Текст книги "Собственное мнение"

Автор книги: Джек Ричи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Горький привкус

Нора Меррик отмерила из бутылки три чайные ложки коричневой жидкости в стакан с водой и размешала. Оценив на глаз результат, добавила столовую ложку концентрата лимонного сока и понесла стакан в спальню.

Муж полулежал на кровати, подложив под спину две большие подушки, и листал журнал.

– Твоё лекарство, Гарольд.

Он отложил в сторону журнал.

– Доктор не прописывал мне никаких лекарств. Отдых и спокойствие пару дней – всё, что мне сейчас нужно.

Нора поставила стакан на столик около кровати.

– Это тебе не повредит.

– Может, и не повредит, но откуда ты знаешь, что принесёт пользу?

– Я в этом абсолютно уверена.

Все мужчины как маленькие дети – они мнительны и боятся лекарств. Джером был такой же. И Билл.

Гарольд взял стакан.

– Что это?

– Немного лимонного сока.

– А помимо сока?

– Лекарство.

– Одно из твоих домашних средств? – нахмурился он.

Нора стряхнула пепел с салфетки на ночном столике.

– Милый, ты забываешь пользоваться пепельницей.

Муж пристально посмотрел на неё:

– У тебя самой лицо красное. Могу поспорить, ты тоже подхватила грипп.

Она приложила ладонь к своему лбу. Да, действительно, лоб горячий.

Гарольд улыбнулся:

– Вот и выпей сама своё лекарство. Тебе оно нужнее, чем мне.

– Нет, – холодно ответила Нора, – себе я сделаю другое.

Гарольд поставил стакан на столик.

– Выпью попозже.

Нора с трудом сдержалась, чтобы не вспылить.

– Хорошо, я вернусь через пятнадцать минут. И чтобы к тому времени стакан был пуст.

И она пошла на кухню мыть посуду.

Детектив Пэйли, порывшись в ящике стола, нашёл пачку сигарет.

– Какой адрес вы назвали?

Сержант Блэнчард нетерпеливо повторил:

– Ист-Аткинс, 714.

Пэйли вытащил из пачки сигарету и закурил.

– Вы ведь из полицейского управления Сент-Луиса, сержант?

Блэнчард кивнул.

– Я проследил их от Цинциннати. Сейчас они здесь. Но чтобы арестовать их, мне нужны ваше разрешение и содействие.

Пэйли лениво откинулся на спинку стула и выглянул в окно.

– Похоже, собирается дождь.

Блэнчард откашлялся.

– Вы не считаете, что нам надо спешить с арестом?

Пэйли неторопливо выпустил кольцо дыма.

– Не могу уйти отсюда, пока не доложу капитану.

Глаза Блэнчарда устремились на дверь за спиной Пэйли.

– Это ведь его кабинет?

Пэйли ухмыльнулся:

– Расслабьтесь, сержант. Капитан вернётся минут через десять. Вы думаете, мы должны немедленно туда мчаться, чтобы вовремя выбить из его руки стакан? Согласно полученной от вас информации, – Пэйли указал на лежавший перед ним лист, – они женаты всего пять недель. Времени явно недостаточно, чтобы всё оформить и получить страховку. Так что не волнуйтесь, мы ещё успеем.

Сполоснув последнюю тарелку, Нора вернулась в спальню. Стакан стоял нетронутый на столике.

– Что в сегодняшней почте? – спросил Гарольд, перевернув страницу журнала.

– Несколько рекламных листков. И письмо из страховой компании.

– Что они хотят?

– Ничего. Уведомляют, что наши полисы прошли проверку и страховка вступила в силу. Формальное письмо.

Гарольд улыбнулся:

– Теперь я мёртвый стою двадцать тысяч.

– Не говори так, – машинально ответила Нора.

Гарольд заложил руки за голову.

– Двадцать тысяч. Ты можешь себя чувствовать в безопасности.

Да, подумала Нора, в безопасности. Когда в жизни так не везёт, только и остаётся, что рассчитывать на деньги. Джером оставил ей пятнадцать тысяч, Билл семнадцать. Её взгляд снова остановился на стакане.

– Твоё лекарство. Мне обязательно стоять над тобой, чтобы ты выпил?

– Ладно. Сейчас выпью.

– У тебя десять минут. Не больше.

Она повернулась и пошла на кухню.

