Текст книги "Старше (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Хартманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

От такого предложения мои глаза загорелись, а пульс участился.

– Правда?

– Если ты можешь выдержать жару. Это безжалостная работа, и некоторые предпочитают снимать Энни по всему миру. Но если ты готова к этому, я с удовольствием приглашаю тебя на собеседование. – Моник сунула руку в передний карман, достала небольшую прямоугольную карточку и протянула ее мне.

– Спасибо, – выдохнула я, глядя на визитку. – Это очень мило с вашей стороны.

– Я – персик, когда хочу быть такой. Но даже персики бывают кислыми, и ты не захочешь оказаться на линии огня, когда какая-нибудь невеста Бекки будет в ярости вымогать у меня полный возврат денег, потому что ее свадебные цветы были не того оттенка, который она себе представляла. – Она фыркнула от смеха. – То есть серьезно? Я с военной точностью ориентируюсь на цветочных рынках, сражаюсь с непредсказуемыми сезонами цветения только для того, чтобы быть уничтоженной невестой, которая клянется, что разница в оттенке испортила ей весь день?

Я съежилась, прикусив губу.

– В любом случае, если в твою чашку чая входит несколько рюмок виски, может, у тебя все получится.

Тихо рассмеявшись, я покачала головой и спрятала карточку в задний карман.

– Честно говоря, я справлялась и с худшими вещами, – заверила я ее.

– Да? – Ее проницательные глаза прошлись по мне. – Что-то подсказывает мне, что, возможно, так и есть.

Мы улыбнулись друг другу, прежде чем Моник удалилась, помахав мне рукой через плечо.

– Увидимся, Галлея.

– Пока, – отозвалась я, как раз когда Тара спускалась по цементным ступенькам, а ее мать шла за ней следом.

Тара подбежала ко мне по траве, зажав леденец за щекой.

– Это та самая, – сказала она, взвизгнув.

– Да? – Мои глаза заблестели, и я перевела взгляд на Уитни. – Мы ее берем?

– Я только что внесла залог. Вы переезжаете в следующем месяце.

– Боже мой!

– О, Боже мой! – повторила Тара с удвоенным энтузиазмом. – Я так готова к этому.

Мы прыгали рядом друг с другом, кружились в траве, наши волосы разлетались во все стороны, и даже Энни выпорхнула из гнезда и взмыла над верхушками деревьев.

Квартира с моей лучшей подругой.

Возможно, новая работа.

Первый взнос за старенький автомобиль лежал в верхнем ящике моей тумбочки.

Наконец-то все стало налаживаться – редкость в моей когда-то унылой и бесцельной жизни.

Вместо теплых материнских объятий у меня была Уитни.

Вместо брата или сестры, которым можно довериться, у меня была Тара.

А вот настоящего парня, с которым можно было бы разделить триумф… его не было.

Поэтому, как только мы приехали домой, я выскочила из машины, вбежала в парадную дверь и сняла трубку, чтобы позвонить Скотти.

Мое сердце держалось на ирисках и нитях, мои кости были сделаны из пергаментной бумаги.

Как бы я ни была взволнована, я не была готова.

Ни к чему из этого.

В следующие выходные на веранде гремела музыка, а с раскаленных решеток доносился аромат дымящегося барбекю, наполняя воздух летним волшебством.

Рид сидел, развалившись в шезлонге, в солнцезащитных очках и выцветшей черной бейсболке, между его коленями болталась бутылка пива. Его взгляд был устремлен в мою сторону, когда я проносилась мимо него, но я не могла определить, смотрел ли он на меня, благодаря солнцезащитным очкам. Возможно, он сделал это намеренно.

Я все равно улыбнулась ему, просто чтобы быть милой, потому что я улыбалась всем, так что ничто не мешало мне улыбнуться и ему.

Он заерзал на месте, поднося горлышко к губам и допивая остатки пива, а его незанятая рука дернулась на бедре.

– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? – спросила я, бесцельно переставляя миски с макаронным салатом на столе.

Не снимая очков, Рид наклонился вперед и оперся на локти.

– Я в порядке.

На заднем дворе установили надувной бассейн, и Тара с несколькими подругами, держась за его края, барахтались в нем, охлаждалась под палящими лучами солнца, их визг и всплески долетали до моих ушей. Я оглянулась посмотреть, как они брызгались друг в друга.

