Текст книги "Преисподняя. Адская бездна"
Автор книги: Джефф Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
Вниз спикировала жуткая тень – мелькание рук и ног, развевающиеся крылья. Послышался леденящий душу звук ломающихся палок и лопающейся дыни. Какая-то жидкость хлестнула по глазам. Али повалилась на спину.
Свет налобного фонаря Грегорио потух.
Али лежала в темноте, потрясенная, не в силах пошевелиться. Не включала фонарь. Она понимала, что произошло, и не хотела этого видеть. Но так не могло длиться вечно.
– Грегорио?..
Тишина.
Она включила фонарь, прорезав брешь в непроглядной тьме.
Грегорио распластался на спине, на обломке камня. Полы рубашки пропитались кровью. Длинные волосы свесились вниз, открыв лицо.
«Боже, ослепи меня».
– Грегорио?
«Лиши разума. – Она медленно встала. – Забери меня».
Спутанная веревка лежала поверх его тела. Али не решалась подойти.
Дважды она пыталась преодолеть пугающее расстояние между собой и… этим. Это не Грегорио. Он не мог так поступить с ней. Разбить ее сердце? Нет, он просто сбросил вниз свою куклу, чтобы напугать ее.
«Как ты мог?»
Али принялась разглядывать веревку. Целая – ни истершейся оболочки, ни оборванных волокон. Веревка выдержала. Не выдержал Грегорио. Единственное, что пришло в голову: он отвязал веревку, а потом откинулся назад. Али помнила его смех.
– Грегорио.
Она уже не спрашивала. Просто произносила его имя. Опознание трупа.
Он воскрес. По крайней мере, ей так показалось. Грудная клетка шевельнулась. Или просто дрогнула ее рука с фонарем? Это ветер или Грегорио вздохнул?
«Боже, помоги мне».
Неужели он жив?
Али пыталась рассуждать. Сначала нужно его согреть. И дать воду – ему нужна вода. Зашить раны. Наложить шины на сломанные кости. И устроить так, чтобы он перенес долгое ожидание. Возможно, натаскать груду камней, чтобы защитить от ветра. А потом она поспешит за помощью. «Я вернусь за тобой». Как в кино.
Али посветила в отверстие над головой. Дороги назад нет. Наверное, Айк смог бы подняться по голой скале, но для нее этот путь закрыт.
– Грегорио?
«Помоги мне».
Она застыла, словно пригвожденная к месту взглядом его глаз – прекрасных черных глаз, неестественно закатившихся. Их заливала кровь, вытекавшая из ноздрей, но Грегорио не моргал. У него сломана шея. Он мертв.
Потом он заговорил.
Отчетливо, с серьезностью ребенка, которого надолго оставили одного. Голос выходил изо рта Грегорио. Но принадлежал не ему.
– Мама.
Али опустилась на колени, словно придавленная гигантским грузом.
– Мэгги, – прошептала она, глядя в эти безжизненные глаза.
Губы Грегорио не шевелились. Голос просто шел изнутри.
– Мама, помоги мне.
ДОКУМЕНТЫ
ПИСЬМО ДОМОЙ
Дорогая Марсия!
Я повернул назад (вместе с большей частью армии) и собирался вернуться домой. Но потом мне показалось неразумным упускать все те возможности, которые ждали меня внизу. Почему бы не извлечь пользу из неудачи? В конце концов, это так по-американски.
Так что теперь я в Городе Электричества. Местные предложили остаться, сказали: «Тут самое место для таких крепких парней, как ты». Так приятно снова чувствовать себя нужным, после стольких месяцев безработицы. Они сказали, что, даже несмотря на отсутствие у меня опыта, я могу им пригодиться. Это шанс, и я думаю, что ты согласишься – это то, что надо.