В кастрюле на плите закипела подсоленная вода. Нора вынула из пачки спагетти, посмотрела на них задумчиво и убрала половину обратно. Гарольд лежит в постели, и навряд ли у него разыграется сейчас аппетит. Она обернулась и в приоткрытую дверь спальни увидела мужа. Он стоял у окна спиной к ней.

Нора видела, как он вылил содержимое стакана в горшок с бегонией, лёг в постель и с довольной ухмылкой снова взялся за журнал. Поджав губы, она достала чистый стакан, бутылочку с коричневой жидкостью и концентрат лимонного сока.

Пэйли и Блэнчард спустились в гараж и пошли к машине.

Механик выглянул из-под поднятой крышки капота:

– Ещё не закончил. Будет готово через десять минут. Хотите другую машину?

– Нет, – ответил Пэйли, – я люблю свою старушку. Мы подождём.

Они прошли в маленький офис. Прикрыв дверь, Пэйли уселся на вращающийся стул. Блэнчард начал заводиться:

– Не понимаю, почему мы не можем взять другую машину?

– Ты заработаешь язву, – мягко отозвался Пэйли. – Зачем торопить время? Мы успеем, я же сказал.

Блэнчард, бросив взгляд на часы, нетерпеливо зашагал по комнате.

Через двенадцать минут заглянул механик:

– Всё готово.

Сев за руль, Пэйли повернул ключ зажигания и медленно двинул машину к выходу.

– Как насчёт чашки кофе и сэндвича?

– Нет! – рявкнул Блэнчард. – Нет!

Нора вернулась в спальню с полным стаканом.

Гарольд поднял глаза от журнала.

– Снова лекарство?

– Не снова, – сердито отозвалась Нора, – а всё то же. Я видела, что ты сделал. Ты, наверное, погубил мой цветок.

Гарольд вспыхнул:

– Если это погубило цветок, то навряд ли могло принести пользу мне.

– Растениям и людям нужны разные лекарства, – отрезала Нора и категорически приказала: – Выпей.

Муж нехотя взял стакан. В дверь позвонили.

Нора не пошевелилась и слегка повысила голос:

– Гарольд, выпей лекарство. Немедленно!

– Не могу же я глотать залпом, и потом, я болен. Между прочим, звонят, и ты могла бы открыть дверь.

Нора заколебалась, потом взяла у него стакан.

– Я не позволю тебе вылить и это, пока меня нет.

Она вернулась через пять минут.

– Кто там был? – спросил Гарольд.

– Продавец пылесосов, – ответила Нора, снова протягивая лекарство. – Я его спровадила.

Гарольд нехотя взял стакан, пригубил и поморщился:

– Горькое.

Нора ждала, скрестив руки на груди.

Гарольд медленно выпил.

– Думаю, теперь ты довольна.

– Да, – сказала она, – я довольна. – И улыбнулась. – А теперь постарайся отдохнуть.

В два тридцать опять позвонили.

Чуть приоткрыв дверь, она увидела у порога двух мужчин внушительного вида.

– Миссис Меррик?

Нора кивнула.

Оба предъявили полицейские жетоны.

– Нам надо с вами поговорить.

Нора оглянулась, потом нерешительно открыла дверь шире.

– Прошу вас, постарайтесь говорить потише. Мой муж спит. У него грипп, и он почти не спал прошлой ночью.

Женщина потрогала свой лоб. Похоже, она действительно заразилась от Гарольда. Нора добавила в стакан с водой коричневую жидкость, размешала и выпила. Да, немного горчит. В следующий раз надо добавить немного сахара.

Она выглянула в окно и стала смотреть на дождь.

Вначале Джером умер от пневмонии, потом Билл погиб в автомобильной катастрофе. Теперь полиция увела Гарольда. Они рассказали нелепую историю о том, что он отравил своих предыдущих жён.

Нора вздохнула. Вот уж не везёт, так не везёт.

Саквояж с долларами

Наш управляющий мистер Нибер заинтересовался коричневым саквояжем на молнии, который стоял у моих ног. Он покинул свой стол, стоящий недалеко от центрального входа в банк, и подошёл к моему окошку.

– Что это у тебя в саквояже, Фред Ленч?

– Нет, сэр, – сказал я, – двадцать тысяч долларов наличными, все мои.

Он ухмыльнулся:

– Собрался на юг?

– Нет, сэр, – ответил я.

Мистер Нибер вернулся к столу, чтобы проверить чек посетителя.

Я посмотрел на часы и закрыл своё окошко на десятиминутный перерыв. Подняв саквояж, я направился в буфет выпить стаканчик воды.

