Текст книги "Старше (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Хартманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Перемести свою руку, – приказал я. – На мою.

Она начала вырываться, и я услышал, как в ее прерывистое дыхание закрадывается паника.

– Расслабься, Галлея. – Мой тон был ровным, я не отступал, не желая давать ей поблажку. Ей нужно было одолеть меня, нужно было победить. – Давай. Переверни меня.

Ворчание, стоны, всхлипы.

Ее энергия трансформировалась в страх, пока она боролась в моей хватке.

Я ослабил хватку и выпрямился, ее ноги все еще сжимали мою талию. Когда я снова рванулся вперед, она перешла к обороне, а не к нападению.

– Не скрещивай руки.

– Рид…

Я развел ее руки в стороны и прижал их к полу за запястья.

– Перестань бояться, – потребовал я. – Сопротивляйся. Ты можешь сделать это. Перестань, бл*дь, бояться…

С ее губ сорвалось рычание, и она с новой силой рванула бедра вверх, зажав меня в новый захват и со всей силы повернув свое тело влево. Я потерял опору, и она перевернула меня, оседлав своими обнаженными бедрами.

Но я не остановился, я продолжил испытывать пределы ее возможностей, не позволив ей насладиться этой временной победой, которая ничего не даст, кроме ослабления ее бдительности.

– Это было здорово, – я выдохнул, на лбу у меня выступил пот. Я схватил ее и перевернул на бок, наши конечности спутались, а тела переплелись. – Используй ноги.

Она тяжело дышала, обхватив меня руками, пытаясь обеими ногами повернуть мои бедра.

– Я думала, ты не танцуешь, – выдавила она, мое лицо прижималось к изгибу ее шеи.

Я замер на мгновение, прокручивая в голове ее слова, а потом мои мысли вернулись в спальню Джея.

Стопка компакт-дисков на наших коленях.

Ее ореховые глаза сверкают, завораживая меня, изменяя мою чертову ДНК.

Ты танцуешь?

Движение – это искусство. Движение – это свобода.

Она попыталась вывернуть мне руку, продвигаясь вверх по моему торсу, но я сохранил контроль.

– Ты думаешь, что мы этим занимаемся? Танцуем?

– Да. – Она тяжело выдохнула, борясь со мной за власть. – Мы только этим и занимаемся.

Шли минуты.

Разочарование постепенно одолевало ее, пока она билась подо мной, каждый вдох давался все тяжелее, каждый толчок, рывок и блок теряли свою остроту, когда эмоции брали верх над инстинктами и знаниями.

Мы сплетались, кружились, боролись.

Каждый дюйм наших тел был соединен, завязан в узел.

Она зашипела мне в ухо, когда я зажал ее ноги своими.

– Черт бы тебя побрал, – выругалась она, готовая сдаться. – Отпусти меня.

– Заставь меня, – поддразнил я.

– С меня хватит. Я сдаюсь.

– Ни единого гребаного шанса, – прорычал я. – Давай, Галлея, используй свой гнев. Продолжай злиться. Используй его против меня…

– Я злюсь, – выплюнула она в ответ, голос был приглушен моим плечом. – Я злюсь на тебя.

– Ты благодарила меня раньше. Готовила для меня, обнимала меня. Ты не казалась злой.

– Я чувствую и то и другое, – горячо возразила она. – Из-за тебя у меня внутри все перемешалось. Я не знаю, обнять тебя, задушить или поцеловать.

Меня обдало жаром.

– Да?

– Да. – Она фыркнула, ее ноги снова обхватили меня, а бедрами она попыталась перевернуть меня на спину. – Мне не нравится, что ты смотришь на меня, как на проблему.

– Так и есть. – Я заливал ее вновь вспыхнувшее пламя жидкостью для зажигалок, потому что она была сильнее, когда злилась и выплескивала ярость мне в лицо. – С тех пор как я впервые тебя увидел, ты была для меня проблемой.

Еще одно рычание.

Еще одна неудачная попытка взять верх.

– Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. – Она сжала в кулак мои волосы так, что побелели костяшки пальцев. – Как будто ты имеешь право командовать мной, отдавать приказы.

– Тебе нравится, когда я это делаю.

– Нет, – прорычала она, выдыхая адское пламя.

