Текст книги "Преисподняя. Адская бездна"
Автор книги: Джефф Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
ДОКУМЕНТЫ
«ПАБЛИШЕРС УИКЛИ»
19 января
Мемуары: Охота на Армагеддон
Для сбежавших добровольцев будущее сулит успех
Они, возможно, никогда не участвовали в сражении, но по мере того, как добровольцы из «крестового похода Колтрейн» продолжают возвращаться из глубин планеты, разгорается битва за их воспоминания. По последним данным, около пятидесяти издательств подписали контракты на пятьдесят три новые книги, и конца этому процессу не видно.
20 марта наступление на рынок откроют «Падение в пропасть» С. Дэниела Бартлетта и «Слепая судьба» Бостона Томаса. Летом на этот плацдарм высадятся еще двадцать наименований, в том числе «Ночное видение» Тины Холуэй, «Пиратский флаг» Джозефа Дага и «Обманутый» Мейсона Этли.
Стараясь не отстать, кинокомпании «Уорнер бразерс» и «Дримуоркс» подыскивают съемочные площадки для уже запущенных в производство фильмов. Проект «Дримуоркс», получивший название «Крестовый поход детей», уже находится в стадии кастинга, и работа над ним поручена режиссеру Дэвиду Гойеру.
Вне всякого сомнения, повышенное внимание к этой теме вновь поднимет старый вопрос: когда травмированному обществу можно возвращаться к своему самому ужасному кошмару? «В идеальном мире мы должны были бы подождать еще год или два, – говорит глава издательства „Рэндом хаус“ Роберт Росс. – Следовало дать рынку созреть и надеяться на счастливое завершение спасательной операции. Но другие издательства торопятся, и у нас не остается выбора, кроме как выпустить свои книги весной и летом».
Судя по сигнальным экземплярам, в этом сезоне признание собственной вины вышло из моды, поскольку многие авторы винят в своем участии в спасательной операции что угодно и кого угодно, только не себя. Несколько книг попытаются заполнить пустоту, обусловленную отсутствием центральных фигур, которые считаются пропавшими без вести или погибшими, в том числе Ребекки Колтрейн, ее родившегося под несчастливой звездой военного советника и особенно детей.
Несомненно, самой неоднозначной новинкой сезона станет книга Дж. К. Барнума «Не вводи меня во искушение: Триумф Нелли», написанная от лица одного из пропавших детей. «Несмотря на то что Нелли – вымышленный персонаж, никто из детей еще не вернулся, а я никогда не бывал в субтерре, это не выдумка, – говорит Барнум. – Нелли – собирательный образ восьмерых детей, в основе которого лежат мои серьезные исследования, в том числе пятьсот часов интервью с членами их семей, в которых я жил, а также многочисленные беседы с бывшими колонистами и ветеранами субтерры». Он также ссылается на свой опыт спелеолога-любителя и…
33
Когда Али открыла глаза, Грегорио гладил ее лицо.
Длинные черные волосы, абсолютно чистые. Глаза сияют. Затылок цел, как до падения. Одежда не порвана и не испачкана кровью. Это Грегорио – до самых кончиков прямоугольных ногтей.
– Я ждал тебя целую вечность, – сказал он.
Али лежала на боку и смотрела на него. Голос как у Грегорио.
– Ты умер, – ответила она.
– Разве я похож на мертвого? – Грегорио заправил за ухо прядь волос. – Не бойся, – сказал он.
– Я не боюсь.
Это сон. Али не сомневалась. Сны теперь трудно отличить от реальности.
За спиной Грегорио воздух светился, словно флуоресцентное желе. Бабочки украсили стены оранжево-черным узором. В отдалении высились похожие на облако руины Тадж-Махала. Или рухнувший Нотр-Дам? Это не горгульи там, наверху? А может, минареты или шпили?
«Ты сошла с ума, – убеждала себя Али. – Одержима снами. И красотой».
Не самая плохая доля.
– Это иллюзия, – сказала она. – Болезнь. Зараза идет от озера.
Али села. В животе у нее заурчало. На глаза попались часы на руке. Время остановилось. Все правильно. Сон.
– Ты голодна, – сказал Грегорио. – Путь был долгим.
Он протянул ей что-то на раскрытой ладони. Ее вновь окружили голоса.
«Яблоко», – шептали они.
