Текст книги "Чужая роль"
Автор книги: Дженнифер Уайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
22
– Надо, чтобы она убралась из моего дома, – сказала Роуз Эми. Подруги сидели в углу любимого кафе Эми за стаканами чая со льдом в ожидании ленча. Роуз приехала в контору на такси и почти все утро провела в дебатах с управлением автоинспекции, пытаясь выяснить, что случилось) с ее машиной и в какую сумму обойдется последняя выходка сестры. Случайно взглянув на часы, она застонала, сообразив, что работа стоит, и позвонила домой. Мэгги не подняла трубку. Роуз сухо проговорила в автоответчик:
– Мэгги, немедленно перезвони мне на работу.
К часу дня Мэгги так и не позвонила. Роуз договорилась встретиться с Эми, чтобы вместе съесть салат и выработать правильную стратегию.
– Помнишь, она прожила у меня три недели и превратила мою жизнь в ад? Помнишь, я клялась, что больше никогда и ни за что?
– Еще бы, – сочувственно кивнула Эми. Роуз поморщилась. Она тоже помнила, слишком хорошо помнила как Эми забежала к ним посмотреть фильм, а наутро недосчиталась двух тюбиков губной помады и сорока баксов.
– Послушай, ты была ей хорошей сестрой. Более чем терпеливой, – начала Эми. – Она нашла работу?
– Говорит, что да.
– Говорит, что да, – эхом повторила Эми. – И что, дает тебе деньги за квартиру? На питание? Хоть на что-то?
Роуз молча покачала головой.
Высокая черная красавица официантка неторопливо подплыла к ним, опустила тарелки на стол и удалилась, покачивая бедрами. И, похоже, не заметив пустой стакан Роуз.
– Почему мы сюда ходим? – удивилась Роуз, поднимая вилку. – Обслуживание просто кошмар.
– Из принципа. Хочу, чтобы деньги оставались в общине, – пояснила Эми.
– Эми, – не поленилась возразить Роуз, – ты не состоишь ни в какой общине. Это просто плохое кафе. – Она отставила тарелку. – Так что мне делать с Мэгги?
– Вышвырнуть за дверь, – посоветовала Эми, набив рот шпинатом. – Попросить поискать другое жилье.
– И куда она пойдет?
– А вот это не твоя проблема. Слушай, может, я кажусь стервой, но Мэгги не помрет с голоду на улице. Ты за нее не отвечаешь. Она твоя сестра, а не дочь.
Роуз прикусила губу. Эми вздохнула.
– Прости. Мне ужасно жаль, что Мэгги так себя ведет. Что Сидел – ходячий кошмар. Что с твоей мамой так вышло. Но, Роуз, то, что ты делаешь… ничего хорошего из этого не получится. Ты не можешь заменить ей мать.
– Знаю, – кивнула Роуз. – Вот только не пойму, как быть дальше. Вернее, приблизительно представляю, но не знаю, каким образом этого добиться.
– Повторяй за мной: «Мэгги, тебе нужно уйти отсюда». Нет, я серьезно. Она отправится к твоему отцу и Сидел, и если это не убедит ее вести себя прилично, пока не накопит достаточно денег, чтобы снять жилье, значит, случай безнадежный. Ты даже можешь дать ей пару долларов, заметь, я говорю «дать», а не «одолжить». Если хочешь, я тебе помогу.
– Спасибо, – кивнула Роуз поднимаясь. – Мне пора.
– И Мэгги тоже, – заметила Эми. – В конце концов, ты должна позаботиться о себе. Звони, если потребуется помощь. И если что-то понадобится.
– Обязательно.
Вернувшись на работу, Роуз проверила голосовую почту. Ни слова от Мэгги, зато прорезалась Сидел:
«Роуз, пожалуйста, позвони нам. Немедленно».
Может, сестра отправилась прямо к ним?
Роуз набрала в грудь воздуха и принялась нажимать на кнопки.
– Это Роуз, – коротко бросила она, услышав голос мачехи.
– Ты должна немедленно что-то предпринять – я имею в виду твою сестру, – начала Сидел. Далее последовало длинное перечисление последних и самых вопиющих грехов Мэгги. – Знаешь, что с восьми утра наш дом осаждают сборщики долгов, как лично, так и звонками?
– И мой тоже.
