Текст книги "Дурная слава"
Автор книги: Джанет Дейли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
– Передай Де Парду мое сообщение. – Винс пытался говорить с Шихэном властным тоном, словно сейчас он диктовал условия.
– Ладно, я это сделаю, – кивнул Шихэн.
– Черт возьми, он все-таки загнал ее в угол, просто зажал в тиски, потому-то она и нашла первого попавшегося владельца четырех колес.
Шихэн насмешливо посмотрел на Винса:
– Похоже, он думает, на нее следует нажать посильнее.
В словах и тоне Шихэна крылось что-то зловещее.
Винс почувствовал, как на его лице выступил холодный пот.
– Она не должна пострадать. Если кто-нибудь дотронется до нее хоть пальцем, потеряет всю руку. Клянусь.
Судя по всему, Шихэна эта угроза оставила равнодушным.
– Ты уже поставил на это, Росситер. И даже если тебя не устраивают сданные тебе карты, то отступать поздно.
Шихэи посмотрел за спину Винса, и глаза его тотчас сузились.
– Кто это?
Киннкэйд был в пятидесяти ярдах от них. Винс круто повернул своего коня и поскакал ему навстречу. Шихэн же не спеша повернул лошадь параллельно изгороди и пустил ее иноходью.
– Что ты здесь делаешь? – заорал Винс. Киннкэйд посмотрел на медленно удалявшегося всадника.
– Я мог бы задать тебе тот же вопрос.
В том, как быстро и воровато Винс бросил взгляд через плечо на удалявшегося всадника, было нечто испуганное, но, повернувшись лицом к Киннкэйду, он снова изобразил праведный гнев.
– Объезжаю угодья и осматриваю изгородь. И запомни: когда я выезжаю куда-нибудь, я не люблю, чтобы за мной шпионили.
Киннкэйд намеренно снова перевел взгляд на всадника вдали.
– Это ваш друг?
На мгновение Росситер смутился.
– Он работает на ранчо «Даймонд Д.», должно быть, как и я, проверяет, не упала ли изгородь.
– Забавный жилет он носит, приметный. Похоже, такой только один в округе.
– Вполне возможно. – Вид у Винса был задиристый, но он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Твоя сестра нашла кого-нибудь еще, кто перегнал бы ее скот?
Похоже, вопрос напугал Винса.
– Нет. А что?
– Ты об этом говорил с человеком Де Парда? Винс с ненавистью посмотрел на Киннкэйда и прошипел:
– Если я еще раз увижу тебя за своей спиной, ты об этом пожалеешь. Обещаю тебе. – И он, выразительно ткнув пальцем в Киннкэйда, умчался.
Киннкэйд пустил своего гнедого следом, всю дорогу до ранчо преследуя лошадь Винса.
Когда Киннкэйд добрался до ранчо, лошадь Росситера уже стояла в корале. Винса нигде не было видно. Киннкэйд спешился, снял седло с влажной спины гнедого, потом ввел его в кораль и отпустил.
С седлом и сбруей в руке Киннкэйд вошел в амбар.
После яркого блеска солнца внутри невозможно было ничего различить, темнота казалась непроницаемой.
Киннкэйд не успел сделать и дюжины шагов, как рядом с ним раздался не предвещавший ничего хорошего голос Росситера:
– Ты пошел за мной в последний раз.
Киннкэйд на мгновение замешкался, пытаясь сориентироваться в этой кромешной тьме, пока наконец не обнаружил Винса. Винс стоял возле двери, всем своим видом выражая агрессию.
– Сейчас я намерен выяснить, что все это значит и кто ты, черт бы тебя побрал, на самом деле. Я это сделаю, даже если мне придется выколачивать ответы кулаками, – объявил Винс.
– Много болтаешь, Росситер, – И Киннкэйд поближе подошел к Винсу, чувствуя, как кровь забила у него в висках. Он был до предела взбудоражен этой неожиданной стычкой.
– А ты говоришь мало, ноя заставлю тебя развязать язык, – огрызнулся Винс.
– Ах вот как? – не повышая голоса, поддразнил Киннкэйд, уже приблизившийся к нему почти вплотную; теперь его глаза окончательно привыкли к тусклому освещению в амбаре.