– Ты должна быть там и веселиться, а не выполнять роль официантки. – Его тон был едким, а поза – напряженной.

Я повернулась обратно к столу, чтобы скрыть свой хмурый вид. Это правда, что я весь день бегала, помогала, готовила и убирала. Но мне нравилось быть полезной. Особенно когда это касалось людей, которые не получали удовольствия от того, что использовали меня, как это делали мои родители. Признательность и помощь были моим языком любви.

– Мне нравится помогать. – Потянувшись к тарелке с фруктами, я отправила в рот клубнику. Пикантный сок скользнул по языку, и я оглянулась на Рида через плечо.

Он в несколько глотков допил остатки пива и отшвырнул бутылку, сосредоточив внимание на деревянных досках террасы.

Один из коллег Уитни помогал с грилем, крутил хот-доги и переворачивал гамбургеры, и его поведение было намного менее прохладным, чем у Рида. Уитни стояла рядом с ним с бокалом вина, и их смех смешивался с музыкой.

Они флиртовали.

Часть меня задавалась вопросом, не из-за этого ли Рид был не в духе. Возможно, это не имело никакого отношения ко мне, а было связано с тем, что его бывшая девушка и какой-то парень строили друг другу глазки.

– Пойду пополню запасы в холодильнике, – пробормотала я Уитни, проносясь мимо нее и проводя руками по легкой хлопчатобумажной ткани своего сарафана.

Она с улыбкой кивнула и вернулась к общению.

Я проскользнула внутрь, чтобы взять еще прохладительных напитков, и закрыла за собой раздвижную дверь, заглушив звуки «The Offspring». Мое лавандовое платье касалось колен, а волосы были собраны высоко на затылке в беспорядочный пучок, который покачивался при каждом шаге босых ног по доскам.

Семья Тары всегда устраивала летнее барбекю, и в этом году поводов для празднования было даже больше, чем обычно – мы официально начали собирать вещи, до переезда в новую квартиру оставались считаные недели. Это был медленный процесс, мы выбирали новую мебель и укладывали любимые безделушки в контейнеры и коробки, но радостное предвкушение начало пробивать себе дорогу сквозь мои опасения.

И по мере того, как проходили дни и приближалось лето, я задавалась вопросом, как будет развиваться эта новая глава моей жизни. Мои чувства к Риду не ослабли, ни на йоту. Нам удалось ускользнуть на несколько уединенных свиданий, которые вырезали новые дыры в моем сердце, оставив меня опустошенной.

Каждый поцелуй был полон страсти, но слишком быстро заканчивался.

Секс был грубым, резким и быстрым.

Рид почти никогда не смотрел мне в глаза. Никогда не обнимал меня после секса и не шептал на ухо нежные слова. Я начала сомневаться, сколько еще смогу выдержать нашу «договоренность».

Я оглядела тихий дом, напевая себе под нос, и первым делом направилась в ванную.

Вымыв руки и поправляя волосы перед зеркалом, я отметила, что мой летний загар приобрел теплый бронзовый оттенок, отчего глаза стали казаться светлее. Моя кожа все еще блестела от лосьона для загара, а на переносице и скулах проступила россыпь веснушек. Улыбка тронула мои губы, когда я окончательно привела себя в порядок, вытерла руки и потянулась к двери, чтобы выйти на кухню.

Но я не успела, потому что Рид ворвался в ванную, захлопнул и запер за собой дверь и, прежде чем я успела вздохнуть, потащил меня на стойку раковины.

– Рид…

Его губы прижались к моим, и я инстинктивно обхватила его бедра ногами.

Наши языки сплелись, терзая рты друг друга – горячие, влажные, отчаянные.

– Комета, – хрипло пробормотал он, проведя губами по моей челюсти и прикусывая горло. – Ты убиваешь меня в этом платье.

Я задохнулась, когда его рука нырнула под подол моего сарафана и дернула нижнее белье в сторону.

– Мы… мы не должны… Боже… – Два пальца погрузились в меня, когда я привалилась спиной к зеркалу и шире раздвинула ноги. Мой стон заполнил небольшое пространство, и его ладонь взметнулась вверх, закрывая мой рот, заглушая мои крики, в то время как другая его рука продолжала двигаться глубоко и жестко.

