Текст книги "Старше (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Хартманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Я…
– Обещай, что попытаешься.
Постарайся понять. Постарайся увидеть в нем того, кто он есть на самом деле – доброго, благородного, любящего мужчину, который правильно тебя воспитал. Постарайся поставить любовь превыше всего. Пожалуйста, постарайся. Ради меня. Ради него.
Ради себя.
Моя безмолвная мольба прозвучала между нами, наши глаза встретились, и Тара сжала альбом двумя руками. По ее раскрасневшимся щекам снова потекли слезы, она отвела взгляд и кивнула мне.
Это было обещание, которое я заставлю ее сдержать.
– Я люблю тебя, Галс.
– Я тоже тебя люблю.
Мягкие улыбки тронули наши губы, когда Уитни подошла к нам по дорожке. Тара отступила в сторону, и Уитни приблизилась ко мне и заключила в теплые объятия. От нее пахло корицей и пирогом. Сладко, успокаивающе. Я обхватила ее руками и крепко прижалась, шепча ей на ухо слова своей вечной благодарности.
– Спасибо тебе за все, – сказала я. – За то, что подарила мне дом. Настоящий дом. За два прекрасных года, которые я никогда-никогда не забуду.
– О, Галлея. – Она не выдержала, ее тело задрожало в моих объятиях. – Ты так дорога мне. Для меня было величайшей радостью то, что ты жила здесь, с нами. Ты сделала наш дом настоящим.
В тот момент я поняла, что я не слабая и мне многое по силам.
В конце концов, я любила Рида Мэдсена.
Я любила его всеми желудочками и камерами своего разбитого, едва бьющегося сердца.
И теперь я уходила.
Оставляла их всех.
Это было самое тяжелое, что я когда-либо делала. Годы жестокого обращения и издевательств меркли по сравнению с этим чувством. Этим душераздирающим чувством, когда добровольно оставляешь позади что-то настолько прекрасное. Эти люди были моей семьей. Они были моим сердцем.
Уитни отстранилась и обняла мои щеки ладонями.
– Я поговорю с ней, – пообещала она, поглаживая мое лицо. – Все будет хорошо. Мы справимся с этим.
Мои губы задрожали.
– Ты ведь знаешь правду, да?
– Я знаю, что прощение, рост и понимание можно найти даже при самых мрачных обстоятельствах. Я знаю, что любовь обладает силой. Силой ломать и разрушать и силой восстанавливать. – Она смахнула слезу. – Я знаю, что то, чему суждено случиться, обязательно произойдет. Нельзя торопить события. Нельзя притворяться. Нужно просто подождать, пока пройдет буря, и собрать осколки, когда придет время.
– Мы никогда не хотели причинить кому-то боль, – тихо сказала я.
– Я это знаю. Поверь мне, я была на твоем месте. Я принимала ужасные решения, и они имели последствия. Здесь нет правильного или неправильного. Есть только то, что есть, и то, что будет. Ты станешь сильнее, Галлея. И Тара тоже. Вы обе молоды. Никогда не поздно простить и осознать.
Я снова обняла ее, вдыхая ее сладкий аромат и слова утешения.
– Ты не испытываешь к нему ненависти?
Это имело значение.
Это было важнее всего.
– Нет, – сказала она. – Я разочарована, что все так вышло, но такова жизнь. А жизнь слишком коротка, чтобы ненавидеть тех, кто нам дорог. Тара скоро это поймет.
Я позволила ее мудрости проникнуть в меня и принести хоть какое-то подобие облегчения среди всей этой боли. Оставалось только надеяться, что все трещины, которые я привела в движение, затянутся в мое отсутствие. Воцарится любовь. Все будет хорошо.
Со временем.
Когда я направилась прочь, входная дверь распахнулась, и меня настигло последнее прощание в виде четырех лап и виляющего хвоста. Я снова сломалась и рухнула на колени, когда Божья коровка подбежала ко мне и бросилась в мои объятия.
Я прижала ее к себе, заливая золотистую шерсть слезами. Я благодарила ее за то, что она была моим другом. Моим верным спутником. Постоянным напоминанием о том, что безусловная любовь может проявляться во многих формах.
