Текст книги "Чужая роль"

Автор книги: Дженнифер Уайнер

58

– Дом Стайнов, у телефона Саймон.

– Они знают, как ты отвечаешь на звонки? – спросила Роуз, поворачиваясь в постели.

Было уже десять утра. Элла нянчила умственно неполноценных малышей в больнице, Мэгги отправилась на очередную сверхсекретную миссию. Роуз осталась одна в четырехкомнатной квартире и наслаждалась свободой.

– Я знал, что это ты. Определитель номера, – пояснил Саймон. – Как дела? Отдыхаешь?

– Что-то вроде.

– Солнце, веселье, фруктовые напитки и пляжные мальчики для разминки?

Роуз вздохнула. Саймон поддразнивал ее… как всегда.

Шутил… как обычно, но, судя по голосу, он так и не пришел в себя. А все этот Джим, история с внезапно объявившейся бабушкой и неожиданный побег Роуз во Флориду. Пора лететь домой и улаживать отношения.

– Все пляжные мальчики в округе не моложе восьмидесяти и с кардиостимуляторами.

– На твоем месте я был бы поосторожнее. Такие старички полны сюрпризов. Ты в порядке?

– Лучше некуда. Элла тоже.

– А Мэгги?

Роуз нахмурилась. Мэгги изменилась, но Роуз по-прежнему не доверяла ей.

Прихватив трубку, она вышла в гостиную.

– Мэгги стала бизнесвумен. Делает покупки по индивидуальным заказам, что очень устраивает здешнее население. У нее прекрасный вкус. Она всегда знает, что и когда надеть и что идет человеку. А большинство здешних жителей уже не в состоянии водить машину, и, кроме того, им тяжело ходить по торговым центрам…

– Мне тоже, – оживился Саймон. – Терпеть не могу слоняться по магазинам. Это наследственное. Когда мамаша в последний раз была во «Франклин-Миллз», пришлось вызывать полицию, поскольку она решила, что ее машину украли. На самом же деле она просто забыла, где припарковалась.

– Уф, – фыркнула Роуз. – Вот почему она рассадила плюшевые игрушки на задних сиденьях и привязала ленты к антенне?

– Нет, мать просто любит ленты. И плюшевых зверьков.

Последовала пауза.

– Знаешь, я вроде как рассердился, когда ты уехала.

– Из-за Денверса? – с трудом выдавила Роуз, хотя ожидала этого разговора.

– Да. Из-за него. Я не расстроен, что это случилось. Просто хотелось бы верить, что ты со мной откровенна. Понимаешь, ты как бы можешь говорить обо всем, и я пойму. Я твой будущий муж. И хочу, чтобы ты знала: на меня можно положиться. Хочу, чтобы ты прощалась перед тем, как уехать.

Роуз услышала прерывистый вздох.

– Когда я пришел домой, а тебя не оказалось…

Роуз закрыла глаза. Слишком хорошо она помнила, что чувствует человек, когда входит в пустой дом и обнаруживает, что тот, кого любишь, исчез без единого слова.

– Прости, – вздохнула Роуз. – Я постараюсь.

Она стояла перед книжной полкой с аккуратно расставленными снимками: она, Мэгги и Кэролайн в свадебном платье, со счастливой улыбкой женщины, у которой впереди вся жизнь.

– Прости, что удрала и ничего не сказала о Джиме. Ты не должен был узнать об этом таким образом.

– Возможно, – согласился Саймон. – Но мне не стоило так на тебя набрасываться. У тебя и без того постоянный стресс со всеми этими свадебными хлопотами.

– Да, но ведь у меня на это больше времени.

– Кстати, о времени. Вчера вечером тебе звонил очередной «охотник за головами» с предложением работы.

Сердце Роуз забилось чаще. Работая в «Льюис, Доммел и Феник», она получала по нескольку подобных звонков в неделю от людей, натыкавшихся на ее имя и резюме в какой-нибудь юридической директории и пытавшихся переманить ее в другую фирму, где, вне всякого сомнения, пришлось бы работать еще больше.