Действительно яблоко. Спелое, без единого изъяна. Казалось, оно меняло свою форму на ладони Грегорио – словно трюк фокусника, когда один предмет превращается в другой. Но Али не могла разгадать секрет фокуса. В животе опять заурчало.
– Бери.
Черные усы раздвинулись. Сверкнули белые зубы.
«Грегорио».
Али надкусила яблоко. Оно оказалось хрустящим, вкусным и холодным.
– Пойдем со мной, – позвал Грегорио. – Нам нужно о многом поговорить.
Во всем виноваты голоса. Это они вытащили его из-под груды камней. Нужно каким-то образом вновь похоронить его.
Али медленно встала, покачиваясь от усталости и голода. Грегорио поддержал ее. Его ладони гладили руки и бедра Али, обхватывали груди. В этом не было ничего эротического или рискованного. Его руки, жадные и любопытные, казались какими-то отстраненными, словно он гладил собаку или лошадь. Не похоже на Грегорио. Хотя он не Грегорио. Это сон, ее сон.
«Проснись!»
Они спустились по обвалившейся лестнице. Вошли в каменный лабиринт, то ли поднимавшийся с пола, то ли оседавший в него. Шаг за шагом она погружалась в невероятный мир.
В воздухе мелькали бабочки. Гудели цикады. Мимо пролетела птица квезаль с яркими длинными перьями; в ее клюве трепыхался кузнечик. Вверху кружились зеленые попугаи. Вдалеке над водопадом поднимались клубы молочно-белого тумана.
– Это не настоящее, – сказала Али, обращаясь сама к себе.
– Скажи, что ты видишь.
Она описала оазис с кедрами, попугаев, бабочек и Тадж-Махал.
– Я ожидал от тебя большего.
Он казался разочарованным.
Неужели ей возражает порождение ее собственного сна?
Грегорио что-то сказал. Она не поняла. На запястье села бабочка. Али почувствовала легкий поцелуй.
– А теперь что ты видишь?
– Одного из твоих монархов.
– Ты не пытаешься. Смотри внимательнее. Увидь.
Давным-давно, еще в монастыре, Али прошла курс духовного размышления. «Сто первая молитва», как называли эти занятия девочки. Сестра Эллен, больше похожая на буддийского монаха, чем на монахиню, учила их искусству созерцания. Суть заключалась в том, чтобы раскрыть свой разум, одновременно закрывая его. Рассеять иллюзию.
Али закрыла глаза. Сделала глубокий вдох, отбросила страхи, усталость и голод.
«Тихо», – мысленно приказала она голосам.
А затем отключилась от этого мира, даже от мыслей о нем. Очистила свой разум.
Шепот стих. Али открыла глаза.
Крылья с оранжевыми и черными узорами исчезли. На их месте были сухие, испещренные прожилками мембраны. Бабочка стала черной. Ее тельце раздулась от крови. Али нахмурилась. Пиявка с крыльями?
Она накрыла бабочку ладонью. И отвлеклась. Голоса вернулись.
«Монарх, – шептали они. – Крылья. Трепещут. Оранжевые с черным».
Али убрала ладонь – пиявка исчезла. С руки взлетел грациозный монарх. И даже оставил оранжевую пыльцу на кончиках пальцев. Али потерла пыльцу большим пальцем, и та превратилась в кровавую полоску. А затем снова стала оранжевой и сухой.
Голоса окружали ее. Шептали, уговаривали.
«Пыльца, а не кровь, – повторяли он. – Бабочки. Красота».
Грегорио наблюдал за ней.
– А теперь слушай, – сказал он. – Услышь.
Вихрь шепота – голоса умерших – закружил ее. Множество языков были подобны музыке во сне. Так легко поддаться их уговорам. Но ей удалось расчленить их.
Закинув руки за голову, Али впускала в себя голоса и отделяла друг от друга. Словно разделывающий тушу мясник, она отсекала то, что напрямую ее не касалось – горловое пение и гортанные языки, подражательные звуки животных, доисторическое мычание, – и искала знакомое. С английским было легче всего. Али различала отдельные слова. Слышала их. Видела, как они оживают.