– Будь хорошей девочкой, Божья коровка, – сказала я. – Позаботься о Таре и Уитни. – Мое сердце сжалось, обливаясь кровью, разрываясь на части. – Позаботься о Риде.
Я поцеловала ее голову и почесала за ушами.
Затем я попрощалась с ней.
Со сдавленным рыданием я оглянулась в последний раз. Тара и Уитни махали мне вслед, а Божья коровка сидела посреди подъездной дорожки, ее лапы двигались вверх-вниз, словно она хотела побежать ко мне, но знала, что не может. Она скулила, и этот звук пронзил мое сердце.
Она знала.
Она знала, что я не вернусь.
И в глубине души я тоже знала – это был последний раз, когда я ее видела.
Когда мы ехали по знакомой дороге, а дом Стивенов становился все меньше и меньше в зеркале заднего вида, меня охватило странное чувство.
Я подскочила на своем сиденье, грудь сдавило, сердце заколотилось.
– Мы можем сделать небольшую остановку?
Скотти убавил громкость и бросил на меня короткий взгляд.
– Конечно. Где?
– Всего через несколько улиц.
Мы поехали на Брэдшоу-авеню. Вдоль старой улицы росли высокие ветвистые деревья, а за ними виднелись маленькие домики. Посыпанные гравием подъездные дорожки, покосившиеся фонарные столбы, ребенок, катающийся на розовом трехколесном велосипеде. Знакомые места прожигали дыры во мне, пока я вдыхала то, что осталось от моего детства.
Когда я попросила его остановиться перед небольшим домом из красного кирпича, мой пульс подскочил, а голова закружилась. На мгновение паника охватила меня. Ужасные воспоминания расцвели, как ядовитые цветы в саду моего разума, и их шипы вонзились в мою плоть.
Я сглотнула, уставившись на потрескавшиеся кирпичи и обветшавшую дверную коробку.
– Раньше я жила здесь.
Скотти помолчал немного.
– Хочешь попрощаться?
Я моргнула, глядя сквозь запотевшее стекло.
– Не знаю.
За два года моего отсутствия я ни разу не ступала на эту улицу. Это было слишком болезненно, слишком пугающе. Я боялась, что за деревьями или кустами притаился отец, готовый схватить меня и утащить обратно в эту дыру.
Моя мать никогда не проявляла беспокойства обо мне. Никогда не звонила, не навещала меня. Бывали дни, когда эта мысль разъедала мою кровь, как болезнь. Но, как говорила Уитни, чему суждено быть, то и произойдет. Только время может нарисовать четкую картину, и оно показало мне яркими красками, что моя мать не заслуживала меня. Она была недостойна моей любви.
Когда-то мне казалось, что я скучаю по ней.
Но это она должна была скучать по мне.
Не всем матерям суждено быть опорой для своих детей.
Не все монстры должны быть реабилитированы.
И не всем историям любви суждено длиться вечно.
Наконец я откинулась на спинку сиденья и покачала головой, повернувшись к Скотти, пристегивающемуся ремнем безопасности.
– Теперь я готова.
ГЛАВА 34
– Тебе посылка.
Я подняла голову от кучи коробок, разбросанных по второй спальне квартиры Скотти.
Моей квартиры.
Окно было распахнуто, но жаркий августовский воздух мало способствовал охлаждению душного помещения, проклятого неисправным кондиционером. С оживленной улицы доносились гудки машин, и я изо всех сил старалась представить, что это мелодичный шум океанских волн. К сожалению, здесь, в Чарльстоне, жизнь на берегу моря обходилась недешево, так что до песка и воды было минут пятнадцать ходьбы.
Пот выступил у меня на лбу, я собрала волосы в конский хвост и выпрямилась, встретив Скотти в дверях спальни. Мы приехали в город четыре дня назад, и я все еще медленно распаковывала вещи. Делать что-либо было достаточно сложно, когда над головой висела темная туча, но заполнять комнаты украшениями и красочными безделушками казалось мне непосильной задачей.
Я слабо улыбнулась, взглянув на пакет экспресс-почты в руках Скотти.
– Это мне?
– Да. – Он кивнул, передавая его мне. – Обратного адреса нет. Ничего не весит.