– Кто-то из «Ассоциации за женскую альтернативу».

– В самом деле?

Роуз наморщила лоб, пытаясь вспомнить, слышала ли вообще о такой организации.

– Откуда они обо мне узнали?

– Им нужен штатный адвокат, – продолжал Саймон, уклонившись от ответа, что уже само по себе было ответом: он сам им позвонил.

– Им требуется защитник прав женщин с низкими доходами. Алименты на ребенка, попечительство над детьми, время посещения отцом, когда супруги в разводе, и прочее в таком роде. Придется все время проводить в суде. Жалованье не очень большое, потому что они приглашают адвоката на неполный рабочий день, но, думаю, это могло бы тебя заинтересовать.

Снова пауза.

– Конечно, если ты не готова…

– Нет! Нет! – выпалила Роуз, стараясь не кричать. – Это звучит… то есть я очень… они оставили телефон?

– Оставили. – Саймон явно повеселел. – Я сказал, что ты в отпуске, так что не спеши. Живи в свое удовольствие. И надень купальник, чтобы твоих старичков инфаркт не хватил!

– Сначала позвоню Эми. Она каждый день посылает мне сообщения, и мы ужасно скучаем друг без друга.

– А! Эми Икс!

– Знаешь, – засмеялась Роуз, – она называла себя так только первые три недели в колледже.

– А я думал, в колледже она называла себя Ашантой.

– Нет. Ашанта была в средней школе, – поправила Роуз, вспомнив, как подруга во всеуслышание отказалась от своего «вдбекого имени» на уроках американской истории для продвинутых школьников.

– Передай ей привет. Хотя, возможно, ей покажется, что он, как и я, недостаточно хорош.

– Неправда, ты очень нравишься Эми!

– Эми считает, что на свете нет достойного тебя мужчины, – возразил Саймон. – И она права. Но я, в общем, не так уж плох. И знаешь что?

– Что?

– Я очень тебя люблю, моя будущая жена, – шепотом сообщил он.

– И я тебя тоже, – выдохнула Роуз, повесила трубку постояла с улыбкой, представив его за письменным столом, заваленным бумагами, а потом набрала номер лучшей подруги.

– Дорогая! – завопила Эми. – Немедленно расскажи мне все! Как тебе бабушка? Понравилась?

– Очень, – ответила Роуз, к собственному удивлению. – Умница, добрая и… счастливая. Она много лет жила с тяжелым сердцем и теперь безмерно рада мне и Мэгги. Не сводит с меня глаз.

– Почему?

– Да… понимаешь… – замялась Роуз, – жалеет, что не видела, как мы росли. Я сказала, что она не много потеряла.

– Наоборот, сестричка. Ей жаль, что она не видела тебя со скобками на зубах. Не видела тебя в костюме Вулкана, который ты неизменно напяливала на Хэллоуин целых три года подряд.

Роуз надулась.

– Не видела вас в гетрах и рваных фуфайках. Правда, и мне эта картина тоже не очень-то нравилась.

– Мы были стильными! – заспорила Роуз.

– Жалкими, – поправила Эми. – Дай и мне поговорить с бабулей. У меня в запасе немало историй.

– Забудь, – засмеялась Роуз.

– Тогда скажи… а Мэгги будет на свадьбе?

– Наверное.

– И заменит меня? – возмутилась Эми.

– Ни за что! Твой бант на заднице в полной безопасности.

– Договорились. Иди выпей за меня.

– А ты продолжай следить за чистотой питьевой воды! – Роуз повесила трубку и стала строить планы на день. Ни собак на выгул, ни очередного предсвадебного кризиса.

Она взяла верхний альбом из стопки на журнальном столике. «Кэролайн и Роуз», – было выведено фломастером на обложке.

Открыла альбом и увидела себя, новорожденную, завернутую в белое одеяло. Глаза недовольно зажмурены, а мать застенчиво улыбается в камеру. Господи, какая же она была молодая!