– Ну? – взорвалась Сидел. – И что собираешься делать по этому поводу?! Ты адвокат, неужели не можешь объяснить, что звонить сюда незаконно? Милочка, твоему отцу отнюдь не полезно волноваться…
Роуз хотела ответить, что ей волноваться тоже не показано и что поведение Мэгги вредно для всех окружающих, включая и саму Мэгги, но сдержалась и пообещала принять меры.
Повесив трубку, она снова позвонила домой. Длинные гудки.
Теперь разволновалась по-настоящему. Может, Мэгги на работе? Ну да, конечно! А в конторе вот-вот появятся члены жюри, чтобы вручить ей корону «Мисс Америка».
Роуз включила компьютер и проверила электронную почту. Один из партнеров довольно сухо осведомлялся, когда Роуз закончит краткое письменное изложение дела. Тема послания от Саймона Стайна – «Предварительное собрание членов команды по софтболу перед началом сезона». Это она стерла не читая.
Больше ничего.
Роуз вскочила, заметалась по кабинету. Наверное, лучше всего поговорить с Джимом, и прямо сейчас, независимо от того, хочет он ее видеть или нет.
Опустив глаза, она вдруг заметила, что надела мокасины от разных пар, правда, одного цвета: естественное следствие беспорядка, устроенного Мэгги, которая нагло вывалила всю ее обувь на пол.
– Мэгги! – яростно прошипела Роуз. Выбежав в коридор, она промчалась мимо секретарши Джима («Эй, Роуз, он говорит по телефону!») и влетела в кабинет.
– Роуз? Что случилось? – спросил он, вешая трубку и закрывая за ней дверь.
Роуз с тоской уставилась на свои разнокалиберные туфли. Что происходит? Квартира превратилась в свалку, жизнь рушится, она должна управлению автоинспекции двести долларов и, очевидно, даже не в силах одеться самостоятельно. Ей нужно, чтобы он обнял ее, притянул к себе, сжал ладонями щеки и сказал, что между ними все еще только начинается и хотя, из-за вечного присутствия Мэгги, начало это не из гладких, скоро они снова будут вместе.
– Э, – прошептал Джим, подводя ее к креслу для клиентов, произведению Имса [30]30
Откидывающееся кожаное кресло на стальной раме, с подголовником и отдельной кожаной скамеечкой для ног. Создано известным дизайнером Ч. Имсом в 1978 г.
[Закрыть], в котором каждый, откинувшись на спинку, в неестественном полулежачем положении сразу ощущал себя маленьким и ничтожным.
Но Роуз выпрямилась и глубоко вздохнула. Быть краткой, напомнила она себе.
– Я скучала по тебе, – выпалила она.
Джим печально покачал головой.
– Прости, Роуз, но последние несколько дней здесь настоящий сумасшедший дом.
Роуз чувствовала себя так, словно оказалась на «русских горках» – только сейчас взлетела на вершину не замеченного раньше холма и теперь летит куда-то в пропасть. Неужели он не видит, как нужен ей?
Джим обнял ее за плечи, но не привлек ближе.
– Чем я могу помочь? – тихо спросил он.
– Приезжай сегодня, – попросила она, прижимая губы к его шее, сознавая, что делает именно то, чего женщины ни при каких обстоятельствах делать не должны, – умоляет. – Мне необходимо тебя видеть. Пожалуйста!
– Разве что совсем поздно. Не раньше десяти.
– Не важно. Я подожду.
«И могу ждать вечно», – подумала она, выходя. Секретарша презрительно фыркнула:
– Вы не можете врываться просто так! Без доклада!
– Извините, – сказала Роуз. Что за день такой! Она только и делает, что извиняется. – Мне жаль. Очень жаль.
23
Телефон Роуз снова зазвонил. Мэгги не стала брать трубку, уронила полотенце на пол гостиной и пошла в душ. Третий раз за утро. После близкого общения с динамичной парочкой «Грант и Тим» она то и дело становилась под воду, с остервенением скребла себя мочалкой и промывала волосы до скрипа. И по-прежнему чувствовала себя грязной. Грязной и злой. Подумать только, неделями торчать на диване Роуз, и чего она добилась? Ни денег. Ни мужчины. Ни нормальной работы. Ничего, ничего, ничего. Только уроды, лапавшие ее на автостоянке, как будто она ничто. Вообще ненастоящая. Так, кукла…
Из автоответчика несся голос сестры.
