Текст книги "Дурная слава"

Автор книги: Джанет Дейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– На вопрос, где мой подопечный, отвечу без обиняков, – улыбаясь во весь рот, произнес он. – Справляет свои естественные потребности.

Расти кивнул в сторону кустов, растущих в некотором отдалении от палаток.

– Доставил Винс тебе какие-нибудь неприятности?

– Он слишком устал, чтобы даже подумать об этом. Хотя о тебе не скажешь того же, – заметил Расти, оглядывая Киннкэйда с головы до ног.

– По правде говоря, я не слишком скверно себя чувствую.

– Возможно, у меня не такой острый глаз, как у нашего повара, – Расти лукаво прищурился, – но я сказал бы, что ты выглядишь как-то иначе. Собственно, ты выглядишь чертовски довольным собой.

– Неужели?

Киннкэйд улыбнулся и посмотрел на Иден. Проследив за его взглядом, Расти с неподдельным изумлением уставился на друга.

– Так вот откуда дует ветер.

– Да, оттуда и дует.

– Я знал, что в последние две недели тебя что-то тревожило. Недаром ты казался таким задумчивым и мрачным, но я-то считал, что все дело в Винсе. – Сняв шляпу, Расти почесал в затылке. – Подумать только! Наш ковбой влюбился.

Расти с сочувствием посмотрел на Киннкэйда. Кто-кто, а он-то знал, что, когда речь заходит о любви, без сложностей почти никогда не обходится. И Винс был тому красноречивым подтверждением.

– А что ты собираешься делать с ее братцем?

– То, что задумал.

– Ты ее потеряешь.

– Нет, если постараюсь сделать все от меня зависящее, – твердо заявил Киннкэйд.

Несколько лет назад в местечке под названием Сэйеров колодец помещалась хижина геологоразведчиков. От нее не осталось и следа, только колодец, чтобы обеспечить обитателя лачуги водой.

Именно здесь должны были производиться окончательные сборы скота, предназначенного для продажи, и здесь он должен был провести ночь перед броском через Блэк-Рок-Дезерт.

Покончив с вечерней трапезой, Иден налила себе последнюю чашку кофе и подошла к потрескивающему костру, вокруг которого собралась вся ее уставшая за день команда. Неподалеку от костра помещался старый пень. Иден опустилась на него и сняла шляпу.

Киннкэйд сидел напротив нее с другой стороны костра, опираясь на локоть и вытянув длинные ноги. Она почувствовала на себе его взгляд, похожий скорее на прикосновение, и отвела глаза. Это был всего лишь взгляд, ничего больше, но в последнюю неделю она узнала, что можно сказать взглядом.

– Хорошо будет вернуться обратно на ранчо, – потягивая кофе, изрек Эл Бендер, – принять душ, долго стоять под струей воды, надеть чистую одежду. У меня такое чувство, будто я ношу на себе тридцать фунтов невадской грязи.

– Да ты и пахнешь так же, – заметил Дик. Взгляд Киннкэйда снова остановился на Иден – в нем она прочла ожидание. Но она пока еще не была готова сообщить своим людям о том, что утром они не вернутся на ранчо.

Боб Уотерс покопался в горящих поленьях палкой. Свет костра отражался в круглых стеклах его очков.

– Нам понадобилось всего два дня сверх положенных трех недель, чтобы собрать весь скот. И это было прекрасное время. Мы сделали работу быстро.

– Да уж, я готов орать во всю глотку, что это так, – объявил Эл. – И мы охватили чертовски большую территорию за эти три недели.

– Но многого и не сделали. – Боб посмотрел на Иден, чувствуя себя обязанным кое-что ей напомнить.

– Не думаю, что нам удалось бы найти так много скота в тех местах, которые мы пропустили, – сказала Иден и повторила свои соображения по поводу того, почему они не искали скот там и обошли их стороной. – Мы соберем там его весной.

– Осень, весна – не понимаю, в чем разница, – отозвался Винс. – Вся эта работа – только пустая трата времени. Какой смысл собирать весь этот скот, когда у тебя нет никакой надежды отправить его на рынок? Мы работали как лошади, а для чего – непонятно.

Сидящие вокруг костра вдруг как по команде смолкли все разом. Наконец Боб Уотерс встал и, выплеснув остатки кофе в костер, сурово посмотрел на Винса.

– Киннкэйд был прав насчет вас, Росситер, – прорычал он. – Вы говорите чертовски много.

Позвякивая шпорами, Боб направился к фургону.