Дело не в деньгах. (У них денег нет.) Но у меня будет доля в большом проекте. Они тут собираются бурить скалы и вырабатывать электричество. И тогда мы разбогатеем. По-настоящему разбогатеем! Мы изменим мир, крошка. Больше не будет никаких ископаемых источников энергии, никакого смога и нефтяных войн. Только тихое гудение электричества. А все начнется здесь. Рокфеллер, и Билл Гейтс, и мистер Дональд Трамп – все отдыхают.
Так что я собираюсь тут немного задержаться. Ты должна понимать, что все это ради тебя. Здешние парни немного странные, но они в одном шаге от величайшего богатства – энергии земли, которой хватит на всю планету. Как только мы наткнемся на основную жилу, мы с тобой будем прямо купаться в деньгах, милая. Выплатим все кредиты всем банкам. Ты еще хочешь тот девяностодвухдюймовый телевизор? А во всех комнатах?
Пожалуйста, собери месячный запас шоколадных батончиков, обезвоженной пищи и чего-нибудь вкусненького (ты знаешь, что я люблю) и отправь в Город Электричества. Люди здесь питаются мясом каких-то подземных животных, но мне оно не очень нравится. С едой тут неважно. Ты бы посмотрела на меня, крошка. Исчез живот и бока. Один из шахтеров сказал мне: «Не разочаровывай нас, Джон. Оставь на себе немного мяса».
Я люблю тебя, Марсия, и надеюсь скоро увидеться – и привезти денег, которые тут заработаю.
Твой Джон
28
ДИАЛОГИ С АНГЕЛОМ, НОМЕР 9
– Задолго до того, как первый мужчина или первая женщина нашли дорогу ко мне, – говорит ангел, – я у же знал, что под солнцем происходит нечто необычное.
Замурованный в пещере ученик слушает рассказы, бредя знаниями, утерянными и вновь обретенными.
– Не могу точно сказать, когда я впервые узнал о душах. И не уверен, когда именно они узнали обо мне. Это было новое для меня явление. Что-то вроде раскатов далекого землетрясения или шепота невидимых газов. Я слышал эти души, но не мог видеть их, дотронуться до них или понять, что они такое. Откровенно говоря, довольно долго они меня пугали.
Я уже объяснял, что когда-то знал все, что должно случиться во Вселенной, но забыл, и теперь вспоминаю по мере того, как оно происходит. Память о каждом явлении приходит одновременно с ним. Я вспоминаю каждую каплю воды, отрывающуюся от свода, в момент ее падения. Точно так же я сразу узнал голоса как нечто отличное от звуков паропровода планеты или криков животных, которые все больше и больше наполняют мое здешнее царство.
Эти голоса не были похожи на то, что я уже пережил. Ты никогда не слышал, как растут кристаллы? Похоже на бесконечно повторяющуюся ноту. А писк мыши, умоляющей кота пощадить ее? Думаешь, мышь может просить? Мышь не знает, что такое жизнь. Она просто живет. Прижатая к земле когтями, она верещит – и всего лишь. Мышь боится. Просто боится.
Ребра ученика поднимались и опадали, касаясь ребер лежащего рядом трупа. Он больше не боится смерти. Больше не будет верещать. Теперь он знает, что происходит по ту сторону. Ученик слушал душу человека, которого убил голыми руками. Его уши научились слышать. Он знает имя этого человека. Душа шепчет свое имя снова и снова. Уильям Макнаб. Никто.
– В то самое мгновение, когда голоса нашли меня, все изменилось, – говорит ангел. – Я услышал душевную боль и скорбь и тут же узнал об их противоположностях, радости и смехе. Я услышал отчаяние и по нему узнал о желании и счастье. Я услышал утрату, а через нее сострадание и любовь. Я услышал одиночество, и в ту же секунду миллионы лет изоляции тяжелым грузом навалились мне на плечи. Ты понимаешь? Я услышал собственную песню.
Кроме того, что в них жили удивительные эмоции, издаваемые ими звуки отличались от воя и рева животных. Не пойми меня неправильно. Я прекрасно разбираюсь в звуках, которые издают все живые существа, и прекрасно общаюсь на их уровне. Мы могли рычать и выть друг на друга до скончания дней. Но я начал чувствовать нечто более ценное.
