Текст книги "Старше (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Хартманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
– Спасение подразумевает, что ты в опасности, – заметил он, вытягивая свои бесконечно длинные ноги. – Это так?
– Может быть. – Я пожала плечами, уставившись на его ноги. Они были обтянуты потертыми темно-серыми джинсами, зауженными книзу, в отличие от дурацких мешковатых, которые носили большинство парней. – Видишь вон того парня в комбинезоне? – Я выставила мизинец в сторону открытой двери, указывая на угол гостиной, одновременно удерживая в руке красную чашку «Solo». – Он подошел ко мне и сказал жутким голосом: «У тебя очень красивый ротик», а потом подмигнул мне так, словно его глазное яблоко пыталось вырваться на свободу.
– Неприятно.
– Я знаю. Ты подоспел как раз вовремя.
Правда заключалась в том, что я действительно была в опасности.
Отец выгнал меня на улицу, и эта вечеринка в трех кварталах от дома показалась мне более привлекательной, чем ночевка на заднем дворе. Лето было таким жарким, что у нас почти не было травы. Там не было ничего, кроме пучков сухостоя. Моя соседка Марни, которой было двадцать с небольшим, упомянула о вечеринке, разговаривая со своей соседкой по комнате на десять октав выше обычного, и я запомнила адрес, принадлежащий Джею Дженнингсу.
Но я скрыла эту правду от Рида.
Он смотрел в дверной проем, где парень в комбинезоне усердно наливал пиво в свой бокал, и жидкость переливалась через край.
– Хорошо, что я вовремя вернулся.
Я с любопытством уставилась на него.
– Почему?
– Почему я вернулся?
Кивок.
Рид переместился на пол рядом со мной, наши плечи соприкоснулись, а затем он бросил на меня взгляд, столь же не поддающийся расшифровке, как и его ответ.
– Не знаю.
– Наверное, по той же причине, по которой я осталась здесь.
– Ты все еще мокрая. – Его взгляд скользнул вниз по моему телу и остановился на промокшей джинсовой юбке, доходившей до середины бедра.
– Опасный побочный эффект от сидения в озере. Я запомню это на случай будущих приступов спонтанности. – Я махнула пальцем в воздухе, имитируя галочку. – Всегда бери с собой сменную одежду.
Он усмехнулся, делая очередной глоток пива. То, как его губы разошлись, чтобы обхватить горлышко, на мгновение заворожило меня, и я сделала небольшой глоток из своей кружки, оставив на ней след помады.
– Мне кажется, что мы еще не были официально представлены друг другу, – сказала я, прерывисто дыша.
Проведя языком по верхним зубам, он скользнул взглядом по моему лицу.
– Нет? – Он слегка нахмурил брови. – Я знаю твое имя, твои надежды и мечты, а также твою любимую песню. Не самое плохое начало.
– У меня много любимых песен. – Я взглянула на огромную колонку в другом конце комнаты, словно пытаясь разглядеть аккорды и ноты, льющиеся из нее. – Это одна из них.
Он проследил за моим взглядом.
– «Pearl Jam» хорош. Но эта немного депрессивная.
– Ты говоришь – депрессивная, я говорю – выразительная. Она заставляет тебя чувствовать… прямо здесь. – Я коснулась сжатым кулаком центра груди, где мое сердце билось в такт мрачному ритму. Мои веки сомкнулись, пока я наслаждалась последними нотами песни, затем я глубоко вздохнула и повернулась к Риду, чтобы протянуть руку. – Я Галлея. Как комета.
Он посмотрел на мою руку с растерянным выражением лица.
– Кажется, мы это уже делали.
– Нет. Мы никогда раньше не пожимали друг другу руки.
– Так мы сделаем наше знакомство официальным?
– Да. – Я сдержала улыбку.
Кивнув, он протянул руку и обхватил мою ладонь длинными теплыми пальцами.
– Рид.
У меня перехватило дыхание. Я сжала ладонь, прикосновение было мягким, но будоражащим душу, и я почувствовала, как жар вспыхивает в кончиках пальцев и поднимается по рукам, окрашивая шею розовым румянцем. Я не хотела отпускать его. Одно его прикосновение было подобно солнечному лучу, осветившему мои почерневшие вены.
