Текст книги "Глаза чужого мира (сборник)"
Автор книги: Джек Холбрук Вэнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 58 страниц)
С одной стороны показалась изгородь из камня и черной древесины: из камня было вырублено и высечено подобие четырех шаров, нанизанных на центральную колонну, а куски черной древесины, закрепленные в гнезда и обтесанные в виде аккуратных спиралей, служили ограждением. За изгородью простирался участок бесплодной земли, изрытой и перекопанной вдоль и поперек, покрытой ямами и канавами, сожженной и искореженной, как будто по ней одновременно прошелся огненный смерч и удары исполинского молота. Гайял загляделся, задумавшись, и не заметил, как сзади бесшумно подобрались люди. Конь испуганно всхрапнул, и юноша, обернувшись, увидел всех троих. Они преградили ему дорогу, а один ухватил его скакуна за уздечку.
Все трое – высокие и хорошо сложенные мужчины в облегающих костюмах из темно-коричневой кожи с черной оторочкой. Головы их были покрыты тяжелой малиновой тканью, собранной аккуратными складками, а уши защищены сверху горизонтальным козырьком. У них были продолговатые серьезные лица, чистая кожа цвета слоновой кости с золотистым отливом, золотистые же глаза и черные как смоль волосы. Эти трое определенно не были дикарями: движения их полнились плавной сдержанности, сами они строго и придирчиво оглядывали Гайяла, а их одеяния наводили на мысль о многовековых традициях дисциплины.
Вперед выступил предводитель. Выражение его лица не было ни угрожающим, ни дружелюбным.
– Приветствую тебя, о чужестранец, куда лежит твой путь?
– Приветствую и тебя, – отвечал Гайял осторожно. – Я иду, куда ведет меня звезда… А вы – сапониды?
– Так зовется наш народ, а перед тобой – наш город, Сапонс. – Он с неприкрытым любопытством оглядел Гайяла. – Судя по цвету костюма, ты родом с юга.
– Я – Гайял из Сферры, что на реке Ском в Асколезе.
– Путь неблизкий, – заметил сапонид. – В дороге путника поджидает немало опасностей. Должно быть, причина, побудившая тебя тронуться в путь, весьма серьезна, а зов звезды необычайно силен.
– Странствую, – отвечал Гайял, – чтобы обрести душевное спокойствие, дорога кажется короткой, когда близится к концу.
Сапонид учтиво согласился.
– Значит, ты перешел через горы Фер-Аквила?
– Да, наперекор холодному ветру и бесплодному камню. – Гайял оглянулся на темные силуэты гор. – Только вчера на закате я выбрался из ущелья. И над головой у меня реял призрак, пока я не стал думать, что по мне уже плачет могила.
Он изумленно умолк, заметив, что его слова, похоже, не на шутку взволновали сапонидов. Лица их вытянулись, губы побелели и сжались. Предводитель, чья учтивая отчужденность немного смягчилась, с плохо скрытым опасением оглядел небо.
– Призрак… В белых одеждах, вот такой вот, и взмыл ввысь?
– Да. А что, это известный в здешних краях дух?
Возникла заминка.
– В определенном смысле, – кивнул сапонид. – Предвестник бедствия. Но я прервал твой рассказ.
– Да там и рассказывать-то нечего. Я устроился на ночлег, а сегодня наутро поскакал по равнине.
– И ты остался цел и невредим? Кулбо, ходячий змей, который рыщет по склонам, ничего тебе не сделал?
– Я не видел ни ходячего змея, ни ползучей ящерицы, более того, стезю мою защищает отцовское благословение, так что, пока я не сверну с пути, мне не страшна никакая беда.
– Любопытно, любопытно.
– А теперь, – сказал Гайял, – позвольте расспросить вас, ибо мне многое неведомо. Что это за дух и какое зло он знаменует?
– На твой вопрос не могу ответить с уверенностью, – отвечал сапонид осторожно. – О духе лучше не говорить, чтобы внимание не раззадорило его злобу.