Наша кожа покрылась потом, ее ногти оставляли следы на моей спине, когда она царапала ее.

Теперь она дралась грязно.

И я проклял это чертово шевеление в своих штанах, когда мой член затвердел, а бедра прижались к ее раздвинутым ногам.

Ее яростное рычание на секунду стихло до всхлипа, затем она собралась с силами и стала вырываться еще сильнее.

– Я ненавижу тебя, – прорычала она, прижимаясь к моей эрекции, что противоречило тому, как ее руки тщетно пытались оттолкнуть меня. – Ненавижу то, как ты со мной тренируешься, будто я тебе ровня, хотя ты всегда будешь видеть во мне только свою подопечную. – Она рычала, боролась, ее слова были едва слышны из-за испытываемого напряжения. – Дарование, которому ты можешь придать форму, чтобы поставить на каминную полку и ценить издалека.

– Там твое место. – Я сжимал ее задницу, пока ее ноги не разжались, и я опрокинул ее на спину, возвышаясь над ней, мои руки взлетели, чтобы поймать ее запястья. Я держал ее крепко, безжалостно, моя мокрая от пота грудь вздымалась напротив ее. Наклонившись поближе, я выдавил: – Как можно. Дальше. От меня.

Гнев угас, когда ее глаза вспыхнули, оказавшись прямо перед моими, а на красивых пухлых губах заиграла ухмылка.

– Ты хотел бы. Но ты не можешь держаться от меня подальше.

Прижавшись к ней тазом, я почувствовал, как ее влажное белье прижалось к моей эрекции, и проглотив свой стон, добавил еще больше лжи.

– Ты никогда не будешь для меня кем-то. Ты просто подруга моей дочери. Потерянная девочка, которую я встретил на вечеринке и которая пыталась обманом забраться в мою постель.

Она прижалась к моему твердому члену, наслаждаясь тем, как я вздрогнул.

– Это убивает тебя, да? – Она подняла подбородок. – Что ты хочешь трахнуть лучшую подругу своей дочери? Подростка, вдвое моложе тебя.

Моя хватка усилилась до синяков, на руках и кистях вздулись вены. Она пыталась добраться до меня, победить словами, и это у нее получалось.

Галлея опустила взгляд к моим губам и прошептала:

– Расскажи мне, что ты планировал сделать той ночью?

Моя челюсть застыла, мышцы окаменели. Одной рукой я зафиксировал ее запястья, а другой схватил ее за волосы, запрокидывая ее голову назад.

Она удивленно пискнула, глядя на меня.

Ожидая.

В ее глазах сверкало негодование вперемешку с желанием, когда она выдохнула мне в губы мою медленную смерть.

Я опустил голову, и наши рты почти соприкоснулись.

– Я же просил тебя никогда не спрашивать меня об этом.

– Мне все равно. Скажи мне.

– Нет.

Галлея изо всех сил пыталась вырваться, но ее сопротивление постепенно ослабевало, и вздох разочарования сорвался с ее губ. Я не ослаблял захват, и в конце концов она сдалась, рухнув на коврик, а я навис над ней.

– Расскажи мне, что ты хотел сделать со мной той ночью, – сказала она, и гнев рассеялся, сменившись убийственным любопытством. – Я должна это услышать.

Я почувствовал, что пересекаю желтую ленту.

Мои ноги коснулись меловых линий.

И я смирился со своим поражением, когда яд моего падения проник в кровь.

– Я бы привез тебя сюда, – мрачно сказал я, стиснув зубы, мой кулак все еще сжимал ее волосы. – И я бы узнал, какова на вкус твоя киска прежде, чем мы бы добрались до спальни.

Мы оба замерли.

Ее глаза округлились, а губы приоткрылись от резкого выдоха.

Я не мог поверить, что, черт возьми, сказал это.

Волна паники прокатилась по мне от осознания того, что я только что переступил черту и уже никогда не смогу вернуться обратно. Моя хватка на ее запястьях ослабла, защита рухнула.

Девятнадцать.

Лучшая подруга Тары.

В два раза моложе меня.

Приемный ребенок моей бывшей.

И. Гребаный. Подросток.

Тяжело сглотнув, я уставился на нее, прокручивая в голове слова, которые могли бы как-то помочь мне выпутаться из этой поганой паутины.