– Можно еще кофе?

– Да. Думаю, я тоже не откажусь от чашечки, – вступил в разговор Эл Бендер, вскочил на ноги и последовал за Бобом.

– Пиво бы сейчас подошло как нельзя лучше, – объявил Винс слишком громко, стараясь показать свое равнодушие к замечанию ковбоя по своему адресу.

– Этому маленькому торжеству не хватает пенистого холодного пива, – повторил Винс. – Лучше, если бы его было ящика два.

– Нет, – сказал Киннкэйд, медленно поднимаясь на ноги. – Что требуется на нашем празднике, так это немного музыки.

– Если ты думаешь о транзисторном приемнике Дикого Джека, то забудь о нем, – возразил Винс. – Здесь, среди этих холмов, ничего, кроме помех, не услышишь.

– Я думал не о радио, – ответил Киннкэйд, глядя на своего друга. – Твоя гармоника все еще с тобой, Расти?

– Как моя банковская карточка, – ухмыльнулся Расти. – Я никогда не расстаюсь с ней.

– Ну, тогда сыгран нам. У меня есть желание поплясать. – Киннкэйд обошел костер и направился к тому месту, где только что сидели Боб и Эл. – А ну-ка посторонись, Дик, ты сидишь в самом центре танцплощадки.

– О, прошу прощения. – Долговязый ковбой живо поднялся на ноги и подвинулся к Расти.

Когда Киннкэйд повернулся к Иден, она вздохнула:

– Похоже, я тоже мешаю.

– Нет.

Он наклонился, взял кружку у нее из рук и потянул ее за руки, побуждая встать, до того как она поняла, что он от нее хочет.

– Вы можете быть моей партнершей. Я не люблю танцевать тустеп в одиночестве.

– Очень скверно, но я не знаю, как его танцуют, – отозвалась Иден, видя, как он ставит ее кружку на пень.

– А ходить вы умеете? – спросил Киннкэйд, пока Расти примерялся к своему инструменту.

– Конечно, но…

– В таком случае научитесь танцевать тустеп. Это просто.

– Я так не думаю. Она отступила.

– Давайте, босс, вы сумеете, – сказал Боб Уотерс, вернувшийся к костру с дымящейся кружкой кофе. Эл шел следом за ним. – Киннкэйд прав. Это и в самом деле легко.

– Сомневаюсь. – Иден покачала головой.

– Ну попытайтесь, – продолжал улещивать Киннкэйд. – Все, что от вас требуется, – это делать два медленных шага, а потом два быстрых. Я покажу, пока Расти вспоминает мелодию.

По тому, как ее уговаривали, Иден поняла, что сейчас от нее ждут не властности, а некоторого проявления человеческих чувств. Если она откажется, то потеряет какую-то часть их уважения.

– Ладно, я попробую.

– Станьте рядом со мной, – скомандовал Киннкэйд, ставя ее в нужную позицию, обнимая рукой за плечи и крепко держа правой рукой. – Начинайте с правой ноги, сейчас сделаем один медленный шаг, потом еще один медленный, а потом два быстрых один за другим. Поняли?

– Думаю, да.

– Ладно, пошли.

После полдюжины па, сделанных Иден без ошибок, Киннкэйд остановил ее и предложил:

– А теперь давайте под музыку. Готов, Расти? Ответом ему были веселые ноты, извлекаемые Расти из его гармоники.

Киннкэйд взял Иден за руку и, сделав ее рукой несколько движений, чтобы она поймала ритм, двинулся вперед.

Они двигались и двигались, проходя круг за кругом по миниатюрной танцплощадке под свист и улюлюканье работников. Постепенно Иден научилась чувствовать танец: два медленных – два быстрых шага. Теперь ее движения стали естественными, она перестала смотреть на свои ноги и отдалась радости этой минуты.

Рука Киннкэйда знакомо и уютно лежала на ее плече. Она не без удовольствия ощущала ее вес. Иден чувствовала тепло его тела, ее рука касалась его груди. Между ними возникла близость, простая близость, которой ей так недоставало всю неделю.

– Я научилась, верно?

Она подняла на него глаза, и при виде одобрения в его взгляде и какого-то много чувства, не поддающегося определению, ее захлестнула волна радости.

– Да, научились. Хотите попытаться пройти по кругу с поворотом?

– Почему бы и нет?

Сейчас она была готова принять участие в любой игре.

– Вот так девушка! – воскликнул Расти, переводя Дух.

Киннкэйд улыбнулся.

