Текст книги "Дурная слава"

Автор книги: Джанет Дейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Говорю о картах. Ведь вы не стали бы их носить без причины в заднем кармане джинсов. Да ну же, выкладывайте, что вы задумали.

Иден колебалась, и он догадывался о причине ее нерешительности.

– Вы можете не беспокоиться насчет меня – я ничего не скажу Де Парду, Иден. Ведь это ваш брат не хочет, чтобы вы перегнали свой скот на рынок, а не я. – Киннкэйд улыбнулся. – Зная мое отношение к Винсу, нетрудно предположить, что я сделаю все возможное и невозможное, чтобы его планы рухнули.

– Понимаю. – Она поколебалась еще с минуту, потом призналась: – Да, у меня был план. – Иден сделала ударение на слове «был». – Но раз нет на ранчо ни вас, ни Винса, я не смогу его осуществить.

– Каким же был ваш план? – Киннкэйдом овладело любопытство.

Иден водила пальцем по краю бокала с вином, в уголках ее губ играла улыбка.

– Доставить мой скот на рынок самой.

– И где вы собирались арендовать грузовики, чтобы перевезти скот?

– Я не собиралась пользоваться транспортом. – Она подалась вперед, и свет свечей затрепетал в ее глазах. – Я хотела перегнать свой скот через границу в Орегон и поставить там в скотопригонном пункте.

– Перегнать? – Киннкэйд хлопнул себя по лбу. – Теперь понятно! С помощью этих карт вы проверяли дорогу.

– Самым серьезным моментом была возможность обеспечить стадо водой. Я должна была убедиться, что в конце каждого дня пути я смогу напоить скотину. Оказалось, это возможно.

– Но почему в Орегон? Уиннимакка ближе.

– Но это означает, что мне пришлось бы пересечь земли ранчо «Даймонд Д.», а Де Пард никогда бы мне этого не позволил. Я исключила также такие пункты, как Лавлок, Рино, и амбары, предназначенные для скота, вывозимого на аукционы в Калифорнии, по тем же причинам. Слишком велик риск, что до Де Парда дойдет слух и он примет меры, чтобы остановить меня. Дорога же на север пустынна – там нет городов, только два ранчо. И наш путь будет лежать по крайней мере милях в десяти от каждого из них. Есть только одно шоссе, которое придется пересечь в нескольких милях от границы штата, да и там почти нет транспорта. Я там слонялась не меньше часа и видела только один пикап. Было бы совершенно немыслимой случайностью, если бы кто-нибудь нас там увидел.

Киннкэйд согласно кивнул:

– Этот план мог бы сработать.

– Я тоже так думаю. – Иден вздохнула и, лукаво сощурившись, продолжила: – Для этой работы потребовалось бы всего шесть верховых. А теперь, когда нас всего четверо, мне не справиться.

– Думаю, нанять людей не так уж трудно.

– Надежда есть.

– Сколько времени на это потребуется? – спросил Киннкэйд, когда официант принес счет.

– Десять дней – может быть, чуть больше, может, чуть меньше.

– Де Пард что-то заподозрит, если так долго не будет поблизости ни вас, ни ваших людей.

Киннкэйд проверил счет и положил несколько банкнот в кожаную папку с меню.

– Не должен. В этом-то и состоит прелесть моего плана. Во время когда мы подводим итог летних работ и заканчиваем сезон, нас не бывает дома по шесть недель, – пояснила Иден. – На этот раз я решила действовать неожиданно. Мы должны держаться там, где есть вода и трава, и избегать мест, где всего этого недостает. Во время перехода мы можем потерять сотню или чуть больше голов скота, но за три недели управимся. Если удастся воспользоваться Сэйеровыми колодцами, то мы, немного отдохнув, сделаем бросок через Блэк-Рок-Дезерт в ту же ночь. В таком случае никто не обнаружит наших следов.

– Должно быть, вы немало времени потратили, пока обдумывали свой план. – Киннкэйд стряхнул пепел с сигары, поднялся, обошел вокруг стола, чтобы отодвинуть стул.

– Я пыталась сделать все возможное. – Иден встала. – Если бы все шло по моему плану, мы бы вернулись еще до того, как Де Пард что-нибудь заподозрил. Мечтаю только увидеть его лицо, когда он узнает о том, что я сделала.