– Мне нужно увидеть, как ты кончаешь, – прохрипел он, заменяя руку, закрывающую мой рот, своим языком.

На вкус он был как цитрусовое пиво, и я подумала, не перепил ли он. Рид всегда был осторожен, когда мы находились в доме, но сейчас это было что угодно, только не осторожность. Его поцелуи были неловкими, он терял контроль над собой, и, казалось, не обращал внимания на то, что смех его семьи просачивался сквозь тонкие стены.

Я обхватила его за шею, и мои бедра приподнялись над столешницей, его большой палец тер и дразнил мой клитор, скользкие звуки моего возбуждения приводили его в неистовство. Его бейсболка соскользнула с головы, когда мои руки погрузились в его волосы и сжали пряди, а аромат дыма от шашлыка и мускусной амбры атаковал мои чувства.

– Черт возьми, – выдохнул он мне в рот, прижимая наши лбы друг к другу. – Что ты делаешь со мной.

Его глаза были прикованы к моим, и от этого интимного контакта у меня заколотилось сердце. Два его пальца все еще находились внутри, двигаясь и растягивая меня, и я чувствовала, как сжимается спираль желания.

– Ты пахнешь кокосами и летом. – Он прижался своим носом к моему и резко вдохнул, его веки дрожали. Введя третий палец и сильно толкаясь, он продолжал ласкать мой клитор, приближая меня к краю. – Ты не представляешь, как тяжело находиться с тобой в одной комнате и не прикасаться к тебе, не держать тебя за руку, не говорить всем, что ты моя.

Да.

Это было то, в чем я нуждалась, чего я хотела, чего жаждала.

Эти слова, эта страсть, исходящая от него рваными волнами.

Я выгнула спину, двигаясь навстречу его прикосновениям, когда его тело подалось вперед, окутывая меня теплом, и наши лбы снова соприкоснулись.

– Рид… – Я дернулась навстречу его руке, и фейерверки взорвались внутри меня, затуманивая зрение и обжигая кожу. Разлетаясь на мерцающие осколки, я отчаянно пыталась сдержать рвущийся из горла крик.

– Это моя девочка. – Он выглядел совершенно зачарованным, массируя мой клитор, а я словно плыла по волнам. – Мне нравится смотреть, как ты распадаешься на части. Так красиво.

Рид расстегнул ремень и молнию на джинсах, и я застонала от желания, потянувшись, чтобы спустить его штаны и боксеры, пока его эрекция не освободилась. Моя рука обхватила его и сильно погладила, отчего его брови сошлись, рот приоткрылся, а из горла вырвался тихий стон.

– Каждое мгновение, проведенное с тобой, причиняет чертовски много боли. – Его голос был хриплым, слова трещали и ломались. – Каждый момент без тебя… просто убивает.

– Я твоя, Рид. Возьми меня.

Мои щеки пылали от желания, глаза затуманились от любви.

Я хотела, чтобы он увидел во мне прямо здесь, прямо сейчас, распростертой перед ним, свое сокровище. Я хотела, чтобы он понял, что я – его единственная. Его половинка.

Предназначенная ему.

И это навсегда.

Он спустил мое нижнее белье вниз по бедрам, пока трусики не повисли на лодыжках, а затем приподнял меня и толкнулся вперед, толстая головка его члена скользнула внутрь меня. Моя голова откинулась назад к зеркалу, а затем он обхватил мой затылок ладонью и притянул мое лицо к себе.

Нежно.

С любовью.

Наши рты находились в дюйме друг от друга, его теплое дыхание обдавало мои приоткрытые губы.

Не сводя с меня взгляда, он вошел до упора и удерживал меня за бедра, пока я растягивалась, чтобы принять его. Бретельки соскользнули с моих плеч, выпуклости грудей подпрыгивали, когда он начал двигаться, медленно и уверенно.

Вокруг нас образовалось плотное облако. Прекрасная дымка правильного и неправильного, ничего и всего, что могло быть, не могло быть, не должно было быть.

Есть сейчас.

