Текст книги "Чужая роль"
Автор книги: Дженнифер Уайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
47
Элла подошла к изгороди, за которой голубела вода бассейна, и прижалась лицом к сетке.
– Там, – выдохнула она, вложив в единственное слово горечь и разочарование, не дававшие вздохнуть полной грудью. – Она там.
Льюис подошел к ней. За ним последовала миссис Лефковиц на своем новом скутере. Все трое выстроились у изгороди, глядя сквозь решетку на Мэгги.
Девушка лежала в шезлонге на краю голубого бассейна, неотразимая в новеньком розовом бикини, с серебряной, тонкой, как волосок, цепочкой, блестевшей на животе. Кожа лоснилась от крема для загара. Масса вьющихся локонов сколота на затылке. Глаза спрятаны за маленькими круглыми темными очками. Вокруг сидели четверо: старушка в выцветшей розовой резиновой купальной шапочке и три старика в шортах. На глазах Эллы один из стариков подался вперед, словно хотел о чем-то спросить Мэгги.
Внучка приподнялась на локте, задумчиво нахмурилась и что-то ответила. Вся компания разразилась смехом.
– Интересно, – протянул Льюис. – Похоже, у нее появились новые друзья.
Сердце Эллы болезненно сжалось, но она промолчала. Мэгги продолжала развлекать знакомых и выглядела при этом куда более спокойной и непринужденной, чем обычно в присутствии Эллы.
В воздухе звенели веселые голоса: поклонники аэробики в воде энергично плескались под истертую запись «Распутной Сью». Всю прошлую неделю, начиная с того дня, когда Элла пыталась рассказать Мэгги о матери, та приходила домой, бежала в спальню, переодевалась в купальник и шорты и отправлялась сюда.
– Я иду в бассейн, – коротко роняла она и при этом ни разу не позвала с собой Эллу. И та прекрасно понимала, к чему это ведет. Еще немного, и Мэгги переедет в снятую квартиру или к одному из новых друзей, к какой-нибудь милой старушке, способной предложить ей все то же, что и она, Элла. Так Мэгги заменит бабушку, не воскрешая при этом подробности неприятной семейной истории. О, как же все несправедливо! Она так долго ждала, так отчаянно надеялась – и все лишь затем, чтобы увидеть, как Мэгги ускользает от нее!
– Что мне делать? – прошептала Элла. Вместо ответа миссис Лефковиц подала свой скутер назад и на полной скорости помчалась ко входу в бассейн.
– Подождите! – вскричала Элла. – Куда вы?
Но миссис Лефковиц не обернулась, не остановилась и не ответила. Элла беспомощно уставилась на Льюиса.
– Я пойду… – начал он.
– Нам лучше… – начала она.
Чувствуя, как бьется в висках пульс, Элла поспешила за миссис Лефковиц, которая на всех парах летела к Мэгги. Похоже, она и не собиралась снижать скорость.
– Эй! – негодующе воскликнул какой-то старик, когда миссис Лефковиц сбила столик, на котором он разложил карты. Но та, не обращая внимания, подкатила к шезлонгу Мэгги. Та подняла очки и с недоумением уставилась на нее. Элла и Льюис, тяжело дыша, спешили следом, и перед глазами Эллы на какой-то безумный момент вдруг пронеслись кадры из десятков дешевых вестернов, где хорошие парни оказываются лицом к лицу с врагом – всегда на обезлюдевшей улице или посреди пустого загона. Не хватало только перекати-поля, пронесшегося мимо машины миссис Лефковиц. Даже поклонники аэробики перестали плескаться и тихо стояли на мелкой стороне, глядя на них. С морщинистых загорелых рук капала вода, но старички не расходились, ожидая, что будет дальше.
Мэгги смотрела на миссис Лефковиц, а ее новые знакомые пялились на Эллу и Льюиса. Элла старательно изучала потрескавшийся бетон под ногами, жалея, что у нее нет ковбойской шляпы, а еще лучше сценария. Кто она? Плохой или хороший парень? Герой, примчавшийся, чтобы выручить девушку из беды, или злодей, задумавший уложить ее на железнодорожные рельсы?
Герой, решила она, когда миссис Лефковиц подвинула скутер на шесть дюймов вперед, задев шезлонг Мэгги и напомнив Элле щенка, тычущегося носом в закрытую дверь.