– Хм. Загадочно. – Поблагодарив его, я взяла посылку и вернулась в комнату, а он отправился на кухню, чтобы приготовить спагетти.
Я забралась на сиреневое покрывало и, скрестив ноги, посмотрела на адресную наклейку.
Мое сердце заколотилось.
Я узнала почерк.
Горло перехватило, пульс бешено стучал, когда я разорвала упаковку ногтями и просунула руку внутрь. Что-то мягкое защекотало кончики пальцев. Пушистое и плюшевое. Я вытащила его из пузырчатой пленки и посмотрела на предмет, лежащий у меня в руке.
Это был «Beanie Baby».
Нежно-розовый кролик.
Я ахнула, на глаза навернулись слезы, затем я заглянула внутрь упаковки и обнаружила записку. Страстно желая прочитать его слова, мысленно услышать его голос, я нащупала кремовый лист бумаги и дрожащими руками вытащила его.
Сквозь пелену слез я прочитала.
Комета,
Однажды ты рассказала мне историю. Ты стояла на кухне и готовила запеканку из тако, на тебе был пушистый свитер в тон твоим глазам. Это была история о кролике. Когда ты была маленькой, в твой гараж забрался маленький кролик, раненый и истекающий кровью. Ты хотела его спасти. Ты хотела дать ему второй шанс на жизнь. К сожалению, эта история закончилась плохо, а мне так хотелось вернуться в прошлое и помочь тебе спасти того кролика.
Поскольку мои возможности ограничены, я сделал то, что мог.
Познакомься с Хоппити.
Я надеюсь, что когда ты будешь смотреть на него, держать в руках, сажать на полку, ты будешь вспоминать обо мне. Надеюсь, он будет служить постоянным напоминанием о твоем прекрасном сердце и о том, как оно меняет людей. Как оно изменило меня. Ты изменила меня, Галлея, во всех лучших смыслах.
Пусть это будет твоим вторым шансом в жизни. Рискуй. Используй возможности. Делай фотографии, которые однажды будут висеть в галереях, чтобы все увидели твой талант, твою красоту, твою неизмеримую ценность.
Борись. Борись за себя, за свое будущее. Не кулаками, а тем, чем ты всегда сражалась лучше всего – любовью.
В ту ночь, когда я встретил тебя, ты сидела в холодном озере и сказала мне: «Не за что». Я ответил, что ни за что тебя не благодарил, а ты ответила: «Может быть, когда-нибудь».
Ты была права.
Спасибо тебе, Галлея Фостер.
Ты сделала меня лучшим человеком.
Рид
Слезы лились градом, когда я сжимала письмо в одной руке, а Хоппити – в другой. Я упала навзничь на покрывало, прижав плюшевую игрушку к сердцу, мое тело сотрясалось, словно ураган пронесся прямо по моей душе.
Я горевала.
Чертовски сильно. Невыносимо.
И я позволила этому сокрушительному моменту растянуться на целый час, даже когда Скотти пришел проведать меня, даже когда он забрался в постель рядом со мной и обнял, изо всех сил стараясь успокоить кровоточащее сердце, которое мог исцелить только один человек, находящийся за сотни миль от меня.
Я не возражала.
Я позволила ему обнять меня, успокоить, вытереть слезы, когда моя боль утихла и оставила меня без сил.
Затем я взяла себя в руки.
Я смахнула осколки своих разбитых мечтаний и пообещала себе, что буду сильной, смелой, решительной.
Я смогу это сделать.
Дни превращались в недели. Недели – в месяцы. Каждые выходные мы со Скотти ходили к океану, и я окунала ноги в прохладную воду, позволяя каждому погружению смыть еще одну частичку моего страха.
Теплым октябрьским вечером, когда солнце начало садиться, меня пробрала дрожь, и я уставилась на бурлящую соленую воду.
Глубокие темные волны вздымались, гипнотизируя меня.
Было удивительно, как нечто столь прекрасное может выглядеть настолько пугающим, когда ты подходишь ближе.
Но ведь верно и обратное – то, что пугает, может быть прекрасным.
Если присмотреться.
Я повернулась к Скотти, он стоял в воде в нескольких футах от меня, его профиль был залит золотистым солнечным светом. Он встретил мой взгляд, его улыбка стала шире в угасающем свете дня и вызвала мою собственную.