– Ты узнаешь, какова цена моей болтовни, – начал Винс, но договорить ему не удалось: Киннкэйд обрушил на него тяжелое седло, которое держал в руках.
Оно ударило Росситера прямо в грудь, заставив его вскрикнуть от удивления и боли. Винс качнулся назад под его весом и не упал только благодаря тому, что оперся о дверь амбара. Киннкэйд ринулся на него с поднятыми кулаками – ярость застилала ему глаза.
Грязно выругавшись. Винс отбросил седло в сторону и, увернувшись от его кулаков, обхватил Киннкэйда; оба они свалились на пол. Они барахтались среди сена и катались по нему. Каждый из них не хотел выпускать из рук своего врага. Прямой удар в челюсть был нанесен Киннкэйду с такой силой, что он свалился на бок. Киннкэйд рванулся и встал на ноги, чувствуя во рту вкус крови, но он неотрывно следил за Росситером. Тот, стоя почти вплотную к нему, встретил его сжатыми кулаками.
Киннкэйд успел перехватить взглядом его движение и ударил левой. Винс чуть изменил позицию и увернулся от удара. Но удар, нанесенный Киннкэйду правой рукой Росситера, его настиг. Киннкэйд не заметил, как метнулась рука Винса, и что-то обрушилось на его челюсть, мощное, как удар лошадиного копыта. Он плашмя как подкошенный упал на твердый пол.
Киннкэйд изо всех старался не потерять сознание, несмотря на то что внутри черепа стоял рев и гул. Киннкэйд понимал, что побит. В голове у него мутилось от боли, но боль не была для него внове. Он получал в жизни столько страшных ударов и столько раз преодолевал их, что опасность опять испытать приступы судорожной боли не могла его остановить. Он потряс головой, стараясь снова обрести ясность мысли, потом попытался подняться, опираясь на руки. Перед ним мутно маячило искаженное злобой лицо Винса. Он нанес стремительный удар в живот Киннкэйда. Киннкэйд попытался защититься, но не сумел.
Зато теперь Киннкэйда ничто больше не сдерживало – боязнь покалечить другого, столь обычная для человека, которому еще не причинили увечья, у него исчезла. Поэтому он вцепился в Винса обеими руками и дал ему подножку. Они снова оба оказались на полу, и Киннкэйду на этот раз удалось нанести удар Росситеру.
Винс замешкался, поднимаясь на ноги, и Киннкэйд снова дважды ударил его, прежде чем тот успел поднять руки. Винс принял эти удары и ринулся навстречу новым. Киннкэйд не ожидал, что Винс может быть столь отважен: В нем было больше отчаянной смелости и готовности сражаться, чем он предполагал. Через секунду Киннкэйду был нанесен еще один сокрушительный удар в челюсть, от которого он закачался и упал на колени.
Вместо того чтобы довершить начатое, Винс отошел и спросил:
– Ну что, получил достаточно?
Киннкэйд смотрел на него сквозь едкий пот, щипавший глаза, стараясь проверить, не сломана ли челюсть. Что-то подсказывало ему, что Росситер уже нанес самые ожесточенные удары, на какие был способен, и он сумел их выдержать.
– По правде говоря, едва ли, – хрипло ответил Киннкэйд.
Снаружи послышалось лошадиное ржание, но сейчас Киннкэйд был глух и слеп ко всему, кроме Росситера, стоявшего над ним. Выпрямившись, он наклонил голову вперед и обрушил на Винса короткие сильные удары в живот.
Продолжая наносить удары, он наступал на Винса. Внезапно Киннкэйд сделал ложный выпад и в полную силу ударил правой. Винсу не удалось уклониться от этого жуткого удара, но Киннкэйд не испытывал ни малейшего сострадания к Росситеру.
Лицо Киннкэйда было испачкано кровью, сочившейся из раны над глазом, но он по-прежнему ничего не замечал, опьяненный яростью битвы, продолжая наносить удар за ударом. Винс оказался крепким парнем, он стремительно выбросил вперед левую руку… Однако Киннкэйд ухитрился нырнуть под нее и обрушить на Винса град яростных ударов в челюсть и по голове…
Винс упал. Щека его кровоточила. Чувствуя, что он уже и сам еле держится на ногах, Киннкэйд отступил; внезапно руки его словно налились свинцом, а в груди что-то булькало, мешая дышать.
