Текст книги "Преисподняя. Адская бездна"
Автор книги: Джефф Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)
ДОКУМЕНТЫ
ТЕЛЕВИЗИОННАЯ РЕКЛАМА
Грузовик «форд»
Эпизод с Ребеккой Колтрейн. 30-секундный сюжет. Придержать для розыгрыша Суперкубка.
ИЗОБРАЖЕНИЕ ПЛАВНО ПРОЯВЛЯЕТСЯ:
НАТУРА. КРУТОЙ СКЛОН ГОРНОЙ ГРЯДЫ. Бездорожье в Скалистых горах. «Форд-150» поднимается по неровным склонам. Череда кадров: летящие камни, проскальзывающие и цепляющиеся за грунт покрышки, раскачивающееся шасси.
СМЕНА КАДРА:
НАТУРА. ЛОЖБИНА В ГОРАХ. Путь преграждает упавшее дерево. Грузовик переезжает через него.
Диктор (комментарий к изображению):Ничто не остановит Ребекку Колтрейн…
СМЕНА КАДРА:
ИНТЕРЬЕР. ВНУТРИ КАБИНЫ ГРУЗОВИКА. Ребекка ведет машину. Зубы стиснуты. Она крепко держит руль. Она победитель.
СМЕНА КАДРА:
НАТУРА. ВЕРШИНА ГОРНОЙ ГРЯДЫ. Грузовик взбирается на кромку горной гряды.
Диктор (комментарий к изображению):Ничто не остановит грузовик «форд»…
СМЕНА КАДРА:
НАТУРА. ЗАБРОШЕННЫЙ РУДНИК НА ВЕРШИНЕ ГОРНОЙ ГРЯДЫ. Грузовик приближается ко входу в старый рудник. Останавливается у темного отверстия.
СМЕНА КАДРА:
ИНТЕРЬЕР. ВНУТРИ КАБИНЫ ГРУЗОВИКА. Ребекка прищуривается. Выбирает цель. Включает фары и нажимает на педаль газа.
СМЕНА КАДРА:
НАТУРА. ВХОД В РУДНИК. Грузовик въезжает внутрь.
СМЕНА КАДРА:
НАТУРА. СКЛОН ГОРЫ (СЪЕМКИ С ВОЗДУХА). Взгляд скользит от рудника по склону горы. Мы видим панораму глазами…
СМЕНА КАДРА:
НАТУРА. СИНЕЕ НЕБО. В вышине парит белоголовый орлан, окидывая взглядом горы.
ИЗОБРАЖЕНИЕ ПЛАВНО ИСЧЕЗАЕТ.
30
Под дном Императорского озера, 14 января
Али покинула могилу Грегорио под карстовой воронкой, убившей его. Остановившись на безопасном расстоянии, оглянулась, чтобы попрощаться. Груда камней выглядела маленькой и одинокой. Сердце Али разрывалось.
«Останься».
Она явственно слышала его голос.
Али бежала от смерти Грегорио – по крайней мере, пыталась. Но Грегорио нашел ее.
И не только он.
«Мама? – Ветер принес голос Мэгги. – Помоги мне, мама».
Али вскинула на плечи рюкзак. Она решила не поддаваться безумию. Туннель вел вниз. Сила тяжести на ее стороне. Но дувший в лицо ветер и голоса, звучавшие у нее в мозгу, превращали спуск в бесконечный подъем.
Капли с потолка пещеры и клочки тумана словно лизали ее. Все здесь имело температуру человеческого тела, даже тьма. Словно Али пыталась влезть в собственную кожу.
Найти выход можно только впереди, в неизвестности. Прежде чем упасть, Грегорио отвязал веревку. Али ни за что не подняться по отвесной стене. Пути назад нет.
В то же время она не могла сказать, что продвигается вперед. Прошлое наступало со всех сторон – спереди и сзади.
«Александра, – умолял Грегорио, – останься со мной».
«Мама, мне плохо, – плакала Мэгги. – Найди меня».
Подгоняемая и одновременно удерживаемая мертвыми, Али погружалась в каменные джунгли. Она не стала придумывать способы измерения глубины. Просто шла.
Незадолго до того, как сели батарейки фонарика, она наткнулась на след. Под каменным выступом скалились выцарапанные на камне инициалы, заросшие красным и желтым мхом.