Джим Меррил читал газету.

– Смотри-ка, Рендал вернулся живым и здоровым, – произнёс он.

– Рендал?

– Амори Рендал, – сказал Джим. – Его похитили пять дней назад.

Он раскрыл газету на одной из внутренних страниц.

– Рендал говорит, что это было делом рук одного человека. По крайней мере, он видел всего лишь одного. На похитителе был капюшон. Всё, что успел заметить Рендал, это было кольцо с красным камнем, которое носил похититель. Тебе я могу сказать ещё кое-что. Этот похититель далеко не умница.

– С чего это ты взял?

– А с того, что всё, что он потребовал, были паршивые двадцать тысяч долларов. Он легко мог увеличить сумму до 100 тысяч. Рендал набит деньгами.

Джим углубился в чтение ещё на полминуты.

– Как только жена Рендала получила записку, она сообщила об этом в полицию.

– Я полагаю, они подстроили похитителю какую-нибудь ловушку.

– Здесь ничего об этом не сказано. Я думаю, они решили следовать всем указаниям похитителя. В конечном счёте, прежде всего они хотели вернуть Рендала живым и невредимым. Но, так или иначе, они доберутся до похитителя.

– Каким образом?

– Деньги были помечены. Ну, конечно, я не знаю, пометили ли они в действительности деньги. Но полиция знает серийные номера банкнотов.

– И об этом сказано в газете?

– Нет. Но таким образом обычно действует полиция.

Я допил стакан с водой, поднял саквояж и стал спускаться по лестнице в хранилище. В конце лестницы я избавился от сигареты и свернул за угол.

Охрану нёс Паркер. Мы с ним в течение восьми лет играли в одной кегельной команде. Он слегка приподнял руку: «Эй!». Я кивнул и заглянул в хранилище, занимающее одну комнату. На столе лежал груз для отправки в наше отделение в Эвансвилле. Сто тысяч долларов.

Мгновение Паркер колебался, но потом расплылся в улыбке:

– Угощайся.

Я вошёл в хранилище и огляделся.

– Ты не чувствуешь запах дыма?

Он вышел из хранилища. Через секунд тридцать он вернулся.

– Тут за углом кто-то бросил окурок в корзину для бумаги. Ничего страшного. Просто немного дыма.

Его взгляд остановился на кипе денег на столе, и он автоматически пересчитал пачки.

Я взглянул на часы:

– Ну, пора и за работу.

Я подошёл к своему окошку и поставил саквояж. Посетителей не было. У соседнего окошка сидел Джим Меррил, тоже без дела.

– Не удивлюсь, если он просто обычный парень, – сказал Джим.

– Кто?

– Похититель. Он может быть просто заурядным типом, которому взбрело в голову, что ему необходимы деньги.

– Может быть, – сказал я.

Какой-то посетитель подошёл к окошку Джима, чтобы сделать вклад. Закончив операцию, Джим снова повернулся ко мне:

– Я думаю, он знает, что деньги помечены?

– Возможно, – произнёс я.

– Может быть, он рассчитывает продать деньги скупщику краденого, или как их там называют, по пятьдесят центов за доллар.

– Должно быть, найти кого-нибудь в этом роде не так-то просто, – сказал я.

Мистер Нибер подошёл к моему окошку. Он посмотрел на саквояж:

– Двадцать тысяч, да?

– Да, сэр.

– И ты так просто носишь их с собой? Ты не доверяешь банкам?

– Я доверяю, сэр, – сказал я, – но я решил, что лучше они побудут со мной некоторое время.

Он снова стал изучать мой саквояж:

– Твои сбережения?

– Частично, сэр, – сказал я и расстегнул молнию саквояжа.

Мистер Нибер уставился на деньги.

– В аккуратно завёрнутых маленьких пачках?

– Да, сэр, – я закрыл саквояж.

Он удалился, и я заметил, как он направился вниз в хранилище.

Всё это время Джим наблюдал.

– Что это всё значит? – произнёс он. – Какая-то грубая шутка?

– Нет, – сказал я, – это не шутка.

В течение последующих минут он исподтишка изучал меня. Его взгляд, казалось, притягивался к белой полоске на моём пальце, где я обычно носил кольцо.

Мистер Нибер вернулся из хранилища.

– Фред, тебе ведь известно, что ты не имеешь права входить в хранилище в любое время?