Но шок в глазах Галлеи быстро сменился чем-то другим. Чем-то ободряющим.

Чем-то похожим на… разрешение.

Она заерзала подо мной, выгнув спину, и опустила руку вниз, когда я начал медленно подниматься с ее груди. Ее рука исчезла в пространстве между нами, и я опустил взгляд, наблюдая, как ее пальцы скользнули под край футболки и забрались в нижнее белье.

Я задыхался. Мое сердцебиение участилось до смертельного ритма. Я так долго задерживал дыхание, что, клянусь, увидел звезды.

И тут она вытащила руку, и ее пристальный взгляд встретился с моим.

Два розовых пальца блестели.

Влажные от ее возбуждения.

Потрясенный, я смотрел, как она протянула руку и прижала кончики пальцев к моим приоткрытым губам, а я, черт возьми, чуть не умер. Мой член болезненно пульсировал, все еще зажатый в тепле между ее ног и страстно желающий освободиться от своих пут и ворваться в нее.

Я задержал дыхание и шире приоткрыл губы, мои веки дрогнули и закрылись.

Слабость поглотила меня целиком, лишив решимости, у меня не было ни единого шанса.

Мой язык медленно, смакуя, скользил по подушечкам ее пальцев, я впитывал каждую унцию ее возбуждения, запечатлевая ее сущность в своем мозгу. Я застонал, когда ее сладость окутала мой язык, и втянул ее пальцы в рот, двигая бедрами, а она издала высокий, хныкающий звук, который привел нас обоих к уничтожению.

Ее вкус поймал меня в ловушку.

Я полностью осознавал, что один неверный шаг, еще одно движение в неправильном направлении – и оба наших мира взорвутся.

Галлея медленно убрала пальцы от моего рта, провела ими по моей нижней губе и опустила руку. С полуприкрытыми веками, порозовевшей кожей и пламенем в глазах она хрипло прошептала:

– Теперь ты знаешь.

Теперь я знаю.

Да, я знал. Я знал, как близок к тому, чтобы похоронить свой член внутри нее и одновременно заживо похоронить нас обоих. Ее вкус был чистым экстазом, медом в моих венах, но кое-что значило больше.

Тара.

Моя дочь… и будущее Галлеи.

Реальность обрушилась на меня, как сковорода на затылок. Я нахмурил брови, отпустил ее руки и молниеносно отскочил от нее.

Я не оглянулся.

Не удостоил ее ни единым взглядом, чтобы не видеть, как сильно я ее только что обидел.

Перед глазами у меня все плыло, когда я ворвался в свою спальню, захлопнул дверь и запер ее за собой. Я стянул штаны с бедер, спустив их до щиколоток. Мой член оказался в руке прежде, чем я успел сделать следующий вдох, и я стал дрочить, как гребаное животное.

Не прошло и двадцати секунд, как струи теплой спермы хлынули на мою руку, живот, бедра, и душераздирающий оргазм пронзил меня, как взрыв, от которого я только что чудом увернулся. Я стонал, содрогался, раскачивался, испытывая волну за волной наслаждения, и вкус ее киски все еще ощущался на моем языке.

Теперь я знаю.

Теперь я понял, каково это – по-настоящему играть с огнем.

И я был чертовски уверен, что теперь могу сгореть в любой момент.

ГЛАВА 19

Я не видела Рида два месяца.

Снег уступил место зеленой траве и ярким полевым цветам, а я сосредоточилась на учебе, фотографии и всем остальном, кроме него. До окончания школы оставалось три недели, а мой средний балл был чуть ниже четырех. Мало того, что я наконец-то выйду на сцену со своей лучшей подругой и получу заслуженный диплом, так еще и окончу школу с отличием.

От этой мысли у меня захватывало дух.

Я испытывала гордость.

Радость.

Но все хорошее в моей жизни было испорчено тем спаррингом, который произошел в квартире Рида семь недель назад, когда я вывела его из себя и зашла слишком далеко.

Я была унижена. Сожалела. Я очень сожалела.

В свою очередь, Рид прекратил наши тренировки, попросив Скотти сообщить мне эту новость. Рид даже не мог сказать мне об этом в лицо. Он не хотел меня видеть, и я его не винила.