– Как скажете, – вздохнул Гайял. – Тогда, может быть, вы откроете мне…
Не договорив, он прикусил язык. Прежде чем справляться о Музее человечества, не мешало бы разведать, что сапониды о нем думают, а не то, узнав об интересе чужака, они могут попытаться ему воспрепятствовать.
– Да? – отозвался сапонид. – Что ты хочешь знать?
Гайял кивнул на опаленное поле за изгородью из камня и дерева.
– Какова причина разорения?
Сапонид окинул участок озадаченным взглядом и пожал плечами.
– Это одно из древних мест, вот и все, что о нем известно. Здесь обитает смерть, и ни одно живое существо не может ступить на эту землю, не подвергшись пагубной магии, которая вызывает недуги и болезненные язвы. Сюда отправляют тех, кого мы приговариваем к смерти… Но довольно об этом. Ты же не откажешься отдохнуть и подкрепиться в Сапонсе?
И Гайял, не найдя ни слов, ни причин отказаться от заманчивого предложения, тронул своего коня. Вскоре небольшой отряд приблизился к заросшему деревьями холму, и тропка превратилась в дорогу. По правую руку за невысокими кочками пурпурных камышей блестело озеро. Здесь из массивных черных балок были сооружены пристани, и на зыблемой ветром водной глади покачивались лодки серповидной формы, их изогнутые носы и корма высоко торчали из воды.
Путники углубились в город, где дома тоже были сложены из тесаных бревен – от золотисто-коричневых до почерневших от времени и непогоды. Срубы встречались по пути нарядные и замысловатые: стены поднимались на три этажа и спереди и сзади заканчивались остроугольными фронтонами. Колонны покрывала затейливая вязь – переплетенные ленты, щупальца, листья, ящерицы. Ставни, прикрывавшие окна, тоже были резные, их украшал узор в виде листьев, звериных морд, лучистых звездочек – руки так и тянулись погладить бархатистый рисунок на мягком дереве. Неведомый мастер явно вложил в творение всю душу.
Жители Сапонса выходили поглазеть на пришельца. Они двигались неторопливо и вполголоса переговаривались, оценивающе разглядывая странного юношу. Одеяния их удивили Гайяла изяществом, какого он не ожидал встретить в северной степи.
Его провожатый остановился и обратился к Гайялу:
– Ты согласишься подождать, пока я буду докладывать воеводе, чтобы он мог подготовить тебе достойный прием?
Просьба была облечена в искренние слова и высказана с бесхитростным видом. Гайялу почудилась двусмысленность в формулировке, но, поскольку он пока еще находился на середине дороги, а сапонид не предложил ему покинуть стезю, Гайял, не поведя бровью, согласился. Сапонид исчез, и юноша остался задумчиво взирать на милый городок с высоты конского крупа. Приблизилась стайка девушек, бросавших на него любопытные взгляды. Гайял тоже не упустил случая их оглядеть, и в глаза бросился какой-то неуловимый изъян в их внешности, странное противоречие, которое не поддавалось определению. На них были изящные одеяния из шерстяной ткани, полосами выкрашенные в различные оттенки желтого цвета, и сами они стройные и гибкие, к тому же не лишенные кокетства. И все же… Сапонид вернулся.
– Ну, сэр Гайял, можно двигаться дальше?
Гайял, постаравшись, чтобы в его голосе не прозвучало даже тени подозрения, покачал головой в ответ.
– Вы, несомненно, понимаете, сэр сапонид, что в силу природы отцовского благословения я не смею свернуть в сторону с намеченной стези, ибо в тот же миг стану уязвим для любой напасти, которая подкарауливала меня на протяжении всего пути и, может статься, только и поджидает такого случая, чтобы присосаться к моей душе.
Сапонид понимающе кивнул.
– Разумеется, ты руководствуешься разумным принципом. Даю заверения, что лишь намерен проводить тебя пред очи воеводы, который в это самое время спешит на площадь, в желании приветствовать гостя из далекой южной страны.
Гайял удовлетворенно кивнул, и они двинулись дальше. Через сотню шагов дорога выровнялась и пошла мимо общинного луга, покрытого трепещущими сердцевидными листочками всех оттенков пурпурного, алого, зеленого и черного цветов.
Сапонид обернулся к Гайялу.