– Макнаб, – произнесла Али, ведя пальцем по буквам. Она искала другие следы, но не нашла ни алефа, ни подписи Айка, ни каких-либо предметов. Тем не менее Макнаб прошел этим путем. По какой-то причине он спускался именно здесь. Али испытывала к нему бесконечную благодарность.
Налобный фонарь погас внезапно. Луч не терял силу постепенно, а просто исчез.
Она должна была это предусмотреть. И думала, что предусмотрела. Спелеологи всегда берут с собой запасной источник света, а иногда два или три. Грегорио упал прямо на ее рюкзак и разбил карбидную лампу. А запасной фонарь она не могла найти.
Тьма обступила ее со всех сторон. Забиралась под одежду. Вместе с воздухом проникала в легкие. Рюкзак вдруг показался неимоверно тяжелым, словно весил не меньше тонны.
Али знала медицинский термин для охватившей ее паники: диссоциированная истерия. «Блэклок», как выражались колонисты, пещерное помешательство. Люди сходили с ума. Им казалось, что кто-то ползет у них по коже. Некоторые бросались в пропасть или в реку.
Али заставила себя успокоиться. Не можешь стоять – сядь. Сбросила рюкзак. Села. Колени перестали дрожать. Потом стала вслух считать пульс. Это помогало связать чувства с внешним миром, заняться чем-то осмысленным.
«Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть…»
Вокруг нее словно материализовался кокон. Слова сдерживали тьму.
Поставив рюкзак между колен, Али принялась на ощупь перебирать его содержимое.
– Носки, – громко произносила она. – Ложка. Зубная щетка.
Каждый произносимый звук был кирпичиком в стене. В боковом кармашке рюкзака Али нащупала полиэтиленовый пакет с запасными батарейками. Удивительно, но ни одна не подошла к налобной лампе. Торопясь уйти как можно дальше от Грегорио, она оставила там фонарь.
Вглядываясь во тьму, Али уговаривала себя.
«Терпи. Ты должна выдержать. Выжить».
Она снова сложила вещи в рюкзак, вспоминая, где лежала каждая. Права на ошибку у нее не было. Потом встала, надела рюкзак. Вытянула руки вперед, сделала осторожный шаг, еще один. Наткнулась на стену туннеля.
«Победа».
Касаясь пальцами стены и нащупывая путь, Али двинулась вперед.
Айк часто повторял, что видеть можно не только на свету. Главное тут – время. Чтобы привыкнуть к подземному миру, человеческому глаза требуется время – или новейшие лекарственные средства. Современные колонисты отдавали предпочтение препаратам, повышавшим концентрацию светочувствительного вещества родопсина, или зрительного пурпура, в глазу. Другие делали себе уколы витамина А или пользовались глазными каплями, увеличивающими количество палочек в сетчатке. За неимением лекарств Али могла надеяться только на время.
Придерживаясь за стену, она шла навстречу ветру. Сидеть и ждать в темноте – не для нее. Тем более что голоса становились громче. Если это следствие сенсорной депривации, значит, она становится все более беззащитной.
Грегорио взывал к ней из могилы. Мэгги умоляла.
«Привет, малыш, – говорил отец. Знакомый голос любителя сигарет „Лаки страйк“. – Боже, как я по тебе скучал. Я жду тебя внизу».
«Я помню, как вынашивала тебя», – шептала мать.
Если голоса – всего лишь обрывки воспоминаний, почему они такие несчастные? Причем несчастье не объединило их. Каждый требовал ее внимания. Это пугало Али. Они казались голодными.
«Помнишь, как ты сломала руку? – говорил отец. – Я возился с тобой».
«Я полюбила тебя еще раньше, чем придумала тебе имя. – Убаюкивающее воркование матери. – Ты была моей исполнившейся мечтой. И остаешься ею. Найди меня».
«Мама, помоги».
«Александра».
По спине пробежал холодок. Неужели они борются между собой за нее?
– Семьсот семьдесят девять, – вслух произнесла Али, считая шаги.
Спускаясь все ниже, она мысленно разгадывала кроссворды. Пела песни. Что угодно, лишь бы заглушить их мольбы.