Мои глаза были прикованы к его, неподвижные, немигающие, пока между нами бурлили потоки.

Его рука поднялась вверх и обхватила мое горло, как нежное заявление прав, пока он входил в меня, а я тщетно пыталась избавиться от этого мучительного любовного страдания. Но он был в моих костях, в моей крови, и я ничего не могла сказать или сделать, чтобы вырезать его из себя.

Он навсегда останется моей частью.

Звуки были приглушены, пока мы оставались в нашем хрупком пузыре. Он ни разу не отвернулся. Ни разу не заколебался, не прервал контакт. Он был со мной.

Даже когда он стал кончать, его тело напряглось, а ноги задрожали, Рид не отводил взгляд и дарил мне еще одну часть себя, которая делала все еще сложнее.

Сложнее потому, что теперь мне предстояло потерять еще больше.

Мы оставались соединенными еще несколько беспокойных ударов сердца, тяжело дыша друг другу в губы. Его рука коснулась моей щеки, а большой палец провел по челюсти.

Я смотрела на него, потрясенная, ошеломленная, влюбленная.

Пораженная и присвоенная во всех отношениях.

Затем в моей груди зашевелилось чувство, которое поднялось вверх и стало осязаемым в тот момент, когда слова вырвались из меня.

– Я люблю тебя, – прошептала я.

Рид напрягся, медленно моргая и глядя на меня, мое признание просачивалось внутрь него, как мутная взвесь. Его взгляд скользил по моему лицу, пока он впитывал эти три разрушительных слова, одно за другим, проглатывая их, пока сладость сказанного не стала ядовитой и не отравила момент.

Я наблюдала за тем, как его черты лица ожесточаются, а глаза, прикрытые веками, теряют часть своего света.

Мне не следовало этого говорить.

Я не должна была отдавать ему свое сердце прямо здесь, на этой проклятой раковине в ванной.

Потянувшись к нему, я попыталась вернуть его обратно в наш магический пузырь, но тот уже лопнул и исчез.

Я уже потеряла его.

Рид вышел из меня и опустил голову, натягивая боксеры и джинсы и методично застегивая ремень. Мои глаза закрылись, и я прокляла свой глупый язык за то, что напомнила ему обо всем, чему никогда не суждено сбыться.

– Прости, – сказала я, стиснув зубы, чтобы сдержать подступающие слезы.

Он провел рукой по лицу.

– Не извиняйся. Я не должен был… – Тяжело вздохнув, он сглотнул и покачал головой, отводя от меня глаза. – Я должен идти.

Все, что я могла сделать, – это кивнуть, испытывая боль в сердце.

Рид поколебался еще мгновение, а потом шагнул вперед и притянул мое лицо к своему, обхватив одной рукой мой затылок.

Он поцеловал меня. Без языка, но со страстью. Мы целовались, пока его вторая рука нащупывала что-то в заднем кармане, а затем скользнула по моему бедру.

Когда он отстранился, то, не удостоив меня больше ни единым взглядом, поднял с пола свою бейсболку, открыл дверь и выскользнул в коридор.

Я безучастно сидела на раковине.

Бездыханная, безвольная.

Тихий гул заполнил ванную, вытеснив отзвуки наших поцелуев и стонов. Мы бежали по кругу, времени оставалось все меньше, и воздух вокруг меня разрежался, а надежда постепенно улетучивалась.

Я спрыгнула со стойки и побрызгала на лицо прохладной водой, затем натянула нижнее белье и поправила платье, сдерживая эмоции.

Но что-то меня беспокоило.

Глядя на свое отражение, я сунула руку в карман платья и пошарила там. Мое сердце пустилось вскачь. Шелковистые лепестки защекотали кончики пальцев, когда я вынула руку и уставилась на свою раскрытую ладонь.

Это был цветок. Утреннее сияние.

ГЛАВА 28

На следующей неделе я отважился на семейный ужин, исчерпав все предлоги для отказа. Мы все были взрослыми. Я мог притвориться, что наших поцелуев с Галлеей никогда не было, и нашего секса в ванной никогда не было, и что ее всхлипы и стоны не были эротическим саундтреком к каждой мысли, проносившейся в моем сознании, даже если они были выжжены на моей душе каленым железом.

Это всего пара часов.