Эти затерянные души принадлежали существам иного рода. Я понятия не имел, что эти существа могут быть похожими на меня. Поначалу я знал только то, что они живут под солнцем, а после смерти покидают свои тела. Это давало мне надежду. Может, мне удастся сбежать – как им. Но сначала я должен был научить их, как научить меня. Именно тогда я стал организовывать издаваемые ими звуки в слова…
– Души? – перебивает его ученик. – Души умерших?
– Ты сомневаешься в собственных мифах? – спрашивает ангел. – Назови их как угодно: эхом, плавником. Остатками. Душами.
– Все души? И хорошие, и плохие?
– Все.
– Почему?
– Потому что они потерянные, а я здесь. Со временем ко мне спускалось все больше голосов. Они разговаривали. Я научил их предков. Именно тогда я понял, что голоса могут по моему желанию путешествовать между моим миром и поверхностью, стать моими глазами, видящими то, что я не могу видеть, моими пальцами, касающимися того, чего я не могу коснуться, моими вестниками, определяющими судьбу людей, а через них и мою судьбу.
Души мертвых поведали мне о мире наверху. О свободе. Только тогда я понял всю тяжесть своего заточения. Они рассказывали и обо мне, своем ужасе. Зулусы называли меня Ункулулкулу, или «очень, очень старый». Для кхоса я был Унвелинганге – «тот, кто существовал раньше». Пигмеи банту, а до них и другие племена называли меня Нзаме. Вавилоняне знали меня как Тиамат, предшественницу богов. Августин называл меня Техом, или «бездной». Майя звали меня Чи Кон Гуи-Яо, «повелитель пещер, тот, кто знает, что лежит под камнем».
Меня можно было не любить. Мой рассказ начинал жить отдельной жизнью. Вы сочиняли меня точно так же, как я сочинял вас. Я мог бы уничтожить вас. Но я решил: не можешь победить – присоединяйся. Я начал подпитывать мифы и использовал их в качестве подготовки к загробному миру. Теперь мне даже не требовалось посылать старые души, чтобы они приводили сюда новых. Вы автоматически приходили ко мне. Это запрограммировано в вашем подсознании.
Так, подобно заботливому пастуху, я умножал свое стадо душ. Принимал каждую овцу, которая спускалась ко мне, запоминал ее имя, имена родителей и детей, живых и мертвых. Я соединяю всю вашу историю. Я знаю все, что было до вас. А с небольшой подсказкой начинаю вспоминать, что будет после вас. Между вашим прошлым и будущим – я. Вот мое состояние. Я заперт в вашей истории. В то же время я рассказчик. Понимаешь?
– Нет, Повелитель.
– Ах, – вздыхает ангел. – Я тоже.
ДОКУМЕНТЫ
ИЗ ПОЛОЖЕНИЙ КУРСА ПОДГОТОВКИ СНАЙПЕРОВ МОРСКОГО СПЕЦНАЗА
Освобождение заложников
2. а. Снайперы… должны понимать, что даже хороший, прицельный выстрел необязательно приводит к мгновенной смерти террориста. Даже смертельный выстрел не предотвратит смерть заложника, если мышечные судороги в теле террориста приведут к срабатыванию оружия. Поэтому снайпер, как правило, используется в тех случаях, когда исчерпаны все остальные способы разрешения ситуации.
2. Ь. Следует учитывать также размер цели. Врачи едины во мнении, что голова – это единственное место, при попадании в которое пуля вызывает мгновенную смерть. (При попадании в сердце смерть обычно наступает через 8–10 секунд.) Голова человека представляет собой довольно крупную мишень, диаметром приблизительно семь дюймов. Однако, для того чтобы повысить шансы и быть уверенным в мгновенной смерти, размер цели существенно уменьшают. Отдел мозга, контролирующий все двигательно-рефлекторные функции, расположен прямо позади глаз и проходит от одной мочки уха до другой; его ширина составляет около двух дюймов, а не семь, как у всей головы.