– Мэгги, ты дома? Если да – подними трубку. Мне нужно с тобой поговорить. Мэгги…
Игнорируя призыв, Мэгги завернулась в полотенце, стерла пар с зеркала и вгляделась в свое лицо. Конечно, Орудием Главного Калибра Номер Один было ее тело, разившее точнее, чем пуля, больнее, чем кинжал. Она снова найдет этих парней. Прочешет город, пока не отыщет в баре или в автобусе. Подойдет к ним, высоко держа голову, выпятив грудь, и улыбнется. Труднее всего улыбнуться, но она сумеет. Недаром она актриса. Звезда. Она улыбнется, положит руку на плечо Тиму, спросит, как дела. Выпьет с ними, оставляя полумесяцы губной помады на ободке бокала, прижмется к его колену своим. Подастся вперед и шепнет, что в ту ночь здорово провела время и теперь жалеет, что сбежала, но, может, они снова встретятся? Свободны ли они сегодня? И парни поведут ее к себе на квартиру. Тут в действие вступит Орудие Номер Два. Может, это будет нож. Или пистолет, если она сумеет достать оружие. Что-нибудь такое, чем можно покалечить их по полной программе. Она, Мэгги, покажет, что не из тех, кому можно хамить!
Телефон снова зазвонил.
– Мэгги, я знаю, ты дома. Пожалуйста, возьми трубку. Я только что говорила с автоинспекторами, и они заявили, что автомобиль незаконно взяли со штрафной стоянки и теперь придется платить кучу штрафов…
Мэгги, не обращая внимания на призывы сестры, включила стерео и под вопли Эксла Роуза «Добро пожаловать в джунгли» направилась в гостиную.
«Вы знаете, куда попали?» – взвизгнул певец.
Мэгги сунула ноги в последнее приобретение Роуз – черные кожаные сапожки до колен, туго обтянувшие икры. Двести шестьдесят восемь долларов за сапоги, и сестра в состоянии покупать подобные вещи, потому что у нее всегда и все было хорошо. О нет, никакие телесуфлеры не смутят Роуз! Роуз никогда не штрафовали за парковку в запрещенном месте! Никакие уроды не лапали Роуз на автостоянках! Роуз в жизни не согласилась бы на работу, где требуется заглядывать в собачьи зады, чтобы свести концы с концами. У Роуз было все, у Мэгги – ничего. Ничего, кроме собачки, подброшенной в «Элегант по» несколько месяцев назад, пока Мэгги не спасла ее, забрав домой.
Совершенно голая, если не считать сапог, она носилась из спальни в гостиную, потом на кухню и обратно, слушая скрип подошв по деревянному полу, с наслаждением вдыхая лапах кожи, мыла и собственного пота. Глаза заволокло красным туманом. Кинжал. Где бы достать кинжал?
Иногда туман рассеивался, и, пробегая мимо ванной, она видела себя в зеркале: раскрасневшуюся, мокрую, прелестную, – удачная маскировка, цветок с кремовыми лепестками на длинных стеблях ног. Глядя на Мэгги, никто не заподозрит ее истинной сущности.
Пронзительно зажужжал домофон. Собака взвыла.
– Не волнуйся, – бросила Мэгги, натягивая майку. Нужно бы надеть и трусики, но стоит ли? Всего восемь вечера: для Роуз слишком рано. Еще успеет явиться и завести свою шарманку. Наверное, очередной идиот с требованием приглушить музыку.
Мэгги выключила свет и распахнула дверь, сверкая глазами, готовясь хорошенько отчитать нахала, но вместо этого увидела бойфренда Роуз.
– Роуз? – нерешительно спросил мужчина, щурясь. Мэгги рассмеялась, вернее, сначала хихикнула, но смех поднимался откуда-то снизу, щекотал горло как яд. Все равно что блевать наоборот. Она не Роуз. И никогда не станет Роуз. Потому что лишена способностей сестры. Ее удачливости. У нее никогда не спросят совета. Не ей растолковывать правила, объяснять законы, совать нос в чужие дела, вынюхивать, доискиваться, журить, предлагать вонючие утешения, сдобренные плохо скрываемым нетерпением. Роуз! Ха!
Мэгги откинула голову и позволила смеху вырваться на свободу.
– Не совсем.
Он пожирал ее взглядом – сапоги, изгиб голого бедра, груди.
– А Роуз дома?
Мэгги покачала головой и одарила его медленной, манящей улыбкой. В голове уже сложился план.
«Месть, – кровь пульсировала в висках. – Месть!»