Желая избежать расспросов, я сказала Таре, что достигла всего, чего хотела добиться от этих тренировок, и поэтому нет необходимости продолжать. У Рида были другие клиенты, которым нужна была помощь. Он не мог больше тратить время на такую обузу, как я.

С тех пор как я впервые тебя увидел, ты была для меня проблемой.

Его слова часто проносились сквозь меня, как яростный ураган. Вьюга.

Часть меня понимала, что он делал – пытался залезть мне под кожу, раззадорить меня, разжечь во мне пламя гнева.

Но другая часть меня задавалась вопросом, действительно ли он так считает.

И это разрывало мне сердце.

Когда по небу поплыли тонкие простыни белых облаков, я прищурила глаза от пробивающегося сквозь них солнечного света и заметила знакомый развевающийся хвостик и голубую резинку для волос. Мы с Тарой договорились встретиться возле итальянского кафе в центре города, чтобы насладиться теплой весенней погодой и обсудить наши планы на выходные.

Она припарковала машину в переулке и, выскочив из нее, радостно помахала мне рукой.

– Галс!

Я улыбнулась, сидя с фотоаппаратом за металлическим столиком.

– Ты рано.

– Я знаю! Я же молодец?

– Как прошла тренировка по волейболу? – Я смотрела, как она плюхнулась на стул напротив меня.

– Отлично. Я нервничаю из-за завтрашней игры. А еще я нервничаю из-за школы косметологии. Черт, быть на грани восемнадцатилетия – это стресс.

Я улыбнулась ей.

– У тебя все получится. Никто не сделает мне маникюр и макияж лучше тебя.

Это была правда. Когда Тара сказала мне, что хочет пойти в школу косметологии, я подумала, что это блестящая идея. Мы обе были творческими натурами. Искусство было неисчерпаемым, и его можно было направить в любое русло. Музыка, танцы, фотография, писательство. Мы с Тарой были разными во многих отношениях, но наши сердца были наполнены цветом и экспрессией.

Моя подруга усмехнулась, теребя кончики волос.

– В общем, я надеялась, что ты поможешь мне отвлечься.

– Хочу и могу.

– Я хочу пойти на роллердром с семьей, – сказала она. – Тебе стоит взять с собой Скотти.

Я подмигнула ей.

У нас со Скотти было несколько платонических свиданий, и я считала его хорошим другом. У нас был потенциал для большего, но мое сердце все еще полностью принадлежало другому мужчине, что, несомненно, граничило с трагедией в данный момент. Скотти мне нравился: он был веселым, спокойным и терпеливым. Но он знал, что я сейчас не совсем свободна, поэтому добровольно оставался во френдзоне, пока мы проводили все больше времени вместе.

Конечно, он не был посвящен в детали того, почему я эмоционально недоступна, но Скотти был умен. Он прекрасно понимал, кто завладел моей безответной преданностью.

Сглотнув, я потянулась за заказанной колой и сделала глоток из трубочки.

– Семья, в смысле… твоя мама будет?

– Да. – Она нажала на «П». – И папа тоже.

Я подавилась глотком, но смогла с этим справиться, притворившись, что у меня першит в горле.

– О. Разве это не неловко? Они же не вместе, я имею в виду.

– Нет, это никогда не было неловко. Кроме того, у меня все еще есть предчувствие, что они могут помириться.

Что-то подсказывало мне, что ее предчувствие было ошибочным.

– Интересно.

– Да, это возможно. – Она побарабанила пальцами по столу. – Не знаю, даже думать об этом волнительно. Любовь в конце концов побеждает, после стольких лет. Мне кажется, мы все этого жаждем. Эпической истории любви, которая преодолевает борьбу, разлуку и бесконечные препятствия. – Загадочная улыбка заиграла в солнечном свете. – Мама и папа ни с кем не встречаются, поэтому я думаю, не ждут ли они друг друга. Не говоря уже о том, что с моим отцом определенно что-то не так. Он ведет себя странно, как будто что-то скрывает.

Я пододвинула к Таре вторую порцию газировки, кусая соломинку и запинаясь на каждом слове.

– Я не знаю. В последнее время он редко появлялся в доме.