С каждым взмахом крыльев бабочки слова влетали в ее голову: «бабочка», «монарх», «крыло», «оранжевый», «черный»… Она увидела каплю воды, и шепчущие голоса придали ей смысл: «прозрачный», «влага», «бусинка», «свет»… То же самое происходило с зелеными попугаями в кедровом лесу. Слово за слово, при помощи тысяч и миллионов слов в ее мозгу формировалась иллюзия.
Каждый голос был занят своим делом. Один нашептывал об иглах кедра, другой – о наросте на стволе. Все вместе они создавали дерево, затем и лес. Голоса выстраивали песни сверчков, аромат цветов апельсина и корицы.
Али резко обернулась. Черные глаза Грегорио стали светло-голубыми. Голливудские усики исчезли, а на щеках проступили грубые шрамы. Это длилось не больше секунды. Затем голоса снова прорвались в ее мозг. Вновь появились лес и ярко-зеленые попугаи. Лицо Грегорио – или маска – вернулось на место. Но Али уже видела. Знала. Это не он.
– Кто ты?
– Кого ты видишь?
– Маску, – ответила она.
– Это твоя маска, Али, а не моя. Ты надела ее на меня. И только ты можешь ее снять.
– Али? – повторила она. – А что случилось с Александрой?
Шарада с Грегорио разгадана.
Маска словно растворилась. Образ Грегорио уступил место другому лицу, скрывавшемуся под ним. Али ясно видела его – морщины, шрамы, следы от старых ран, отнятая жизнь и вечный поиск самого себя. Лицо преисподней, каким она увидела его десять лет назад, лицо варвара, худого и голого, как Адам. Это был отец ее ребенка.
– Айк… – выдохнула она.
Что это за сон, который все длится и длится?
Волосы Айка поседели. Когда-то Али сравнивала его глаза с синим небом, теперь подземелье выбелило их, превратив в голубоватые стеклышки. Мощные плечи, созданные для того, чтобы носить рюкзак в пустынных горах, исхудали так, что сквозь кожу проступали кости и сухожилия.
– Что ты здесь делал? – спросила она.
– Лучше, но ненамного.
Ни объятия. Ни поцелуя. Ни намека на прошлое. Как будто и он разочаровался в ней.
– Айк, это я.
– Поешь.
Больше он ничего не сказал. Али всматривалась в удлиненное, с резкими чертами лицо. За эти годы Айк отдалился не только от нее, но и от самого себя.
– Мы должны выбраться отсюда.
– Что мы и делаем, – кивнул Айк.
Тем не менее он продолжал вести ее в глубь лабиринта.
Спотыкаясь, Али ковыляла за ним. Айк молчал. Не спрашивал о ребенке. Не пытался перекинуть мост через минувшие годы. Просто шел. При каждом шаге его голые ягодицы сокращались и расслаблялись. Подошвы ступней почти беззвучно ступали по камням.
Среди деревьев важно расхаживали павлины.
Водопады звенели, словно серебро.
Али следовала за Айком с неугасимой надеждой приговоренного к смерти пленника. Глупо. Потому что она уже начала догадываться, что происходит.
«Наживка», – подумала Али.
Айк просто наживка. Классическая ловушка.
На протяжении тысячелетий хейдлы проделывали этот трюк, обучая одного раба, чтобы он приводил других. Мужчины, женщины и даже дети – все поднимались на поверхность, заманивая людей вниз. Иногда посланцы преисподней являлись в образе прекрасных суккубов, молодых женщин, которые забирали с собой монахов, принцев и легко возбуждающихся мальчиков. Иногда это был мужчина с добрыми глазами, охотившийся за вдовами и уводивший их в горные пещеры. В данном случае Али сама себя вела вниз. Айк просто делал ее плен окончательным.
Она оглянулась, ища признаки лагеря хейдлов. Может, дети здесь?
Али посмотрела на спину Айка. Она помнила его кожу. Когда муж спал, она изучала глифы и знаки, вытатуированные и выжженные на его коже. Теперь отметины побледнели, словно текст в книге, оставленной под дождем. Четким остался только один знак на пояснице – алеф.
– Куда мы идем? – спросила она.
Айк молча вытянул руку. Над вершинами деревьев гигантской луной висел Тадж-Махал – резные башенки и стены, сверкающие купола. Души мертвых тянутся к ней со своими фрагментами вымышленных образов. Али ощущала их как некое давление в голове: каждый голос исполнял отрепетированную партию, создавая крошечную частичку большой иллюзии. Словно паук плел вокруг нее огромную, прекрасную паутину.