– Месть сладка? Да? – Киннкэйд улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

Иден покачала головой:

– Как это месть может быть сладкой, если она превращает человеческое сердце в камень?

Он обратил к ней вопрошающий взгляд:

– Шекспир?

– Нет. Иден Росситер.

Она ждала, что Киннкэйд хотя бы улыбнется ее шутке, но он ответил молчанием. И единственным объяснением тому было то, что он подумал о Винсе.

Глава 21

Во время поездки обратно в отель Киннкэйд забавлял ее рассказами о днях, когда он выступал на родео. Можно было подумать, что той минуты в ресторане, когда он вдруг помрачнел и замолчал, не было вовсе.

Глядя на то, как Киннкэйд отпирает дверь номера и отступает назад, Иден снова почувствовала себя раскованно. Войдя в номер, Иден пожалела, что этот невинно и беспечно проведенный с Киннкэйдом день подошел к концу. Она знала, что очень скоро они вновь повздорят из-за Винса.

На ручке двери в спальню на паре проволочных вешалок висели свежевыстиранная рубашка и джинсы Иден. Поглядев на них, Иден провела пальцем по мягкому трикотажу платья, купленного для нее. Закрыв за собой дверь, она обернулась.

– Я получила удовольствие и от обеда, и от всего этого дня, – сказала Иден и улыбнулась, понимая, сколь недолгой будет их внезапно возникшая близость. В конце концов, один счастливый день – это не так уж и мало…

– Я рад.

Бросив ключи на стол, Киннкэйд подошел к ней и, прежде чем она успела что-нибудь сообразить, взял ее за руки с нежностью, против которой устоять было невозможно. И как-то само собою Иден ласково сжала его пальцы.

– Вы не будете проверять у портье, нет ли сообщений для вас?

– В этом нет надобности. Если бы на мое имя поступили сообщения, то на внутреннем телефоне горела бы лампочка.

Он поднял руку Иден, поднес ее к губам и поцеловал.

Вверх по ее руке, словно ракета, стремительно распространился жар. Иден осознала, что между тем, чтобы убедить себя, что ей не нужны некоторые отношения и некоторые вещи, и тем, чтобы противостоять соблазну, существует огромная разница.

– Может быть, лампочка на телефоне испортилась, – пытаясь скрыть охватившее ее волнение, ровным и даже чересчур спокойным голосом предположила она.

– Нет. Я проверял.

Продолжая держать Иден за руку, Киннкэйд отвел ее волосы назад. Кончиками пальцев он слегка коснулся ее кожи и, почувствовав ответное волнение, весь запылал от вспыхнувшего желания. Но быть может, ему это почудилось? Быть может, не в меру разыгравшееся воображение сыграло с ним злую шутку?

– Нет, – отчаянно замотав головой, произнес он вслух.

– Что «нет»? – шепотом спросила Иден и густо покраснела.

Его рука легла ей на шею, прикрыв ее ладонью, как чашечкой. От его прикосновения она замерла, словно испуганная лань. Но теперь это его не смущало. Он смотрел на ее полуоткрытые трепещущие губы, нежные, полные и будто зовущие. Даже не испытывая столь сильного желания, ему трудно было бы устоять против такого соблазна.

И когда их губы соприкоснулись и она услышала его шепот, сердце ее подскочило к горлу. Иден знала, что это не приведет ни к чему хорошему, и отвернулась.

– Я не похожа на других женщин, Киннкэйд.

– Совсем не похожи.

Пытаясь успокоить Иден, Киннкэйд, погладив ее по плечу, хотел было отстраниться, но не смог.

– Вы уже должны были понять, что я не могу дать вам то, чего вы хотите, – сказала Иден, делая шаг назад.

– В таком случае я возьму только то, что вы можете мне дать, – снова привлекая ее к себе, прошептал Киннкэйд.

Когда его поцелуй стал более настойчивым, Иден вздохнула. В этом вздохе было отчаяние и восторг, наслаждение и испуг, радость и горе. На мгновение, только на одно мгновение, она отдалась всем этим чувствам сразу, прижалась к нему всем телом, и губы ее раскрылись.

– Не могу, – секунду спустя пробормотала Иден и опустила голову.

– Из-за Джефа?