– Хотите войти и подождать? – предложила она. Джим снова уставился на нее, и Мэгги безошибочно прочла его мысли. Она вдруг стала Роуз, только красивее, выше, совершеннее. Роуз, только в тысячу раз лучше.
Он покачал головой. Мэгги нагло прислонилась к косяку.
– Сейчас угадаю… вы собираетесь отказаться от тощего цыпленка в пользу филе?
Джим, не сводя с нее глаз, снова покачал головой.
– А может, хотите нас обеих? Верно? Этакий сандвич из сестричек?
Мужчина продолжал смотреть на нее, безуспешно стараясь изобразить возмущение, поскольку, судя по выражению лица, идея весьма его привлекала.
– Что же, все равно придется подождать. Никого нет дома, кроме меня, бедняжки. – Мэгги усмехнулась и, схватившись за подол майки, одним движением стянула ее через голову и одновременно выгнула спину, почти касаясь его груди своей. Джим застонал. Она сделала один коротенький шажок вперед, преодолевая оставшееся расстояние. Его рука сжала ее грудь. Ее горячий жадный рот присосался к его шее.
– Нет, – прошептал он, обнимая Мэгги за талию.
– Не нужно, – бросила она, обхватив ногой его бедро и прижимаясь к нему.
– Что не нужно?
Она ухитрилась поднять вторую ногу и, обхватив руками его шею, змеей обвиться вокруг. Джим, что-то хрипло пробормотав, подхватил ее и внес в квартиру.
– Не нужно говорить «нет».
К тому времени, когда она вернулась домой, было уже почти девять и перед лифтом стояла целая очередь. Роуз ухитрилась втиснуться в переполненную кабинку и проигнорировать удушливый запах духов стоявшей рядом женщины.
– Клянусь, либо я спятила, либо в этом доме завелась собака, – объявила последняя, ни к кому персонально не обращаясь.
Роуз старательно разглядывала свои ноги.
– Не знаю, у кого хватило совести это сделать! Тут живет столько аллергиков! – продолжала женщина.
Роуз в отчаянии посмотрела на указатель этажей. Третий. Еще тринадцать.
– Просто невероятно! Неужели людям все равно? Скажи им, что существуют правила, и они не постесняются ответить: «Может, и существуют – для других. Не для меня. Потому что я, видите ли, особенный».
Наконец источающая ароматы дама выползла из лифта, и Роуз добралась до своего этажа. Шагая по коридору, она, в надежде, что сестра дома, принялась репетировать речь.
«Мэгги, нам нужно многое обсудить. Собаке здесь не место. Междугородние звонки должны прекратиться. И мне нужна моя квартира. Мои туфли. И прежняя жизнь».
Она повернула ключ в замочной скважине, открыла дверь и оказалась в непроглядной темноте. Откуда-то слышались голоса, смешки, собачий скулеж.
– Мэгги! – окликнула она и тут заметила валявшийся на диване галстук. Ну вот, только этого и не хватало! Теперь сестрица приводит парней в ее квартиру и кувыркается с ними на ее кровати! – Мэгги! – заорала Роуз, направляясь в спальню.
Мэгги, абсолютно голая, если не считать новехоньких сапог Роуз, извивалась под голым Джимом Денверсом.
– О нет! – выдохнула Роуз.
Мэгги выбралась из-под Джима и вальяжно потянулась, демонстрируя сестре изящную спину, идеально округлую попку, длинные гладкие бедра. Потом неторопливо подобрала с пола футболку Джима, надела и величественно зашагала в прихожую, словно ступая по подиуму, под взглядами тысяч зрителей и вспышками камер. Джим бросил на Роуз пристыженный взгляд и натянул одеяло до подбородка.
Роуз зажала рукой рот, повернулась и ринулась в ванную комнату, где ее долго, мучительно рвало. Она спустила воду, умылась, мокрыми, дрожащими руками откинула назад волосы и вернулась в спальню. Джим успел натянуть трусы и старался как можно скорее привести себя в порядок. Роуз шагнула к нему.
– Убирайся, – велела она.
– Роуз… – умоляюще начал он, пытаясь взять ее за руку.
– Убирайся и возьми ее с собой. Я не желаю больше видеть ни ее, ни тебя.
– Роуз… – повторил он.
– Проваливай! Проваливай! Проваливай!
Она, словно со стороны, слышала, как с каждым словом голос поднимается все выше, превращаясь в визг. Слепо пошарила в поисках предмета потяжелее: лампы, подсвечника, книги. Все, что угодно, лишь бы швырнуть ему в голову!