Роуз продолжала перелистывать страницы. Вот она в кроватке, в коляске, на трехколесном велосипеде, а позади идет мать, толкая ходунки, в которых, подобно Клеопатре на барже, восседает малышка Мэгги.

Роуз улыбалась, переворачивая страницы.

59

Мэгги устроилась поудобнее, деловито поправила хвостик и кивнула.

– О'кей. Значит, это выглядит так. – Она поманила Эллу и Дору к столу в глубине магазина тканей. – Это юбка, – начала она, показывая выкройку. – Это корсаж. И такие рукава, только длиной три четверти.

– Сначала выкроим из муслина, – решила Элла. – И не будем торопиться. Вот увидишь, все получится.

Она собрала выкройки и встала.

– Начнем прямо с утра и прикинем, как все будет выглядеть.

– Классно будет выглядеть, – заверила Мэгги с гордой улыбкой.

Вечером Мэгги вернулась со своей смены в магазине, предварительно заехав в магазин вернуть три отвергнутых купальника миссис Ганц, и увидела стоявшие у двери сумки сестры. Сердце Мэгги упало. Роуз собиралась улетать. Она не узнает, как старалась сестра найти для нее платье. Не узнает, как Мэгги жалеет о содеянном. Роуз по-прежнему едва смотрела на нее и почти не разговаривала. Ничего не получилось.

Услышав доносившиеся с крытого крыльца голоса Роуз и Эллы, Мэгги направилась в спальню.

– Со стороны кажется, будто с маленькими собаками меньше хлопот, – рассказывала Роуз. – А на самом деле они такие упрямые! И лают куда громче больших.

– А у вас была в детстве собака?

– Всего один день.

Мэгги пошла на кухню, решив приготовить ужин: небольшой, но многозначительный жест, который покажет Роуз, сколько она значит для сестры. Вынула из морозилки стейки из рыбы-меч, сделала салат из фиолетового лука, авокадо и помидоров и поставила корзинку с булочками у тарелки сестры. Увидев это, Роуз улыбнулась.

– Карбогидраты!

– Только для тебя, – объявила Мэгги, передавая сестре масло.

Элла удивленно уставилась на них.

– Мачеха, – пояснила Роуз с полным ртом. – Сидел. Сидел ненавидит карбогидраты.

– За исключением того случая, когда она сидела на диете из сладкого картофеля, – добавила Мэгги.

– Верно, – кивнула Роуз. – Потом она возненавидела мясо. Но какой бы диеты она ни придерживалась, никогда не позволяла мне есть хлеб.

Мэгги проворно убрала корзинку и раздула ноздри как можно шире.

– Роуз, ты испортишь себе аппетит! – прогнусавила она.

– Можно подумать, такое когда-то бывало! – вздохнула Роуз.

Мэгги придвинула стул и принялась за салат.

– Помнишь индейку-путешественницу?

– Еще бы! Как можно такое забыть?

– Что это за индейка? – поинтересовалась Элла.

– Ну… – пробормотала Роуз.

– Это была одна из… – вставила Мэгги.

Сестры с улыбкой переглянулись.

– Рассказывай, – уступила Роуз.

– Ладно. У нас как раз начались весенние каникулы, а Сидел носилась с очередной диетой.

– Одной из бесчисленных диет, – не удержалась Роуз.

– Эй, кто рассказывает, я или ты? – притворно рассердилась Мэгги. – Так вот, приходим мы домой, и что на обед? Индейка.

– Индейка со снятой кожей, – поправила Роуз.

– Просто индейка, – продолжала Мэгги. – Ни картофеля, ни начинки, ни подливы.

– Не дай Бог! – охнула Роуз. – Такое кощунство!

– Просто индейка. На завтрак были яйца-пашот, а потом настает время ленча, и что же? Индейка. Та же самая.

– Это была, – пояснила Роуз, – очень большая индейка.