Рид не появлялся в доме Стивенсов, подавая сигналы, которые, как я беспокоилась, граничили с неоново-красными. Но я подслушала несколько телефонных разговоров и поняла, что его причины сводились к дополнительной работе, новым клиентам и десяткам других оправданий, которые не включали меня.

Вместо этого Тара сама ездила к нему домой, и это было к лучшему.

Для всех нас.

До сих пор никто не задавался вопросом ни о его отсутствии, ни о моей роли в его внезапном исчезновении.

Размышляя над этим, Тара пожала плечами.

– Может, мама с папой поссорились. Он придет в себя.

Покрутив соломинку во всех возможных направлениях, я медленно кивнула, опустив глаза.

– Что ж, катание на роликах звучит весело. Можешь рассчитывать на меня.

– Как у тебя дела со Скотти? – Она ухмыльнулась. – Не думай, что я не догадалась о реальной причине всех этих индивидуальных тренировок.

Мое лицо вспыхнуло от унижения, и я стала обмахиваться одним из пластиковых меню.

– Все идет хорошо. Он довольно милый.

– Он симпатичный. И он немного старше, но не слишком, – добавила она, пригубив свой напиток. – Ты пойдешь с ним на выпускной?

– Нет. Я пойду одна и буду твоим хвостиком. Скотти поедет в Денвер на выпускной в колледже своего старшего брата.

– Облом.

Эрик предложил быть моим спутником, и часть меня хотела сказать «да» с единственной целью – чтобы мой мозг переключился на то, что мальчики моего возраста тоже могут быть привлекательны. Но я не хотела вводить его в заблуждение, поэтому отказала. Лучше было пойти одной.

– У Скотти есть машина? Он может встретиться с нами на роллердроме? – Тара откинулась на спинку стула и положила свои сандалии мне на колени.

– Да. Я позвоню, когда мы вернемся, и узнаю, удобно ли ему.

– Замечательно. Думаю, это как раз то, что нам нужно – время, проведенное вместе, которое не имеет отношения к окончанию школы и планам на колледж, – сказала она. – Мама и папа слишком много работают. Я хочу насладиться временем, проведенным с ними, прежде чем я перееду и начну свою собственную жизнь.

Я тоже этого хочу.

Жаль, что Рид так не думает.

Там твое место. Как можно дальше от меня.

Его слова были кислотой в моих легких, отравляли каждый вдох.

– Тебе повезло. – Я сглотнула, глядя на накрашенные ногти Тары, покачивающиеся на моих коленях. – У тебя двое родителей, которые тебя любят.

Тара теребила край своей футболки, на глазах выступили слезы.

– Тебя тоже, Галс. Мама и папа любят тебя как родную.

Тара даже не представляла, как это больно.

В этой боли была своя красота – Уитни, скорее всего, видела во мне приемную дочь. И я была благодарна ей за это. Так чертовски благодарна за ее доброе сердце и щедрую душу.

Но в этой боли была и тьма.

Та, что разъедала меня изнутри.

Я отогнала ее и заставила себя улыбнуться, как раз в тот момент, когда облака закрыли солнце, устраивая световое шоу в полуденном небе. Отогнав от себя мрачные мысли, я сказала:

– Надеюсь, все получится, Тара. – Затем я выпила остатки колы, позволяя ей остудить угли в моем сердце. – Я правда очень надеюсь.

Я покачивалась на своих роликовых коньках, раскинув руки в стороны, готовая к неизбежному падению. Скотти был профессионалом, он скользил рядом со мной задом наперед с глупой улыбкой на лице. Я уставилась на него и его легкие движения.

– Я в этом полный отстой.

– Ты когда-нибудь раньше каталась на роликовых коньках?

– Нет. Это так очевидно?

Все еще улыбаясь, он взял меня за руки, чтобы подстраховать, пока мы проезжали мимо нескольких роллеров, а я пыталась удержать свои ноги от того, чтобы они разъехались в разные стороны.

– Ты скоро освоишься. Держись за меня.

Прожекторы отбрасывали разноцветные узоры на пол из клена. Из колонок лился «MMMBop»¹⁵, отчего моя улыбка расцвела, как только я научилась лучше держать равновесие. Я оглядела площадку в поисках Тары и заметила, что она выделывает какие-то сомнительные танцевальные движения с Джошем, который кружил вокруг нее и победно бил кулаком по воздуху. Мое настроение улучшилось благодаря бодрой музыке, разноцветным огням и моим друзьям, которые веселились от души. Даже Уитни надела ролики и медленно двигалась по краю площадки, держась за бортик.