Винс, оглушенный ударами Киннкэйда, сидел на полу и даже не пытался встать на ноги. Затем он поднял руку, ощупал свою щеку и тупо поглядел на Киннкэйда.
– Что тут происходит? – послышался голос Иден.
Глава 13
Обернувшись, Киннкэйд увидел фигуру Иден в дверном проеме. Ее силуэт четко выделялся на ярком фоне залитого солнечным светом двора. Он заметил, как она насторожилась, разглядев в темноте Росситера, сидящего на полу и держащегося за щеку. С секунду постояв. Иден быстро подошла к брату.
– Винс, что случилось? – Она опустилась на колени рядом с ним. – Боже мой, ты ранен!
Иден вытащила из кармана носовой платок и прижала его к щеке брата, чтобы унять кровь.
– Все в порядке. – И Винс раздраженно оттолкнул руку Иден, сам прижав платок к ране. Но Иден не оставила его в покое и помогла подняться на ноги.
Когда она повернулась к Киннкэйду, в глазах ее были гнев и леденящий душу Холод.
– Это ваша работа?
– Совершенно верно, моя.
Киннкэйд не ощущал ни малейшего раскаяния, только досаду от того, что Иден стало известно, как он отделал ее братца. Он понимал: этого она не забудет. Напротив, она будет лелеять эту обиду против него, а единственное чего бы ему хотелось, – так это чтобы она лелеяла его собственное тело.
Глядя на нее, он ощущал только одно – желание. Сейчас все его чувства были обострены до предела. Ни разу в жизни еще ни к одной женщине он так не стремился.
Однако выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.
– Вы уволены.
На этот раз Киннкэйд даже не пытался возражать.
– Нет, я против, – заявил Винс, ошеломив этим их обоих. – Он останется.
– Что? – начала было она. Винс перебил ее:
– Не знаю, почему он на меня набросился. Но я хочу, чтобы он «был там, где я смогу за ним приглядывать. Я не хочу постоянно теряться в догадках, где он и откуда вдруг вынырнет.
Винс поднял с пола свою шляпу и вышел. Иден не отрываясь смотрела ему вслед.
Но Киннкэйд не почувствовал облегчения – только усталость и боль. Он вяло поднял руку и отер кровь, струившуюся из рассеченной скулы, рукавом рубашки. Затем он заметил собственную шляпу, валявшуюся в сене недалеко от Иден. Избегая ее взгляда, Киннкэйд подошел и поднял шляпу; правда, пришлось прилично потрясти ее, выбивая клочки сена.
Киннкэйд стоял сейчас так близко от Иден, что, когда он собрался уйти, ей пришлось только протянуть руку, чтобы дотронуться до него. Она слегка сжала ладонь Киннкэйда, заставив его приостановиться.
– Из-за чего была драка? – преодолевая гордость, спросила Иден. – Он должен вам деньги, да? И сколько?
Киннкэйд смотрел на ее руку, все еще удерживавшую его. Она была загорелой и сильной, но при этом маленькой и изящной.
– Он не должен мне ничего – ни единого цента.
– Тогда чего вы от него хотите?
Теперь он посмотрел на Иден, и взгляд его задержался на нежных, полных, слегка приоткрытых губах. Страсть с еще неведомой силой охватила его. Киннкэйд внезапно осознал, что если пока она и не возненавидела его, то это скоро произойдет. И именно это толкнуло его на шаг, на который он никогда бы не отважился в других обстоятельствах.
Он резко рванулся к ней, и она, испуганная внезапностью его движения, попятилась к деревянной перегородке. Киннкэйд мгновенно положил руки на перегородку с обеих сторон от ее головы, лишив Иден возможности двинуться с места. Ее сердце учащенно забилось, но в тот момент она не могла бы сказать и самой себе – от предвкушения или от страха.
– В сущности, ваш брат мне безразличен, – меня волнуете только вы, – пробормотал он. – Бог свидетель, я не могу быть вдали от вас.
От Иден не укрылось, как изменилось выражение его лица. Глаза Киннкэйда не потемнели от желания – просто их цвет сгустился до такой синевы, что у нее захватило дух. Такой ярко-синий цвет бывает только у неба Невады в самый разгар лета. И она почувствовала, как по телу ее медленно разливается тепло.