– Мэгги, дорогая, – решительно сказала миссис Лефковиц, – мне срочно нужна твоя помощь.
Мэгги вскинула брови, а один из стариков свирепо уставился на миссис Лефковиц.
– Она устала, – грубо рявкнул он, сжимая обеими руками трость, – У нее был тяжелый день. И она как раз собиралась рассказать, как едва не получила работу на MTV.
Но миссис Лефковиц не дрогнула.
– Так я подожду. Рассказывай.
– Что тебе нужно? – обратилась Мэгги к Элле через голову миссис Лефковиц.
Неизвестно откуда взявшиеся запретные слова просились на язык, угрожали вырваться на волю.
Хочу, чтобы ты меня любила. Чтобы перестала убегать…
– Я… – выдавила Элла.
– Она занята, – перебил коренастый бочкообразный коротышка, загораживая собой шезлонг.
– Вы бабушка Мэгги? – спросила женщина в розовой шапочке. – О, как вы, должно быть, ею гордитесь! Такая красивая, такая самостоятельная девушка… так многого добилась!
Мэгги опустила голову. Старик с тростью что-то угрожающе пробурчал, когда Льюис спокойно придвинул поближе два шезлонга и жестом предложил Элле сесть.
– MTV? – спросила миссис Лефковиц, кивая так, словно сама основала канал. – Значит, собиралась участвовать в одном из игровых шоу?
– Работать виджеем, – поправила Мэгги.
– Как Карсон Дэли, – кивнула миссис Лефковиц, скрестив руки на обвисшем животе и глядя поверх огромных очков. – Вот уж красота так красота.
Обе группы, недружелюбно переглядываясь, окружили шезлонг Мэгги. Элла, Льюис и миссис Лефковиц расселись по одну сторону, новые приятели Мэгги – по другую. Девушка обвела глазами всю компанию, едва заметно пожала плечами и вынула блокнот. Элла чуть расслабилась. Хотя происходившее трудно было считать шагом вперед, все же Мэгги не удрала и не попросила их убраться.
– Вас ведь зовут Джек, верно? – спросил Льюис у старика с тростью.
Тот утвердительно хмыкнул. Болтливая особа принялась расспрашивать миссис Лефковиц о ее электроколяске. Старики возобновили карточную партию. Элла закрыла глаза, размеренно дыша. И надеясь.
Мэгги тоже закрыла глаза, пытаясь сообразить, что делать, как исправить положение, хотя внутренний голос протестовал, твердя, что это не ее обязанность. Да вот только никто во Флориде не знал, что она обязана делать, а что – нет. Никто не был знаком с Роуз, а ведь только она всегда умела поступать правильно, тогда как Мэгги всегда нуждалась в помощи, в спасении, в поддержке. Теперь у нее появились работа, жилье и люди, которым она небезразлична. Значит, настало время исправить содеянное, начав с той, кого она ранила больнее всего, – с Роуз.
Мэгги зажмурилась еще крепче, вдруг испугавшись. Где-то в уголке сознания гнездилась мысль о необходимости вскочить, выбежать из ворот, прыгнуть за руль машины Льюиса и уехать туда, где ее никто не знал. Не знал, кто она, что натворила и откуда явилась. Но однажды она уже сбежала в Принстон, а потом пришлось спасаться здесь. Больше сбегать она не хотела.
Купальники тем временем стали потихоньку расходиться. Элла неловко откашлялась.
– Бьюсь об заклад, тебе не хватает общества сверстников, – заметила она. – Трудно сознавать, что ты здесь единственная из молодежи.
– Я в порядке, – отрезала Мэгги.
– Она в порядке, – проворчат Джек. Мэгги открыла глаза и развернула блокнот. «Дорогая Роуз», – вывела она. Элла заглянула в блокнот и быстро отвела глаза. Но Дора, не отличавшаяся особым тактом, вмиг насторожилась.
– Кто такая Роуз?
– Моя сестра.
– У вас есть сестра? Какая она? – оживился Джек, откладывая карты. Герман последовал его примеру. – У нее есть сестра!
– Она адвокат в Филадельфии, – пояснила Элла, но тут же, прикусив язык, умоляюще посмотрела на внучку. Та, проигнорировав ее, захлопнула блокнот, встала, уселась на бортик бассейна и принялась болтать ногами в воде.
– Она замужем? – спросила Дора.