Двадцать минут пролетели как один миг, и я растворилась в головокружительном чувстве, распиравшем мою грудь. Держась за руку Скотти, я подняла на него глаза.

– На самом деле это очень весело.

– Конечно, весело. Это на тысячу процентов весело. Если бы у веселья было конкретное определение, то это было бы оно.

– На самом деле это было бы удовольствие от снятия пленки с нового электронного устройства.

Глядя на меня в свете стробоскопов, он открыл рот, чтобы ответить, но потом передумал.

– У меня нет аргументов против.

Я засмеялась и сжала его руку, когда мы пронеслись мимо Тары и Джоша. Тара подняла руки вверх и с легкостью покатилась вперед, а Джош свистнул нам вслед. Я повернулась к Скотти, все еще чувствуя себя неуверенно и боясь отпустить его.

– Удивительно, что я могу уложить взрослого мужчину на тренировке по самообороне, но при этом с трудом держусь в вертикальном положении на этих коньках.

– Все приходит с практикой, – сказал он. – Тебе понадобились месяцы, чтобы одержать верх над тренером.

Мой желудок в ответ скрутило, пока мой мозг искал в этой фразе двойной смысл.

– Похоже на то.

– Кстати, тебя не хватает на занятиях. Мне кажется, что тренер прекратил занятия преждевременно.

– Он научил меня всему, что мне нужно было знать.

– Вряд ли. – Он нахмурился, на его лице отразилось сомнение. – Когда речь идет о сохранении жизни, уроки можно извлекать бесконечно.

Я сглотнула.

– Самосохранение может проявляться по-разному. Оно не всегда очевидно.

Наступила тишина, пока Скотти переваривал мой ответ.

– Да, – пробормотал он, ослабляя хватку на моей руке. – Наверное, ты права.

Когда мы обогнули площадку и приблизились к выходу, я уловила знакомый силуэт растрепанных темных волос и широких плеч. Но мы пронеслись мимо слишком быстро, и мне пришлось обернуться, чтобы еще раз взглянуть на него. Конечно, Рид стоял у входа, засунув руки в карманы темно-серых джинсов, и не сводил с меня сурового взгляда. Мы сделали еще один круг, потом еще, и каждый раз, когда мы проносились мимо него, выражение его лица смягчалось, а во взгляде мелькало что-то похожее на страдание.

Сделав последний круг, я отпустила руку Скотти и попыталась добраться до выхода.

– Пойду выпью воды.

И тут я оказалась на заднице.

Обе ноги взлетели вверх, словно мои ролики были привязаны к невидимой веревке, за которую дернул кукловод, злобно хихикающий сверху, и я жестко приземлилась. Боль пронзила копчик, но ее пересилил ураган смущения, волнами прокатившийся по мне.

Проклятье.

Когда я подняла голову, надо мной стоял Рид. На периферии я видела Скотти, летящего ко мне на роликах, но все мое внимание было сосредоточено на Риде и его руке, которую он протягивал, чтобы помочь мне подняться.

Он дал мне руку.

Я ее приняла.

И растаяла.

Длинные теплые пальцы обхватили мою ладонь, и он поднял меня, прежде чем Скотти успел прийти на помощь. Мои ноги начали разъезжаться, словно забыв о своем главном предназначении – удерживать меня от падения, и я вцепилась в плечи Рида, чтобы устоять. Обе его руки обхватили меня, пока я не обрела сладостное облегчение в равновесии, а мои пальцы впились в его твердые мышцы.

Его хватка ослабевала с каждой секундой.

– Ты в порядке? – мягко спросил он.

Я кивнула.

– Да. Если не считать синяков на заднице и самолюбии… хотя я не уверена, что из них болит сильнее. – Мой неловкий смешок разрядил напряжение между нами, когда Рид повел меня к выходу, а я ухватилась за бортик, чтобы не упасть.

Скотти мгновенно оказался рядом со мной.

– Вау, ты в порядке?

