Текст книги "Преисподняя. Адская бездна"
Автор книги: Джефф Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
18
Остров Гуам, на глубине одной мили
Ребекка спускалась под землю во главе своей армии, захватив с собой «глок» Джейка и Библию матери. Совсем недавно она считала обе эти вещи источником зла и делала все возможное, чтобы убрать их из дома. А теперь не знала, в какой из них находит большее утешение.
Система лифтов от поселка Агана на острове Гуам до подземного города Тревис была самой современной и самой длинной. Когда Ребекка училась в старших классах школы, детям рассказывали, что самое глубокое место на земле – Марианская впадина. Теперь кабина лифта везла ее в город, расположенный на восемьсот футов ниже.
Как только кабина нырнула в землю, Ребекка со страхом стала прислушиваться к каждому столкновению воздуха с металлом. «Семь миль в глубину». Казалось, стены сжимаются. Океан раздавит их.
Клеменс прервал ее мрачные мысли.
– Нам везет, – сказал он.
– Что?
От него пахло жвачкой с ароматом корицы. Он где-то добыл маленькие золотые сережки для своих изуродованных ушей.
– Семь лет назад мне и моей съемочной группе потребовалось восемь месяцев, чтобы спуститься туда, где мы будем сегодня после обеда. Восемь месяцев мы спускались на веревках по туннелям и сплавлялись по рекам. Восемь месяцев клаустрофобии и постоянного страха. Четыре тысячи миль пешком, на плотах и по веревкам – без возможности вернуться назад. А теперь достаточно откинуться на спинку кресла, немного вздремнуть – и ты там. А если станет страшно, можно взять обратный билет и вернуться на поверхность через… – Клеменс посмотрел в буклет. – Три часа и двадцать две минуты.
Ребекка пыталась отвлечься от головной боли. Она не спала уже несколько дней. Что ему нужно? И как ему удается сохранять спокойствие?
– Но удобства – это ненадолго. Пещеры довольно быстро пустят нам кровь.
Клеменс явно пребывал в хорошем настроении.
«Чудовище возвращается домой, – подумала Ребекка. – Неужели он осмелится вернуться после того, что с ним сотворили хейдлы? Что их всех ждет? Где мы найдем детей? И что от них останется?»
Она закрыла глаза и представила Сэм. Все закончится как в доброй сказке. Держась за руки, они поднимутся в кабине лифта к солнцу и цветам и будут жить долго и счастливо. Зароют кошмар в ту самую землю, откуда он вышел.
Казалось, это проклятое место терзает ее уже целую вечность. Ребекке было шестнадцать, когда открыли неизвестный мир в глубинах земли. Человечество утратило невинность одновременно с ней – так формулировала сама Ребекка. «Ад существует», – мрачно объявил по телевизору президент Соединенных Штатов. Ребекка отчетливо помнила, что в тот момент она грызла морковку и что дом словно съежился вокруг нее, а ночь придвинулась к окнам.
Власти на месяц отменили занятия в школах, объявили комендантский час и, несмотря на протесты местных защитников летучих мышей, взорвали входы в пещеры Бартон-Спрингс. По ночам жилые кварталы патрулировала национальная гвардия. Однажды отец зачем-то принес в дом штурмовую винтовку.
Прошло три года, прежде чем эпидемия уничтожила врага в его логове. Но к тому времени дьявол уже успел разрушить ее мир. Отец умер от инсульта, брат записался в армию, спустился под землю и не вернулся, а мать утратила остатки разума на курсах по изучению Библии. Затем пришел Джейк, женился на ней, родилась Сэм, и Ребекка поверила, что несчастья остались в прошлом.
Кабина лифта остановилась.
Они прибыли на обратную сторону Луны. Ребекка представляла себе субтерру как недоступное место на расстоянии миллионов миль. Отстегивая ремень безопасности, она ожидала, что ее встретит темнота и глубокая тишина.
Когда дверь открылась, на Ребекку обрушился поток света: лампы, фотовспышки, имитирующие солнечный свет прожектора. И рев голосов. Корреспонденты. Весь этот цирк, казалось бы оставшийся наверху, ждал ее здесь, под землей.