– Какие дела ведет? – включился Джек. – Случайно, не составляет завещания?
– Собирается приехать? – перебил приятеля Герман. – Похожа на вас, Мэгги? У нее тоже тату?
– Она не замужем, – сообщила Мэгги. – Зато у нее есть бойфренд.
«Во всяком случае, был, пока не встряла я и не нагадила ей».
Тряхнув головой, она тупо уставилась в хлорированные глубины бассейна.
– Расскажите о сестре побольше, – не унималась Дора.
– Она любит пирсинг? – поинтересовался Герман. Мэгги улыбнулась и покачала головой:
– Роуз совсем на меня не похожа. Разве что самую чуточку. У нас глаза и волосы одного цвета, но она крупнее меня. И никаких тату. Она очень консервативна. Все время скручивает волосы в узел.
– Как ты, – вставила Элла.
Мэгги хотела запротестовать, но вспомнив, что сегодня тоже заколола волосы, промолчала. Бросилась в воду, легла на спину и поплыла.
– Роуз может быть очень смешной, – добавила она из воды.
Элла поспешила к бортику бассейна. Остальные приятели Мэгги тоже плюхнулись в воду, сражаясь за самое выгодное место рядом с ней.
– Ужасно забавно… Девочками нам пришлось жить в одной комнате. Там стояли две кровати, с тумбочкой между ними, и она часто читала лежа, а я любила перепрыгивать через нее. Роуз старалась не обращать внимания, а я скакала взад-вперед и приговаривала: «Проворная бурая лисичка прыгает через ленивую собаку».
– Значит, ты была проворной лисичкой, – заключила Элла.
Мэгги уставилась на нее как на идиотку. Ее примеру последовали Джек, Дора и Герман.
– Я повторяла это, пока она не стукнула меня, – выдавила Мэгги.
– Стукнула? – поразилась Элла.
– Я прыгала и прыгала, хотя видела, что сестра очень рассердилась. Но я не унималась, и тогда она подняла руку и огрела меня по спине, как раз на середине прыжка.
Мэгги кивнула и вышла из воды со странно довольным видом, словно наслаждаясь этими воспоминаниями.
– Расскажите нам о Роуз еще, – попросила Дора. Джек поспешил к Мэгги с полотенцем и тюбиком крема от загара.
– Она не слишком заботится о своей внешности. И об одежде тоже, – сообщила Мэгги, растягиваясь в шезлонге. Роуз. Роуз, стоящая перед зеркалом… Роуз, плюхающая тушь на ресницы и безмятежно идущая к двери, не замечая черных полумесяцев на щеках.
– О, мне бы хотелось познакомиться с ней, – захлопала в ладоши Дора.
– Пригласите ее сюда, – поддакнул Джек, обращаясь к Элле. – Уверен, что ваша внучка с удовольствием провела бы время с сестрой и бабушкой.
Мэгги понимала, что Джек прав. Элла была бы счастлива познакомиться с Роуз. Да и кто на ее месте не был бы счастлив? Но сама Мэгги не была уверена, что готова снова встретиться с Роуз, даже если бы та и согласна простить ее. С тех пор как Мэгги той ужасной ночью покинула Филадельфию, дела ее пошли на лад. Единственный раз в жизни она не была тенью Роуз, младшей сестрой – не слишком умной, не слишком способной, жалкой неудачницей, которую угораздило родиться хорошенькой в те времена, когда внешность окончательно перестала иметь значение. Ни Коринна, ни Чарлз не знали ее историю. Не имели понятия о ее злоключениях. Класс для отстающих в развитии. Все места работы, которую она бросала или ее увольняли. Все девочки, бывшие когда-то ее подругами. Дора, Герман и Джек не считали ее ни дурой, ни шлюхой. Они ею восхищались. Прислушивались к каждому ее слову. А Роуз приедет и все испортит!
«Пончики?» – спросит она тоном, предполагающим, что Мэгги не способна ни на что, кроме как продавать их. Комната для гостей в доме бабушки, чужая машина. Доброта чужих людей. Подачки. Из жалости или…
Мэгги снова открыла блокнот.
«Дорогая Роуз», – вывела ока еще раз и остановилась. Потому что не знала, как объяснить сестре. Что сказать.