– Я должен предостеречь тебя как чужестранца: ни в коем случае не ходи на общинный луг. Это одна из наших святынь, и обычай велит строго наказывать святотатцев, которые осмелятся осквернить ее своим вторжением.
– Благодарю за предостережение, – искренне отвечал Гайял. – Обещаю почитать и соблюдать ваши законы.
Но не успел юноша договорить, как невесть откуда с оглушительным ревом наперерез выскочило существо с глазами как плошки и громадными клыкастыми челюстями. Конь Гайяла испуганно шарахнулся, понес, выскочил на священный луг и помчался, топча дрожащие листочки.
Откуда-то набежали многочисленные мужчины-сапониды, схватили скакуна под уздцы, вцепились в Гайяла и выволокли его из седла.
– Эй! – закричал Гайял. – Что все это значит? Отпустите меня!
Сапонид, служивший ему провожатым, приблизился, укоризненно качая головой.
– А я ведь только что предупредил тебя о тяжести подобного проступка!
– Но мой конь испугался чудовища! – воскликнул Гайял. – Я ни в коей мере не виновен, отпустите меня и поедем к воеводе.
– Боюсь, придется привести в исполнение наказание, которое предписывает наш обычай. Твои возражения, хотя и убедительные, не выдержат серьезной критики. К примеру, существо, которое ты именуешь чудовищем, на самом деле безобидный домашний зверь. Во-вторых, я наблюдал за твоим скакуном, он и с места не сдвинется, если его не тронуть поводьями. В-третьих, если бы твои оправдания даже и были приняты, ты тем самым признал бы себя виновным в небрежности и бездействии. Тебе следовало обзавестись скакуном, не склонным к непредвиденным выходкам, или же, узнав о святости нашего луга, предусмотреть случайность, подобную той, которая только что произошла, и спешиться, а коня вести в поводу. Таким образом, сэр Гайял, хотя и против моего желания, я вынужден счесть тебя виновным в неуважении, непочтительности, небрежении и дерзости. Таким образом, как кастелян и сержант-чтец литании, следовательно, лицо, ответственное за задержание нарушителей закона, я должен взять тебя под стражу, поместить в заключение и содержать под охраной до тех пор, пока на тебя не будет наложено наказание.
– Это все подстроено! – возмутился Гайял. – Вы варвары, дикий негостеприимный народец!
– Ни в коем случае, – отвечал кастелян. – Мы – цивилизованный народ, глубоко чтим обычаи, уходящие корнями в прошлое. Поскольку слава прошлого затмевает настоящее, было бы самонадеянным подвергать сомнению законы!
Гайял умолк.
– И какое же наказание полагается за подобное ужасное злодеяние?
Кастелян ободряюще кивнул.
– Традиция предусматривает три вида наказания, которое, я уверен, в твоем случае будет чисто номинальным. Однако буква закона должна быть соблюдена и тебя необходимо заключить в злодейский ящик. – Он сделал знак людям, державшим Гайяла за локти. – Уведите его, только не пересекайте ни стези, ни тропы, ибо тогда ваша хватка ослабнет, и он избежит правосудия.
Гайяла заперли в хорошо проветриваемом, но слабо освещенном каменном подземелье. Пол был сухой, на потолке, слава богу, насекомых не наблюдалось. Его не обыскали, и отцовский искрящийся кинжал до сих пор был у него за поясом. Обуреваемый подозрениями, Гайял улегся на ложе из тростника и вскоре уснул.
Так миновал день. Ему принесли еду и питье, и наконец кастелян пришел навестить его.
– Тебе очень повезло, – сообщил сапонид, – я, как очевидец, смог засвидетельствовать, что твоя провинность стала результатом скорее твоей небрежности, нежели злого умысла. В прошлый раз наказание за подобное преступление было очень суровым. Злодею приказали, во-первых, отрезать пальцы ног и пришить их себе на шею. Во-вторых, три часа поносить своих предков разнообразными поношениями, начиная с «Общего билля анафемы», включая притворное помешательство и наследственный недуг, и заканчивая осквернением родового гнезда испражнениями. И в-третьих, пройти пешком милю по дну озера в свинцовых башмаках в поисках утерянной книги Келлса.