Когда мы наконец отстранились друг от друга, это было похоже на тяжелую утрату.
Мы одновременно пригубили наши напитки, не отрывая взгляда друг от друга. Я ломала голову, подыскивая еще какие-нибудь слова, чтобы нарушить молчание, чтобы поддержать разговор. Чтобы он заинтересовался такой разбитой, не имеющей цели девушкой, как я.
– Хочешь просмотреть коллекцию дисков Джея?
Рид заколебался, не донеся бутылку пива до губ, и в его взгляде мелькнула искра интереса.
– Конечно.
– Хорошо.
Улыбка тронула его губы.
– Хорошо.
Допив остатки пива, Рид поднялся на ноги, а затем наклонился ко мне, когда я с любопытством уставилась на него.
Он был таким красивым.
Выше, чем мне показалось, когда он стоял у края воды.
И еще более ошеломляющим, чем пять секунд назад.
– Пойдем, Комета. – Рука протянулась ко мне, чтобы помочь подняться с пола. – Ты можешь показать мне остальные свои любимые песни.
Имя прозвучало, как дренаж, пытающийся осушить болотную воду озера.
Комета.
Со мной что-то случилось.
Что-то разрушительное и прекрасное зародилось в моей груди.
Никто никогда раньше не давал мне ласкового прозвища. Отец называл меня соплячкой. Пустым местом. Заразой, ничтожеством, никчемным отродьем. Даже мама никогда не называла меня по имени.
Я даже иногда задавалась вопросом, не забыла ли она его.
Но Рид только что назвал меня Кометой, и это было именно то, что я почувствовала, когда прозвище сорвалось с его губ. Яркое, космическое явление, озарившее мое естество и ворвавшееся в мое сердце.
Я вздохнула, оставила чашку и протянула ему руку.
Наши ладони сомкнулись.
Я почувствовала тепло, покалывание, что-то непостижимое.
Рид не осознавал этого, но когда я взяла его за руку и он поднял меня с уродливого коричневого ковра, устилавшего пол в спальне Джея Дженнингса, он взял всю мою жизнь в свои руки.
Я почувствовала это.
Я была уверена в этом.
Я пошатнулась на своих неповоротливых каблуках, и он уверенно положил руку мне на спину, чтобы поддержать меня. Я вздрогнула, почувствовав болезненные полосы медленно заживающих рубцов от ремня моего отца.
– Ты в порядке? – Он нахмурился, когда я напряглась от его прикосновения.
– Отлично.
Некоторое время он смотрел на меня, затем покачал головой, опустил руку и повернулся к стеллажам, заставленным компакт-дисками.
Я последовала за ним, сосредоточившись на его спине.
Футболка «Soundgarden» облегала его тело, как вторая кожа, его бицепсы бугрились и натягивали короткие рукава. Он явно тренировался, чтобы оставаться в форме для своей работы, и я представила, как он лежит на спине, поднимая над головой огромную штангу, как напрягаются все мышцы и вены, когда он потеет, выполняя движения.
У меня были проблемы.
Подойдя к тому месту, где он стоял, я наблюдала, как его пальцы перебирают корешки альбомов.
– Скажи мне, почему ты здесь, – сказал он. – На этой вечеринке.
Мои щеки запылали, когда в голове промелькнуло искаженное злобой лицо моего отца.
– Если ты хочешь быть грязной шлюхой, я буду обращаться с тобой именно так. Сегодня ты будешь спать в гараже.
Может, я и была омерзительной, но не шлюхой. Я была грязной, потому что моя жизнь дома представляла собой смердящую кучу дерьма, которую я не могла отмыть со своей кожи. У меня было всего несколько парней, в основном для того, чтобы попытаться вывести яд из моей крови, но это никогда не помогало, а лишь служило небольшим утешением на короткое время. Но отец застал меня целующейся с каким-то парнем на подъездной дорожке и выгнал спать на улицу.
– Ты выглядишь так, будто мысленно отправилась в какое-то темное место, – заметил Рид по моей запоздалой реакции.
Я туда не отправилась.
Я там жила.
– Мне просто было скучно. – Отогнав от себя мрачные мысли, я заставила себя улыбнуться. – Сегодня субботний вечер.
– Ты сидела здесь совсем одна.
– Может, я кого-то ждала.