«Это Мэгги, на случай, если ты не узнала почерк. Я во Флориде с нашей бабушкой. Ее зовут Элла Хирш, и она была…»
Господи, как же трудно! Ведь есть же слова для того, что она хотела сказать. Мэгги почти вспомнила главное слово, практически ощутила на языке, и это ощущение заставило ее сердце забиться совсем как на лекции в Принстоне, когда она сидела в заднем ряду и правильный ответ был готов сорваться с губ.
– Каким словом можно обозначить, когда кто-то хочет быть с кем-то, но не может из-за ссоры или чего-то в этом роде? – спросила она.
– Еврейское слово? – осведомился Джек.
– Кто тут собирается писать на идиш? – оживился Герман.
– Не идиш, – нетерпеливо отмахнулась Мэгги. – Такое слово… когда две родственницы или, скажем, подружки сердятся друг на друга из-за одной штуки и поэтому не видятся.
– «Отдаление» или «отчужденность», – сказал Льюис. Джек негодующе уставился на него, но Мэгги, казалось, этого не заметила.
– Спасибо, – кивнула она.
– Рад быть полезным в свои золотые годы, – слегка поклонился Льюис.
«Ее зовут Элла Хирш, и она отдалилась от нас», – написала Мэгги и проглядела текст. Дальше шло самое трудное. Но недаром она пожила в Принстоне, где научилась обращаться со словами, отбирая самые точные, как хорошая повариха выбирает лучшие яблоки из корзины, самого жирного цыпленка с витрины мясной лавки.
«Прости за то, что случилось прошлой зимой, – вывела она, решив, что это, вероятно, самый верный способ исправить содеянное. – И прости, что обидела тебя. Я хочу…»
Мэгги вновь перестала писать, чувствуя, что окружающие смотрят на нее словно на редкостное морское создание, попавшее в неволю, экзотическое животное в зоопарке, сумевшее освоить новый забавный трюк.
– А как сказать, если хочешь что-то исправить?
– Примирение, – тихо подсказала Элла, а потом произнесла еще раз, по буквам, и Мэгги, для полной уверенности, записала его дважды.
48
– О'кей, – кивнула Роуз, усаживаясь в свою машину на место пассажира. – О'кей, так ты клянешься и подтверждаешь под страхом ответственности за дачу ложных показаний в соответствии с кодексом законов штата Пенсильвания, что на этой свадьбе не будет ни души из «Льюис, Доммел и Феник»?
Для нее это условие было одним из самых важных. Из всех больных тем, которые она уже успела обсудить с Саймоном: погибшая мать, исчезнувшая сестра, невыносимая мачеха, – они пока не затронули мистера Джима Денверса. И теперь, на свадьбе бывших однокурсников Саймона, всего за несколько месяцев до их собственной, Роуз была исполнена решимости не выяснять отношения.
– Насколько мне известно, именно так, – кивнул Саймон, поправляя галстук и заводя двигатель.
– Насколько тебе известно, – повторила Роуз, поправила зеркало и, проверив макияж, принялась спешно растирать мазок тонального крема под правым глазом. – Значит, не придется остерегаться скейтбордов.
– Как, разве я не говорил? – спросил Саймон с невинным видом. – Дон Доммел упал со скейтборда, ударился головой и узрел Бога. И с тех пор медитирует. Каждый день, в обеденное время, мы занимаемся йогой. А секретарши обязаны отвечать по телефону «намаете».
– Все ты выдумываешь, – отмахнулась она.
– Роуз, – посоветовал Саймон, – расслабься. Это бракосочетание, а не бандитский налет. Успокойся.
Роуз принялась рыться в сумочке. Где же эта помада?! Саймону легко говорить! Не ему придется краснеть в случае чего. Теперь она поняла, почему Мэгги вечно щетинилась всеми иголками. Хорошо чувствовать себя защищенным, когда доспехи тебе дает должность или звание, все равно, адвокат ты, доктор или просто студент колледжа. А вот постоянно пытаться найти способ объяснить людям, кто ты такая, очень трудно, особенно если ты никак не вписываешься в одно из аккуратных гнездышек упорядоченного мира.
«Да, я начинающая актриса, а пока работаю официанткой». Или: «Когда-то я была адвокатом. Но последние десять месяцев выгуливаю собак».
– Все будет хорошо, Роуз, – заверил Саймон. – Просто порадуйся за моих друзей, выпей шампанского и потанцуй со мной.