И снова руки Киннкэйда оказались лежащими у нее на плечах.

– Я поняла это задолго до сегодняшнего утра. Иден готова была разрыдаться. Она безумно хотела его, но что-то глубоко внутри мешало ей преступить черту собственной нерешительности.

– Поймите, Иден. Ни один мужчина не знает слов, способных утешить женщину, пережившую то же, что и вы. Но это совсем не значит, что отношения между нами сложатся подобным образом, – продолжал Киннкэйд, потом, помолчав, добавил: – Они не должны быть такими хотя бы потому, что история с Джефом – ужасная, жестокая случайность, но ни в коем случае не норма.

Иден во все глаза смотрела на Киннкэйда. Никто и никогда не говорил с ней так искренне и так просто. Но самое главное, его слова утешали, вселяли надежду и веру в возможное счастье.

– Я боюсь, – призналась Иден.

– Я тоже.

Она удивленно вскинула брови:

– А вам-то чего бояться?

– Вашей особенности. – Киннкэйд улыбнулся. Его пальцы скользнули к ее волосам, – И потом мне важно, чтобы вы меня правильно поняли.

Он снова привлек Иден, нежно касаясь ее тела и напоминая себе о том, как она хрупка.

– Думаю, все это было предрешено и неизбежно с той первой минуты, как я увидел вас на улице.

Возможно. Возможно, Киннкэйд говорил правду. Но в течение долгих лет Иден ухитрялась отрицать, что ей недостает мужчины, вернее, заботы, нежности, поддержки, которых женщины вправе ожидать от представителей сильного пола. До тех пор, пока в ее жизни не появился Киннкэйд.

Его губы скользнули к ее губам, и поцелуй этот был похож на нежный шепот. Киннкэйд видел смущение на лице Иден, чувствовал, как в ней нарастает желание. Но им не управляла жажда обладания. На сей раз все было иначе. С Иден он не мог вести себя, как с другими женщинами. Сегодняшний вечер требовал от него такта и терпения, на какие он только был способен.

Иден же, не смея поверить своему сердцу, пылавшему от желания близости, словно окаменела. Но прикосновения Киннкэйда, становившиеся с каждым мгновением все настойчивее, постепенно возвращали ее к жизни. Трепет вдруг охватил все ее существо. Не в силах больше бороться с собой, Иден застонала и, тяжело дыша, прижалась к его груди. Он что-то шептал ей на ухо, но она была не способна понять или услышать его. Она и не подозревала, какого самообладания ему стоит не спешить раздевать ее.

Вот наконец платье Иден упало на пол.

Киннкэйду бесчисленное множество раз случалось испытывать желание, но никогда еще он не ощущал его так остро и так властно. Он хотел так горячо и так сильно, что горло его сжимало судорогой при одном взгляде на нее.

Он не понес Иден в ее спальню, слишком уж тяжелы были для него воспоминания минувшей ночи, когда в бреду она металась по кровати. Он отнес ее в свою комнату, где не было места кошмарам. Киннкэйд положил Иден на постель, стянул с себя одежду и лег рядом.

Чувствуя ее напряжение и неуверенность, он уступил ей позицию, обеспечивающую силу и господство, положив се себе на грудь. Он старался сделать свои прикосновения нетребовательными, нежными.

– Если я сделаю то, что тебе не понравится, скажи мне и я тотчас перестану, – пробормотал он. – Но если ты хочешь чего-нибудь от меня, ты должна мне сказать и об этом. Обещаешь?

– Обещаю.

Говоря это, Иден с почти животным страхом взглянула ему в глаза. «Можно ли ему верить?» – в сотый раз спрашивала она у себя сама. «Можно!» – подсказывало ей сердце. «Будь осторожна!» – кричала память.

– Может, для разнообразия ты поцелуешь меня, – предложил Киннкэйд.

Голос его звучал так нежно и вместе с тем так жалобно, что Иден повиновалась.

Киннкэйд услышал ее судорожный вздох, когда она ощутила расплавляющие его тело жажду и страсть, способные растопить глыбы льда, сковавшие это несчастное, измученное недоверием сердце.

В его объятиях не было ничего грубого, не было боли, которой она ожидала, – только бархатное прикосновение сильных рук и жар губ. Даже когда его губы добрались до ее груди и, отвечая на ласку, все ее тело выгнулось, Иден ощущала только волны наслаждения.