– Хм. – Уставившись на полки, он издал хмыкающий звук. – Дождалась?
– Вердикт еще не вынесен, но я настроена оптимистично. Ты нашел свою дочь?
– Да. Она ночует у подруги.
Я потянулась за компакт-диском и вытащила его, уставившись на обложку. Гарт Брукс.
– Тебе нравится кантри, как и ей?
Рид покачал головой.
– Нет.
– Оптимизм растет. – Игривая интонация окрасила мой тон, когда я придвинулась к нему на шаг и достала еще один диск. – «Collective Soul».
– Они хороши. Я был на их концерте в прошлом году.
Мы продолжили просматривать коллекцию компакт-дисков, оба брали их целыми пригоршнями и переносили на кровать королевских размеров. Я присела рядом с ним на край матраса, пока мы разбирали нашу добычу, комментируя различные группы и жанры. У Джея было все: от Мэрайи Кэри до «Metallica», и даже кое-что из пятидесятых и шестидесятых.
Я взяла в руки альбом группы «The Drifters» и тихо напела:
– Оставь последний танец для меня…
Рид поднял голову, его глаза следили за моей расцветающей улыбкой.
– Есть очень хорошая кавер-версия этой песни в исполнении Гарри Нильссона.
– Да ну? – Моя улыбка стала еще ярче. – А ты танцуешь?
– Если не считать милых танцев папы с дочкой десятилетней давности, то нет.
В моей голове пронеслись образы Рида и маленькой девочки, танцующих в спортивном зале, наполненном арками из воздушных шаров и голосом поющей Бетт Мидлер, его дочь стоит на носках его больших ботинок.
– Я люблю танцевать. Движение – это искусство. Движение освобождает. – Он уставился на меня, и я подумала, не представляет ли он себе наши тела в движении, раскачивающиеся и двигающиеся бесконечными способами. Прочистив горло, я попыталась подавить напряжение, шипящее искушением в моем ухе. – Как ты думаешь, Джей заметит, если мы возьмем один из его дисков?
Он посмотрел на кучу на кровати и слегка покачал головой.
– У него их достаточно.
Я перебирала их, собирая отдельную стопку, наши колени соприкасались.
– Какой? – Рид протягивал диск за диском, обложки сверкали под потолочным светильником. – «Green Day»?
Я скорчила гримасу.
– Это «нет». – Он усмехнулся, отбросив диск.
– Аланис Морисетт? – предложила я.
Он покачал головой, сморщив нос.
– «Radiohead»?
– «Oasis».
Он усмехнулся.
– Мне нравится «Radiohead».
– А мне «Oasis». – Я задела его коленом. Тепло разлилось по моей ноге, по бедру, расцветая фейерверком внизу живота.
Рид взял в руки оба диска, его взгляд скользил между «The Bends» «Radiohead» и «Definitely Maybe» «Oasis».
Я потерла губы.
– Мы можем решить это по старинке.
– Как это?
– «Камень, ножницы, бумага».
Он секунду обдумывал предложение, прежде чем на его щеках появились ямочки, а глаза заблестели.
– Хорошо.
Приготовившись, мы дважды ударили кулаками по противоположным ладоням, а затем одновременно растопырили два пальца на три, изображая ножницы.
Мы попробовали еще раз.
«Ножницы».
Мы попробовали еще раз.
«Ножницы!»
– О, Боже мой! – Я засмеялась. – Прекрати.
– Я подумал, что ты уже сменила тему.
– Я подумала так же.
– Больше никаких «ножниц». Давай попробуем еще раз.
Раз, два…
«Ножницы».
Все еще смеясь, я наклонилась вперед, уткнувшись лбом в его плечо, и мои волосы рассыпались золотым водопадом по его черной футболке.
– Ну, мы в этом отстой.
Когда я выпрямилась, то поняла, насколько мы близки. Сидим на кровати в тускло освещенной комнате. Музыка была нашим фоном, невидимое тепло – светом огня.
Я сглотнула. Наши бедра были прижаты друг к другу, мы сидели на матрасе среди кучи компакт-дисков, наши лица были в дюйме друг от друга. Играла песня «Everlong» группы «Foo Fighters», и приглушенный ритм соответствовал моему учащенному пульсу.