Рука наткнулась на флакон массажного, пахнувшего сандалом масла. Без колпачка: видно, маслом недавно пользовались. Само собой, куплено на кредитную карточку Мэгги. Еще один счет, который сестра никогда не оплатит.
Роуз размахнулась и изо всех сил метнула флакон в Джима, жалея, что он не стеклянный. Что не разобьется и не поранит его осколками.
Пузырек отскочил от груди Джима, не причинив никакого вреда, и покатился по полу, разбрызгивая масло.
– Прости, – пробормотал Джим, отводя глаза.
– Прааасти! – передразнила Роуз. – Воображаешь, что принесешь извинения, и все? – Ее трясло от гнева. – Как ты мог? Как мог?
Она пробежала через гостиную, где сидела Мэгги, переключая каналы, ворвалась на кухню, схватила большой пакет для мусора и принялась бросать туда все, что принадлежало этой парочке: сигареты и зажигалку Мэгги, портфель Джима, которым предварительно треснула о стену так, что внутри раздался жалобный звон, словно что-то разбилось. Побежала в ванную, запихнула в пакет чулки и лифчики Мэгги, лоскутки черного и кремового синтетического атласа, висевшие на перекладине душевой занавески. Потом вернулась в спальню. Джим все еще возился с брюками. Роуз, не обращая на него внимания, схватила настольное пособие Мэгги «Пятьдесят лучших резюме», сгребла лак для ногтей, средство для удаления лака, бесчисленные коробочки, тюбики, баночки с румянами, тональным кремом, тушью, муссом для волос, короткие топики, узкие джинсы и сногсшибательные ботинки «Доктор Мартене».
– Вон, вон, вон, – повторяла она, набивая пакет.
– Говоришь сама с собой, Рози-Пози? – окликнула Мэгги. Издевка, произнесенная дрожащим голосом. – Не стоит. А то люди скажут, что ты спятила.
Вместо ответа Роуз швырнула кроссовку, метя в голову сестры. Мэгги увернулась, и кроссовка отскочила от стены.
– Убирайся из моего дома, – четко выговорила Роуз, – и чтобы ноги твоей больше здесь не было.
– Ноги, значит? – ухмыльнулась Мэгги, направляясь в ванную. – Что ж. Как-нибудь переживу.
Задыхающаяся, потная Роуз втащила пакет в спальню. Джим почти оделся, если не считать ботинок.
– Видимо, не имеет смысла повторять, что мне очень жаль.
Вид у него был не столько потрясенный, сколько сконфуженный.
– Прибереги извинения для тех, кому есть до тебя дело, – бросила Роуз.
– Но я все-таки скажу. – Он громко откашлялся. – Прости меня, Роуз. Ты заслуживаешь лучшего.
– Дрянь, – сказала она, глухо, без всякого выражения, и собственный, какой-то мертвенный, голос поразил ее. Напомнил о ком-то из дальнего-дальнего прошлого. Словно все это происходило не с ней. И не здесь.
– С моей сестрой, – ужаснулась она. – С моей сестрой…
– Прости, – повторил Джим.
Мэгги, стоявшая в коридоре и успевшая одеться в разрисованные джинсы и топ на тонких бретельках, молчала.
– Знаешь, что самое трагичное… или жалкое во всей этой истории? Я могла бы любить тебя. Любить по-настоящему. А Мэгги уже через два дня забудет, как тебя зовут! – выпалила Роуз, чувствуя, как слова, ненавистные, запретные слова, которые она никогда бы не посмела произнести раньше, бурлят в груди. Она хотела попытаться остановить их поток, но тут же пожала плечами. Зачем? Разве эти двое пытались удержать себя от того, что произошло на ее постели?
– Видишь ли, Мэгги очень хорошенькая, но, к сожалению, с мозгами у нее беда.
Роуз повернулась, медленно заправляя волосы за уши.
– Имей я привычку биться об заклад, сказала бы, что она вряд ли сумеет написать твое имя без ошибок, не говоря уже о том, чтобы произнести его по буквам. Всего три. Три буквы. Но она не способна даже на это. Хочешь, спросим ее? Эй, Мэг, не желаешь попробовать?
Где-то за ее спиной Мэгги громко вздохнула.