Она устроила привал в темноте, нащупав ровную площадку. Среди камней шуршали какие-то животные. Этот звук прибавился к голосам. Али нанесла ответный удар, начав называть состав шоколадного батончика.
– Коричневый сахар, – объявила она. – Овсянка. Арахис.
Голоса не исчезали, преследовали ее даже во сне. Сон был таким приятным, что просыпаться не хотелось.
Она ехала на лошади вместе с матерью. Вдыхала аромат отцовского одеколона «Брут». Строила с Мэгги замки из песка. Целовала Грегорио.
Сны были совершенными, словно сотворенными специально для нее.
А затем стали появляться провалы. Они разрывали ткань сна, как пустые кадры фильма. Только не совсем пустые. Али пыталась убежать от них. Там что-то было. Неприятное. Дурное. Али совершила ошибку. Заглянула в провал.
И почувствовала, что падает.
До нее дошло.
Она падает.
«О боже!»
Падает в черную пустоту и одиночество. Ей никогда не было так плохо. Так одиноко. Какое мучительное одиночество.
Вскрикнув, Али проснулась и сразу же потянулась к лампе, потом вспомнила, что та мертва. Смерть. Вот что она пережила во сне.
Лицо было мокрым от пота и слез. На губах вкус пота. И желчи. Ее вырвало. Горло саднило. Она плакала – нет, выла от горя.
Внезапно исчез страх перед озерной болезнью. А что, если голоса реальны? Что, если эти истощенные люди, которых они с Грегорио видели на берегах озера, на самом деле разговаривают с мертвыми? Что, если затерянные души действительно существуют и подземная «преисподняя» и есть настоящий ад?
Что, если души нуждаются в ней, чтобы обрести свободу?
«Мэгги!»
Али вскочила. Ветер ударил в лицо. Вихрем закружились голоса.
Теперь их стало больше. Слух Али обострился. Тьма наполнилась голосами. Она слышала обрывки шепота. Звуки древних языков. Щелчки, трели, утробное уханье. В этой какофонии присутствовали и наречия хейдлов, знакомые ей по плену. Латынь. Язык майя. Что-то вроде китайского – тональный, но более грубый предшественник пекинского диалекта.
Души умерших? Запертые в чреве планеты? Пр оклятые?
Нет, она не могла в это поверить.
Немыслимо.
Мэгги? Проклята? Ребенок? Приговоренный вечно скитаться в этой пустыне?
А вдруг правда?
Может, удастся спасти хоть одну душу?
– Мэгги? – позвала она.
Голоса обрушились на нее океанской волной, все сразу. Шепот, жалобы, безутешное горе. Без конца. Они рассказывали ей о вечности.
– Прекратите! – приказала Али.
Голоса смолкли.
Окруженная непроглядной тьмой, она ждала; страх переполнял ее. Голоса вернутся. Они словно волки, окружающие оленя. Но грозит ли ей опасность? Обладают ли души мертвых какой-либо силой в реальном мире?
Что-то коснулось лица Али.
Она отмахнулась. Потом почувствовала прикосновение к волосам. Отдернула голову.
Тишина наполнилась звуками животного мира. Шелест. Топот маленьких лап. Хруст гальки.
Али была не в силах оставаться тут даже минуту. Нащупав стену, она снова стала спускаться навстречу ласковому ветерку.
Невидимые прикосновения и поцелуи возобновились. Али отряхивала лицо, волосы, тыльную сторону ладоней.
В какой-то момент до нее дошло, что это бабочки, за которыми гнался Грегорио. Их легкие крылья гладили ее щеки. В памяти всплыл черный с оранжевым узор.
Али выставила палец, и в темноте на него села бабочка. Еще несколько опустились на руку и волосы. Лишь только она останавливалась, бабочки слетались к ней. Как и предполагал Грегорио, тут где-то их инкубатор. Теперь уже совсем близко.
Али уперлась руками в колени. Голова кружилась. Подземный мир, несмотря на все свои чудеса, убивал ее. Затерянные души и ночные бабочки. Скорбь и голод. Наручные часы остановились. Их светящиеся стрелки застыли.
Смерть побеждает.
Али пробиралась вдоль стены. Казалось, прошло много дней.
Наконец глаза начали приспосабливаться в темноте.
Сначала замелькали неясные тени. Она подумала, что это происходит внутри глазного яблока. Потом проступили контуры. Появились цвета.