Наши взгляды замерли, как и мое дыхание. На безумное мгновение мне показалось, что он наклонится и поцелует меня. Я могла поспорить, что его губы были такими же мягкими, какими казались. И его волосы тоже. Я хотела, чтобы его губы коснулись моих, его язык оказался у меня во рту, его волосы скользили между пальцами.
Напряжение искрило, когда я ерзала рядом с ним, нерешительная, но такая чертовски уверенная. Я подумала о том, как поздно отец придет с работы сегодня вечером и заметит ли он мое отсутствие. Если да, то я буду наказана. Но последствия, казалось, того стоили, когда глаза Рида, сияющие тайной, интригой и жизнью, остановились на моих приоткрытых губах. Боже, как же я хотела жить. Настоящая жизнь была полна риска и приключений, несмотря на последствия. Десять ударов по моей изуродованной спине того стоили, когда взгляд Рида медленно вернулся обратно и встретился с моим.
Его адамово яблоко двигалось вверх-вниз, радужки глаз мерцали в слабом свете, словно пытаясь осветить каждую тень внутри меня.
Он подался вперед.
Наклонился ко мне.
Я резко вдохнула.
– Ты для этого вернулся? – Наши губы находились в миллиметре друг от друга, его теплое дыхание дрожащими толчками касалось остатков помады на моих губах. – Чтобы поцеловать меня?
Подняв руку, он провел тыльной стороной ладони по моей скуле.
– Мне было любопытно.
– Я ждала.
Улыбка дрогнула, когда он придвинулся ко мне.
Наши губы соприкоснулись. Едва-едва. Но воздух покинул мои легкие, словно я сорвалась с двадцатифутового утеса и упала на спину.
Рид вздохнул, его вторая рука легонько скользнула по моей ноге, под подол влажной юбки, и прошлась по внутренней стороне бедра.
Мои ноги раздвинулись чисто инстинктивно.
Он отреагировал на безмолвное приглашение, его веки дрогнули, когда давление на мое бедро усилилось, и он стиснул меня, всего на дюйм ниже нижнего белья.
Я всхлипнула одновременно с его резким вдохом, а затем его язык попробовал на вкус мою полную нижнюю губу. Этого было достаточно. Я задрожала и прильнула к нему, наши губы слились, а его язык проник в мой рот.
Свежесть мятной жевательной резинки и легкий вкус пива.
Один поцелуй, и я уже была зависима.
Я вцепилась в его футболку, дрожа от желания. Это ощущалось иначе. Это не был неловкий, неумелый поцелуй со старшеклассником, который оставил меня равнодушной и заставил сомневаться во всем. Сейчас я ни в чем не сомневалась. Я лишь наслаждалась тем, как он изучает мой рот своим искусным языком, делая это все интенсивнее и глубже.
Рид толкнул меня назад на кровать и рухнул на меня, одной рукой обхватив мою челюсть, а другой продолжая сжимать бедро.
Я хотела большего.
Наши языки сплетались и пробовали друг друга на вкус, а я тянула вверх его руку, спрятанную под юбкой, пока его пальцы не проделали весь путь по моему бедру и не накрыли пространство между ног.
Он застонал, грубо и по-мужски.
Черт возьми.
Я выгнулась дугой, когда он погладил ткань моего нижнего белья, пропитанную озерной водой и желанием. Когда наш поцелуй стал глубже, я потянулась вниз и нащупала его эрекцию. Стальную, огромную. Натянувшую джинсы. Он оторвался от моего рта, издал сдавленный стон и впился зубами в мою шею.
Это был единственный синяк, который я когда-либо желала.
– Я так не поступаю. – Он уперся в мою ладонь, когда я сжала его через джинсы. – Я не такой парень.
Моя спина оторвалась от кровати, когда его пальцы стали гладить меня быстрее, с большим нажимом.
– Я хочу, чтобы ты стал таким парнем.
Он провел языком по моей шее и замешкался с резинкой моих трусов, пока два пальца не пробрались внутрь и не погрузились в мою плоть.
– Бл*дь.
– Рид… – Я была безвольной, задыхающейся тряпичной куклой под ним. – Пожалуйста.
Его кулак сжимал мои волосы, пальцы двигались внутри, язык сплетался с моим, пока мы дрожали, извивались и стонали, и в этот момент в комнату ввалился Джей Дженнингс с женщиной.