29
Они гонялись за призраками.
За исключением Клеменса и Ребекки, ни один человек из ее армии не видел живого хейдла. Хантер и его ребята из охранного агентства не были новичками в подземном мире, но они не участвовали в войнах десятилетней давности. Даже Беквит, наблюдавший хейдлов в оптический прицел, только воображал, что видел их. Двенадцатого января все изменилось.
Ребекка плыла на плоту по широкой реке, протекавшей по дну каньона; с ней были Хантер и пятеро охранников. Впереди на первом плоту разместился головной дозор с передатчиком. Остальная армия – теперь их осталось меньше трехсот человек – растянулась длинной цепочкой, отстав часов на десять.
После недельного перехода у плотов был жалкий вид, но пешком армия продвигалась со скоростью четырех миль в день. Река несла их в десять раз быстрее, причем безо всяких усилий с их стороны – лишь изредка требовалось опускать весла в воду.
Клеменс предпочитал идти параллельным курсом по берегу или плыл на собственном плоту, как всегда в одиночестве. Объяснял он свое поведение тем, что ищет следы или обходные пути. Хантер утверждал, что все это ерунда, а Клеменс просто испытывает отвращение к людям, которые питают антипатию к нему самому.
«Посмотрите, – говорил он Ребекке, – парень – псих. На нем печать Каина. Эти бывшие пленники остаток жизни странствуют по задворкам и питаются отбросами».
На плоту почти не разговаривали. После того как на платном мосту они нашли кожу мальчиков, Ребекка не знала покоя; она не щадила ни себя, ни других. И если ее бойцы устали, то она устала вдвойне.
Медленное течение влекло за собой плот. Расслабившись, Ребекка уснула. Ее разбудил передатчик. «Неопознанная цель справа по борту».
Фонари мгновенно погасли. Река погрузилась во тьму. Ни слова не говоря, подчиненные Хантера надели ночную оптику.
– Что у вас? – тихим, ровным голосом спросил Хантер.
– Семь объектов в двухстах метрах ниже старицы. Мы уже их прошли. Они нас не видят.
Хантер расхаживал взад-вперед.
– Пристаньте к берегу ниже по течению. Займите позицию на фланге. Мы ударим по ним с реки.
– А Клеменс? – спросила Ребекка.
– Что Клеменс?
– Он может попасть под перекрестный огонь. Или кто-то по ошибке примет его за врага.
– Ему прекрасно известно, что мы в «стране индейцев», – ответил Хантер, но все равно попробовал вызвать его по радио. – Клеменс, ты слышишь? Поосторожнее, впереди плохие парни.
Если Клеменс и слышал, то ничего не ответил. Ребекка обвела глазами берег. Нет даже теплового пятна. У него было еще одно прозвище. Человек-невидимка.
– Вот старица.
Они дослали патроны в патронники и плыли по течению с оружием на изготовку. Вода тихо плескалась о резиновые борта. Распростершись на дне, Ребекка почувствовала, что плот поворачивает по широкой дуге – они вошли в излучину реки.
Прошло десять лет с тех пор, как якобы погиб последний хейдл. Это означает множество слухов и утрату навыков. Некоторым из ее бойцов в то время было всего восемь лет. Немногочисленные «старики», возможно, мудрее неопытных новичков, но явно медленнее. Хантер говорил, что именно в этом недостаток редких войн.
Хедди превратился в существо десяти футов ростом, с зубами вампира и сверхъестественной жестокостью. Никто не вспоминал, насколько быстро могут двигаться хейдлы, какое острое у них зрение и слух, как они сражаются – зубами, ногтями – и каким оружием. Ребекка не знала, считать ли шуткой совет оставить последнюю пулю для себя.
Поэтому копошившиеся у кромки воды существа, которых они увидели ниже старицы, показались ей почти жалкими. Ребекка покрутила колесико бинокля, приближая изображение. И увидела.