– Прошу прощения, сэр, – сказал я, – мне было очень любопытно.

Он прочистил горло.

– В то время, когда вы находились в хранилище, произошёл небольшой инцидент: Паркер выходил на несколько секунд из комнаты?

– Да, сэр, – сказал я, – кто-то бросил зажжённую сигарету.

Мистер Нибер вернулся к столу. Он уселся и задумался.

В 11 часов к банку подкатил бронированный грузовик, из которого вышли три охранника. Мистер Нибер спустился с ними в хранилище. Пятью минутами позже они вернулись оттуда, неся деньги.

Мистер Нибер посмотрел на меня, потом на мой саквояж, и, казалось, его озарила мысль.

– Постойте, – сказал он охране, – выложите деньги на этот стол.

Один из охранников недоумённо пожал плечами:

– Пожалуйста, сэр, но я сам пересчитал пачки.

– Э… э… – произнёс он, – вы пересчитали пачки, но вы не можете ручаться, что внутри них деньги. Откройте все пачки, – приказал он.

Через десять минут он облегчённо вытер лоб носовым платком.

– Всё в порядке. – Он взглянул на меня. – И у тебя в саквояже по-прежнему двадцать тысяч долларов?

– Да, сэр, – сказал я.

Джим Меррил отвёл в сторону мистера Нибера и стал шептать ему что-то на ухо.

Глаза мистера Нибера расширились.

– Послушайте, – произнёс один из охранников, – мы можем, наконец, отнести деньги в грузовик?

– Нет, – сказал мистер Нибер.

Он подошёл к своему столу, поднял телефонную трубку и набрал какой-то номер. Повесив трубку, он остался на месте. Казалось, он ждал чего-то.

Через несколько минут я услышал отдалённый звук сирены. Я закрыл своё окошко и поднял саквояж.

– Откровенно говоря, мне что-то нездоровится, – сказал я, – прошу извинить меня, но, пожалуй, мне лучше пойти домой и лечь в постель.

Мистер Нибер поднялся из-за стола:

– Охрана, схватите этого человека.

Охрана повиновалась.

Через несколько секунд полиция заполнила здание, и мне проворно нацепили наручники.

Я закрыл глаза и шлёпнулся на пол.

Рисунок И. Урманчи.

Кто-то выплеснул воду из бумажного стаканчика мне в лицо, и меня поставили на ноги.

Мистер Нибер, Джим Меррил и офицер из полиции, посовещавшись немного, подошли ко мне.

– Итак, он принёс сюда выкуп в этом саквояже? – произнёс лейтенант полиции, глядя мне прямо в лицо.

– Именно так, лейтенант, – сказал мистер Нибер.

Джим почувствовал, что он тоже обязан высказаться:

– Он знал, что деньги помечены, а посему должен был избавиться от них. Поэтому он спустился в хранилище, на минуту отвлёк внимание Паркера, а затем подменил двадцать тысяч долларов выкупа на двадцать тысяч банковских долларов. Так как он здесь работает, он точно знал, как упаковываются деньги.

Я снова шлёпнулся на пол, но долго разлёживаться мне не позволили.

Наступила пауза, пока лейтенант звонил к себе в управление с просьбой прислать список серийных номеров купюр выкупа. Как только привезли список, полицейские принялись за работу.

Вокруг сгрудились любопытные.

– Деньги в порядке!

Наступила гнетущая тишина, после чего мистер Нибер проскрипел:

– Вы имеете в виду, что здесь нет никаких денег выкупа? Совсем нет?

Сержант утвердительно кивнул.

Снова наступила тишина, и кто-то снял наручники с моих запястий.

Мистер Нибер был сконфужен.

– Фред, хотите повышение?

Я расправил грудь.

– Я был унижен и подвергнут травле на глазах этих людей. Я человек болезненный, а посему дважды падал в обморок. Вы нанесли моему здоровью, возможно, непоправимый физический урон, ущемив меня при этом и морально. – Я вынул жёлтое сапфировое кольцо из кармана и надел его на прежнее место. – Поэтому я намерен возбудить дело за клевету и потребовать миллион долларов.

– Полноте, Фред, – произнёс мистер Нибер, – я думаю, мы сможем обсудить всё это, как разумные люди.

Так мы и сделали. Мистер Нибер, я, вице-президенты и директора. И к концу дня к содержимому моего коричневого саквояжа на молнии прибавилось ещё двадцать тысяч долларов.