Поцелуями он заставил ее губы разомкнуться, и ее язык присоединился к безумной пляске страсти. Это было ново для Иден. И все же… казались знакомыми движения его тела и то, как оно скользнуло поверх нее. Но это узнавание не было вопреки ожиданиям пугающим. Когда он прикасался к ней в сокровенных местах, до которых прежде не дотрагивался ни один мужчина, она и не вспомнила о насилии.

Скоро эти ощущения приняли другой характер: они теперь были не только приятными, они несли с собой напряжение и свирепую, яростную боль. Кожа ее стала такой горячей, что даже прохладный воздух, посылаемый в комнату кондиционером, не приносил облегчения.

И в этом была мука, какой Иден не ведала раньше. Она ощущала себя беспомощной, а ведь поклялась, что никогда больше не поддастся слабости. И уж во всяком случае, из-за мужчины. Она боролась с этой мукой и не хотела с ней расставаться.

Ее пальцы впились в простыни. Киннкэйд медленно провел рукой по ее бедру. Кожа Иден была разгоряченной и влажной. Ее сопротивление длилось не более мгновения. Глядя ей в лицо, он прочел в нем страдание и напряжение. А потом наступил момент почти непереносимого наслаждения, и лицо Иден преобразилось.

Когда наконец он скользнул в нее, на мгновение это стало для них обоих шоком, а потом они испытали ненасытную жадность…

Иден тихо лежала в его объятиях, прислушиваясь к еще тлеющему в ней, но уже не столь острому наслаждению. Все тело трепетало, напоминая о том, что произошло, но боль была теперь глухой, притупившейся, даже сладостной. Киннкэйд позволил себе с ней нечто немыслимое: она и предположить не могла, что это может доставить ей наслаждение. Иден хотелось улыбнуться и удержать, обнять это ощущение, это было как свершение надежд, достижение вершины. Ей было тепло и уютно.

Но, даже признавая, что внутри ее тела теплилась нежность, Иден сурово напомнила себе, что не стоит придавать свершившемуся слишком большого значения. То, что произошло между ними, было не более чем инстинкт, обыкновенный животный инстинкт. Глупо было бы относиться к этому как-то иначе. И уж куда глупее – позволить себе увлечься этими новыми отношениями.

Киннкэйд гадал, знает ли Иден о том, как выглядит.

Она лежала обнаженная, кожа ее светилась, как бывает после счастливого соединения, мягко поблескивала храня воспоминание об испытанном, волосы разметались по подушке.

Опираясь на локоть, он всматривался в ее лицо.

Ему хотелось знать, о чем она думает, что чувствует, но вместо этого он спросил:

– Тебе не было больно?

– Нет, конечно, нет.

То, как быстро последовал ответ, означало, что Иден неловко. Киннкэйд и сам ощущал нарастающее смущение. Но он не мог позволить ей стыдиться того, что произошло.

Киннкэйд опустился на подушки. И она тотчас же отодвинулась от него.

– Нет, не надо.

Он потянул и прижал ее к себе.

– Это как раз такой момент, когда мужчина и женщина лежат в объятиях друг друга, ощущая покой, и она говорит ему, какой он чудесный любовник.

Иден не ответила, и он повернул ее к себе лицом.

– Ну? – попытался пробудить ее к жизни Киннкэйд. В голосе его звучал юмор, но не надменность.

Она заметила озорной блеск в его глазах и поняла это как попытку разрядить ситуацию, облегчить для нее этот переход к реальности.

– Ты был изумительным любовником, – ответила Иден, намеренно стараясь говорить покорно и надеясь, что это скроет ее неловкость и смущение.

Киннкэйд хмыкнул и перекатился на постели, оказавшись лицом к ней.

– Вот что я называю проклятием прохладной похвалы. – Улыбаясь, он кончиками пальцев обвел контуры ее лица, остановившись на подбородке, и подушечками пальцев потер ее нижнюю губу. Улыбка его потускнела, а глаза потеряли яркость. – Ты тоже замечательная любовница. Иден, – пробормотал он.

И она тотчас почувствовала стеснение в груди, осознав, как отчаянно она хотела ему поверить.