– А про танцы ты не говорил, – испугалась Роуз, с тоской глядя на свои ноги, втиснутые в туфли на высоких каблуках, первые со времени ее дезертирства из «Льюис, Доммел и Феник». «Держись», – велела она себе. – Представляю, как там будет здорово, – улыбнулась она в полной уверенности, что все будет кошмарно.
Роуз не слишком уверенно чувствовала себя на подобных сборищах, и это было одной из причин ее страха перед собственной свадьбой. Слишком живы были в памяти подобные торжества, свадьбы, бат [44]44
Празднование совершеннолетия для девочек (евр.).
[Закрыть]– и бармицва в синагогах и загородных клубах, где она всегда чувствовала себя уродливой и неуклюжей дылдой и старалась забиться в угол, поближе к рубленой печени и сосискам в слоеном тесте, рассуждая, что здесь как можно меньше народу увидит ее, значит, никто не пригласит танцевать, и уж лучше она поест и посмотрит, как Мэгги выигрывает конкурс лимбо [45]45
Танец с элементами акробатики.
[Закрыть].
«И вот прошло много лет, у нее появился жених, но все осталось по-прежнему», – думала Роуз, следуя за Саймоном к воротам церкви, украшенным гигантскими букетами лилий и белыми атласными лентами. И никакой разницы, разве что вместо печени и сосисок будут салаты из сырых овощей и шампанское, и никто не станет танцевать лимбо.
Роуз поспешно поднесла к глазам программку.
– Невесту зовут Пенелопа?
– Собственно говоря, мы зовем ее Лоупи, – сказал Саймон.
– Лоупи. Точно.
– Я тебя кое с кем познакомлю, – небрежно добавил он, и не прошло и двух минут, как Роуз окружили Джеймс, Эйдан, Лесли и Хизер. Джеймс и Эйдан были когда-то однокашниками Саймона. Лесли работала в рекламе. Хизер заведовала отделом в «Мэйси». Обе были крошечными, хрупкими созданиями в льняных платьях прямого покроя (кремовое на Хизер и желтое на Лесли).
Роуз оглядела гостей и едва не провалилась сквозь землю. Отчаяние распирало грудь: все до одной женщины в этой комнате (кроме нее, разумеется) надели платья простого покроя и изящные босоножки. И она, настоящее чучело, в костюме не того фасона и не того цвета, в лодочках, а не в босоножках, на шее крупные бусы, а не жемчуг, а волосы скорее всего снова завились мелким бесом и выбились из черепаховых гребней, которыми она так старательно скрепляла их час назад. Черт! Уж Мэгги знала бы, как нужно одеваться в таких случаях! Где носит сестру, когда она так нужна?!
– А чем вы занимаетесь? – спросила Хизер… или это Лесли? Обе блондинки, только у одной прическа «паж», а у другой волосы забраны в изысканный узел. У обеих потрясающая полупрозрачная кожа, которая бывает только при тщательном уходе.
Роуз смущенно потеребила бусы, раздумывая, как бы незаметно сунуть их в сумочку. Может быть, во время службы?..
– Я помощник адвоката.
– О! – воскликнула Лесли или Хизер. – Значит, вы работаете с Саймоном.
– Я… Собственно…
Роуз послала Саймону умоляющий взгляд, но он был занят разговором и не обратил на нее внимания. Она вытерла влажный лоб и тут же спохватилась, что, вероятнее всего, стерла тональный крем.
– Я действительно служила в «Льюис, Доммел и Феник», но решила взять отпуск.
– Вот как, – обронила Лесли.
– Ну и правильно, – кивнула Хизер. – Вы ведь, кажется, замуж выходите.
– Да! – слишком громко воскликнула Роуз и сжала руку Саймона, чтобы выставить напоказ обручальное кольцо, на случай если дамы посчитают, будто она их обманывает.
– Я тоже взяла трехмесячный отпуск, чтобы как следует спланировать свою свадьбу, – сказала Хизер. – Как вспомню то время… Встречи, вечеринки, цветы…
– А я работала неполный день, – вставила Лесли. – Конечно, было немало хлопот с «Джуниор лиг» [46]46
Женская организация, основанная в южных штатах в конце 80-х гг. прошлого столетия с целью преобразования общества.
[Закрыть], но главным оставалась подготовка к свадьбе.
– Прошу меня извинить, – проговорила Роуз, зная, что сейчас начнется обсуждение свадебных нарядов и ей придется сказать правду. Что после одного несчастного похода по магазинам с Эми она больше не пыталась заглядывать в свадебные салоны.