«Замолчите!»
Али отогнала голоса. Лес и цветы превратились в острия скал и россыпи камней. Тадж-Махал исчез. Вместо него Али увидела руины какого-то сооружения вроде крепости или собора. Рухнувшие арки, обвалившиеся стены, осыпающиеся шпили напоминали горку блинов у стены подземной пещеры. Время уже наполовину переварило их.
Там ее тюрьма.
– Айк, – позвала она. – Спаси меня.
Когда-то он уже сделал это. Проследил ее путь, когда Али попала в плен, ворвался во вражеский лагерь и сражался, как герой комиксов. Вывел ее из тьмы. Спас.
Теперь это другой Айк.
– Наоборот, Али. Ты спасешь меня, – ответил он. – Но прежде мы вернемся в самое начало.
Попытка побега бессмысленна. Бежать? Она едва плелась. Даже если бы Айк позволил ей уйти, даже если бы она нашла туннель, по которому спускалась, даже если бы научилась различать, какие животные и растения годны в пищу, даже если бы смогла вскарабкаться на скалы, пересечь озеро и прогнать назойливых призраков, разум почти покинул ее. И его уже не вернуть. Никогда.
Иллюзия вернулась. Сталагмиты вновь превратились в кедры. Соляные наплывы стали важными павлинами. Летучие мыши вернули себе обличье попугаев.
– Подожди, – взмолилась она. – Мне нужно отдохнуть.
Только бы собраться с мыслями.
Айк не останавливался.
Тадж-Махал приближался. Трава льнула к ногам. Кедры качались. Над головой пел жаворонок.
Оглянувшись, Али увидела лишь голые скалы и трещины. Дверь захлопывалась у нее за спиной. Голоса – души мертвых, если такое возможно, – набросились на нее. Али сражалась с навязанными иллюзиями. Они обрушились на ее защитные рубежи. Так и должно быть, подумала она. Лингвист заперт в клетке из слов.
Они подошли к сверкающему мосту из бамбука и серебристых нитей. Али остановилась. По ту сторону моста среди сверкающих руин ждали ее собственные руины.
– Пойдем, – сказал Айк.
Али старалась не поддаваться страху.
– Дети там?
Он не подтвердил ее предположение, но и не отверг. Вопрос заинтересовал его.
– Ты за ними пришла?
– А ты думаешь, за тобой?
Он улыбнулся и ступил на мост.
– Дети, Айк.
Он продолжал идти – он и покрытая шрамами кожа на спине.
– Твоя дочь… – Эти слова остановили его. – Расскажи мне о детях, Айк.
Он повернулся.
– У тебя был ребенок?
– У нас, Айк. Она была твоей дочерью.
Он подошел ближе.
– Я хочу знать о ней все.
– Слишком поздно, Айк.
– Может, и нет.
– Она умерла семь лет назад. Тебя не было с нами при ее рождении. Почему тебя волнует ее смерть?
– Сколько ей было?
– Три. – Али вспомнила о свечах на торте. – Я отмечала три ее дня рождения.
– Мало, – сказал Айк. – Но достаточно, чтобы знать свое имя.
Ни сожалений, ни соболезнований. Преисподняя соскребла с него все человеческое.
– Где дети, Айк?
– Ее имя, пожалуйста.
Как будто он спрашивал название книги. У Али перехватило дыхание.
– Нет. – Али прижала к сердцу сжатый кулак. – Ты подонок.
– Ее имя, – повторил он. – Какой от этого вред?
– Где дети, Айк?
– Имя.
– Нет.
Иллюзия начала распадаться.
Али посмотрела на то, что было у нее в руке. Яблоко превратилось в кусок мяса размером с кулак. Сердце. Камеры вскрыты. Волокна мяса застряли у нее в зубах.
Али в ужасе разжала пальцы.
– Что ты со мной делаешь, Айк?
– Его звали Макнаб, – сказал Айк. – Еще один пилигрим, не оправдавший надежды. Посмотрим, оправдаешь ли ты.
Али пристально смотрела на него. Внезапно исчезло сходство не только с Грегорио, но и с Айком. Она с изумлением наблюдала, как маска исчезает, открывая то, что скрывалось под ней. Али никогда не видела этого лица, тем не менее оно почему-то казалось ей знакомым, словно тень в зеркале, мелькнувшая во сне.