– Ладно, когда музыка станет очень быстрой, поворачивайтесь, – объяснил он, потом добавил: – Не беспокойтесь. Я помогу вам.

Боковым зрением Иден видела, как мужчины хлопают в ладоши. Их пыльные сапоги постукивали по земле, отбивая такт бойкой мелодии.

– Готовы? – спросил Киннкэйд. Видя ее неопределенный кивок, он снова улыбнулся. – Ладно, пошли. Медленно, медленно. Поворачивайтесь.

Его рука подтолкнула ее, давая начальный импульс к повороту, но она опоздала на долю такта. Внезапно все нарушилось – темп, ритм, мелодия. Иден смутилась, наткнувшись на Киннкэйда, закричала в испуге. Они качнулись в сторону и, потеряв равновесие, дружно расхохотались.

Вдруг их взгляды встретились, и у Иден перехватило дух. Его лицо оказалось близко, мучительно близко. И рот его совсем рядом. Ее пальцы вцепились в его рубашку – она желала его и нуждалась в нем.

Его голова наклонилась на частицу дюйма ниже, и кто-то кашлянул. Иден поразило внезапно воцарившееся молчание. Теперь не было музыки – только потрескивание поленьев в костре. Почти не сознавая, что делает, Иден отпрянула назад и мгновенным взглядом обежала улыбающиеся лица вокруг костра. Улыбались все, кроме Винса. Сжав кулаки, он мрачно наблюдал за сестрой.

– Думаю, с меня довольно.

Она сделала отчаянное усилие, чтобы голос ее звучал непринужденно, стараясь притвориться, что не случилось ничего особенного, и прекрасно сознавая, что ей не удастся никого провести. Но гордость требовала, чтобы она продолжала свою игру.

– Проработав весь день, я вряд ли смогу протанцевать весь вечер. Собственно говоря, вечер-то прошел: уже ночь.

Она чувствовала, как горят ее щеки. Ей надо было уйти, избавиться от этих понимающих взглядов. Но не сделала Иден и двух шагов к своей палатке, как рядом оказался Винс и крепко ухватил ее за локоть.

– Я пойду с тобой.

Ей не хотелось, чтобы он ее сопровождал, и еще больше не хотелось выяснять отношения. А Винс как раз настроился на это. В том, как он сжимал ее локоть, Иден угадывала едва сдерживаемую ярость.

Не дойдя до ее палатки, но уже удалившись от остальных, Винс заставил ее остановиться.

– Держись подальше от этого малого.

Его слова звучали не предупреждением или братским советом, продиктованным самыми лучшими чувствами. Больше всего они походили на приказ.

– Что?

– Не разыгрывай невинность. Он флиртует с тобой, а ты идешь ему навстречу. Я видел, как ты смотрела на него, из последних сил стараясь не броситься ему на шею. И все видели.

– Нет! – воскликнула Иден.

Это односложное слово вырвалось у нее с усилием, будто ее что-то душило.

Винс смотрел на сестру, лицо его пылало гневом.

– Он работает не только на ранчо. Он тебя обслуживает и по Другим статьям. Да. Черт возьми, я должен был догадаться об этом раньше.

– О чем ты говоришь?

– Господи, да ему плевать на тебя, сестренка. Он просто использует тебя, хочет заставить влюбиться в него, чтобы добраться до меня.

– Что?

Иден почувствовала, как грудь ее сдавило – до боли.

– Он проявляет к тебе сочувствие, да? – спросил Винс с вызовом. – Притворился, что поверил твоему рассказу. Наговорил с три короба о том, что считает твое дело ясным и правым. Конечно, он делает это не без умысла. Он никогда бы не признался и не сказал тебе правды. Для этого он слишком ловкий и скользкий. – Он смотрел на нее внезапно сузившимися от злости глазами. – Как он сумел взять надо мной верх? Как он ухитрился тебя зацепить? Сказал, что его раздоры со мной не имеют к тебе отношения? Что ты не должна об этом беспокоиться? И что он сам со всем справится? Иден была не в силах отвечать. Да она могла и не утруждать себя ответом. Винс и без слов по выражению ее лица понял, что прав.

– Черт бы его побрал! Чтоб ему провалиться!

– Почему ты это говоришь? Что происходит? Зачем ему все это?

– Неужели ты не понимаешь? С его точки зрения, он борется за справедливость в самом поэтическом и романтическом смысле.

– Но зачем? Что ты сделал?

– Ничего. Я уже говорил тебе.