– Вечером мы ели ее на ужин. И на следующий ленч. В ту ночь мы собирались на ужин к одной из подруг Сидел и ужасно радовались, вообразив, что избавились от индейки, но за столом обнаружили, что Сидел…

– Взяла индейку с собой, – хором пропели девушки.

– Оказалось, – добавила Роуз, намазывая булочку маслом, – что подруга сидела на той же диете.

– Мы все ели индейку, – ухмыльнулась Мэгги.

– Индейку-путешественницу, – докончила Роуз. И Элла с облегчением услышала дружный смех внучек.

Ночью Мэгги и Роуз в последний раз лежали рядом на хлипком диванчике, прислушиваясь к кваканью лягушек, шелесту пальмовых листьев под теплым ветром и редкому скрежету тормозов машины очередного обитателя «Голден-Эйкрс», вершившего нелегкий путь домой.

– Я так объелась, – простонала Роуз. – Где ты научилась так готовить?

– У Эллы. Я хорошая ученица. Вкусно, правда?

– Восхитительно, – согласилась Роуз и зевнула. – Так что ты решила? Остаешься здесь?

– Да. То есть я ничего не имею против Филадельфии. Иногда подумываю о Калифорнии. Но здесь мне хорошо. И работа есть. Я собираюсь расширить свой бизнес. Кроме того, Элла во мне нуждается.

– Для чего?

– Ну… может, не нуждается, – уступила Мэгги. – Но, по-моему, ей приятно, что я рядом. А мне вроде как нравится жить здесь. Ну не в этой квартире, конечно, а просто во Флориде. Заметила, что сюда съезжаются со всей Америки?

– В общем, да.

– Думаю, и это хорошо. Если все ходили в школы где-то в других местах, значит, не будешь постоянно натыкаться на знакомых, которые помнят, какой ты была в школе, в колледже и тому подобное. И если хочешь, можешь стать другой.

– Ты можешь стать другой где угодно. Взгляни на меня, – попросила Роуз.

Мэгги приподнялась на локте и посмотрела на сестру. Знакомое лицо с рассыпавшимися по подушке волосами. И впервые увидела Роуз не как угрозу или мегеру, вечно упрекающую за ошибки и проступки, а как союзницу. Друга.

Сестры помолчали. Элла встревоженно приподняла голову, затаила дыхание и прислушалась.

– Я своего добьюсь, – пообещала Мэгги. – «Ваши любимые вещи». Обязательно открою магазин. И даже знаю где.

– Я приеду на торжественное открытие.

– И я хотела сказать…

– Что жалеешь о случившемся. И что ты изменилась, – сказала Роуз.

– Нет. То есть да.

– Ты действительно изменилась.

– Но я не это хотела сказать. А хотела сказать вот что: не покупай платье.

– Что?

– Не покупай платье. Это будет мой свадебный подарок.

– О, Мэгги… как же это…

– Доверься мне, – попросила Мэгги.

– Хочешь, чтобы я выходила замуж в платье, которого никогда не видела? – нервно засмеялась Роуз, представив платье, которое могла бы выбрать Мэгги: низкий вырез, разрез до бедра, голая спина, бахрома и без рукавов.

– Доверься мне. Я знаю, что тебе понравится. Покажу наброски. Устрою примерку. Ради этого специально прилечу домой и все подгоню прямо на тебе.

– Посмотрим, – уклончиво ответила Роуз.

– Но ты позволишь мне попытаться? – настаивала Мэгги.

Роуз вздохнула.

– Так и быть. Попробуй. Загони себя до полусмерти.

Молчание.

– Я люблю тебя, – прошептала какая-то из девушек, Элла так и не поняла, кто именно. Роуз? Мэгги?

– О, пожалуйста, – ответила другая, – не глупи.

Элла долго ждала затаив дыхание, что будет дальше. Но дальше наступила тишина. И уже потом, когда она осторожно приоткрыла дверь и вошла, сестры спали, каждая свернувшись на левом боку, подложив под щеку левую руку. Элла наклонилась и поцеловала обеих в лоб.