– Не надо, – робко прошептала она.
И тут же эти слова будто истаяли в раскаленном воздухе; казалось, и он, и она их даже не услышали.
С каждой секундой Иден все больше и больше хотелось прильнуть к его разгоряченному телу.
В горле ее зародился какой-то звук, которому, должно быть, суждено было стать стоном. Киннкэйд тут же прижался губами к ее вожделенному рту и почувствовал, как все в ней ответило на его поцелуй. Ее дыхание обжигало и распаляло его. Он сильнее прижался ртом к ее губам, словно хотел утолить нестерпимую, мучительную жажду. В следующее мгновение он властно и требовательно обнял ее, как самец, заявляющий свои права на самку.
Все его естество требовало проникнуть в нее и ощутить нежность и силу ее обнаженного тела. Она не могла больше противиться все нарастающей страсти, отвечая ему на каждый его порыв. Ее пальцы буквально впились в его рубашку. И он услышал глухие удары ее сердца.
Раньше она убеждала себя в том, что ей не нужна близость с мужчиной. Но это оказалось ложью. Страсть, бурлившая в крови Киннкэйда, была под стать ее собственной. Все в этом человеке буквально сводило ее с ума: его красивое тело, его глаза, его голос, его запах, наконец. И она уступила. То, что сначала зародилось в ней как желание, теперь превратилось в нечто подобное жаркой, мучительной боли.
То, как ее руки потянулись к нему, как они ласкали его, чуть не лишило Киннкэйда рассудка. Страстно и трепетно он гладил ее тело, наслаждаясь каждым его изгибом, стараясь прижаться к ней как можно теснее. Вдыхая исходивший от ее кожи мускусный, пьянящий женский аромат, Киннкэйд уже с трудом владел собой.
Рука его скользнула под ее рубашку, и он с неведомым ему доселе восторгом стал ласкать нежную и упругую грудь.
Киннкэйд взял Иден на руки и опустил ее на ложе из сена. Взрыв страсти заставил их обоих забыть о благовоспитанности и изящных манерах.
Такого с ней никогда не бывало. Она всегда считала, что такое с ней невозможно. Особенно после того случая с Джефом. И все-таки впервые в жизни она так сильно жаждала мужчину.
Пылко отвечая на его жадные, требовательные поцелуи, она внезапно ощутила страх. С ней что-то произошло. Она вдруг будто проснулась и почувствовала грубость его рук, прерывистое дыхание, тяжесть его тела, пригвоздившего ее к полу. Все это уже когда-то было, и было отвратительно.
– Нет! – Иден в панике принялась отбиваться от него. – Не трогайте меня! Не смейте!
Она неистово колотила Киннкэйда кулаками, пытаясь вырваться из его объятий. Напуганный ее поведением, он схватил Иден за запястья:
– Черт возьми! Ты что, совсем ошалела?..
Но он тотчас умолк при виде ее пепельно-серого лица. Ужас и отчаяние стояли в ее глазах.
– Не надо так волноваться, – попытался успокоить ее Киннкэйд. – Я не причиню вам боли.
– В таком случае пустите меня. – Иден все еще никак не могла справиться с собой и оттого излишне грубо крикнула: – Я не хочу, чтобы вы ко мне прикасались!
Киннкэйд почувствовал, как начинает злиться на нее.
– Я никогда не навязываюсь женщинам, – заверил он Иден.
Но судя по всему, она по-прежнему была напугана.
– Да не тряситесь вы. Я ухожу.
Иден молча наблюдала за ним. Как только он отпустил ее запястья, она отодвинулась как можно дальше от него. Киннкэйд, недоумевая, даже поднял руки с обращенными к ней ладонями в знак того, что не собирается причинить ей зло. Затем он не спеша отошел к стойлу и остановился.
Все еще не сводя с него глаз, Иден поднялась на ноги и торопливо заправила подол рубашки в джинсы. Было заметно, что она все еще дрожит. Вплотную прижавшись к деревянной перегородке, она начала дюйм за дюймом продвигаться к выходу.
Когда Иден добралась до конца перегородки, ей на глаза попались вилы. Он заметил, как она мгновенно перевела взгляд с вил на него. Он тут же догадался, о чем она думает: Иден пыталась решить, удастся ли ей добраться до вил раньше него. Внезапно Киннкэйд понял, почему прикосновение и страсть мужчины вызывают в ней такой ужас.