Иден с подозрением посмотрела на брата:

– Похоже, ты что-то натворил, а иначе он не старался бы свести с тобой счеты. В чем же дело? Скажи мне. Винс. Мне необходимо знать правду.

– Я ничего не сделал. Ты должна мне поверить. На этот раз я абсолютно невиновен.

Он уже заторопился уйти. Иден схватила его за руку.

– Нет, этого недостаточно. Я не могу поверить тебе на слово. Я должна знать, что случилось. Почему, причинив мне боль или вред, он, как ты говоришь, восстановит справедливость в поэтическом смысле?

– Потому что его сестра покончила с собой. Ясно? – огрызнулся Винс.

Иден отпустила его руку и отступила – внутри у нее что-то дрогнуло.

– Марси, – прошептала она, внезапно почувствовав слабость и тошноту. Придя в себя, Иден посмотрела на Винса. – Но почему? Почему она покончила жизнь самоубийством? Это было как-то связано с тобой, да?

Винс отвел глаза, но Иден успела заметить выражение его лица – на мгновение она прочла в его глазах сознание вины и раскаяние.

– О Боже!

Ее сдавленное тяжелое дыхание перешло в рыдания. Она резко повернулась к нему спиной.

– Сестренка, сестренка. Это вовсе не то, что ты думаешь. Я просто несколько раз встречался с ней, когда был в Оклахоме.

Он обнял ее за плечи, но Иден стряхнула его руки.

– Не лги, Винс.

– Ладно, я долго и часто с ней встречался.

– Почему? – Иден снова круто обернулась, на этот раз лицом к нему. – Ведь она была калекой. Едва ли это соответствует твоим представлениям о красоте.

Боль, пронзившая сердце, заставила ее говорить резко.

– Откуда ты это узнала?

Винс с удивлением смотрел на сестру, и она тотчас же заметила, что ему не по себе.

– Не важно откуда. Просто отвечай на мой вопрос. Почему?

Он старался не смотреть ей в глаза.

– В Ремингтон-парке были скачки. Мне стали известны некоторые вещи, некоторые сведения о лошадях, но они не подтвердились, и я оказался должен нескольким букмекерам. Один из них рассердился, когда я не заплатил ему, и начал мне угрожать. Она была свидетелем этой сцены.

– И дала тебе деньги, чтобы ты мог с ним расплатиться, да?

– Я не мог попросить денег у тебя, Иден, особенно после того как поклялся, что больше не буду играть. Я никогда не просил у нее денег.

– Нет, конечно, никогда не просил. Ты ходил вокруг да около и намекал, что они тебе нужны позарез, пока она сама не предложила.

Иден было ненавистно воспоминание о том, как он раз за разом проделывал тот же фокус с ней самой.

– Но даже когда она их предложила, я не взял. Я думал, что удастся потихоньку улизнуть из города. Я не знал, что этот парень приставил ко мне шпионов. Но внезапно появились двое головорезов и принялись дубасить в двери мотеля. У нее были с собой деньги, и она отдала их им.

– Если ты собирался удрать из города, зачем ты взял ее с собой? Почему просто не смылся?

Она видела, что он борется с собой и молчит.

– Она просто захотела поехать. Я не давал ей никаких обещаний.

– И значит, все в порядке? – насмешливо спросила Иден. Она вся дрожала и чувствовала, что сейчас заплачет. – О Боже, Винс, неужели ты не понимаешь?! Бедняжка надеялась, что ты полюбишь ее! Она думала, что, если заплатит эти деньги, ты привяжешься к ней по-настоящему.

– Черт возьми, когда я уходил, быловсе в порядке. Она сказала, что понимает. Она была жива и здорова. Откуда мне было знать о ее намерениях проглотить эти пилюли? – спросил он сердито.

– Это ничего не меняет. Марси мертва.

Иден резко развернулась и пошла к своей палатке.

– Сестренка… – позвал Винс и сделал шаг к ней.

– Спокойной ночи, Винс.

Иден заползла в палатку и, бросившись на одеяла, дала волю слезам. Она плакала молча, беззвучно, но от этого слезы ее не становились менее горькими. Она оплакивала Марси, Киннкэйда, Винса и себя саму.

Со сбором скота было покончено, и все спали до самого утра. Иден подождала, пока все работники не собрались за завтраком, и объявила, что они погонят скот на рынок.