Да, чтобы делать деньги, нужны деньги, но, конечно, воображение тоже помогает.

План №19 [16]16
  Перевод С. Манукова


[Закрыть]

– Надеюсь, ты понимаешь, – начальник тюрьмы Бринкер поморщился, – что только одиночкой дело не обойдётся. На полгода ты лишаешься права посещать кино.

– Угу, – промычал Эрцгерцог.

– Что делать, Герцог, – вздохнул начальник тюрьмы, – ты ведь сбежал и гулял на свободе целый год. Это вовсе не моя прихоть, просто порядок есть порядок.

– Конечно, конечно, – согласился Герцог. – Я и не обижаюсь.

– Ну и отлично, – обрадовался Бринкер. – Мне бы не хотелось, чтобы ты затаил на меня злобу. Пойми, лично против тебя я абсолютно ничего не имею.

Эрцгерцог поднял глаза к потолку.

– Фред, – начальник тюрьмы круто повернулся ко мне, – передайте-ка мне папку Герцога.

– Сейчас, сэр, – ответил я.

Около года назад Эрцгерцогу с четырьмя дружками удалось вырваться из тюрьмы на волю. Эрцгерцог был единственным, кого пока удалось поймать. Он совершил ошибку – в Сан-Франциско ввязался в какую-то драку и был арестован. Когда в полиции у него, как и полагается, взяли отпечатки пальцев, правда быстро обнаружилась, и его вернули назад, в тюрьму.

На столе зажужжал зуммер переговорного устройства, и начальник тюрьмы щёлкнул выключателем.

– Слушаю.

– Доктор хочет обсудить с вами заявку на медикаменты, – раздался голос из динамика.

– Я занят, – отрезал Бринкер. Но тут же передумал. – Впрочем ладно, сейчас подойду.

Он вышел, оставив в кабинете Эрцгерцога, охранника и меня.

Эрцгерцог окинул меня внимательным взглядом.

– Готов спорить, что твоя тюремная роба сшита на заказ.

Я сложил в стопку бумаги на своём столе.

– В портняжном цеху у меня есть друзья, и иногда они мне оказывают кое-какие услуги.

– А как тебе удаётся получить её обратно после прачечной? По-моему, такая аккуратненькая роба запросто может потеряться.

Я смахнул на пол крошки от ластика.

– В прачечной у меня тоже есть друзья.

– Прямо настоящий магнат, – засмеялся Эрцгерцог. – Вам, старичкам, конечно, проще. Сколько ты уже здесь?

– Двадцать два года, – ответил я.

– А сколько осталось?

– Ещё хватит. Приговор был на сто девяносто девять лет.

– А о побеге когда-нибудь думал?

Я мельком взглянул на охранника.

– Кто же о нём не думает?

В это время вернулся начальник тюрьмы Бринкер.

– Итак, Герцог, сейчас нам с тобой надо кое-что выяснить и занести в протокол. К примеру, как тебе удалось сбежать.

Эрцгерцог пожал плечами.

– Пожалуйста.

– Всё, наверное, было очень просто? К одному концу верёвки вы привязали самодельный железный крюк, швырнули его через стену, потом все пятеро вскарабкались наверх и спрыгнули наружу?

– Точно так всё и было, – кивнул головой Эрцгерцог.

Бринкер нахмурился.

– Когда мы нашли крюк, мы, естественно, воспроизвели весь эпизод. Этот участок территории действительно является, так сказать, мёртвой зоной, и охранникам с двух ближайших башен основание стены не видно. Но зато верхняя часть стены отлично просматривается с обеих башен, и охранники клянутся, что пятеро ни за что не смогли бы проскочить незамеченными.

– Вы забываете, что лил дождь, как из ведра, – сказал Герцог. Он хлопнул себя по карману рубашки, думая, наверное, найти там сигарету, но карман был пуст. – К тому же, ваши охранники – они ведь тоже люди, верно?

– Ну… разумеется.

– Так неужели вы думаете, что они там на башнях только и делают, что крутят головами на сто восемьдесят градусов – справа налево и слева направо? Ясно, что нет. Они смотрят некоторое время в одном направлении и, скорее всего, начинают мечтать. Вот мы и подождали, пока они размечтаются, а потом перебросили нашу верёвку и махнули через стену.

Начальник тюрьмы потёр шею.

– Это конечно, не исключено, собственно говоря, это случилось, но, всё равно, я считаю, что вам страшно повезло.