– Удачи, – пожелала она мысленно. – Любви. Исполнения всех желаний.

И, прежде чем бесшумно выйти, осторожно поставила на тумбочку два стакана воды, в которых плавало по одному кубику льда.

60

– Успокойся, – в двадцатый раз попросила Мэгги, наклоняясь к сжавшейся Роуз. – Если не расслабишься, я не смогу ничего сделать.

– Не могу я расслабиться, – угрюмо пробурчала Роуз, кутаясь в толстый белый махровый халат. Ее волосы, благодаря многочасовым усилиям Майкла из салона «Пилегги», представляли собой сложное сооружение из локонов, шпилек и крохотных белых бутонов. На лицо уже был нанесен тональный крем, губы подведены карандашом. Эми, неотразимая в простом голубом платье, украшенном сзади бантом размером с диванную подушку, носилась где-то в поисках официантов и обещанного ими блюда с сандвичами, а Мэгги безуспешно пыталась подвить сестре ресницы.

– Привет! – воскликнул с порога Майкл Феллер в великолепном новом смокинге и еще раз пригладил жидкие пряди волос, прикрывавшие лысину. – Все в порядке?

Но при виде манипуляций Мэгги, как раз подводившей металлические щипцы к глазу сестры, бедняга смешался и отступил.

– Что это? – с ужасом зашептал он.

– Щипчики для завивки ресниц, – преспокойно отозвалась Мэгги. – Роуз, даю слово, это не больно. Смотри прямо на меня. Не верти головой… ага! В точку!

– Ой, – простонала Роуз, отстраняясь, насколько возможно отстраниться, когда зажаты ресницы. – Ой… больно!

– Не мучай сестру! – сурово остерег Майкл.

– Ничего… не… больно… – пропыхтела Мэгги, разжимая щипчики. – Ну вот. Теперь второй глаз.

– Помоги мне Боже, – выдохнула Роуз, разглядывая собственные ноги. Нужно признать, выглядели они очень мило, а она-то еще была против педикюра.

– Я не из тех, кто делает педикюр, – заявила невеста, но Мэгги, взявшая в привычку всем распоряжаться и командовать с тех пор, как в местной газете появилась статья о «Ваших любимых вещах», не пожелала ничего слушать.

– Все равно никто не увидит мои ноги, – протестовала Роуз, но Мэгги напомнила, что Саймон как раз и увидит ее ноги, или нет? Роуз пришлось сдаться.

Мэгги подвела щипчики к глазу номер два, осторожно подвила ресницы и отступила, чтобы полюбоваться эффектом.

– Видела моего спутника? – нетерпеливо спросила она. – То есть, конечно, сегодня у тебя особый день и все такое, но… – И выжидательно уставилась на сестру.

– Мэгги! – ахнула Роуз. – Да ты краснеешь!

– Ничего подобного. Понимаю, что сразу пригласить парня на свадьбу – это не совсем…

– Чарлз очень симпатичный, – с жаром сказала Роуз. Мало того, Чарлз показался ей почти идеальным, именно тем типом мужчины, который, как она втайне надеялась, выберет Мэгги после того, как перебесится и преодолеет пристрастие к полубезработным гитаристам, барменам и тому подобной швали. Он был моложе Мэгги и учился в Принстоне, где они и познакомились, хотя подробностей сестра не сообщала. – И сходит с ума по тебе.

– Ты думаешь? – усомнилась Мэгги.

– Уверена, – кивнула Роуз. Но тут явилась торжествующая Эми с блюдом сандвичей, и Мэгги выскользнула за дверь.

– Я нашла еду! – провозгласила Эми.

– Где? – полюбопытствовала Роуз, махнув уходящему отцу.

– У Сидел, где же еще? – фыркнула подруга, осторожно обернула салфеткой сандвич с индейкой и протянула Роуз. – Не поверишь: она соскребала майонез с хлеба! А Моя Марша спрашивала у рабби, может ли она прочесть на свадьбе «Отче наш».

– Шутишь?!