С этими словами кастелян самодовольно поглядел на Гайяла.
– Какие же действия надлежит выполнить мне? – сухо осведомился тот.
Кастелян сложил кончики пальцев вместе.
– Как я и сказал, воевода постановил, что наказание будет чисто номинальным. Во-первых, ты должен поклясться, что никогда больше не повторишь своего преступления.
– С радостью, – сказал Гайял и дал клятву.
– Во-вторых, – с легкой улыбкой продолжал кастелян, – ты должен присутствовать на большом празднестве красы, где тебе надлежит избрать среди девушек нашего города самую пригожую.
– Это едва ли трудная задача, – заметил Гайял. – Почему она выпала на мою долю?
Кастелян принялся рассеянно разглядывать потолок.
– На победу в этом состязании претендует множество соперниц… Среди горожан не найдется ни одного, кому какая-либо из участниц не доводилась бы родственницей – дочерью, сестрой, племянницей, – и потому ни одного из них нельзя считать беспристрастным. Тебя же обвинить в предвзятом отношении не сможет никто, поэтому ты – идеальная кандидатура на эту важную должность.
Гайялу речи сапонида показались искренними, однако он так и не смог понять, отчего выборы самой хорошенькой горожанки считаются делом такой важности.
– А третье действие? – поинтересовался он.
– Третье действие станет известно после состязания, которое состоится сегодня днем.
С этими словами сапонид удалился из камеры.
Гайял, которому тщеславие было отнюдь не чуждо, провел несколько часов, приводя в порядок себя самого и свой наряд, немало пострадавший в пути. Умылся, подстригся, побрился и, когда кастелян пришел отпирать дверь его камеры, пребывал в уверенности, что не ударит в грязь лицом.
Его вывели на дорогу и указали в сторону холма.
– Вы дозволяете мне вновь ступить на стезю? – спросил Гайял у кастеляна.
Кастелян пожал плечами.
– Это верно. Но ты ничего не добьешься, настаивая на временной неуязвимости. Впереди дорога идет по мосту, который мы можем разрушить, позади стоит только пробить дамбу, сдерживающую Пейлвемхальский поток, и тогда, если ты пойдешь по дороге, тебя смоет в сторону и ты вновь станешь уязвимым. Нет, сэр Гайял из Сферры, как только ты раскрыл секрет своей неуязвимости, то сам дал нам в руки возможность воспользоваться множеством самых разнообразных уловок. К примеру, дорогу можно перегородить большой стеной, спереди и сзади. Без сомнения, чары не дадут тебе умереть от голода и жажды, но что потом? Так и будешь сидеть и ждать, пока не погаснет солнце?
Гайял ничего не ответил. На дальней стороне озера он приметил три лодочки, приближающиеся к пристани, их изогнутые серпики грациозно покачивались на темной воде.
Юноша сразу же проявил любопытство.
– Почему вы строите лодки такой формы?
Кастелян озадаченно захлопал глазами.
– Таков единственно возможный способ. Разве на юге не растут такие же ой-стручки?
– Никогда в жизни не видел ой-стручков.
– Это плоды гигантского вьюна серповидной формы. Когда они достигают достаточной величины, мы собираем и вылущиваем их, разрезаем по внутреннему краю, скрепляем концы крепкой веревкой и стягиваем, пока стручок не раскроется до нужной ширины. Затем его вялят, сушат, шлифуют, украшают резьбой, полируют и покрывают лаком, прилаживают к нему палубу, банки, кницы, и получается лодка.
Беседуя, они вышли на площадь, ровный пятачок на вершине, с трех сторон окруженный высокими домами из резного темного дерева. Четвертой стороной площадь выходила на озеро и темные кряжистые горы. А сквозь сень исполинских деревьев солнечные лучи расчерчивали песок алым узором.
К удивлению Гайяла, состязание не предваряли никакие торжественные церемонии и формальности, более того, горожане не отличались по-праздничному приподнятым настроением. Напротив, они выглядели погруженными в уныние и поглядывали на гостя без воодушевления.