Я мог с этим справиться.

Но было чертовски трудно делать вид, что моя кровь не вскипела от чувства собственничества и тошнотворной ревности, когда я обнаружил Скотти, сидящего за обеденным столом рядом с Галлеей, прижавшись к ней плечом, и не сводящего влюбленных глаз с ее раскрасневшегося профиля, когда она потягивала воду из стакана.

Я сел напротив нее. Отчаянно пытался избежать ее остекленевшего взгляда и тихого смеха, который проникал во все мои уязвимые места. Я отключился от их разговора, проигнорировал его руку, обнимавшую ее, и блокировал каждый звук, движение и украдкой брошенный взгляд, пока все вокруг не превратилось в помехи.

И только когда Тара ткнула меня локтем в ребра, я очнулся и изобразил на лице улыбку.

– Что это было?

– Сколько вина ты выпил? – проворчала она.

Я посмотрел на свой бокал. Он был пуст, но я не помнил, чтобы сделал хоть один глоток.

Недостаточно.

– Только бокал. Извини, у меня голова занята работой.

Уитни сидела в конце стола и потягивала мерло из своего бокала.

– Тара как раз рассказывала нам о своем первом клиенте.

– Клиенте? – Я удивленно посмотрел на свою дочь, чувствуя себя ужасно из-за того, что все прослушал.

Она сияла от гордости.

– Моя подруга Крисси – подружка невесты на свадьбе своей сестры. Она попросила меня сделать ей прическу и макияж. Пятьдесят баксов.

– Оплачиваемая, бл*дь, работа?

– Рид. – Уитни бросила на меня предупреждающий взгляд. – Есть множество альтернативных слов.

Мне было все равно. Я был чертовски горд.

– Это невероятно, малышка. Я чертовски горд.

– Рид, – снова пожурила Уитни.

Тара и Галлея рассмеялись, прежде чем Тара продолжила.

– Ага. И Галлее тоже заплатят. Она будет снимать свадьбу.

Я повернул голову в сторону Галлеи, которая залпом пила стакан воды со льдом, ее кожа порозовела.

– Да? – Затем я прочистил горло, беспокоясь, что слово прозвучало слишком мягко, слишком интимно. – Это потрясающе, Комета. Горжусь вами обеими.

За столом воцарилась тишина, и мне потребовалось еще несколько долгих секунд, чтобы понять ее причину. Я посмотрел на Тару, заметив, как она в замешательстве нахмурила брови, и одновременно почувствовал на себе взгляд Уит с другого конца стола.

– Комета? – Тара наморщила нос.

Дерьмо.

Черт-черт-черт.

Я сделал все, что было в моих силах, чтобы не подавиться словами.

– Э… да. Как комета Галлея, – сказал я максимально равнодушно. Внутри же моя грудная клетка пыталась меня задушить. – Ты – малышка, а она – Комета.

– Понятно. – Тара кивнула, принимая ответ.

Галлея еще глубже вжалась в спинку стула, ее щеки залились краской, когда она, избегая смотреть мне в глаза, уставилась на свою руку, сжимающую бокал.

– Мило. – Уитни сосредоточилась на своем вине, бесцельно крутя его в бокале. – Итак, Галлея, вы со Скотти официально вместе?

Я заерзал на стуле и почесал затылок, проклиная свой идиотский промах. Тара ничего не заметила, но я-то понимал, что делает Уит. Меня собирались допросить, и беспокойство лишало меня рассудка. С отчаянием подумав, что хотел бы подлить еще вина в свой пустой бокал, я взглянул через стол на Галлею, которая ухватилась за эту смену темы.

Мне также не терпелось услышать ее ответ.

– Ничего слишком серьезного. – В ее глазах светилось извинение, когда она посмотрела на Скотти. – Мы просто весело проводим время вместе.

Улыбка Скотти была вялой и безжизненной. Ни для кого не было секретом, что он влюблен в эту девушку, сидевшую рядом с ним, и это причиняло боль. Скотти был хорошим парнем – одним из лучших, и он не заслуживал быть третьим лишним в нашем трагическом треугольнике. На каждом занятии, который мы проводили вместе, всплывало ее имя. Каждый раз, когда это происходило, он не мог избавиться от ухмылки или притвориться безразличным.