Мы оба подскочили, мои щеки горели, кровь пульсировала от неудовлетворенного желания.
Дверь была широко распахнута, люди находились всего в нескольких футах от нас.
О Боже.
– Что вы, ублюдки, здесь делаете? – добродушно проворчал Джей, обняв женщину за талию. – Дружище, эта цыпочка выглядит слишком молодой для тебя.
Мы встали с кровати, напряжение спало. Мое лицо горело, пока я опускала юбку и поправляла футболку, которая задралась.
Рид выдохнул, проведя рукой по волосам.
– Прости.
– Ты можешь потрахаться на моей кровати. – Он подмигнул. – После того как я закончу с этим.
– Мы уже уходим, – пробормотала я, надевая туфли.
Джей переключил внимание на меня, его взгляд с одобрением пробежался по моему телу.
– Не нужно. Я люблю публику.
Безымянная женщина шлепнула его по руке.
– Не будь таким грубым.
Рид положил руку мне на поясницу. На этот раз я не вздрогнула и сдержала шипение.
– Пойдем. – Он опустил руку и пошел вперед.
Джей подвигал бровями, разглядывая мои ноги, когда я пронеслась мимо него с быстрыми извинениями. Когда Рид остановился посреди коридора, я чуть не врезалась в него, схватившись за стену, чтобы сохранить равновесие.
Он повернулся ко мне.
Нас разделял дюйм. Он возвышался надо мной на полфута, его близость окутывала меня крепкими объятиями. Мое сердце билось учащенно, жар между нами ничуть не угас.
– Ты хотела уйти отсюда? – спросил он низким голосом. – Поедем ко мне.
Это приглашение выстрелило крошечными петардами между моих ребер. Между ног.
Хлоп, хлоп, хлоп.
Вспышки, цвета и мерцающее тепло.
Инстинкт заставил меня сжать бедра, а мой разум наполнили образы. Я представила, как мы продолжаем то, что начали здесь, в его теплой постели, запутавшись в скользких от пота простынях.
– Да, – быстро выдохнула я. Без колебаний.
Глаза Рида подернулись похотью и жаром, когда он уставился на мои тщательно зацелованные губы. Он сглотнул.
– Я возьму свою куртку. Встретимся в гостиной.
– Хорошо.
Как жаль, что ему пришлось вернуться за курткой.
Думаю, какая-то часть меня никогда не поймет, зачем он вообще захватил с собой куртку, учитывая, что на севере Иллинойса стояло лето, и даже ночью держалась восьмидесятиградусная температура2.
Но ему просто необходимо было взять эту чертову куртку.
И в тот момент, когда он вернулся ко мне, ожидавшей его в центре гостиной с бешено колотящимся сердцем, все рухнуло.
– Галлея Фостер? Какого черта ты здесь делаешь? – раздался пронзительный голос. – Тебе всего семнадцать. Господи, милая. Твой папочка сойдет с ума, если узнает, что ты была здесь.
Марни Ларю… моя соседка.
Время остановилось.
У меня перехватило дыхание, сердце замерло.
Словно туман наполнил мое сознание, когда я повернула голову и встретилась взглядом с Ридом, стоявшим в конце коридора.
Он смотрел на меня.
Он замер на месте, его кожаная куртка была перекинута через одно плечо, а в другой руке он крепко сжимал диск «Oasis».
Долю секунды его лицо ничего не выражало.
Он выглядел онемевшим.
Осмысливающим то, что он услышал.
А потом в его взгляде мелькнуло что-то похожее на глубокое разочарование. Может быть, даже предательство. Его лицо побелело, он выглядел больным.
Я солгала ему.
Он понял, что я солгала ему.
Он был в двух шагах от того, чтобы увезти домой семнадцатилетнюю девушку. Девушку, которая, возможно, была ровесницей его дочери.
Я стояла в нескольких футах от Рида, и тирада Марни разбилась о стену, которую я воздвигла вокруг себя, чтобы отгородиться от всех, кроме него. Ее слова были туманом. Бессмысленным бредом. Пристально глядя на мужчину в другом конце комнаты, я одними губами произнесла:
– Прости, – и мои плечи поникли от поражения и душевной боли.