– Потрясающе. – Я потерла задницу и неуверенно направилась к ближайшей скамейке. Скотти принес мне мои туфли, а я перевела дух и краем глаза наблюдала, как Тара, широко улыбаясь, подбежала к своему отцу.

Рид стоял рядом со мной, лицом к площадке и пах кедром и грехом, когда Тара бросилась к нему в объятия, и он шагнул назад, поймав ее.

– Привет, малышка, – сказал он сквозь охи и хихиканье.

– Ты уже видел маму?

– Она направляется сюда.

Я оглянулась через плечо, чтобы найти ее. Уитни все еще держалась за бортик площадки, медленно пробираясь к выходу, где стояли Рид и Тара.

– Рид, – запыхавшись сказала она. – Я не знала, что ты придешь.

– Тара пригласила меня.

– Хм. – Кивнула она, изобразив на лице улыбку. – Рада тебя видеть. Давненько ты не заходил к нам.

Мои щеки вспыхнули, и я притворилась, что полностью поглощена шнуровкой роликовых коньков.

– Да, я был занят. – Он прочистил горло и взъерошил волосы.

Скотти сел рядом со мной и тепло улыбнулся, толкнув меня плечом.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – тихо спросил он.

Я взглянула на него и поняла, что он знает.

Он знал, что со мной не все в порядке, но это было не из-за физического падения. Это было падение другого рода, то, которое должно было обескровить меня. Это ощущение было самым долгим в мире забором крови. Игла высасывала из меня жизненные силы, после того как медсестра мучительно долго тыкала и тыкала в поисках подходящей вены. Я была вся в синяках, болела и была слаба как никогда, и даже не получила утешительного приза в виде симпатичного пластыря, чтобы подлатать меня.

Но я все равно кивнула, прогоняя боль.

– Вообще-то, я думаю, что вернусь на площадку. Не хочу, чтобы это падение стало моим финалом.

– Ну, ты чертовски самоотверженная. – Он рассмеялся. – Я собираюсь перекусить. Хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо. – Все, что мне было нужно, – это недоступный мужчина, стоявший у моего левого плеча, который как раз надевал свои ролики, когда Тара поманила его на площадку.

Я прошла мимо него, стараясь не вступать в физический контакт.

Стараясь оставаться невидимой, пока я продвигалась вперед.

Тара схватила меня за запястье, и от ее энтузиазма я чуть не упала.

– Давай, – сказала она, вытаскивая меня. Затем она крикнула Риду. – Поехали, папа! Ты можешь покатать маму.

Я не стала оглядываться, чтобы убедиться, что они выходят вместе, держась за руки, и строят планы, как снова обрести любовь и окончательно разбить мое измученное сердце.

Мое мрачное настроение в конце концов превратилось в хихиканье с лучшей подругой, пока мы катались по кругу, и мне удалось добиться некоторых успехов. Это было не так уж и сложно. После того как я уже преодолела худшее в жизни, ничто не казалось мне слишком трудным – даже расставание с ним.

Мы мчались, смеялись, пританцовывали под музыку, льющуюся из динамиков. Свет сменился с пурпурного на фиолетовый, и следующие десять минут мы провели, смакуя адреналиновый кайф.

Прежде чем я поняла, что происходит, Тара схватила Рида за руку, когда он подъехал слева от меня, затем потянулась к моей руке и развернулась так, что стала скользить задом наперед, увлекая нас обоих за собой.

Я чуть не задохнулась, когда мое плечо соприкоснулось с плечом Рида. Он посмотрел на меня, и намек на улыбку пробился сквозь его враждебность.

– Привет, – сказал он.

Я отвела взгляд, встретившись с глазами Тары.

– Привет.

По мнению моей подруги, она каталась с двумя своими любимыми людьми. Своим отцом и лучшей подругой – подругой, которую она считала второй дочерью своего отца. Это было мучительно. У меня в животе словно лежал валун.

Я едва могла дышать.

Она отпустила наши руки и посмотрела туда, где ее мать стояла у киоска, жуя попкорн.

– Уф. Мама ведет себя антисоциально. – Она поморщилась. – Сейчас вернусь.

Скотти сидел за столиком с Джошем и группой ребят из школы, оставив нас с Ридом кататься вдвоем.