Враги пировали. Их жертвы были разбросаны по берегу. Женщина лежала почти у самой воды. Чуть дальше хейдл мыл сустав чьей-то руки.
В инфракрасном бинокле деревня выглядела ярко-зеленой. Даже до нападения хейдлов строения имели убогий вид. Несколько каменных навесов, накрытых дырявым брезентом. Они походили на порванные барабаны.
Первым побуждением Ребекки было придумать историю для каждого из тел, вернуть им жизнь. Бледные чудовища все время отвлекали ее. Один хейдл сгорбился, словно собака, над маленькой неподвижной фигуркой. Другой рылся в клубке угрей, лежащем рядом с человеком, – только это были не угри.
Взгляд Ребекки скользил по берегу. И везде ее ждали ужасные картины. Она никогда не видела, как с человека снимают кожу. Легко, словно колготки.
«Оставь в покое жертв, – приказала она себе. – Изучай стервятников».
Они были безволосыми и татуированными – уличная банда, история которой насчитывает двадцать тысяч лет. С наростами в виде рогов, с выпирающими ребрами, не испытывающие уважения к мертвым. Один забавлялся с лицом жертвы, словно с резиновой маской. Другой вырвал из тела кусок скользкого мяса.
Ребекка не отрывала бинокль от глаз. Стеклянные линзы хотя бы создавали иллюзию отстраненности от этих ужасов. Щелчком переключателя она могла окрасить изображение в другой цвет. Или выбрать другую зону экрана, чтобы не видеть жуткой картины. Могла делать вид, что она хозяйка положения.
Во всей сцене чувствовалась неспешность пира. Хейдлы не торопились. Никто из них не ждал опасности со стороны реки.
Течение несло лодку к берегу. Ребекка скорее почувствовала, чем увидела, как парни Хантера обмениваются жестами, распределяя мишени и договариваясь еще о чем-то. Она доверяла им.
Ребекка ожидала оглушительной пальбы, криков, суматохи – как в голливудских фильмах. Они прыгнут в воду и бросятся к берегу, прячась за камнями и платя кровью за каждый отвоеванный дюйм.
Она сжалась в комок и, парализованная страхом, сидела тихо как мышь. Не ее это дело – быть в первых рядах, лицом к лицу с врагом, проливать первую кровь. Слишком быстро, слишком внезапно, без какой-либо подготовки. Разве такие вещи не планируются с картой в руке, стеклографом и книгами по истории? До этого момента Ребекка не понимала, насколько не подготовлена к ею же развязанной войне. А если с ней что-то случится? Сэм нужна мать. Сэм. Сэм.
У нее не было времени отвести взгляд.
Хантер не рявкнул: «Огонь!» или «Давай!» Опытные бойцы одновременно спустили курки, и несколько выстрелов слились в один. В комиксах такого не опишешь. Никакого «бух!», «бабах!» или «трах!». Ни треска, ни рева. Звук был похож на тихий хлопок. Негромкое «пуфф», и все закончилось.
Никто из хейдлов не взвился, повернувшись вокруг своей оси. Никто не опрокинулся на спину. Никакого танца укрощенной силы. Они просто медленно опустились на землю, словно уставшие старики. Один будто споткнулся. Другой потерял равновесие, как пьяный. Еще один хейдл, явно не знавший, что такое пуля, шлепнул себя ладонью по груди, словно отгоняя пчелу, и еще секунд тридцать продолжал заниматься своим делом. Затем сел на землю и умер.
Пока остальные охранники сеяли смерть, двое гребли к берегу. Ребекка не вмешивалась. Она тут пассажир. Резиновое дно лодки у нее под ногами уперлось в камни.
– Оставайтесь здесь, – сказал ей Хантер.
Ребекка с благодарностью кивнула.
Экипаж высадился на берег, с оружием и ночной оптикой; в темноте они проверили сначала мертвых хейдлов, затем мертвых людей. Хантер зажег осветительный патрон.