– Такова жизнь, – осклабился Герцог. – Выигрывает тот, кому везёт.

Когда Герцога увели, начальник тюрьмы огорчённо вздохнул.

– Возможно, я чересчур сентиментален, но когда кто-то из моих ребят убегает, я всегда принимаю это близко к сердцу. – Он протянул руку к коробке с сигарами. – Неужели, Фред, я мало делаю для того, чтобы все пассажиры на моём корабле были счастливы?

– Много, сэр, – вежливо ответил я. – Не зря же у вас столько наград и благодарностей от коллег и начальства. Только на прошлой неделе «Фермеры и горняки Западного Колорадо» присвоили вам почётную степень доктора юридических наук.

– Это верно. Но я думаю, что настоящим показателем успеха должно быть отношение ко мне моих подопечных.

– Мы все вас очень уважаем, сэр, – заверил его я. – Мы знаем, что наши интересы – это ваши интересы.

Он кивнул.

– В любой уголок нашей тюрьмы я могу пойти без оружия. Мне не нужен даже охранник. Во дворе, в цехах, даже в темноте нашего кинотеатра я чувствую себя в полной безопасности.

– Вы правы, сэр, – подтвердил я. – Вы нам почти всегда показываете фильмы первого экрана – люди это понимают и очень вам благодарны. Что у нас сегодня, сэр?

– «Мэри Поппинс», – задумчиво произнёс Бринкер. – Вот только если бы не горошина…

Я убрал папку Герцога в шкаф с документацией.

– Горошина? Какая горошина, сэр?

– Когда в тюремном кинотеатре гаснет свет, – грустно сказал он, – кто-то неизменно запускает в меня горошиной. Я знаю, что это горошина, потому что однажды она пролетела мимо моей головы, ударилась в спинку переднего сиденья и отскочила прямо мне на колени. Кто-то меня здесь не любит, Фред.

– Паршивая овца, сэр, в любом стаде найдётся.

– Мы должны признать, – согласился Бринкер, – что мир ещё далёк от совершенства.

В этот вечер ужин в нашей столовой состоял из куска мяса, тушёных помидоров, консервированных персиков, кофе и хлеба. Когда я попал сюда впервые, тушёные помидоры были мне совершенно безразличны, а сейчас я ем их с большим удовольствием.

На ночь нас заперли по камерам, и мой сосед Морис повесил на крючок свой колпак. – Ещё один день, ещё один доллар. – Набрав воды в пластмассовый стаканчик, он полил горшок с петуниями.

Я сбросил ботинки и сунул ноги в тапочки.

– Сегодня вернулся Эрцгерцог. Он говорит, что они действительно перелезли через стену лишь с помощью крюка.

– Очень не научно, – покачал головой Морис.

– Да, – согласился я. – Когда придёт наш день, мы такого примитива не допустим.

Наша камера была крайней в ряду, и Морис посмотрел в окно на угасающий день.

– Снова снег повалил…

– Весна в этом году что-то задерживается, – подтвердил я.

Морис покосился на стаю гусей, клином вонзившуюся в небо.

– У меня прямо сердце заходится, когда весной я вижу в небе гусей. Дикие, свободные, машут себе крылышками – полетели на юг.

– Морис, – возразил я, – по-моему, весной гуси летят на север.

– Куда бы ни летели, – отмахнулся Морис. – Но когда я вижу, как они летят, дикие и свободные, как машут крылышками, сразу такая тоска берёт. Сидим здесь в клетке…

– Гони от себя эти мысли, Морис – прервал его я. – Скоро мы отсюда выберемся, попомни мои слова.

Он опустил оконную шторку.

– Ты прав, Фред. И я думаю, «план № 18» – вот наш ключ к выходу отсюда.

– Согласен, – произнёс я. – Слабость семнадцати предыдущих планов в том, что они осуществимы только в определённых условиях. Слишком много в них должно быть совпадений, и с этим нам пока не везло.

– Точно, – подтвердил Морис. – Но с «планом № 18» мы наконец-то попали в точку – я в этом убеждён. В нём всё чётко и просто. И не нужно ничего подгадывать.

В конце мая Эрцгерцог вышел из одиночки, и начальник тюрьмы Бринкер снова вызвал его к себе.

В одиночках Бринкер отменил темноту и кормёжку водой и хлебом. Сейчас там есть свет, и кормят вполне прилично – только что без десерта. Старики говорят, что теперешняя одиночка – это и не одиночка вовсе, и что мир мельчает.