Всю жизнь по непонятным для нее самой причинам Али коллекционировала многочисленные имена этого существа – на всех человеческих языках. Но теперь почему-то не могла вспомнить ни одного.
«Ты», – успела подумать Али, прежде чем он прыгнул на нее.
34
22 января
Армия Ребекки сплавлялась по реке еще два дня.
Ничто не предупредило их о провале, в который обрывалась река, – ни рев водопада, ни усеянное камнями мелководье. Река просто соскальзывала в безмолвную черную дыру. Они потеряли плот и трех человек, прежде чем маленькая флотилия сумела пристать к берегу.
Целый день ушел на то, чтобы из моряков снова превратиться в солдат. Разбив лагерь на берегу реки, они набили рюкзаки припасами и амуницией, сколько были в состоянии унести, и приготовились к тому, что могло ждать их впереди. Час за часом они смотрели на реку, ожидая, когда покажутся новые плоты с сотнями людей на борту. Никто так и не появился.
Ребекку изумляло – но уже не расстраивал о, – что из армии в тысячу триста человек у нее осталось всего сто десять. То есть коэффициент отсева составлял девяносто процентов. Непонятно, почему она уже давно не повернула назад. Непонятно, почему кто-то еще остался с ней. Оставалось лишь предполагать, что пути Господни неисповедимы.
– Мы не можем ждать вечно, – сказала Ребекка Хантеру и Клеменсу.
Они сидели перед круглой стеной из поставленных друг на друга камней. Рядом тихо струилась река, а затем обрывалась в бездну. Они добрались до конца света.
– Лучше тронуться в путь, не дожидаясь их, – предложил Клеменс. – Мы избавились от лишнего жира. Остались лишь выносливые боевые машины.
– У тебя хорошее настроение, черт возьми, – заметил Хантер.
– Почему бы и нет? Возвращение домой, как сказала Ребекка. Я собираюсь вернуться.
Потери подстегнули их. Ребекка считала жизнерадостность Клеменса проявлением силы духа. Он обретал форму, словно освобождающаяся из камня статуя. Он не ударил в грязь лицом.
– Мы уже близко, – сказал Клеменс.
– Откуда ты знаешь? – спросил Хантер. – Кажется, ты здесь никогда не был.
Клеменс подошел к стене и похлопал по знаку – возможно, это было схематичное изображение животного, – вырезанному на поверхности скалы. Все повернулись, чтобы посмотреть. На камне заплясали лучи фонарей.
– Судьба, – произнес Клеменс. Потом задрал футболку. Среди шрамов и геометрических узоров на его груди имелся такой же знак. Кончиком пальца он обвел знак на своем теле, затем на камне. – Видите рога?
– Рога дьявола, – послышался чей-то голос.
– Рога Быка, – поправил Клеменс. – Таурус. Его город. Дети там.
Раздался крик. Воины Ребекки – профессионалы, охотники на оленей, резервисты – окружили ее лесом винтовочных стволов. Момент настал. Пора открыть шлюзы.
Ребекка забралась на камень и окинула взглядом ввалившиеся глаза, спутанные волосы, всклокоченные бороды, бейсболки, косынки, береты, шлемы, амулеты, четки, смазанную маскировочную краску. Они ждали от нее каких-то слов, чего-то напыщенного, как в голливудских боевиках. В фильмах Джейка в такие моменты гладиатор, горец или тренер произносил воодушевляющую речь.
– Мы пришли победить дьявола, – наконец произнесла Ребекка. – Вперед, к победе.
Слабо, подумала она. Очень слабо.
Они ждали. Ребекка продолжала стоять.
– Аминь.
– Аминь, – повторили они.
Ожидание затягивалось. Ребекка лихорадочно подыскивала нужные слова. Потом протянула руку. Люди придвинулись ближе, накрыв ее ладонь своими.
– Драться! – выкрикнула она. – Драться! Драться!
Эти слова достигли цели.
– Вперед! – ответили они и бросились в туннель, гремя амуницией, с оружием на изготовку.
Они привязали лодки в ряд, словно машины на общественной парковке. Словно это был еще один день в череде будней. Ребекка оставила записку отставшим: «Поторопитесь».