Он говорил мне, что пригласил ее поехать на восточное побережье и предложил ей отдельную комнату в своей квартире, а я только и мог, что мило улыбаться, в то время как мое сердце балансировало на краю обрыва.

Чувство вины нахлынуло на меня со всех сторон.

Прочистив горло, Скотти провел пальцами по руке Галлеи и с трудом выдавил улыбку.

– Да, мы не торопимся, – сказал он. – Хорошие парни могут финишировать последними, но мне нравится думать, что ожидание того стоит.

От его подмигивания она покраснела, а мою грудь обдало тревожным жаром. Глупая, ничем не обоснованная ревность в сочетании со стыдом. Я чувствовал себя в ловушке. Четыре стены надвигались на меня. Нарастающее удушье лишало способности ясно мыслить, я откинулся на спинку стула и потер лоб.

– Что ж, приходи в любое время, – продолжила Уитни, ее внимание было поделено между Скотти, Галлеей и моей нервозностью. – Приятно видеть, что Галлея заводит новые знакомства.

– Она сильная. Боец. Наблюдать за ее тренировками было вдохновляюще.

– Не сомневаюсь. – Уит медленно перевела взгляд на меня, и когда он достиг цели, ее улыбка стала натянутой. – Почему вы прекратили тренировки?

Я постукивал ногой под столом, скрестив руки на груди.

– Я просто подумал…

– Это было мое решение, – прервала меня Галлея, заметив, как я ерзаю. – Я хотела сосредоточиться на школе и окончить ее с высокими оценками. Мистер Мэдсен многому меня научил, и я чувствовала, что приобрела все необходимые навыки.

Мистер Мэдсен.

И тут я забеспокоился, что Галлея может оступиться, посмотреть на меня слишком долго или сказать что-то не то. Но она была убедительна, никак не выдавая, что мой член был в ней прошлой ночью и что я потратил большую часть последних двух лет, делая все возможное, чтобы не пустить ее в свою постель.

Но потерпел полное фиаско.

Вчера Галлея заскочила в студию после моей вечерней тренировки, а потом я трахнул ее в тренажерном зале, под эспандерами. Я был слаб. Беспомощен. Стал жертвой этого непреодолимого притяжения.

Перед уходом Галлея протянула мне фотографию – ту, что я сделал в прошлом месяце, на которой она улыбалась от уха до уха, ее обнаженные конечности запутались в моих серебристых простынях. Не было никаких сомнений в том, где она была и с кем. А ее раскрасневшиеся щеки и сексуально растрепанные волосы однозначно указывали на то, чем мы занимались.

Я выбросил ее, как только вернулся домой, похоронил в мусорном баке.

Риск был слишком велик, а улики – слишком убедительны.

Уитни кивнула, сделав небольшой глоток вина, обдумывая ответ Галлеи.

– Логично. Я рада, что ты достигла результата.

– Это был замечательный опыт.

Разговор потек дальше, перетекая от планов на лето к одному из социальных дел Уит. Я изо всех сил старался следить за ходом разговора, улыбаться и реагировать в нужных местах, но темные тучи сгущались в моем нутре, поливая внутренности холодным дождем. Мне нужно было найти укрытие, но куда бы я ни повернулся, на меня надвигался очередной штормовой фронт, окрашивая мой мир в серый цвет.

Двадцать минут спустя, когда девочки убирали со стола, Уитни жестом позвала меня на кухню.

– Поможешь мне с посудой?

Мое горло сжалось от недостатка кислорода, и я был уверен, что если попытаюсь ответить вслух, то мой голос будет звучать так, будто я только что вдохнул галлон гелия.

Галлея вмешалась.

– Я могу это сделать.

– Нет. Наслаждайся десертом с Тарой и Скотти, – сказала она. – Я испекла вишневый пирог.

На тяжелое мгновение я поймал взгляд Галлеи, прежде чем отодвинуть свой стул и прошествовать на кухню, словно маленький хулиган, готовый получить выговор.

Присоединившись к Уитни у раковины, я встал рядом с ней, чтобы помогать вытирать посуду, пока она ополаскивала ее под краном с мылом и губкой. Она бросила на меня косой взгляд, когда я сложил тарелки в стопку и потянулся за следующей.