– Значит, история, которую вы рассказали, была правдой, – тихо сказал он. – Брат Де Парда пытался вас изнасиловать.
Fie реакция на эти слова была мгновенной. Она гордо вскинула голову и расправила плечи.
– И вы полагаете, что мне есть дело до того, верите вы мне или нет? Мне не требуется ни ваша, ни чья-либо еще жалость.
– Разумеется, – согласился он. – Но вам требуется уважение, на которое вы вправе рассчитывать.
Смутившись, она повернулась и вышла из темноты амбара на яркий солнечный свет.
Киннкэйд продолжал стоять на прежнем месте, пока она не скрылась из виду. Затем он принялся отряхивать с одежды клочки сена. И снова в нем поднялся гнев, но на этот раз смешанный с отвращением. Эти чувства были вызваны к жизни мертвецом Джефом Де Пардом.
Подойдя к дому. Иден немного задержалась у двери, стараясь совладать с волнением и пытаясь побороть легкую тошноту, подкатившую к горлу после всего пережитого.
Наконец, собрав все свои силы и призвав на помощь все свое спокойствие, она вошла в дом, захлопнув за собой дверь с глухим стуком.
– Это ты, сестренка? – позвал Винс.
– Да. – Голос ее звучал на удивление ровно.
– Иден, иди-ка сюда и помоги мне.
Она услышала, как в ванной льется вода, и догадалась, что он там – врачует свои раны. Сейчас ей не хотелось ни о чем с ним говорить, но скорее всего ему действительно нужна ее помощь.
– Иду, – откликнулась она.
Глядясь в зеркальную дверцу аптечки, Винс внимательно рассматривал свою щеку. Увидев Иден в дверях, он не оборачиваясь заметил:
– Ты вовремя. А то уж я думал, мне так и не удастся толком обработать рану. – Винс тяжело вздохнул. – Как ты думаешь, придется накладывать швы?
Рана, конечно, была не пустяковой и очень болезненной, но Иден считала, что хирургическое вмешательство не понадобится.
– Перекрестной повязки будет вполне достаточно, – сказала Иден, быстро оглядев его лицо. В нескольких местах кожа уже начала отекать и менять цвет, но кроме еще одной небольшой ссадины на губе, никаких новых повреждений она не заметила.
– Сестренка, что тебя так задержало? Я думал, ты идешь за мной следом.
Она стояла к нему спиной, доставая все необходимое для перевязки, и потому ей было относительно легко ответить полуправдой.
– Я хотела узнать у него, не задолжал ли ты ему.
– И что же он ответил?
– Что ты не должен ему ни цента. Сядь. – Она толкнула Винса на сиденье унитаза. – Только сиди спокойно, придется потерпеть.
– Я ведь сказал тебе в тот раз, когда ты заплатила мой последний проигрыш, что я завяжу с азартными играми, – напомнил ей Винс, но тут же вздрогнул от боли: Иден, слушая его, прижгла рану антисептиком.
– Я не забыла твоего обещания.
– И подумала, что я начал сызнова.
– Недавно ты играл в покер с Де Пардом, – напомнила она.
– Ну, это пустяки. Высоких ставок не было.
– Иногда ты не умеешь остановиться вовремя, Винс.
– Я же дал тебе слово… – негодующе начал Винс.
– Знаю. Сиди спокойно. – Стянув края раны, она наложила тугую повязку. – Ну, теперь все будет в порядке.
Винс встал и, кисло улыбаясь, поблагодарил Иден.
– Сейчас по крайней мере я выгляжу вполне сносно.
Она же, совершенно обессиленная после пережитого страха, не отвечая Винсу, принялась убирать мазь, оставшиеся бинты и антисептик в аптечку.
– В чем дело, сестренка? Ты что-то бледная.
На мгновение ей захотелось о многом рассказать ему. Но она все же ответила:
– Ничего.
Правда, прежде чем открыть зеркальную дверцу аптечки, она посмотрелась в нее. Ее лицо красноречиво свидетельствовало о том, что она лжет.
Киннкэйд вошел на кухню ранчо. Его левую руку мучила дергающая боль, и он нянчил ее, положив на согнутую правую. На руке был заметный отек, но, к счастью, пальцы ему подчинялись и он мог вращать запястьем, а значит, повторного перелома нет.
