую работу. По пути в туалет он наткнулся на рыжеволосую веснушчатую девушку с искрящимися голубыми глазами.
– Осторожнее! – крикнула она и засмеялась, выслушав его неловкие извинения.
Ее звали Мев. Это она сказала, когда провожала его к с юлу.
– Партнер! – проворковала она под одобрительными взглядами подружек.
Джим и сам не понял, как очутился в ее постели. Он провел шесть незабываемых часов, пробуя на вкус ее веснушки и черпая полные пригоршни потрескивающего пламени ее волос.
С той ночи он превратился в самого настоящего… потаскуху. Только в штанах. Другого слова не подберешь. Он не был ни донжуаном, ни Ромео. Ни жеребцом, ни бабником. Джим был потаскухой, потому что воплощал в жизнь фантазии своей жалкой юности, в городе, который вдруг оказался полон сговорчивых молодых девушек, как и он, сторонниц секса без обязательств. Джим словно попал в волшебное царство, где то, кем он был (и сколько зарабатывал), каким-то образом компенсировало и даже перевешивало недостатки внешности. А может, и он похорошел. Или для этих женщин слово «партнер» звучало как призыв снять трусики.
Он не мог объяснить, почему няни, студентки, секретарши, барменши, сиделки и официантки буквально вешались ему на шею и для того, чтобы снять девушку, даже не было нужды идти в бар. В самом офисе нашлась делопроизводитель, которая была счастлива остаться после работы, запереть дверь изнутри, сбросить с себя все, кроме сиреневого лифчика и босоножек, которые застегивались на щиколотках, и…
«Стоп, – приказал себе Джим. Это неприлично. Постыдно. Унизительно. В конце концов, ему тридцать пять лет. Он партнер в уважаемой фирме. Его жизнь последние полтора года – непрерывный пир плоти. Пора остановиться. – Подумай, как ты рискуешь», – уговаривал он себя. Болезни! Жестокие разочарования! Рассерженные отцы и бойфренды! Те трое, ставшие одновременно с ним партнерами, уже женаты, а двое стали отцами. И хотя разговоров на эту тему не велось, без слов было ясно, что они избрали тот стиль жизни, который одобряли владельцы фирмы. Домашний очаг и возможные интрижки на стороне, лишь бы все было шито-крыто. Неистовые оргии с девушками, чьих фамилий Джим зачастую даже не знал, не для них. Отношение коллег стало меняться от благоговейного к почтительно-насмешливому. Скоро останется исключительно насмешка. А потом она сменится снисходительным отвращением.
А ведь есть еще и Роуз.
При мысли о ней Джим смягчился. Роуз далеко не самая хорошенькая из тех, с кем он встречался. Далеко не самая сексапильная. Она одевалась как невзрачная библиотекарша, а представления о соблазнительном белье не шли дальше штанишек из хлопка в тон такому же убогому лифчику. И все же было в ней что-то минующее раскаленные провода внизу живота и идущее прямо к сердцу. А как она смотрела на него! Словно на парня с обложки ее любимого дамского романа! Словно он оставил на парковке своего белого скакуна, чтобы продраться через заросли колючек и спасти ее! Удивительно, как на фирме еще не пронюхали, что происходит между ними, несмотря на запрет партнерам встречаться с помощниками адвокатов. Впрочем, может, он просто слеп? Может, все всё уже знают? А он поддается соблазну по сто раз за день, зная, что может разбить ее сердце!
Милая Роуз! Она заслуживала лучшего мужчину, чем он. И ради нее Джим решил постараться исправиться. Он уже сменил секретаршу на шестидесятилетнюю матрону, пахнувшую лимонными каплями от кашля, и целых три недели избегал заходить в бары.
Джим поставил «лексус» в подземном гараже и направился к лифту, твердя себе, что только Роуз может его спасти. Умница, сообразительная, способная и добросердечная. Именно такая девушка, с которой он хотел бы состариться. Провести остаток жизни. Джим поклялся себе, что ради Роуз он станет другим человеком. Но оглядывая трио щебечущих секретарш, которые вошли с ним в одну кабину, жадно потянул носом, вдыхая ароматы их духов, прежде чем судорожно сглотнуть и отвернуться.