– Я бы сказала, что ужин удался, – заявила она, опустив взгляд в раковину с посудой. – Девочки счастливы. Скотти – отличный парень.

– Да. – Я кивнул, делая вид, что погружен в свою работу, и ожидая приговора.

По кухне разнесся смех. Повернувшись, я увидел, как Галлея фотографировала Божью коровку, бегающую кругами вокруг ее ног, в то время как собака сжимала в пасти кость от окорока. Скотти пытался вырвать кость, но Божья коровка держала крепко, ее задница яростно виляла из стороны в сторону.

Уитни хмыкнула рядом со мной, выключила кран и стряхнула капли воды с рук. Она облокотилась на раковину, опустив глаза.

– Комета?

Меня обдало ведром ледяной воды.

Я понял, на что она намекала, потому что не был идиотом.

А может, и был, но я был наблюдательным идиотом.

– Это просто прозвище, – сказал я, понизив голос.

– Ты уверен?

– Что это значит?

Она с трудом сглотнула.

– Ничего. – Быстро моргнув, она повернулась обратно к раковине. – Забудь об этом.

Я потянулся за кухонным полотенцем и вытер руки, настроение было дерьмовым от невысказанных слов и напряжения, которое приближало меня к краю неминуемого падения. Сейчас было не время и не место для этого разговора, когда в нескольких футах от нас были наша дочь и Галлея, но я хотел знать, что творится у нее в голове. Мне нужно было оценить предстоящий ущерб и обдумать свои дальнейшие действия.

Опираясь на руки, я украдкой взглянул на ее профиль. Ее черты лица были напряжены, веснушки на носу морщились от того, о чем она слишком боялась спросить меня.

– Скажи мне, о чем ты думаешь.

Она хмыкнула.

– Это никогда хорошо не заканчивалось.

– Уит.

Проведя языком по зубам, она опустила голову.

– Все то время, что вы вместе тренировались, – сказала она осторожно, с опаской. – А потом то безрассудное, импульсивное нападение на ее отца, над которым я до сих пор ломаю голову. А теперь – прозвище? – Она медленно повернула голову в мою сторону, пока наши глаза не встретились. – Скажи мне, что ничего не происходит, Рид.

Острое чувство вины пронзило мою грудь. Какая-то часть меня предпочла бы умереть лжецом, чем быть тем, кем, черт возьми, сделает меня правда.

Но я должен был найти баланс.

Я не мог рассказать ей всю уродливую правду, но и говорить наглую ложь было не в моем характере.

Я поставил тарелку и повернулся, прислонившись спиной к стойке и скрестив руки на груди. Уитни наблюдала за мной, ее глаза цвета каштана пытались забраться мне в голову, чтобы понять происходящее.

– Послушай, – мягко начал я. – Мы действительно сблизились во время тренировок. Подружились. Эти занятия требуют высокого уровня доверия, поэтому определенная связь возникла между нами. Я забочусь о Галлее. Это просто удивительно, с чем она справилась и кем способна стать.

Она сглотнула, продолжая изучать меня.

– Значит, она тебе как дочь?

Мое сердце пробуксовывало и не справлялось, как шина на льду. Она пыталась разгадать истинную природу наших отношений и при этом отчаянно хотела верить, что я отношусь к Галлее по-родственному. Но я не мог подтолкнуть ее к этому. С моральной точки зрения, я не мог позволить ей думать, что наши отношения – это связь отца с дочерью.

– Нет, – признался я. – Дело в уважении. Я уважаю ее как девушку, борца и выжившую.

Уитни провела рукой по волосам, анализируя мои слова и долго изучая меня, прежде чем медленно выдохнуть. Какое бы выражение мне ни удалось придать своему лицу, похоже, это сработало. И все сказанное было правдой.

– Хорошо. – Она, нервничая, провела пальцами по ключице. – Извини за инквизицию.

– Тебе не нужно извиняться. Ты заботишься о Галлее, и я никогда не буду сердиться на то, что ее интересы для тебя в приоритете.

Я бы сделал то же самое.

Я сделаю то же самое.