Моргнув, я снова повернулась к воде и посмотрела на аквамариновую бездну новыми глазами, набрав полную грудь соленого воздуха.
Затем я сделала то, что велел мне Рид, – я начала бороться.
ГЛАВА 35
Август 1999 года
«Добро пожаловать. Вам пришло письмо». За этим уведомлением последовал звук пришедшего электронного письма.
Я опустилась в кресло на колесиках и стала просматривать уведомления, пока Скотти рылся на полках позади меня, вытирая пыль и наводя порядок. Последний год тренировочная студия Рида на восточном побережье успешно развивалась под руководством Скотти, я была администратором и помощником, и множество опытных тренеров помогали этому бизнесу процветать.
Жизнь была насыщенной.
Насыщенной, плодотворной и приносящей удовлетворение.
В то время как большую часть будних дней я проводила здесь, в выходные я работала фотографом на свадьбах. Фотография была моей страстью, а любовь – моей философией, моим призванием. Сочетание двух важнейших составляющих моей личности было не чем иным, как терапией.
По счастливому стечению обстоятельств Моник осталась верна своему статусу кочевницы и присоединилась ко мне в Чарльстоне через восемь месяцев после того, как я покинула Иллинойс. Вместе мы открыли фотостудию, набирая клиентов с помощью сарафанного радио, благодаря блестящим рекомендациям и бумажным листовкам, расклеенным по городу в местных кафе. Мы были хорошей командой.
И тот факт, что я смогла помогать тренировать людей, переживших травму, – карьерное достижение, которое совпало с моим собственным процессом выздоровления, – стал окончательным подтверждением и свидетельством моей жизнестойкости.
Ничто не давалось легко. Конечно, это было полезно и необходимо, но никогда не было легко. Первые шесть месяцев после переезда были мучительными, душераздирающими и чертовски тяжелыми. Скотти был верным другом и товарищем на протяжении всего этого времени, и хотя я пыталась превратить наши платонические отношения в нечто большее, эта связь, которая испепеляла душу и похищала сердца, так и не смогла расцвести.
Я пыталась, я действительно старалась. Но невозможно заставить себя полюбить, и моя привязанность к нему начиналась и заканчивалась дружбой.
Мы целовались. Мы ходили на свидания и гуляли по берегу моря, держась за руки. Я изо всех сил старалась подражать тому блеску, который появлялся в его глазах всякий раз, когда он смотрел на меня. Но ничего, кроме благодарности и теплого чувства, никогда не пробуждалось во мне.
Скотти был понимающим, настоящим другом. И год назад он повстречал девушку по имени Энджела, и у него началась своя собственная история любви.
Я надеялась, что его история закончится более счастливо, чем моя.
– Я думаю об устрицах и океанских волнах после работы, – сказал Скотти, прерывая мои грезы. – Эндж может пригласить друга. Пойдем вместе?
Я прочитала последнее письмо и распечатала его, чтобы не забыть назначить консультацию.
– По-моему, звучит неплохо.
– Ты ненавидишь устрицы.
– Это не так. Просто мне нужно зажимать нос, когда я их ем, чтобы не чувствовать их запах.
– Намажь их арахисовым маслом.
Мои нахмуренные брови сражались с суровым взглядом. Это была грозная битва.
– Я тебя ненавижу.
– Меньше, чем арахисовое масло. Я буду считать, что выиграл, когда увижу это.
– Когда ты сделаешь предложение?
– Кстати, насчет этого. – Он прижал руку к сердцу и мелодраматично вздохнул. – Ты дополняешь меня, Галлея. Выходи за меня замуж.
Я ухмыльнулась и швырнула в него розовым ластиком, наслаждаясь тем, что он попал ему в нос и заставил вздрогнуть.
Он прочистил горло.
– Отлично. Как только Эндж перестанет отпускать язвительные замечания по поводу брака, я сделаю это. – Он еще раз тяжело вздохнул, скорее побежденно, чем театрально. – Это очень мешает моим планам. В частности, плану в форме кольца, лежащего в ящике моей тумбочки.