В центре площади сбилась в кучку сотня девушек. Гайял заметил, что они не очень-то усердно прихорашивались перед состязанием. Наоборот, все конкурсантки до единой облачились в какие-то бесформенные балахоны. Даже волосы их казались старательно взлохмаченными, а лица были хмурые и чумазые.
Гайял недоуменно захлопал глазами и обратился к своему провожатому:
– По-моему, девушки не слишком жаждут завоевать лавры первой красавицы.
Кастелян сухо кивнул.
– Как видишь, ни одна из них не рвется к славе, сапониды испокон веков отличались скромностью.
Гайял заколебался.
– Каков порядок проведения состязания? Я не хочу по неведению нарушить еще какой-нибудь неписаный закон.
– Никаких правил нет, – с непроницаемым лицом заявил кастелян. – Мы проводим празднества со всей поспешностью и без особых церемоний. Ты должен просто пройти мимо девушек и указать ту, которая покажется тебе самой привлекательной.
Гайял приступил к делу, чувствуя какой-то подвох. Но решил, что если таково наказание за нарушение нелепой традиции, то чем скорее он избавится от этой повинности, тем лучше.
Юноша остановился перед девушками, взиравшими на него с враждебностью и страхом, и понял, что задача ему предстоит не из легких, поскольку большинство из них отличались пригожестью, которую не могли скрыть даже грязь, отрепья и гримасы, которые они корчили.
– Будьте добры, станьте в ряд, – попросил Гайял.
Девушки неохотно вытянулись в цепочку.
Гайял обозрел группу. Некоторых можно было исключить сразу: приземистых, толстых, тощих, рябых и не отличавшихся изящностью черт – приблизительно четверть от общего числа.
– Никогда в жизни я еще не видывал стольких красавиц сразу, – сказал он учтиво. – Каждая из вас может по праву претендовать на корону. Задача моя крайне трудна, мне надлежит оценить то, что не поддается точному исчислению. В конечном итоге мой выбор, безусловно, будет основан на личных предпочтениях. – Он выступил вперед. – Те, на кого я укажу, могут быть свободны.
Он двинулся вдоль цепочки, и самые безобразные с нескрываемым облегчением поспешили отойти в сторонку.
Гайял повторно оглядел оставшихся и теперь, когда он немного привык к лицам конкурсанток, смог отсеять и тех, которые, хотя ни в коей мере не были уродинами, не отличались и красотой.
От первоначального состава осталась приблизительно треть. Гайял прохаживался мимо них, внимательно изучая каждую, все они почему-то смотрели на него с опасением и воинственностью. Неожиданно юноша принял решение и сделал свой выбор. Девушки каким-то образом уловили произошедшую перемену, и лица их утратили мрачное и напряженное выражение, которое так обескураживало его и приводило в замешательство. Гайял в последний раз обвел цепочку взглядом. Нет, он не ошибся в выборе. Среди собравшихся были такие красавицы, что при взгляде на них захватывало дух, несмотря на грязь, которой они зачем-то натерлись. Девушки с переливчатыми опаловыми глазами и гиацинтовыми лицами, красотки, гибкие, точно тростинки, с волосами густыми и шелковистыми.
Избранница Гайяла была худощавей остальных и обладала красотой, которую не всякий различил бы с первого взгляда. Маленькое треугольное личико, огромные задумчивые глаза и густые черные волосы, неровно выстриженные над ушами. Кожа ее была бледной до прозрачности, точно драгоценная слоновая кость, фигурка стройной и изящной, а сама она обладала завораживающей притягательностью, так что руки чесались заключить ее в объятия. Она, похоже, почувствовала, что выбор чужака пал на нее, и глаза у нее расширились.
Гайял взял ее за руку, вывел вперед и обратился к воеводе – старику, бесстрастно восседавшему в массивном кресле.
– Вот та, кого я нахожу самой красивой из ваших девушек.
На площади повисла тишина. Потом раздался хриплый звук, это кричал кастелян. Он выступил вперед, лицо у него вытянулось, плечи поникли.
– Гайял из Сферры, ты жестоко отплатил мне за хитрость. Это моя любимая дочь, Ширл, и ты только что обрек ее на погибель.