– Я действительно забочусь о ней. Я многое видела. Слышала, как она плачет, уткнувшись в шерсть Божьей коровки, когда думает, что ее никто не слышит. Я видела страх в ее глазах, когда стучали во входную дверь, или когда звонил телефон, или когда я что-то роняла, и она в ужасе вздрагивала. У нас были долгие разговоры, во время которых она изливала мне душу, и я обнимала ее и обещала, что с ней все будет хорошо. – Ее глаза наполнились слезами, сверкая в свете кухонных ламп. – Я просто хочу для нее самого лучшего. Мир был с ней так жесток.

– Я тоже этого хочу. – Глубоко вздохнув, я обнял ее за плечи и притянул к себе. Уитни на мгновение напряглась, застигнутая врасплох моими объятиями, но потом расслабилась и тихонько выдохнула мне в грудь. – Ты проделываешь невероятную работу. У этих девочек есть все навыки для прекрасной, полноценной жизни, и все благодаря тебе. Надеюсь, ты это знаешь.

Она кивнула.

– Спасибо.

Кто-то появился у меня за спиной, и я почувствовал знакомое покалывание. Отпустив Уит, я обернулся и увидел, что Галлея тянется к холодильнику за взбитыми сливками. Она не сразу взглянула на меня, не обратила внимания ни на одного из нас. Не сразу.

Но потом ее взгляд метнулся вверх, всего на миллисекунду, на полвздоха. Наши взгляды встретились, и нам показалось, что мы сделали тысячу неверных вдохов. Каждый из нас задыхался. Каждому не хватало кислорода. Затылок нагрелся, кулаки сжались, и та жалкая версия правды, в которую я заставил поверить Уитни всего мгновение назад, рассыпалась в прах.

Закрыв дверцу холодильника, Галлея отвела от меня взгляд, ее тело стало жестким, как доска, затем она развернулась и вылетела из кухни, вернувшись к столу.

Я сжал челюсть.

Прошла тяжелая, тягучая минута, пока я ждал, стоя спиной к Уитни.

Я просто ждал.

Уитни обошла меня и опустила руку мне на предплечье. Она не смотрела на меня, а я не смотрел на нее, и мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда ее слова пронзят меня насквозь.

– Мне нужно, чтобы ты хорошенько подумал над тем, что ты делаешь, – сказала она тихим ровным тоном. – Или собираешься сделать.

Сглотнув, я повернулся к ней лицом, и все, что я так отчаянно пытался скрыть, отразилось в моих глазах блеском вины. Несмотря на все мои попытки защититься, слова Уитни прорвались сквозь всю эту чушь, обнажив грубую правду, которую я не смог скрыть.

– Уит…

– Не надо, Рид. – Она покачала головой, давая понять, что уже знает. Она не знала всего, но кое-что ей было известно. – Ты взрослый человек, и она тоже. Не мне указывать тебе, что делать. Но я должна защитить нашу дочь.

У меня перехватило дыхание.

– Я бы никогда не причинил Таре вреда.

Ее глаза вспыхнули, и она прикусила губу.

– Ты удивишься, как легко добрые намерения могут превратиться в зло. Каждый из нас способен причинить боль тем, кого любит больше всего. – Ее слова были наполнены эмоциями, и она резко вдохнула. – Поверь мне. Я знаю.

Я не успел ответить, как она прошмыгнула мимо меня в столовую и присоединилась к остальным с вымученной улыбкой на лице.

– Как вам пирог?

Черт меня возьми.

Мне нужно было разорвать эту связь.

Эту зависимость.

Уитни больше не была в неведении, как бы я ни старался ее переубедить. Скоро она узнает всю глубину моей развратной правды, и когда узнает Тара станет только вопросом времени.

Я не мог этого допустить.

Моя дочь была моим фундаментом. С каждым неверным шагом, с каждой ошибкой он давал трещины. И если я не начну латать эти дыры, она исчезнет в них.

Мы все исчезнем.

ГЛАВА 29

Позже на той неделе я переступила порог студии Рида, и меня встретил звук ног, перемещающихся по мату. Энергия бурлила вокруг меня, вздохи и удары эхом отражались от стен, а из стоящего рядом магнитофона лилась музыка. Был конец июня, почти два года прошло с тех пор, как я впервые увидела Рида Мэдсена.