Текст книги "Дурная слава"
Автор книги: Джанет Дейли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Киннкэйд внимательно посмотрел на Старр.
– Какое-то чутье говорит мне, что вы очень умная леди. – Он едва заметно улыбнулся.
– Достаточно умная, чтобы лизать, а не кусать руку, которая меня кормит.
Его взгляд задержался на ее полных и зрелых губах.
– Де Парду, наверное, приятно, когда вы лижете ему руки.
– Не сомневаюсь, – томно ответила она.
– Вы его женщина?
Из уст Старр вырвался смешок, похожий на мурлыканье.
– Он может так думать, но на мне нет тавро, выжженного мужчиной, ковбой.
– Браво, Дэвис, – рассеянно пробормотал Киннкэйд.
Откровения Старр вышибли его из седла. Что стояло за смертью брата Де Парда на самом деле? Была ли спасенная им женщина, как сказал Шекспир, из тех, против кого «грешили больше, чем она грешила»? Хотелось бы этому верить…
Глава 2
Снова послышалось щелканье бича. Киннкэйд обернулся и увидел Де Парда, направлявшего к перекрестку остатки своего стада. Мальчик ехал рядом с ним. Он поднял руку, приветствуя Старр. Она махнула ему в ответ, потом, заложив руки в карманы брюк, продолжала смотреть вслед – теперь ее лицо стало иным. Насмешливое и циничное выражение сменилось нежностью.
– Это мой сын Рик, – сказала она Киннкэйду. – Сейчас в пыли и поту он осваивает нелегкое ремесло ковбоя и считает, что в этой профессии и образе жизни есть величие.
– Могло быть и хуже, – пожимая плечами, отозвался Киннкэйд. – Куда хуже оказаться среди быков в крови и грязи родео.
Старр содрогнулась:
– Я даже и думать об этом не хочу.
Стадо уже покидало город, и мычание скота становилось все слабее, но в воздухе все еще висела пыль. Долговязый и тощий ковбой перешел через улицу и остановился на дощатом тротуаре. Он прикоснулся рукой к шляпе, отдавая дань уважения Старр, потом посмотрел на Киннкэйда. Его густо покрытое веснушками лицо расплылось в улыбке.
– Похоже, я попал в город как раз вовремя, чтобы не пропустить зрелище. Славную работенку вы совершили, когда убрали эту девушку с дороги…
– Спасибо, – протягивая руку, прервал его восторженные излияния Киннкэйд. – Я Киннкэйд.
После минутного колебания ковбой протянул свою.
– Я Смит, но обычно люди называют меня Расти.
– И причина этого очевидна, – ответил Киннкэйд, разглядывая кирпично-красные волосы ковбоя, выбивавшиеся из-под полей шляпы. Потом он обернулся к Старр и сделал жест рукой.
– Познакомьтесь со Старр Дэвис. Она владелица и тезка отеля-казино «Лаки Старр».
– Очень рад, мэм. Кондиционер в моем фургоне отказал примерно за триста миль отсюда, – извиняющимся тоном произнес Расти, критически глядя на свою промокшую от пота рубашку. – Я очень нуждаюсь в горячем душе и холодном пиве. Если у вас есть свободные комнаты, я сниму одну.
– Они все свободные, – ответила Старр, – можете выбрать любую.
– Я должен сделать запись в гостевом журнале? – спросил он.
– Думаю, я тоже сниму у вас комнату, – вступил в беседу Киннкэйд.
– В таком случае оба следуйте за мной. Старр повернулась и направилась к двери. Киннкэйд бросил прощальный взгляд на дом, где скрылась брюнетка. Он чувствовал, что она должна скоро выйти оттуда. Но двери дома оставались закрытыми.
Вращающийся вентилятор, гудя чуть ли не из последних сил, гнал полны горячего воздуха, пахнувшего новой кожей и старой политурой.
На деревянной подставке возле стойки покоилось седло ручной работы. С веревок, прикрепленных к потолку, свисали другие, в основном изрядно поношенные седла. На короткой стене лавки красовался ряд гвоздей. Рядом были прикреплены полки со свежепочиненными сапогами и башмаками и крючки, увешанные кожаными жилетами, ружейными чехлами и седельными сумками. В дальнем конце комнаты на стуле лежали горой наваленные яркие попоны и толстые прокладки.