– Осмотрите хижины, – приказал он и вместе с четырьмя подчиненными скрылся из виду.
Ребекка осталась одна на плоту. Она сидела на дне плота, выпрямив спину и не отрывая взгляда от мертвых тел. Наконец поднялась и присела на бортик, готовясь вступить в войну. Берег под ее ногами был твердым. Реальным.
Ребекка чувствовала, что обязана пройти через этот этап. Начала проливаться кровь. Резня будет только усиливаться, и Ребекка не может позволить себе выглядеть слабой или растерянной в глазах мужчин. Пора привыкать к трупам.
Она подошла к первому мертвецу. Мужчина лежал ничком и, казалось, спал. Ребекка заставила себя наклониться и прижать ладонь к его спине. Тело оказалось еще теплым, как у ребенка, и слегка влажным.
Второй мертвец оказался не таким «безобидным». Через выходное отверстие раны виднелся позвоночник и какое-то месиво. Ребекка заставила себя прикоснуться и к нему.
Она подошла к третьему телу, с раной на животе. От него разило, как от уличного сортира. Отвращению тут не место. Нужно взять себя в руки. Теперь ей придется рисковать – каждый день и каждый час.
Ребекка протянула руку. Возможно, это один из ее людей.
Это был не человек.
Он схватил ее за горло.
Ребекка отпрянула, но хейдл оказался проворнее. Быстрый, словно змея, – несмотря на вывалившиеся скользкие внутренности, – он обхватил ее сзади, зажал нос и рот, повалил на себя.
Она сопротивлялась. В женском клубе Ребекке показывали приемы противодействия насильникам. «Не сдаваться. Использовать все средства. Лягаться. Кусаться. Кричать». Но она не могла дышать. При каждом движении ее сдавливали еще сильнее.
Ребекка лежала на спине в сплетении рук, ног и кишок хейдла. Над головой сияла осветительная ракета. Тело врага было теплым. Запах пота и мозоли на руках.
Где же Хантер?
Ракета опустилась. Тени стали длиннее. Из поселка вылетела еще одна. Показались клубы дыма.
Вдруг перед глазами возник еще один монстр. Ребекка не знала, откуда он появился. Она почти ничего не видела.
Хейдлы заговорили.
Их речь напоминала пение сверчков.
Хантер не успеет. Эти двое утащат ее в неведомые глубины. Так не должно было случиться. Ей следовало оставаться на плоту. «Я всего лишь домохозяйка». Затем ее осенило: там, куда ее поведут, может найтись Сэм.
В зоопарке Сэм больше всего любила выдр, которые лежали на спине и пытались раскрыть створки моллюсков.
Прижимая Ребекку к животу, хейдл вдруг сел. Рука на ее лице слегка ослабла, и она смогла дышать носом. Ногти хейдла пахли мертвечиной. Ребекку вырвало прямо в зажимавшую рот ладонь. В носу защипало от желудочного едкого сока. Глаза наполнились слезами.
– Перестаньте сопротивляться, – сказал второй монстр на чистом английском языке.
Ребекка вытянула шею, пытаясь его разглядеть.
Это был Клеменс.
– Он не собирается вас убивать. Вы ему нужны. Расслабьтесь. Просто не сопротивляйтесь.
Клеменс сидел на корточках чуть сбоку, наблюдая. Непринужденно, словно в семейной обстановке. Винтовка лежала на камнях – не капитуляция, но мир. Ребекка ничего не понимала.
Неужели Клеменс не испытывает к ним ненависти? Хейдлы изуродовали его лицо, расписали тело, сломали жизнь. Даже если Клеменс не любил и не желал ее, он боготворил ее красоту. В этом его слабость и ее власть над ним. Так она думала.
Факты свидетельствовали совсем о другом. Клеменс – предатель. Он повернул оружие против своих. Присоединился к врагам. Ребекка перестала сопротивляться. Ее тело обмякло.
Клеменс продолжал обмениваться чирикающими звуками с обезьяноподобным существом – не лучшие друзья, но и не смертельные враги. Речь казалась и резкой, и одновременно мелодичной.