«Ни платья, ни работы, – скажут их глаза, – ни членства в «Джуниор лиг». Что это за невеста?!»
Роуз поспешила на улицу, где на выложенной кирпичом дорожке, словно поджидая ее, стоял высокий мужчина. Роуз, застыв, вытаращилась на его крахмальную белую сорочку, красный с золотом галстук, квадратную челюсть, загорелую кожу, блестящие голубые глаза. Джим Денверс.
– Здравствуй, Роуз, – произнес он.
Ничуть не изменился. Но чего она ожидала? Что без нее он завянет и умрет? Облысеет, покроется угрями, а из ушей полезут пучки волос?!
Роуз кивнула, надеясь, что он не заметит, как трясутся ее колени, как дрожат руки, дергается шея. Кстати, у него из ушей действительно лезли волосы! Не та мерзкая поросль, которую она так часто видела в ушах других мужчин, но все-таки! Светлые. Неопровержимое доказательство того, что он не совершенство. Да и с ее сестрой он спал, что тоже можно истолковать как свидетельство несовершенства. Подумаешь об этом, и сразу легче становится. Особенно при мысли об ушах.
– Что привело тебя сюда? – спросил он. Голос звучал неестественно высоко. Неужели Джим Денверс нервничал?
Роуз небрежно откинула волосы.
– О, мы с Лоупи старые друзья. Катались вместе на лошадях, пели а капелла в хоре колледжа. Были в одном студенческом обществе, бегали на свидания…
Джим покачал головой.
– Лоупи вегетарианка и всегда выступала против езды на лошадях, считая это эксплуатацией животных. Кроме того, в колледже она была убежденной лесбиянкой. Так что все свидания могли быть только в женском варианте.
– О, я просто перепутала, – выкрутилась Роуз. – Имела в виду жениха.
Джим коротко, недоверчиво хмыкнул.
– Роуз, я хотел поговорить с тобой.
– Вот повезло так повезло.
– Я скучал по тебе.
– О, сомневаюсь. Пойдем, поздороваешься с моим женихом.
В его глазах промелькнуло удивление.
– Сначала прогуляемся.
– Не стоит.
– Пойдем! Такой прекрасный день!
Роуз покачала головой.
– И ты так чудесно выглядишь, – продолжал он. Роуз быстро развернулась, полоснув его взглядом.
– Послушай, Джим, ты уже довольно поиздевался надо мной, может, хватит? Уверена, немало женщин будут потрясены твоими талантами.
Джим мгновенно скис.
– Роуз, прости. Мне ужасно жаль, что я тебя оскорбил.
– Ты спал с моей сестрой. «Оскорбил» – не очень подходящее слово.
Но Джим взял ее за руку, потянул к деревянной скамье, сел рядом и серьезно посмотрел ей в глаза.
– Я давно хотел поговорить. То, как все закончилось… что я натворил… – Джим стиснул ее руку. – Я так хотел, чтобы у нас все было хорошо, а выставил себя идиотом и слабаком. Зачеркнул все, что у нас могло быть. Я ненавидел себя все это время…
– Прошу тебя, – остановила его Роуз. – Я практически всю жизнь ненавижу себя. Думаешь, поэтому стану тебя жалеть?
– Я хочу загладить свою вину. Хочу, чтобы все было как полагается.
– Забудь, – отмахнулась Роуз. – Все кончено. Я начала новую жизнь. Обручилась…
– Поздравляю, – выдохнул он.
– Брось! Только не говори, что ты хотя бы минуту думал, что мы с тобой… что мы…
Джим моргнул. Неужели в его глазах блеснули слезы?
«Поразительно», – подумала Роуз, чувствуя себя так, словно рассматривала срез под микроскопом. Неужели он способен заплакать, когда ему это нужно?
Теперь он пытался взять ее за руки, и Роуз могла предсказать каждый его жест, каждое слово.
– Роуз, прости, – снова начал Джим, и она кивнула, зная, что это только вступление. – То, что я сделал, непростительно. Но если я как-то могу загладить…
Роуз покачала головой и встала.
– Никак. Ты жалеешь о случившемся. Я тоже. Не только потому, что ты не тот, за которого я тебя принимала, но… – Горло сжало судорогой, словно она пыталась проглотить пропотевший носок. – Потому что ты разрушил…
Что именно? Ее жизнь?