Под стеклом рядом с прилавком помещался ящик с ожерельями, серьгами и пряжками, выделанными из кожи.
В солнечном свете, падавшем из окон, блестели и танцевали пылинки. Иден Росситер смотрела сквозь грязные оконные стекла на улицу. В мыслях она то и дело возвращалась к той минуте на дороге, когда вокруг нее двигался скот, а маленькое свободное пространство, отвоеванное ею, все сужалось. Если бы этот незнакомый человек по имени Киннкэйд не подоспел вовремя…
Иден содрогнулась, осознав, какая серьезная опасность ей грозила. Она усилием воли подавила внезапно поднявшуюся тошноту, стараясь отогнать от себя дурные мысли.
Рассеянно потирая виски, Иден вспомнила суровое лицо своего спасителя. Что, в сущности, она успела разглядеть? Уже начавшую пробиваться щетину, темно-бронзовую от загара кожу да мозолистые руки…
Похоже, Киннкэйд из ковбоев, решила Иден. Определенно он из тех, кто проводит жизнь в скитаниях от одного ранчо к другому, от одной работы к другой, следуя, как перекати-поле, по кругу, охватывающему северную часть штата Невада, Восточный Орегон, а также Аризону, Монтану и Вайоминг.
Иден хорошо знала людей такого рода. И все же где-то внутри она была уверена, что ее спаситель скроен на иной манер. Конечно, Де Парду не удалось его запугать. Киннкэйду плевать на таких, как этот индюк. Ему хватило и одного слова, чтобы выбить у Де Парда почву из-под ног.
Она вспомнила, как Киннкэйд смотрел на нее – спокойно и не отрываясь. Его взгляд встревожил ее – слишком уж пристально он на нее смотрел. И прежде случалось, что мужчины глазели на нее так откровенно. Но на этот раз Иден ощутила, как в теле ее образовался источник медленно распространявшегося жара – жара, который, как она считала, давным-давно угас у нее в груди. Ей было неприятно признать, что она заблуждалась.
Послышался звук приближающихся из задней комнаты шагов. Иден повернула голову к прилавку, как раз когда сквозь завешенную портьерой дверь вошла немолодая женщина явно баскского происхождения с парой старых сапог в руках. Снабженные новыми набойками сапоги были начищены до блеска.
– Так и случилось, как я предполагала. Твои сапоги все еще оставались там, в задней комнате, но они готовы.
Роза Уинтерс поставила сапоги на загроможденный вещами прилавок.
– Сейчас найдем твою уздечку, и ты будешь в порядке.
Она сделала шаг к полкам на стене, но, заметив, что в комнате слишком жарко, свернула к окнам.
– Днем это солнце превращает комнату в духовку.
– Да, здесь жарко, – согласилась Иден.
– И пыльно.
Роза Уинтерс потянулась и опустила зеленую штору, потом пересекла комнату и проделала ту же операцию с другим окном.
– Этот Де Пард не должен был гнать свой скот через город. Ведь есть и другой путь. Но нет, ему хочется, чтобы все знали, как он богат.
Она опустила последнюю штору, и в лавке стало темно.
– Я видела, что там произошло. – Роза покачала головой. – Кто твой спаситель?
– Какой-то приезжий по имени Киннкэйд.
– Я знала, что он не может быть одним из людей Де Парда. Иначе работы ему не видать как своих ушей.
Женщина подошла к полке и сняла с нее уздечку с новым кожаным шейным ремнем.
– Тебе повезло, что этот приезжий оказался в городе.
– Знаю. – Иден сокрушенно вздохнула. – И даже слишком хорошо знаю…
– Мне стыдно, что никто из наших не осмелился помочь тебе. – Роза положила уздечку на прилавок рядом с сапогами. – Ненависть – тяжелая болезнь. Она начинается как рак – сначала чуть-чуть, а потом все больше и больше. Прошло почти четырнадцать лет с тех пор, как умер Джеф. Ненависть Де Парда к тебе росла год от года и пожрала его целиком. Он не успокоится, пока не уничтожит тебя. – Умоляющим жестом она протянула руку к Иден. – Уезжай, Иден. Продай свое ранчо и уезжай отсюда, пока он не уничтожил тебя.