Эми кивнула. Роуз откусила кусочек и отложила сандвич в сторону.

– Не могу. Нервничаю, – призналась она.

В комнату ворвалась Мэгги с большим пластиковым мешком, в котором смутно угадывались очертания платья.

– Готова увидеть свой наряд, Золушка? – спросила она. Роуз задохнулась и кивнула, умирая от страха. Что, если платье не подойдет?

Она представила, как идет по проходу в наспех сляпанном платье: нитки торчат, швы топорщатся! О Господи! Только последняя идиотка могла доверить Мэгги такое важное дело!

– Закрой глаза, – велела Мэгги.

– Нет.

– Пожалуйста.

Роуз вздохнула и зажмурилась. Мэгги открыла молнию мешка и сняла платье с плечиков.

– Смотри! – крикнула она, взмахнув платьем.

Сначала Роуз увидела только юбку – пышное облако гипюра, – но, присмотревшись, поняла, какой шедевр создала Мэгги: кремовый атласный лиф, расшитый крохотными жемчужинками, узкие рукава, в меру низкий вырез. Верная своему слову, Мэгги послала наброски и прилетела на примерку в Филадельфию. Но результат оказался куда прекраснее, чем надеялась Роуз.

– Сколько времени ушло на это у вас с Эллой? – прошептала она, надевая юбку.

– Не важно, – отмахнулась Мэгги, застегивая длинный ряд пуговичек на спине.

– И сколько оно стоило?

– И это не важно. Наш тебе подарок, – улыбнулась Мэгги, поправляя вырез и поворачивая сестру к зеркалу.

И тут Роуз снова охнула.

– О! О, Мэгги!

Но налюбоваться собой она не успела: Эми уже протягивала невесте букет из розовых роз и белых лилий, и раввин, сунув голову в дверь, улыбнулся Роуз и сообщил, что пора. Мимо него протиснулась Элла со сбившейся прической и обувной коробкой в руках.

– Ты сегодня красивее всех, – хором заверили они с Мэгги, и Роуз наконец смогла как следует всмотреться в собственное отражение, с восторгом сознавая, что никогда еще не выглядела лучше и счастливее под любящими взглядами родных ей людей. Сестры и бабушки.

– Вот, – выпалила Элла, открывая коробку. – Это тебе.

– О, у меня уже есть туфли…

Крышка слетела. Роуз осторожно заглянула внутрь и увидела настоящее совершенство: открытые атласные туфельки цвета слоновой кости, на низких каблуках, расшитые той же ниткой, что и ее платье.

– Боже, какое чудо! Где ты их нашла? – начала было Роуз, но, подняв глаза на бабку, тихо спросила: – Это мамины?

Мэгги, затаив дыхание, уставилась на Эллу.

– Нет, – покачала та головой и вытерла платком глаза. – Мои. Мне, наверное, следовало бы одолжить тебе серьги или бусы, если ты еще ничего не подобрала. Но…

– Нет-нет, туфельки просто чудо! – с восторгом сказала Роуз, надевая их. – И мне как раз!

Элла покачала головой и снова смахнула слезы.

– Знаю, – прошептала она.

– Только не плакать! – остерег Льюис, приоткрыв дверь. – Мы еще даже не начали. Роуз, ты ослепительна. Как только будешь готова, выходи.

Роуз обняла Эллу и протянула руки сестре.

– Спасибо за платье. Просто невероятно! Никогда не видела ничего прекраснее.

– Мы очень рады, – кивнула Элла.

– О, не за что, – ухмыльнулась Мэгги.

– Идем, ребята? – спросила Роуз. Женщины кивнули. Официант распахнул двери, а гости дружно заулыбались. Засверкали вспышки камер. Миссис Лефковиц шмыгнула носом. Отец поднял вуаль Роуз.

– Ты настоящая красавица, – прошептал он. – Я так горжусь тобой.

– Я тебя люблю, – выдохнула Роуз и повернулась.