Следующим утором Али уже могла видеть зачатками того, что колонисты называли сенсорным зрением. Картина получалась странная, скорее размытая, чем резкая, не дневная, а ночная. Совсем не похоже на обычное зрение на поверхности земли. Тем не менее она видела!
Али пошла быстрее.
К ней прилетали бабочки и садились на волосы, плечи и руки – тихо хлопали крыльями, словно благодарные зрители. Неяркий черно-белый узор теперь казался почти белым. Али старалась не помять их. Потом почувствовала легкие уколы и увидела стекающую по рукам кровь. Бабочки питались ею. Здесь всем правит голод.
«Да будет воля Твоя».
Али пробивалась сквозь шквал бабочек и голосов. Боролась с ними при помощи кроссвордов, арифметики и песен. Размахивала руками, отгоняя назойливых насекомых. В какой-то момент у нее закончилась еда. Она почти не заметила.
Поднимающийся снизу поток воздуха приносил ароматы кедра, апельсиновых цветов, лаванды и сырой земли. В хор терзающих ее голосов вплелось воркование голубки.
Наконец Али увидела свет в конце туннеля.
«Бедняжка, – подумала она. – Ты сходишь с ума».
Признаки жизни – бабочки, запахи, птичье пение, а теперь светящаяся дыра впереди – пугали ее. Она больше не владела собой. Тьма победила.
Миновав очередной поворот туннеля, Али вскрикнула и опустилась на колени.
Перед ней простиралась огромная пещера, такая светлая и прекрасная, что Али почувствовала себя раздавленной. Оказалось, у бездонной ямы есть дно. Вот он, источник, мелькнуло у нее в голове.
На протяжении тысячелетий человечество прятало все свои страхи в самом глубоком погребе. Но перед ней предстал не ад на земле, а величественный рай. Прямо в центре пещеры сиял прекрасный оазис.
Она почти поверила в оазис с кедровым лесом и зарослями бамбука. Природа полна случайностей и противоречий. Вполне возможно – хотя и маловероятно, – что несколько семян и побегов попали сюда с поверхности земли, каким-то образом укоренились и размножились в лишенном солнца месте.
Но над верхушками деревьев возвышалась башня – дворец, крепость, – и это уже не поддавалось разумному объяснению. Построенная из белого камня и наполовину разрушенная, башня сначала показалась ей близнецом Тадж-Махала. Потом Али увидела широкую лестницу и вспомнила о дворце Потала в Тибете – только увенчанном куполом. Заметив спиралевидную конструкцию, она подумала о Вавилонской башне. А может быть, Тадж-Махал, дворец Потала и Вавилонская башня были построены в подражание этому сооружению? Или все это галлюцинация? Потому что каждый раз, когда Али отводила взгляд, а потом снова смотрела на башню, та несколько меняла форму, словно подстраиваясь под идеал.
Али больше не могла сражаться с фактами. Ее путешествие закончилось. Разум оставил ее. Она погрузилась в безумные грезы.
В отчаянии Али легла на землю, свернулась калачиком, словно животное, и заснула.
ДОКУМЕНТЫ
ЕЖЕДНЕВНЫЙ АНАЛИТИЧЕСКИЙ ДОКЛАД, КОРПОРАЦИЯ «ERRI»
18 января
Главное событие дня
Американский самолет-разведчик приземляется в Китае
Самолет электронной разведки ЕР-3 Военно-морского флота США получил повреждение при столкновении в воздухе с китайским истребителем и совершил вынужденную посадку на военном аэродроме Линшуй на китайском острове Хайнань. Все двадцать четыре члена экипажа содержатся под стражей без права переписываться и общаться с родственниками и адвокатами. Китайский самолет упал в море; пилот считается пропавшим без вести – вероятнее всего, он погиб.
Неизвестно, было ли столкновение случайным или китайский самолет намеренно протаранил американцев. Китай заявил официальный протест, а американские дипломаты пытаются выяснить статус захваченного самолета и экипажа.
Министерство иностранных дел Китая возложило вину за столкновение на американский самолет. Эксперт по международной политике из университета Синьхуа в Пекине говорит: «Самолеты американского ВМФ регулярно вторгаются в воздушное пространство Китая. Китайцы поднимают в воздух истребители и отгоняют непрошеных гостей». Официальные лица США настаивают, что разведывательный самолет находился над нейтральными водами и не вторгался в воздушное пространство Китая, пока не послал сигнал бедствия и не совершил вынужденную посадку.