Ребекка вздернула подбородок. Скоро здесь будет просто тьма.
Приветствуя прессу уже привычным жестом, она чувствовала необычность этого места. Сила тяжести тут сильнее, тьма гуще, воздух… что-то странное? Сделав глубокий вдох, она ощутила запах машинного масла, пота, электричества – как на старинной фабрике. Ничего похожего на серу.
Стена камер и прожекторов раздвинулась. Вперед вышла маленькая девочка. У Ребекки перехватило дыхание. Золотистые волосы ребенка заплетены в косы, отсвечивавшие, словно нимб.
«Сэм?» – мелькнуло в голове.
Конечно, это не Сэм. Сходство было поразительным, до мельчайших деталей, и Ребекка поняла, что появление девочки не случайность. Кто-то хотел вызвать у нее шок прямо перед телекамерами, использовать ее слезы. Но кто мог опуститься до такого грязного трюка, кому выгодны ее слезы?
– Добро пожаловать, – поприветствовала ее девочка и протянула стерлицию, или райский цветок.
Ребекка опустилась на одно колено, обняла и поцеловала ребенка, не переставая высматривать в толпе того, кто все это устроил. Долго искать не пришлось.
– Ребекка, – послышался мужской голос. – Ребекка Колтрейн!
Сквозь толпу пробирался крупный мужчина.
Никогда прежде она не встречалась с бывшим членом Конгресса США, но белозубую улыбку и тяжелый подбородок Томми Хардина узнать было несложно. Ребекка сразу же поняла, что именно этот негодяй устроил представление с копией Сэм. О его политических спектаклях ходили легенды. Лишившись кресла конгрессмена из-за нарушения этических норм, Хардин обратил поражение в победу, послав своих неверных избирателей к черту и заявив, что отправляется… в преисподнюю. Он переселился в субтерру и довольно быстро добился избрания на губернаторский пост.
Томми хотел обнять безутешную вдову, глаза которой оставались сухими, но Ребекка уклонилась, ограничившись рукопожатием. У него отвратительно пахло изо рта. Как ни странно, это подбодрило ее. Настоящий скунс – снаружи и изнутри. Не отпуская ее руки, Хардин повернулся к камерам.
– Добро пожаловать под землю, мэм! Вас приветствует земляк из Техаса! – проревел он. – У нас тут не растет голубой люпин, [18]18
Символ штата Техас.
[Закрыть]а до Остина неблизко. Но я убежден, что вы оцените наше гостеприимство. И соус к сегодняшнему барбекю.
Его глаза блестели. Как он этого добивается?
– От имени своих соратников, – ответила Ребекка, – я благодарю за прием, поддержку и помощь.
– Если жители Тревиса могут еще чем-то вам помочь…
Он скромно склонил голову. На самом деле он мог многое. Официально его должность называлась «губернатор», в реальности Хардин был настоящим диктатором. Его силы безопасности – некоторые называли их эскадронами смерти – прекрасно вооружены, хорошо оплачивались и не знали жалости. И не годились для поиска детей.
– Ребекка! – крикнул кто-то из журналистов. – Еще до инцидента в Сан-Франциско, когда человека избили до полусмерти и чуть не сожгли, критики называли ваших сторонников толпой линчевателей. Вы не боитесь того, что ваша армия может здесь натворить?
Микрофоны рванулись к ней, словно намереваясь изнасиловать. Ребекка почувствовала, как ее пальцы кто-то сжал, и посмотрела на маленькую белокурую копию Сэм. Толпа испугала девочку. Ребекка могла бы отправить ребенка к отцу или матери, ждавшим где-то внизу, однако после секундного размышления наклонилась и взяла девочку на руки.
– Ну, так лучше? – шепнула она малышке, и та молча кивнула. – Тогда давай поговорим с людьми.
Отвратительно, подумала Ребекка. Но политический спектакль входил в распорядок дня. Вооружившись белокурым эльфом, она повернулась к журналистам.
– Прежде всего, я доверяю этим людям свою жизнь, – медленно произнесла она. Подобно губной помаде и армейским ботинкам, цветистая речь превратилась в непременный атрибут ее появления на публике. – Боюсь ли я того, что может натворить моя армия? Вопрос не ко мне. Задайте его нашему врагу. Он проверит это на себе.