Темные брови Рида нахмурились, он провел рукой по волосам, его горло дернулось, пока мы продолжали смотреть друг на друга.
Затем он опустил взгляд, медленно повернулся и вышел через парадную дверь, захлопнув ее за собой.
Я вздрогнула.
Он ушел, не оглянувшись.
Не попрощавшись.
Я застыла на месте, хотя каждая частичка меня хотела побежать за ним, извиниться и умолять его подождать меня.
В конце концов…
Я стану старше.
ГЛАВА 3
Декабрь 1995 года
Натянув шапку на уши и застегнув молнию на зимнем пальто до самого подбородка, я неслась через парковку, уворачиваясь от обледенелых участков и спешащих покупателей.
Я ненавидела канун Рождества.
Для меня он никогда не был теплым, волшебным снежным шаром зимних грез, с которым ассоциировался у большинства людей этот праздник. Рождество было лишь напоминанием обо всем, чего мне не хватало. О том, чего я никогда не испытаю.
Но в этом году я хотела изменить ситуацию.
Мне отчаянно хотелось привнести в свою жизнь немного волшебства.
Вооружившись щедрыми чаевыми, полученными от начальницы приюта для животных, я, не поднимая головы, направилась к входу в продуктовый магазин, надеясь купить продуктов для праздничного застолья с помощью пятидесятидолларовой купюры, скомканной в кармане пальто.
Тара пригласила меня сегодня на ужин, и эта идея показалась мне привлекательной. Мы познакомились весной в соседнем парке, куда я часто ходила, чтобы развеяться и избежать насилия, царящего в моих четырех стенах. Она жила по соседству со мной и ходила в ту же школу, но была на год младше. Младший класс против старшего.
Большую часть прошлой недели я провела у нее дома, допоздна выполняя домашние задания, мы болтали о развлечениях на зимних каникулах, которыми мне никогда не удастся насладиться в полной мере.
Я все равно улыбалась.
Трудно было не улыбаться, когда я находилась в доме Тары. От ее мамы пахло ароматным пирогом, а ее золотистый ретривер не отходил от меня ни на шаг, и я чувствовала себя частью семьи.
Как будто я была частью чего-то, хотя бы на время.
В их гостиной рождественская елка сверкала разноцветными лампочками и мишурой, а под свежей хвоей лежали подарки, завернутые вручную.
Это была страна чудес, семейная жизнь, о которой я мечтала.
Но я была полна решимости превратить свою собственную семейную жизнь в нечто большее, чем пьяные дебоши, удары ремнем и жестокие слова. Накануне вечером, когда я поздно вернулась домой от Тары, отец ударил меня так сильно, что чуть не выбил мне зубы. Теперь синяк раскрасил мою челюсть в фиолетовые и синие оттенки, и мне приходилось придумывать ложь, чтобы объяснить его людям, когда они ахали от вида моего лица.
Я упала с лестницы.
У нас даже не было лестницы, но что еще я могла сказать?
Порыв холодного ветра вернул меня на парковку. Потерявшись в своих мрачных мыслях и не отрывая глаз от тротуара, я вскрикнула, случайно столкнувшись с твердым телом.
– О, простите, я…
Я подняла глаза.
Мой рот захлопнулся.
Передо мной стоял очень знакомый мужчина в кожаной куртке и вязаной шапке, скрывавшей волны темных волос, по которым я так и не смогла провести пальцами.
Его губы приоткрылись, и вздох узнавания заполнил пространство между нами белым облачком. Моргнув несколько раз, он сглотнул.
– Привет. Ты…
– Галлея, – ответила я, потому что он точно не запомнил мое имя так, как я запомнила его. Затем я стала ждать, когда от задержавшегося гнева нахмурятся его брови и потемнеют глаза.
Но он лишь кивнул, и снежинки полетели с его темно-синей шапки.
– Как комета.
Мое сердце подпрыгнуло, ресницы затрепетали.
На улице было девять градусов тепла, но моя кожа пылала от предательского жара, когда я сжала губы, пытаясь сдержать улыбку.
– Рид.
Рид, мужчина с зелеными глазами и золотыми словами.
Рид, мужчина, к которому я почти поехала домой полгода назад.
Рид.
Мужчина, которому я солгала.