– Действительно мешает. – Я повернулась обратно к компьютеру и постучала карандашом по подбородку. – Но не волнуйся. Ты спрятал улики в самом неприметном месте. Она никогда, ни за что не найдет его там, так что твой секрет в безопасности, и она ничего не узнает.
– Ты такая язва.
– Именно поэтому мы дружим.
Мы обменялись тайным рукопожатием. Потому что нам было по семь лет.
Наш разговор прервало пиканье мессенджера, когда я переключилась на свой личный аккаунт. На моем лице появилась счастливая улыбка, и я повернулась лицом к компьютеру, уже зная, кто это.
Я потянулась к мышке, и моя ухмылка стала еще шире.
Тара: Познакомилась с этим парнем в чате. Его имя – Bloodymorrow187. Теории?
Я: Хм. Завтрашний день будет весьма мрачным, и у него есть 187 ножей в гараже для убийств, чтобы доказать это.
Тара: Нет.
Я: Может, он британец. Это будет занудство 187 уровня, черт возьми!
Тара: Ты такая странная.
Я: Не такая странная, как британский серийный убийца, который ухаживает за тобой по интернету.
Тара: BRB20, он мне пишет.
Тара исчезла на двадцать минут, прежде чем я получила уведомление о новом сообщении. Я открыла окно чата и пролистала его.
Тара: Новая информация! Его псевдоним связан с городской легендой о женщине, которую убили на улице Морроу. Ее окровавленный призрак можно было увидеть, если трижды посигналить на мосту. 187 был позывным убийцы.
Я: Я же говорила!
Тара: Черт возьми.
Я: Ты все еще разговариваешь с ним, да?
Тара: ;)
Посмеиваясь себе под нос, я откинулась на спинку кресла, когда Тара снова исчезла, затем закрыла чат и переключилась на наш корпоративный аккаунт. Тара и Джош расстались полюбовно десять месяцев назад, так что она была в поиске, втягивая меня в свои многочисленные приключения с парнями, находясь почти за тысячу миль от меня. Тара один раз навещала меня с Уитни, и это была наша единственная встреча с того момента, как я покинула их дом, а моя пушистая золотистая подруга наблюдала за моим отъездом с края дороги, и ее отражение уменьшалось в зеркале заднего вида, но никогда не исчезало из моей памяти.
На мой двадцатый день рождения женщины Стивенсов заказали и отправили мне картину с изображением меня и Божьей коровки. Открывая этот подарок, я плакала почти так же сильно, как в день, когда получила по почте кролика «Beanie Baby» с запиской, которая до сих пор хранилась у меня под подушкой.
Я скучала по ним.
Я отчаянно скучала по ним всем.
Но интернет-чаты и переписка по электронной почте с Тарой, а также долгие, исцеляющие сердце телефонные разговоры с Уитни уменьшили тяжесть моей боли.
Я работала над собой.
Замечательный второй набросок, уже на пути к готовому результату.
Скотти вышел из кабинета, готовясь к следующему сеансу, а я прошлась по комнате, поливая растения и доставая йогурт из холодильника.
Затем вернулась к работе.
По электронной почте приходили письма от клиентов, которые переносили встречи, а также от потенциальных новых клиентов, которые искали информацию и хотели воспользоваться нашим первым бесплатным тренингом.
Я отвечала на телефонные звонки, делала заметки и потягивала кофе, закидывая в рот по ложечке черничного йогурта между делом. Когда я перевела курсор мыши, чтобы закрыть окно, пришло новое электронное письмо с темой – «Предстоящий визит».
Я замерла.
Мой взгляд задержался на знакомом электронном адресе, внутри все сжалось.
Рид.
Прошло два года, а я все еще не могла унять дрожь во всем теле. Рид время от времени выходил на связь, издалека помогая Скотти управлять студией в Чарльстоне. В основном он помогал с бюджетом и маркетингом, но сейчас мы находились на стадии проектирования нового крыла, поэтому в последнее время он стал выходить на контакт чаще.
Я открыла его электронное письмо, постукивая обеими ногами под столом и затаив дыхание.
Привет,
Я приеду в город на следующей неделе, чтобы окончательно согласовать проект с архитектором. Прилечу в понедельник. Просто предупреждаю.
Рид
Кислота обожгла мне горло.