Конец реплики. Ребекка ухитрилась не коснуться склонности толпы к насилию, которая удивляла и беспокоила ее. Посыпались новые вопросы.
– Сколько вас тут, Ребекка?
Пытаясь вести подсчет, она каждый раз получала новую цифру. Добровольцы продолжали прибывать, хотя и в меньшем количестве, чем те, кто начинал скучать по дому и уезжал. Хантер называл таких дезертирами, а Ребекка смотрела на них как на парней с добрым сердцем, но лишенных мужества. Просто действительность оказалась сильнее тестостерона. Кроме того, начинались игры за Суперкубок.
– Сколько? – переспросила она. – Больше, чем хотели бы хедди.
– Вы представляете, куда идете?
– В логово врага. Мы преследуем их по горячим следам.
– Кстати, о горячих следах… – Вперед выступила женщина с твердым взглядом. – Вчера в передовице «Ю-Эс-Эй тудэй» ваша добровольческая армия была названа опасным прецедентом. Теперь любое государство может оправдать захватническую войну, отправив так называемых добровольцев в так называемую погоню за теми, кому приклеят ярлык врага.
– Прямо в точку, – вмешался Хардин. – Это вопрос, или вы работаете на «Ю-Эс-Эй тудэй»?
Послышался натянутый смех.
– Я бы хотела получить ответ, – настаивала женщина, – от самого генерала.
Медовый месяц закончился, подумала Ребекка. Удивляться не стоит. Пресса слишком долго щадила ее. Она прочла передовицу «Ю-Эс-Эй тудэй» и была готова подписаться под каждым словом. Но не могла позволить себе признаться в этом.
– Хорошо, я объясню, – сказала Ребекка. – Мы пришли, чтобы сражаться с врагом. Наш враг не Китай, не другое государство людей. Мы выступили против тех, кто похитил наших детей, принес смерть в наш дом. Если уж на то пошло, трагедия должна сплотить народы земли, а не разъединить.
– Скажите, пожалуйста, какую часть ваших добровольцев составляют военнослужащие армии США?
– Среди нас нет солдат регулярных войск.
– Ни одного?
Эта женщина явно что-то знает о Хантере и «Зоне высадки», а возможно, еще о многих вещах, о которых догадывалась Ребекка.
– Ни одного.
– Вы имели контакты с офисом вице-президента? – спросила женщина.
Ребекка не стала ни подтверждать, ни отрицать это.
– Государственные учреждения всех уровней обращались со мной как с чокнутой тетушкой.
– То есть?
– Старались держать меня на чердаке, чтобы не увидели соседи. Но я спустилась сюда – в подвал.
На лицах расплылись улыбки. Им все неймется. Ребекка устала. Устала от их кровожадности. Устала от собственного лица на экране телевизора и обложках журналов. Устала жить в шкуре другой женщины, в которую она превратилась. Ей хотелось покоя – но сначала война.
Следующим был известный военный корреспондент с обвисшими щеками.
– Прежде чем сесть на борт судна в Сан-Франциско, некоторые из ваших сторонников сожгли Институт человека. Однако месяцем раньше вы встречались с директором института, Александрой фон Шаде, и просили ее о помощи. Значит ли это, что она вам отказала?
У Ребекки снова разболелась голова.
– Мы с Али пили чай и ели пирожные. Несколько лет назад она сама потеряла ребенка и поэтому понимает наши чувства. Кроме того, фон Шаде знает, как тут опасно. Али отказалась пойти со мной. Вот и все. Пожелала мне удачи. Хочется думать, мы расстались друзьями.
– Она не сообщила вам никакой информации?
– Просто сказала, что мы ищем не там, где следует.
– Намекала, что знает, где нужно искать?
Ребекка внимательно слушала. Он старается выудить нечто большее, чем просто причину беспорядков.
– Намекала, чтобы я возвращалась домой.
– И не сказала, куда направляется?
– Куда направляется?
– В экспедицию.
– Простите. О какой экспедиции вы говорите?