– Не продам.
Ранчо «Шпора» на протяжении жизни четырех поколений принадлежало Росситерам. Дом, в котором жила Иден, построила ее прабабушка. И по доброй воле она никогда не оставит своего родового гнезда.
– Ты дура, Иден Росситер. – Роза покачала головой. – В этом городе Де Пард слишком большой человек. Руки у него длинные, друзья могущественные, никто не может ему противиться так долго.
– Люди уже много лет назад пророчили мне гибель. А я жива и все еще никуда не уехала.
После смерти деда семь лет назад все были убеждены, что Иден продаст ранчо и покинет эти места. Однако ничего подобного не случилось. Поначалу люди, покачивая головами, говорили, что ей не справиться с хозяйством на ранчо. Что это не женская работа и особенно она не подходит для такой молодой особы, как Иден Росситер. Но вопреки ожиданиям Иден с ней справилась. По крайней мере справлялась до сих пор.
– Сколько я должна?
Иден выудила из кармана джинсов несколько сложенных купюр.
– Двенадцать долларов пятьдесят центов.
Роза, мрачно глядя исподлобья, положила на прилавок руки ладонями вниз.
– Ты уже в курсе, что именно Де Пард позаботился о том, чтобы тебе не продлили разрешение пасти скот на правительственных землях?
Иден коротко кивнула.
– Когда у тебя на ранчо окажется больше скота, чем сможет прокормить твоя земли, – продолжала Роза, – ты не сможешь найти человека, чтобы перегнать свой скот на рынок.
– Пока мне этого не требовалось.
– И не пытайся кого-нибудь искать. Де Пард на сей счет был вполне откровенен. Он оповестил все местные компании, что если они согласятся перегонять твой скот, то он их никогда больше не наймет.
– Я подозревала, что нечто подобное может произойти. Но думаю, – упрямо продолжала Иден, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшим гневом, – они не захотят терять клиента.
– Все уверены, что ты долго не продержишься. – Роза сунула деньги в кассовый ящик под прилавком. – Де Пард пустил слух, что лучше не соваться на твое ранчо в поисках работы. А без рабочих тебе не справиться.
– Если я не смогу нанять работников, буду работать одна. Сотни мелких ранчо обходятся и без рабочих!
– Но Де Пард пойдет дальше и запретит продавать тебе товары, – предупредила Роза. – Он накинул на тебя петлю и будет затягивать ее туже и туже, пока ты не уедешь отсюда.
– Это мы еще посмотрим.
Иден потянулась за уздечкой и сапогами.
– Люди говорят, что, если ты не сможешь отправлять свой скот на рынок, трава на твоей земле скоро будет вся съедена под корень, и всего за каких-нибудь два месяца.
– Они забыли еще о том, что у меня избыток сена. Если учесть, что ей придется кормить скот, который при нормальных условиях она отправила бы осенью на рынок, у нее было примерно три месяца, чтобы продержаться. Возможно, на неделю больше или меньше. А потом… Иден тряхнула головой. Главное – не падать духом. У нее еще будет время придумать, как выкрутиться из этой ситуации.
Роза украдкой бросила взгляд через плечо. В задней комнате перед низким рабочим столом в инвалидной коляске сидел молодой человек. Его мощный торс и сильные руки с хорошо развитой мускулатурой резко контрастировали с тонкими, словно палочки, ногами. Удовлетворенная тем, что он не обращает на них внимания, Роза снова повернулась к Иден и склонилась к ней ниже.
– Я знаю одного, кто мог бы перегнать твой скот, – сказала она, понизив голос.
– Кто же это?
– Это деверь моей сестры Анны. Он занимается тем, что перегоняет скот с разных ранчо через границу в Орегон. Завтра я его увижу, когда поеду в Уиннимакку, чтобы отвезти заказы. – Роза указала жестом на картонные коробки с поясами и кожаными украшениями. Она сама их изготовляла и продавала в лавки для туристов, расположенные на шоссе от Уиннимакки до Рино. – Он как раз собирается перегнать отару овец их владельцу. Это к востоку от города. Анна поедет с ним, чтобы встретиться и пообедать со мной. Я могла бы замолвить за тебя словечко.