Я была уверена, что он ненавидит меня, и у него было на это полное право. Я обманула его. Я так отчаянно нуждалась в утешении, в общении, в его нежных взглядах и прикосновениях, что не заботилась о последствиях. Ни капельки. Я вела себя как эгоистка, и теперь он полностью осознавал это.
– Да. – Он уставился на меня, покачиваясь на каблуках своих ботинок, напоминая о том, что температура измерялась однозначными цифрами. Ткнув большим пальцем в сторону входа в магазин, он развернулся и зашагал прочь. – Предпраздничные покупки в последнюю минуту?
Я восприняла этот вопрос как приглашение пойти за ним.
– Вроде того. – Держась справа от него, я не стала рассказывать ему всех подробностей своего спонтанного похода в продуктовый магазин в канун Рождества. – А ты?
– То же самое.
– Я собираюсь купить кое-какие продукты, чтобы приготовить ужин сегодня вечером.
– Неплохо.
Я пожала плечами и посмотрела на свои обкусанные кутикулы, когда мы проходили мимо повидавшего виды Санта-Клауса, звонящего в медный колокольчик.
Рид сунул руку в карман, вытащил двадцатидолларовую купюру и опустил ее в ведро.
Санта молитвенно сложил руки, его глаза светились благодарностью.
– Да благословит вас Господь.
Когда мы вошли в двери, я взглянула на Рида, прикусив нижнюю губу.
– Это было мило с твоей стороны.
– Это было просто порядочно, – сказал он, хватая тележку с покупками. – Как минимум мы все должны стремиться быть порядочными, тебе не кажется?
Вероятно, его комментарий был тонко завуалированным напоминанием о моей ужасной лжи, но поскольку его взгляд оставался мягким в свете флуоресцентных ламп, я не стала раздумывать над возможным подтекстом.
Затем я прокляла эти яркие лампы, когда взгляд Рида сосредоточился на моем синяке.
– Ого. Что, черт возьми, с тобой случилось?
Его рука поднялась, но замерла на полпути к моему лицу. Он сжал пальцы и медленно опустил руку – прикосновение казалось слишком интимным для этой спонтанной встречи в продуктовом магазине с девочкой-подростком, которая его предала.
Я тяжело сглотнула, осколки стыда скребли в горле.
– Я упала с лестницы. Неудачно.
Он нахмурился.
– Ты уверена?
– Трудно забыть, как падаешь с лестницы лицом вниз. – Прикоснувшись кончиками пальцев к уродливому разноцветью, я пожалела, что не могу стереть улики одним быстрым движением кисти. – Ты видел эти неуклюжие каблуки, которые я ношу. Это смертельная ловушка.
Рид провел языком по верхней губе, изучая меня. Анализируя очередную ложь.
Я уставилась на его язык, а он – на мое подпорченное лицо.
Кто-то налетел на меня, и я, не удержавшись, упала на Рида, устояв на ногах только благодаря тому, что ухватилась за его бицепс.
Парень хрипловато пробормотал:
– Извините. Нужна тележка.
Рид положил руку мне на поясницу, чтобы поддержать, и я впитывала его теплое прикосновение, словно солнце коснулось моей кожи после долгой зимы. Затем мы оба отошли от скопления тележек, и он, в конце концов, опустил руку.
Я остановилась рядом с ним, прочистила горло и сняла шапку, чтобы пригладить волосы.
Его взгляд скользнул по золотистым локонам, рассыпавшимся по моим плечам, прежде чем он отвел взгляд и склонился над тележкой, облокотившись на ее ручку.
Он отправился за покупками.
Я потянулась за своей тележкой и толкнула ее в противоположном направлении, неловкое прощание вертелось у меня на языке.
Но прежде чем я успела что-то сказать, он быстрым кивком указал в сторону продуктового ряда.
– Мы можем делать покупки вместе.
Это предложение заставило меня замереть. Я замешкалась на мгновение, прежде чем мои ноги обрели смелость и понесли меня к нему. Мой взгляд задержался на его кожаной куртке, пока он пробирался вперед, лавируя между обезумевшими покупателями, которые пытались купить все необходимое в последнюю минуту. Я не знала, что сказать. В голове у меня вертелась целая паутина извинений, попыток завязать разговор и еще больше извинений.
Я выбрала что-то глупое.