– Они спустились под землю три дня назад.
Сердце Ребекки замерло.
– Где они спустились, каков их пункт назначения, сколько их… – Репортер пожал плечами. – Она ничего не говорила?
Ребекка вдруг поняла, что может забыть о желтых лентах, наклейках на бампер, Белом доме и его тайных каналах, о денежных мешках из горнорудных, железнодорожных и нефтяных компаний, о фракциях в ее армии и обо всем остальном. Али на ее стороне. Она не одна в этом жестоком мужском мире.
– Ни слова.
– Леди и джентльмены, – прервал интервью Хардин, – нам пора закругляться, а гостям нужно отдохнуть перед началом похода.
Вечером Ребекка пошла на барбекю, которое устроил в своем особняке губернатор. Дом был построен из дерева и известняка в деревенском стиле. Расположенный на утесе, нависающем над городом, он был украшен ржавым флюгером и флагом штата Техас.
Хардин устроил Ребекке экскурсию. С тарелкой свиных ребрышек, капустным салатом и бутылкой пива «Черный бриллиант» производства местной пивоварни она бродила по участку искусственного грунта площадью четверть акра. Исторгавшийся из стены водопад давал начало ручью, кишевшему форелью, которая ловилась на наживку. При помощи фильтров и прожектора садовник создал золотистый «горизонт».
– Какой милый закат, – похвалила Ребекка.
– Вообще-то предполагался рассвет, – сказал Хардин. – Здесь начинается новый день, Ребекка. Шанс для тех, кто хочет им воспользоваться. Вы не думали о том, чтобы вернуться сюда, когда все закончится?
– Сюда?
– Вместе с дочерью. Вам следует подумать об этом.
Он тут же поведал о своем недавнем разводе и планах построения империи наподобие первой Республики Техас.
– Куда бы вы здесь ни отправились, везде ждет неизведанная земля, – разглагольствовал губернатор. – Человеку достаточно написать свое имя на любой вещи или любом месте, чтобы получить в собственность.
Завтра утром начинался поход, который уведет их за самые дальние кордоны, в дикие пещеры, а затем в Хинном. Больше всего на свете Ребекке хотелось избавиться от этого надутого клона Сэма Хьюстона [19]19
Американский политик и государственный деятель, первый и третий президент Республики Техас.
[Закрыть]и лечь спать. К счастью, она не успела придумать подходящий предлог, чтобы уйти.
Губернатор рассуждал о достоинствах и недостатках самоуправления и аннексии Соединенными Штатами, а также о планах когда-нибудь стать президентом субтерры, когда к ним подошел дворецкий.
– Джентльмен хочет видеть миссис Колтрейн, – сообщил он.
– Черт возьми, Роберт, – недовольно поморщился Хардин. – Я же сказал, что этим вечером леди нужен отдых.
– Это важно, – сказал дворецкий.
– Разумеется, он так думает.
– Это важно, – повторил дворецкий и протянул коробку из-под обуви. Ребекке, а не хозяину.
Внутри была кукла. Она выглядела так, словно ее достали из мусорного ящика: грязная Барби без рук и без платья. Длинные волосы почти полностью расплавлены. Ребекка недоуменно взяла куклу.
На пластмассовой спине кто-то нацарапал: «ПОМОГИТЕ».
Коробка выскользнула из ее руки.
– Ради всего святого, что это такое? – спросил Хардин и с опаской взял куклу.
В его руках – если вспомнить склонность губернатора к мистификациям – она выглядела почти как розыгрыш. Нет, не розыгрыш. Это было бы слишком жестоко.
– Он утверждает, что нашел ее на тропе, – сообщил Роберт.
– Да, а мой отец далай-лама.
– Я с ним поговорю, – сказала Ребекка.
Хардин прищелкнул языком.
– Ладно, приведи парня сюда. Нужно выяснить, в чем дело.
Дворецкий вернулся с опрятным мужчиной, одетым по-спартански скромно, в джинсы «Ливайс» и белую футболку. Он был ниже Ребекки. Чистый. На джинсах пришитая вручную заплатка. Мужчина следил за собой. Но взгляд затравленный.