Гайял перевел изумленный взгляд с кастеляна на Ширл. Глаза у нее остекленели, взгляд был устремлен в разверзшуюся перед ней бездну.
– Но я лишь хотел быть беспристрастным. Мне и впрямь нечасто доводилось видеть такое прелестное создание, как твоя дочь Ширл, не понимаю, чем я тебя обидел, – пробормотал юноша.
– Нет, Гайял, – покачал головой кастелян, – ты судил справедливо, я и сам сделал бы такой же выбор.
– Ох, – озадаченно сказал Гайял, – открой же мне третью задачу, чтобы я покончил с ней и мог продолжить мой путь.
– В трех лигах отсюда к северу находятся развалины, которые, как гласят наши предания, остались от древнего Музея человечества.
– А-а, – протянул Гайял. – Продолжай, я слушаю.
– Третья задача состоит в том, чтобы отвести мою дочь Ширл в Музей человечества. У ворот ты ударишь в медный гонг и ответишь тому, кто отзовется на призыв: «Мы – посланцы Сапонса».
Гайял вздрогнул, нахмурился.
– Таково третье задание.
Гайял взглянул налево, направо, вперед, назад. Он стоял в центре площади, окруженный отважными жителями Сапонса.
– Когда надлежит исполнить это задание? – спросил он сдержанно.
– Сейчас Ширл уйдет, чтобы облачиться в желтое, – сказал кастелян горьким, точно дубровник, голосом. – Через час вернется, и вы отправитесь в Музей человечества.
– А потом?
– А что будет потом, никому неведомо. Вас ждет судьба тринадцати тысяч, проделавших этот путь до вас.
Через площадь, по тенистым переулкам Сапонса шел Гайял, возмущенный, но безмолвный. Ритуал наводил на мысль о казни или жертвоприношении. Ноги у юноши подогнулись. Кастелян железной рукой сжал его локоть.
– Вперед!
Казнь или жертвоприношение… Лица столпившихся вдоль улицы сапонидов раскраснелись от нездорового любопытства, тайного возбуждения. Злорадные глаза обшаривали с ног до головы в надежде заметить страх, рты были разинуты, кривились в полуулыбках. Люди выражали радость, что не они направляются по тенистым улицам Сапонса в Музей человечества.
Возвышенность, покрытая высокими деревьями и темными резными домами, осталась у них за спиной. Здесь их уже поджидали восемьдесят женщин в белых хламидах. С церемониальными ведрами, сплетенными из соломы, на головах, они выстроились вокруг высокого шатра из желтого шелка. Кастелян остановил Гайяла и сделал знак распорядительнице ритуала. Та откинула полог, прикрывавший вход в шатер, выпуская Ширл с расширенными и потемневшими от страха глазами.
Девушка облачилась в стоящее колом платье из желтой парчи. Спереди странная одежда доходила ей до самого подбородка, оставляя руки обнаженными, а сзади жестким треугольным капюшоном стояла над головой. У нее был испуганный вид – ни дать ни взять угодивший в ловушку маленький зверек. Несчастная взглянула на Гайяла, потом на отца, как будто никогда прежде их не видела. Распорядительница ритуала ласково обняла ее за талию и подтолкнула легонько вперед. Ширл, сделав шаг, другой, остановилась в нерешительности. Кастелян вывел вперед Гайяла и поставил его рядом с девушкой, к ним подбежали двое детей, мальчик и девочка, с чашами в руках. Девушка послушно приняла подношение. Гайял взял свою и подозрительно оглядел мутное варево. Потом вскинул глаза на кастеляна.
– Что это за зелье?
– Пей, – приказал кастелян. – С этим напитком путь покажется короче, ужас покинет тебя и поступь станет более уверенной.
– Нет, – отрезал Гайял. – Я не стану его пить. Я должен быть в полном сознании, когда предстану перед Хранителем. Ради этой чести я проделал долгий путь и не намерен свести на нет все усилия нетвердой походкой и затуманенным рассудком.
С этими словами он вернул напиток мальчику. Ширл непонимающим взглядом уставилась на чашу, которую держала в руках.