Не то чтобы мы не общались все эти годы, учитывая, что я работала в его компании и отвечала за коммуникационные аспекты работы. Но каждый раз, когда я читала его слова или слышала его насыщенный баритон на другом конце телефонной линии, время как будто сжималось до нуля, а все мои успехи, достигнутые с таким трудом, рассыпались в прах.
Будь сильной, Галлея.
Оставайся сильной.
Я отреагировала коротким, безличным ответом, который не передал ни одной эмоции из все еще незаживших ран, вырезанных в моей душе, и закрыла окно.
Спасибо. С нетерпением ждем визита.
Галлея
В моем воображении и цветных мечтах, если бы я когда-нибудь снова увидела Рида, я была бы воплощением царственной красоты, разодетой в пух и прах, с воздушными локонами, алой помадой на губах и в самом сексуальном платье, только что снятом с вешалки. Моя походка к нему была бы замедленным скольжением соблазна и грации.
Несомненно, он был бы заворожен.
А в жизни я оказалась лежащей на спине после неудачного удара миссис Бронсон в живот и обильно потела из всех щелей, с хрипом пытаясь восстановить дыхание. Мои волосы были растрепаны, лицо в кроваво-красных пятнах, а спортивные шорты сползли на заднице.
Мультяшные птички мелькали у меня перед глазами, когда потолок заслонило чье-то лицо. Я побледнела в тот момент, когда птицы испарились и изображение прояснилось.
– Рид?
Он весело улыбался, глядя на меня сверху вниз.
– Привет, Галлея.
– О Боже! – Я вскочила на ноги и откинула назад свои растрепанные волосы, по лбу текли капельки пота. – Я думала, ты прилетишь в понедельник.
– Я прилетел на день раньше.
От меня воняло потом.
Впервые за долгое время я была в нескольких дюймах от мужчины, которого любила, и от меня пахло старыми спортивными кроссовками.
Миссис Бронсон, стоявшая у меня за спиной, рассыпалась в извинениях, ее прокуренные голосовые связки выдыхали дым во время нашего неожиданного воссоединения.
– Прости, прости, – бормотала она. – Я отправилась в то счастливое место, куда ты мне посоветовала, и ты внезапно превратилась в моего бывшего, Ронни. Ничего личного.
– Эм… – Я посмотрела на нее, пытаясь отдышаться и умоляя свои поры наполниться женственными цветочными нотами. – Не беспокойся. Увидимся на следующей неделе, в то же время?
– Без сомнений. – Она подмигнула Риду, обходя нас и покидая маты.
Рид все еще улыбался, когда я повернулась к нему лицом, уголки его губ смягчились, в глазах было меньше веселья и больше искренней привязанности. Несколько мгновений мы не отрывали взгляды друг на друга, и мой пульс участился, пока я смотрела и не могла насмотреться. Ему было уже тридцать восемь, но он только возмужал, лишь намек на серебро появился в его темной щетине. Золотисто-бронзовый оттенок окрашивал его кожу, делая светло-зеленые глаза еще более выразительными. На нем была зимняя серая толстовка, обтягивающая его, как вторая кожа, в сочетании с темно-серыми джинсами и знакомыми черными армейскими ботинками, которые облегали его ноги. Мышцы напряглись, челюсть запульсировала, а улыбка становилась тем слабее, чем дольше мы смотрели друг на друга, стирая ямочки, которые я успела полюбить.
Мы заговорили одновременно.
– Рада видеть…
– Ты выглядишь…
Я рассмеялась, опустив голову.
– Я выгляжу ужасно. Прости меня за это.
– Нет. – Его голос был едва слышен. Он прищурился, словно изучал потерянную реликвию, провел рукой по волосам и пробормотал: – Ты выглядишь точно так же, как я тебя помню. Только…
– Только что?
Его глаза окинули меня с ног до головы.
– Старше.
Это прозвучало как комплимент, поэтому я покраснела и подняла взгляд на него.
– В отличие от тебя. А ты стареешь?
– Только спина.
На моих губах промелькнула улыбка, но тут же угасла. Я не знала, что делать с руками, ртом и сердцем. Я неловко взмахнула руками, не зная, что еще сказать.