– И думаешь, он согласится перегнать мой скот в скотопригонный пункт?
– Я знаю, что ему нужны деньги. Иден размышляла вслух:
– Де Пард догадывается, что рано или поздно я начну подыскивать перегонщика скота из других мест. Он слышал о девере твоей сестры?
– Сомневаюсь. Джерри только начал этим заниматься, о нем знают немногие. – Роза запнулась, ее лицо изменилось – теперь оно выражало острое беспокойство. – Никому не говори, как ты узнала о Джерри. Если Де Пард прознает, что я помогла тебе… – Роза с трудом перевела дух. – Он ничего не должен знать об этом. Ничего. Ты должна поклясться, что никому не скажешь. Этот дом принадлежит Де Парду, и почти все оборудование его…
– Я буду молчать, можешь не сомневаться, – пообещала Иден. – Когда завтра увидишь своего деверя, скажи, что я плачу, как все, и чем скорее он приедет на ранчо, тем лучше. Скот у меня будет подготовлен и поставлен в загоны. Может начинать когда хочет. Ты только предупреди меня за день.
– Утром в пятницу я тебе позвоню и передам, что он скажет.
Иден вышла из лавки и направилась прямо к грузовику, припаркованному на главной улице городка. Проходя мимо отеля «Лаки Старр», Иден увидела Киннкэйда.
Его вид мгновенно напомнил девушке, как крепко он держал ее в своих объятиях. Он был тогда так близко от нее, что она чувствовала малейшее движение его тела, чувствовала, как перекатываются его упругие мышцы. Его рубашка пропахла табачным дымом, а щетина на месте выбритых усов была всего в нескольких дюймах от ее лица.
Многие годы ни один мужчина не обнимал ее так. И ей не хотелось этого. Усилием воли подавив воспоминания, Иден бросила сапоги и уздечку на переднее сиденье пикапа, потом села сама и включила зажигание.
Грязная дорога уводила на север от городка; некоторое время она шла прямо, потом под углом поворачивала и пересекала холмистые равнины, поросшие полынью. Дальше дорога вела на запад, к просвету между горными уступами.
Иден опустила боковое стекло, и в кабину ворвался горячий ветер, принеся острый аромат полыни. Обычное дело, думала она, ни одной встречной машины. Эта дорога была такой же, как большинство проселочных дорог Невады, не отмеченных ни на одной карте, – ни станции техобслуживания, ни бензоколонки, ни мало-мальски стоящей забегаловки. Случись что, приходилось рассчитывать только на себя да, быть может, на шальную попутку. И Иден это знала слишком хорошо.
Ее взгляд привлекла основательно утоптанная тропинка, словно едва заметный длинный шрам, протянувшаяся через серебристо-зеленые заросли полыни. Тропинка вилась по пологому горному склону и исчезла на полпути к вершине в широкой вулканической нише, поросшей зеленью. Горячий источник, на поверхности которого то и дело появлялись пузырьки, оставался скрытым от глаз. Источник был хорошо известен местным жителям и любим подростками, собиравшимися здесь, чтобы выпить несколько жестянок пива с друзьями или уединиться с подружками.
Проезжая это место, Иден крепче вцепилась в баранку и держала ее так цепко, что костяшки пальцев побелели от напряжения. До ее ранчо оставалось ровно семь миль и более двадцати – до города. Если бы только она не улизнула из дома в ту ночь четырнадцать лет назад! Если бы только она не согласилась встретиться с Джефом Де Пардом… Если бы только она поехала в город, а не на ранчо… возможно, все было бы теперь иначе.
Иден изо всех сил нажала на газ. Скорее прочь от этого места! Стоило ей закрыть глаза, как перед ней всплывала та жуткая ночь…
Мокрые от крови руки, скользившие по баранке, мокрая от крови блузка, мокрое от крови сиденье машины…
Рядом с ней лежал Джеф Де Пард – тело его раскинулось неуклюже под немыслимым углом, одна необычным образом согнутая нога упиралась в дверцу машины, другая свисала через край сиденья. Кровью была пропитана его рубашка и повязка, которую она, как сумела, наложила ему поверх уродливого пулевого отверстия в грудной клетке. При каждом вдохе в желудке у нее снова начинало бурлить, потому что она ощущала тошнотворный и странно сладкий запах крови.