Американский посол в Пекине заявил решительный протест. По его словам, которые цитирует агентство «Рейтер», этот инцидент – спланированная и опасная попытка отомстить за инцидент с китайской подводной лодкой.
31
ДИАЛОГИ С АНГЕЛОМ, НОМЕР 10
– Я хочу, чтобы ты кое-что представил, – говорит ангел. – Вообрази, что ты маленькая девочка, спящая у себя дома.
Едва живой ученик лежит на спине, глядя в потолок своей усыпальницы, питаясь лишь глотками воздуха.
– Ты спишь в своей постели, – продолжает ангел, – и мир добр к тебе. Тебя любят. В твоем желудке еда. Тебе снятся сладкие сны. Вдруг посреди ночи дверь в комнату распахивается.
Внутрь врываются пятеро мужчин в балахонах и масках. Ты слышишь, как в соседней комнате плачут мать и сестры. Ты слишком напугана, чтобы звать на помощь. Мужчины сдергивают одеяло. Широко раздвигают тебе ноги. Все происходит в полном молчании. Они не говорят ни с тобой, ни друг с другом.
Ты думаешь, что это изнасилование. Позор, означающий для тебя смерть и проклятие. Оказывается, нет. Еще хуже. Ты замечаешь блеск бритвенного лезвия в руках одного из мужчин. Он наклоняется. Прямо к твоему священному плоду.
На мгновение тебя охватывает такой стыд, что ты готова умереть. Затем все заслоняет боль. Никогда в жизни тебе не было так больно. Мужчина тяжело дышит. Вытирает лезвие об одеяло. На ткани остается кровь и кусочки кожи. Твоей. Мужчина вновь принимается за дело. Он не останавливается, пока не вырезает всю нечистую плоть. Потом они заворачивают тебя в одеяло, словно укладывают спать. «Во имя Господа, – шепчет один из них. – Господь не оставит тебя». Он произносит это так нежно, что ты испытываешь чувство, похожее на благодарность. К этим дьяволам!
Но дело обстоит еще хуже – если такое возможно. Потому что, когда мужчины уходят, ты замечаешь босую ногу, на которой отсутствует один палец. И это странно. Во-первых, это означает, что они сняли сандалии, прежде чем ворваться в твою комнату. Во-вторых, ты узнаешь эту ногу. Или походку. Или кольцо на руке. Или родинку.
В это мгновение твой мир выворачивается наизнанку. Потому что эти мужчины, вырезавшие у тебя женское естество и лишившие наслаждения, которого ты теперь никогда не узнаешь, – твои любимые дядья.
И это еще не все. Ты выздоравливаешь. Растешь, превращаешься в женщину. Выходишь замуж, рожаешь детей, в том числе дочь. И однажды ночью просыпаешься от хлопка двери в ее комнате. Через минуту слышишь отчаянный крик. Точно так же, как твоя мать, а до того ее мать и ее… ты ничего не делаешь. Просто лежишь и плачешь, закрыв лицо ладонями.
Ученик поворачивает голову и смотрит в пустые глазницы лежащего рядом черепа. Насекомые сделали свое дело. Если не обращать внимания на жуткий рассказ ангела, он обрел покой. Ученик пытается понять, какой урок ему хотят преподать, и не может.
– Зачем? – выдыхает он. – Зачем мне это рассказывать?
– Затем, что твой народ превратил меня в воплощение зла. – В голосе ангела одновременно чувствуются стальные нотки и обида. – Но даже мое воображение и время, которого у меня в достатке, не способны создать жестокости, которые вы совершаете по отношению к себе подобным – ежедневно и ежеминутно. Худшее зло – то, которое вы оправдываете религией, законом или долгом. А ведь существуют злодеяния настолько ужасные, что их невозможно оправдать никакой извращенной логикой или самой нелепой религией, и тогда вы приписываете эти злодеяния мне. Тому, кто дал вам огонь, обучил языку, подарил города, вытащил из грязи.
Ученик вежливо слушает.
– Ад существует, – заключает ангел. – Только он не здесь.