– Как видишь, мы еще не сожгли студию.
– Я впечатлен. – Рид сложил руки на груди, выглядя взволнованным. Носок его ботинка скрипел по блестящему полу, а челюсть подрагивала. – Ты в хорошей форме.
– Форме? – Моя форма. Спарринг. Тренировка. Бизнес. – Точно. – Я прочистила горло и перевела взгляд на дальнюю стену только для того, чтобы избежать его бледно-нефритового взгляда. – Я училась у лучших.
Он пристально смотрел на меня. Четкие линии, твердые мышцы, напряженная поза. Но мягкость исходила из тех мест, где это имело значение: от едва заметного изгиба его приоткрытых губ, приглушенного сияния радужки и едва слышного выдоха.
Он был поразительным.
Ошеломляющим.
И стоял прямо передо мной.
Мои ладони сжались, напряжение охватило мышцы и суставы.
– Что ж, я уверена, у тебя много дел. Не буду тебя задерживать.
Ложь.
Я хотела задержать его. Навсегда. Навечно.
Губы Рида приоткрылись еще немного, но слова, которые он хотел произнести, так и не прозвучали. Я смотрела, как они повисают в пространстве между нами, раскрывая его самые глубокие секреты, а затем испаряются в небытии.
– Да… мне нужно просмотреть проекты.
– Конечно. – Я кашлянула, потому что именно так поступают люди, избегающие говорить трудные вещи. – Было очень приятно тебя увидеть.
Затем я опустила подбородок и прошла мимо него, не имея ни малейшего представления куда я направляюсь. Ни извилистая дорога, ни подробная карта, ни компас никогда не приведут меня к нему. Не имело значения, в каком направлении я пойду.
Но его рука взлетела и схватила меня за запястье, прежде чем я успела уйти. Наши глаза встретились. Я задержала дыхание и сглотнула, каждый дюйм моего тела был сосредоточен на его пальцах, обхвативших мою дрожащую руку.
– Ты… – Он несколько раз моргнул, не в силах оторвать от меня взгляда. – Ты получила посылку, которую я тебе отправил? Письмо?
Эмоции пронзили мою грудь, глубоко раня меня. Я слабо кивнула.
– Да. Спасибо.
Его губы дрогнули, прежде чем он медленно ослабил свою хватку.
– Конечно, – сказал он. – Не за что.
И на этом все закончилось.
Он развернулся и направился в сторону офиса. Я смотрела, как он уходит, с ощущением ножа между ребер, а затем пошла в противоположном направлении.
– Знаешь что? – Рид развернулся и направился ко мне, потирая рукой челюсть. – К черту.
– К черту? – Я моргнула, поворачиваясь к нему лицом. – К черту что?
– Все это. Это глупо. Ты здесь, и я здесь, и у нас есть история.
– Ладно, – выдохнула я.
– Я скучаю по тебе.
Мои брови взлетели вверх, к линии роста волос.
– Я… тоже скучаю по тебе.
– Хорошо. Поужинай со мной сегодня вечером.
Я замолчала.
Ох.
Кометы и падающие звезды пронеслись у меня в груди и застряли в горле, когда я пискнула от удивления.
– Ох.
– Если ты не занята.
– Я не занята.
– И если ты не… – Он оглянулся на офис через плечо, словно представляя себе Скотти по ту сторону закрытой двери.
Я покачала головой в ответ на этот молчаливый вопрос.
– Нет.
Он сглотнул, облегчение смягчило напряженные черты его лица.
– Хорошо. – Рид отступил на несколько шагов, его глаза все еще изучали каждый дюйм моего тела. – В Фолли-Бич есть небольшой приморский ресторанчик «У Риты». Встретимся в семь.
Мои губы шевелились, как у рыбы, когда я, заикаясь, выдавила ответ и смотрела, как он уходит.
– Я буду там.
Он посмотрел на меня с легкой улыбкой и исчез в офисе.
Я стояла ошеломленная. Вибрируя от потрясения. Надежда взмыла ввысь, как первый полет птенца в небо, крылья надежды затрепетали внутри меня.