– Соблазнительная, отважная, жадная в любви и красивая. Невероятно красивая, – стараясь совладать с вновь охватившей его страстью, шутливо продолжил Киннкэйд.

Как ни смешно, по она чувствовала себя лучше, когда он ее поддразнивал. Ей захотелось отплатить ему той же монетой.

– Теперь я должна ублажать тебя и твое эго?

– Нет, не эго. – Киннкэйд усмехнулся и поцеловал ее в губы. – Невозможно, верно, – спросил он, не прерывая поцелуя, – пожелать снова так скоро?

– Да, – прошептала Иден, чувствуя, что все в ней встрепенулось.

– Любовь не всегда бывает нежной, Иден.

Но даже после этого предупреждения Иден оказалась неподготовленной к свирепой страсти его поцелуя. Он не был ни грубым, ни требовательным. Он был жарким. Обжигающим. Откровенно сексуальным. По телу ее распространился жар, и она отдалась самозабвенно этому жару.

Много позже, когда они, пресыщенные страстью, лежали обнявшись, Киннкэйд ощутил полноту чувства, сблизившую его с Иден. Это чувство было прочным и глубоким. Оно согревало, как яркий свет маяка, видный путнику в бурную ночь. Он не искал этого. Он даже и не подозревал, что ему это надо.

Но теперь Киннкэйд знал, что он сделает все возможное, лишь бы удержать Иден, не позволить ей поставить точку на сегодняшнем вечере.

– У меня было много женщин, Иден, больше чем достаточно. Но, – он погладил ее по волосам, – но ты должна знать, что никогда ни с одной из них у меня не было ничего подобного. Ни с одной.

– Тебе незачем это говорить.

– Знаю, что незачем, милая. Но мне хочется это сказать… Ты понимаешь меня? – Он потерся подбородком о ее голову. – Мне важно, чтобы ты это знала.

– Это называется – мягко дать девушке отставку? – насмешливо спросила Иден.

Ей хотелось уязвить его и не хотелось, чтобы он что-нибудь возразил. Было бы много легче, если бы он не пытался вмешивать в их отношения чувства.

В следующую минуту она оказалась лежащей на спине, с руками, прижатыми к постели, а Киннкэйд – над нею, с лицом, потемневшим от гнева и нетерпения.

– Черт возьми, я говорю серьезно.

Зазвонил телефон, и Киннкэйд снова чертыхнулся, но в голосе его теперь слышалось больше горечи. Выпустив ее, он перекатился по постели, свесил ноги на пол и сел. Еще до того, как взять трубу, Киннкэйд уже знал, что это тот самый звонок, которого он подсознательно страшился.

Так же, как и Иден. Она не сводила глаз с его спины с четко обозначенными на ней напряженными, как канаты, мускулами. Часть ее существа жаждала прикоснуться к ним, провести по ним рукой, дотронуться до его широких плеч, прижаться к нему и замереть навеки.

– Минутку, – сказал Киннкэйд в трубку и щелкнул выключателем прикроватной лампы.

– Дай-ка мне это где-нибудь записать.

Иден соскользнула с другой стороны кровати и прошлепала босыми ногами в ванную.

– Ладно. Продолжай.

Быстро приняв душ, она надела халат, висевший на дверном крючке, и вышла.

– Да не части ты так, Расти. Помедленней!

Иден чувствовала, что он провожал ее взглядом до дверей, и старалась держать голову чуть выше обычного: в ней снова проснулась гордость. Сердце Иден томилось по тому, чего в принципе не могло быть. Во всяком случае, так ей в эту минуту казалось.

Иден быстро собрала свою одежду и начала одеваться. Натягивая сапоги, она услышала через стенку, как Киннкэйд встал с кровати и подошел к окну. Стоя, она приглаживала волосы, пытаясь, прежде чем надеть шляпу, придать своей прическе относительно пристойный вид.

Иден вернулась в гостиную их общего номера, ощущая, как жесткая, грубая джинсовая ткань трется о кожу. После того как она целый день провела в платье, это было странное ощущение. Подавляя побуждение ходить по комнате, она со все растущим напряжением ждала, когда Киннкэйд закончит говорить по телефону.

Через несколько минут он появился на пороге гостиной, но, увидев ее, остановился в нерешительности.

– Ты узнал, где Винс, да? – спросила Иден, пристально глядя ему в глаза.