– Имя! – рявкнул Хардин голосом бывалого адвоката и политика.
– Беквит.
Хардин взмахнул куклой Барби.
– Что это должно значить?
Беквит посмотрел на Ребекку.
– По-моему, достаточно ясно.
– «Ясно» – не то слово, которое я имел в виду, – сказал губернатор. – Похоже на гнусную шутку.
– Я искал их. – Игнорируя Хардина, Беквит обращался только к Ребекке. – Ее сунули в трещину.
– Мои люди целую неделю лазили по туннелям, пытаясь найти следы детей, – сказал Хардин. – Я использовал все средства: собаки, биодатчики, объявления, обещание награды. В общей сложности они исследовали больше тысячи миль туннелей. Там ничего нет, мистер Беквит.
Ребекка взяла куклу у Хардина. Кукла Барби – не молоток председателя.
– Где вы это нашли?
– Чуть дальше Зеленой пустыни.
Она умолкла. Зеленая пустыня стала символом массовой резни. Именем нарицательным, как вьетнамская деревня Сонгми и ручей Вундед-Ни в Южной Дакоте. Если бы не кровопролитие в Зеленой пустыне, Ребекки тут вообще не было бы. Поисками занимался бы спецназ. Возможно, детей бы уже нашли.
Хардин снова взял бразды правления в свои руки.
– Что вы делали в Зеленой пустыне?
«Я был там. – Вот что читалось в его глазах. – Я убивал людей. Стрелял в детей».
– Кто вы? – спросил губернатор. – А-а… дезертир. Разыскиваемый преступник.
Беквит повернулся к Ребекке. Ждал приговора.
Она ни на секунду не сомневалась в его вине. Все сходилось: плоский живот, самообладание, потребность в раскаянии. Ребекка не верила в предзнаменования. Но его появление в самом начале похода она восприняла – мгновенно и без колебаний – как знак свыше.
Вот недостающее звено. Али ошибалась. Детей ведут в Хинном.
– Вы были в городе? – спросила она.
– Собирался, – ответил Беквит. – А потом нашел куклу.
– Почему вы вернулись?
«Без моей дочери».
– Я был один. Вернулся за помощью, услышал о вас и о вашем походе – и пришел.
Кукла Барби, полученная из рук этого человека, была исполнена большего смысла, чем если бы Ребекка нашла ее сама. Парень страдал. И предлагал себя. И она использует его.
– Мы выступаем рано утром.
– Этот человек разыскивается ФБР, – возразил Хардин. – Он военный преступник.
– Этот человек со мной, – сказала Ребекка. – Он рисковал всем, приходя сюда, и он нужен для моего дела. Если вы вмешаетесь, губернатор, клянусь, я вас убью.
Хардин фыркнул, прижав подбородок к груди. Однако возражать не стал.
Беквит в знак благодарности просто закрыл глаза.
19
ДИАЛОГИ С АНГЕЛОМ, НОМЕР 6
– Я экспериментировал с твоими предками с тех самых пор, как вы спустились с деревьев, – говорит ангел.
Они останавливаются у гротескного существа – наполовину человека, наполовину зверя, с толстым коротким хвостом. Он подвешен на стене, нанизанный на каменный шпиль.
– С этим я обращался как с королем, уверенный, что он выведет меня отсюда. Но оказалось, что у него мозги из глины. Он и его соплеменники были очередной тупиковой ветвью. Мне ничего не оставалось, как бросить их и ждать чего-то получше.
Они идут сквозь ряды тел.
– Каждый из них становился для меня новой надеждой. Одних приводили – в цепях – охотники, которых я обучил. Другие шли на мой шепот. Некоторые, подобно тебе, осмелились сами искать встречи со мной. Все меня разочаровали.
Коллекции, как называл ее ангел, мог позавидовать любой медицинский институт или антропологический музей. Необычайное разнообразие. Хотя нужно признать, что экспонаты собирались на протяжении многих тысяч веков.