Стальная хватка хейдла ослабла. Ладонь оставила рот и легла ей на грудь. Для него грудь – ее нежная прелесть – была всего лишь местом, за которое удобно держаться. Если Ребекка попытается вырваться или закричит, он разорвет ее.
Ребекка перевела дух.
– Они вас знают?
– Я их произведение, Ребекка.
Клеменс вытащил нож.
– Не двигайтесь, – сказал он. – Ему нужно ваше тело. Никогда не слышали о таком, Ребекка?
– Что вы делаете?
Она смотрела на него во все глаза.
– Он умирает, – объяснил Клеменс. – И знает об этом. Попросил, чтобы я выпустил у вас кровь. Не всю – столько, сколько ему нужно.
Ребекка снова попыталась вырваться.
– Вы собираетесь резать меня?
– Его душа готова уйти. Отправиться в путешествие. Хейдлы в это верят.
– Пожалуйста, не надо, – взмолилась она. – Джошуа.
– Другого способа нет, Ребекка. Он рассказывает мне то, что нам нужно знать.
«Нам?»
– Что вы имеете в виду?
Она перестала вырываться.
– Вы хотите жить?
– Конечно!
– Хотите увидеть дочь?
– Да.
– Вы когда-нибудь играли в покер?
– О чем это вы?
– Попытаемся заставить его раскрыть карты. Но сначала нужно войти в игру.
Не вставая с корточек, Клеменс придвинулся. Хейдл крепче стиснул Ребекку – либо защищался от Клеменса, либо подставлял под нож. А может, и то и другое. Он еще не верил Клеменсу.
– Будет немножко больно, – сказал Клеменс, опуская нож.
Он проткнул вену на внутренней стороне бицепса. Хлынула кровь. Ребекку охватил страх.
– Что с Сэм?
– Дети в трех днях пути впереди нас.
Три дня. Так близко.
Клеменс отстранился. Они с хейдлом опять зачирикали, словно насекомые. Рука болела. Ребекка подставила ладонь под струйку крови.
Хейдл был сильным, как обезьяна, сильнее Джейка. Тем не менее его сила убывала, и Ребекка чувствовала это. Жизнь уходила из него – и из нее тоже. Не появись тут Клеменс, она могла бы просто подождать, пока хейдл умрет.
– С вами все в порядке? – спросил Клеменс.
– Сэм, – прошептала Ребекка. – Как она?
– Никого из девочек не убили, – ответил Клеменс.
– Как она?
– Жива.
Мир… померк. Ребекка откинула голову назад. Ее щека прижалась к щеке хейдла. Они умирали вместе, словно любовники. Зажглась новая ракета. Божественный свет.
Клеменс снова заговорил на странном языке. Тон хейдла смягчился.
– Они идут не в город, – сообщил Клеменс.
– Вы же говорили… – прошептала Ребекка.
– Я ошибался. В другое место.
– Куда?
– Попробую выяснить.
– Он скажет?
– Я вскрыл вам вену. Он думает, я на его стороне.
– А на самом деле?
– Не отключайтесь, – ответил Клеменс. – Уже скоро.
Она вглядывалась в его изуродованное лицо.
– Найдите мою дочь.
– Стараюсь. Сможете продержаться еще чуть-чуть?
– Мне холодно.
– Не засыпайте, Ребекка. Мне нужно знать, когда у вас закончатся силы.
Хейдл вдруг напрягся. Ребекка услышала шаги. Из темноты вынырнул Хантер вместе со своими людьми.
– Не подходите, – предупредил их Клеменс.
Хантер шагнул вперед – не скрываясь, без оружия.
– Клеменс, – сказал он, – давай поговорим.
– Все под контролем. Отведи людей.
– Ты можешь уйти. Ты и твой друг. Только пусть отпустит Ребекку.
Хантер придвинулся еще на шаг.
– Я заставил его говорить, – сказал Клеменс.