– Прости нас, – выдыхает ученик. – Пощади нас.
Ангел понимает, что он имеет в виду.
– При одном условии.
– Повелитель?
– Освободите меня.
Ученик делает вдох. Затем осторожно выдыхает. Он страдает, но не чувствует этого. Блаженство.
– Повелитель, – шепчет он. – Я бесполезен.
– Может, и нет, друг мой.
Ученик ждет дальнейших указаний. Их нет. Только размышления.
– Мы близки к окончательному решению, – говорит ангел. – Оно должно еще немного созреть. Еще чуть-чуть побыть в утробе. Свобода близка, и я ее чувствую. Дверь открывается.
Ученик удивляется, зачем ангел искушает его разговорами о свободе и открывающейся двери – его, лежащего в склепе. Странно, но ему наплевать. Потому что он обрел знание. Живя рядом с трупом, он увидел, как рассеиваются иллюзии жизни. Наблюдал, как исчезает плоть, спал рядом с костями. Страдание преходяще. Даже смерть преходяща. Жизнь продолжается.
32
Стикс
Армия Ребекки остановилась в том месте, где река разделялась на два рукава. Если верить Клеменсу, левый рукав вел к морю и городу Хинном. Правый рукав нырял в неизвестность. Клеменс настаивал, что их путь лежит именно туда.
– По нашей информации, детей ведут в город, – возразил Хантер. – Город в центре. Город Сатаны.
– А наш друг хейдл сказал, что нет. Не в Хинном. Совершенно точно. Это был арьергард. Дети в основном отряде. Они направлялись в город, но другой – город Быка. Таурус, так он его назвал. Нужно искать рога. Начал рассказывать дальше, а потом его голова вроде как испарилась прямо у меня на глазах.
Беквит – вот кого он имел в виду. Кудесник оптического прицела.
– Рога. – Клеменс указал на левый рукав реки. – Мы со съемочной группой выбрали этот путь. Спустились к морю, обогнули его и попали в Хинном. Отсюда не меньше трех недель пути. – Он махнул в сторону правого протока. – Нам сюда, в город Быка. Хейдл сказал, до него несколько дней.
– Нужно разделить армию на две части, – предложил Хантер Ребекке.
– Это сделает нас вполовину слабее, – возразил Клеменс.
– Зато мы охватим в два раза большую территорию.
– И станем слишком слабы, чтобы сражаться.
Ребекка жевала никотиновую жвачку. Черный кофе и жвачка стали ее главной опорой. Она заставила мужчин еще немного помучиться в ожидании окончательного решения.
– Время дорого, – сказал Хантер.
– Не распыляя силы, мы…
Их пререкания становились смешными. Исчерпав аргументы, соперники обратились к клише. Ребекка продолжала жевать жвачку. Она научилась объявлять решения – неважно, правильные или нет – без малейших сомнений в голосе.
– Передайте приказ, – сказала она. Хантер и Клеменс прекратили спор. – Мы поворачиваем. Идем по правому рукаву.
– Все? – спросил Хантер.
– Вся армия.
– По моей информации…
– У вас свои источники, мистер Хантер, а у меня свои.
Она едва не истекла кровью, пытаясь узнать этот маршрут у хейдла. Разрезанная рука – не самая веская причина, чтобы предпочесть одно голословное заявление другому. Однако насилие придало ему непосредственность, которая ассоциировалась с истиной. Кроме того, Клеменс прав. Разделившись, они потерпят поражение.
К этому моменту флотилия резиновых шлюпок и надувных плотов растянулась на три дня пути – по приблизительным оценкам. Радиосвязь с большей частью армии отсутствовала. Ребекка понятия не имела, сколько людей у нее осталось и что – остров, континент или воды Тихого океана – находится у них над головой на поверхности земли. Стрелки компасов вели себя словно пьяные. Часы были ненадежны, и синхронизировать их не представлялось возможности. Положение очень серьезное.
– Я так решила, – сказала Ребекка. – Отсюда поворачиваем в правый рукав к другому городу.
Хантер проиграл спор. К его чести, он не стал дуться и не отвернулся. Просто кивнул. Подчинился.
Клеменсу тоже нечего было сказать. Он удалился своей подпрыгивающей походкой и исчез в темноте. Ребекка осталась с Хантером одна.