Одни, если не считать слона на площадке в виде меня, засовывающей свои пропитанные возбуждением пальцы ему в рот семь недель назад.

От этого воспоминания я чуть не упала, но удержала равновесие, отказываясь хвататься за него в поисках поддержки.

Между нами возникла неловкость, и я прочистила горло, отчаянно пытаясь заполнить ужасную пустоту.

– Итак… как проходят тренировки? Есть новые клиенты?

Он уставился на свои ролики, скользящие слева направо, справа налево.

– Несколько, да.

– Это круто.

Это было хуже всего.

Мне нужен был воздух, передышка, совершенно новое тело, в которое можно было бы перевоплотиться.

– Скоро выпускной. Держу пари, ты взволнована.

Я кивнула.

– Ага.

Снова тишина. Еще больше слонов устремилось к нам.

Моя решимость висела на волоске, а здравомыслие было в полном хаосе.

– Послушай, Галлея… – Его подбородок опустился. – Я не хотел…

– Все в порядке. Я понимаю.

Он посмотрел на меня, его шея была напряжена, вены вздулись.

– Это сложно.

– Тебе не нужно объяснять мне, Рид. Я все понимаю.

– Это не может… ни к чему привести. Надеюсь, ты это знаешь.

Мои руки сжались в кулаки, от унижения у меня горела шея и покраснели уши. Он считал меня идиоткой. Я говорила ему, что все понимаю, но он был полон решимости вбивать в меня неоспоримую правду кувалдой, пока я не превращусь в пульсирующую груду недостойных обломков, разбросанных у его ног. Я стиснула зубы, глядя прямо перед собой и уворачиваясь от приближающегося роллера.

– Спасибо, что прояснил ситуацию. Я действительно понятия не имела.

– Галлея.

Мне не понравилось предостережение в его тоне, но я проигнорировала его и высоко подняла голову.

– Послушай… я должна извиниться перед тобой за ту ночь. – Я проглотила огненный комок, застрявший у меня в горле. – Это было совершенно неприемлемое поведение с моей стороны. Мне неловко и стыдно. И ты был прав, прекратив наши занятия. Они ни к чему хорошему не привели.

Он молчал некоторое время, пока мы проезжали мимо общей зоны, и мои глаза ненадолго встретились с глазами Уитни. Я послала ей крошечную улыбку, притворившись, что просто убиваю время, ожидая возвращения Тары.

Рид провел рукой по челюсти и медленно кивнул.

– Я думал, нам нужна дистанция.

– Так и было. – Я снова сглотнула. – Так и есть.

– Я не хотел тебя обидеть.

Нахмурившись, я посмотрела на него, чувствуя, как во мне вспыхивает раздражение.

– Ты не обидел меня. Я не маленькая тряпичная куколка, с которой нужно быть нежным. Я взрослый человек, и мне приходилось переживать гораздо худшее, чем это. Со мной все будет в порядке.

– Это совсем другое. Я никогда не хотел…

– Тебе не нужно объяснять.

– Галлея. – Мое имя слетело с его губ, как погребальный гимн. Три душераздирающих слога, которые, казалось, похоронили нас обоих. – Это убивает меня.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но обнаружила, что задыхаюсь от пепла его слов. Сажа в горле, гарь в легких. В его словах было что-то честное, откровенное признание.

Боль.

Мы оба чувствовали ее, мы оба хотели вырезать ее из себя.

Наши пальцы соприкоснулись, когда мы делали очередной поворот, и все вокруг расплылось. Мы были кадром из фильма, застывшим мгновением. Малейшее соприкосновение наших рук казалось цветным в монохромном мире. Дождь на сухом песке пустыни, солнечный свет, растапливающий острую ледяную иглу в моем сердце.

Когда я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня, я молилась, чтобы никто не заметил флюиды между нами, несмотря на то, что это ощущалось как нечто осязаемое.

Я отдернула руку и погладила костяшки пальцев, прижав ладонь к груди.

Я не произнесла ни слова, никак не отреагировала – разве что бросилась бежать.

Опережая его, я катилась так быстро, как только могла, сосредоточившись на движениях ног и стараясь не упасть. Он не окликнул меня, не бросился следом. Он не мог. Этого нельзя было делать, особенно здесь, на виду у Тары, Уитни и Скотти.