Только рука на глазах распухала все больше и болела все невыносимей.
Повар, прильнувший к бутылке ванильного экстракта, стоял спиной к двери.
– Мне нужен лед.
Повар с виноватым видом поспешно спрятал бутылку за пазуху и повернулся к Киннкэйду. Увидев его руку, он спросил:
– На чей кулак ты наткнулся?
Киннкэйд сел за стол и расстегнул манжет рубашки.
– И еще мне потребуется несколько полотенец и несколько полиэтиленовых мешков.
– Никакой жизни без виски, – пробормотал Дикий Джек, шагнув к холодильнику, чтобы принести лед. – Чертовски стыдно, просто позор!
Вошли Эл и Боб. При виде Киннкэйда глаза Эла выкатились из орбит.
– Что, черт возьми, с тобой приключилось? – Зашиб руку, – мрачно ответил Киннкэйд.
Сейчас он мечтал только об одном – чтобы Джек приволок наконец миску со льдом.
– Кажется, ты зашиб не только руку. С кем ты, черт возьми, связался? – спросил Эл с любопытством.
Киннкэйд и ухом не повел, будто не расслышал вопроса.
– А теперь принеси мне полиэтиленовые мешки, – попросил он Дикого Джека, поставившего перед ним миску со льдом.
– У меня в бараке есть снадобье, помогающее от порезов и ушибов, – сказал Боб Уотерс и мгновенно исчез.
Эл, успевший составить себе некоторое представление о Киннкэйде, решил не повторять своего вопроса. Чутье подсказало ему, что тот, с кем Киннкэйд повздорил, должен выглядеть еще хуже, и поэтому скоро он узнает ответ на свой вопрос.
Повар разыскал два полиэтиленовых мешка, раскрыл их и держал так, пока Эл наполнял мешки льдом. Киннкэйд положил распухшую руку на один из них, а другим прикрыл ее. Эл отрывал длинные лоскутья от старого кухонного полотенца и привязывал мешки к руке, чтобы они плотно держались на месте. Дикий Джек отошел в сторону и снова принялся сетовать на отсутствие виски.
Эл бросил на него раздраженный взгляд:
– Если не хочешь помогать, налил бы нам кофе. Повар презрительно посмотрел на Эла:
– Мой дед сиживал у костров вместе со многими великими врачевателями, наблюдая, как они накладывают целебные повязки и компрессы, как они готовят целебные отвары и поют заклинания. А ты не врачеватель, – подытожил он наконец. – Ты тупой, необразованный ковбой. – И все же иноходью затрусил к кофейнику и быстро вернулся, неся две кружки горячего черного кофе.
Эл глянул на напиток и пробормотал:
– Черный, как смертный грех. Верно, кипел целый день.
Дикий Джек проворчал что-то невнятное в ответ и снова направился к стойке. Но не успели они сделать и по глотку кофе, как заскрипели дверные петли – это вернулся Боб Уотерс. Руки его были заняты целым ворохом скляночек, баночек с мазью и грудой бинтов. Он подошел к столу и начал расставлять принесенное.
– Здесь есть одна особая мазь. Снимает боль от ушибов. – И он подтолкнул баночку с мазью к Киннкэйду, вокруг ее крышки поблескивали потеки зеленого прозрачного жирного крема… – А вот это поможет, если затекут мышцы. Пахнет так, что дух захватывает, но зато помогает. – За баночкой самодельной мази последовало несколько рулонов марлевых бинтов и лейкопластыря… – А вот это снадобье хорошо втирать перед сном, – продолжал Боб.
Эл не обращал ни малейшего внимания на лекарства, принесенные главным ковбоем Иден. Но он с интересом разглядывал квадратную бутылку, которую Боб держал под мышкой. Она подозрительно походила на те, в которых продают виски. Он резко вырвал ее из рук Боба и поглядел на свет.
– Это как раз то, что нам надо, – одобрительно заявил Эл и, отвинтив крышку, плеснул алкоголя в кофе сначала Киннкэйду, а затем и себе. – Это самое лучшее болеутоляющее.
Дикий Джек, наблюдая за всем этим, бросил отчаянный взгляд на Боба Уотерса:
– Откуда это виски?