Киннкэйд нахмурился. Теперь в этом лице не осталось и намека на нежность и теплоту.

– Да, – честно, без обиняков ответил он, потом после недолгой паузы добавил: – Прости, Иден, но… Короче, имя Аксель Грей что-нибудь тебе говорит?

– Да, – едва сдерживая ярость, произнесла она. «Какого черта Винс все еще не убрался из Рино! – мелькнуло у нее в голове. – Ведь ему давно следовало уехать отсюда».

– Черт возьми, Иден, – взорвался Киннкэйд. – Почему ты ничего мне не сказала об этом? Ты могла бы нас обоих избавить от…

Он осекся и отвернулся.

«Избавить от… чего? – думала Иден. – От бесчисленных страданий?»

И она согласилась, что договаривать эту фразу ему не следовало.

– Винс – мой брат, Киннкэйд. Он бросил на нее свирепый взгляд:

– Думаешь, я об этом не жалею?

Он взял шляпу и нахлобучил ее на голову, потом двинулся к двери, на ходу выуживая из кармана ключи от машины.

До того как он открыл дверь, Иден схватила Киннкэйда за руку, стараясь удержать.

– Не преследуй его, пожалуйста.

Это звучало как просьба, но не как мольба – умолять она не умела.

– Я должен.

Он старался не поддаться Иден. Он был предан своей сестре так же, как она брату. Он обязан был это сделать в память Марси.

– Нет, не должен, – возразила Иден. – Ты можешь оставить его в покое. Просто забудь, что он сделал тебе. Притворись, что этого никогда не было, и иди своей дорогой.

– Нет.

Ответ, состоящий из одного слова, ужалил ее больней, чем если бы он кричал и бранился.

– Если бы то, что только что было между нами, то, что мы оба почувствовали, имело для тебя значение, ты бы остановился. Ты бы оставил его в покое.

– Так ты потому пошла на это? – В голосе Киннкэйда слышался жаркий вызов. – Ты поэтому легла со мной в постель? Чтобы иметь против меня оружие?

Иден ударила его, и звук пощечины прозвучал как объявление военных действий. Кипя от ярости, с глазами, полными слез, она резко повернулась, чтобы уйти.

– Нет! – Киннкэйд схватил ее за руку и повернул лицом к себе, рванул, притягивая ближе. Она сопротивлялась, но Киннкэйд схватил Иден за голову, с силой прижимая к своему плечу.

– То, что случилось между нами, – сказал он, – нечто особенное. – Голос его еще дрожал от гнева. – И теперь никто не сможет разлучить нас. Ни ты, ни я.

– Да, давай стараться изо всех сил, чтобы не испортить развлечения. – Ее голос был полон сарказма, смешанного с болью и гневом.

Киннкэйд судорожно вцепился ей в плечи и посмотрел в лицо.

– Сегодня вечером мы занимались любовью. Слышишь? Любовью. И никак иначе это не назовешь. – Он заметил в ее глазах нерешительность и боль. – Ни один из нас не готов к тому, чтобы назвать вещи своими именами, Иден, но это ничего не меняет. Ты считаешь, что должна защитить брата. Прекрасно. Но не пытайся помешать мне, тогда я не буду мешать тебе. Ладно? – Он выпустил ее и протянул руку. – Согласна на сделку?

Иден колебалась, потом сказала:

– Я иду с тобой.

– Не имею ничего против.

– Иными словами, сделка состоялась, – тихо сказала Иден и пожала ему руку, но не улыбнулась в ответ.

Киннкэйд вышел; Иден, взяв шляпу, последовала за ним. Сделке не суждено было просуществовать долго. В этом Иден была уверена. Между ними неизбежно должны были возникнуть трения, и все высокие слова Киннкэйда о любви и намеки на чувства должны были рассеяться как дым.

Дым. Это было не чем иным, как дымом. Попыткой лишить ее зрения, подчинить своей ноле. При всем своем интересе к нему, при всем споем особом отношении, какое никогда ее не связывало ни с одним мужчиной, она его не любила. И не должна была полюбить.

Мужчины – эгоисты. Всегда все должно было вертеться вокруг их прихотей и амбиций. Компромиссы они оставляли на долю женщин, предоставляя им право приспосабливаться, уступать. Пока интересы и желания женщины совпадали с интересами мужчины, все было прекрасно, но стоило женщине сделать шаг в сторону, начинались ссоры и стычки, в которых женщина всегда оставалась побежденной.