– Где же поворот к ранчо? – В ее произнесенных шепотом словах звучала невысказанная мольба. Дрожащая и до смерти перепуганная, Иден всматривалась в дорогу впереди, стараясь проникнуть взглядом сквозь темноту дальше света, отбрасываемого передними фарами ее грузовика. Ей казалось, что до сих пор не было ночи темнее этой. – Боже, не дай мне пропустить поворот!
На мгновение все ее тело содрогнулось от рыданий, а слезы затуманили глаза. Она смахнула их тыльной стороной руки и сильнее нажала на акселератор. И, как бы отвечая, пикап тотчас же рванул вперед, задел за оказавшийся на дороге холмик, накренился набок, и от резкого движения баранку чуть не вырвало из рук.
Обмякшее тело Джефа бросило вперед; ухватив его одной рукой, Иден с трудом сумела выровнять машину. Каким-то образом ей снова удалось не дать Джефу соскользнуть с сиденья.
Она успела бросить на него беспокойный взгляд. В тусклом и жутком свете приборной доски его лицо казалось серым, глаза были закрыты, и с губ не слетело ни звука.
Ранчо. Ей надо было добраться до ранчо. Там был телефон. И помощь. Она не хотела думать о том, как встретится с дедом, как расскажет ему обо всем, что произошло. Ее глаза снова наполнились слезами.
– Ты не можешь умереть, – не переставая шептала она. – Черт бы тебя побрал, не можешь!
Но он смог.
Ее арестовали этой же ночью, предъявив обвинение в преднамеренном убийстве. Де Пард об этом позаботился.
С его точки зрения, она стала причиной смерти брата, которого он вырастил и воспитал как сына, и за это заслуживала наказания, сурового наказания.
В течение всех трех лет, пока длились юридические словопрения, предшествовавшие суду, Де Пард распространял злобные слухи о том, что она убила Джефа в приступе ревности, после того как застала его с другой женщиной. Кое-кто ему и верил. Кое-кто – нет, хотя немногие отважились сказать Де Парду это в лицо.
Когда присяжные в далекой Топонахе приняли вердикт о ее невиновности, Де Пард был в ярости. Он называл это вопиющим попранием правосудия. Иден надеялась, что в конце концов он примирится с оправдательным приговором. Но ничего подобного: он продолжал копить в себе злобу, и в конце концов печаль и горечь превратились в настоящую ненависть и жажду мести, ставшую ненасытной и свирепой.
Чем же все это кончится? Иден не знала.
– Ну вот наконец и дома, – пробормотала она, остановив машину при въезде во двор.
Обогнув корали и другие надворные постройки, Иден направилась прямо к дому – построенному в стиле асиенды двухэтажному строению. На обоих этажах вдоль фронтона шли деревянные галереи, и ветры пустыни добирались до ступенек парадного крыльца.
Дом не впечатлял своими размерами: он не был ни большим, ни импозантным, но простым и прочным, построенным надолго. Для Иден этот дом олицетворял сердце ранчо «Шпора», и его корни покоились глубоко 8 здешней земле. Она не могла себе представить, что когда-нибудь покинет это место. Во всяком случае, по доброй воле.
Старый породистый блюхилтер по кличке Кассий появился из тени веранды и затрусил навстречу своей хозяйке. Махая хвостом, пес ждал, пока Иден выйдет из машины; собачья шкура носила на себе следы сражений с койотами и другими негодяями животного мира, покушавшимися на хозяйские владения. Пес весил не более пятидесяти фунтов и был не выше восемнадцати дюймов в холке, но у него в груди билось сердце Давида, готового сразиться с Голиафом.
– Привет, Кэш. Как поживаешь? – Иден вышла из грузовика. – Здорово потрудился, охраняя крепость?