Эрцгерцог выглядел посвежевшим и отдохнувшим.

– Ну, как себя чувствуешь, Герцог? – спросил Бринкер.

– Как огурчик. Когда меня вернут на старую работу в столярный цех?

– Не всё сразу, Герцог, – протянул Бринкер. – Боюсь, это не так просто. Ты же знаешь, у нас здесь свои правила и порядки. Прежде всего, на полгода тебе придётся пойти работать в прачечную. Через это проходят все новички, а поскольку ты сбежал и был пойман, ты попадаешь в категорию новичков.

– Хорошо, хорошо, – не стал спорить Герцог. – Полгода в прачечной. А после этого я вернусь в столярный цех?

Бринкер виновато улыбнулся.

– Имеются ещё очерёдность и старшинство, Герцог. После того, как отработаешь своё в прачечной, тебя заносят в «открытый список». Тотализатор рабочей силы, другими словами. Это значит, что мы посылаем тебя туда, где в данный момент требуются твои услуги, и ты всё время работаешь на новом месте. И только после двух лет в «открытом списке» ты получаешь право выбора.

Герцога такая перспектива явно не обрадовала.

– То есть, всё вместе два с половиной года?

– Да, – кивнул Бринкер. – Но учти, я ведь не могу гарантировать, что к тому времени в столярном цеху откроется вакансия. Насколько мне известно, большинство работников этого цеха в ближайшее время расставаться с нами не собираются.

Папка Эрцгерцога лежала на столе, и Бринкер полистал её.

– Откровенно говоря, Герцог, я не понимаю, почему ты так рвёшься в столярный цех.

В глазах Герцога мелькнул беспокойный огонёк.

– Что вы имеете в виду?

– По оценке «Общих и технических способностей» выходит, что тебе было бы гораздо лучше в электроцехе. Уж компьютер знает, что к чему.

Герцог увёл взгляд за окно.

– Плевать мне на мнение компьютера. Я люблю столярничать.

Спустя три недели Герцог снова появился в кабинете начальника. Он подделал пропуск в столярный цех, и его задержали при попытке туда проникнуть.

– Говоря откровенно, Герцог, – начальник тюрьмы Бринкер прищёлкнул языком, – я начинаю в тебе разочаровываться. Подделка пропуска – дело серьёзное.

По виду Герцога нельзя было сказать, что он раскаивается.

– Просто потянуло посмотреть, как там у них дела.

На столе начальника тюрьмы зажужжал телефон. Взяв трубку из люльки, Бринкер стал слушать. Потом повернулся ко мне.

– Это из отдела кадров. Кого вы рекомендовали на работу в библиотеку?

– Петерсона, сэр.

– Вы уверены, что он с этой работой справится?

– Уверен, сэр. Он хороший работник.

Бринкер возобновил разговор с «кадрами» и дал согласие на перевод Петерсона из пенькового цеха в библиотеку. Повесив трубку, Бринкер вернулся к Герцогу.

– Мне очень жаль, Герцог, но боюсь, тебе снова придётся посидеть в одиночке.

Казалось, Герцога это ничуть не огорчило, по крайней мере, он не подал вида. Несколько секунд он оценивающе смотрел на меня, потом повернулся и впереди охранника вышел из кабинета.

В конце июня начался бейсбольный сезон, и первый матч наша команда играла против тюрьмы Викмана. Морис и я сидели на своих любимых местах около первой линии. Я заметил, что Эрцгерцог поднялся со скамьи и пробирается к нам. Сев рядом, он стал спокойно наблюдать за игрой.

– Отличный бросок, – прокомментировал он, вытащив зубочистку изо рта.

– У этого парня хорошая рука, – кивнул я, – пробудет он с нами порядочно, срок у него немалый.

Герцог внимательно посмотрел на, меня.

– Я смотрю, ты здесь человек влиятельный?

– У нас все шансы удержать переходящий приз ещё пару годков, – сказал я. – Если удастся сохранить состав.

– Во что Петерсону обошёлся перевод из пенькового цеха в библиотеку?

– Петерсон эту работу заслужил честным трудом, – пожал плечами я. – Ну и, кроме того, начальник тюрьмы считается с моим мнением.

Герцог снова занялся зубочисткой.

– А какая у тебя такса? Ну, услуги твои чем оплачиваются? Деньгами?

– О каком Петерсоне он говорит, Фред? – вмешался Морис, который с самого начала прислушивался к разговору. – О том, что шил бумажники, которые ты продавал посетителям и брал с него за это шестьдесят процентов?