Мы с Ридом пережили все самое лучшее и худшее в жизни. Любовь, боль, смех, душевную близость и самое печальное прощание. Но было кое-что, чего мы никогда раньше не делали. Никогда не испытывали. Что-то настолько простое, настолько обычное, что от одной мысли об этом у меня перехватывало дыхание.
Свидание.
ГЛАВА 36
Когда я увидела его снова пять часов спустя, мое потрясение ничуть не уменьшилось.
Рид Мэдсен исчез с моей орбиты, как метеор, пронесшийся по ночному небу, оставив после себя шлейф звездной пыли, которая впиталась в мое естество, и я не могла стряхнуть ее, как ни старалась. Теперь он вернулся, как вор в ночи, оставив меня лишенной дыхания и страстно его желающей после мгновения, проведенного вместе.
Приблизившись, я заметила его, прислонившегося к обшитому деревянными досками фасаду, рядом с входной дверью, обрамленной аквамариновым рисунком. Засунув пальцы в карманы джинсов, с глазами, бурными, как море во время шторма, Рид смотрел на меня с трагической тоской, пока я неторопливо подходила к нему.
Это была ужасная идея.
По-настоящему идиотская.
И все же, казалось, нас обоих это не волновало, поскольку наш собственный магнетизм притягивал нас друг к другу, и это было похоже на воссоединение душ.
Он обнял меня. Без колебаний, без неловких сомнений. Все остальное отступило – время, возраст, приличия. Я просто оказалась в его теплых объятиях, где мне всегда суждено было быть.
Рид выдохнул мне в ухо и притянул ближе, его большая ладонь обхватила мой затылок.
– Я так рад тебя видеть. – Он не отстранялся. – Прости, это было неожиданно. Я хотел перейти к делу раньше, пока у меня не сдали нервы.
Мое тело вибрировало и таяло одновременно.
– Я рада, что ты это сделал. Я бы, наверное, болтала без умолку, пока время не вышло, и ты бы снова ушел.
Он осторожно подался назад, его руки медленно скользнули вниз по моим рукам и опустились. Его глаза горячо смотрели на меня, мука и нежность сводили его брови.
– Трудно поверить, что я смотрю на тебя. Что-то большее, чем фотография или воспоминание. – Затем его взгляд скользнул вниз по моему телу, от изгиба шеи к ложбинке между грудей, покрытой мерцающим блеском, и дальше вниз по моим загорелым ногам. Когда его глаза снова поднялись, его взгляд сверкнул темным желанием. – Прогуляешься со мной?
Я моргнула в своем черном коктейльном платье до бедер и шикарных ботильонах, пытаясь оторваться от его похотливого взгляда, и посмотрела на ресторан.
– Я думала…
– Я знаю. Я просто всегда хотел это сделать.
– Что сделать?
Он протянул руку и сжал мою ладонь, соединив наши пальцы вместе.
– Держать тебя за руку на публике.
У меня перехватило дыхание от удивления.
Я кивнула, и мы пошли по людной набережной, в воздухе смешались соль и смех. Я не могла подобрать слов. У меня остались только чувства. Только ощущение того, что его ладонь сжимает мою, а наши шаги сливаются в идеальном ритме.
Это не свидание. Мы просто друзья.
Это не может быть свиданием.
Друзья держатся за руки.
Мы со Скотти держались за руки.
Это не должно ничего значить… потому что не могло ничего значить.
Но эта мантра развалилась, когда его большой палец провел по моим костяшкам, и наши ладони переплелись так, что это казалось чем-то большим. Эмоции прожигали дыры в моей груди. Моя любовь пылала, ее огонь не погас.
– Я не знаю, что сказать, – призналась я, пока мы уворачивались от других пар, собак на поводках и множества детских колясок. – Мне кажется, любые слова неуместны.
Он взглянул на меня, и мандариновые блики от низко висящего солнца осветили его темные волосы.
– Ты не должна ничего говорить.
– Я должна. Мне так много нужно сказать. – Я вздохнула, прищурив глаза на оранжевый шар, висящий на горизонте. – Как ты?
– Никогда не было лучше.
– Я имею в виду… раньше. До того как ты приехал сюда. Как твои дела? Твоя жизнь дома?
Он уставился прямо перед собой, его щека подергивалась.
– Сейчас я не чувствую себя там как дома.