Всевозможные мутанты рядом с совершенными богами и богинями, руки и ноги которых соответствовали пропорции золотого сечения, а любая деталь выглядела безупречной. Скелеты и черепа с любыми деформациями, которые только возможны в подземном мире. Многие тела высушены над естественными вентиляционными ходами, пропитаны солью или превращены в мумии вроде египетских. Некоторые сохранены в прозрачных отложениях углекислого кальция всевозможных оттенков. Казалось, тут представлены все родственные человеку виды и расы, в том числе такие, о существовании которых ученик даже не подозревал.
– Монстры, – говорит ангел.
Он останавливается, чтобы погладить красивый обнаженный торс высокой китаянки, аккуратно насаженной на сталагмит. При жизни она, наверное, была принцессой или балериной. Ее кожа бела и прозрачна, как фарфор. Ладони ангела ложатся на высушенную грудь женщины. Очевидно, они были любовниками.
– Знаешь, что я имел в виду под словом «монстры»? – спрашивает ангел.
– Что мы отвратительны и подлежим уничтожению, Повелитель.
– Отвратительны? Нисколько. Ты и все твои предки, включая самых уродливых, сотворены по моему образу и подобию.
– Повелитель, – осмеливается заговорить ученик, – называя нас монстрами, ты в то же время говоришь, что мы сотворены по твоему образу и подобию. Значит, ты тоже монстр?
Ученик осмелел, примирившись с тем, что скоро пополнит эту коллекцию трофеев.
– Хорошо. – Белесые глаза ангела внимательно рассматривают его. – Ты видишь противоречие. Но лишь потому, что не понимаешь. Слово «монстр» происходит от латинского «monstrum», корнем которого является «monere», что значит «показывать, открывать». Или «предупреждать». Однажды я объяснял это испанскому монаху по имени Исидор. В те времена я испытывал симпатию к подобным людям, поскольку я сам первый монах, то есть одиночка. Исидор правильно понял лишь часть моих объяснений. Он написал, что безобразие раскрывает первичное происхождение. А потом все напутал, принявшись рассуждать о воле Божьей, христианском замысле и всякой чепухе по поводу дьявола. – Ангел вздыхает. – Понимаешь, совершенствуясь на протяжении эпох, я нуждался не только в теле человека, но и в его разуме.
Они идут дальше, останавливаясь то у одного, то у другого бывшего любимца. Кости разложены кучками, как в катакомбах. Тела подвешены, словно коровьи туши, или стоят у стены, или лежат там, куда их опрокинуло время.
– Если я ваш демон, – говорит ангел, – то вы мой создатель. У меня нет имени, пока вы меня не узнаете. Если вы видите во мне зло, то только потому, что хотите избавиться от собственного зла. И в этом случае мое избавление придет тогда, когда вы простите свои выдумки и легенды. С другой стороны, если я ваш создатель, то вы мой демон. Потому что вы восстали против меня. Тогда ваше избавление придет вместе с моим прощением.
Ангел толкает ряд подвешенных тел, и они начинают качаться, как мячики на шнурках. Причина. Следствие. Причина. Следствие.
– Скажи, – спрашивает ангел, – кто из нас настоящий монстр, а кто сего создатель, ты или я?
– Наверное, мы оба, Повелитель.
– Остроумно. Но неверно. Либо писатель пишет книгу, либо книга писателя. Так кто же?
– Я понятия не имею, Учитель.
– Знаю.
Ангел задерживается у тела женщины – из племени неандертальцев – с узором из шрамов и татуировок. Вместо глаз у нее шары из нефрита. Голубые.
– Каспарина.
Ангел словно зовет ее.
Еще одна его любовница. Он словно приглашает ее к разговору. Ученик слышит лишь шепот ветра.
– Нет ничего опаснее, чем собственное творение, – говорит ангел. – Монстр, которого выдавливаешь из себя, может убить.
Это замечание кажется невинным. А затем ученик видит растерзанное лоно женщины. Как будто ее рвала стая собак. Собаки, здесь?
Он замечает, что из вспоротой матки торчит пуповина.
Теперь ученику все ясно. Вот она, цель посещения Коллекции. Сегодняшний урок. Ангел совокуплялся с ней. Совокуплялся с человечеством. А потом передумал. Вырвал собственное дитя из чрева матери. Или дитя само освободилось и убежало от отца, который уничтожил бы его.