Герцог улыбнулся.

– Денег у меня нет, да и кожа не по моей части. Но кое-что я могу предложить и на ваш вкус – я могу помочь вам выбраться отсюда.

– Мы с Фредом сидим в одной клетушке уже пятнадцать лет, – сообщил Морис, – и разработали восемнадцать совершенно надёжных, гарантированных на сто процентов планов побега.

– Почему же вы до сих пор здесь? – хмыкнул Герцог.

– Ну, дело в том, что мы сначала должны получить соответствующие условия, – пояснил Морис. – Например, для осуществления шести наших планов обязательно должен идти дождь.

– И что, дождя ни разу не было? – съехидничал Герцог.

– Да нет, был, конечно, – ответил Морис. – Но это должна быть вторая половина дня. Праздничного дня.

Герцог выкинул свою зубочистку.

– И за пятнадцать лет во второй половине праздничного дня ни разу не шёл дождь?

– Шёл, – кивнул Морис, – но праздник должен приходиться на пятницу, чтобы потом было ещё два нерабочих дня. Это очень важно, иначе весь план рушится. Один раз во второй половине праздничного дня шёл дождь – но дело было в четверг. Это самое близкое наше попадание.

– Ну, а тоннели, – чуть осклабился Эрцгерцог, – в вашем списке имеются?

– Два, – тут же подтвердил Морис. – Но чтобы их выкопать, мы должны иметь безлунную ночь, а температура…

– Хватит, Морис, – перебил его я. – Нечего выдавать наши секреты.

– Я знаю, как выбраться отсюда, – Герцог обращался теперь только ко мне. – И для этого не нужно будет ждать дождя, праздника или подходящей температуры.

– Крюк через стену? – Я улыбнулся и покачал головой. – Это не для меня.

– Какой к чёрту крюк? – покосился на меня Герцог. – Это же просто отвлекающий манёвр, флешь.

Несколько секунд я оценивающе смотрел на него, потом повернулся к Морису.

– Что-то меня жажда замучала, пойду попью воды из фонтанчика. А ты смотри игру, вернусь, расскажешь, как тут и что.

– Можешь быть спокоен, – заверил меня Морис.

Выбравшись из своего ряда в проход, я сошёл с деревянной трибуны вниз, к фонтанчику. Эрцгерцог последовал за мной. Я попил и направился к относительно уединённому месту под одной из трибун. Герцог тоже попил и подошёл ко мне. Несколько секунд мы молча наблюдали за игрой.

Потом он заговорил:

– Впятером мы за полгода вырыли тоннель, настоящее произведение искусства, с подпорками по всей длине, даже свет провели. Мы были так горды своей работой, что задумались – а зачем кому-нибудь вообще знать об этом тоннеле? Даже после нашего побега? А что, если нас поймают и приволокут назад? Почему бы нам тогда не воспользоваться им снова? Поэтому, прежде чем сорваться, мы подбросили крюк с верёвкой на стену – пусть все решат, что так мы и сбежали. Я немного подумал.

– Надо полагать, тоннель начинается где-то в столярном цеху?

Герцог кивнул.

– Помоги мне перевестись туда, и мы вместе выберемся на свободу.

Глаза мои продолжали следить за игрой.

– Перевести тебя в столярный цех – дело очень сложное. Думаю, смогу это провернуть не раньше, чем через год.

– Тогда не надо перевода, – бросил Герцог. – Сделай мне пропуск. Нужно всего пять минут и привет – только нас и видели.

Наверное, тоннель начинается из склада древесины, подумал я, это самое подходящее место. Герцог, видимо, прочитал мои мысли.

– Тоннель, как я и сказал, начинается в столярном цеху, но никакие значочки-стрелочки к нему дорогу не показывают. Я здесь один знаю, где он находится и как туда попасть. Если кто-то захочет воспользоваться им без меня, он будет стараться впустую.

– Я и не собираюсь монополизировать твой тоннель, – успокоил его я. – Когда уйду я, уйдёшь ты. И наоборот.

Герцог был удовлетворён.

– Годится. Чем быстрее достанешь пропуск, тем быстрее мы отсюда вырвемся.

– Не пори горячку, Герцог, – осадил его я – Если уж мы задумали бежать, всё должно быть подготовлено капитально. А для этого потребуется минимум месяц, а то и два. Организацию я беру на себя.