Иден напоминала себе обо всем этом, стараясь не обращать внимания на то, что сердце се сжималось при одном только взгляде па Киннкэйда.

Они ехали по улицам Рино с неимоверной для города скоростью. Доехав до Спаркс, Киннкэйд слегка затормозил и заглянул в свои записи, которые торопливо сделал на клочке бумаги, вырванном из фирменного блокнота в номере отеля. Затем, миновав еще два квартала, он повернул, и они, оказавшись на боковой улочке, остановились у многоквартирного дома.

На слабо освещенной автостоянке перед домом Киннкэйд заметил грузовик Винса. Рядом с ним был припаркован пикап Расти. Въехав на стоянку, Киннкэйд выключил зажигание и вышел из машины.

Из тени ему навстречу вышел Расти. На сей раз он был без бороды, как оказалось, скрывавшей большую часть веснушек на его лице и шее.

– Квартира на верхнем этаже, третье окно слева. Он там. Несколько минут назад я видел его у окна.

Иден как раз обошла грузовик сзади и услышала последние слова. Расти бросил на нее недоуменный взгляд, потом повернулся к Киннкэйду, рассчитывая услышать объяснение. Киннкэйд ничего не стал говорить.

– Иден, это Расти Уокер, мой друг. Иден Росситер, – представил их друг другу Киннкэйд, сделав жест рукой.

– Мэм. – Расти схватился пальцами за поля своей шляпы и тотчас же отпустил их.

Иден просто кивнула. Минутой позже Расти повернулся к Киннкэйду.

– Что собираешься делать? Пойдешь и просто постучишь в дверь?

– А ты, я так полагаю, можешь предложить что-нибудь еще. – Киннкэйд усмехнулся. – Тут есть черный ход?

– Как минимум еще парочка. Но если он и проскользнет мимо нас, ему никуда не удастся скрыться… Я поковырялся в его грузовике.

– Добрый человек, – снова усмехнулся Киннкэйд потом, увидев, что свет в квартире погас, добавил: – Похоже, Росситер идет нам навстречу.

Он оглядел открытую парковочную площадку и выезд на улицу, сильно разросшиеся кусты по бокам дороги.

– Учитывая, что ни у кого из пас нет сапог-скороходов, может быть, лучше встретить его у подъезда.

– Думаю, ты прав. Киннкэйд посмотрел на Иден:

– Ты идешь?

– Конечно.

Киннкэйд и Расти поспешили к подъезду.

Иден старалась не отставать от своих спутников. Теперь все ее внимание было сосредоточено на боковом входе в дом; в мыслях она лихорадочно прокручивала все возможные варианты, которые позволили бы ей вовремя предостеречь Винса.

На кирпичной стене рядом с дверью висели две лампы, стилизованные под старинные фонари и освещающие вход. Мощеная дорожка между подъездом и освещенной парковочной площадкой лежала в тени.

Когда они подошли к дому, Иден увидела через стеклянные двери холла идущего им навстречу Винса. Она тотчас же сделала рывок к дочери, но Киннкэйд поймал ее за руку и потянул на неосвещенную часть дорожки, крикнув Расти, чтобы тот следил за другой стороной дома.

– Я думала, ты не будешь мне мешать, – сказала Иден, стараясь освободить запястье из его пальцев.

– Нет, я говорил, ЧТО не буду мешать тебе защищать его. Но у нас не было и речи о том, что ты предупредишь его.

– Как же я смогу его защитить, если мне не удастся его предупредить? – сердито огрызнулась Иден.

– Ну, это уж твое дело. – Киннкэйд продолжал следить за дверью.

Рассвирепевшая Иден повернулась к нему спиной, в то время как Винс не спеша, танцующей походкой, насвистывая какой-то немузыкальный мотивчик, появился из дверей подъезда.

– Винс, будь осторожен! – закричала она. Винс резко остановился, глядя на Киннкэйда.

– Куда-то собрался, Росситер? – спросил Киннкэйд, выступая из тени и таща за собой Иден. В то же время он старался отвлечь внимание Винса от Расти, скользнувшего за высокий куст и остановившегося за спиной у Винса, между ним и подъездом.