Клеменс, как обычно, шел один. Хантер, как обычно, отправил несколько своих волков из «Зоны высадки» вперед, чтобы они проверили туннель. Остальные потащили тяжелую поклажу по тропе. Ребекка вскинула на плечи рюкзак и присоединилась к основному отряду.
Одним из преимуществ сокращения армии было то, что она ближе узнала людей. Это была странная близость. Ребекка дотрагивалась до них, а они не смели прикоснуться к ней. Она знала их, но все меньше и меньше по именам. Их лица сливались в один яркий образ. Армия превращалась в единое существо. Принадлежащее ей.
У одного были мощные бедра фулбэка. [28]28
Защитник в американском футболе.
[Закрыть]Другой отличался выносливостью. Этого парня отличал типичный чикагский юмор, поддерживавший товарищей в самые тяжелые дни. А у того болевой порог как у камня. Она мысленно продолжила список. Хотя это уже не список.
Когда они двигались, как единое целое, когда она управляла ими, словно одним организмом, у нее возникало ощущение, что движется ее тело. Они стали ее пальцами, проникающими в эту дыру. Их пот был ее потом. Ребекка любила их как саму себя – то есть не здесь, не сейчас, когда-нибудь потом. Все зависит от Сэм.
Три дня они шли по разбитой тропе. С десятью тоннами на спинах это был тяжелый крестьянский труд. Никто не жаловался. Никто не зачехлял оружие.
На третий день отряд догнал Клеменса.
– Город здесь, – сообщил он. – В нескольких часах ходьбы.
– Город? – переспросил Хантер. – Он на самом деле существует?
– Еще как.
Ребекка протиснулась вперед.
– А дети?
Клеменс протянул длинный гладкий камень. Ребекка нахмурилась.
– Нашел под скалой, – пояснил Клеменс. – Тампон.
Ребекка озадаченно посмотрела на него. Ногтем большого пальца он сколупнул с камня засохшую корочку.
– Кровь?
– Не тревожьтесь, – успокоил Клеменс. – Это менструальная кровь.
Хантер шагнул к ним.
– Может, она принадлежит животному?
– Исключено. – Клеменс коснулся засохшей чешуйки кончиком языка. Его большие выпученные глаза уже не казались чистыми и честными. – Человеческая кровь. Женская. Ей несколько дней. Женщина использовала этот голыш, чтобы остановить кровотечение.
– Камень лежал под скалой? – спросил Хантер. – Ты заглядывал под скалы?
– Я живу под скалами, – ответил Клеменс.
Четыре часа спустя они достигли города, построенного в громадной пещере. Отряд подкрадывался к врагу, словно их приближение – со всем этим шумом и светом – могло остаться незамеченным. К счастью, город был пуст – по крайней мере, на первый взгляд.
Лучи налобных фонарей ящерицами скользили по крепостным стенам. Массивные ворота рухнули много лет назад. Ребекке хотелось броситься внутрь, однако она сдержалась.
Каменные бычьи головы с зелеными рогами из оникса торчали в верхней части стен. У каждой три глаза, а не два… один в центре лба. Коровьи Будды, подумала Ребекка.
Повинуясь инстинкту, люди рассредоточились, словно подкрадывающиеся к противнику индейцы, и укрылись за камнями. Ребекка держалась поближе к Хантеру, профессиональному солдату, который, в свою очередь, не отходил от Клеменса, своего врага.
– Нужно добавить света, – предложил Хантер. – Пустим осветительные ракеты. Посмотрим, что у нас тут.
Из тьмы возник город. Он был похож на видение, мерцавшее по ту сторону крепостных стен. Известняковые колонны высотой в пять или шесть этажей напоминали пчелиные соты. По густо застроенному склону холма вились лестницы.
Ребекка впервые увидела город хейдлов. Открывшаяся картина поразила ее.
– Они все это построили?
Преисподняя представлялась ей как обитель бесконечных страданий и боли. Однако в период расцвета страданиями дело не ограничивалось – это был рай без молока и меда. Темный рай, подумала Ребекка. Шедевр из камня и человеческой крови.
– Они прошли этим путем, – сказал Клеменс.
– Откуда вы знаете?
Клеменс потянул носом воздух. Затем подошел к камню и перевернул его, открыв «колбаску» экскрементов.