– Разрешаю вам плыть дальше, – сказала она. – Если вы так уверены, берите своих людей и отправляйтесь в Хинном.
– Это вежливый способ избавиться от меня?
– У меня нет времени на вежливость. Я предоставляю вам свободу действий. Делайте что хотите. Выбирайте свой путь или идите со мной. Поступайте так, как считаете правильным.
Хантер подчинялся ей, скрипя зубами, но не уходил. Ребекка не знала, восхищаться такой верностью или сердиться. Каждый день она видела, что Хантер удивляется выбору маршрута, ее одержимости, демократической манере обращения с людьми и особенно снисходительности к преступлениям и дезертирству. Нельзя сказать, что его расстраивало дезертирство – сам он считал этот процесс похожим на слив туалетного бачка. Скорее, он был убежден, что каждого дезертира, вернувшегося в их ряды, следует выпороть из принципа. Более того: выпороть, чтобы продемонстрировать твердую руку. И начинать нужно с Беквита, убеждал Хантер Ребекку.
Теперь у него появился шанс самому принимать решения – по крайней мере, отчасти. Он мог идти в Хинном.
– Неужели вы не видите, что пытается сделать Клеменс? Вбивает клин между нами.
– Мистер Хантер, он пытается удержать нас вместе.
– Только для того, чтобы разделить нас. Лучше оглохнуть, онеметь и ослепнуть, чем следовать за ним.
– Тогда не делайте этого. Куда бы он ни повернул, идите другим путем. Отправляйтесь в Хинном. Держитесь от него подальше.
– Тогда у него будут развязаны руки, – сказал Хантер. – Куда бы ни пошел этот прокаженный, я следую за ним. Он знает больше, чем говорит.
– Я думала, вы считаете, что Клеменс просто заблудился. Кстати, мистер Хантер, он не прокаженный.
– Хейдлы изменили его. Мы понятия не имеем, кто он теперь. Дикая собака. Вопрос лишь в том, на чей свист он отзовется. Наш или их?
– Прокаженный и собака. Еще что-нибудь прибавите?
Хантер смахнул с винтовки невидимую пыль. Потом поднял взгляд на Ребекку:
– Вы мужик, Ребекка.
– Плевать.
Он ответил одной из своих полуулыбок. Ничем не прошибешь, подумала она. Хантер и его парни снова оказались в незавидном положении.
Они задержались у развилки еще на тридцать часов, собирая первую волну плотов, сплавлявшихся по реке. Казалось, этому не будет конца. Борясь с нетерпением, Ребекка вымыла голову, обрезала ногти и, повинуясь внезапному порыву, покрыла их ярко-красным лаком. У мужчин своя боевая раскраска, у нее своя.
Наконец их набралось больше ста двадцати. Ребекка оставила пятерых, чтобы они собрали следующих пятьдесят человек и направили вслед за основной группой, потом еще пятьдесят и так далее. Однако после недолгих размышлений вернулась и приказала прикрепить к стене стробоскопический фонарь в качестве указателя.
– Оставьте им записку рядом с фонарем, – сказала она. – Пусть следуют за нами. Нельзя терять ни минуты. В правый проток. Скажите, пусть поторопятся, а иначе мы закончим войну без них. Потом вернемся домой.
– А мы? – спросил один из пятерых.
– Найдите лодку, – ответила она. – Вы идете с нами. Мне нужен каждый из вас.
Это воодушевило армию. Новость быстро распространилась. Ребекка дорожит каждым бойцом. Они нужны. Война почти закончена. Люди начали грузиться в лодки.
К Ребекке подошел Беквит. Она не заметила, как снайпер высаживался на берег. На самом деле она не видела его уже много дней, после того неудачного выстрела в деревне на берегу старицы. Ей казалось, что Беквит мог дезертировать. Тем не менее он здесь, и, несмотря на его непоколебимое упрямство, она была ему рада.
– Хорошо, что вы с нами, – сказала Ребекка.
В отличие от остальных мужчин, составлявших ядро ее армии, Беквит мылся и брился. И поэтому казался моложе – или остальные выглядели старше. Винтовка, как обычно, убрана в чехол. Снайпер напоминал ей мальчишку с гитарой. Мальчишку, поняла она, немногим старше ее. Неприятная мысль. Ребекка сжилась с ролью «суперматери» и теперь с трудом вспомнила, что ей не исполнилось и двадцати семи.