– Я не собираюсь тебе докладывать, где держу свои запасы, – ответил тот.
Дикий Джек, продолжая пожирать взглядом бутылку, подошел к столу и схватил ее.
– Позор да и только, – пробормотал он, прежде чем присосаться к ней – и вылакать половину.
Все это время Киннкэйд не произнес ни слова. Боль, растекшаяся по его телу, вытеснила из сознания все остальное. Однако он с удовольствием глотнул кофе, радуясь обжигающему вкусу виски. Этот напиток и временное приспособление из мешков со льдом сделали свое дело: отек мало-помалу начал спадать, и боль ослабевала, давая о себе знать только в руке. Киннкэйд встал и направился к общему столу.
На полпути он заметил Винса, стоявшего, опираясь плечом об угол деревянного здания. Ссадина на его левой щеке была закрыта наложенной крест-накрест повязкой. Один глаз почти полностью заплыл, а с полдюжины ссадин на его лице, оставленных кулаками Киннкэйда, превратились в красно-пурпурные отметины. Он пристально и спокойно смотрел на Киннкэйда, медленно приближающегося к нему.
– Удивлен, что видишь меня? – поинтересовался Винс.
– Немного, – ответил Киннкэйд, стараясь определить на глаз степень нанесенных им повреждений.
– Я уже сказал, что отныне буду за тобой постоянно приглядывать, – напомнил ему Винс. – Привыкай к этому.
И, верный своему слову, все еще стоял возле кухни, когда Киннкэйд выходил оттуда после ужина. Другие работники с ранчо бросали на них обоих удивленные взгляды, но ничего не спрашивали и не говорили.
На следующее утро Винс встал с рассветом и маячил темной тенью возле спального барака в сером утреннем свете. Позже, когда Киннкэйд выехал верхом, то, оглянувшись, увидел в ста ярдах позади следовавшего за ним Винса.
На следующий день повторилось то же самое. Винс все время оказывался где-нибудь поблизости от него. Наутро третьего дня Киннкэйд решил, что настало время внести некоторые изменения в их образ жизни.
Он выехал с ранчо и направился сначала на север, а потом пустил галопом лошадь на запад, любуясь красками утра, становившимися все ярче. Киннкэйда всегда завораживала стремительность, с которой утро вторгается в ночной пейзаж. Только что звезды ярко сияли на темном небе. Но вот в его черноте на востоке уже виден просвет, превращающийся в бледно-лиловую расселину, разделяющую небо и землю. И вдруг появляются волны света, окончательно уничтожающие темноту.
Киннкэйд гнал своего гнедого коня все быстрее и быстрее, уводя Росситера подальше от ранчо. Обернувшись назад, он убедился, что Винс следует за ним.
На противоположном склоне холма в седловине нагромождение валунов и поваленных деревьев образовывало непроницаемое для взоров укрытие. За ним в зарослях можжевельника находился небольшой каменный выступ. Киннкэйд спешился, провел свою лошадь за этот выступ и, оглядевшись, довольно усмехнулся: место для засады было отменное оставалось ждать, когда мимо проедет Винс. И потекли нестерпимо долгие минуты ожидания.
Но вот выросший в пустынях гнедой поднял голову и чутко навострил уши. Минутой позже Киннкэйд услышал отдаленное цоканье копыт по каменистой дороге.
Киннкэйд внимательно прислушался и наконец-то сумел понять, что Росситер выбрал другую дорогу через гряду холмов. Предвещая появление всадника, по склону скатился каскад мелких камешков. Киннкэйд подобрал поводья своего гнедого и весь напрягся в ожидании противника.
Вот в поле зрения появилась морда лошади. Киннкэйд пришпорил гнедого и рванулся вперед из своей засады. Но всадником оказался не Винс. На лошади сидела Иден.
Она ошеломленно потянула поводья, удерживая свою лошадь, и попятилась. В то же самое мгновение и Киннкэйд заставил своего коня отступить назад, про себя свирепо чертыхнувшись при виде тревоги в ее глазах.
Но как только Иден узнала его, выражение страха исчезло с ее лица и сменилось настороженностью.
– Прошу прощения, я не собирался пугать вас.