– Я советую и тебе тоже отказаться от снадобья, – сказал Гайял, – так мы подойдем к Музею человечества, не роняя достоинства.
Девушка нерешительно вернула кубок. Чело кастеляна нахмурилось, но возражать он не стал. Старик в черном вынес атласную подушку, на которой покоился хлыст со стальной рукоятью, украшенной гравировкой. Кастелян взял его и, приблизившись, легонько вытянул им Ширл с Гайялом по плечам.
– А теперь ступайте отсюда прочь и не возвращайтесь в Сапонс, откуда вы изгнаны навеки. Теперь вы – бесприютные скитальцы. Ищите прибежища в Музее человечества. Никогда не оглядывайтесь назад, оставьте все мысли о прошлом и будущем здесь. Отныне и на веки веков вы освобождаетесь от всех долгов, обязательств, уз дружбы и родства вкупе со всеми притязаниями на дружбу, любовь, товарищество и братство сапонидов из Сапонса. Ступайте, говорю я вам, ступайте, повелеваю я. Прочь, прочь, прочь!
Ширл впилась зубами в нижнюю губу, по щекам ее покатились слезы, однако она не проронила ни звука. Повесив голову, девушка зашагала по заросшей лишайниками тундре, Гайял в несколько быстрых шагов нагнал ее. Оглядываться им запретили. Еще некоторое время доносились перешептывания и взволнованный гул, потом они остались на равнине в одиночестве. До самого горизонта простирался бескрайний север, тундра расстилалась спереди и сзади – безотрадный, пасмурный и лишенный жизни пейзаж. Единственное светлое пятно – развалины, оставшиеся от древнего Музея человечества, – белело в лиге впереди, и двое молча брели по еле приметной тропке.
– Есть очень многое, что мне хотелось бы понять, – нерешительным тоном произнес Гайял.
– Говори. – Голос девушки прозвучал негромко, но спокойно.
– Отчего нас заставили уйти?
– Потому что так заведено испокон веков. Разве это не достаточная причина?
– Возможно, ее достаточно для вас, – заметил Гайял, – но мне сие не кажется убедительным. Я должен рассказать тебе о пустоте в моей душе, которая жаждет знаний, как распутник – плотских утех. Поэтому молю тебя, прояви снисходительность, если мое любопытство покажется чересчур назойливым.
Она вскинула на него изумленные глаза.
– У вас на юге все так же сильно жаждут познания, как и ты?
– Ни в коей мере, – отвечал Гайял. – Повсюду можно видеть людей с нормальным рассудком. Обитатели наших краев проворно исполняют действия, которые кормили их день, неделю, год назад. Я прекрасно знаю, что не такой, как все. «К чему постигать премудрость? – говорили мне. – К чему поиски и метания? Земля остывает, человечество доживает последние мгновения, к чему отказываться от веселья, музыки и бражничества ради абстрактных и непонятных знаний?»
– Воистину так, – кивнула Ширл. – Их советы мудры, точно так же считают и в Сапонсе.
Гайял пожал плечами.
– Ходят толки, будто демоны лишили меня рассудка. Может, оно и так. Как бы там ни было, я таков, каков есть, и наваждение преследует меня.
Ширл кивнула в знак согласия.
– Тогда спрашивай, попытаюсь утолить твою жажду.
Он искоса посмотрел на нее, вгляделся в очаровательное треугольное личико, тяжелые черные волосы, громадные блестящие глаза, темные, словно сапфиры.
– При более счастливых обстоятельствах я молил бы тебя утолить совершенно иную мою жажду.
– Спрашивай, – повторила Ширл из Сапонса. – Музей человечества уже совсем близко, нам не представится иной возможности поговорить.
– Почему нас изгнали из города и отправили на произвол судьбы при молчаливом согласии всех горожан?
– Непосредственная причина – дух, которого ты видел в предгорьях. Когда появляется дух, наш обычай велит отправить в музей самую прекрасную девушку и самого красивого юношу в городе. Откуда пошел такой обычай, мне неведомо. Так есть, так было и так будет, пока солнце не потухнет, как уголек под дождем, и на Земле не воцарится вечная тьма, а ветры не заметут Сапонс снегами.