Неправда. У нее была неплохая жизнь или наверняка будет, когда она снова займется своим делом. И у нее теперь есть Саймон, Саймон, который был так добр к ней, что пробудил доброту в ее собственном сердце. Который заставил ее смеяться. Короткий, впечатляюще неудачный, мелодраматический роман с Джимом теперь казался всего лишь давним кошмарным сном. Он ничего не разрушил, но содеянное им вряд ли можно было исправить или залечить.
– Из-за Мэгги, – выговорила она наконец.
Но он, не дослушав, уже снова тянул Роуз на скамейку и распространялся о будущем, ее будущем, о том, как ему пришлось худо, когда она ушла из фирмы, хотя в этом не было необходимости, потому что, пусть он и подлец и признает это, все же вел себя крайне осторожно, и, останься она, на работе никто ничего бы не узнал. Где она сейчас? Нуждается в помощи? Потому что он может помочь, это наименьшее, что он обязан сделать в свете всего случившегося…
– Прекрати! Пожалуйста! – прервала Роуз поток слов. Из сада донеслись звуки музыки. Чуткое ухо Роуз уловило скрип закрывающихся церковных дверей. – Нам нужно вернуться.
– Прости меня.
– Я принимаю твои извинения, – объявила Роуз официальным тоном. И, не в силах вынести его грустного взгляда, а еще потому, что, несмотря на отсутствие сестры, злую мачеху и сломанную карьеру, она была так счастлива, наклонилась и легонько чмокнула его в щеку.
– Все в порядке. Надеюсь, ты тоже будешь счастлив.
– О, Роуз, – простонал Джим, обнимая ее. И тут откуда ни возьмись появился Саймон. Саймон с широко раскрытыми глазами и потрясенным выражением лица.
– Начинают, – тихо сказал он. – Пора идти.
Роуз взглянула на жениха. Лицо его казалось еще бледнее обычного.
– Саймон… О Боже!
– Пойдем, – мягко, невыразительно повторил он и повел ее в церковь, где девочки в нарядных платьях уже шагали по проходу, разбрасывая из корзинок лепестки чайных роз.
Во время церемонии Саймон не произнес ни слова. И во время ужина тоже. Когда заиграл оркестр, он прямиком направился к бару, где оставался все время, накачиваясь пивом, пока Роуз не убедила его, что им необходимо срочно поговорить с глазу на глаз.
Как всегда, он придержал для нее дверцу машины жестом, казавшимся до этого вежливым и сердечным, но сейчас почему-то выглядевшим ироничным, даже жестоким.
– Ну и ну, – вяло проговорил Саймон. – Интересный выдался денек.
Он смотрел прямо перед собой. На скулах алели два лихорадочно-красных пятна.
– Саймон, мне очень жаль, что ты это увидел.
– Жаль, что так получилось или что я увидел? – уточнил Саймон.
– Позволь мне объяснить. Я давно хотела рассказать…
– Ты целовала его, – перебил Саймон.
– Это был прощальный поцелуй.
– Прощальный? По какому поводу? Что между вами было?
– Мы встречались, – вздохнула Роуз.
– Партнер с помощником адвоката? Смело!
Роуз зажмурилась.
– Знаю, это было глупостью. Наша общая огромная ошибка.
– И когда началось ваше… э… объединение?
– Объединение? – удивилась Роуз. – Саймон, это не слияние корпораций!
– Это верно, не корпораций. Почему из этого ничего не вышло?
– Неверность, – коротко пояснила Роуз.
– Твоя или его?
– Его! Конечно, его! Брось, Саймон, ты слишком хорошо меня знаешь! – Роуз украдкой взглянула на него. Он молчал, отвернувшись. – Разве не так?
Саймон продолжал молчать. Роуз печально смотрела в окно. Мешанина деревьев, зданий, мелькание машин… Сколько пар, как и они, сидящих в машинах, сейчас ссорятся? И сколько женщин, в отличие от нее, сумели найти для своих мужчин нужные слова?
– Послушай, самое главное – что все это кончилось, – снова попыталась она, когда он остановил машину у их дома. – Все на самом деле, честно, действительно, абсолютно в прошлом, и мне жаль, что ты увидел то, что увидел, но это ничего не означало. Поверь, меньше всего на свете мне нужен Джим Денверс. Именно это я и говорила ему, когда появился ты.