В конце прохода стоял сияющий Саймон: добрые голубые глаза блестели, на коротко остриженных рыжих локонах ловко сидела кипа. Рядом стояли счастливые родители. Элла крепко сжала руку Мэгги.

– Ты молодец, девочка.

Мэгги прикрыла глаза.

Ну вот, теперь все хорошо.

«Мы любим тебя», – мысленно сказала Элла Роуз, всем сердцем желая внучке счастья, и тут случилось маленькое чудо: Роуз посмотрела на них сквозь вуаль и улыбнулась в ответ.

– А теперь, – произнес раввин, – Мэгги Феллер, сестра новобрачной, прочтет стихи.

Мэгги, натянутая как струна, выступила вперед, одернула платье (цвета шалфея, без рукавов, без разреза на боку и выреза до пупка, чего так боялась ее сестра) и откашлялась. Отец и Сидел наверняка ожидали, что она пробормочет нечто вроде: «Жила-была девчонка из Нантакета». То-то она их удивит!

– Я так счастлива за сестру, – начала она. – В детстве Роуз всегда заботилась обо мне. Делала все, чтобы защитить и уберечь меня, и желала только добра. Повторяю, я счастлива, потому что знаю: отныне Саймон будет делать для нее то же самое, и мы никогда не потеряем друг друга. Наша любовь, любовь двух сестер, не пройдет и не состарится. На то мы и сестры. Роуз, это для тебя.

Она глубоко вздохнула, и хотя сотни раз репетировала стихотворение, по спине прошел нервный озноб.

Элла вскинула подбородок точно тем жестом, как иногда Роуз и Мэгги, и Чарлз улыбнулся ей со своего места в глубине комнаты. Мэгги выдохнула, кивнула бабушке, устремила взгляд на Роуз в ослепительном платье и начала:

 
      Я сердце твое в своем сердце ношу,
      и в сердце моем твое сердце живет,
      куда ни пойду я, за что ни возьмусь,
      всегда и везде ты со мной, ты во мне,
      во всем ты со мной, дорогая.
      Я судьбы не боюсь – ведь судьба моя ты,
      и не жажду миров – ты мой мир, ты мой свет,
      лунный блеск на воде, солнца песнь – это ты, —
      ты во всем и везде, дорогая.
 

И тут у нее перехватило горло. Но Льюис ободряюще кивал, и Элла улыбалась сквозь слезы, и отец, подняв очки на лоб, неловко вытирал глаза, а гости смотрели на нее выжидательно. У Роуз дрожали губы. Мэгги вдруг показалось, что в заднем ряду маячит призрак матери: знакомая красная помада на губах, золотые серьги… Наверное, мать тоже любовалась дочерьми, зная, что, несмотря на все несчастья, они выросли умными, храбрыми, красивыми и очень дружными. Что Роуз всегда будет желать добра Мэгги, а Мэгги всегда будет желать добра Роуз.

«Дыши», – велела себе Мэгги и продолжила:

 
      Это тайна всех тайн, всех бутонов бутон,
      корень дерева жизни и небо небес,
      сердцевина всех почек, надежда надежд,
      самой дерзостной мысли стремительный бег,
      что всегда ты со мной, ты во всем и везде, дорогая.
      Это чудо, что звездам упасть не дает,
      то, что в сердце моем твое сердце живет.
 

Мэгги улыбнулась собравшимся, улыбнулась сестре, и на миг ей словно открылось будущее: дом, дети, которые родятся у Роуз и Саймона, летние месяцы, когда они будут гостить у нее и Эллы во Флориде, где будут купаться все вместе: Роуз, Мэгги, Элла, Саймон и дети – в большом голубом бассейне, под ярким солнцем, а по ночам будут сворачиваться калачиком на постели Эммы, все трое, рядом, бок о бок, пока не уснут.

– Каммингс, – заключила она, твердо зная, что сумела, смогла, что гости не сводят с нее глаз и что каждое слово было произнесено именно так, как следовало. Что она, Мэгги Феллер, сделала все как надо.