Собака ответила ей восторженным повизгиванием, потом замерла, навострив уши и глядя на раздвижную дверь. Дверь стремительно распахнулась, и появился старший брат Иден, Винс.
– Черт возьми, как я рад тебя видеть! С тобой все в порядке? – Схватив сестру за руки, он с беспокойством заглянул ей в глаза.
– Со мной все отлично, – начала было Иден, но тут же осеклась.
Винс покачал головой.
– Ты знаешь, что тебя чуть не растоптал скот? Ты была на волосок от смерти, – продолжал он, теперь уже сердито. – Бог мой! Ведь ты могла погибнуть!
– Откуда ты узнал?
– Несколько минут назад мне позвонили из города. – Он отступил назад, снимая шляпу и проводя рукой по густым черным волосам! – Черт возьми, я чуть не заболел от беспокойства! Как ты могла допустить подобное? Какого черта?
– Я тут ни при чем. Это подстроил Де Пард, – поспешила оправдаться Иден, но потом все же добавила: – Вероятно, мне следовало быть повнимательнее, но у меня было столько дел и забот. Эту деталь для генератора все еще не прислали. Теперь неизвестно, как долго нам удастся поддерживать его в рабочем состоянии… Мне и в голову не приходило, что Де Пард средь бела дня способен сотворить что-нибудь подобное.
– Он охотится за тобой, Иден, – пробормотал Винс, – и, пока не добьется своего, его не остановить. Когда же ты наконец это поймешь?
– И что, по-твоему, я должна делать? – спросила Иден с досадой. – Сидеть и дрожать от страха? Или быть может, ты ждешь, что я буду ползать у него в ногах и просить о пощаде?
– Нет, но я хочу, чтобы ты уносила ноги отсюда, пока цела!
– Я никогда не оставлю «Шпору».
– Твое упрямство невыносимо! Винс резко развернулся и пошел прочь.
– Куда ты? – тревожно воскликнула Иден.
– Проверить резервуар на Флэт-Роке, – не оборачиваясь, кинул он через плечо.
– Ты же собирался это сделать после обеда.
Винс рывком открыл дверь своего грузовика – нового сверкающего синего пикапа, но потом все-таки задержался, чтобы ответить сестре.
– Упаковочный пресс сломался, и мне пришлось послать за механиком. Я оставил его работать, но кто знает, как долго это продлится?
Иден бросила взгляд на широкую желтую полосу поля, расположенного за сараями в той части ранчо, которую они прозвали Бассейн. С дальнего конца поля доносилось ворчание и стук древнего упаковочного пресса – звук, подтверждавший, что машина пока еще работает.
Резервуар в части ранчо, именуемой Флэт-Роком, находился восточнее, за равниной, поросшей полынью, и представлял собой водопой для скота. Винс свернул на ухабистую дорогу, которая должна была привести его к месту назначения.
Но Иден, видя, как вспылил брат, все никак не могла успокоиться.
Этот спор о необходимости продать ранчо и уехать начинался всякий раз, когда Винс появлялся на ранчо. Иден лучше других знала, что, если бы после смерти деда ранчо перешло в руки Винса, он тотчас бы его продал. Винс никогда не был к нему особенно привязан. Он всегда считал его источником доходов и только. Все эти рассуждения Иден о родовом гнезде были ему, мягко говоря, непонятны.
Тяжело вздохнув, Иден направилась к дому. Толстые стены из сырцового кирпича не давали жаре проникнуть внутрь, и в комнатах температура была на несколько градусов ниже, чем снаружи. Иден оставила сапоги и уздечку у парадной двери и вошла а гостиную.
Над головой на потолке медленно вращались лопасти вентилятора, старый камин вкусно пах дымом. Камин был сводчатым и огромным – на его огне можно было зажарить целого быка. Перед камином стояли толстые и приземистые, но легкие стулья, их потертые сиденья потускнели от времени. На полу повсюду красовались оставленные шпорами отметины.