Он внимательно разглядывал ее, вновь привлеченный этой удивительным сочетанием силы и беззащитности. В последние три дня он прилагал сверхъестественные усилия, стараясь не думать о ней. И теперь вдруг осознал, что это совершенно бесполезно. Уж если чем-то и была занята его голова, то только ею.
– Вы должны были проверять резервуар на Ред-Бютт, а это почти в миле отсюда.
Ее напряжение передалось лошади, и теперь та нервно переступала с ноги на ногу.
– Эта часть ранчо мне незнакома. И я решил, что стоит оглядеться и познакомиться с ней поближе, пока я здесь.
Объяснение выглядело вполне правдоподобным, но он не был уверен, что оно ее убедило.
– Куда вы собрались?
Она помедлила минуту, явно решая, что ей ответить. И прежде чем заговорить, она долгим взглядом посмотрела ему в глаза. От этого взгляда он испытал прежнее потрясение, пробудившее в нем ту самую жажду, которую он столь старательно пытался подавить и изгнать.
– Я поехала посмотреть на кобыл с жеребятами, – ответила Иден, но от нее не укрылись отчаянные усилия Киннкэйда скрыть желание, столь жадно и неуемно светившееся в его глазах.
Она ощутила жар его томления, и тотчас же ее собственное тело ответило на него смятением. Она ждала, что это чувство сменится страхом, по ее телу пройдет волна отвращения и неприятия, – слишком свежи были ощущения, пережитые ею в амбаре. Но она испытывала сейчас только трепетную потребность в нем и мучительное, хоть и странное для нее самой, желание, отзывавшееся в ней болью.
– А где кобылы? – спросил он и посмотрел в ту сторону, куда направлялась она.
– В полумиле отсюда есть горная долина. Обычно я нахожу их там.
И в эту минуту ее лошадь резко повернула морду к еще неясно видной точке на горизонте за горным кряжем и звонко заржала. Оглянувшись, Иден заметила всадника на крутом изгибе горной седловины, примерно в двух сотнях ярдов от них. Всадник направил лошадь через гребень холмов и исчез из виду, но Иден успела узнать в нем Винса. Она посмотрела на Киннкэйда, потом на заслон и догадалась.
– Так вы думали, что это Винс, – сказала она. Минутой ранее Иден считала, что Киннкэйд, разглядев ее издали, хотел встретиться с нею. От разочарования и досады она вспылила: – Значит, вы сидели в засаде, поджидая моего брата, верно? Почему? Что он вам сделал?
Киннкэйд дотронулся пальцем до незажившего ушиба на правой щеке.
– Не я это начал, – ответил он.
– Но вы решили это закончить, верно? – Гнев и горечь послышались в ее тоне. – Правы вы или нет, но сейчас самое главное для вас – дать сдачи. И пока вы не сокрушите его, не успокоитесь.
– Вы говорите обо мне или о Де Парде?
Иден мгновенно побледнела и, ударив лошадь хлыстом, резко тронулась с места. Киннкэйд тут же последовал за ней, и они поехали рядом, бок о бок.
Оба не обменялись ни единым словом, пока ехали через пестрые заросли можжевельника. По другую сторону холма дорога сужалась, и Киннкэйду пришлось поотстать и ехать позади Иден. Так, гуськом, они взобрались на каменистый склон ущелья, но теперь царившее между ними молчание уже не было таким тягостным и враждебным.
Наверное, таково было воздействие этой земли: ее тишина и умиротворенность передавались и людям, усмиряя даже такое чувство, как гнев. Просторы земель Невады с их зубчатыми грядами гор, угловатыми холмами, поросшими полынью долинами и пурпурными каньонами отличались красотой и невозмутимостью. Этот край влипал тишину и покой в тех, кто здесь жил подолгу.
Даже за то недолгое время, что Киннкэйд провел на этих просторах, он не смог избежать чар бесстрастной Невады. Его взгляд, блуждавший по скалистым вершинам гор и широкой пустынной равнине с ее извивами и изгибами, сосредоточился теперь только на Иден, ехавшей впереди.
Плечи ее были совершенно прямыми, бедра слегка покачивались в такт движению лошади. Киннкэйд незаметно наблюдал за ней. Во многом Иден походила на этот край: она была такой же сильной и решительной и при этом такой же переменчивой – она источала то жар, то холод, и еще ей, как и этой земле, была присуща не сразу заметная глазу хрупкость.