– Но что нам предстоит совершить? Кто встретит нас, какая судьба нам уготована?
– Никто не знает.
– Вероятность счастливого исхода мала… – задумчиво протянул Гайял. – Во всем этом деле что-то не сходится. Ты, без сомнения, самая красивая среди сапонидов, самая красивая на Земле, но я-то, я – случайный прохожий, и меня едва ли можно назвать самым популярным юношей вашего города.
Она подавила улыбку.
– Ты не урод.
– Каковы бы ни были мои достоинства, все они меркнут рядом с тем фактом, что я чужестранец и потому моя гибель не будет слишком большой потерей для Сапонса, – пояснил Гайял мрачно.
– Это обстоятельство, без сомнения, не оставили без внимания, – согласилась девушка.
Гайял обозрел горизонт.
– Так давай не пойдем в Музей человечества, давай обхитрим неведомую судьбу и уйдем в горы, а оттуда – на юг, в Асколез. Жажда познания никогда в жизни не заставит меня отправиться навстречу верной погибели.
Она покачала головой.
– Думаешь, эта хитрость нам удастся? Глаза сотни воинов будут сопровождать нас до тех пор, пока мы не вступим под своды музея. Если же попытаемся уклониться, нас привяжут к столбам и станут дюйм за дюймом заживо снимать кожу, а потом засунут в мешки с тысячей скорпионов. Таково наказание, которое предписывает наш обычай, за всю историю оно приводилось в исполнение двенадцать раз.
Гайял расправил плечи и решился поведать свою историю.
– А, была не была – Музей человечества много лет был моей целью. Ради этого я покинул Сферру, так что теперь отыщу Хранителя и заполню пустоту в моем мозгу.
– На твою долю выпала величайшая удача, – сказала Ширл, – твое заветное желание исполнится в самом скором времени.
Гайял не знал, что на это ответить, и некоторое время они шагали в тишине. Потом он нарушил молчание.
– Ширл?
– Да, Гайял из Сферры.
– Нас разделят и разлучат друг с другом?
– Не знаю.
– Ширл?
– Да?
– Если бы мы с тобой повстречались под более счастливой звездой…
Он умолк.
Ширл шагала молча.
Спутник спокойно взглянул на нее с непроницаемым видом.
– Ты молчишь.
– Но ведь ты ни о чем не спрашиваешь. – Она опустила глаза.
Гайял устремил взгляд перед собой, на Музей человечества.
Некоторое время спустя она коснулась его руки.
– Гайял, мне страшно.
Гайял опустил глаза, и в мозгу у него забрезжил огонек.
– Видишь стежку в лишайнике?
– Да, а что?
– Это стезя?
– Путь, проложенный множеством ног. Так что… да, это стезя.
– Вот наше спасение, если я не дам увлечь себя с пути. Вот только ты… что ж, мне придется защищать тебя, не отходи от меня ни на шаг. Тебя следует окружить заклятием, которое меня защищает, быть может, тогда мы останемся в живых, – со сдержанным ликованием в голосе проговорил юноша.
– Давай не будем тешиться иллюзиями, Гайял из Сферры, – печально улыбнулась Ширл.
Но чем дальше они уходили, тем более заметной становилась стезя и тем крепче уверялся в успехе Гайял. Увеличивались и развалины, где некогда возвышался Музей человечества; вскоре они заслонили от взглядов горизонт. Если когда-то здесь и существовало хранилище мудрости, теперь ничто не указывало на это. Перед ними расстилалась просторная площадка, выложенная плитами из белого камня, покрытыми меловой пылью и изрезанными трещинами, сквозь которые пробивался бурьян. Площадку окружали массивные каменные глыбы, выщербленные, крошащиеся, обвалившиеся на разной высоте. Некогда на них покоилась огромная каменная крыша, теперь же от нее не осталось и следа, да и стены превратились в воспоминания о далеком прошлом.
Перед путниками предстала лишь площадка, окруженная обломанными колоннами, открытая ветрам времени и лучам остывающего красного солнца. От людей, создавших музей, не осталось даже пылинки, так глубоко было забвение.