– Она истечет кровью.
– Ничего с ней не случится. Я знаю, что делаю.
На лице Клеменса мерцали точки лазерных прицелов. У Ребекки стучали зубы.
– Отпусти ее, Клеменс.
– Ты не понимаешь. Отойди.
Хантер приблизился еще на шаг.
Клеменс что-то сказал хейдлу. Ребекка почувствовала, как ногти впиваются ей в грудь. Вторая рука хейдла заскребла по животу. Он пытается выпустить ей кишки. Ребекка вскрикнула.
Хантер замер.
– Скажите ему.
– Уходите. – Ребекка обращалась к Хантеру.
– Только вместе с вами.
– Мы выясняем.
– Выясняете?
– Он знает, где они. Дети.
Хантер прищурился. Он все понял. Затем подал сигнал бойцам. Стволы винтовок поднялись вверх. Красные точки исчезли с лица Клеменса. Отряд отступил.
– Дальше! – скомандовал Клеменс. – Еще. Садитесь в лодку. Оттолкнитесь от берега.
Солдаты подчинились. Хватка хейдла ослабла. Клеменс вновь заговорил, и в его тоне сквозь щелчки и щебет проступали успокаивающие нотки. Хейдл что-то забормотал в ухо Ребекке. Время тянулось бесконечно. Перед глазами у нее все плыло. Она то погружалась в беспамятство, то вновь приходила в себя.
– Где? – прошептала она.
Клеменс придвинулся. Снова задал вопрос. Хейдл еще больше ослабил хватку. Резко дернувшись, Ребекка могла бы освободиться. Но силы ее убывали. Она прижалась к телу хейдла. Ей холодно. Он теплый. Это существо – ее союзник. Вместе они найдут Сэм.
Хейдл поднял голову и заговорил. Ребекка отстранилась, чтобы не мешать ему. Клеменс нагнулся, прислушиваясь.
И в это мгновение голова хейдла взорвалась. Разлетелась на кусочки. Руки его обмякли. Тайна – место, где находится Сэм, – внезапно умерла.
Люди Хантера посмотрели друг на друга, пытаясь понять, чья винтовка стреляла. Потом пожали плечами. Смерть хейдла произошла словно по волшебству.
Через несколько секунд из тьмы до них донесся звук далеких выстрелов.
Клеменс встал.
– Боюсь, – он развел руками, – кто-то только что убил вашу девочку.
Хантер и его люди выпрыгнули на берег. В небо взвились осветительные ракеты, по земле заметались тени; Ребекке перевязали рану, уложили в спальный мешок и поставили капельницу. Лекарство согрело ее. Согрело и наполнило яростью.
– Где моя дочь?
– Не знаю, – ответил Клеменс.
– Он сказал вам.
– Не до конца. Хантер помешал.
Хантер клялся, что ни он сам, ни один из его людей не нажимал на спусковой крючок. Ярость Ребекки лишь усилилась. Они лгали.
Через час появился снайпер.
– Вы живы, – сказал Беквит.
Он явно гордился собой.
– Так это вы?
Она едва не истекла кровью ради информации. И все испортил одинокий рейнджер.
– Мэм? – растерянно спросил Беквит.
– Ты понимаешь, что наделал? – набросился на него Хантер.
Ему очень хотелось вернуть расположение Ребекки.
– Нужно было стрелять раньше. – В голосе Беквита слышались виноватые нотки. – Но я находился на расстоянии девятисот ярдов. Не хотел ошибиться.
– Чокнутый сукин сын, – сказал Хантер. – Большего вреда своей винтовкой ты принести не мог.
Беквит растерянно вглядывался в лица окружавших его людей.
– Не понимаю.
Ребекка отвернулась, поддерживая раненую руку. Немыслимые качели судьбы. Он не виноват. Он виновен. Он спас ее. Он убил ее. Все зависит от Сэм.
– Ради всего святого, – сказал Хантер снайперу, – избавь нас от своего нытья. Просто проглоти следующую пулю.