Саймон громко выдохнул.
– Я тебе верю. Но хочу знать, что произошло на самом деле. Хочу понять.
– Зачем? Я ничего не желаю знать о твоих бывших подружках…
– Это совсем другое.
– Почему? – выкрикнула Роуз, направляясь за Саймоном в спальню, где наконец избавилась от чертовых бус.
– Очевидно, все случившееся между вами было достаточно мерзким, если после этого ты не захотела сунуть нос ни в одну адвокатскую фирму.
– Не совсем так, – поправила Роуз, – Проблему представляет только одна, определенная фирма.
– Не уклоняйся от темы! У тебя была… такая история, а я ничего о ней не знаю.
– У всех рано или поздно бывают свои истории! Ты дружишь с некой Лоупи, которая, поверь, тоже много чего испытала!
– Но я ничего не знаю о твоем романе с Денверсом!
– Зачем это тебе? – удивилась Роуз. – Почему это так важно?
– Потому что я хочу понять, какая ты на самом деле!
Роуз покачала головой.
– Саймон, поверь, тут нет никакой роковой тайны. У меня…
Она замялась в поисках наименее оскорбительного слова.
– У меня были определенные отношения с этим человеком. Закончились они не слишком мирно. Но все же закончились. И это все!
– Как именно закончились? – не унимался Саймон.
– Он кое-что сделал. Кое-что кое с кем… – Роуз осеклась и сжала губы.
– Когда соберешься рассказать, – холодно обронил Саймон, – буду счастлив выслушать.
Он пошел в ванную. Роуз услышала стук захлопнувшейся двери и шум воды и уныло поплелась в гостиную. По дороге она машинально нагнулась, чтобы подхватить с пола горку почты, через которую они оба, вернувшись домой, просто переступили. Счет, еще один счет, предложение открыть кредитную карту и письмо с ее адресом и именем, написанным очень знакомыми большими неуклюжими буквами.
Роуз бессильно опустилась на диван, дрожащими руками открыла конверт и вынула листочек бумаги. Слова бросились ей в лицо, обжигая кожу.
«Дорогая Роуз… Бабушка… Прости… Флорида… Элла… Примирение…»
– О Господи, – выдохнула Роуз, но заставила себя прочесть текст дважды, прежде чем поспешить в спальню.
Саймон, обернувшись полотенцем, стоял у кровати. Лицо по-прежнему хмурое. Что ж…
Роуз молча вручила ему письмо.
– Моя… бабушка. – Она произнесла это с трудом, словно на незнакомом языке. – Это от Мэгги. Она живет у нашей бабушки.
Саймон еще больше помрачнел.
– У тебя есть бабушка?! Видишь, что я имел в виду, Роуз? Я даже не знал, что у тебя есть бабушка.
– Я тоже не знала. То есть теоретически, конечно, знала, но и только. – Ее словно затянули под воду, и все происходило как в замедленной съемке, а время остановилось. – Мне нужно… нужно им позвонить.
Она почти рухнула на диван, зажмурив глаза, чтобы не видеть завертевшейся перед глазами комнаты. Бабушка. Мать ее матери. Очевидно, она вовсе не живет в доме для престарелых на содержании государства, как всегда считала Роуз, иначе вряд ли кто-то позволил бы ей принять молодую бродяжку.
– Мне нужно им позвонить… Нужно…
Саймон во все глаза смотрел на нее.
– Ты действительно ничего не знала о бабушке?
– Ну… подразумевалось, что у матери была семья. Но я считала, что она… не знаю. Слишком стара или не в себе. В доме! Отец сказал, что она живет в доме!
Роуз уставилась на письмо, чувствуя, как желудок скручивают судороги.
– Где телефон? – крикнула она, вскакивая.
– Эй, погоди! Кому ты хочешь звонить? Что скажешь?
Роуз отложила трубку и схватила ключи от машины.
– Мне нужно ехать.
– Куда именно?
Роуз, не отвечая, ринулась к двери, спустилась вниз и с колотящимся сердцем помчалась к машине.
Уже через двадцать минут она оказалась в том же месте, где стояла с сестрой почти год назад: у дома Сидел, ожидая, пока та ее впустит.
Но сейчас она прислонилась спиной к звонку, решив добиться своего любой ценой. Собака истерически завыла.