– Ты подлая сволочь, – спокойно договорила Роуз, обернувшись к Джиму и пригвоздив его взглядом. – А ты…
На бледном лице Мэгги двумя провалами темнели огромные глаза.
– Я всегда знала, что мозгов у тебя нет. Теперь понимаю, что и сердца тоже.
– Жирная свинья, – пробормотала Мэгги.
Роуз рассмеялась. Уронила пакет и продолжала смеяться. Смеяться и раскачиваться, пока из глаз не потекли слезы.
– Она рехнулась, – объявила Мэгги.
– Жирная… свинья, – повторила Роуз. – Господи! Этот… бабник и ты… ты… – Она ткнула пальцем в Мэгги, пытаясь подобрать нужное слово. – Ты моя сестра, – бросила она наконец. – Сестра. И «жирная свинья» – это самое худшее, что можешь сказать обо мне? – Она подняла пакет, завязала верх узлом и поволокла к двери. – Вон отсюда! Не желаю видеть ни тебя, ни Джима. Никогда.
Большую часть ночи Роуз провела на коленях, с тряпкой в руках, пытаясь уничтожить все следы пребывания Мэгги и Джима в своей квартире. Стащила с постели белье, унесла в ванную и замочила. Вымыла полы в ванной и на кухне специальным средством и теплой водой. Протерла полы в гостиной, спальне и прихожей. Отскребла ванну с лизолом, полила кафель в душевой кабинке антибактериальным антиплесневым спреем. Собачка немного понаблюдала за суетой, переходя из комнаты в комнату, словно Роуз была новой домработницей, а она – недоверчивой хозяйкой, но, очевидно, это занятие скоро надоело, потому что она зевнула и расположилась на диване. К четырем часам у Роуз по-прежнему не было сна ни в одном глазу, а при всякой попытке заснуть перед мысленным взором возникала Мэгги, усердно трудившаяся над Джимом, развалившимся в ее постели с хмельным, счастливым лицом.
Роуз надела чистую ночную сорочку и сердитым рывком натянула на себя чистые простыни, подумав, что достаточно вымоталась, что теперь наконец уснет.
Но она лишь с головой окунулась в мутную реку воспоминаний. Они никуда не делись, эти воспоминания о худшей в ее жизни ночи, звездой которой тоже стала Мэгги.
В тот день занятия закончились рано, после полудня, поскольку преподавателей вызвали на какой-то семинар. Роуз собрала книги и побежала к первоклашкам проверить, не прихватила ли Мэгги по ошибке чужой ранец.
На этот раз Мэгги взяла свой. Только из кулака торчал знакомый розовый листок.
– Опять? – спросила Роуз, потянувшись к записке учительницы. Пока она читала, Мэгги пошла вперед, по дорожке за школой, которая вела к их дому.
– Мэгги, нельзя никого кусать, – строго сказала Роуз.
– Она первая начала, – угрюмо откликнулась сестра.
– Это не важно. – Роуз покачала головой, спеша догнать сестру и слегка задыхаясь под тяжестью ранца. – Помнишь, что сказала мама? Нужно уметь драться словами, а не руками. Кровь шла?
Мэгги кивнула.
– Я могла бы совсем его откусить, – похвасталась она, – если бы миссис Бердик не увидела.
– С чего это тебе взбрело в голову откусить кому-то нос?
Мэгги сжала губы так, что те превратились в полосочку. Но потом все-таки ответила:
– Она меня взбесила.
– Мэгги, Мэгги, – вздохнула Роуз с материнскими интонациями. – Что с тобой делать?
Та закатила глаза.
– Меня накажут?
– Не знаю.
– Сегодня девочки собираются ночевать у Меган Салливан.
Роуз пожала плечами. Это она уже знала. Мэгги задолго до события сложила розовый чемоданчик Барби.
– Ты взяла книги в библиотеке? – спросила она. Мэгги кивнула и вытащила из ранца «Доброй ночи, Луна».
– Это книжка для малышей, – заметила Роуз. Мэгги ответила злобным взглядом. Ну и что? Плевать!
– «Баю-баю, детки на зеленой ветке. Тронет ветер вашу ель, закачает колыбель», – прошептала она, запрыгав на одной ножке.
Дорожка заканчивалась за двором Макилени. Роуз и Мэгги обогнули бассейн и веранду, пересекли передний двор соседей и, перебежав мостовую, очутились перед своим домом, двойником дома Макилени, как, впрочем, и каждого здания на этой улице. Два этажа, три спальни, красный кирпич, черные ставни и квадратный зеленый газон. Совсем как домики в детской книжке-раскраске.