Иден не спеша подошла к старинному бюро, заваленному кипой бумаг, поверх которых лежала сложенная стопкой сегодняшняя почта, взяла стопку и, опираясь бедром о край бюро, начала просматривать письма. Счета, еженедельные каталоги, рекламные листовки – в общем, ничего срочного…
Она собиралась уже было подняться к себе, но тут ее взгляд остановился на висевшей рядом с бюро фотографии в овальной рамке. Старое неровное и помутневшее стекло защищало от пыли и влаги фотографию женщины лет сорока, одетой в длинную юбку для верховой езды с разрезами, шерстяной жакет, шляпу с плоской тульей и покрытые пылью сапоги. Изящные женские бедра обнимал ремень с пистолетом в кобуре, в руке она держала поводья крупной и поджарой лошади. Загорелое и высушенное ветрами лицо с неким намеком на изысканность… Оно могло бы показаться красивым, если бы не волевые складки вокруг рта и не суровый, тяжелый взгляд.
На заднем плане можно было разглядеть сырцовые кирпичные стены и деревянную галерею дома ранчо «Шпора».
Иден рассматривала фотографию своей прабабушки Кэйт Росситер, женщины, приехавшей на Запад пятнадцатилетней новобрачной и в конце концов превратившей «Шпору» в процветающее ранчо почти без помощи своего часто отсутствовавшего мужа.
– Думаю, Винс пошел в Дэниела. Вечно гоняется за химерами, – пробормотала Иден, и в голосе ее прозвучали усталость и покорность.
Для Дэниела Росситера не имели значения ни золото, ни серебро, ни медь. Имела значение новизна. Как только он узнавал об открытии нового месторождения, его словно ветром сдувало и он мчался туда. Он пропадал месяцами, иногда годами. В это время ранчо управляла Кэйт.
Винс вернулся, но, как и Кэйт в свое время, Иден не тешила себя надеждой на то, что он здесь останется. Ей предстояло одной бороться с Де Пардом.
«Форд-бронко» ехал впереди нескольких грузовиков-пикапов, за которыми следовали трейлеры со скотом. Они ехали по гравиевой дороге. Машина замедлила движение, приблизившись к въезду на ранчо «Даймонд Д.», и ехавшие позади трейлеры последовали ее примеру.
Дьюк Де Пард сидел на пассажирском сиденье «бронко». Невидящим взглядом он смотрел в боковое стекло машины. За рулем был сорокалетний Мэтт Шихэн, главный ковбой, второй после хозяина человек на ранчо «Даймонд Д.».
Рик Дэвис, которому было тринадцать лет и скоро должно было исполниться четырнадцать, ехал позади. Он устал и вспотел, все мускулы его с непривычки болели – ему еще не приходилось заниматься перегоном скота из одной части штата в другую. В то же время его переполняло радостное возбуждение, по сравнению с которым любые неудобства казались сущими пустяками.
Рик мысленно продолжал переживать заново эти ощущения, забывая о жаре и однообразии, стараясь сосредоточиться только на воспоминаниях, например, о том, как он гнался за молодым быком, вырвавшимся на волю, как нахлестывал свою лошадь, пуская ее галопом и заставляя нырять в оврага. Копыта лошади выбивали под ним барабанную дробь, и сердце подпрыгивало к горлу, потому что он знал – опасность бродит где-то рядом. Он чувствовал это даже после того, как заставил быка вернуться в стадо.
А чего стоило ему удержаться в седле, когда из куста выпорхнула полынная курочка и лошадь его начала бесноваться, вставать на дыбы, как дикий мустанг во время родео? Но он все-таки усидел в седле и даже удержал ноги в стременах.
Рик просто лопался от желания поведать обо всех этих волнующих происшествиях. Только боязнь, что Де Пард примет его за неотесанного городского парня, удерживала его от подобных откровений. Рик боготворил Дьюка Де Парда. Это былсамый великий человек из всех, кого он знал. Самый смелый, самый богатый и самый умный.
Когда «форд-бронко» на приличной скорости пересек границу ранчо, Дьюк Де Пард наконец нарушил молчание, длившееся уже многие мили:
– Давай-ка позвони и сообщи им, что мы уже едем. Если есть какие-нибудь письма, скажи Харви, чтобы он отнес их в дом.
– И то верно, – ответил Шихэн, взял радиотелефон и передал то, что ему было велено.