– Ты любишь вареники?
Рид посмотрел на меня через плечо, пока я пыталась маневрировать тележкой справа от него.
– Почти так же, как арахисовое масло.
Очевидно, он помнил о моей склонности задавать случайные вопросы на тему еды.
– Я их обожаю. Моя мама была полькой, поэтому, когда я была маленькой, бабушка готовила вареники каждый сочельник. – Я моргнула, спохватившись. – То есть она все еще полька. Это не изменится.
Я несла чушь, и мы оба это знали.
– В общем… она умерла, так что я уже давно не ела вареников. – Я тяжело вздохнула. – Бабушка умерла. Не моя мать.
Я была совершенно не в себе.
Мои щеки пылали, я стиснула зубы, чтобы не дать рту снова открыться. Мне следовало прекратить нести ерунду, извиниться перед ним и убраться восвояси.
Рид развернул тележку в сторону отдела замороженных продуктов.
– Давай возьмем вареники. Потом ты поможешь мне выбрать подарок, – сказал он. – Это для девушки. Я уже купил ей сумочку, но мне кажется, что нужно что-то еще… может, подарочную карту?
Я услышала только – для девушки.
Мое сердце болезненно сжалось.
– Хорошо, конечно. Это будет здорово.
Совсем нет.
Было такое чувство, будто в мое глупое влюбленное сердце вбили ржавый гвоздь, развенчивающий все иллюзии. Мне было семнадцать лет, а ему тридцать четыре, и то, что мы провели вместе одну ночь в доме Джея Дженнингса у озера, не означало, что он ждал, отмечая в календаре дни, когда я стану достаточно взрослой, чтобы с чистой совестью добиваться меня.
Не желая показывать ему, каким глупым подростком я была, я высоко подняла голову и притворилась не задетой его словами.
– Что ей нравится?
Он потер затылок, пока мы разглядывали запотевшие дверцы холодильника, пиццу «Tombstone» и телевизионные ужины.
– Ей очень нравится ее собака.
– Я люблю собак. – Говорить об этом было бессмысленно – подарок выбирали не мне. – Ты мог бы подарить рамку для фотографий в виде собаки, и она вставит в нее изображение своего питомца.
– Хорошая идея. – Рид кивнул, взялся за одну из ручек двери и потянул ее на себя, доставая несколько коробок с замороженными варениками. – Как тебе эти?
Я улыбнулась.
– Конечно, это не домашние, как у бабушки, но сойдет.
Он положил коробки в мою тележку, и мы пошли дальше. Я набрала множество продуктов: картофельное пюре быстрого приготовления, консервированную зеленую фасоль, клюквенное желе и несколько кусочков сливочного масла.
Корзина Рида по-прежнему была пуста.
– Как твоя работа? – спросила я, наблюдая, как он потянулся за празднично оформленной коробкой рисовых хлопьев, подумал и вернул ее на место.
– Изнурительно. Но приносит удовлетворение.
– Занятия по самообороне, верно?
– Да. – Он посмотрел на меня так, будто удивился, что я помню. – На днях один из моих клиентов с восточного побережья прислал мне письмо, в котором сообщил, что я спас ему жизнь благодаря тренировкам. Это было потрясающее чувство.
– Вау. – В моей груди разлилось тепло. Спасение жизней было серьезным достижением, я не знала, как спасти даже свою собственную. – Я уверена, ты меняешь мир к лучшему.
Улыбка дрогнула на его губах.
– А как насчет тебя? В последнее время ты ловила какие-нибудь вспышки?
Каждая измученная частичка меня затрепетала от этого вопроса, потому что я поняла, что он внимательно слушал меня той ночью. Мою мешанину надежд и мечтаний.
– Только здесь. – Я постучала себя по виску. – Но я работаю волонтером в местном приюте для животных на праздники. Мы организовали фотосессию с собаками и кошками, которых нужно пристроить в семьи, с помощью одного из этих одноразовых фотоаппаратов. Я нарядилась Рудольфом – по сути, это была просто повязка на голову из рогов и красный нос, – но получилось замечательно.
Мы вышли из отдела сухих завтраков, но в последнюю минуту я приняла решение и прихватила коробку рисовых хлопьев, бросив ее в тележку, прежде чем мы перешли к следующему ряду.