– Подожди! – завопила Роуз, когда Мэгги перебежала улицу и помчалась к крыльцу по усыпанной гравием дорожке. – Тебе не разрешили переходить дорогу одной! Велели держать меня за руку.
Но Мэгги, притворившись, что не слышит, как ни в чем не бывало ворвалась в дом.
– Ма! – позвала она, швырнув ключи на кухонный стол и принимаясь шарить повсюду в поисках завтрака. – Эй, ма! Мы дома!
Подоспевшая Роуз наконец сбросила ранец и прислушалась. В доме царила необычайная тишина, и она сразу поняла, что матери нет.
– Машины тоже нет, – сообщила запыхавшаяся Мэгги. – И я посмотрела, под яблоком-магнитом никакой записки.
– Может, она забыла, что сегодня уроки кончаются раньше, – предположила Роуз. Правда, сегодня утром, когда она пробралась в мрачную полутемную спальню и шепотом сказала, что они будут дома к полудню, мать кивнула, но глаз не открыла.
– Будь хорошей девочкой, Роуз, – попросила она. – Позаботься о сестре.
Именно это она говорила каждое утро… если вообще считала нужным разговаривать.
– Не волнуйся, – утешила Роуз. – К трем она вернется. Но Мэгги продолжала встревоженно хмуриться. Роуз взяла сестренку за руку.
– Пойдем. Я приготовлю ленч.
Роуз поджарила яичницу, хотя им не разрешалось включать плиту, – очень хотелось есть.
– Ничего страшного, – заверила она Мэгги. – Можешь перепроверить на случай, если я вдруг забыла ее выключить.
В половине второго Мэгги решила пойти поиграть со своей подругой Натали, но Роуз посчитала, что будет лучше, если они останутся и подождут маму. Девочки уселись перед телевизором и сначала посмотрели мультики с Хекл и Джекл (выбор Мэгги), а потом образовательную «Улицу Сезам», любимую передачу Роуз.
К трем мать так и не появилась.
– Наверное, забыла, – твердила Роуз, начинавшая всерьез беспокоиться. Вчера она слышала, как мать говорила по телефону.
– Да! – кричала она кому-то. – Да!!
Роуз подобралась поближе к спальне и прижала ухо к закрытой двери. Мать уже несколько месяцев ни с кем не разговаривала, отвечая на все вопросы невнятным бормотанием. А тогда, по телефону, вопила, так что каждое слово звенело острым осколком стекла.
– Я. Принимаю. Лекарство! – кричала мать. – Ради Бога, сколько можно! Оставь меня в покое! Я в порядке! В порядке!!
Роуз закрыла глаза. В порядке? Да ничего подобного! Она знала это, и отец – тоже. И скорее всего тот человек, на которого она сейчас орала.
– Ничего страшного, – повторила она сестре. – Посмотри, где мамина телефонная книжка. Нужно позвонить папе.
– Зачем?
– Найди книжку, ладно?
Мэгги убежала и вскоре вернулась с книжкой. Роуз нашла рабочий телефон отца и старательно набрала номер.
– Могу я поговорить с мистером Феллером, пожалуйста? – спросила она чересчур громко, голосом, совершенно непохожим на ее. – Это звонит его дочь, Роуз Феллер. – Она так крепко сжимала трубку, что костяшки пальцев побелели. – Вот как? Ясно. Ничего. Нет. Только передайте, что я звонила. Спасибо. Хорошо. До свидания. – И медленно положила трубку на рычаг.
– Что? – выпалила Мэгги. – Что?!
– Он уехал. Леди, с которой я говорила, не знает, когда он вернется.
– Но к ужину вернется, да? – спросила Мэгги, голос которой с каждым слогом поднимался все выше и выше, пока не сорвался на визг. Лицо стало белее простыни, глаза как блюдца, словно перспектива исчезновения обоих родителей была более чем реальна. И совершенно невыносима.
– Конечно, – кивнула Роуз и сделала то, что напугало Мэгги еще сильнее: вручила ей телевизионный пульт и вышла из комнаты.
Мэгги бросилась следом.
– Отстань, – бросила Роуз. – Мне нужно подумать.
– Я тоже буду думать. И тебе помогу.
Роуз сняла очки и протерла краем футболки.
– Может, стоит посмотреть, не пропало ли что-нибудь.
– Например, чемодан?