Наблюдая за ним, Рик размышлял о ряде удобно со стратегической точки зрения расположенных коммуникационных башен, позволявших связаться с сердцем ранчо «Даймонд Д.» из любой точки его земель. Учитывая, что ранчо «Даймонд Д.» растянулось на расстояние 2,5 миллиона акров, что на его территории располагались похожие на шахматную доску частные владения, правительственные выгоны и земля, арендованная у Де Парда под строительство железной дороги, это было большим достижением.
Именно способность Де Парда мыслить по-современному как ничто другое нравилась Рику. Дьюк Де Пард быстро ориентировался в новейших достижениях техники и умел извлекать из них прибыль. Компьютеры, специально разработанные для ранчо программы, вертолеты, – спутниковые антенны – чего только не было у Де Парда! Удивительно, но в этом человеке уживались как бы две Америки сразу: с одной стороны, он был типичным представителем современного делового мира, с другой – жил по законам Старого Запада. От всех окружающих Де Пард требовал полной преданности, верил в святость честного слова, чтил семью и уважал репутацию. Рик восхищался его непреклонностью, хотя едва ли признался бы в этом друзьям.
Грязная дорога, по которой они ехали, привела их прямехонько к подножию низкого плато: здесь-то и находилась штаб-квартира ранчо «Даймонд Д.», вокруг которой располагались опрятные амбары, сараи, склады, большая столовая и жилые помещения для служащих процветающего ранчо.
В то время как большинство машин и фургонов двинулось к амбарам, Шихэи поехал по дороге, доходившей до самой вершины плато. На плато размещались металлический ангар и вертолетная площадка со взлетной полосой. Чуть поодаль был виден большой дом – длинное низкое строение из дерева, стекла и камня, с трех сторон окруженное галереями. Именно туда и подкатил «бронко».
Первыми из машины вышли Де Пард и Шихэн, чуть позже показался Рик. Тело мальчишки ныло от усталости, отчаянно протестуя против любого движения, но он хорохорился из последних сил.
– Устал, должно быть? – с пониманием глядя на Рика, поинтересовался Де Пард.
– А, – Рик махнул рукой, – ерунда.
Он изо всех сил старался скрыть свою усталость. Настоящие ковбои не ноют, настоящие ковбои не имеют права на слабость, твердил он про себя, следуя за Де Пардом и Шихэном.
– Сегодня ты славно поработал, – как бы между прочим заметил Де Пард.
Это была не слишком щедрая похвала, но Рик Дэвис все равно зарделся от удовольствия. Выросший без отца, он отчаянно жаждал поощрения мужчины, а никто не значил для него больше, чем Дьюк Де Пард.
Войдя в дом, Де Пард не мешкая направился к себе в кабинет, жестом приглашая Шихэна и Рика идти за ним.
– Как насчет кока-колы, сынок? – подходя к встроенному в стену бару, поинтересовался он у Рика.
– Кока прекрасно подойдет, сэр, – улыбаясь во весь рот, ответил мальчик.
Де Пард поставил на стойку бара жестянку холодной коки, потом взял с задней полки два стакана и положил в них лед. Мэтт Шихэн краем глаза наблюдал за своим хозяином, который, потягивая коку, вышел на середину комнаты и остановился перед фотографиями на стене. Их было несколько, и на всех – красавчик Джеф, давно почивший брат Дьюка Де Парда. В его лице нетрудно было углядеть фамильные черты Де Пардов: мощную квадратную челюсть и крупные рот и нос. В глазах его был какой-то дикий и злой блеск, а улыбка казалась бесшабашной, но неотразимой. Не вызывало никаких сомнений – Джеф Де Пард был, что называется, обаятельным злодеем, а также прекрасным спортсменом и блестящим студентом. Ходили слухи о том, что Дьюк растил своего младшего брата с надеждой на то, что тот сделает карьеру в политике. Некоторые даже бились об заклад, что однажды Джеф Де Пард станет самым молодым губернатором штата Невада.
Шихэн потупил взгляд. Прошло невесть сколько лет с тех пор, как он был в церкви, но всегда при виде этих фотографий у него возникало ощущение, от которого он никак не мог избавиться, – ему казалось, что перед ним иконы. Не хватало только зажженных свечей.