– Хейдл, – сказал он и протянул экскременты Хантеру, который пристально наблюдал за ним. – Человек.
– Так все же, Клеменс? Хейдл или человек?
Ребекка наконец поняла. Дерьмо хейдла. Мясо человека.
– Я отправлю разведку. – Хантер повернулся к Ребекке. – Поддерживайте освещение ракетами. И скажите вашим героям, пусть не снимают оружие с предохранителей. Мне совсем не хочется, чтобы эти парни стали палить по теням.
Люди Хантера побежали к воротам и скрылись в крепости. Прошло пять долгих минут. Наконец на стене появился человек. Махнул рукой.
Ребекка вошла в город вместе с остальными. Арка ворот была высокой, словно предназначенной для великанов. Ее встретил Хантер.
– Хорошие новости и плохие новости. Их здесь нет. По крайней мере, в этой части города. Он протянулся на несколько миль. Потребуется несколько недель, чтобы обойти все дома подряд. Нужно действовать выборочно.
Они обсудили план прочесывания города. Хантер разделил добровольцев на группы с командиром во главе. Каждой группе была выдана рация.
– А у нас будут позывные или что-то в этом роде? – спросил один из командиров.
В своей маскировочной раскраске он больше напоминал клоуна, вырядившегося солдатом.
– Сами выбирайте, – усмехнулся Хантер.
– Мы будем «Сигма-один», – сказал клоун.
– «Фокстрот-девять», – подхватил другой.
– Боже… – пробормотал Хантер.
– Мы готовы? – спросила Ребекка.
– Вы остаетесь, – приказал Хантер.
На этот раз Клеменс согласился с заклятым врагом.
– Слушайтесь его, – посоветовал он Ребекке.
Она не ответила. Просто вытащила из кобуры «глок» Джейка и начала подниматься по лестнице. Или пусть ее свяжут, или идут следом. Связывать ее не стали.
Город Быка напомнил ей книжки доктора Сьюза, [29]29
Американский детский писатель и мультипликатор.
[Закрыть]которые она читала Сэм. Лестницы вели к новым лестницам. Над круговыми лабиринтами вздымались шпили. Вода весело журчала в акведуках, украшенных разноцветным лишайником. Не хватало только усатых жителей.
Люди Хантера обыскали несколько зданий. Пригнувшись и вытащив пистолеты, они заглядывали в двери. Нервные, словно колибри. Через полчаса чувство опасности притупилось. Вероятно, город необитаем еще со времен Христа.
Они дошли до края болота. Когда-то это был большой бассейн. Со временем прямоугольные края потрескались и обвалились. Вода стала зловонной. Дно заросло сорняками.
Чуть дальше по берегу возвышалась полуразрушенная крепость, господствовавшая над городом и этим краем болота. Люди Хантера короткими перебежками приблизились к крепости, но и она оказалась пустой. Ребекку охватило отчаяние.
Через болото тянулся длинный ступенчатый мост из каменных плит. Хантер выпустил осветительную ракету. На противоположном конце моста засверкали белые пики гор.
– Снег? – удивился кто-то из солдат.
Не снег и не горы.
– Пирамиды, – сообщила Ребекка, опуская бинокль.
– Длина моста не меньше четверти мили, – сказал Хантер. – Другого пути на остров нет. Это значит, что в древности никто не мог попасть туда или выйти оттуда, минуя крепость. Возникает вопрос, для чего ее построили: чтобы защитить пирамиды от города или город от пирамид? Что там такое, на острове?
«Сэм», – подумала Ребекка.
Она снова вытащила из кобуры «глок» Джейка и направилась к мосту, кивком предложив остальным следовать за собой. Едва она ступила на первую плиту, Хантер схватил ее за руку. Опять. Как на платном мосту.
– Никто туда не пойдет, пока мы не произведем разведку. Я знаю, о чем вы думаете. И я согласен с вами. Дети, скорее всего, там. Но мост смертельно опасен. Пройти по нему можно только цепочкой, не защищенной ни спереди, ни с флангов, без всякой поддержки и резерва. А если нам придется отступать… – Он указал на воду. – Неизвестно, что тут за глубина.
– Мы не остановимся здесь.
– Мы не пойдем в западню, спустив штаны и закрыв глаза.
Ребекка попыталась высвободить руку.