– Что-то вроде того, – кивнула Роуз.
Девочки поспешили наверх, открыли дверь родительской спальни и заглянули внутрь. Роуз поморщилась, готовясь увидеть обычный хаос: сбитые простыни, валяющиеся на полу подушки, батарею полупустых стаканов и недоеденные ломтики тостов на тумбочке. Но постель была аккуратно застелена. Ящики комода закрыты. На тумбочке лежали серьги, браслет, часы и обручальное кольцо. Девочка вздрогнула и поспешно сунула кольцо в карман, пока Мэгги не увидела и не стала спрашивать, почему вдруг мама прибрала комнату и сняла кольцо.
– Чемодан здесь! – радостно объявила Мэгги, вылетая из чулана.
– Хорошо, – с трудом выдавила Роуз. Нужно еще раз попробовать дозвониться до отца, рассказать о находке… если удастся отвлечь сестру хотя бы на несколько минут. – Пойдем, – велела она и поскорее вывела Мэгги из спальни.
Мэгги давила скалкой чипсы в целлофановом пакете.
Роуз, в третий раз за последнюю минуту, глянула на часы. Шесть.
Она еще пыталась делать вид, что все в порядке, хотя мир рушился на глазах. Дозвониться до отца так и не удалось, а мать все не возвращалась. Даже если она забыла о том, что занятия сегодня кончались раньше, все равно должна была приехать домой не позже чем к половине четвертого.
«Думай!» – повторяла себе Роуз, пока сестра раскатывала чипсы, сначала на осколки, потом в пыль. Она уже решила, что мать снова уехала туда. Им с Мэгги не полагалось ничего знать о таких вещах… о том, куда она исчезла и где была некоторое время. Но Роуз знала. Прошлым летом, когда мать вернулась оттуда, Мэгги протянула Роуз смятую брошюру.
– Что тут написано? – спросила она.
– «Институт жизни», – прочитала Роуз, разглядывая эмблему: сложенные чашечкой ладони, а в них лица мужчины, женщины и ребенка.
– Что это означает? – удивилась Мэгги.
– Не знаю. Где ты это нашла?
– В мамином чемодане.
Роуз даже не спросила, что понадобилось Мэгги в чемодане матери: в шесть лет сестра обожала совать нос не в свое дело, и все в семье об этом знали.
Несколько недель спустя Роуз ездила с соседями в еврейскую школу и на обратном пути увидела комплекс зданий с большой вывеской на фасаде. Рисунок на вывеске был тот же самый: лица в сложенных ладонях.
– Что это? – не удержалась она, стараясь говорить небрежно, потому что машина промчалась слишком быстро и она не смогла разобрать, что написано на вывеске.
Стивен Шоен ухмыльнулся.
– Психушка, – пояснил он. Его мать, сидевшая впереди, развернулась так быстро, что волосы хлестнули по щекам, и Роуз учуяла аромат «Аква нет».
– Стивен! – упрекнула она и уже совсем другим, медовым голоском пропела: – Это место называется «Институт жизни». Специализированная больница для людей, которым трудно контролировать свои чувства, и они нуждаются в помощи.
Значит, вот куда исчезает мать!
Роуз не слишком удивилась – всякому было ясно, что мама нуждалась в помощи. Но где она сейчас? Отправилась туда?!
Она снова взглянула на часы. Пять минут седьмого. Подняла трубку, но в офисе отца никто не ответил.
Роуз встала и вышла в гостиную. Мэгги сидела на диване и смотрела в окно. Роуз устроилась рядом.
– Это я виновата? – прошептала Мэгги.
– Что?
– Это из-за меня мама уехала? Разозлилась, что я подралась в школе?
– Нет-нет, что ты? Ты ни при чем. И она не ушла. Может, она расстроилась или сбилась с дороги, а может, машина сломалась. Мало ли что могло случиться?
Проговаривая слова утешения, Роуз сунула руку в карман и судорожно теребила холодное золотое кольцо.
– Не волнуйся, – повторила она.
– Я боюсь, – прошептала Мэгги.
– Знаю, – кивнула Роуз. – Я тоже.
Они сидели на диване, бок о бок, и смотрели, как медленно садится солнце.
В начале восьмого к дому подъехала машина Майкла Феллера. Сестры бросились к двери.
– Папа, папа! – захлебывалась Мэгги, обхватывая отцовские ноги. – Мамы нет дома! Она уехала. И не вернулась!