– Да, мэм.
Ребекка ждала. Он молча стоял рядом.
– Вы что-то хотите, мистер Беквит?
– Разрешите взять лодку, мэм?
Видеть покидавших ее людей – все равно что наблюдать заход солнца. Этот хотя бы спрашивает разрешения.
– Вы уверены, что не хотите еще немного побыть с нами?
– Я хочу пойти в город, – ответил Беквит. – В Хинном.
Ребекка умолкла.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Кто-то должен проверить его.
– Все данные указывают на правый проток, – заметила Ребекка.
– Возможно, я ошибаюсь. Уверен, что не в первый раз.
– И все равно считаете, что это необходимо.
Страдальческое выражение его лица поразило ее. Человек явно мучается.
– Я не знаю, что еще можно предпринять.
– Идите с нами, – посоветовала она.
Пальцы Беквита сжали чехол винтовки. Ребекка увидела, как напряглись мышцы.
– А если детей там нет?
Мир, казалось, содрогнулся. Ребекка управляла событиями, но и события управляли ею. Может, она зря доверяет Клеменсу и не доверяет Хантеру? Почему монстр лучше наемника, или как там его называть? Может, она совершила ошибку, не отправив половину армии в Хинном? Может, нужно остановиться и начать все сначала? Как поступить? От этого зависит жизнь ее ребенка.
Вокруг сновали тени, слышалось звяканье металла. Сталкиваемые на воду лодки скрежетали по камням. Армия пришла в движение. Уже поздно что-то менять.
«Будь сильной».
– Вы останетесь один.
Беквит улыбнулся. Он уже один. Женщина давала ему шанс.
– Мы их найдем, – сказал снайпер.
Ребекка отвела взгляд.
«Еще один, кого я никогда не увижу».
– Берите лодку, – сказала она.
Снайпер повернулся, намереваясь уйти.
– Подождите, мистер Беквит. – Он остановился. Ей хотелось сказать ему что-нибудь доброе. – Надеюсь, вывернете лодку.
Снайпер вздернул подбородок, словно на голову ему вылили пригоршню чистой воды. Движение было непроизвольным. Ребекка застала его врасплох. Это длилось секунду или две, но она увидела, что на Беквита словно снизошло благословение. Ребекка вздрогнула. Неужели ей дана такая сила?
Беквит опустил голову. Удивленно посмотрел на нее. По крайней мере, на него эта сила действует.
Вокруг заметались лучи фонарей, замелькали тени. Беквит начал что-то говорить. Потом на него кто-то налетел. Он попрощался с ней кивком – как ковбой в бесчисленных фильмах – и нырнул в темноту, в сторону другого рукава реки.
Ребекка не стала его задерживать. Она забралась в лодку, где ее уже ждали, и отряд двинулся по правому протоку. Лучи света с лодок впереди и позади ее освещали путь.
Ребекка сидела, выпрямившись, на корме лодки, чтобы все могли ее видеть и брать с нее пример. Лучи света остановились на ней, осветили руки. Ребекка раскрыла ладони, и они наполнились светом. Не мигая, она смотрела на яркий свет.
Ее охватило странное чувство. Если она благословила Беквита, то и он благословил ее. Заставил увидеть собственную силу, о которой сама не подозревала. Теперь все ясно. Объяснение может быть только одно. Бог на ее стороне.
Ребекка больше не думала о Беквите. Он выполнил свое предназначение. Теперь ей открылся путь. Сэм будет спасена.
По мере того как удалялась армия, развилка реки постепенно темнела. О ее присутствии напоминал только стробоскопический фонарь, прикрепленный к стене.
Река ярко вспыхивала и погружалась во тьму, потом снова вспыхивала и снова становилась черной. Фонарь был не только сигналом, но и свидетелем. Только он видел, как развилки достигли вторая и третья волны флотилии.
Течение медленно несло лодки – с мертвецами. Десятки их проплыли мимо. Казалось, что вспышки света оживляют тех, у кого сохранились глаза, – люди словно дышали, смотрели и шевелились. Но их пути разошлись с путем Ребекки. Им предстояло исследовать более далекие земли.