– Сегодня мы отдохнем, проверим оборудование и кое-что починим, если потребуется, – объявила она, делая вид, что не замечает всеобщего изумления. Не удивился только Киннкэйд. – Сегодня вечером мы отправимся в путь. Сейчас полнолуние, и света, чтобы видеть дорогу, будет предостаточно. Если нам хоть немножко повезет, мы окажемся в Орегоне в начале следующей недели. После завтрака, Боб, мы с тобой посоветуемся насчет дороги, по которой поедем.

Ее решение не подлежало обсуждению. Чтобы поставить в этом вопросе точку, Иден взяла свою кружку с кофе и ушла, убеждая себя, что ее действие никак не связано с тем фактом, что пока еще она не могла встретиться лицом к лицу с Киннкэйдом. Особенно после того, что она узнала. Все это было слишком горько и слишком болезненно.

Минуту спустя ее нагнал Винс.

– Ты ведь это несерьезно, да? – спросил он недоверчиво и уже сердито.

– Я серьезна, как никогда.

– Но ты не можешь пересекать такие пространства со скотом, таскаться по чужим землям! Я уже не говорю о землях, принадлежащих правительству, – запротестовал он. – Это незаконно. Тебе требуется разрешение на такие действия.

– Вероятно. Но я не посчитала необходимым навести справки, – признала она. – Поэтому если кажется, что это так, я могу честно сказать, что не знала закона.

– Но это глупо.

– Нет. Я делаю это от безвыходности, от отчаяния. У Де Парда слишком много друзей. Одно обращение к любому представителю властей – и руки у меня будут связаны. Я не могу допустить, чтобы он поломал мои планы. Если в конце концов мне придется заплатить штраф или меня накажут как-нибудь иначе, я заплачу. Но сначала я перегоню скот на рынок.

– Не будь дурой. Ему на следующий же день все станет известно.

– Но не через тебя, – вмешался подошедший к ним Киннкэйд. – На этот раз тебе не удастся рассказать ему о планах сестры.

На мгновение Винс вспыхнул, потом оцепенел и обратил к Иден обвиняющий взгляд.

– Он ведь знал о твоих планах раньше, да? Ты его посвятила в них. – Он мрачно смотрел на Киннкэйда. – Так вот почему ты настаивал, чтобы я позвонил Де Парду?

Улыбка Киннкэйда была холодной и насмешливой.

– Я не хотел, чтобы Де Пард заинтересовался, куда ты делся и почему не подаешь признаков жизни. Теперь он будет считать, что ты пока что связан с работой по сбору скота на пастбищах. – Улыбка его сделалась еще шире. – Я ведь сказал тебе, что ты поможешь Иден сохранить ранчо.

Винс сжал губы и пошел прочь, кипя гневом из-за того, что с ним обошлись подобным образом, и оставив Иден наедине с Киннкэйдом, чего Иден вовсе не хотела.

Она искала, что бы сказать, и не находила слов.

– Наверно, и остальные считают мой план безумным.

– Отчасти. – Теперь его улыбка приобрела совсем иной характер, в ней появилась теплота. – Хотя мне кажется, эта затея будит в них жажду приключений и потому пришлась им по душе. С ними у тебя не будет проблем.

– Хорошо. Проблемы – это последнее, что мне нужно. – Она старалась не смотреть на него. – Прошу извинить. Мне еще столько надо сделать.

Иден поспешно нырнула в палатку и начала копаться в своих вещах, притворяясь, что ищет карты, пока не услышала удаляющиеся шаги Киннкэйда. Она присела на корточки, опираясь на каблуки и стараясь глубоко дышать, чтобы успокоить взбудораженные нервы.

Полная луна, затмевающая своим блеском свет соседствующих с ней звезд, была уже высоко. Бесплодные просторы Блэк-Рок-Дезерт уходили в темноту, тускло мерцали в блеске ночного светила.

Иден ехала сбоку стада, двигающегося неспешно и ровно.

– Началось, – сказал, подъезжая к ней, Киннкэйд. – Нервничаешь?

– Немного.

Но напряжение, которое она чувствовала теперь, было совсем иного рода и с началом их броска через пустыню не имело ничего общего. Иден не моргая смотрела в одну точку.

– Я знаю о Марси, – наконец выдавила она из себя.

Наступило молчание – оно тянулось и тянулось, и секунды эти казались нескончаемо долгими. Наконец Киннкэйд спросил тоном, полным иронии:

– Правда, знаешь?

– Она покончила с собой. Она дала Винсу деньги, чтобы он заплатил свой проигрыш. Когда он ушел, она не смогла этого вынести и покончила с собой. И ты винишь в этом Винса.