Винс стремительно повернулся назад, к двери, но, увиден Расти, набросился на Иден:

– Это ты сказала ему, где меня найти? Как ты могла это сделать?

– Я ничего не говорила…

– Не болтай попусту, Росситер, – перебил его Киннкэйд. – Она нам ничего не сказала. Да этого и не требовалось. Найти тебя оказалось не так уж трудно. Неужели до тебя еще не дошло?

– Что ты тут делаешь с моей сестрой? – снова ринулся в атаку Винс. – Богом клянусь, если ты причинишь ей вред, я убью тебя…

– Ты ведь уже однажды пытался это сделать, помнишь?

– Ты это о чем? – спросила Иден, но, тотчас же поняв, что от Киннкэйда она ответа не получит, посмотрела на брата. – Винс, о чем он говорит?

– Ни о чем. Просто пытается показать, какой он большой и крутой парень, – сквозь зубы процедил Винс и тотчас же сменил тему, стараясь привлечь внимание к собственной персоне: – Ну ладно. Ты меня нашел. И что дальше, крутой парень?

– А теперь мы немножко проедемся.

– Куда?

– Ну конечно, в твое любимое местечко. – Улыбка Киннкэйда при этих словах стала холодной и насмешливой.

– Мое любимое местечко? – Винс насторожился и нахмурился, потом покачал головой. – Я и на дюйм не двинусь с места, пока ты не скажешь, куда хочешь меня тащить.

– Мы поедем туда, куда я скажу. – Киннкэйд говорил тихо, не повышая голоса, и оттого его слова приобретали какое-то особенно мрачное звучание.

– О! Неужели туда?

На лбу у Винса выступила испарина.

– Да, туда. Нет большой тайны в том, куда ты отправляешься. Я ведь знаю, как тебе приятно вернуться обратно на ранчо.

Киннкэйд не обращал внимания на сбитую с толку Иден, слушавшую их с удивлением.

– На ранчо? – хорохорясь из последних сил, переспросил Винс. – Да ты шутишь. Я презираю эту дыру… Ах, прости, ты начал свою игру, и играем мы по твоим правилам, да?

– Ты все правильно понял, парень, – делая шаг вперед, отозвался Киннкэйд.

– А, понимаю. – Винс с неохотой кивнул. – Хочешь испортить мне жизнь?

– Меня не волнует твоя жизнь, Росситер. И поверь мне, легко тебе не отделаться. Твоя сестра решила сохранить ранчо, и ты будешь на нем работать до кровавого пота. Ты поможешь ей его сохранить. Понял?

– Понял, – проворчал Винс.

– Расти. – Киннкэйд не сводил с Винса глаз.

– Да.

– Мне нужна еще одна пара глаз, чтобы следить за этим скользким угрем. Я уже знаю, что Иден нужны работники. Как насчет того, чтобы ей помочь?

– А что? Я не прочь. У меня нет на примете ничего лучшего.

– Есть возражения против того, чтобы нанять Расти? – Киннкэйд мельком взглянул на Иден.

– Нет. – Она все еще не понимала, к чему он клонит.

– Хорошо. – Киннкэйд порылся в кармане. – Как ты думаешь, тебе по силам найти дорогу назад, в отель?

– Думаю, по силам. – Иден нахмурилась. – А в чем дело?

– Возьми мой грузовик и поезжай туда, забери наши вещи. – Он протянул ей ключи. – Керк меня выпишет.

– Что ты задумал?

– Расти и я поможем твоему братцу поскорее собраться. – Видя нерешительность Иден, Киннкэйд добавил: – Не волнуйся. Если он поведет себя как паинька, драки не будет. А если мы двое будем с ним, думаю, он не станет делать глупостей.

– Но где гарантии того, что вы еще будете здесь, когда я вернусь?

– Ты же возьмешь мою машину.

Шагнув вперед, Киннкэйд взял Росситера за руку и повернул его лицом к двери.

– Пошли, упакуем твои вещички, Винни-бой. Нам предстоит долгий путь.

– Убери от меня свои лапы! – Винс вырвал руку, но Киннкэйд успел толкнуть его вперед. Расти уже распахнул дверь перед ними. С насмешливым поклоном он пригласил Винса войти.