– Для детей драгоценна каждая минута.
– Здесь мы так растянемся, что достаточно легкого дуновения, чтобы уничтожить нас, – сказал Хантер. – Нужно организовать передовую базу, доставить туда продовольствие и приготовиться к худшему.
Снизу послышались голоса. Хантер бросил взгляд на подножие лестницы и, выругавшись, отпустил руку Ребекки.
– Киногерои!
Десятки крошечных фигурок пробирались через развалины и карабкались по лестнице. Первым, задыхаясь, появился «клоун» в маскировочной окраске.
– Что вы делаете, черт бы вас побрал? – рявкнул Хантер. – Я же сказал разбить базовый лагерь и охранять тылы!
– И опоздать на вечеринку? Самое главное будет впереди, и мы не хотим ничего пропустить. Мы уплатили взнос.
Один из его товарищей согнулся пополам, прижав винтовку к голеням и жадно глотая ртом воздух. Люди всё прибывали – в различной степени изнеможения.
«Взбесившиеся лежебоки», – подумала Ребекка.
– Кто охраняет провиант? – спросил Хантер. – Если хейдлы захватят лагерь, нам конец.
– Не терять бдительности, мы знаем – ты все время это повторяешь. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю – всегда. Да тут никого нет. – Он увидел пирамиды. – А это что?
– Возвращайтесь в лагерь. Все до единого, черт возьми.
– Скажи это своим парням.
Охранники Хантера рассредоточились, приготовившись сдерживать растущую толпу. Стволы их винтовок слегка приподнялись. Палец Хантера придвинулся на спусковой крючок.
Внезапно подстрекатель осознал, что зашел слишком далеко. Он испуганно затих. Между ног у него появилось темное пятно.
– Полегче, джентльмены, – сказал неожиданно появившийся Клеменс.
– Отойди, Клеменс. У него есть язык. Он не нуждается в переводчике.
– Ребекка, мне кажется, парни заслуживают некоторого уважения. Предлагаю вот что. Я провожу добровольцев через мост. Остальные могут охранять этот берег.
Ребекка посмотрела на остров с нагромождением пирамид. Она все еще чувствовала следы от пальцев Хантера на руке.
«Надо спустить собак».
– Каждый решает сам за себя, – сказала она.
Хантер недовольно покачал головой. Палец соскользнул со спускового крючка. Охранники опустили винтовки.
– Вы совершаете ошибку.
– Мистер Хантер, мне все время пытались указывать, контролировать каждый мой шаг. Слушайся я этих людей, мы не добрались бы сюда, и дети были бы потеряны навеки. Кроме того, мы только что прошли через развалины города, и там никого нет.
– Лагерь и провиант – наш билет на выход, – возразил он. – Если на нас нападут с тыла, мы окажемся запертыми в городе.
– Позади только отставшие, – сказала Ребекка. – Я оставила им записку. Они позаботятся о лагере, когда прибудут.
– А до тех пор провиант нужно охранять.
– Вот идите и охраняйте, – ответила она.
Хантер покачал головой.
Ребекка снова направилась к мосту. На этот раз за руку ее схватил Клеменс.
– Кроме вас.
– Отпустите!
– Вы нужны нам целой и невредимой. Мы очистим остров. Это не займет много времени. – Он насильно оттащил ее к Хантеру. – Включите рацию. Ждите сигнала, Ребекка. Скоро все закончится.
Толпа распалась.
Несколько человек рявкнули боевой клич рейнджеров, только он явно не подходил для этой ситуации – как слишком широкие штаны.
Подпрыгивающей походкой Клеменс захромал по массивным ступеням. За ним потянулась длинная цепочка добровольцев. Из рации послышался его голос:
– Проверка, проверка, один, два, три. Слышите меня?
– Что ты видишь, Клеменс?
– Фараонов пока нет.
Он явно пребывал в игривом настроении.
Каменные ступени представляли собой плоские верхушки огромных колонн квадратного сечения, поднимавшихся из болотной жижи. Там, где колонны разошлись, образовались провалы. Люди продвигались по мосту – растягивались длинной цепочкой, сбивались в кучу, прыгали, перешагивали трещины, замедлялись, ускорялись. Наблюдая за ними через бинокль ночного видения, Ребекка насчитала восемьдесят девять человек. Все, кроме охранников Хантера.