– Он отнял у нее не только деньги. Он отнял у нее нечто большее – волю к жизни, – стиснув зубы, произнес Киннкэйд.

Она слышала в его словах гнев и понимала, что он старается им замаскировать свою боль.

– А теперь ты используешь меня, чтобы наказать Винса за то, что он сделал с твоей сестрой, – продолжала Иден.

При этих словах Киннкэйд сделал резкое движение головой. Мгновением позже его рука схватила ее поводья, заставив лошадь остановиться.

– Я ведь просил тебя не судить обо мне по мужчинам, которых ты знаешь. Я не твой брат и не использую женщин.

– Очень убедительно. – Ей было больно, и потому она еще выше вскинула голову. – Но ведь ты не думаешь, что я так просто тебе поверю. Верно?

– Но это правда, черт возьми!

– Не важно. – Иден глубоко вздохнула. – То, что сделал Винс, – дурно, но он не отвечает за смерть твоей сестры. Она сама приняла решение. Это был ее выбор. И ты не смеешь его винить.

– Черта с два не смею!

Она рассмеялась тихо и печально.

– Я искренне считала, что ты другой. Но ты точно такой же, как Де Пард. Он считает, что я виновата в смерти Джефа, как если бы я была виновата в том, что Джеф на меня набросился. Винс не давал твоей сестре этих пилюль. Он не вложил их ей в руку. Она действовала по собственной воле. Но ты не можешь с этим смириться. Тебе необходимо найти виноватого.

– Ты, черт возьми, не знаешь, о чем говоришь, – огрызнулся он.

– Не знаю? – вспылила Иден. – Может быть, тебе следует спросить себя, кого ты пытаешься наказать. Винса? Или себя самого? Разве не твоя вина, что ей пришлось жить с этим увечьем? Но ты не можешь примириться с этой мыслью и, чтобы чувствовать себя благородным, пытаешься свалить все на кого-то другого.

– Неправда!

– Неправда? Она стала калекой из-за несчастного случая. Возможно, она давным-давно простила тебе твою вину. Но ты себя не простил. А теперь хочешь, чтобы за это расплачивался Винс. Это неблагородно. Это глупо. Это в конце концов патология!

Иден пустила свою лошадь галопом. Глаза ее жгли слезы.

На рассвете Блэк-Рок-Дезерт маячила позади и казалась призрачной, а скот бродил по поросшему травой месту, захватывая пучки уже обожженной солнцем и побуревшей, но все еще съедобной травы. Из кухни доносились запахи бекона, блинов и крепкого кофе. Киннкэйд наполнил свою тарелку и отошел в сторону, намереваясь позавтракать в одиночестве. Но подошел Расти и сел с ним рядом. Киннкэйд, казалось, не замечал его.

Расти доел последний кусок и, вылизав тарелку, отставил ее в сторону, чтобы приняться за кофе.

– Удивительно, как далеко разносится звук в этих пустынных местах, – с напускным равнодушием заметил он. – Здесь чувствуешь себя, как на лодке посреди озера, слышишь, о чем люди говорят на берегу, так же ясно, как если бы они говорили рядом.

Киннкэйд молчал. Расти ухмыльнулся:

– Ну и отделала же она тебя, прямо как хлыстом исхлестала словами.

– Она сама не знает, о чем говорит. – Ответ Киннкэйда был кратким, а тон раздраженным.

– Ну не скажи, – Расти склонил голову, взял свою тарелку и поднялся на ноги. – Не думаю, что Марси выразила бы это точнее и лучше.

Расти отошел, оставив Киннкэйда поразмыслить над услышанным. Ждать, что Киннкэйд легко и с готовностью примет его слова, не приходилось: правда редко приходится по вкусу.

После полудня перегнали скот к водопою и приготовились к ночлегу.

На следующий день обсуждался распорядок дня, которого должны были придерживаться в течение всего оставшегося пути: подъем до восхода солнца, сбор животных для утреннего перехода, в полдень двухчасовой отдых, а потом до заката следовал новый переход.

На вторую ночь, когда Иден подошла к лагерному импровизированному складу, чтобы взять свое седло, к ней подошел Киннкэйд. Он смотрел на нее, и жесткие черты его лица были суровы.

– Я помогу тебе перегнать скот и провожу до самого рынка, – сказал он ей. – После этого наши счеты будут сведены.

– Насколько я понимаю, этого никогда не случится, – ответила Иден. Она была так же решительна и холодна, как и он.